Глава 2

Сопровождаемый Дрейком, Мейсон вошел в свой кабинет.

Его личный секретарь Делла Стрит оторвалась от корреспонденции, разбором которой занималась, и лукаво спросила:

— Через какую дверь вы покинули зал суда?

— Через парадную, — с усмешкой ответил адвокат.

— Дело затягивается?

— Очередное заседание назначено на понедельник.

— А как вела себя Инес Кейлор?

— Не слишком воспитанно.

— Почему же, интересно?

— Она сбежала, — вставил Дрейк.

— Сбежала?! — воскликнула Делла Стрит с недоверием.

Мейсон подошел к бюсту Блэкстоуна и водрузил набекрень на его мраморную голову свою шляпу. Отступив на шаг, он полюбовался созданной композицией, потом приблизился и поправил шляпу так, чтобы она переместилась на макушку.

— Вот, в самый раз, — проговорил он.

— Детский сад какой-то, — хмыкнув, констатировал Дрейк.

— Возможно, — согласился Мейсон, — но мне всегда было жаль старика. С такой мрачной напыщенностью председательствовать на судебных заседаниях и никогда не бывать в хорошем расположении духа! Он сам и все его тысячи копий пропитаны такой суровостью, такой угрюмостью… Пусть же хоть сейчас выглядит немного повеселее.

— Да расскажите же наконец, что произошло с этой Кейлор! — взмолилась Делла.

— Боюсь, все было подстроено специально, — произнес Мейсон.

— Отказываюсь поверить! — взорвался Дрейк. — Мы ведь сидели с ней рядом, когда летели из Лас-Вегаса. Она показалась мне отличной девушкой. Конечно, она не из тех, кому можно доверить воспитание детей в воскресной школе, многое повидала, да и не пыталась вводить меня в заблуждение на этот счет. Она вообще никого не пыталась вводить в заблуждение, в том числе и себя.

— А вы успели с ней побеседовать, шеф? — спросила Делла Мейсона.

— К несчастью, нет. Самолет приземлился уже после начала заседания. Мы условились с Полом, что сразу по прибытии он проводит Кейлор в судебную библиотеку, и поэтому, когда он кивнул мне, что все в порядке, я получил основание думать, что у меня в запасе появился туз. Однако, как видно, кто-то покрыл его козырем.

— В твоем положении, Перри, это невозможно было предугадать, — сказал Дрейк.

— Он держался молодцом? — спросила Делла.

— Он был великолепен! Ему удалось вынудить Марту Лавину подтвердить все, что требовалось.

— Например?

— Расскажи ей, Перри, — попросил Дрейк. Мейсон улыбнулся:

— На обшивке сиденья машины Арчера была обнаружена круглая прожженная дыра. Я смог убедить Лавину, что дыра возникла в результате того, что во время нападения Арчер выронил из рук раскаленный прикуриватель. Это привело ее в замешательство.

Делла, не отрывая глаз, смотрела на Мейсона. Тот опустился за письменный стол. Пол Дрейк примостился в своей любимой позе в большом рыхлом кожаном кресле, свесив ноги через один из округлых подлокотников, в то время как другой поддерживал поясницу.

— Что мне все-таки не ясно, так это куда подевалась Инес Кейлор! — недовольно воскликнул Дрейк.

— На меня не обращайте внимания, — попросила Делла. — Просто разговаривайте. Из ваших слов я сама догадаюсь, как развивались события. Так будет даже интереснее.

Мейсон улыбнулся:

— Тогда слушай, Делла. Сначала все шло именно так, как мы предполагали, но когда настало время пустить в игру нашу главную карту и противопоставить словам Марты Лавины показания Инес Кейлор, оказалось, что никакой Инес Кейлор у нас просто-напросто нет.

— Этого-то я никак не возьму в толк! — сказал Дрейк. — Когда ты попросил отыскать девушку, у меня сперва возникли некоторые трудности с установлением ее местопребывания, зато стоило ее найти, и все, казалось, пошло как по маслу. Ведь она вовсе не была обязана приезжать сюда и могла преспокойно остаться в Лас-Вегасе, однако она сама вызвалась сделать все, лишь бы только нам помочь.

— И после этого ни с того ни с сего сбежала? — спросила Делла.

— Именно! Я оставил ее в судебной библиотеке просматривать юридическую литературу, так что ненароком заглянувший туда человек решил бы, что эта женщина — юрист, разыскивающая в справочниках прецедентный случай. Я объяснил ей, что Перри, вероятнее всего, вызовет ее во время завершающего часа послеобеденного заседания и что ей во что бы то ни стало нужно постоянно быть поблизости.

— Но когда ты пришел за ней, ее там не оказалось?

— Совершенно верно.

— Что же, по-твоему, произошло?

— Не знаю.

— А как случившееся повлияет на ход дела?

Дрейк пожал плечами:

— Перри виднее.

— Я не перестаю ругать себя с того самого момента, как вышел из зала суда, — произнес Мейсон.

— За что?

— За то, что провел сегодняшний перекрестный допрос Марты Лавины из рук вон плохо.

— Мне так не показалось, — заметил Дрейк. — Кстати, как по-твоему, что же на самом деле случилось той ночью?

— Пока еще слишком рано делать определенные выводы, но не очень-то удивляйтесь, если вдруг выяснится, что в момент нападения Марты Лавины в машине не было вовсе.

Дрейк опустил ноги и сел в кресле прямо.

— Не было?! А-а, ты имеешь в виду, в машине Инес Кейлор?

— Я имею в виду, в машине Родни Арчера.

— Но, Перри, она должна была там находиться! Иначе это никак не вяжется с остальным.

Мейсон задумчиво кивнул:

— В машине Родни Арчера могла находиться какая-то другая женщина. К примеру, женщина, в обществе которой он боялся оказаться замеченным. Допустим далее, что когда он отправился звонить в полицию, то сначала набрал номер виллы «Лавина-2». Будучи хорошо знаком с Мартой Лавиной, он объяснил ей, что попал в неприятное положение и попросил подыграть ему, подтвердив, что это она была вместе с ним в машине в тот день. Подробности он пообещал сообщить ей позднее, после чего вызвал полицию и в оставшееся время позаботился о том, чтобы избавиться от своей настоящей спутницы.

— А какой же промах вы допустили во время перекрестного допроса? — спросила Делла Мейсона.

Адвокат оттолкнулся на вращающемся кресле от стола и недовольно поморщился.

— Кстати, мне тоже любопытно, Перри, — поддержал ее Дрейк.

— Существует правило: ни в коем случае не вести перекрестный допрос свидетеля по той схеме, которую он ожидает. Едва я проявлял малейшую неосторожность, как эта женщина выпускала когти. Она сообразительна, дьявольски умна, и она привлекательна. Ответом на каждый из моих вопросов она стремилась уничтожить моего подзащитного.

— Откуда у нее к нему столько жестокости? — удивилась Делла.

— Все не так-то просто, — сказал Мейсон.

— Разве я что-то не так поняла?

— По сути дела, это не было жестокостью по отношению к моему подзащитному, — сказал, Мейсон. — Каждым своим выпадом в его адрес она стремилась заставить отступиться меня, стремилась заставить меня прекратить допрос.

— Но почему?

— Видимо, у нее были уязвимые места.

— Какие, например?

— Это-то и важно выяснить! Она была уязвима, и единственное, что здесь можно предположить: ее просто не было на месте происшествия.

— Но с какой стати тогда весь этот цирк?

— Чтобы выгородить женщину, действительно там находившуюся, — сказал Мейсон.

— И вам удалось загнать ее в угол?

— Думаю, я напугал ее. Первое и основное правило ведения перекрестного допроса: задавать свидетелю вопросы непринужденно, вежливо, доброжелательно, сперва касательно мелочей, которые он недостаточно продумал и по поводу которых не ожидает быть спрошенным. Если адвокат приветлив и ненапорист, противоречивые ответы свидетеля не повредят делу, зато, нащупав слабое место, он сможет его быстро атаковать и закрепить свое превосходство. Таким способом можно провести перекрестный допрос свидетеля с максимальной пользой и наименьшими потерями.

Человеческая память — забавная штука. Если кто-либо подвергся нападению или видел, как было совершено убийство, главные драматические моменты происшествия будут постоянно стоять у него перед глазами. Но сколько бы он ни думал о случившемся, он никогда не обратит внимания на соединительные звенья, связующие все эти моменты воедино. Второстепенные образы затмеваются в его сознании наиболее впечатляющими. Например, если в присутствии человека кого-то застрелят, перед ним будет стоять картина вскидывающего ружье и спускающего курок убийцы. Он тысячу раз увидит, как жертва вздрагивает и падает, но то, где была запаркована машина, светило ли солнце, или же было пасмурно, вспомнится ему лишь раз-другой, а то и не вспомнится вообще. Это своего рода диспропорциональность памяти. Когда свидетеля просят рассказать, что же он видел, то он, стараясь выстроить в уме события в единую логическую цепь, чрезвычайно склонен давать рациональное объяснение случившемуся главным образом на основании того, как, по его мнению, все должно было происходить. На самом же деле это могло происходить совершенно иначе или не происходить вовсе.

— Но это ведь не относится к показаниям Марты Лавины?

— Нет, — согласился Мейсон, — но, если бы я вел допрос более продуманно, мне удалось бы обнаружить подвох чуть раньше.

— А она догадывается, какие подозрения у вас возникли на ее счет?

— Думаю, догадывается, — задумчиво произнес Мейсон. — Она умна.

— Между прочим, а почему именно Перри приходится возиться с этим делом? — возмущенно спросил Дрейк.

— Просто Перри случайно оказался в суде в тот момент, когда обсуждались детали следственной процедуры. Подсудимый заявил, что у него нет средств для найма адвоката и что он невиновен, и тогда судья назначил Перри в качестве судебного исполнителя вести его защиту, — рассказала Делла.

— Твой клиент когда-нибудь уже оказывался в подобной ситуации? — спросил Дрейк Мейсона.

— Нет, в полиции на него карточки не заведено. Его досье выглядит довольно прилично. Он на пенсии, живет в трейлерном парке. Получает небольшое пособие, за счет которого и существует.

— Сколько ему лет?

— Пятьдесят один или пятьдесят два.

— Вроде маловато для пенсии, а?

— Он работал торговым агентом. Как-то раз угодил в автомобильную катастрофу и получил нервный шок, после которого так и не сумел полностью оправиться.

— А каким образом он оказался замешан в деле?

— Кто-то, кажется хозяин трейлерного парка, занимаясь очисткой от мусора закрепленных за фургонами мусорных баков, среди прочего хлама заметил мужской бумажник и женскую сумочку. Он принес их в полицию. Это оказался бумажник Родни Арчера, а сумочку опознала Марта Лавина. Полицейские приехали, порасспрашивали и арестовали его.

— И ради такого гиблого дела, за которое не надеешься получить и ломаного гроша, ты отправил меня в Неваду разыскивать эту девчонку Кейлор?

— Конечно, — подтвердил Мейсон. — Если я берусь защищать подсудимого, то всегда стремлюсь выиграть процесс.

— Даже если для этого требуется оплачивать все из собственного кармана?

Мейсон улыбнулся:

— Активность адвоката и качество его услуг не должны определяться размером гонорара. А сейчас, Пол, я хочу, чтобы ты нашел мне Инес Кейлор. Она покинула здание суда не более двух часов назад, так что преимущество во времени у нее пока незначительное. Ты знаешь, как она выглядит, у тебя есть ее фотографии. Подключи столько людей, сколько потребуется, и действуй.

— Учти, это может обойтись в приличную сумму, — предостерег Дрейк.

— Я, кажется, не спрашивал, сколько это будет стоить, — ответил Мейсон. — Мне нужна Инес Кейлор, и она должна быть здесь к понедельнику. Взявшись за дело, я не отступаюсь.

Глава 3

Тем же вечером в 21.45 Перри Мейсон вошел в офис Пола Дрейка и, кивнув дежурному на коммутаторе, спросил:

— Пол у себя?

— Да, мистер Мейсон. Он пытался связаться с вами.

— Я же предупредил его, что зайду сам.

— Знаю, но он хотел передать вам поступившую информацию как можно скорее.

— Хорошо. Пойду загляну к нему.

Дежурный кивнул, соединился по селектору с кабинетом Дрейка и сообщил:

— К вам мистер Мейсон.

Миновав ряд похожих на кроличьи клетки тесных рабочих комнат и оказавшись в конце коридора перед дверью с табличкой: «ПОЛ ДРЕЙК», Мейсон открыл ее как раз в тот момент, когда Дрейк клал на аппарат телефонную трубку.

— Ну наконец-то, Перри! Я уже несколько раз пытался дозвониться до тебя.

— Что случилось?

— Мы нашли Инес Кейлор.

— Ну слава Богу! Что с ней стряслось? Почему она ушла?

— Присаживайся, Перри. Дела, кажется, обстоят не важно.

— Почему?

— Я опасаюсь, что ее подкупили.

С минуту Мейсон в молчании обдумывал услышанное.

— Если ее действительно подкупили, Пол, то тут мы бессильны, — наконец произнес он.

— Но ее можно попробовать переубедить.

— Если она из тех, кого легко купить, ее показания нам не особенно помогут. Где она, Пол?

— Вернулась на виллу «Лавина».

— «Лавина-2»?

— Нет. «Лавина-3».

— Чем она там занимается?

— Выполняет свои обязанности хостессы.

— Как ты ее разыскал?

— Очень просто. Мы знали род ее занятий. У нас были довольно четкая ее фотография и хороший словесный портрет. Я направил своих агентов порасспрашивать работающих в барах девушек и еще кое-какую публику из увеселительных заведений. Сам знаешь, все они варятся в одной кастрюле.

— И кто-то им намекнул, что та, кого вы ищите, находится на вилле «Лавина-3»?

— Все вышло иначе. Мой агент сам поехал на виллу «Лавина-3», чтобы побеседовать с кем-нибудь из девушек и выяснить, не знают ли они чего-либо об Инес, а заодно и прощупать, не работает ли она там.

— Сведения надежные?

— Он видел ее! — сообщил Дрейк. — Ее зовут Кейлор. Внешность и описание подходят. Агент сказал, что ошибка исключена. Конечно, на работе девушки пользуются вымышленными именами. Эту, например, посетители зовут Петти, а до ее фамилии никому и дела нет, но я почти уверен, что она именно та Кейлор, которую мы разыскиваем. Агент звонил с полчаса назад. Я пытался связаться с тобой все это время.

— Я пригласил Деллу поужинать и предупреждал тебя, что появлюсь часов в девять.

Дрейк многозначительно покосился на часы. Мейсон усмехнулся:

— Ну ладно, Пол. Это был приятный ужин после напряженного дня. Думаю, мне лучше самому съездить поговорить с девушкой. Где сейчас Марта Лавина?

— Вероятно, в одном из двух других своих заведений. На третьей вилле ее нет или, по крайней мере, не было, когда оттуда последний раз звонил мой агент.

— У тебя есть фотография девушки? Я хочу прихватить ее с собой.

— Да, есть. Кстати, мой агент все еще там.

— Хорошо. Распорядись, пусть продолжает наблюдение. И будет лучше, если он не станет вступать со мной в контакт, когда увидит. Кто он? Кто-нибудь из тех, кого я знаю?

— Вряд ли. Он у меня относительно недавно. На всякий случай я условился, что все задействованные в этом деле люди вденут в петлицы красную гвоздику. Этот знак поможет им узнать друг друга, если вдруг потребуется объединить усилия, чтобы за кем-то проследить.

— Идея хорошая, — согласился Мейсон. — Когда твой человек снова даст о себе знать?

— Он звонит каждые полчаса.

— Предупреди его, что я выехал. Пусть ни с кем не вступает в контакт. Если девушка покинет виллу, пусть отправится следом за ней.

— Для организации наблюдения потребуются два человека, — сказал Дрейк.

— Согласен. Пошли туда второго агента. Вели им обоим находиться там до получения от меня новых указаний. Эта девушка, Кейлор, знает меня?

— Ей знакомо твое имя и попадались твои фотографии.

— Но в суде она меня не видела?

— Нет. Я привез ее из Лас-Вегаса и сразу же провел в судебную библиотеку. Она говорила, что ей еще ни разу не доводилось встречаться с тобой.

— Когда ты дал мне знак, что все в порядке и девушка доставлена, у меня возникла полнейшая уверенность, будто ситуация складывается в нашу пользу. Это лишний раз подтверждает, как легко оказаться в дурацком положении. А теперь, Пол, дай мне фотографию Кейлор. Я хочу поехать и поговорить с ней.

— Но девушка, возможно, решит покинуть виллу. За ней проследить?

— Да. Держи там двоих, даже, если необходимо, троих агентов. Пусть ведут наблюдение, пока я не дам отбой.

— Ты хочешь, чтобы она не догадывалась о слежке?

— Это очень важно. Все должно быть сделано незаметно.

— Ну вот и все, что мне требовалось уточнить. Кстати, такой вид услуг будет стоить дороже.

— И окажется действенней, — добавил Мейсон.

— Между прочим, а как ты собираешься начать с ней разговор? — спросил Дрейк. — Хочешь сыграть в открытую?

— Ни в коем случае! Сделаю вид, будто я состоятельный олух, у которого денег куры не клюют. Я собираюсь поужинать еще раз. Судя по всему, мне это удастся. После проведенного в суде дня становишься прожорлив.

— А когда моим людям прекратить наблюдение?

— Я сам дам отбой. Если мы покинем виллу вместе, пусть следуют за нами обоими.

Попрощавшись с Дрейком и спустившись вниз на лифте, Мейсон вышел на улицу, сел в машину и помчался в вечернем транспортном потоке по направлению к северной автостраде. Выехав на нее, он еще сильнее вдавил в пол педаль акселератора, так что стрелка спидометра задрожала на делении с цифрой, превышавшей допустимую правилами скорость. Через несколько минут оживленная часть города осталась позади, и, миновав еще несколько миль, Мейсон свернул у мерцающего красным неоном указателя виллы «Лавина-3».

Швейцар поставил машину Мейсона на стоянку, вручив ему картонный номерок. Адвокат вошел, снял шляпу и пальто и протянул метрдотелю пять долларов, чтобы тот проводил его к лучшему столику. Часы показывали 22.21.

Метрдотель взглянул на Мейсона с тем почтением, какое щедрость повсеместно пробуждает в людях.

— Вы один? — спросил он. Мейсон кивнул. Метрдотель слегка поморщился:

— Очень нехорошо.

— Неужели?

— Но это можно исправить.

— Если мне что-нибудь понадобится, я дам вам знать, — сказал Мейсон.

— В любое время буду к вашим услугам, — пообещал метрдотель и проводил его к столику возле эстрады.

Каждая мелочь на вилле отражала умение Марты Лавины создать то, что принято именовать неуловимой атмосферой.

Какой-нибудь клуб мог затратить тысячи долларов на интерьер, организацию развлечений и рекламу и все же не суметь найти то свое, особое лицо, которое стало бы зазывающей вывеской для посетителей. И тогда люди просто не стремились бывать в нем.

Другому же заведению, израсходовав гораздо меньшие средства, тем не менее удавалось создать свою атмосферу. И тогда в него начинали стекаться знаменитости, известные люди заводили привычку проводить там время, заказывая по полдюжине напитков за вечер и обеспечивая тем самым немалый доход владельцам. Заведение становилось прямо-таки пронизано неповторимостью и индивидуальностью. Бывать в нем превращалось в вопрос престижа. В умении создать атмосферу не кроется ничего сверхъестественного. Одни знатоки утверждают, что это результат постепенного совершенствования и так же непредсказуемо, как процесс развития личности. Другие отстаивают мнение, будто атмосфера может достигаться и сразу, хорошо продуманным сочетанием элементов.

Марте Лавине удалось создать подобную чрезвычайно престижную атмосферу на каждой из своих вилл. Вилла «Лавина-1» обслуживала деловую публику. Вилла «Лавина-2» притягивала литературные и артистические круги. Вилла «Лавина-3» собирала людей богемы и газетного мира. Ходили слухи, что художники и писатели, становившиеся постоянными посетителями, пользовались значительной скидкой при оплате, чем поощрялись их длительные времяпрепровождения за специально отведенными для них столиками. В свою очередь эти люди получали возможность проявить себя и внести лепту в атмосферу заведения своими оригинальными рисунками на стенах, а также разнообразными шаржами, карикатурами и игривыми эпиграммами, сочетавшими в себе бульварный шарм с элементами гротескного юмора.

Каждый из трех ночных клубов ориентир, шлея только на свой постоянный контингент. Поэтому, хотя случайный посетитель или компания зевак, робко отважившиеся приблизиться к богемной среде, чтобы, неуклюже любопытствуя, поглазеть на знаменитостей, получали внимательный, вежливый прием, они держались в строгой изоляции.

Наблюдать за известными личностями мог каждый. Причем официанты имели обыкновение нашептывать посетителям имена и характеристики этих лиц, что являлось процедурой не только занимательной для любознательного гостя, но и отнюдь не неприятной для самих знаменитостей, ощущавших на себе пристальное внимание заинтригованных, изучающих глаз.

Многие художники в значительной мере были обязаны своей репутацией ненавязчиво-неизменной рекламе официантов виллы «Лавина-3». Кроме того, если кто-нибудь из них жаловал свое избранное творение стенам клуба или же создавал какое-либо иное особо занятное произведение для одной из комнат, официант, как бы между делом, показывал такого художника посетителю, привлеченному в заведение главным образом своим любопытством и желанием впитать атмосферу.

И тем не менее прежде всего своим успехом Марта Лавина была обязана той манере, в которой она придавала заведению должную степень раскрепощенности, никогда, однако, не позволяя зайти делу слишком далеко.

Наименее респектабельные забегаловки старались завлечь публику, нанимая исполнительниц стриптиз-шоу, которые после окончания представления затесывались в толпу посетителей, ища возможности прицепиться к какой-нибудь компании и торгуя напитками на комиссионных условиях.

У Марты Лавины подобного не допускалось. Ее танцовщицы были действительно танцовщицами. Ее хостессы были скромного поведения, с необычайно изящными фигурами и одеждами.

Говорят, будто однажды Марта Лавина сказала: «Хорошая хостесса должна отвечать трем требованиям: обладать невинной внешностью, возбуждающим телом и не иметь под платьем ничего, кроме соблазнительных изгибов».

Все заведения Лавины размещались неподалеку от города в тщательно продуманных точках.

Сидя за своим столиком на вилле «Лавина-3», Мейсон разглядывал публику в зале ресторана.

Около двадцати завсегдатаев за длинным столом были вовлечены в оживленную, приправленную алкоголем дискуссию. Они, очевидно, недавно закончили ужин и сейчас принялись за кофе и ликеры, посвящая оставшуюся часть вечера общению. Официанты оставили этот столик в уединении, подходя получить заказ лишь тогда, когда кто-либо из сидевших за ним подзывал их взмахом руки.

Острый контраст между тем, как обслуживалась эта компания, и той манерой, в которой официанты вежливо обращали внимание простых посетителей на значимость пространства, занимаемого ею, подтверждал, что эта группа была элементом той «атмосферы», которую Марта Лавина так стремилась поддерживать и которая так хорошо окупалась.

Свободных столиков оставалось немного, большую часть времени в заведении было людно, и Мейсон решил, что наплыв посетителей не спадет, пожалуй, и после полуночи.

Отличить профессиональных хостесс было сложно. Они держались совершенно незаметно и не вступали в переговоры с присутствующими.

Однако когда зазвучала танцевальная мелодия, Мейсон, наблюдавший за парами на площадке, заметил ужинавших до этого в уединении двоих мужчин, танцующих с молодыми симпатичными девушками. Когда танец закончился, девушки присоединились к мужчинам за их столиком. Они были общительны, с яркой внешностью и спокойными манерами и практически ничем не отличались от других красивых молодых женщин, присутствовавших в зале.

Мейсон подал знак метрдотелю, и тот заспешил к его столику.

— Петти сегодня здесь? — спросил адвокат. Брови метрдотеля слегка приподнялись:

— Вы знаете Петти?

— Я знаю того, кто знает ее.

— В данный момент ее нет поблизости, но я мог бы поискать, — проговорил метрдотель, не отрывая глаз от скатерти.

— Я хочу предложить ей составить мне компанию, если, конечно, она согласится, — сказал Мейсон и вложил еще пять долларов в руку метрдотеля. — То было за столик. Это — за Петти, — пояснил он.

— Подождите немного, — попросил метрдотель. Делая заказ официанту, Мейсон придирчиво выбрал блюда, продемонстрировав, что желает все самое лучшее и не беспокоится о цене.

Когда заказ принесли, адвокат лениво принялся за еду, отрешенно поглядывая на танцующих.

Просмотрев шоу, которое оказалось значительно интереснее, нежели неизменные представления в заурядных ночных кабаре, Мейсон почувствовал, что за ним украдкой, так, что он едва ощущал этот взгляд, с еле уловимой улыбкой на губах наблюдает молодая стройная женщина. Ее глаза были такими карими, что черный зрачок казался неотличим от радужной оболочки. Убедившись, что Мейсон заметил ее, она направилась к его столику, двигаясь так плавно, что каждая линия ее фигуры проступала через облегающее платье, в которое она была одета.

Мейсон откинулся на спинку стула.

— Петти?

Улыбаясь, она протянула ему руку.

— Добрый вечер. Очень приятно вас видеть. Мы уже встречались?

Обойдя вокруг столика, Мейсон помог ей сесть. Почти в ту же секунду над ними склонился расторопный официант, и Петти заказала виски с содовой, выбрав шотландскую марку двенадцатилетней выдержки.

Сидя и поигрывая кофейной ложечкой, Мейсон ощутил, как внимательно его рассматривает девушка.

— Я очень благодарен, что вы сжалились надо мной, — сказал он ей. — Мне было ужасно тоскливо сегодня. Ужинать в одиночестве — занятие не из приятных.

Она улыбнулась в ответ:

— Теперь вы уже не в одиночестве.

— Я польщен. Счастливый случай, выпавший на мою долю, полностью компенсирует скуку предыдущих часов этого вечера.

— Вы спросили обо мне, назвав мое имя?

— Да.

— Откуда вы меня знаете?

— Я слышал о вас, — ответил Мейсон. — Вы были заняты?

Она быстро покачала головой и после короткой паузы сказала:

— Нет. Меня здесь не было. Я… я ходила домой…

Мейсон промолчал.

— Одна, — добавила она.

Лицо Мейсона продолжало хранить безучастное выражение. Немного успокоившись, она продолжила разговор: