Отфрид Ганштейн
      ЭЛЕКТРОПОЛИС
      Пер. с нем. Е. Руссат
      ГЛАВА I
      Теперь восемь часов вечера. День идет к концу, и больше, пожалуй, уже ничего не произойдет. Довольно огорчений принесло мне утро. Смешно сказать: у меня такая корреспонденция, точно я какая-нибудь солидная фирма. Эта корреспонденция внушает моей добрейшей хозяйке фрау Мюллензифен глубочайшее уважение ко мне. Она видит на конвертах адреса почтенных торговых домов и контор. Я получаю письма только от первоклассных фирм: Крупп, Сименс, Борзиг... Жаль только, что содержание этих писем всегда одно и то же. Приблизительно следующее:
      "Милостивый государь! К сожалению, мы не можем воспользоваться предложением ваших услуг, так как в ближайшее время не предвидится никаких вакансий. Представленные вами удостоверения при сем прилагаются.
      С совершенным уважением...". Можно подумать, что все эти
      фирмы выработали одинаковый штамп для ответов. Сегодня утром я получил три таких письма.
      Днем принесли еще пять. Вечером я был у моего опекуна.
      - Милый мой юноша, тебе исполнился двадцать один год. Я охотно признаю, что ты прилежно учился и получил прекрасное свидетельство. Ты блестяще выдержал экзамен, но теперь ты совершеннолетний, и моя опека кончается. Я должен вручить тебе твое наследство. Оно невелико, так как твое образование стоило денег, да и содержать тебя было тоже не дешево. Осталось еще триста марок. Вот, я передаю их тебе. Ты кое-чему научился, ты здоров, силен, пора тебе стоять на собственных ногах. Ты же сам понимаешь: у меня большая семья...
      Разумеется, я никогда и не рассчитывал... Мой опекун
      всегда был для меня чужим. Я рано потерял мать и остался годовалым ребенком. Впоследствии опекун нашел, что мне незачем поступать в гимназию и что я должен скорей научиться зарабатывать деньги. Три года я работал практикантом, сперва у Борзига, затем у другой крупной электрической фирмы. Потом в течение двух лет я посещал техникум. Теперь я без места.
      В подавленном настроении возвращался я домой. Опекун вежливым образом указал мне на дверь, и я оказался выброшенным за борт с 300 марками в кармане. Триста марок,- этого хватит на 2-3 месяца, а потом? Нет, надо как можно скорей найти место. В качестве инженера меня, может быть, и не возьмут, так как я слишком молод, но я могу быть монтером, рабочим...
      Дома меня встретила фрау Мюллензифен и сказала:
      - Вам опять письмо! Я пожал плечами: откуда? Все, к кому
      я обращался, уже прислали мне свои отказы... Я повертел
      письмо в руках. Серый конверт, штемпель - Берлин. В письме стояло: "Вы просили у меня места. Жду вас се
      годня вечером в 9 часов в отеле "Адлон". Франк Аллистер". Я трижды прочел письмо,
      пробежал взад и вперед по комнате и снова прочел: "Франк Аллистер". "Франк Аллистер"... Где я слышал это имя? И сразу же вспомнил: сегодня днем я зашел в кафе Бауэр - просмотреть газету,- разумеется, только страницу объявлений,- и глаза мои упали на следующие строчки:
      "Ищу молодого, способного инженера на место в отъезд, за границу. Должен быть молодцом, должен быть гением. Вознаграждение по заслугам. Только те, кто уверены в том, что они обладают именно тем, что мне надо, благоволят явиться. Франк Аллистер. Отель "Адлон".
      Я прочел это объявление несколько раз и подумал: какой сумасшедший человек напечатал его?!
      Разумеется, мне нечего откликаться на это, ведь я же не гений. И я не откликнулся... А теперь вдруг это письмо!
      - Фрау Мюллензифен! Она вошла. - Простите, я что-то плохо
      вижу, у меня воспалены глаза. Прочитайте мне, пожалуйста, это письмо. Она прочла то же са
      мое, что читал я. - Подписано: Франк Аллистер? - Да. И
      если вы хотите быть у него в девять часов, то поторопитесь.
      - Ну, разумеется...
      - Кстати, к вам сегодня кто-то приходил.
      - Кто же?
      - Не знаю. Похож на полицейского. Очень подробно расспрашивал о вас.
      - Мне нечего бояться полиции.
      - Я и не сомневаюсь... Я бегом помчался по лестнице и на
      ходу вскочил в омнибус. Было без одной минуты девять, когда я входил в отель "Адлон".
      - Герр Аллистер здесь?
      - Ваше имя? Я подал свою визитную карточку. Швейцар про
      чел. - Вас ждут. Мальчик, проводи господина к мистеру Ал
      листеру. Комната 273. Мне вдруг стало страшно. Стало быть, это не
      сон? Франк Аллистер не миф? Но кто же он? Кто этот единственный человек, которому понадобились мои услуги?
      Я вошел .как раз в тот момент, когда часы в комнате били девять. Мистер Аллистер, высокий, худой, с лицом типичного американца, бросил беглый взгляд сперва на меня, потом на часы, кивнул головой и сказал:
      - Very well. Садитесь! Я присел к письменному столу. В
      голосе этого человека было что-то странное, сухое, безз
      вучное, безличное.
      - Вы просили у меня места? Я размышлял. Я не просил у не
      го ничего - это недоразумение. Но нужно ли мне указывать на это? Или начать свою служебную карьеру сразу со лжи, воспользовавшись этим недоразумением? Нет.
      - Мистер Аллистер, я был бы очень счастлив, если бы мог пригодиться вам" но места у вас я не просил.
      Мне показалось, что американец едва заметно улыбнулся.
      - Нет, вы сами обратились ко мне с просьбой об этом. Вы сказали мне это.
      Я встал.
      - Мистер Аллистер, вы смешиваете меня с кем-нибудь другим.
      - Вы сказали мне это сегодня, в четыре часа дня, в кафе Бауэр. Сказали глазами. Я стоял рядом с вами, когда вы читали объявления в газете. Ваши глаза просили места, просили службу...
      - Но откуда вы узнали мое имя?
      - Вы разбросали по столику письма, адресованные вам.
      - Мистер Аллистер...
      - Время - деньги. Сейчас я не могу рассказывать вам все. Да это и не важно. Я готов взять вас на службу. С сегодняшнего дня. Вознаграждение пятьдесят фунтов в месяц. Договор на три года. Жалованье увеличивается через каждые три месяца наполовину. Я вправе уволить вас, если вы не будете отвечать моим требованиям. В таком случае я плачу вам за три месяца вперед и оплачиваю обратную дорогу. Согласны?
      Я стоял, как пораженный громом. Ведь это же блестящие условия! Пятьдесят фунтов, то есть тысяча марок в месяц! И прибавка через каждые три месяца! Нет, тут что-то кроется. Это ловушка, этого не может быть.
      - Итак?
      - Мистер Аллистер, что это за служба? В чем будут состоять мои обязанности?
      - Об этом я пока еще ничего не могу вам сказать. Имейте в виду, что я не хозяин предприятия, а только его уполномоченный.
      - А кто же хозяин?
      - Господин Шмидт. Я, недоумевая, смотрел на него. Он
      улыбнулся. - Вы не знаете господина Шмидта? Конечно, я
      верю вам. Смотрите: перед вами целая кипа писем. Это все отклики на мое объявление. Их семьсот сорок восемь. Я бросаю их в корзину. Вы понравились мне, и вас я беру. Я доверяю вам, но и вы должны доверять мне. Больше я не скажу вам ничего. Но вы можете быть уверены, что вам не предлагают ничего бесчестного. Наоборот, ваша работа будет иметь огромное и благостное значение для всего мира. К сожалению, у меня больше нет времени. Вот договор. Если вы подпишете его, я вручу вам пятьсот марок вперед, и сегодня с полуночи вы считаетесь на службе. Если же нет... впрочем, я не насилую вашу волю. Вот договор. Вот пятьсот марок. Одно из двух: или вы будете сегодня в полночь на аэродроме Темпельгоф и спросите, где аппарат, приготовленный для Франка Аллистера, или же вы придете сюда в 11 часов и вернете мне деньги.
      - Но... ведь вы меня не знаете... И даете мне деньги... А если я не приду ни сюда, ни на аэродром?
      - Тогда окажется, что немец обманул американца. Но этого не случится. Простите, у меня еще много дел.
      Я вышел из отеля. Было двадцать минут десятого. Невольно я обернулся, ища, нет ли поблизости кого-нибудь из моих приятелей, сыгравших со мной эту шутку. Ведь завтра первое апреля. Ну, разумеется, меня разыграли. Кто-то изобразил собой мистера Аллистера, кто-то подкупил швейцара. А что касается денег, то, конечно, они фальшивы... Ага, вот идёт и один из участников этой комедии, Рудольф Шпербер. Я, смеясь, пошел ему навстречу:
      - Ловко сделано, старина!
      - Что такое?
      - Мистер Франк Аллистер кланяется тебе. А где же вся наша шайка?
      Рудольф посмотрел на меня с тревогой:
      - Ты, кажется, в лучшем настроении, чем был сегодня утром. Может быть, твой опекун угостил тебя крепким вином?
      - Опекун - нет, а от вашей шутки я немного обалдел... Она подействовала сильнее вина...
      - Не дури, Фриц!
      - Чего же тут дурить? Я приглашен мистером Аллистером на службу сроком на три года. Я буду получать тысячу марок в месяц. Впрочем, ты знаешь все это лучше меня. Откуда вы только раздобыли этого Франка Аллистера?
      Рудольф схватил меня за руку.
      - Послушай, Фриц, что с тобой?.. Пойдем вместе на Фридрихштрассе, в наш ресторанчик. Там нас уже ждет вся компания, и там мы побеседуем.
      - С удовольствием! На Фридрихштрассе, в ресторанчике, из
      любленном нами еще со времен студенчества, действительно сидела вся наша компа
      ния. Я поздоровался и крикнул, смеясь: - Ей-богу, ребята,
      вы устроили ловкую шутку! На меня посмотрели с удивлени
      ем. Рудольф пошептался о чем-то с Вальтером Герхардом и испытующе посмотрел на меня. Я поднял кружку пива и сказал: "За здоровье мистера Аллистера". Вальтер подошел ко мне. Он был серьезен и встревожен.
      - Фриц, что это за история с мистером Аллистером? Рудольф сейчас рассказал мне...
      - Да перестаньте же притворяться!- уже с досадой огрызнулся я и наскоро рассказал всю историю, закончив вопросом:Где же вы раздобыли этого американца, выделывающего такие чудесные фальшивые деньги?
      Лица моих приятелей становились все строже и серьезнее... Нет, положительно, эти славные парни не притворялись.
      Я показал Вальтеру письмо и подписанный мною договор. Я вытащил деньги. Мы внимательно осмотрели их. Нет, деньги не были фальшивыми.
      - Но, в таком случае, что же все это значит? Я покачал
      головой. - Почем я знаю. Сегодня в полночь мне надо быть
      на аэродроме... Вот и все. Вальтер решительно нахлобучил шляпу и за
      явил: - Прежде всего мы пойдем вместе в отель "Адлон". Я
      скажу мистеру Аллистеру, что я - твой старший друг и что мы все боимся за тебя. Если этот Франк Аллистер - честный человек, то он поймет нас. Идем скорей.
      Я с благодарностью пожал Вальтеру руку, и мы помчались. Ровно в половине одиннадцатого мы вошли в гостиницу.
      - Можно видеть мистера Аллистера? Швейцар,- на этот раз
      уже не тот, с которым разговаривал я,- переспросил:
      - Кого?
      - Мистера Франка Аллистера?
      - Такого здесь нет. Он повернулся спиной и занялся каки
      ми-то другими делами. Мы вышли на улицу. Вальтер пробормотал: - Если бы я не читал
      твоего договора собственными глазами, то подумал бы, что ты бредишь. Я взглянул на него с отчаяни
      ем. - Может быть, мы все бредим... Может быть, это по
      вальное безумие. Он ударил меня по плечу. - Не говори глупостей. Все
      мы бодрствуем, все мы трезвы и все это не бред, а реальность. Во всяком случае, мы должны быть в 12 часов на аэродроме. Если и там не знают никакого мистера Аллистера, то завтра ты снесешь деньги в полицию.
      - А если... если мистер Аллистер будет там?..- Я стиснул руку Вальтера и продолжал тоскливо:- Мне теперь уже все равно. Здесь я не оставляю ничего. Опекун выбросил меня на улицу... Мне нечего терять... И... и я готов ехать куда угодно.
      Вальтер посмотрел на меня:
      - Знаешь, я не буду ничего советовать тебе, но на твоем месте я поступил бы точно так же.
      Было уже одиннадцать часов, и нам нельзя было терять времени. Да мне и не хотелось возвращаться обратно к моим друзьям и тащить их всех с собой на аэродром...
      Мы все еще стояли у подъезда гостиницы.
      - Надо взять автомобиль. Ведь я должен еще съездить домой и захватить свои вещи.
      Пустой автомобиль проезжал мимо нас.
      - Эльзасштрассе, 26.
      - Я знаю. Мы сели. - Кажется, шофер сказал: "я знаю"? От
      куда он знает, где я живу?
      - Вздор! Он хотел сказать, что знает, где находится Эльзасштрассе,
      Но по лицу Вальтера я видел, что он сам не верит тому, что говорит.
      Мы домчались до моего дома в несколько минут. Я наскоро побросал в чемодан свои вещи. Ровно без четверти двенадцать мы были на аэродроме. Посреди стоял приготовленный к полету ап.парат.
      Я обратился к человеку, стоящему подле:
      - Скажите пожалуйста, нет ли здесь аппарата, предназначенного для мистера Аллистера?
      - Да. Это машина мистера Аллистера. У меня было такое
      ощущение, как будто ледяная рука погладила меня по спине. При свете ярких фонарей я видел, как побледнел Вальтер.
      К аппарату подошел господин, в котором я узнал Франка Аллистера. Он небрежно приложил палец к фуражке.
      - Very well. Я знал, что вы придете. У нас еще десять минут времени.
      Я набрался мужества и спросил:
      - Куда же я направляюсь?
      - В полночь наступит первое апреля. Шестого апреля, в девять утра, вы начнете вашу службу.
      - Но где эта служба?
      - В пустынном городе... В "Desert City".
      - А где этот пустынный город? Франк Аллистер ответил спо
      койно: - Посреди пустыни Австралии. Вальтер не выдержал и
      вмешался: - Я старший друг этого юноши. Что вы хотите от
      него? Что это за договор? Вообще, что это за история? Аллистер посмот
      рел на часы. - У нас есть еще шесть минут. Сейчас я объ
      ясню вам. Он вынул записную книжку. - Отсюда до Австралии
      тридцать тысяч километров. Вы пролетите это расстояние в 170 часов. Пятого апреля в десять часов вечера вы могли бы быть на месте. Но так как вы летите на восток, то нужно учитывать разницу во времени. Это составит девять часов. Кроме того, вы будете пять раз менять аппарат, на что уйдет также по полчаса. Вылетев отсюда в полночь, вы будете первого апреля, в восемь часов вечера по местному времени, в Трапезунде, на Черном море. Это - 2 тысячи километров. Вы вылетите оттуда в половине девятого и в семь часов утра будете в Тегеране. Третьего апреля в полночь вы спуститесь в Коломбо, пятого апреля, в половине четвертого утра, в Кроэ на Суматре, шестого, в семь часов утра, вы перелетите Кембриджский залив в Австралии и ровно в восемь утра спуститесь в пустынном городе. У вас будет час времени, чтобы осмотреться. В девять часов вы явитесь на службу.
      Вальтер положил руку мне на плечо. Мы стояли молча, как изваяния, и смотрели на человека, описывающего это воздушное путешествие расстоянием в 30 тысяч километров с таким безмятежным видом, как будто речь шла о прогулке из Берлина в Бреславль.
      - Время, сэр! Человек, сидевший на месте пилота на аэроп
      лане, обернулся: у него было темно-коричневое лицо с очень острыми чертами. В произношении слышался восточный акцент. Аллистер посмотрел на часы.
      - Да. Занимайте ваше место. Мне все еще казалось, что я
      сплю. Почти машинально я сунул в руку Вальтера сто марок.
      - Уплати моей хозяйке. Больше я не мог говорить. Меня
      подсадили в кабинку, в тот же момент застучал мотор, и, прежде чем я успел бросить последний взгляд на моего друга, гигантская птица взвилась над землей. Под моими ногами сиял морем огней Берлин.
      Я не испытывал ни радости, ни тревоги. Я не испытывал ничего. Я чувствовал себя во власти чужих людей и отдался этой власти. Огни Берлина исчезли из вида, и мы погрузились в ночь.
      Только теперь мне пришло в голову, что ведь я лечу один. Аллистер остался... В кабинке не было никого.
      Я огляделся вокруг. Мне уже несколько раз приходилось летать на аэроплане, когда я работал добровольцем на "Юнкерсе", но такой чудесной кабины я еще никогда не видел. Она была вся отлакирована изнутри. Большое кресло превращалось автоматически в очень удобную постель и манило ко сну. Благодаря электрическому освещению в каюте было уютно и светло. Рядом с креслом стоял откидной столик, и в стену было вделано несколько шкафчиков с надписями: "Холодные закуски", "Кипяченая вода", "Кофейник", "Чайник", "Вино", "Замороженный лимонад", "Книги и карты", "Газеты".
      Я тут только вспомнил, что в этот тревожный день я с утра почти ничего не ел.
      Так как эта кабинка была предоставлена целиком в мое распоряжение, то, очевидно, я имел право воспользоваться съестными припасами, заготовленными в ней.
      Я открыл шкафчик с надписью: "Холодные закуски". Там стояло блюдо с великолепно зажаренной гусятиной, висели колбасы, лежал небольшой окорок ветчины, было масло и хлеб. Из шкафчика тянуло холодом. Это был комнатный ледничок, в котором провизия не портилась. Я давно уже не видел такой роскоши, как жареный гусь. Почему бы мне не отведать кусочек? Все мое приключение перестало представляться мне страшным. В конце концов, что же может случиться? У меня в кармане пятьсот марок, кроме тех трехсот, которые остались от моего наследства. В крайнем случае мне есть с чем выбиться на дорогу. Останься я дома, мне предстояло бы провести в моей конуре мрачный вечер полный тревожных дум и забот, а теперь...
      Я с аппетитом поужинал, запил ужин вином, закурил сигару, взятую из сигарного ящичкг, вынул несколько карт и книг,путешествия по Азии,- и почуъствовал, что мое существование полно не только романтики, но и комфорта.
      В то же самое время я размышлял: неужели я действительно "гений"? Если нет, то почему же из семисот претендентов Аллистер выбрал именно меня? А если он считает меня "гением", то зачем же я буду противоречить ему? Во всяком случае этот Аллистер большой знаток человеческой души. Несомненно, что это он послал к отелю пустой автомобиль, так как был уверен, что я явлюсь туда вторично. И он же дал распоряжение швейцару сказать, что никакого Аллистера в отеле нет. Зачем он сделал это?.. Я не знаю. Мои мысли начали путаться, веки тяжелели, меня неудержимо тянуло ко сну. Я зевнул, допил вино, бросил окурок сигары и с наслаждением растянулся в кресле, превратившемся в кровать. Утром я не сразу пришел в себя. Кабина, аэроплан... И я нахожусь бог знает где. Я посмотрел на часы. Было восемь утра. Мы летели очень высоко. Подо мной виднелись очертания гор и дремучие лес"а в глубине. Где мы? На стене висела карта пути от Берлина до Трапезунда. На этой карте была черная, медленно движущаяся вперед звезда. Я понял: это звезда изображает наш аэроплан. Приводимая в действие особым механизмом, она скользит по карте и в точности указывает то место, над которым мы в данный момент пролетаем. Оказывается, я проспал Чехословакию, Польшу и Венгрию: Мы летим над Карпатами.
      Я полюбовался красотой этих гор и... поэзия уступила место прозе. Мне захотелось есть. Я позавтракал ветчиной, съел несколько бутербродов и выпил стакан великолепного кофе, сохранившегося совсем горячим в кружке-термосе.
      Часа через два мы немного спустились. Я взглянул вниз и увидел большой прекрасный город. Блестящие купола и башни, широкие улицы, по которым, как муравьи, сновали человечки. Город лежал на море. Я взглянул на карту: Одесса.
      Присев у окна, я смотрел не отрываясь. Мне казалось, что я в кино. Через несколько часов раздался свисток. Аэроплан спустился еще ниже. Внизу расстилался восточный город со стройными минаретами. Вдали шли караваны верблюдов. В моей кабине вспыхнул светящийся транспарант с надписью:
      "Через пять минут пересадка в Трапезунде". Я быстро при
      вел себя в порядок. Трапезунд - граница Турции...-Вот мы
      уже скользим по мягкому песку. Мотор умолк. Дверь кабины распахнулась. Темнокожий человек стоял передо мной. Он был закутан в белый плащ, из-под которого виднелись босые, бронзового цвета ноги с кольцами на пальцах.
      - Good evening, mister!* Он взял мой чемодан. Я вылез.
      Вокруг толпа кричащих, жестикулирующих людей в восточных пестрых одеждах. Все они были чем-то заняты, и никто из них ничего не делал.
      - Please, mister!** Темнокожий взял меня за руку. Передо
      мной стоял другой аэроплан, точная копия первого.
      - Скорей, мистер, вы опоздали на полчаса. Меня втолкнули
      внутрь, дверь захлопнулась, шум начал стихать... Мы снова в воздухе, и подо мной стройные колонны ми
      наретов в венках пестрых огней. Был священный месяц Рамазан. Через
      несколько минут все исчезло, и я заснул. Ночью мы пролетели над степями Курдистана. -Утром, когда я пил кофе с бутербродами, вкус хлеба мне показался несколько иным. Вместо ветчины в шкафчике лежала жареная курица... Я завтракал и смотрел в окно: подо мной проплывали дома, мечети, минареты, дворцы.
      Транспарант снова вспыхнул: "Тегеран". Столица Персии! Снова остановка, снова толпа людей, но на этот раз все серьезные персы с торжественными лицами.
      Опять быстрая пересадка. Я готов был плакать. Тегеран! Город, о котором я столько мечтал и в котором я не смею остановиться теперь хоть на несколько часов! И опять пустыня. Вечная одинокая пустыня, над которой горит беспощадное солнце. Жар проникает сквозь стенки кабины. Во всем остальном третий аэроплан не отличался ничем от первых двух, если не считать перемены меню. На обед мне сервированы: жареная баранина под каким-то острым соусом, рис и чудесные фрукты. Вместо вина я пью ледяной лимонад.
      * Добрый вечер, господин! ** Пожалуйста, господин!
      Пустыня исчезает; подо мной снова дикие горы с ужасающими зубцами и вершинами.
      В ущельях я .вижу всадников, гарцующих в фантастических одеждах на смелых конях.
      Вот Афганистан - таинственная страна. Мы летим так высоко, что я почти ничего не вижу.
      Уже поздний вечер. Я различаю внизу большую реку, города
      с великолепными дворцами, мраморные храмы, окруженные оградой пальм. У моих ног лежит Индия.
      В полночь новая пересадка. На этот раз меня встречает вкрадчивый индус с мягкими манерами, гибким смуглым телом и ласковыми глазами лани.
      И опять надо торопиться, и опять я жажду побыть хоть немножко в этой сказочной стране... Но-уже стучит мотор, и мы взвиваемся в воздух.
      Рано утром я увидел Бомбей... Потом мы полетели над мо
      рем... Полночь. Я дремлю и сквозь сон вижу стелющуюся по
      до мной морскую равнину. Нет ни одного судна... Светит полный месяц и горят
      звезды. В два часа утра стал вырисовываться берег. Цей
      лон. А вдали город: Коломбо, рай земной. Еще один день полета над морем,
      и, наконец" последняя пересадка: Кроэ на Суматре. Деревня... Нагие туземцы. Последний день, последняя ночь...
      Я вылетел из Берлина первого апреля в полночь, сегодня пятое апреля... Значит, завтра?
      Раннее утро. Семь часов. Все так, как предсказывал Аллистёр. Вокруг дикое побережье, бухта без города, Кэмбриджский пролив и Австралия. Унылая страна, унылая пустыня, кое-где поросшая диким кустарником. Аппарат спускается. Какой-то человек открывает дверь. Я выхожу и качаюсь. Мое тело уже привыкло к плавным колебаниям аэроплана... Оглядываюсь вокруг. Несмотря на раннее утро лицо обдает знойным дыханием пустыни.
      Несколько жалких туземных хижин и две-три таких же жалких глинобитных хижинки.
      Человек улыбается мне.
      - "Desert City". Вот "пустынный город"! И я сразу теряю
      мужество. Так вот он каков этот "Desert City". Человек продолжает по-английски:
      - Восемь часов. Мистер Шмидт ожидает вас в девять часов в своем бюро. "
      Полумертвый я следую за этим незнакомцем, который ведет меня к одной из унылых глинобитных хижин.
      ГЛАВА 2
      Откровенно говоря, я чувствовал себя отвратительно. Хижина, куда меня привели, представляла собой совершенно пустую площадь, снабженную только ванными принадлежностями. В маленькой прихожей стояли Простая кровать, стол и стул. Войдя, мы застали старую женщину, приготовлявшую ванну. Другие женщины таскали на голове кувшины с водой. В этом "Desert City" было действительно пустынно. Только перед хижинами туземцев играло несколько голых ребятишек. В общем, картина была не из веселых.
      Человек, который привел меня, остановился.
      - Вы, вероятно, захотите принять ванну, мистер? У вас есть время. Начальник ожидает вас через три четверти часа.
      Этого человека я должен был обязательно спросить кое о
      чем. Мне было очень плохо. Очевидно, долгий путь, нервное
      напряжение и впечатление от этого пустынного города повлияли на меня.
      - Мистер Шмидт живет поблизости?
      -В десяти минутах ходьбы, отсюда. По электрической дороге едва две минуты.
      - Странно! Я не видел никаких следов электрической дороги. Мистер Шмидт давно здесь?
      - Год тому назад начальник купил этот участок земли у австралийского правительства.
      - Купил? Мысль, что нашелся кто-то, пожелавший купить
      клочок этой голой пустыни, показалась мне нелепой, но человек спокойно подтвердил: . ' "
      - Да. Приблизительно полмиллиона квадратных километров.
      - Полмиллиона квадратных километров? И вся земля такая же, как эта?
      - О, нет! К сожалению, она хуже. Я был поражен. Может
      быть, мой собеседник считает эту землю вовсе не плохой? Я хотел продолжать расспросы, но австралиец уже попятился к дверям.
      - Начальник не любит, когда много разговаривают; но я считал себя обязанным дать вам кое-какие объяснения. У вас еще полчаса времени. Хотите позавтракать?
      - Благодарю! Я завтракал на аэроплане.
      - Тогда я вам советую принять ванну и переодеться. Костюм для вас приготовлен. У нас здесь своего рода форма, которую носят все. Да ваша одежда и не годится для здешнего климата. Ровно в девять,- или, вернее, без трех минут девять - за вами придет электрический" вагон. Пожалуйста, будьте готовы, так как вагон не ждет больше полминуты. До свидания, сэр!
      Он ушел. Я еще раз взглянул вокруг и увидел все ту же безотрадную картину. Меня занимала мысль: где же здесь электрическая дорога? Поблизости не было никаких следов прокладки ее.
      В прескверном настроении я пошел принимать ванну. Было невыносимо жарко, но купанье сразу освежило меня. На стуле рядом с ванной лежали белье и новенькая одежда: легкая сетчатая рубашка, вторая рубашка из тонкого полотна и специально приспособленное для тропиков одеяние вплоть до большой шляпыпанамы. В этом костюме, освеженный ванной, я сразу почувствовал себя гораздо лучше. Сунув свое белье в чемодан, я подошел к двери. Вокруг меня не было ни души. Вдруг раздался пронзительный свисток, и следом за свистком распахнулся на обе стороны большой люк, которого я не заметил раньше... Из-под земли выскочил маленький вагончик, дверца которого открылась сама собой. Чей-то голос крикнул по-английски: "Садитесь скорей, скорей!" Я вскочил в вагончик, тщетно оглядываясь по сторонам и ища обладателя этого голоса. В вагончике не было ни души. Через полминуты дверь захлопнулась, вспыхнул свет, вагончик куда-то нырнул и покатился. Я держал часы в руке. Ровно в девять вагончик остановился, дверь распахнулась, и тот же голос прокричал: "Выходите скорей, скорей!"
      Я выскочил и очутился в пещере. Большое, не особенно высокое пространство с несколькими дверями, расположенными кругом. Было светло, но я не видел источника этого света. Было совершенно тихо, и сколько я ни озирался вокруг, глаза мои не встречали ни единого человека...
      Вдруг опять раздался голос:
      - Начальник просит вас. Одновременно над одной из дверей
      вспыхнул свет, как бы указывая мне, куда я должен идти. Я подошел к двери и едва про
      тянул руку, чтобы постучать, как дверь открылась, дала мне войти и бесшумно закрылась. Я сто
      ял в большой комнате. В ней также не было окон, но она была залита светом, исходившим неизвестно откуда. У стены стоял большой письменный стол, за которым спиной ко мне сидел человек. Стены комнаты были заставлены большими шкафами. Пол не был покрыт ковром, но тем не менее он казался мягкими эластичным. Несколько кресел стояли перед шкафами у стен, а на доске стола чернело множество кнопок. Перед столом в стену был вделан большой стеклянный круг.
      Едва я вошел, как тот же незримый голос сказал:
      - Пожалуйста! Человек, сидевший перед столом, поднял го
      лову, но не обернулся. Он смотрел в стеклянный круг на стене. Теперь я увидел в этом стекле свое отражение, как в зеркале. Человек встал и повернулся ко мне лицом.
      - Здравствуй, мой милый юноша! . Я увидел худощавое,
      очень энергичное лицо. Гордо посаженная голова с густыми светлыми волосами с проседью. Все лицо было изборождено глубокими морщинками. Возраст этого человека было трудно определить, но фигура его сохраняла юношескую гибкость.
      Я ждал чего угодно, только не этого приветствия:
      - Здравствуй, мой милый юноша! Странное обращение со сто
      роны начальника к совершенно чужому молодому человеку. Господин Штидт взглянул на меня. Его
      глаза и губы слегка улыбнулись. Потом он сказал:
      - Ты хочешь сесть. Пожалуйста! Это "ты" несколько задело
      меня. Я молча оглянулся, ища стула. Господин Шмидт нажал одну из кнопок, и кресло само подкатилось ко мне и стало рядом с письменным столом. /
      Я сел. И как только я сел, кресло сейчас же слегка подалось вперед, плотно охватив мое тело. Шмидт спокойно разглядывал меня, и у меня снова появилось ощущение того, что все это происходит во сне.
      Но внезапно Шмидт сказал:
      - Нет, Фриц, ты не спишь. Я вздрогнул. Он не только знал
      мое имя, он читал мои мысли! Шмидт продолжал:
      - Так ты действительно не узнаешь меня? Очень грустно, если молодой человек не узнает единственного брата своего покойного отца, своего родного дядю.
      Я уставился на него и вдруг вскочил. Да, я вспомнил, что однажды уже видел это лицо. Я был еще ребенком, когда этот человек как-то раз пришел к нам в дом, пробыл у нас час и ушел навсегда. Когда я встал, мое кресло само собой откатилось к стене. Человек, называвший себя моим дядей, снова нажал кнопку, и кресло подъехало ко мне.
      - У меня нельзя вставать, пока разговор не окончен. Мои электрические слуги очень добросовестны, но мыслей человека они читать не умеют.
      Он многозначительно улыбнулся, и я снова занял свое место.