— Курсант Иден, смирр-но!
      Я остановился на бровке бассейна и опустил руки по швам. Была суббота. Спасаясь от жары, мы с Бобом Эсковом играли в подводный теннис. Я вылез из воды, чтобы отрегулировать свой акваланг. Оставшийся в бассейне Эсков медленно плавал от стенки к стенке, нетерпеливо ожидая продолжения игры: зычный голос курсанта-капитана раздался именно в тот момент, когда я собирался прыгнуть в воду.
      — Вольно, кадет Иден!
      Рядом с курсантом-капитаном стоял дежурный офицер.
      — В тринадцать ноль-ноль вы должны быть в кабинете начальника академии, Иден, — объявил дежурный. — А сейчас можете продолжать игру.
      Он ответил на мое воинское приветствие и вместе с курсантом-капитаном направился к выходу из бассейна. Из воды высунулась голова Боба Эскова.
      — Ну что, Джим, мы будем играть? — подняв на лоб маску, недовольно спросил Боб. Но, поймав на себе взгляд удалявшегося офицера, тихонько присвистнул. — Что им понадобилось?
      — Сам не знаю. Мне приказано в тринадцать ноль-ноль явиться к начальнику академии, вот и все.
      Эсков вылез из бассейна и присел рядом со мной на бровку.
      — Может быть, это то дело, о котором говорил Дэнторп?
      — О чем ты?
      — Он ограничился какими-то туманными намеками, — вздохнул Боб. — Но это касается нас с тобой — и его.
      — Забудь об этом, — вяло ответил я, потом снял маску и еще раз проверил забарахливший выпускной клапан. Я уже наладил и прикрепил его, но в академии нас учили, что любую деталь подводного снаряжения надо проверять дважды: глубина не прощает небрежности.
      Бермудское солнце нещадно жгло шею. За время учебы мне довелось прошагать под этим солнцем не один десяток километров, но потом я порядком отвык от жары и яркого света, мы с Бобом провели много дней в черной ледяной бездне, на самом дне океана. В той бездне люди быстро отвыкают от солнца.
      Это не значит, что мы разлюбили солнце. Все достижения науки и техники, превратившие черные морские пустыни в космический ландшафт, не могли заменить нам запаха свежего воздуха и ощущения бескрайнего простора. По крайней мере, первые несколько дней мы не могли насытиться всем этим.
      Боб поднялся на ноги. Его взгляд заскользил по ярко-зеленым кронам деревьев, по красным черепичным крышам, резко выделявшимся на фоне ослепительно белого песка. Он задумчиво посмотрел на белые барашки волн и улыбнулся.
      — За то, чтобы вернуться сюда, я не пожалел бы всех жемчужин впадины Тонга.
      Мне было понятно это чувство.
      Морские глубины невозможно забыть. С ними связано чувство напряжения и опасности, ощущение дыхания смерти, которая поджидает совсем близко, за мерцающей иденитовой пленкой. Смерть ждет, когда вы поставите в неверное положение переключатель или приведете в действие не тот клапан — тогда она прорвется через защитный барьер. Давление черной бездны может раздавить подводный купол, как грузовик давит скорлупу ореха; бьющая под напором струя океанской воды разрубит человека, словно отточенный клинок…
      — Эй, вы, хватит мечтать!
      Мы повернули головы. К нам приближался еще один курсант.
      Раньше я никогда не видел его, но не раз слышал его имя: Харли Дэнторп. Тот самый Дэнторп, о котором только что вспоминал Боб.
      Дэнторп был худощавым парнем, ростом чуть ниже Эскова. Складки его алой морской формы были так тщательно отутюжены, что о них, казалось, можно было порезаться, а волосы на макушке лежали ровно — волосок к волоску.
      Когда Боб знакомил нас друг с другом, я обратил внимание на презрительную улыбку Дэнторпа. Конечно, мне это не понравилось.
      — Джим, — весело сказал Боб, — Харли Дэнторп поступил к нам по спецнабору из города Кракатау-Доум.
      — И скоро возвращаюсь обратно, — заявил Дэнторп, стряхивая песчинку со своего рукава. — Между прочим, вместе с вами!
      Мы с Бобом удивленно переглянулись.
      — О чем ты болтаешь, Дэнторп? Семестр только начинается…
      — Мы уедем отсюда, — решительно покачал головой Дэнторп. — Сегодня после обеда выйдет приказ по академии.
      — А ты нас не дурачишь? — в упор глядя на него, спросил я. — Откуда ты знаешь?
      — Мне подсказывает внутреннее чутье — лениво пожал плечами Харли…
      С нами действительно что-то произошло…
      Боб почувствовал то же самое, что и я. Я понял это по его глазам. Дэнторп мне не понравился. Я не знал, можно ли верить его словам, но во мне вмиг что-то переменилось. Я по-прежнему наслаждался горячими лучами солнца, высоким голубым небом, освежающим бризом. И в то же время я в любую минуту был готов уйти в глубины океана.
      — И куда же мы направимся? — решил переспросить я у нового знакомого.
      Дэнторп не торопясь смерил нас взглядом, а потом посмотрел в сторону моря.
      — В Кракатау-Доум…
      — В Кракатау? — почему-то еще раз быстро переспросил Боб.
      — Совершенно верно, — кивнул Дэнторп. Неожиданно он с любопытством глянул на Эскова. Я тоже заметил в своем товарище странную перемену: светило жаркое солнце, но он сильно побледнел. Я понял, что Бобу не по себе, и, не вдаваясь в причины происходящего, решил отвлечь внимание Дэнторпа.
      — И что же нам придется делать в Кракатау?
      — Этого мое внутреннее чутье мне не сказало, — ухмыльнувшись, ответил Дэнторп.
      Кракатау! Кто бы мог подумать! Мне хотелось попасть туда сильнее, чем в любое другое место на свете. Кракатау-Доум был самым молодым подводным городом. Его построили на краю Яванской впадины, немного южнее знаменитого вулканического острова в Зондском проливе, на глубине четыре с половиной километра.
      Не надо объяснять, почему мне хотелось попасть туда. Но я не верил в то, что это возможно.
      Про Кракатау немало рассказывал мне мой дядя, Стюарт Иден. По его словам, морское дно в этих местах скрывало несметные богатства: нефть, уран, олово. Но я никогда не слышал, чтобы где-то поблизости от Кракатау располагалась учебная база подводного флота, и не мог понять, с какой стати туда потребовалось направлять трех курсантов, притом в самом начале учебного года?
      Дэнторп продолжал пристально смотреть на Боба.
      — В чем дело, Эсков? — с неприкрытым презрением спросил он. — Чего-то ты побледнел…
      — Оставь его в покое! — резко сказал я. Признаться, неожиданная смена настроения Боба озадачила и меня. Правда, на щеках моего товарища никогда не играл румянец, но сейчас он был как-то особенно бледен.
      — Может быть, он испугался… землетрясений? — вкрадчиво спросил Дэнторп.
      Я знал, что после поступления в академию жизнь не раз испытывала Боба на прочность. Все началось с его страха перед погружением под воду — он боролся с ним, не считаясь со своим здоровьем. К сожалению, наши приключения во впадине Тонга истощили последние резервы его организма. И все же я не мог понять, почему Боб так обеспокоен.
      Эсков взял себя в руки и задумчиво посмотрел вдаль.
      — Наверное, я и в самом деле… боюсь землетрясений, — тихо сказал он.
      — Да, тогда Кракатау для тебя неподходящее место! Там их долго ждать не приходится! — Дэнторп самодовольно ухмыльнулся, словно землетрясения были таким же природным богатством Кракатау, как нефть или олово. — Яванская впадина — это район великой геологической аномалии. В земной коре там образовался гигантский разлом. Вы когда-нибудь слышали про извержение вулкана Кракатау? Оно произошло больше ста лет тому назад. По океану прокатилась тридцатиметровая волна… конечно, по поверхности… Но там было много других грандиозных явлений…
      — Послушай, Дэнторп, — прервал я нового знакомого, серьезно заинтересовавшись этой информацией. — И что же хорошего в подводном землетрясении?
      Я не случайно задавал ему этот вопрос. Конечно, землетрясения и на суше — страшное бедствие. Но в океане их последствия во много раз серьезнее. Даже самое слабое землетрясение может разорвать нитку подводного трубопровода или направить бурлящее море в подводную шахту. Не говоря уже о том, что подземный толчок может на секунду нарушить действие иденитовой оболочки — и этой секунды будет вполне достаточно для того, чтобы расколоть купол подводного города.
      — Что хорошего? — с нахальной улыбкой переспросил Дэнторп. — О, в них много хорошего, Иден! Прежде всего они распугивают салаг…
      Его просто распирало самодовольство!
      — И человек с внутренним чутьем может спокойно заняться своим делом. Возьмите, к примеру, моего отца. У него в Кракатау-Доум солидный бизнес. И он не думает о землетрясениях.
      — Твой отец? — Я неожиданно вспомнил, что слышал эту фамилию. — Так этот тот Дэнторп, который…
      — Конечно, ты должен был слышать б нем, — кивнул Харли Дэнторп. — Он купил нижний ярус в Кракатау-Доум, когда там не было ничего, кроме шести прилепившихся друг к дружке иденитовых пузырей и неопределенных надежд на будущее. Но мой отец дошел до самого верха! После каждого землетрясения цены резко падали — он покупал все, что мог, и становился богаче! Потом отец получил постоянное место на фондовой бирже, вошел в городской совет. Он уже так давно живет на глубине, что люди прозвали его Бен-водяной…
      Боб встревоженно нахмурился.
      — Бен-водяной! — недовольно прервал он Дэнторпа. — Для меня это имя означает примерно то же самое, что «паразит». Если уж ты действительно хочешь поговорить о первооткрывателях — о тех, кто взялся осваивать морское дно, когда суша оказалась перенаселенной, — попроси Джима рассказать про его дядю, Стюарта Идена. Да, того самого Стюарта Идена, который изобрел иденит!
      Дэнторп посмотрел на меня недоверчивым взглядом.
      — А что, старый Стюарт Иден — твой дядя?
      — Да, — коротко бросил я. Мне не нравилось распространяться на эту Тему. Дядя Стюарт не раз говорил, что родство со знаменитым человеком — это предмет для гордости в семейном кругу, но не способ влиять на поведение окружающих. От этого я, конечно, не переставал гордиться тем, что довожусь племянником человеку, стоявшему у основания огромной подводной державы.
      Все замолчали.
      — Мой отец мог бы купить твоего дядю с потрохами и даже не спросил бы сдачу, — через секунду с вызовом сказал Дэнторп.
      Я не произнес ни слова — так меня учил когда-то дядя Стюарт. Харли Дэнторп покосился на Боба.
      — Ну а как насчет тебя, Эсков? Что ты скажешь про своих родственников?
      — А что тебя интересует? — сквозь зубы процедил Боб.
      — Разве у тебя нет семьи? Ты хотя бы намекни — кто твои родители? Какое у них состояние? Где они живут? Расскажи нам, чем занимается твой старик?
      — Мои родители — обычные люди, — медленно ответил Боб. — Мой отец зарабатывает на хлеб собственным трудом.
      — Он что, подводник? — с издевкой спросил Дэнторп. — Или сухопутная крыса?
      Это было уже слишком.
      — Оставь его в покое, Дэнторп! — вмешался я. — И послушай, что я тебе скажу: если во всем, что ты тут болтал, есть хоть какая-то доля правды — значит, нас троих ждет общее задание. Так что давай забудем про родственников и сосредоточимся на деле.
      Дэнторп лениво повел плечами, а потом кивнул в сторону Боба. Тот задумчиво провожал взглядом белый парус скользившего по морю кебота.
      — Ты лучше скажи своему приятелю, чтобы он сосредоточился! Если быть откровенным, такому человеку, как он, нечего делать в Кракатау. Это место не для тех, кто боится землетрясений!
 
      После того как Дэнторп ушел, мы с Бобом направились в общежитие. Я видел, что Эсков явно не в своей тарелке, и пытался как-то приободрить его.
      — В конце концов, мы еще не видели никакого приказа, — сказал я. — Может быть, мы так же, как и все остальные, спокойно начнем осенний семестр.
      — Похоже, что нет, — угрюмо покачал головой Боб. — Не забудь посмотреть на доску приказов.
      В холле общежития мы увидели первокурсника-дневального, тот прикреплял на доску свежий приказ. Заглянув ему через плечо, я прочитал:
 
      «Нижепоименованным курсантам явиться в 17.00 в кабинет начальника академии: Дэнторпу Харли,
      Идену Джеймсу,
      Эскову Роберту».
 
      Мы понимающе переглянулись. И тут я вспомнил!
      — Я не знаю почему… Но дежурный офицер говорил про тринадцать ноль-ноль! Разве не помнишь?
      — Я не слышал, о чем вы говорили, — признался Боб. — Я же был под водой…
      И тут салага-дневальный встал по стойке «смирно» и отдал нам честь.
      — Сэр! Курсант Уолтер Тайлден. Разрешите обратиться?
      Такое четкое соблюдение субординации сразу же вызвало у меня искреннее восхищение: сам я, поступив на первый курс, то и дело попадал впросак.
      — Обращайтесь, курсант Тайлден! — откозыряв, разрешил я.
      Глядя мимо меня и опустив подбородок так, что его нижняя челюсть с трудом могла двигаться, дневальный на одном дыхании выпалил:
      — Сэр, курсанту Идену приказано явиться к начальнику дважды…
      — Так, и… — прервал я затянувшуюся паузу.
      — В тринадцать ноль-ноль его ждут для беседы в связи с сообщением о возможной смерти его дяди, Стюарта Идена.

      На серебряной доске, висящей над кораллово-красными дверями административного корпуса, был выгравирован девиз академии: «Прилив не ждет!»
      И все же мне пришлось подождать.
      До назначенного времени оставалось десять минут. Но попасть в кабинет начальника академии я должен был именно в тринадцать ноль-ноль, минута в минуту. Поэтому я, опустив голову, сидел в приемной и бесконечное число раз задавал себе один и тот же вопрос: насколько соответствует происходящему то, что сообщил мне дневальный?
      Дядя Стюарт был моим единственным близким родственником. Он жил в подводном государстве Мариния, в городе, расположенном на пятнадцать тысяч километров юго-западнее нашего острова, на пятикилометровой глубине. Я знал, что в последнее время у дяди нелады со здоровьем. Неужели болезнь его обострилась и случилось то, что однажды должно случиться с каждым?..
      Нет. Я не мог свыкнуться с этой мыслью. К тому же дневальный сказал о возможной смерти, а значит, болезнь здесь была ни при чем.
      Я отогнал тягостные мысли и стал следить за движением стрелки часов.
      Начальник академии появился ровно в тринадцать ноль-ноль. Он пришел из офицерской столовой — уже немолодой, но мощный, как само море, седой великан с нахмуренным лбом. Рядом с ним, с трудом приноравливаясь к его размашистой походке, шел маленький аккуратный человечек в черной одежде священника. На ходу он что-то рассказывал начальнику.
      — Смирно! — рявкнул часовой. Я встал и вытянулся по стойке «смирно».
      Начальник академии замедлил шаг. Его странный спутник прервал на полуслове свою речь.
      — Курсант Иден, — с мрачным видом обратился ко мне начальник. — Это преподобный отец Иона Тайдсли, из ордена иезуитов. Он проделал неблизкий путь, и проделал его только для того, чтобы поговорить с вами.
      Я пожал руку маленького человечка. Потом мы сидели в кабинете начальника академии. Тот проявлял к странному визитеру явное уважение, а на меня смотрел тяжелым, пронизывающим взглядом. Ходили слухи, что начальник обладает способностью читать мысли курсантов, и в какие-то моменты я готов был повершив это…
      Но волей-неволей я должен был сосредоточиться на том, что говорил отец Тайдсли.
      — Я знал твоего дядю, Джим, — приятным мягким голосом сказал священник. — Возможно, он даже рассказывал тебе про меня. Обычно он называл меня по прозвищу: отец Прилив — да и не только он один…
      — К сожалению, я не припоминаю, сэр, — осторожно ответил я. — Дело в том, что я очень редко вижусь с дядей.
      Он понимающе покачал головой. Этот маленький человечек казался живым воплощением дружелюбия и доброжелательности, вот только его голубовато-серые глаза смотрели пристально и проницательно, так же, как и у начальника академии. Лицо отца Тайдсли было приятной округлой формы, только на щеках горел странный коралловый румянец. Возраст этого человека был для меня загадкой — точно так же, как и его отношения с моим дядей. Но больше всего меня интересовало, зачем он захотел увидеться со мной.
      — Садись, Джим, — с улыбкой произнес он. Начальник кивком подтвердил, что мне позволено сесть. — Я слышал про историю с морскими ящерами, героем которой ты оказался. Вот уж, наверное, было приключение! Мне давно хотелось побывать во впадине Тонга, но такой возможности пока не было. Может быть, когда-нибудь и мне повезет… Но я знаю о тебе не только это. О, мой дорогой мальчик, ты будешь удивлен, но мне известно о тебе очень много… Хотя мы ни разу и не встречались…
      Да, он действительно удивил меня. И не только тем, что хорошо знал детали моей биографии, ведь дядя Стюарт мог многое рассказать ему, но и тем, что он, священник, оказался знатоком подводного мира. Мира, который для большинства «сухопутных крыс» был так же далек, как лунные горы.
      «Сухопутная крыса»! Держать этого человека за «сухопутную крысу» было невероятной глупостью! Правда, в то время я еще совершенно не знал его.
      Он говорил не переставая несколько минут. По-видимому, ему хотелось немного успокоить меня, и надо сказать, что он сумел добиться этого. Наконец отец Прилив замолчал и открыл свой портфель.
      — Джим, посмотри сюда! — С этими словами он достал из портфеля толстый пластиковый пакет и разложил его содержимое на столе. — Ты узнаешь эти предметы? — с торжественной интонацией спросил священник.
      Я машинально протянул руку к вещам, разложенным на столе, но в этом не было никакой необходимости.
      Передо мной лежало потертое серебряное кольцо с мерцающей молочным светом жемчужиной из впадины Тонга; часы — неплохой наручный хронометр в простом корпусе из нержавеющей стали; несколько монет; чеки на небольшие суммы — в американских и маринийских долларах. И, наконец, надорванный почтовый конверт…
      Мне не нужно было читать, кому он был адресован, — в свое время я сам отослал его моему дяде, Стюарту Идену, в подводный город Тетис.
      Адрес на конверте был написан моей собственной рукой. Кольцо принадлежало моему дяде — это был подарок его давнего друга Джейсона Крэкена. Часы тоже принадлежали дядюшке, когда-то их подарил ему мой отец.
      — Это вещи моего дяди, Стюарта Идена, — стараясь не выдавать своего беспокойства, сказал я.
      Отец Тайдсли одарил меня долгим сочувственным взглядом. Потом неторопливо снова сложил вещи в пластмассовый пакет.
      — Боюсь, что теперь у них уже нет хозяина, — со вздохом сказал он.
      — С дядей Стюартом что-то случилось? — быстро спросил я.
      — Я не знаю, Джим. Я надеялся, что ты расскажешь мне об этом.
      — Я расскажу? Но с какой стати? Как к вам попали все эти вещи?
      Отец Тайдсли спрятал пластиковый пакет к себе в портфель и пристально посмотрел на меня.
      — Я нашел их в батискафе, — мягким голосом сказал священник. — Наберись терпения, Джим и выслушай то, что я расскажу.
      Он встал из-за стола и принялся беспокойно ходить по комнате.
      — Возможно, ты знаешь, — заговорил он негромким, доверительным голосом, — что служители нашего ордена внесли немалый вклад в вулканологию и сейсмологию — я имею в виду научное изучение вулканов и землетрясений. Я и сам занимаюсь подводной сейсмологией.
      Я, по-прежнему хмурясь, кивнул.
      — Две недели назад в Индийском океане произошло землетрясение, — продолжал отец Тайдсли, поглядывая между делом в окно на живописный морской пейзаж. — Произошло оно совершенно неожиданно…
      — Неожиданно? — не удержавшись, переспросил я. — Но разве землетрясение можно предсказывать?
      — Да, Джим! — он резко повернулся и кивнул. — В наши дни сейсмологические прогнозы поставлены на научную основу. Но именно это землетрясение не было предсказано. В это время в акватории Индийского океана не было зафиксировано никаких признаков вулканической активности. Совершенно никаких! И все же произошел разлом земной коры. Когда сейсмографы зафиксировали первые колебания почвы, я находился в подводном городе Кракатау-Доум. Эпицентр землетрясения был примерно в трех тысячах милях от города. Я тотчас же отправился к месту происшествия и следующей ночью был уже в центре катастрофы.
      То, о чем говорил священник, не имело прямого отношения к судьбе моего дяди, но я слушал его с возрастающим интересом.
      — На поверхности моря по-прежнему наблюдалось сильное волнение. Опустившись на дно, я обнаружил свежие выбросы лавы и грязевые потоки. Они распространились на десятки квадратных километров. Лава была еще горячей. К тому же продолжались мощные выбросы пара. Если бы не специальная конструкция моего батискафа, неизвестно, смог ли бы я провести свои исследования. Я не знаю, рассказывали ли тебе об этом, но океанское дно в этом районе пустынно и не освоено — к счастью! Если бы там стоял подводный купол, он, безусловно, был бы разрушен и все, кто находился под ним, погибли бы. Но и в безлюдном районе могли быть жертвы, о которых мы не узнаем никогда. Например, там могли оказаться геологи или шахтеры…
      — Сэр, — поспешил я использовать короткую паузу, возникшую в разговоре, — ну а эти вещи? Вы нашли их в эпицентре землетрясения?
      Он печально покачал головой:
      — Да, я нашел их именно там. Но прошу тебя, Джим, наберись терпения и выслушай. Я барражировал над самой поверхностью горячей лавы, вел научные наблюдения и одновременно прощупывал сонаром окружающее пространство — на тот случай, если кому-то понадобится помощь. Мой сонар был не совсем исправен, а в воде висела черная грязевая завеса. И все-таки я запеленговал слабый, отдаленный сигнал бедствия.
      — Мой дядя? — опять нетерпеливо спросил я. — Это был его сигнал?
      — Я не знаю, Джим, — признался священник. — Я понял, что сигнал издает автоматический аварийный передатчик. Определив его координаты, я сразу направился туда, к самому краю языка застывшей лавы. Там на дне лежал потерпевший аварию батискаф — он был почти похоронен под камнями и грязью. Я подал сигнал. Мне никто не ответил. Я подумал, что на борту никто не уцелел, надел иденитовый скафандр и проник в поврежденный батискаф.
      — Что вы сделали? — удивленно переспросил я. — Разве вы не знаете, как это опасно?! — Поймав на себе тяжелый взгляд начальника академии, я прикусил язык. Мне и без дальнейших расспросов стало ясно, что отец Прилив прекрасно знал о грозившей ему опасности. И все-таки это не остановило его!
      — Это было необходимо, — устало ответил отец Тайдсли. — Так вот… я не нашел во внутренних отсеках ни живых, ни мертвых. Скорее всего, батискаф попал под камнепад, начавшийся после извержения вулкана, и потерпел аварию. Его люки были открыты. Ни одной «скубы» на месте не оказалось.
      Даже одного этого слова — «скуба» — было достаточно для того, чтобы понять: передо мной сидит не «сухопутная крыса»! Только опытный подводник мог назвать так автономный дыхательный аппарат.
      — Значит, экипаж батискафа смог выйти в океан? — с надеждой спросил я.
      — Да, — кивнул он. — Но я не уверен, что им удалось спастись… Ведь они попали в зону извержения вулкана…
      Он показал на свой портфель.
      — Все эти вещи я нашел в рубке батискафа. Я прихватил их и покинул судно. И как раз вовремя: еще пара минут — и я ушел бы вместе с батискафом в трясину из вулканической грязи.
      — И что… — заговорил я, проглотив стоящий в горле комок. — И что же, по-вашему, произошло с моим дядей?
      Голубые глаза отца Тайдсли смотрели на удивление холодно и сурово. Честно говоря, я ожидал встретить совсем другой взгляд — взгляд, светившийся теплом и симпатией.
      — Я думал, что ты мне сообщишь об этом. Или, по крайней мере, скажешь, что эти вещи не принадлежали твоему дяде.
      — Это его вещи. — Я непонимающе посмотрел на священника. — Но я не могу поверить в то, что он погиб.
      — Я готов молиться о спасении его души, — заверил меня отец Тайдсли. — Хотя не исключено, что он и не попросил бы меня об этом.
      Он вздохнул и снова посмотрел на синевшее за окном море.
      — К сожалению, погибнуть — это не самый печальный исход для твоего дяди.
      — Не понял, сэр? — звенящим голосом переспросил я.
      — Я привык иметь дело со смертью, — с торжественной интонацией произнес странный посетитель. — Я чувствую, что сам всегда готов к встрече с ней. Но подводный вулкан преподнес мне и некоторые другие проблемы… — Он замолчал, так и не сказав, что же это были за проблемы.
      — А почему твой дядя оказался в Индийском океане? — холодно сверкнув глазами, неожиданно спросил он.
      — Я не знаю, сэр. Последнее, что я знал о нем, — это то, что дядя живет в подводном городе Тетисе.
      — Когда вы разговаривали с ним в последний раз?
      — Примерно два месяца назад.
      — И чем он был занят?
      — Он был сильно болен, отец Тайдсли. Я даже сомневался в том, что дядя вообще когда-нибудь вернется к работе. Он так скверно себя чувствовал, что…
      — Понятно, — прервал меня отец Прилив. — Другими словами, он отчаялся. Отчаялся заниматься каким-нибудь делом.
      — Что вы имеете в виду? — нахмурился я. Маленький священник печально посмотрел на меня.
      — Это землетрясение невозможно было предсказать, — наконец вымолвил он. — Есть доказательства того, что оно было… искусственным.
      Этими словами он совершенно выбил меня из колеи.
      — Я вас не понимаю, сэр!
      — Это мог понять только очень опытный сейсмолог, — рассудительно, как сельский учитель, пояснил отец Тайдсли. — При этом я не отрицаю, что на земле нет такого места, которое было бы на сто процентов застраховано от внезапного землетрясения. И все же любое землетрясение хоть чем-нибудь, но даст о себе знать заранее. А последний разлом в Индийском океане продолжает собой серию землетрясений — заметим, относительно слабых и произошедших в необитаемых районах, — которые складываются в единое целое.
      Землетрясений было шесть. Их мощность с каждым разом возрастала. Первое произошло на сравнительно небольшой глубине. Эпицентр каждого последующего находился глубже и глубже.
      — Значит, вы думаете… — Я осекся. Эта мысль казалась мне слишком безумной, и я не мог произнести ее вслух.
      — Да, я подозреваю именно это, — утвердительно кивнул отец Тайдсли. — Кто-то разработал дьявольскую технологию для провоцирования землетрясений.
      — И мой дядя… — Я снова проглотил горький комок.
      — Да, Джим, — опять кивнул священник. — Я боюсь, что твой дядя, если он до сих пор жив, оказался каким-то образом причастен к этому злодеянию.

      Искусственные землетрясения! И к ним причастен дядя Стюарт — так, по крайней мере, утверждает этот странный священник по прозвищу отец Прилив!
      Это было слишком. Я уже не волновался, я был вне себя от злости!
      Не говоря ни слова, священник направился к двери. Я не удержался и с подчеркнутой вежливостью спросил его, не могу ли я получить дядины вещи.
      Он замешкался, взглянул на начальника, потом отрицательно покачал головой:
      — Извини, Джим. Немного позже ты их непременно получишь. Но сейчас это — вещественные доказательства. Если в штабе подводного флота сочтут нужным продолжить расследование, которое я начал, им, безусловно, понадобятся эти улики.
      Больше он ничего не сказал. Возможно, начальник разрешил мне идти, но я не запомнил этого момента.
      Я помню, что после этой странной беседы я оказался в будке телефона-автомата и оттуда попытался дозвониться в Тетис, в квартиру дяди Стюарта. Я бесконечно долго пробивался по линии международной связи, а когда наконец дозвонился, никто не поднял трубку. Офис дяди тоже ответил молчанием. Отчаявшись, я стал разыскивать Стюарта Идена по гостиницам и подводным докам. Искал я и Гидеона Парка, лучшего дядиного друга и помощника. Но и это не дало результата.
      Похоже, отец Прилив был прав: дядя где-то скрывался.
 
      Я тупо смотрел прямо перед собой, толком не понимая, где я нахожусь. Постепенно предмет, висящий перед моими глазами, вернул меня к реальности. Передо мной была та самая огромная карта, по которой я, салага-первокурсник, изучал славную историю освоения подводного мира. Для непосвященных карта выглядела довольно странно: на изображенных на ней континентах были обозначены только реки и крупнейшие города.
      Но океаны!
      Они были раскрашены во множество цветов. Разными оттенками синего и зеленого были обозначены морские глубины. В некоторых местах на них наслаивался оранжевый и багровый — так обозначались подводные пики и хребты. Сверкающие золотые диски отмечали подводные города, серебристые нити — связывающие их трубопроводы и кабельные линии. Особыми значками были показаны залежи полезных ископаемых. Под водой скрывались неисчислимые богатства! Их с лихвой хватило бы для того, чтобы осчастливить все человечество. Но дорвавшиеся до месторождений нечистоплотные людишки беззастенчиво присвоили себе все плоды трудов первооткрывателей морского дна — таких, как мой отец и мой дядя.
      А теперь, по утверждению отца Тайдсли, на сторону этих порочных людей встал и дядя Стюарт.
      Я с трудом заставил себя отвлечься от карты и осмотрелся по сторонам.
      Я стоял в Диксон-Холле, в музее академии. Здесь можно было увидеть всю славную историю подводного флота. Как я попал сюда, оставалось для меня загадкой.
      Неожиданно кто-то окликнул меня. Обернувшись, я увидел Боба и Харли Дэнторпа.
      — Привет… — Я рассеянно прищурил глаза. — Я и не заметил, как вы вошли.
      — Ты сейчас всего мира можешь не заметить, — недовольным голосом сказал Дэнторп. — Но неужели предаваться мечтам обязательно среди этой рухляди? Мы битых полчаса искали тебя по всей территории!
      Я думал, что Боба заденут эти слова — для него Диксон-Холл был таким же священным местом, как и для меня, но он как будто не расслышал их.
      — Вот, посмотри! — сказал Эсков, показывая на конусообразную металлическую трубку длиной около метра в диаметре, стоящую в одном из застекленных шкафов. Ее отшлифованная поверхность мерцала так же, как мерцает иденитовая пленка, — фантастическое антикомпрессионное покрытие, изобретенное моим дядей. Благодаря идениту подводники сумели проникнуть на недоступные прежде глубины.
      Но эта трубка была покрыта не иденитом. Ее мерцание имело мало общего с тем зеленоватым светом, который испускала обшивка гигантских подводных лайнеров. Гораздо больше оно напоминало вспышки разноцветных лампочек на рождественской елке.
      — Это модель специальной буровой субмарины, — объяснил Боб. — Вот, прочитай описание!
      На прикрепленной к стеклу карточке было написано: «Действующая модель подводного бурового судна „подводный крот“. Экспериментальное судно данного типа проходит испытания в подводном флоте. Серийное производство таких судов позволит открыть доступ к залежам ископаемых под морским дном».
      — «Под морским дном», — вслух прочитал я. — Оно что, будет зарываться в скалы?
      — Если хочешь побольше узнать про эту штуку, спроси меня, — гнусаво протянул Харли Дэнторп. Он подошел к нам и тоже уставился на испускающую сияние трубку. — Мой отец вкладывает деньги в такие изобретения. Во все подводное буровое оборудование. Он говорит, что такая штука пройдет через базальтовую скалу, как пуля через масло. Придет время, когда самоходные буровые установки будут путешествовать в скальной породе морского дна, как подводные лодки в океане. Человеку с внутренним чутьем «подводный крот» принесет много миллионов долларов!
      — Это в твоем духе! — брезгливо поморщившись, сказал Боб. — Ты на все смотришь как на средство выколачивания денег!
      — А что плохого в деньгах? — обиженно возразил Дэнторп. — В конце концов, если бы не деньги…
      — Подожди секунду, — прервал его я. — Я где-то слышал, что с подводным буром возникли какие-то сложности. Модель действует нормально, но в экспериментальном образце были обнаружены неполадки.
      — Да, даже обычный бур сильно перегревается, — неохотно признал Дэнторп. — А при бурении «подводным кротом» и скорость, и температура во много раз выше. Кроме того, чем глубже проникаешь в земную кору, тем выше ее температура. В общем, проблема охлаждения до сих пор не решена.
      — На сегодня — да, — согласился Боб. — Но я думаю, они справятся с ней — и тогда только держись!
      Он неожиданно замолчал и посмотрел на большие настенные часы, под которыми была укреплена табличка с главным девизом академии — «Прилив не ждет!».
      — Уже без пяти пять! — воскликнул Эсков. — А нам еще надо добежать до кабинета начальника!
 
      Мы стояли навытяжку. Начальник академии поднялся из-за стола и, не сводя с нас холодного, как Ледовитый океан, взгляда, вышел на середину кабинета.
      Он ни словом не обмолвился со мной о том разговоре, который происходил здесь же два часа назад. Он не напомнил мне о нем ни взглядом, ни жестом — за что я и был ему весьма благодарен.
      Затем начальник снова прошел за свой большой стол и уселся в кресло.
      — Джентльмены! — Его голос был так же холоден и тверд. — Вы в скором времени закончите академию. На старших курсах некоторые учащиеся нашего учебного заведения получают особые задания. Это часть их профессиональной подготовки. Я хочу напомнить, что особые задания дают вам и некоторые уникальные возможности.
      Уникальные возможности! Я даже удивился, услышав такие слова. Я ничем не проявил своих эмоций. Но стоявший рядом со мной Эсков затаил дыхание. Начальник продолжил свою речь:
      — Подводный флот был создан для защиты стратегических интересов Соединенных Штатов. Это произошло задолго до того, как вооруженные силы всех стран перешли под командование Организации Объединенных Наций. Мы охраняли города Америки, месторождения ее полезных ископаемых, ее транспортные коммуникации. Это и сегодня составляет важную часть наших обязанностей. Но у подводного флота появились и другие задачи.
      Дело в том, что в глубине океанов наш враг все реже принимает человеческое обличье. Прежние причины военных конфликтов остались далеко в прошлом. Сейчас на нашей планете достаточно места и природных ресурсов для удовлетворения потребностей каждого человека. Но для получения этих ресурсов нужна международная кооперация. Иденит был изобретен американцами…
      Может быть, мне показалось, но взгляд начальника скользнул в мою сторону.
      — …Британцы преуспели в подводном растениеводстве. Идея ортолитического бурения родилась в Германии. Японцы научились прогнозировать подводные землетрясения. В борьбе за освоение океана разные народы объединили свои усилия.
      Он замолчал и обвел нас взглядом.
      — «Прилив не ждет!» — звенящим басом начальник повторил девиз академии. — Это значит, что подводный флот не живет задачами прошлого. Мы сознаем необходимость перемен. Мы стараемся как можно быстрее внедрять новую технику… Джентльмены! — Его холодный голос зазвучал как перед строем. — Учитывая ваши исключительные способности, которые были выявлены специальными тестами и подтверждены в процессе вашей успешной учебы в академии, вас отобрали для особого заседания, связанного с новым достижением научно-технического прогресса.
      Вам приказано сегодня, в двадцать один ноль-ноль, отбыть самолетом в Нью-Йорк, а затем в Сингапур и в Кракатау. По прибытии на расположенную там базу подводного флота вы поступите в распоряжение командира и получите его специальные указания. А сейчас вы свободны!
      Мы взяли под козырек и вышли из кабинета.
      — Я же говорил вам, — едва закрыв дверь, зашептал Харли Дэнторп. — Внутреннее чутье никогда не подводит меня!
      …Но даже Дэнторп с его внутренним чутьем не мог сказать, какие «специальные указания» мы получим…

      Мы шли прямо на солнце.
      Час назад оно появилось над горизонтом. Гидроплан, на котором мы завершали воздушную часть нашего путешествия, сбавил обороты двигателей, опустил закрылки и стал снижаться на отмеченную буйками морскую «посадочную полосу» над подводным городом Кракатау.
      Вскоре гидроплан тяжело шлепнулся на поверхность воды, встреченный набегающей волной. Волны в акватории посадочной полосы гасились специальными электростатическими успокоителями, но все же от нашего пилота потребовалось известное искусство, чтобы благополучно посадить машину. Гидроплан в последний раз резко дернулся и закачался на волнах. Через секунду мы причалили к крестовидной плавучей платформе, под которой на четырехкилометровой глубине стоял купол подводного города Кракатау.
      — Все в порядке, ребята! Можем высаживаться!
      Эсков посмотрел на меня и нахмурился, но я снисходительно покачал головой. Во всех приказах и списках фамилия Дэнторпа стояла первой по алфавиту. Наверное, поэтому ее обладатель решил, что ему отведена роль старшего. Это раздражало Боба, но, в конце концов, кто-то из нас должен был выполнять такие функции. Дэнторпу пришлось взвалить на себя решение мелких организационных вопросов и разобраться с таможней. Мы же взяли свой багаж и перебрались на платформу.
      Эта платформа была огромным плавучим доком. Каждая часть буквы «X», в виде которой построили платформу, составляла в длину не меньше трехсот метров — если на море было слишком сильное волнение, такой протяженности вполне хватало для экстренной посадки самолета. Надводная часть платформы на шестьдесят метров возвышалась над уровнем моря; ровно на столько же она уходила вниз, под воду. По существу, это был небольшой плавучий город.
      На платформе встречали пассажиров, принимали мелкие грузы и обеспечивали подводный город воздухом. По специальным иденитовым шлангам с этого гигантского сооружения в Кракатау-Доум поступал чистый воздух и выходил отработанный. В других подводных городах действовали системы регенерации воздуха — и только Кракатау получал воздух с поверхности. Когда мы проходили мимо вентиляционных отдушин, из них повеяло сырой холодной вонью — запах морской воды смешивался с продуктами газообмена тысяч человеческих организмов. Хотя нам с Бобом этот запах был не в новинку, мы брезгливо поморщились.
      — Эй, поторапливайтесь! — прикрикнул на нас Харли Дэнторп, и мы, пройдя через заполненную людьми площадку, вошли в кабину четырехкилометрового лифта. Его двери сомкнулись, мы почувствовали мягкий рывок — и дно кабины стало уплывать у нас из-под ног. Во всяком случае, нам так показалось.
      Мы с Эсковом стали инстинктивно осматриваться по сторонам, ища, за что можно схватиться. Харли Дэнторп расхохотался.
      — Салаги! Вам не пришло в голову встать на цыпочки? Если вы боитесь ездить в лифте, что же будет с вами во время землетрясения?
      — Когда начнется землетрясение, тогда и посмотрим! — с вызовом ответил слегка побледневший Эсков. — Одно я тебе могу гарантировать: там, где не сдрейфишь ты, Не оплошаем и мы с Джимом.
 
      Из кабины лифта мы вышли с ватными ногами — и сразу оказались в совершенно другом мире. Мы опустились на глубину четыре с лишним километра! Про голубое небо и свежий морской бриз можно было забыть. Над нашими головами простиралась гигантская толща воды. Течение времени потеряло связь с движением солнца.
      — Раз-два, левой! — нараспев произнес Дэнторп, и мы направились от площадки, где останавливался главный лифт, к ленте транспортера. Воспользовавшись транспортером, а затем внутренним лифтом, мы оказались в самом сердце подводного города. База подводного флота располагалась в самом нижнем ярусе, там, где были построены доки для подводных судов. Чтобы попасть туда, надо было пройти через весь многоярусный город. По нашей просьбе Харли повел нас самым длинным путем.
      Мы увидели обширные террасы, на которых росли настоящие деревья и трава. В свете люминесцентных тройоновых ламп все это выглядело довольно бледно и жалко, и все же это была неотъемлемая часть комфортной жизни самых богатых обитателей Кракатау, имевших дома в этом районе. Заглядывая в иллюминаторы, мы видели ярко освещенное дно вокруг подводного купола и колышущиеся от течения подводные заросли. Потом мы спустились на ярус, который занимали офисы торговых и финансовых компаний. Здесь шла оживленная торговля рудами редких металлов и всем тем, чем богато морское дно. Проводились биржевые торги, выдавались огромные кредиты.
      — Посмотрите! — воскликнул Дэнторп. — Это идея моего отца!
      Мы посмотрели туда, куда он указывал. Это был вход на биржу Кракатау. Застывшие по обе стороны от дверей мощные колонны имели форму поставленных вертикально субмарин. Их вытянутые корпуса испускали зеленоватый свет, напоминающий мерцание иденита.
      — Мой отец был одним из основателей этой биржи, — с гордостью сказал Дэнторп. — Он сам разработал эскиз ее оформления.
      — Замечательно, — с каменным лицом отозвался Боб.
      — Эсков! — Дэнторп, прищурившись, посмотрел на Боба. — Что ты все время дуешься? Тебе что, не нравится здесь?
      — Да нет, почему же, — пожал плечами Боб. — Просто я все время думаю о причальной платформе на поверхности моря. В других подводных городах я не видел ничего подобного.
      — В других городах! — ухмыльнулся Дэнторп. — Кракатау — это уникальное сооружение, и прошу об этом никогда не забывать! А причальная платформа стоила почти миллиард долларов. Ее строили целых три года. Но это оказалось надежным вложением капитала.
      Он подмигнул и стал говорить тише:
      — Мой отец взял в аренду эту платформу с правом постепенного выкупа. У него всегда было хорошее внутреннее чутье. Он сказал, что право владения этим Сооружением стоит больше, чем любые другие инвестиции. Потому что платформа связана с городом трубопроводом, а он позволяет дышать всему подводному городу…
      — Вот это я и имел в виду, — прервал его Боб. — Что будет, если шланги выйдут из строя?
      — С какой стати они должны выходить из строя?
      — Например, из-за шторма.
      Хэрли Дэнторп улыбнулся как человек, нашедший миллион долларов.
      — Я покажу тебе секцию такого шланга. Ее не сможет порвать даже ураган. Кроме того, волны могут перекатываться через пирс между платформой и буйками, не причиняя никакого вреда. Так что нет! Придумай еще что-нибудь.
      — Это зона повышенной сейсмичности, — не успокоился Боб. — Может возникнуть приливная волна.
      — Ты имеешь в виду цунами? — с едкой улыбкой поправил его Дэнторп. — Так правильно называются волны, возникающие при подводном землетрясении. Парень, ты, я вижу, и в самом деле салага! Цунами опасны вблизи берега, там они могут набрать подходящую скорость и силу. Но только не в открытом океане! Если бы не специальные приборы, мы даже не заметили бы их здесь.
      Боб пожал плечами, но доводы Дэнторпа, похоже, не убедили его.
      — Мне кажется, ты слишком боишься землетрясений, — вежливо, чересчур вежливо сказал Дэнторп. Это было похоже на издевку. — Но даже салага должен рано или поздно преодолеть страх перед стихией. Здесь, в Кракатау-Доум, люди не боятся землетрясений. Да, мы называем свой город «городом зоны риска»! Наш купол способен выдержать девятибалльные толчки — а такие случаются крайне редко. У местных жителей есть внутреннее чутье. Скажем, мой отец разбогател на олове, уране и нефти, к которым другие боялись подступиться.
      Признаться, я уже досыта наелся этими восхвалениями «внутреннего чутья». Боб реагировал еще более раздраженно. Может быть, Харли Дэнторп действительно был экспертом по части землетрясений и жизни в подводном городе Кракатау, но он плохо понимал, как надо вести себя с товарищами. Я увидел: у Боба от негодования закаменело лицо.
      К счастью, нашу маленькую дискуссию надо было заканчивать — мы подошли к воротам базы.
      — Стой! — послышался оклик часового-подводника в алой морской форме. — Доложите, кто вы такие.
      Харли Дэнторп расправил плечи и, печатая шаг, словно на плацу в академии, подошел к часовому.
      — Курсант Академии подводного флота Дэнторп Харли, — отрапортовал он. — Прибыл во главе группы из двух курсантов в распоряжение командира базы!
      Часовой, не говоря ни слова, пропустил нас, правда, когда я проходил мимо него, он сочувственно улыбнулся: как видно, ему уже доводилось встречать таких «морских волков», как Дэнторп.
      Мы доложили о своем прибытии молоденькому дежурному офицеру, тот, судя по его лицу, только-только закончил академию. Он посмотрел наши командировочные предписания и нахмурился.
      — Вас разместят здесь, на базе. Старшина Харрис покажет вам, где вы будете жить. Для получения дальнейших инструкций явитесь к лейтенанту Цуйя. Его вы найдете… — офицер посмотрел в вахтенный журнал, — на станции «К» в шестнадцать ноль-ноль.
      — На станции «К»? — переспросил Дэнторп и озадаченно переглянулся со мной и Бобом. Мы недоуменно пожали плечами. — Прошу прощения, сэр, но где эта самая станция «К»?
      — На три тысячи метров вниз, — небрежно бросил лейтенант.
      — Три тысячи?.. — Дэнторп не закончил фразу. Он находился на самом дне океана, и даже хваленое внутреннее чутье не могло подсказать ему, как можно опуститься еще ниже. На три тысячи метров вниз? Но ниже был только монолит, коренная порода!
      Дежурный офицер не стал ждать наших недоуменных вопросов.
      — Старшина Харрис проводит вас, — с некоторым раздражением повторил он. — Все дополнительные разъяснения вы получите у лейтенанта Цуйя. Вы сво…
      Он не успел сказать слово «свободны». Харли Дэнторп сделал судорожный вдох и посмотрел на офицера умоляющим взглядом.
      — Сэр! — В его голосе чувствовалось неподдельное беспокойство. — Прошу вас! Здесь, в этом городе, живет мой отец. Я думаю, вы слышали о нем. Бенфорд Дэнторп. Он входит в совет управляющих биржи Кракатау. Могу ли я получить разрешение повидаться с семьей?
      Офицер строго нахмурил брови.
      — Повидаться с семьей… сэр? — спохватившись, Дэнторп добавил положенное по уставу слово.
      — Вот то-то же! — покачал головой дежурный. — Отвечаю: ваша просьба отклоняется.
      — Отклоняется? Но почему?
      — Разговор окончен! — резко сказал офицер. — Как я уже говорил, вашим командиром будет лейтенант Цуйя. С этим вопросом можете обратиться к нему. Но заранее предупреждаю вас, мистер Дэнторп, что ответ будет отрицательный. Курсантам, прибывающим на базу в Кракатау, увольнительные выдаются только через две недели.
      — Две недели? — переспросил Дэнторп упавшим толосом. — Но сэр! Мой отец — первый человек в Кракатау…
      — Вполне возможно. Но вы пока еще всего курсант академии!
      — Так точно, сэр… — В голосе Харли Дэнторпа не осталось и намека на звенящую медь.
      Мы уже направились к двери, когда Эсков неожиданно обернулся.
      — Сэр! Всего лишь один вопрос!
      — В чем дело?
      — Понимаете, сэр, нам так и не объяснили, в чем заключается наше задание. Вы не могли бы в двух словах рассказать нам…
      Дежурный недовольно поджал губы, но через секунду вздохнул. Выражение его лица смягчилось.
      — Я могу сказать только одно, — произнес он обычным человеческим голосом, без жестких командных ноток. — Я вам завидую!
      — Завидуете?
      — Дело в том, что ваше задание связано с новой страницей в истории подводного флота. — Он задумчиво покачал головой. — Вас подключают к исследованиям в области морской сейсмологии. Это значит, что вам придется изучать не только море, но и то, что находится под его дном.
 
      Из штаба базы мы вышли совершенно ошарашенными. Изучать то, что находится под морским дном! Это была ошеломляющая, фантастическая идея.
      Старшина Харрис проводил нас в жилой блок базы, там нам предстояло поселиться. По дороге я почти не замечал, что творится вокруг. Я не обращал внимания ни на лязг металла в ремонтном доке, ни на проходящих строем вооруженных моряков — в общем, на все то, что составляет будничную жизнь военно-морской базы.
      Я посмотрел на идущего рядом со мной Боба.
      Три тысячи метров в глубь скальной породы! Сможет ли его организм справиться с этим? При погружении на глубину у Боба всегда возникали трудности. Практический курс подготовки подводника он преодолел на голом энтузиазме, — а как будет сейчас? Многокилометровая толща ледяной воды таила страшную опасность и для тела, и для психики человека, но давление земной коры могло оказаться еще страшнее.
      На три тысячи метров в коренную подстилающую породу!
      Там можно ожидать таких сюрпризов, которые не преподносило и море, решил я. После многих лет научных экспериментов мы научились сдерживать смертоносное давление морских глубин. Иденитовая оболочка, изобретенная моим дядей, обладала стопроцентной надежностью. Обтекающие потоки воды поддерживали в ней электрический заряд, а остальное зависело от умения и опыта экипажа.
      Но «подводный крот» был совершенно новой разработкой.
      Нерешенными оставались тысячи проблем. Безопасность экипажа. Охлаждение. Боб упоминал об этом во время нашего разговора в Диксон-Холле, но тогда это был предмет отвлеченной дискуссии. Наконец, давление! Иденит обладает удивительными свойствами — но сможет ли он сдерживать давление земной коры? Нельзя было забывать и про воздействие на окружающую среду. Я вспомнил, что испытания первой атомной буровой установки привели к загрязнению целого горного плато в штате Невада — оно на несколько столетий было объявлено запретной зоной.
      Я постарался отвлечься от этих тревожных мыслей.
      Наверное, надо было брать пример с Боба. Он приучал себя не переживать заранее из-за возможных неприятностей. Я понял, что зацикливаюсь на проблемах, которых, может быть, и не будет.
      Тогда я еще очень многого не знал…
      К тому же бледное, напряженное лицо Боба можно было назвать спокойным по сравнению с лицом Дэнторпа, шагающего позади нас. Харли Дэнторп шел так, словно в сумке с его снаряжением лежали свинцовые чушки. На ходу он что-то бормотал о высоком положении своего отца и о бесчеловечном приказе, по которому курсантов посылают чуть ли не к центру Земли.
      На этот раз его внутреннее чутье не сработало, и мне было немного жаль этого парня.

      В океанских глубинах дня в его привычном понимании не бывает.
      В тот момент, когда вода покрыла поверхность нашей планеты, на глубине установилась вечная ночь. Обитатели океанов не ведут отсчет времени по солнцу. Люди, поселившиеся под иденитовыми куполами, пользуются единым подводным временем, которое устанавливается обсерваторией подводного флота на Бермудских островах.
      В пятнадцать к нам в комнату зашел старшина Харрис, и мы отправились на станцию «К».
      Лифт довез нас до самого основания подводного купола, мы находились значительно ниже яруса доков, но нам предстояло еще очень долгое путешествие. Мы прошли через огромные складские помещения, в стенах которых были проложены тоннели, начиненные трубопроводами и кабелями. В полумраке слышалось басовитое гудение насосов — они откачивали воду, попадающую под купол через мириады микроскопических отверстий и скапливающуюся в специальных резервуарах. Под колоссальным давлением эти стоки выталкивались в жадно поглощающий их океан. Затем мы спустились в тоннель. Его черные базальтовые своды хранили следы вгрызавшихся в них буров.
      — Половина пути уже пройдена, — спокойно сказал старшина Харрис. Он не отличался разговорчивостью.
      — Стой! — раздался неожиданный оклик. Из небольшой металлической будки вышел вооруженный часовой. Старшина Харрис показал наши бумаги. Проверка не была формальной. Часовой так внимательно изучал каждую строчку, каждое слово в наших пропусках, что мне показалось, что он заучивает их наизусть.
      Да, судя по всему, здесь занимались нешуточным делом.
      — Проходите, — с легкой хрипотцой сказал ветеран-старшина.
      Мы миновали пост и подошли к еще одному лифту.
      Этот лифт не был похож ни на один из лифтов, которые мне доводилось видеть раньше. Перед нами была небольшая клеть, висящая над круглой шахтой. Сама шахта была прорублена в монолитной скале, а ее гладкие стенки покрывала мерцающая иденитовая пленка.
      Давление здесь было значительно больше, чем я предполагал. Даже базальт, из которого природа сотворила чашу Мирового океана, не внушал доверия: он мог раскрошиться или поползти под чудовищным весом давившей на него воды и скальной породы. Поэтому его укрепляли иденитом.
      Харрис вошел вслед за нами в клеть и нажал на кнопку. Клеть стала уходить у нас из-под ног, стремительно проваливаясь в мерцающую шахту. Стенки переливались тысячами разных оттенков, отражая малейшие изменения действующего на них давления. Это ободряло меня, ведь сияние иденита было знакомо мне с детства, он был нашей семейной гордостью. Но Харли Дэнторп побледнел как мел.
      А Боб опустил глаза.
      Вскоре мы уже выбирались из клети, преодолев три тысячи метров за пару минут. Над нами лежали три километра скальной породы и массивный купол Кракатау-Доум со всем его хозяйством и населением. А еще выше волновались четыре с лишним километра Индийского океана.
      Из клети мы вышли в покрытый иденитом шлюз, а потом двинулись вперед по сводчатому тоннелю.
      Здесь иденитового покрытия не было. Возможно, основные опасения у строителей вызывал именно узкий ствол шахты, а здесь можно было ограничиться сверхпрочным бетоном. Стены тоннеля буквально почернели от сырости. До ближайшего источника влаги было три километра, но бетон насквозь пропитался водой, которую колоссальным давлением выдавливало через его поры. Вода появлялась прямо на наших глазах и, собираясь в небольшие безмолвные ручейки, стекала на базальтовое дно тоннеля — ее упорными стараниями за несколько лет тут были выдолблены узкие канавки.
      — Здесь уже нет иденита, — пояснил старшина Харрис. — «Подводный крот» не смог бы пройти через него во время исследований.
      Мы молча переглянулись. Сказать нам было нечего.
 
      Бункер, в котором нас принял лейтенант Цуйя, больше всего был похож на могильный склеп — хотя изотопные тройновые лампы и заливали его ярким белым светом. Лейтенант посмотрел наши документы и поздоровался с каждым за руку.
      — Значит, Дэнторп, Эсков и Иден, — с улыбкой повторил он наши фамилии. Лейтенант был молод, худощав и настроен весьма доброжелательно.
      — Приятно познакомиться с вами, Иден, — сказал он мне после того, как мы обменялись рукопожатиями. — Я очень много слышал про вашего дядю. Это выдающаяся личность. И не обращайте внимания на то, что говорят некоторые люди. Они просто завидуют ему.
      — Спасибо, — поблагодарил я лейтенанта. Честно говоря, похвала оставляла двойственное впечатление: значит, слухи о непонятном происшествии с дядей успели проникнуть даже сюда!
      Тем временем лейтенант сменил тему разговора.
      — Рад приветствовать вас на нашем боевом посту, — сказал он. — Садитесь, и перейдем непосредственно к делу.
      Мы присели на стулья. В бункере было очень холодно. Черные сырые пятна на стенах создавали жуткое впечатление — будто загробный мрак выполз из запретных глубин в небольшую комнатушку. Впечатление это усиливалось при воспоминании о том, что над нашими головами лежит многокилометровый слой базальта и океанской воды.
      Словно прочитав мои мысли, лейтенант Цуйя улыбнулся.
      — Вы, наверное, удивлены тем, что здесь вовсе не жарко.
      Я утвердительно кивнул головой. Это действительно казалось странным: на такой глубине температура воздуха должна была повыситься за счет внутреннего тепла Земли на один-два градуса. Чуть-чуть похолодать могло из-за системы сквозной вентиляции, но не настолько, чтобы мы все ежились от холода.
      — Отчасти это психологический эффект, — с дружелюбной улыбкой объяснил лейтенант. — Но только отчасти. Температура здесь действительно понижена из-за того, что скальная порода, как соты, пропитана водой. Но вы не беспокойтесь. Когда мы начнем работать с геозондами, всем станет очень жарко.
      — С геозондами… — медленно повторил Дэнторп, а потом бросил умоляющий взгляд на лейтенанта. — Я прошу вас дать мне однодневный отпуск для посещения семьи!
      — Для посещения семьи?
      — Точнее, моего отца, — уже более уверенно пояснил Дэнторп. — Мой отец — Бенфорд Дэнторп. Это очень известный человек.
      — Да, я знаю, — подтвердил лейтенант Цуйя, и его дружелюбная улыбка сразу же исчезла. — Но здесь мы не можем позволить себе никаких отпусков. По крайней мере в ближайшее время. Две недели вам всем придется работать по шестнадцать часов в сутки. Свободного времени ни у кого не будет. Восемь часов в сутки отводится на сон, остальное — на боевую подготовку. А без сна вам не обойтись.
      Он подсел к своему компьютеру и набрал что-то на клавиатуре. На одной из стен тотчас же появилась карта — такая, каких мне прежде никогда не доводилось видеть. На ней был показан ландшафт морского дна, но что обозначали заштрихованные и густо закрашенные районы, оставалось для меня загадкой.
      — Вам предстоит участвовать в самом сложном и трудном исследовании, какие могут выпасть на долю подводника. В частности, вам придется изучать скальную платформу на глубине семь километров ниже уровня моря, то есть углубившись на три километра в твердую породу. Джентльмены, я не буду тратить лишних слов, расписывая исключительную важность того, что вам предстоит сделать…
      Лейтенант на секунду замолчал.
      — Вас направили сюда с одной целью: научиться предсказывать подводные землетрясения.
      Эти две недели было трудно с чем-нибудь сравнить. Конечно, в первые дни в академии нас тоже испытывали на прочность, но теперь прежние трудности казались детской забавой. Каждый день мы час за часом осваивали новую специальность, не покидая сырого тесного бункера даже на пять минут. Теоретическое обучение сменялось практическими занятиями, за ними снова наступал черед теории. Острый на язык лейтенант Цуйя не давал нам поблажек. Он был славный парень, этот лейтенант, но ему было приказано любой ценой за две недели вбить в нас основы подводной сейсмологии.
      Иногда мне казалось, что Цуйя готов выполнить приказ, даже если нам придется расстаться с жизнью.
      Перво-наперво мы углубились в теорию.
      Лекции, семинары, экзамены — все было как в университете. Что такое земная кора? Это скальная порода. Является ли скальная порода твердым веществом? Да, но только не под давлением. Под давлением даже скала становится пластичной, она «плывет». Это происходит равномерно и постепенно? Нет! Порода останавливается — и вновь скользит, а давление нарастает.
      — Землетрясения происходят из-за того, что скальная порода, став пластичной, не утрачивает и свои прежние свойства, — монотонно объяснял Цуйя. — В ней накапливаются напряжения. Они растут, достигают критической точки и — бабах! Выходят на волю. Таким образом, землетрясения — это колебания, посредством которых расходуется энергия, накопленная при напряжении.
      Нам пришлось заучивать множество неизвестных терминов, употребляемых сейсмологами. Не все давалось просто.
      — Эпицентр… эпицентр… — недовольно бормотал Боб. — Если под этим подразумевается центр землетрясения, то почему бы так и не назвать его?
      — Салага! — не упускал случая уязвить Боба Харли Дэнторп. — Эпицентр находится над поверхностью земли, как раз над центром! А центр землетрясения может быть на тридцать километров ниже, глубоко под землей.
      Мы узнали про три основных типа сейсмической волны.
      Раскалывающая ударная волна типа «Р» фиксируется приборами в первую очередь — двигаясь со скоростью семь с половиной километров в секунду, она первой достигает поверхности. Волна типа «5» движется медленнее — четыре с половиной километра в секунду, но она распространяет колебания по ходу своего движения. Такая волна сродни колеблющейся бельевой веревке или щелкающему кнуту.
      Следом за этими волнами идет более медленная, мощная волна «Ь». Она-то и приводит к основным разрушениям. Нам рассказали, как на основе интервала между волнами «Р» и «5» можно прогнозировать момент распространения разрушительной волны.
      Конечно, это была лишь самая малая часть из того, что мы узнали. А узнали мы многое не только о сейсмологии, но и о нашем преподавателе — лейтенанте Цуйя.
 
      Через несколько дней начали самостоятельно рисовать карты — такие же, какие показал нам когда-то на стене бункера лейтенант Цуйя. На таких картах на площади в тысячи квадратных километров отображались напряжения и сдвиги земной коры. Заштрихованные участки показывали скопления термальной энергии и районы пластических деформаций. (Мы уже знали, что даже скальная порода может «плыть», причем довольно сильно.) Различными линиями обозначались микросейсмы — силы, вызывающие возмущения. Короче говоря, на картах была отображена вся «подноготная» подвижной скальной породы.
      Лейтенант Цуйя в пух и прах раскритиковал нашу работу и позволил немного передохнуть.
      Мы молча сидели на своих местах, наслаждаясь редкими минутами отдыха. Капли соленого конденсата стекали по бетонным стенам и то и дело срывались с потолка.
      — Скажите, лейтенант, — прервал молчание Боб Эсков. — Старшина объяснил нам, что здесь не стали делать иденитового покрытия из-за того, что сквозь него нельзя пройти геозондам. Это действительно так?
      На смуглом лице лейтенанта появилась улыбка.
      — Нет. Все дело в сборе информации для прогноза. Он встал и взял со стола наши карты.
      — Всю эту информацию мы получаем благодаря очень чутким приборам. Именно поэтому станция расположена на такой большой глубине. Любая вибрация — от движения транспорта или работы насосов — может исказить показания. Здесь даже ходить надо осторожно. И ни в коем случае нельзя бросать на пол тяжелые предметы!
      — Ясно, сэр, — внимательно глядя на лейтенанта, сказал Дэнторп. По его глазам было видно, что в ход снова пошло его знаменитое внутреннее чутье. — Я все понял, сэр!
      — В самом деле? — Лейтенант с легким недоверием посмотрел на Дэнторпа. — Что ж, хорошо. Вот поэтому на станции и нельзя применить иденитовое покрытие. Сейсмические колебания распространяются по скальной породе. Но «аномалии Идена» сильно искажают их картину.
      Натолкнувшись на иденитовый щит, наши приборы не смогут дать верную информацию.
      — Понятно, сэр. — Это опять был Дэнторп, правда, на этот раз его голос звучал не так громко и уверенно, а сам он то и дело бросал косые взгляды на темные блестящие капли морской воды, проступавшие на стенах.
      — Результаты наших исследований не подлежат широкой огласке, — серьезно предупредил лейтенант. — За пределами станции о них нельзя никому рассказывать.
      — Но почему, сэр? — не понял я.
      Округлое дружелюбное лицо лейтенанта Цуйя стало на удивление строгим.
      — Потому что в истории прогнозирования землетрясений были свои черные страницы. Когда-то в прошлом сейсмологи допускали излишнюю откровенность. И при этом давали неточные прогнозы. Конечно, у них не было таких приборов, какими мы располагаем сегодня, они очень многого не знали… И делали ошибки… Жертвой такой ошибки стал подводный город Нансэй Сото…
      Лейтенант сделал секундную паузу и непроизвольно провел рукой по лбу, словно стараясь избавиться от тягостных воспоминаний.
      — Я очень хорошо знаю, что произошло в Нансэй Сото, — продолжил он. — Потому что я — один из немногих оставшихся в живых после катастрофы. Купол подводного города был полностью разрушен.
      Лейтенант сел и задумчиво посмотрел в сторону.
      — Я тогда был еще мальчишкой. Мои родители перебрались в подводный город из Иокогамы. Мы прибыли под купол весной, а летом одно за другим начались землетрясения. Возникла паника… Но ей поддались, к сожалению, далеко не все. Среди людей спокойных и уравновешенных был и мой отец. Я помню, как моя мать упрашивала его уехать, но он не соглашался. Отчасти из-за безденежья — на переезд из Иокогамы мы потратили все до последней иены. Но кроме этого, свою роль сыграла и смелость отца. Мой отец совершенно не боялся катастрофы. Среди его знакомых был один очень известный ученый, доктор Джон Коэцу. Коэцу был сейсмологом, начальником экспериментальной станции по прогнозированию землетрясений. Он выступил по местному телевидению и заверил всех, что беспокоиться нечего. Успокойтесь, сказал он, небольшие сейсмические возмущения, которые напугали вас, вовсе не опасны. В эвакуации нет никакой необходимости. Серьезного землетрясения не предвидится. Посмотрите на мои карты, и вам станет ясно, что по крайней мере в течение года во впадине Нансэй Сото не произойдет серьезных подземных толчков! Его карты выглядели очень убедительно. И все же он ошибался…
      Лейтенант покачал головой. Его лицо исказила страдальческая гримаса.
      — Это произошло в пятницу утром. Когда я вернулся из школы, родители сообщили мне, что я должен уехать. Они не проявляли никакого беспокойства. Просто мать давно хотела перевести меня учиться в Японию и закончила уже все необходимые приготовления. Она не хотела откладывать моего отъезда, и в тот же вечер я на подводном лайнере отбыл в Иокогаму.
      Землетрясение разразилось на следующий день. Город Нансэй Сото перестал существовать. Все его жители погибли…
      Лейтенант Цуйя замолчал. Его взгляд остановился на потеках черной влаги, бесшумно стекающих к узкой канавке вдоль бетонной стены.
      Дэнторп смотрел на него с таким выражением лица, словно не переставая производил в уме какие-то расчеты. Боб бесстрастно разглядывал бетонную стену.
      — Вот поэтому результаты наших исследований надо держать в секрете, — прервал затянувшееся молчание лейтенант. — Прогнозирование землетрясений стало объектом всяческих нападок. Ведь именно неверный прогноз помешал эвакуации населения из Нансэй Сото и повлек гибель нескольких тысяч человек, в том числе и моих родителей. Специалистам подводного флота поручили вести исследования на этой станции, но обнародование любых результатов исследований запрещено. Я уверен, что наша работа позволит спасти гораздо больше людей, чем погубил своим прогнозом Коэцу. Но для этого нам надо довести до совершенства методику прогнозирования… Так или иначе, обо всем, что здесь происходит, надо молчать. Это приказ!

 
      Время шло. Наша учеба продолжалась.
      В один прекрасный день, когда мы корпели над конвекционными диаграммами, в бункер вошел лейтенант Цуйя. Взглянув на нашу работу, он одобрительно улыбнулся.
      — Вы начинаете делать успехи… Очень хорошо! — похвалил он нас — А у меня для вас есть кое-что новенькое.
      С этими словами он достал из своего портфеля цилиндрический футляр из желтого пластика.
      — Основой прогноза являются наблюдения. Вы уже могли убедиться, что сейсмологическая ситуация в районе расположения нашего купола определяется землетрясениями, происходящими за сотни километров от поверхности Земли. Наблюдать за ними крайне трудно. Но сейчас…
      Он открыл футляр и достал из него устройство длиной не меньше полуметра и шириной примерно пять сантиметров в диаметре. Внешне оно было очень похоже на ту модель «подводного крота», которую мы видели в музее академии, — правда, это устройство было короче и тоньше.
      — Это геозонд, — с гордостью объяснил лейтенант Цуйя. — Телеметрическое устройство, способное проникать в глубь земной коры так же, как радиозонд проникает в верхние слои атмосферы.
      Лейтенант положил геозонд на стол.
      — В носовой части этого прибора находится атомный ортолитический бур, — начал объяснять он. — Корпус покрыт сверхустойчивым иденитом. Внутри корпуса располагаются блок сенсоров и радиопередатчик. Иденитовое покрытие создало для разработчиков этого прибора серьезную проблему. Вы уже знаете, что иденит создает помехи для принятия сигнала. Как удалось решить эту проблему? Регулярно, раз в минуту, на микроскопическом участке иденитового покрытия происходит разрыв. Целостность покрытия нарушается на сотые доли секунды и не приводит к разрушению корпуса, но этого достаточно для того, чтобы сенсоры получили верный сигнал. С помощью такого зонда мы можем проникнуть к центру самого отдаленного землетрясения. Теперь у нас есть все основания надеяться, что трагедия Нансэй Сото больше не повторится…
      Лейтенант замолчал и, словно спохватившись, виновато улыбнулся.
      — О, да я забыл сообщить вам еще одну новость! Сегодня ваша двухнедельная подготовка заканчивается, и завтра вы все имеете право на однодневный отпуск.
      — Вот это здорово! — оживился Дэнторп. — Я так ждал этого дня! Теперь мой отец…
      — Я знаю, — сухо прервал его лейтенант Цуйя. — Про вашего отца мы уже слышали. Я уже приготовил для вас увольнительные, они действительны с двенадцати ноль-ноль. Утром каждый из вас выполнит контрольное задание — составит прогноз на основании реальных показаний приборов. Выполнив задание, вы можете быть свободны.
      Он еще раз посмотрел на наши диаграммы и одобрительно покачал головой.
      — Эти две недели не прошли для вас даром!
      Вернувшись на базу, мы направились в столовую. Боб на минуту куда-то исчез, а когда он вернулся, я сразу же заметил, что мой товарищ чем-то обеспокоен. Впрочем, я не придал этому особого значения.
      За ужином Дэнторп не переставая рассказывал нам про своего отца. Мысль о предстоящей встрече не давала ему покоя. Он чувствовал себя наследным принцем, который получил наконец возможность вернуться в подводное королевство своего родителя.
      Боб был явно не в настроении.
      После еды мы с Харли пошли в общежитие. Я хотел проверить приборы, которые нужны были для выполнения завтрашнего задания, Дэнторп собирался звонить отцу. Боба с нами не было.
      Взявшись за проверку приборов, я заметил, что мой микросейсмометр барахлит. От точности сейсмометра зависит очень многое, и мне даже на учебном задании хотелось иметь надежно работающую технику. Решив заменить свой прибор, я вышел из общежития и тут же заметил Боба.
      Он оживленно беседовал с человеком, которого я прежде никогда не видел. Это был невысокий подвижный мужчина со смуглой кожей, очевидно, китаец или малаец. Судя по одежде, он был уборщиком или подсобным рабочим. Не замечая меня, Боб протянул руку к своему собеседнику — по-видимому что-то передавая ему.
      Сразу после этого он обернулся, и мы встретились взглядами. В ту же секунду поведение моего товарища резко переменилось.
      — Послушай, ты! — громко обратился он к «китайцу». — Хватит валять дурака! Мне нужна моя книга!
      Маленький уборщик бросил на меня боязливый взгляд и отшатнулся в сторону.
      — Нет, мистер! — залопотал он. — Я не брал никакой книги, мистер!
      — В чем дело? — спросил я.
      — Этот тип спер моего Коэцу, — нахмурившись, объяснил Боб. — Я хочу получить его обратно.
      — Коэцу? — переспросил я. Он имел в виду книгу «Основы сейсмологии» Джона Коэцу, которая была нашим главным учебником. — Но разве ты не одолжил эту книгу Харли? По-моему, я видел ее у него на полке.
      — Харли? — Боб на секунду опустил глаза, а потом угрожающе посмотрел на своего собеседника. — Ну, ладно! Убирайся отсюда!
      Уборщик инстинктивно поднес руки к лицу — словно боялся, что Боб ударит его, а потом бегом устремился к транспортному тоннелю и скрылся из виду.
      Мы вернулись в общежитие — и сразу же выяснилось, что я был прав. Книга Боба стояла на самом виду, на полке над койкой Харли. Я молча указал на нее пальцем.
      — Да, в самом деле, — как-то неохотно согласился он. — Я припоминаю…
      Наступило неловкое молчание, потом Боб пошел к своей койке.
      — Мне надо бы передохнуть, — не глядя на меня, сказал он и лег, отвернувшись лицом к стене.
      Все это выглядело очень странно.
      Направляясь на склад контрольно-измерительных приборов, я все время думал об этом необычном происшествии. На складе я заменил сейсмометр и решил посмотреть на геозонд. Лейтенант Цуйя предупреждал, что для контрольного задания нам потребуется рисовать принципиальную схему этого устройства, и я решил, воспользовавшись случаем, убить двух зайцев.
      Геозонд лежал в большом водонепроницаемом ящике. Я достал из ящика знакомый желтый футляр и стал раскручивать его, не переставая думать про странное поведение Боба.
      Но уже через секунду я забыл обо всем.
      Футляр не был пуст, в нем лежали свинцовые грузики от гравиметра, переложенные мятой бумагой. А геозонд исчез…
 
      На следующее утро я первым спустился в бункер.
      — Это очень плохо, Иден! — После моего рассказа о пропаже геозонда лейтенант Цуйя с трудом сдерживал раздражение. — Но почему вы сразу же не доложили мне об этом?
      — Я, сэр… — Честно говоря, я не знал, что сказать. У меня было смутное подозрение, что пропажа прибора каким-то образом связана со странным поведением Боба, но я не хотел посвящать в подробности вчерашнего инцидента нашего лейтенанта.
      — Я вижу, у вас нет никаких оправданий! — раздраженно воскликнул Цуйя. — Конечно, их и не может быть! Значит, так: сейчас вы втроем будете выполнять контрольное задание, а я начну служебное расследование. Мы не можем допустить, чтобы имущество флота разворовывалось.
      Особенно если это имущество связано с засекреченными исследованиями по прогнозированию землетрясений — он вполне мог бы добавить к своим словам и это.
      Как только мы приступили к составлению прогноза, лейтенант пошел беседовать с персоналом станции. Когда он вернулся, его лицо было мрачнее тучи.
      — Я хочу знать, что произошло с прибором! — требовательно сказал он, подходя к своему столу. — Я был последним, кто брал его и собственными руками положил в ящик.
      Он обвел нас недоверчивым взглядом.
      — Если кто-нибудь из вас знает о каких-то подозрительных обстоятельствах, связанных с этой пропажей, он должен рассказать об этом. Может быть, вы видели, как кто-то выносил со станции какое-то имущество?
      Я отрицательно покачал головой. Конечно, я не мог забыть, что Боб как будто передавал что-то маленькому уборщику. Но мне могло это показаться. И я промолчал.
      — Что ж, ладно, — угрожающим тоном произнес лейтенант. — Я составлю рапорт командиру базы, и он возьмет это дело под свой контроль. А теперь перейдем к вашим прогнозам.
      Мы молча подошли к столу и подали лейтенанту наши карты, синоптические диаграммы и подробный сейсмический прогноз, который каждый из нас сделал на основе самостоятельного анализа и проведенных исследований.
      Лейтенант Цуйя внимательно изучил каждый комплект. Конечно, у него был свой собственный вариант прогноза — официальный прогноз, который сейсмологическая станция готовила каждые двадцать четыре часа — и сейчас он сравнивал его с нашими. По лицу лейтенанта было ясно, что в наших вариантах ему далеко не все нравится. Он посмотрел на нас поверх очков.
      — Точный прогноз, — напомнил он, — основывается на точных наблюдениях.
      Вернув мне и Дэнторпу работы, лейтенант ограничился коротким «удовлетворительно». Настала очередь Боба.
      — Так, Эсков, — нахмурившись, сказал лейтенант Цуйя. — Я не могу согласиться с вашими выводами. На сегодня, на двадцать один ноль-ноль, вы прогнозируете двухбалльное землетрясение. Я вас правильно понял?
      — Да, сэр, — невозмутимо ответил Боб.
      — Понятно. Но официальный прогноз нашей станции не подтверждает этого. В прогнозах Дэнторпа и Идена тоже нет такой информации. На основании чего вы сделали такие выводы?
      — Я проанализировал ситуацию, сэр, — с бесстрастным лицом пояснил Боб. — В сорока пяти километрах к северо-западу от Кракатау-Доум тепловой поток…
      — Это ясно! — резко оборвал его лейтенант. — Но мощность этого теплового потока примерно на пятьдесят процентов ниже, чем всех других. Так что такое напряжение не грозит резким высвобождением энергии, правильно?
      — Так точно, сэр.
      — Но в таком случае я не могу согласиться с вашими выводами, — покачал головой лейтенант. — К сожалению, ваш прогноз нельзя признать удовлетворительным. Извините, Эсков. Я вынужден отменить ваше увольнение.
      — Но сэр! — в отчаянии воскликнул Боб. — Я… я так рассчитывал на этот отпуск!
      — Ваша просьба отклоняется, — холодно ответил лейтенант. — Отпуск — это поощрение за успешно сданный экзамен. А ваш прогноз выполнен неудовлетворительно. Все свободны!
      Вернувшись в общежитие, мы с Денторпом сходили в душ и быстро переоделись в алую парадную форму. После этого нам надо было получить у старшины Харриса наши увольнительные.
      Пока мы были в душевой, Боб куда-то исчез. Я был даже рад этому: мне не хотелось собираться в город у него на глазах. Что касается Дэнторпа, то он был в прекрасном расположении духа и беспрестанно болтал о своих планах.
      — Ну, давай, Иден, — упрашивал он меня. — Пошли со мной! Мы пообедаем у моего отца. Ты попробуешь такие блюда из морепродуктов, которые тебе и не снились. Знаешь, у него такой повар! Ну, давай же!
      Старшина Харрис с угрюмым видом слушал эту болтовню. К счастью для Дэнторпа, зазвонил телефон.
      — Есть, сэр! — прохрипел Харрис и стал внимательно слушать. — Слушаюсь, сэр!
      Он положил трубку.
      — Это касается вас двоих, — сказал он, откашлявшись. — Где сейчас курсант Эсков?
      — Наверное в общежитии, — ответил Дэнторп. — Не тяните, Харрис. Где наши увольнительные?
      — Минутку… — недовольно возразил Харрис — Со мной говорил лейтенант Цуйя. Он распорядился, чтобы Эсков явился в двадцать ноль-ноль на станцию для выполнения специального задания. А его нет в общежитии.
      Мы с Харли переглянулись. Нет в общежитии? Но где ему быть, как не там?
      — Интересно, что это за специальное задание? — спросил Харли.
      Я пожал плечами. На самом деле мы оба знали, для чего лейтенант вызывает Эскова. Двадцать ноль-ноль — это время начала того небольшого землетрясения, которое предсказал Боб. Естественно, лейтенант хотел, чтобы Боб находился на станции именно в этот момент — это было бы лучшим доказательством ошибочности его прогноза.
      Но Боб куда-то исчез.
      Старшина Харрис хрипло вздохнул:
      — Его увольнительная пропала. — Он выдвинул ящик стола: там было пусто. — Она лежала там. Лейтенант Цуйя отменил отпуск, и я должен был уничтожить увольнительную. Но здесь ее нет.
      Я, не веря своим глазам, смотрел в пустой ящик. Боб повел себя очень странно. Все началось с его встречи с маленьким уборщиком-китайцем. Потом пропал геозонд. И все же я не мог так быстро разочароваться в своем друге!
      Но я не мог понять и другого. Ради чего Боб здесь, в подводном городе, ушел в самоволку?
      — Лучше подумайте, где его искать, — прохрипел Харрис — Лейтенант Цуйя относится к вам по-доброму, пока вы исправно несете службу. Но он не потерпит сухопутного бардака!
      Мы получили свои увольнительные и, не говоря ни слова, пошли обратно в общежитие.
      Боба там не было. Исчезла и его парадная форма.
      — Он ушел в самоволку! — злорадно воскликнул Дэнторп. — Ну, что ты скажешь на это?
      — Продуй свои цистерны! — со злостью посоветовал я. — Он всегда был дисциплинированным курсантом и не стал бы понапрасну нарушать устав.
      — Тогда где же он?
      Я не мог ответить на этот вопрос.

      — У тебя нет внутреннего чутья, — со знанием дела сказал Харли. — Помяни мое слово, Боб где-то наверху, в городе. И неплохо проводит время!
      — Не может быть! — горячо возразил я, но в глубине души понял, что Дэнторп, скорее всего, прав.
      Часовой проверил наши документы, и мы поднялись на лифте к основанию купола. Наш путь лежал через помещения с глухо гудящими насосами и огромными вентиляторами, мимо грузовых шлюзов, в которых поблескивающие своей гладкой поверхностью субмарины ждали разрешения на выход в океан.
      — Все-таки давай поищем его! — предложил я.
      — Вот то-то! — Дэнторп не мог скрыть своего злорадства. — Значит, ты все-таки признаешь…
      Он осекся, вздохнул, посмотрел куда-то в сторону, а потом постучал пальцем по стеклу своих часов.
      — Я же говорил тебе про свои планы, — неуверенно объяснил он. — Я бы мог составить тебе компанию, но через три часа я должен быть на обеде в доме отца. Я думал, ты тоже пойдешь…
      — Хорошо, только помоги мне найти Боба, — предложил я.
      Он на секунду задумался, а потом пожал плечами:
      — Ну, ладно! Только учти, что я не намерен пожертвовать ради этого блюдами, которые приготовил лучший повар Маринии. Если мы не найдем Эскова к семи вечера, я выбываю из игры.
 
      Мы воспользовались кольцевым транспортером, а потом пошли по радиальному тоннелю, который вел к центру города.
      — Те, кто хочет поразвлекаться и посмотреть город, идут прежде всего в верхние ярусы юго-восточного сектора, — уверенно заявил Дэнторп. — Там находится местный Бродвей — район, где сосредоточены наши лучшие театры и рестораны. Кстати, хочу предупредить, что такому салаге, как ты, лучше держаться за поручень транспортера, а то не удержишься на ленте. Смотри, как это делаю я!
      — Но вообще-то я не салага, — спокойно возразил я.
      — Это ты так считаешь, — тоном умудренного жизнью человека возразил Дэнторп. — Но ты провел в этом городе всего две недели, а я живу здесь с самого рождения. Может быть, по отношению к самым зеленым новичкам ты и не салага, но по отношению ко мне…
      Он снисходительно улыбнулся.
      — Ладно, пойдем. Со мной не пропадешь!
      Мы подошли к еще одному блоку лифтов.
      — Начнем с того, что Кракатау-Доум — это правильное полушарие, — с интонацией лектора начал объяснять Дэнторп. — К этому полушарию примыкает труба, ведущая к терминалу на поверхности океана. Диаметр купола — шестьсот метров, высота — триста… Это без учета того яруса, где расположены насосная станция и склады, — он вырублен прямо в скальной породе. Ну и, конечно, не считая станции «К».
      — Понятно, — с трудом следя за его рассказом, кивнул я. Я внимательно смотрел на прохожих, пытаясь высмотреть среди них Боба.
      — Благодаря мощным насосам мы избавляемся от проникающей под купол морской воды. Что касается землетрясений, то они едва ли могут повредить купол — он способен выдержать восьмибалльные и даже девяти-, десятибалльные толчки. Но наше уязвимое место — это скальная подушка, на которой стоит город. Там нет иденитовой пленки, и достаточно даже небольшого землетрясения, чтобы произошла катастрофа. Если в определенной точке пройдет разлом, то под купол хлынет океан!
      Я покосился на Дэнторпа — он явно увлекся собственным рассказом.
      — Но только ты не паникуй заранее, — поспешил успокоить он меня. — Мы действительно живем на грани риска, в активной сейсмической зоне. Ну и что из этого? Конечно, если насосы выйдут из строя и скальная подушка даст трещину, океан проникнет под купол. Но даже в этом случае для нас еще не все будет потеряно. Я не имею в виду станцию «К» — она, конечно, погибнет. Но сам купол разделен на восемь секторов, каждый из которых может быть в течение секунды герметически изолирован от остального пространства.
      — Это понятно, — покачал я головой. — Ну а если этой, секунды не будет?
      — Тогда ничего не поможет, — вздохнул Харли. — Особенно если откажет система энергообеспечения и автоматика не сможет опустить изолирующую иденитовую переборку.
 
      Я не возражал против его болтовни. Пусть отведет душу! Он пытался запугать меня как последнего салагу — но что бы он ни думал, я давно уже не принадлежал к этому сословию. Я слишком любил подводный мир, чтобы считать его своим врагом.
      Как-то незаметно мы оказались на двенадцатом ярусе.
      — Знаешь, Харли, — прервал я наконец своего «гида». — Мне хочется сосредоточиться на поисках Боба.
      — Я вижу, ты уже сдрейфил? — улыбнулся он и тут же добавил дружеским, хотя и слегка фальшивым тоном: — Ладно, так и быть. Мы ведь проскочили больше десяти ярусов. Здесь есть большая торговая зона. Давай осмотрим ее внимательнее.
      Мы вышли на заполненную народом улицу. Она почти ничем не отличалась от оживленных улиц больших надводных городов. Лишь подняв голову, можно было понять, что источниками света здесь являются мощные тройоновые лампы, укрепленные на двенадцатиметровой высоте под гладким металлическим потолком.
      Нам то и дело приходилось пробираться через толпы народа возле голографических кинотеатров и ресторанов. Здесь было много штатских, встречались моряки с грузовых и пассажирских судов и даже люди в военной форме. Несколько раз я замечал в толпе курсантов нашей академии, их было легко узнать по алой форме. Но Боба нигде не было.
      Встав на ленту транспортера, мы добрались до следующей радиальной улицы, а потом, воспользовавшись еще одним транспортером, вернулись к остановке лифтов.
      Дэнторп многозначительно посмотрел на часы.
      — Длина улиц в Кракатау составляет почти тысячу километров. Даже передвигаясь на транспортере со скоростью шесть километров в час, мы затратим на осмотр не меньше недели. А Эсков тем временем войдет в какое-нибудь здание. Так что оставь эту бесплодную затею. Пойдем вместе со мной!
      — Давай осмотрим хотя бы еще один ярус, — попросил я.
      Мы поднялись на следующий ярус. Транспортер вез нас мимо казино, тиров, залов с игорными автоматами, сувенирных лавок, в витринах которых были выставлены небольшие пластмассовые копии подводного купола Кракатау. И здесь встречалось немало людей в военной форме. Но я не заметил никого похожего на Боба.
      — С меня хватит, — покачал головой Дэнторп. Я с досадой вздохнул.
      — Предлагаю тебе подняться на следующий ярус, там находится дом моего отца, — предложил Харли. — Заодно ты можешь продолжить свои поиски.
      В этом был резон. Мы поднялись еще на один ярус и вышли на широкую улицу, сплошь застроенную дорогими ресторанами. Лента транспортера доставила нас в фешенебельный жилой сектор, где жил отец Дэнторпа. Улицы здесь были гораздо шире. Под светом тройоновых ламп зеленели аккуратно подстриженные газоны. Жилые особняки сияли чистотой. У тяжелых дверей стояли дорогие электронные «лакеи».
      — Давай зайдем! — повторил свое приглашение Дэнторп. — Останешься на обед. Отцовский повар может приготовить такое…
      — Да нет, спасибо, — решительно отказался я. Дэнторп пожал плечами, и мы распрощались.
      Я встал на ленту транспортера и доехал до проема в предохранительной переборке, обозначавшей границу сектора.
      За ней начинался совсем другой квартал. В нем были сосредоточены банки и финансовые компании. Рабочий день уже закончился, и сейчас улицы представляли собой огромные пустынные тоннели из стали, стекла и гранита. Здесь едва ли можно было встретить Боба, и я перебрался в следующий сектор.
      В этом уголке подводного города жизнь била ключом. Сектор занимали многонаселенные жилые дома среднего и низшего сословий. Конечно, жилье клерков, рабочих и моряков не шло ни в какое сравнение с роскошным особняком Дэнторпов. Я заметил два-три небольших магазина в нижних этажах жилых зданий. На балкончиках сидели мужчины с газетами в руках, на улице гоняли мяч мальчишки, с ними вступали в перепалку женщины в яркой домашней одежде.
      Поняв, что тут Бобу тоже нечего делать, я решил продолжить свои поиски в торговом квартале и уже направился к ленте кольцевого транспортера, как вдруг увидел… Эскова!
 
      Он разговаривал с мужчиной — тем самым маленьким пожилым китайцем, которого я видел возле нашего общежития. Я уже рванулся к ним, но, спохватившись, вовремя остановился. Как ни печально было это признавать, а я стал невольным свидетелем какой-то аферы, и в нее так или иначе оказался втянутым мой друг Боб Эсков. Я не был ни шпионом, ни частным детективом — им, наверное, доставляет удовольствие выслеживать человека и заставать его на месте преступления. Мне это удовольствия не доставляло. К тому же здесь происходило что-то странное. Я не мог перейти к решительным действиям, не разобравшись окончательно в ситуации.
      Боб и его собеседник вели себя необычно. Они явно не хотели, чтобы их видели вместе. Обменявшись несколькими короткими фразами, они сразу же разошлись. Боб шагнул на ленту транспортера и, опустившись на одно колено — так, будто он завязывал шнурок на ботинке, стал незаметно осматриваться по сторонам. Маленький китаец отошел в сторону и бросил монетку в щель торгового автомата, но на самом деле он тоже с подозрением оглядывал улицу.
      Я спрятался за выступом дома.
      Когда Боб, а за ним и китаец уехали на ленте транспортера и скрылись за переборкой, разделяющей сектора, я тоже вскочил на движущуюся ленту. Я решил держаться на минимально безопасном расстоянии.
      Эсков и китаец сошли возле лифтов. Я сделал то же самое и тут же прижался к стене.
      Хотел бы я посмотреть на того секретного агента, который пошел бы на задание в ярко-красной форменной одежде! Я давно не оказывался в более глупой ситуации. Но сейчас было не до переживаний.
      Боб ждал прибытия лифта в окружении целой группы громко переговаривавшихся друг с другом подводников. Маленький китаец не дошел нескольких шагов до площадки перед лифтами и остановился возле информационного телемонитора. Наклонившись над экраном, он незаметно наблюдал за всей площадкой. Подозрительность, с которой Боб и его сообщник делали каждый шаг, все больше убеждала меня в том, что остерегаются они не зря.
      Я решил использовать ту же самую тактику. Возле витрины с любительским водолазным снаряжением стояли два курсанта с учебной субмарины «Саймон Лэйк». Я встал рядом с ними и повернулся лицом к витрине. Теперь ни Боб, ни маленький китаец не могли заподозрить во мне преследователя. Курсанты не обратили на меня никакого внимания — они слишком увлеченно рассматривали роскошное хромированное снаряжение, которое, впрочем, вызвало бы снисходительную улыбку у любого бывалого подводника.
      Глядя в хромированную поверхность ранцевого акваланга, я увидел, как Боб вместе с шумной компанией моряков заходит в кабину лифта. Китаец тотчас же отошел от телемонитора и присоединился к группе людей, ожидающих следующей кабины.
      Едва двери лифта открылись, я подскочил к кабине и успел войти в нее вслед за китайцем. Лифт устремился вниз.
      Китаец серьезно и неторопливо, словно трехлетний, ребенок, принялся разворачивать пачку жевательной резинки. Но я сумел поймать на себе его короткий настороженный взгляд.
      Мне стало ясно, что передо мной вовсе не дряхлый, выживший из ума изгой «поднебесной империи».
      Это был ловкий и неглупый человек — достаточно было встретить настороженный взгляд его глаз, чтобы заметить светившийся в них ум. Я был уверен в том, что китаец узнал меня. Он не сделал попытки заговорить со мной, но выражение его лица было красноречивее всяких слов.
      Пока я искал Боба, мне в голову не раз приходила мысль о нависшей надо мной опасности. Во взгляде маленького китайца я тоже прочитал предупреждение. Опасность грозила, но не только мне! У этого маленького человечка был взгляд измученного, затравленного зверька. Он был чем-то страшно напуган. Китаец еще раз, теперь уже долго и открыто, посмотрел на меня полными ужаса глазами и отвернулся… Зверек, попавший в западню и все же надеющийся, что его кто-нибудь вызволит…
      Я ничего не понимал.
      Я решил отвернуться в сторону, и мы больше не смотрели друг на друга.
      Лифт остановился на первом ярусе. Двери раздвинулись, и мы вышли. Я поискал глазами Боба. Его нигде не было. У меня оставался единственный выход — не отставать от китайца.
      В течение часа я не выпускал его из поля зрения. Мы долго блуждали по разным ярусам, но я довольно быстро понял, что он водит меня за нос. Он прекрасно знал, что я «сижу у него на хвосте». В такой слежке было мало толку. Но у меня не было другого выхода, и я продолжал идти за ним по пятам.
      День кончался, на моих часах было около восьми. Наступало то самое время, когда Боб должен был прибыть на дежурство в бункер, чтобы в присутствии лейтенанта Цуйя убедиться в ошибочности своего прогноза. С того момента, когда я потерял Боба из виду, прошло уже немало времени, и он вполне мог вернуться на станцию. В глубине души я надеялся, что именно так он и поступит. Но даже его возвращение не могло пролить свет на некоторые загадочные обстоятельства: что заставило Эскова уйти в самоволку? Что связывало его с человеком, которого я преследовал?
      Стрелки часов приближались к восьми, я заметил, что маленький китаец нервничает все сильнее. Он то и дело поворачивался и пристально смотрел на меня. Пару раз китаец даже делал шаги мне навстречу, но тут же изменял свое решение и отворачивался. Я понял, что причиной этого было не только его недоверие ко мне. Он бросал тревожные взгляды по сторонам — на стены домов, на идущих неподалеку прохожих.
      Его ум точила какая-то тревожная мысль.
      Я не мог понять, чем он обеспокоен, до той секунды, когда по всему куполу разнесся глухой, похожий на стон звук. Он шел откуда-то снизу, издалека и был похож на очень далекий страшный вой.
      Потом пол у меня под ногами заходил ходуном, и все сразу стало понятно.
      Землетрясение!
      Прогноз Боба оправдался! Я слышал, как дико начали кричать люди на улице. Старый китаец бросился ко мне.
      Тут я заметил, как сверху, со стены здания, на меня падает что-то большое. Я попытался отпрыгнуть, но не успел. Меня отбросило в сторону, я упал на спину и больше ничего не видел.

      У меня шумело в ушах, но я все же попытался сесть.
      Кто-то поддерживал мою голову. Я с трудом открыл глаза и увидел, что около меня суетится старик-китаец. Теперь в его взгляде не было ни ужаса, ни настороженности. Старик с сочувствием посмотрел на меня и осторожно опустил мою голову. Когда я снова сделал попытку подняться, его уже не было рядом.
      Я увидел, что ко мне на выручку спешит санитар из бригады «скорой помощи».
      — Ну, как вы там? — издалека крикнул он. — Что-нибудь серьезное?
      — Думаю, что нет, — слабым голосом ответил я. Санитар подбежал ко мне и принялся осматривать мою голову.
      Откуда-то сверху, из динамиков, доносился ровный механический бас:
      — Внимание! Сейсмическая угроза! Внимание! Сейсмическая угроза! В городе вводится особый режим безопасности. На аварийные переборки подано напряжение. Все пешеходные транспортеры остановлены. Водогазонепроницаемые двери в переборках закрываются без дополнительного предупреждения. Пересечение границы между секторами опасно для вашей жизни! Повторяю, пересечение границы между секторами опасно для вашей жизни!
      — Вы и в самом деле легко отделались, — повеселев, сказал санитар.
      — Я же говорил вам… — морщась от головокружения, пробормотал я, но санитар уже не слышал этих слов — неподалеку его ждали другие пострадавшие. Пошатываясь, я встал и осмотрелся по сторонам. Со стены небольшого магазинчика сорвалась вывеска из тройоновых трубок — к счастью, она задела меня самым краем. Всего несколько сантиметров отделяли меня от смерти… Впрочем, все было уже позади…
      По внутренней связи продолжали передавать экстренное сообщение:
      — Нет никаких оснований для паники! Ущерб, нанесенный городу, незначителен. На данный момент тяжело пострадавших нет. Принимаемые меры предосторожности носят профилактический характер. Просим вас до отмены особого режима безопасности оставаться на своих местах. Просим не скапливаться в проходах и тоннелях и не мешать передвижению и работе аварийных служб!
      Переборки между секторами города были наглухо закрыты. Я был обречен на бездействие.
      Особый режим отменили только через два часа. Оставшееся от долгожданного отпуска время вряд ли можно было еще на что-то употребить.
      К моему удивлению, жители подводного города отнеслись к подземным толчкам очень спокойно. Похоже, землетрясение не нарушило привычного ритма их жизни. Слабые толчки не были здесь редкостью: ведь город построили в поясе высокой сейсмичности, тянущемся от Мексики через острова Вест-Индии, Южную Европу и Малую Азию до самой Индии. Без сомнения, люди, которые проектировали Кракатау-Доум, знали об этом не хуже меня и сделали все необходимое, чтобы купол обладал достаточным запасом прочности.
      И все же это землетрясение было не совсем обычным. Его никто не смог спрогнозировать — никто, кроме Боба Эскова. В общем, спеша на станцию, я ломал голову над многими вопросами.
      К моему разочарованию, доступ на станцию был закрыт.
      Конечно, это произошло из-за землетрясения. Лейтенант Цуйя запустил в скальную платформу один из своих геозондов, а без активации иденитового щита между станцией и базой — особенно после одного толчка и при угрозе другого — проводить такое исследование запрещалось. Все это было оправдано, но мне от этого не стало легче.
      Мне нужно было срочно увидеться с Бобом.
      Добравшись до общежития, я решил во что бы то ни стало дождаться возвращения своего товарища, но сильная головная боль и усталость нарушили мои планы: едва добравшись до кровати, я заснул.
      Проснувшись утром, я первым делом взглянул на кровать Боба — кровать была на скорую руку заправлена, а самого Эскова уже не было в комнате. Присевший на краешек кровати Харли Дэнторп как-то странно посмотрел на меня.
      — Иден, — обратился он ко мне через минуту. — Я должен признать, что в этот раз ты взял верх!
      — О чем ты говоришь?
      Харли усмехнулся, но в его взгляде светилось уважение, да-да, уважение и что-то еще, что именно, я так и не смог понять. Дэнторп как будто выражал мне свое восхищение — и вместе с тем был чем-то разочарован.
      — Я говорю про твое внутреннее чутье. — Он глубокомысленно покачал головой. — Да, парень! Вы с дядей очень здорово обставили всех остальных…
      — Не понимаю, о чем это ты! — Я поднялся с постели, быстро оделся и пошел завтракать.
      Когда я вернулся из столовой, в комнате уже сидел Боб. Странно, но Дэнторп посматривал на него точно такими же глазами, как и на меня.
      В присутствии Дэнторпа мне не хотелось задавать Бобу вопросы, на которые ему было бы сложно ответить и наедине, — про таинственного старика-китайца, про уход в самоволку и про многое другое. Я попросту сказал, что рад его снова видеть.
      Боб пожал плечами и спокойно посмотрел мне в глаза.
      — Ты мог обо мне не беспокоиться, — сказал он.
      — Не беспокоиться? — Меня это укололо. — А если бы лейтенант Цуйя узнал, что ты ушел в самоволку?
      — Спокойно! — улыбнувшись, вмешался в наш разговор Дэнторп. — Чего сцепились, как крабы? Лучше объясните мне, как вам все это удалось?
      Я посмотрел на Дэнторпа, потом на Боба. Боб был не меньше, чем я, удивлен вопросом Харли.
      — Ну, что, не понимаете? — не успокоился Дэнторп. — Например, ты, Боб! Расскажи, как ты смог пронюхать о землетрясении, которое случилось вчера вечером?
      — Я составил прогноз, только и всего, — пожал плечами Боб.
      — Да уж, конечно! Все мы, включая лейтенанта, составляли прогноз, но в точку попал только ты. Ты что-то разнюхал!
      Дэнторп с хитрым прищуром посмотрел на Боба.
      — Ничего я не разнюхивал, — упрямо возразил тот. — Я брал за основу показания приборов и общие принципы сейсмологии. Я не мог знать наверняка, что случится землетрясение…
      — И все-таки ты попал в точку! — не унимался Дэнторп. — Да ты, я смотрю, настоящая акула, Эсков!
      Он перевел взгляд на меня.
      — Да и ты, Иден, тоже парень не промах. Ты знаешь… — Он опять присел на кровать Боба и заговорщицки понизил голос — Ведь я говорил с отцом по поводу этого землетрясения. Конечно, я не рассказывал ему про то, чем мы здесь занимаемся. Но тема землетрясений… она возникла сама по себе. И… — он хитровато улыбнулся, — отец сказал, что точный прогноз землетрясения может стоить миллионы долларов.
      — Это понятно, — серьезно заметил Боб. — Но о деньгах здесь надо думать в последнюю очередь. В первую очередь все измеряется человеческими жизнями. Надежная система прогнозирования землетрясений может предотвратить такие катастрофы, как та, которая произошла в Нансэй Сото.
      — Конечно, конечно! — согласился Дэнторп. — Но сейчас я говорю только о деньгах. Например, толковый человек может не ждать большого землетрясения. Он может нажиться и на совсем слабеньком толчке — например, таком, как вчера…
      Тут он сделал паузу и одарил меня загадочным взглядом.
      — Кстати, отец сказал, что кое-кто погрел на этом землетрясении руки.
      Снова наступила тишина.
      — О чем ты говоришь? — нахмурился Боб.
      — Спроси своего дружка, — осклабился Дэнторп. — Ведь у него есть такой толковый дядя.
      — Ты говоришь про Стюарта Идена? — Я был не столько возмущен, сколько заинтригован. — Но я уже давно потерял с ним связь. Ты хочешь сказать, что он здесь, в Кракатау-Доум?
      — Не знаю, здесь он или не здесь, — вздохнул Дэнторп. — Но я передаю тебе то, что сказал мой отец. Брокер твоего дяди вчера целый день не уходил с биржи — он внезапно начал избавляться от ценных бумаг. Словно знал, что вечером будет землетрясение, а на следующий день эти бумаги обвалятся в цене!
      Теперь я понял, что было причиной того странного чувства восхищения, с которым на меня смотрел Дэнторп.
      — Твоему дяде это землетрясение принесло не один миллион долларов!
 
      У меня перехватило дыхание.
      Я знал, что дядя Стюарт вкладывал капитал во всякого рода подводные предприятия. Иногда он получал немалые доходы, иногда — почти доходил до банкротства. Это был стиль его жизни. Задолго до изобретения иденита он начал вести рискованную игру с океаном — ставя свой ум, свои деньги, а иногда и свою жизнь против всех тех опасностей, которые скрывались в подводном мире. Иногда он выигрывал, доказательством тому были все подводные города, выросшие на дне океана. Не реже победителем в этой схватке выходил океан.
      Но делать деньги на стихийных бедствиях! Я не мог в это поверить. Пожалуй, только подобный разговор мог отвлечь меня от загадочного происшествия с Эсковом.
      — Ну, что же ты, Джим? — не унимался Дэнторп. — Где сейчас твой дядя? Он разве не в Кракатау-Доум?
      Я не стал увиливать.
      — Когда я последний раз общался с ним, он был в Маринии, в Тетисе. Где он сейчас, — я не знаю.
      — Понятно, понятно… — Дэнторп был явно разочарован. — Жаль. Мой отец очень хотел с ним встретиться.
      — Кто бы сомневался! — криво усмехнулся Боб. — Бьюсь об заклад, сам он не прочь погреть руки на землетрясениях!
      Я думаю, Дэнторпу было не очень приятно слышать такое, но он только утвердительно покачал головой:
      — Конечно. У них обоих есть внутреннее чутье, и поэтому им надо работать вместе.
      Я сильно сомневался в том, что мой дядя захотел бы чем-то заниматься вместе с Беном Дэнторпом — Беном-водяным. Но я не успел ничего сказать — в нашу комнату вошел старшина Харрис.
      — Так, где Иден? — спросил он, даже толком не оглядевшись. — А, ты здесь. Лейтенант Цуйя приказал тебе в восемь ноль-ноль быть на станции.
      Я посмотрел на часы. Было без нескольких минут восемь.
      — Поторапливайся! — прохрипел Харрис.
      Интересно, с какой стати я так срочно понадобился лейтенанту? Я пристально посмотрел на суровое морщинистое лицо Харриса. По его водянистым выпученным глазам трудно было предположить, что меня ждет в бункере.
      — Ты хотя бы намекнул, из-за чего такая срочность, — поинтересовался я.
      — Намекнуть? — недовольно переспросил Харрис — От вас, курсантов, больше неприятностей, чем дела. — Он перевел взгляд на Эскова. — Вот ты, например. Хотел бы я знать, где ты был вчера вечером и как пропала твоя увольнительная?
      — Я думал, что она уже нашлась, — как ни в чем не бывало ответил Эсков.
      — Да, я нашел ее! Но где она была именно вчера вечером? Может быть, ты стащил ее, погулял с ней по городу, а потом положил на место?
      На лице Боба не дрогнул ни один мускул, но мне все стало ясно. Впрочем, у меня уже не было времени размышлять о происходящем.
      — Пошевеливайся, Иден, — опять заторопил меня Харрис — Прилив не ждет!
      И я поспешил на станцию.
 
      Когда я вошел в бункер, лейтенант Цуйя посмотрел на меня ничего не выражающим взглядом, что-то пробурчал себе под нос и снова углубился в лежащую перед ним карту.
      Он провел на станции целые сутки. Я не был уверен в том, что ему удалось хотя бы немного поспать. Его округлое лицо вытянулось, но глаза смотрели ясно и проницательно.
      Он работал с картой поперечного разреза земной коры. На ней было изображено складчатое строение скальной платформы, лежащей в основании купола. Лейтенант аккуратно обозначил красным фломастером линию сброса породы и посмотрел на меня.
      — Иден, я слышал, вы были ранены во время землетрясения?
      Выходило, что он был в курсе всего произошедшего.
      — Не сильно, сэр. Это всего лишь царапина.
      — Понятно. — Цуйя покачал головой и, откинувшись на спинку кресла, посмотрел в потолок. — Можно считать, что нашему городу повезло. Если бы толчок был немного сильнее, город постигла бы участь Нансэй Сото…
      Словно отгоняя тягостное видение, он встряхнул головой и на секунду закрыл глаза.
      — Вы не смогли спрогнозировать это землетрясение, Иден. — Лейтенант принялся массировать затекшую шею. — Но вашей вины в этом нет. Ведь я тоже дал неверный прогноз. Не ошибся только Эсков.
      — Так точно, сэр.
      — А вы хорошо знаете Эскова? — неожиданно спросил Цуйя.
      — Ну, мы… — Его вопрос застал меня врасплох. — Мы дружим с ним с первого дня учебы в академии, сэр.
      — Понятно. И как вы думаете, почему ему удалось дать верный прогноз?
      Я и сам задумывался над этим — хотя, к сожалению, не мог сказать ничего определенного. Но я лишний раз убедился в том, что мои подозрения небеспочвенны.
      — Для меня это тоже неожиданность, сэр.
      — Но ведь вы хотели бы узнать, в чем дело, курсант Иден?
      — Я не понимаю, что вы имеете в виду, сэр.
      — Я уже расспрашивал его, но он ответил, что его прогноз основывался на тех наблюдениях, которые мы проводили вместе. Я не могу отрицать, что в основе прогноза Эскова лежит объективная информация — пусть он и трактовал ее не совсем обычным образом. Все заключается в степени вероятности. Я оценил эту вероятность не очень высоко. Так же поступили вы с Дэнторпом. А вот курсант Эсков — нет. Он посчитал, что даже в такой ситуации землетрясение все-таки произойдет.
      Лейтенант наклонился вперед и внимательно посмотрел мне в глаза.
      — Мне хотелось бы узнать, почему он так решил. И, я думаю, вам тоже, Иден.
      Я промолчал. В глубине души я не мог не отметить, что лейтенант очень многое знает.
      — Иден, я хочу быть с вами откровенным, — сказал Цуйя. — Вы, наверное, знакомы с отцом Тайдсли — сейсмологом из ордена иезуитов?
      — Да, сэр, я встречался с ним в академии.
      — А вы знакомы с его точкой зрения на последние землетрясения в районе Яванской впадины?
      — В общем, нет, сэр, — нерешительно ответил я.
      — Он считает, что они были вызваны искусственным путем! — с трудом скрывая волнение, сказал лейтенант Цуйя. — Тайдсли уверен в том, что кто-то провоцирует эти подземные толчки. Возможно, для того, чтобы проворачивать выгодные махинации на бирже. Что вы думаете по этому поводу?
      — Я не знал, что такое в принципе возможно…
      Лейтенант на секунду задумался и, похоже, нашел какое-то решение.
      — Курсант Иден! Ваша преданность флоту не вызывает сомнений. Я не собираюсь просить вас разглашать секреты, о которых вы, возможно, узнаете. Но… — он заколебался, словно искал подходящие слова, — но если вы намерены продолжать свое… так сказать, личное расследование происшествий, к которым причастен курсант Эсков, я буду рад оказать вам всяческое содействие. В особенности если вам потребуется еще одна увольнительная.
      На этом наш разговор и закончился.
 
      Возвращаясь в общежитие, я испытывал противоречивые чувства. В то, что предложил мне лейтенант Цуйя, не хотелось верить. Он, конечно, знал про самовольную отлучку Боба — так же, как знал о моей попытке разыскать пропавшего товарища. Кроме того, наши подозрения совпадали: парадоксальный прогноз Эскова ни в коей мере не мог быть случайностью.
      Все это совершенно выбило меня из колеи.
      Я опять вспоминал тот вечер, в который я увидел возле общежития Боба, передающего что-то старику-китайцу. Именно после этого события обнаружилась пропажа геозонда.
      Я не мог не вспомнить и того, что Харли Дэнторп сказал про брокера моего дяди. В связи с этим еще более загадочным и тревожным становилось известие отца Тайдсли об аварии батискафа в Индийском океане.
      Речь шла о самых близких и преданных мне людях. Но разве я мог перестать им верить?
      Я твердо решил прекратить свое расследование и отказаться от увольнительной, которую мне предлагал лейтенант. Я не стану шпионить за своим другом! Наверняка Боб сам обо всем мне расскажет — надо просто немного подождать. А что касается дяди, так он едва ли был сейчас ближе чем на тысячу миль от Кракатау. Здесь имело место явное недоразумение.
      Когда я пришел в общежитие, Боб и Харли готовили свое водолазное снаряжение к очередной проверке. Я занялся тем же самым и не стал заводить разговоров ни о прогнозе Боба, ни о дяде Стюарте. Я решил выждать.
      Все шло так, как я хотел, пока я не открыл свой шкаф. Когда дверца открылась, с полки упала фотография дяди.
      Харли Дэнторп поднял ее, протянул мне — и тут же обратил внимание на дядин автограф в углу фото.
      — О, так это, значит, он! — На лице Харли появилась заинтересованная улыбка. — Джим, мне кажется, ты должен все-таки познакомить его с моим отцом.
      — Но я даже не знаю, где его искать, — угрюмо возразил я. — Может быть, он сейчас в Антарктике, а может быть, в Калифорнийском заливе…
      — Да он здесь, — задумчиво произнес Боб. — Я думал…
      Эсков тотчас же спохватился и замолчал.
      — Что ты сказал?
      Боб был явно сконфужен — он чувствовал, что сболтнул лишнее.
      — Ну, дело в том, — замялся он. — Мне кажется, я видел твоего дядю на улице. Во всяком случае, я решил, что это он. Или кто-то очень похожий на него. Скорее всего, это и был похожий на него человек, Джим. Но у меня не было времени для того, чтобы подойти к нему и поговорить.
      Я, не говоря ни слова, уставился на Эскова.
      — Я понимаю, — только и смог сказать я после долгой паузы.
      Теперь я уже не сомневался в том, что Боб скрывает от меня нечто важное, связанное с моим дядей.
      И точно так же я перестал сомневаться в том, что мне все-таки придется воспользоваться увольнительной, предложенной лейтенантом Цуйя.

      Я поплотнее надвинул свою каскетку, проверил, на все ли пуговицы застегнута моя форменная куртка, и вошел в огромные двери между колоннами-субмаринами. Колонны, сделанные из морского базальта, были не меньше двенадцати метров высотой и делали вход в здание биржи не менее внушительным, чем вход в Тадж-Махал.
      Сияющая; холодной красотой блондинка, сидящая за стойкой, смерила меня равнодушным взглядом.
      — Я хотел бы видеть мистера Бена Дэнторпа, — сказал я. — Я близкий друг его сына, Харли…
      Ответом было молчание. Наконец блондинка словно нехотя протянула руку к телефону.
      — Минуту, сэр…
      Я ждал. Я не очень приятно чувствовал себя здесь, но это была единственная нить, которая вела к разгадке всех тайн.
      Если мой дядя действительно находится в Кракатау-Доум, то это последний шанс найти его здесь. Я уже истрепал все страницы телефонного справочника, звоня в разного рода компании и гостиницы. Все было тщетно. Никакой полезной информации я не получил.
      Оставалось надеяться на встречу с Беном-водяным. Харли сказал, что его отец что-то слышал о Стюарте Идене. Может быть, здесь я и смог бы напасть на его след.
      Брови похожей на айсберг красавицы удивленно приподнялись.
      — Вы не возражаете? — словно не веря своим ушам, переспросила она и, положив телефонную трубку, бросила на меня любопытный взгляд. — Вы можете подняться к мистеру Дэнторпу. Он ждет вас на этаже «А».
      Я вышел из небольшой кабины лифта и сразу же увидел поджидающего меня Бена Дэнторпа. Он крепко, как это водится у моряков, пожал мне руку.
      — Вот какой ты, Джим Иден! — улыбаясь, воскликнул Дэнторп-старший. — Харли много рассказывал о тебе. А твой дядя, Стюарт Иден… Мы с ним столько лет… Да, парень, много лет!
      Он так и не сказал, что произошло за эти самые «много лет». Впрочем, меня это и не очень интересовало. Я знал, что дядя никогда не водил дружбы с Беном Дэнторпом. Их отношения правильнее было бы назвать враждой. Но сейчас этот человек был единственным изо всех, кто мог бы пролить свет на многие загадочные обстоятельства.
      Бен Дэнторп провел меня в свой огромный кабинет, отделанный панелями из досок, снятых с палуб затонувших кораблей.
      — Ну, в чем дело, Джим? — Манерой говорить он был очень похож на Харли. — Чем я могу быть тебе полезен?
      — Вы могли бы помочь мне разыскать моего дядю, — не долго думая, решил я взять быка за рога.
      — Ага, понятно! — Он задумчиво посмотрел на меня. — А ты что, не знаешь, где он сейчас?
      — Нет, сэр, но я слышал, что дядя может находиться в Кракатау-Доум, — честно признался я. — И надеюсь, что вы знаете, где именно.
      Бен Дэнторп медленно покачал головой:
      — Нет, Джим, этого я не знаю. Но, возможно…
      Он почему-то замолчал, поднялся с кресла и стал ходить по кабинету.
      — Дело в том, что о твоем дяде ходят какие-то странные слухи. Я слышал, что он почти разорился, не так ли? В очередной раз выбросил деньги на ветер? — Дэнторп вздохнул. — Понимаешь, Джим, не надо вкладывать свои деньги туда, куда рвется твое сердце. Твой дядя всегда был большим любителем рискованных проектов, он говорил, что так должны поступать настоящие моряки. Глупец! Я столько раз говорил ему… Но, ты знаешь, в конце концов он, кажется, сделал верный ход!
      — Я не знаю, что вы имеете в виду, сэр!
      — Эх, Джим! — хитровато улыбнулся Бен-водяной. — В нем наконец проснулось внутреннее чутье. Сейчас это уже ни для кого не тайна, На вчерашнем землетрясении его брокеры сумели сделать для него миллионы. Миллионы! Я знаю — он и у меня урвал приличный кусок!
      Бен-водяной притворно наморщил лоб, но при этом по-прежнему не спускал с меня цепкого взгляда.
      — Харли сказал, что какой-то твой друг сумел точно предсказать это землетрясение. Может быть, он-то и поддерживает контакт с твоим дядей?
      — Прогнозирование землетрясений — это засекреченная работа, — твердо возразил я. — Кстати, Харли тоже знает об этом.
      — Понятно, понятно. — Дэнторп суховато рассмеялся. — Но все-таки, когда снова увидишь этого парня, намекни ему, что я не прочь с ним поговорить. Если он и в самом деле может предсказывать, на какую лошадь ставить, я сделаю его миллионером!
      — Мистер Дэнторп, мне крайне необходимо найти моего дядю, — упрямо повторил я. — Вы можете мне помочь?
      Бен Дэнторп смерил меня недобрым взглядом, словно пожалел о своей откровенности.
      — Не знаю, Джим. Все, что я могу тебе сказать — это адрес его брокера.
      Он извинился и взял трубку телефона. Говорил он так тихо и невнятно, что я не сумел разобрать ни одного слова. Закончив разговор, Дэнторп нахмурился.
      — Да, вот его адрес… — Теперь он говорил холодно и недружелюбно. — Ярус «четыре-плюс». Седьмая радиальная улица, дом восемьдесят восемь… А сейчас прошу извинить, меня ждут неотложные дела.
      И он, не особенно церемонясь, раскрыл передо мной дверь.
 
      Спустившись на ярус «четыре-плюс», я понял, почему Дэнторп так торопливо выпроводил меня из своего кабинета.
      Ярус «четыре-плюс» был расположен между ярусом финансовых компаний и доками для торговых судов. Большинство зданий здесь занимали склады или транспортные агентства.
      Конечно, для брокерской конторы можно было выбрать квартал и поприличнее. Но я взглянул на эту улицу не глазами бизнесмена. Здесь не было пешеходных транспортеров, проезжая часть была забита грузовыми электрокарами. В воздухе стоял густой аромат кофе-бобов, кисловатый запах копры, терпко пахло морепродуктами. Возможно, и у ценных бумаг есть свой пьянящий аромат, но я всегда предпочитал то, что вместе складывалось в удивительный запах моря.
      Обойдя неповоротливые электрокары, я добрался до двери с табличкой «88». Дверь располагалось между двумя складами. Наверх вела плохо освещенная лестница. Поднявшись по ней, я попал в длинный коридор на чердаке. Отделенная перегородкой часть этого коридора и была конторой брокера. В самом конце коридора, возле перегородки, я увидел человека в запачканной краской одежде. Человек что-то писал кисточкой на металлической двери.
      «Иден Энтерпрайзиз Анлимитед», — прочитал я.
      Надписи на других дверях давали понять, что за ними скрываются неизвестные мне и даже загадочные предприятия: «А. Элвертон, консультант по глубоководным работам и строительству подводных судов», «Спасательная компания „Сунда“, „Хун Ли — импорт из Юго-Восточной Азии“. При всем уважении к названиям этих фирм, я бы не отнес их к разряду процветающих.
      Впрочем, меня это совершенно не волновало. Подойдя к человеку с кисточкой, я вежливо спросил, на месте ли мистер Стюарт Иден.
      «Художник» резко обернулся, едва не расплескав при этом краску из банки.
      — Джим! Джим, подумать только — ты здесь!
      Это был Гидеон Парк.
      — Гидеон! — Я с радостью пожал ему руку.
      Гидеон Парк был самым верным другом и помощником моего дяди. Когда-то он спас мне жизнь в подводных катакомбах Тетиса, а совсем недавно мы вместе прошли через нелегкие испытания во впадине Тонга.
      На его добродушном темнокожем лице, кое-где перепачканном бирюзовой краской, засияла улыбка.
      — Джим, мальчик мой! — мягким певучим голосом произнес он. — А я думал, что ты на Бермудах!
      Гидеон отпустил мою руку, укоризненно покачал головой и дал мне кусок ветоши.
      — Признаться, я не очень аккуратный художник…
      — Это не важно, Гидеон, — махнул я рукой. — Но скажи, что ты здесь делаешь? Ведь еще не прошло и двух месяцев с тех пор, как мы сражались с подводными ящерами во впадине Тонга! Я думал, что ты вернулся в Тетис.
      — Выходит, мы оба ошиблись, — со смехом заключил негр. — Но почему мы разговариваем здесь, пойдем в комнату! Это не то чтобы настоящий офис, но нам он подходит.
      — Хорошо, Гидеон. Только скажи сначала, что с моим дядей?
      Гидеон вздохнул и серьезно посмотрел на меня.
      — Я знал, что ты спросишь об этом, Джим… Нельзя сказать, что у него все хорошо. Может быть, ты в курсе… Но он еще не пошел ко дну! Стюарта Идена не так-то просто потопить — даже если кто-то очень рассчитывает на это!
      Я не мог не вспомнить о том, что рассказал мне отец Прилив.
      — Гидеон, я слышал, что батискаф дяди потерпел катастрофу — несколько недель назад в Индийском океане. Это правда?
      Услышав мой вопрос, Гидеон совсем помрачнел. Он отвернулся от меня и принялся нервозно помешивать кисточкой в банке с краской.
      — Пошли, Джим, — негр кивнул на дверь офиса. — Ты расскажешь мне все, что знаешь об этом.
 
      Офис компании «Иден Энтерпрайзиз Анлимитед» состоял из двух маленьких, бедно обставленных комнат.
      Их стены были совсем недавно покрашены той же самой бирюзовой краской, капли которой еще не успели высохнуть на лице Гидеона. Но свежевыкрашенные стены только усиливали удручающее впечатление от старой, полуразвалившейся мебели — обшарпанного стола, кресла и пары видавших виды стульев, которые, очевидно, были оставлены за ненадобностью прежними хозяевами этого помещения. Единственной новой вещью в комнате был тяжелый стальной сейф. На его дверце чья-то рука (более профессиональная и уверенная, чем у Гидеона) вывела название «Иден Энтерпрайзиз Анлимитед».
      Мы сели возле стола, и я рассказал Гидеону обо всем, что услышал от отца Тайдсли.
      — Мы действительно попали в небольшую аварию, — выслушав меня, сказал Гидеон. — Но мы не хотели кричать об этом на весь свет. Твой дядя считал, что это может повредить его делу.
      Гидеон наклонился и соскреб каплю краски с дощатого пола.
      — Но отец Прилив все-таки узнал о том, что случилось! — На лице Гидеона появилась восхищенная улыбка. — Этот человек, Джим, везде поспеет! Если где-то произошла катастрофа, — значит, там непременно окажется отец Прилив, вооруженный своей верой и иденитовой броней…
      Лицо Гидеона снова стало серьезным.
      — Но мне не очень нравится то, что он сказал. Он считает, что кто-то искусственным путем вызывает землетрясения?
      Я утвердительно кивнул.
      — И он думает, что к этому причастен твой дядя?
      — Именно так, Гидеон.
      Негр опустил голову.
      — Но это же явная чушь, Гидеон! — не выдержал я. — Дядя Стюарт попросту не способен на такие вещи!
      — Конечно, Джим. Но пока…
      Он поднялся со стула и стал мерить шагами комнату.
      — Понимаешь, Джим, — твой дядя сейчас неважно себя чувствует. Тогда в Индийском океане мы попали в сильное землетрясение. Наш батискаф пострадал, и его уже нельзя было отремонтировать. Короче, нам пришлось надеть скафандры и уйти. Но до того как нас подобрала прибывшая по аварийному сигналу субмарина, мы провели в океане шестьдесят часов. Двое с половиной суток! Даже такой крепкий парень, как ты, не сразу очухается после такого испытания. А твой дядя уже далеко не молод. Он до сих пор еще не восстановился… Но он здесь, в Кракатау-Доум. Когда я утром ушел сюда, он оставался в гостинице.
      — Я должен увидеть его, Гидеон!
      — Ты, конечно, его увидишь, Джим! — поспешил заверить меня негр. — Но я советую тебе подождать, пока он сам придет сюда.
      Гидеон снова сел на стул и, хмурясь, посмотрел на свежевыкрашенную стену.
      — Ты же знаешь своего дядю, — улыбнулся он. — Всю свою жизнь он сражался с океаном. Да ты и сам прекрасно все помнишь! Он изобрел иденит и сотню других полезных вещей. Он — великий изобретатель, Джим. И вовсе не кабинетный ученый. Он влезал на подводные горы, опускался на самое дно океанских впадин… Подводные рудники, плавучие фермы — это все его рук дело! Но самое главное, он всегда стремился помочь другим людям. Разве можно перечесть всех исследователей моря которых он выручил в трудную минуту! Или тех, кто приходил к нему с интересными изобретениями или какими-то загадочными историями — таких были тысячи, Джим! Его интерес к морю не знает предела!
      Я невольно посмотрел на обшарпанный письменный стол.
      — Конечно, сейчас он на мели! — заметив мой взгляд, воскликнул Гидеон. — Может быть, он проявлял излишнюю щедрость. Ты и сам знаешь, что он всегда стремится отдать больше, чем взять.
      — Ну а что ты скажешь о биржевых операциях перед последним землетрясением? Ведь это миллионы долларов… — Я не договорил.
      Гидеон с мрачным видом уставился в пол.
      — Твой дядя сам ответит на этот вопрос, Джим, — покачав головой, сказал он.
      Я решил сменить тему.
      Я хорошо знал своего дядю. То, что говорил Гидеон, было совершенно справедливо. Стюарт Иден всегда был мечтателем — и иногда своей мечте он доверял больше, чем трезвому голосу рассудка.
      — Да, дядя Стюарт тоже может допускать ошибки, — неохотно признал я. — Я вспоминаю одного своего преподавателя в академии. Он говорит, что Стюарт Иден — это не ученый, хотя он и изобрел иденит. Нормальный ученый не позволил бы себе усомниться в третьем законе Ньютона. «Каждая сила уравновешивается равной ей силой, действующей в противоположном направлении». Он даже не стал бы задумываться над такой безумной идеей, как иденит, ведь она находится в полном противоречии с законами физики! Мне кажется, этого преподавателя выводит из себя именно то, что дядя Стюарт пошел на поводу у собственной глупости, продолжил работать над безумной идеей и воплотил ее в жизнь!
      — Да, воплотил, — согласился Гидеон. — Но твой дядя брался и за многое другое, и далеко не все его разработки дали практический результат.
      — А чем он занят сейчас?
      — Ты же знаешь, Джим, я бы сказал тебе об этом, если бы мог, — покачал головой Гидеон. — Ты помнишь, как он работает. Всю свою бухгалтерию ведет только в уме. Никогда не подписывает договор с человеком, которому передает свои деньги, — для Стюарта Идена достаточно рукопожатия. Он считает, что если твой партнер — плут, то никакие договоры и адвокаты не заставят его поступать честно. Он очень многое предпочитает скрывать от меня, Джим. И не потому, что это какие-то некрасивые дела. Просто он привык так жить. Но даже то, о чем твой дядя говорит мне, я не должен передавать третьему лицу. Даже тебе!
      Я понимающе кивнул. Гидеон был прав, я не имел морального права упорствовать в своих расспросах. И все же я не переставал думать о том, что меня беспокоило.
      Я дал обещание лейтенанту Цуйя — обещание, после которого он разрешил мне уйти в город. Попросту говоря, я согласился стать шпионом. Никогда прежде мне не пришло бы в голову, что жизнь заставит меня шпионить за дядей Стюартом и моим лучшим другом Бобом Эсковом…
      — Джим, голубчик! — вдруг раздался позади меня знакомый голос.
      Я обернулся. В дверях стоял Стюарт Иден собственной персоной.

      Секунду-другую я изумленно молчал.
      Меня поразило, как изменился мой дядя. Его некогда широко развернутые плечи ссутулились. Он страшно похудел, лицо приобрело болезненный желтоватый оттенок, походка стала шаткой и неуверенной. Его ясные голубые глаза помутнели и часто-часто моргали, словно — он с трудом различал черты моего лица.
      — Дядя Стюарт! — воскликнул я.
      Он сжал мою руку, а потом тяжело опустился в пододвинутое мной кресло.
      Вытерев платком слезящиеся глаза, дядя с беспокойством взглянул на меня.
      — В чем дело, Джим? Я думал, ты в академии, на Бермудах…
      — Я совсем недавно приехал оттуда, дядя Стюарт. Нас направили сюда для выполнения учебного задания.
      Я не мог вдаваться в детали того, что мы делали в Кракатау, но у меня создалось впечатление, что дядя и без меня знал очень многое.
      — Как вы себя чувствуете, дядя Стюарт?
      — Я чувствую себя лучше, чем выгляжу, — пророкотал он. — Я слишком долго торчал в воде, но теперь все позади.
      Я глубоко вздохнул и начал не очень приятный для меня разговор:
      — Я слышал, что благодаря последнему землетрясению вы увеличили свой капитал на несколько миллионов долларов. Это правда?
      Стюарт Иден пристально посмотрел мне в лицо. По его выцветшим глазам нельзя было угадать, о чем он думает.
      — Можно сказать, что это так, — наконец спокойно сказал он. — Мои доходы составили крупную сумму. Но я до сих пор неплатежеспособен, Джим.
      Не вставая со своего расшатанного кресла, он подался вперед.
      — Только стоят ли эти деньги того, чтобы разговаривать о них? Дай мне лучше как следует посмотреть на тебя! Ты уже настоящий мужчина, Джим. Считай, ты уже офицер-подводник! — Дядя удовлетворенно покачал головой, разглядывая мою флотскую форму. — Твой отец гордился бы тобой…
      Дядя Стюарт опять откинулся на спинку кресла, и в его глазах возник прежний блеск. Этот блеск сразу напомнил мне о наших приключениях в столице Маринии Тетисе.
      — Не дрейфь, Джим! — пробасил дядя. — В этом мире мы достигнем всего того, на что замахнулись! Ты станешь офицером подводного флота, а я верну себе все, что потерял. И деньги, и здоровье, Джим! Я всегда оставался на плаву — не потону и на этот раз.
      Он замолчал и перевел взгляд на свой большой новый сейф.
      Трудно было предположить, о чем он при этом думал. Во всяком случае, такой сейф очень нелегко было удержать на плаву.
      — Стюарт… — вежливо покашлял Гидеон. — Ты не забыл про назначенную встречу?
      — Встречу? — Дядя выпрямился и посмотрел на часы. — Я не думал, что уже так много времени. Вот, Джим, дело в том…
      Он замолчал и задумчиво взглянул мне в глаза… Он опять был чем-то удручен… Когда дядя заговорил, в его голосе уже не было прежних теплых и задорных ноток.
      — Джим, я бы с удовольствием потолковал с тобой подольше, но у меня сейчас есть очень срочное дело. Я договорился пообедать с одним человеком, которого ты едва ли знаешь. Так что ты уж прости…
      Я встал.
      — Конечно, дядя Стюарт. Мне тоже пора возвращаться на базу. Когда меня в следующий раз отпустят в увольнение, я непременно позвоню вам, и мы вместе пообедаем.
      Я уже собрался уходить, но вдруг возникла непредвиденная заминка.
      В офисе неожиданно, появился человек с которым у дяди была назначена встреча. Мой дядя ошибся — я знал этого человека, более того, мы встречались с ним совсем недавно.
      Мой дядя собирался отобедать с преподобным отцом Тайдсли…
 
      Пока мы шли к ресторану, невысокий человечек с кораллово-красными от мелких шрамов щеками не закрывал рта.
      — Ты прекрасно выглядишь, Джим, — говорил он своим чистым, мягким голосом и при этом кивал головой, как старая немецкая игрушка «деревянный монах». — Прекрасно выглядишь! Мне очень приятно, что ты составил нам компанию. Такой неожиданный сюрприз, правда, Стюарт?
      Он суховато засмеялся. Пригласить меня на обед было его идеей.
      А я не мог понять, что за дела появились у дяди Стюарта и почему он так старательно держал их в секрете? К сожалению, даже приглашение на обед не смогло приподнять завесу таинственности. Разговор в основном касался гастрономических качеств кухни: нам одно за другим подавали те экзотические блюда из морепродуктов, которыми славился Кракатау-Доум.
      Только в самом конце обеда, допивая кофе, дядя Стюарт и отец Тайдсли обменялись странными фразами. Отец Тайдсли словно невзначай заметил, что сейчас самое время продолжить начатые сейсмологические исследования.
      — Извините, святой отец, — покачал головой дядя Стюарт. — Но я не в состоянии внести какого-либо существенного вклада в ваш проект.
      — Не стоит все сводить к деньгам, Стюарт, — с улыбкой возразил отец Тайдсли. — К тому же сейсмические исследования вполне себя окупают. Точный сейсмологический прогноз может принести солидную прибыль. Во всяком случае, так я слышал. Достаточно точно предсказать, когда будет землетрясение… Или, скажем, создать почву для такого прогноза…
      Рука дяди Стюарта дрогнула, и кофе из чашки пролился на скатерть. Вытерев пальцы носовым платком, Стюарт Иден посмотрел на отца Тайдсли.
      — Вашим недостатком, святой отец, является то, что вы предвзято смотрите на своих ближних. Вы всегда готовы подозревать их в самых тяжких грехах. Это приводит к неоправданному пессимизму.
      Дядя говорил с улыбкой, так, что его слова можно было расценить как шутку, но отец Тайдсли воспринял их вполне серьезно.
      — Возможно, ты прав, Стюарт, — ответил он без тени насмешки. — Я пессимистичен, поскольку знаю, насколько не способен человек противостоять греху. Но возможность раскаяния наполняет меня оптимизмом.
      Тайдсли допил свой кофе и откинулся на спинку стула.
      — С того момента, как я посвятил себя Церкви, я с неослабным интересом наблюдаю за вулканической и сейсмической активностью. Почему? Потому что вижу в этом явлении прямое проявление воли Божьей. И даже многолетнее изучение материальных причин, порождающих эти явления, не поколебали моего благоговейного трепета. Но я не склонен думать, что человек не вправе вмешиваться в эти процессы. Ты, Стюарт, можешь называть меня преследователем грешников, но я считаю прогнозирование землетрясений таким же богоугодным делом, как и прогноз погоды. В знании нет ничего греховного.
      Отец Тайдсли посмотрел на меня, и от его взгляда у меня по спине пробежал холодок. Неужели то, что держал в тайне лейтенант Цуйя, было известно каждому жителю Кракатау?
      Отец Тайдсли продолжил свой монолог:
      — Но помимо прогнозирования, сейсмологи могут заниматься и другими вещами — такими, которые связаны с весьма опасными последствиями. Опасными и для тела, и для души человека. Тебе известно, Стюарт, что я имею в виду. У меня есть основания считать, что некто — не буду называть его имени, поскольку не все еще прояснилось, — по своей воле вызывает землетрясения. Если человеку дана такая власть, он должен использовать ее во благо своих ближних, а не для греховного обогащения!
      Последние слова Тайдсли прокричал, грозно глядя на дядю Стюарта.
      Дядя конечно же не остался к этому равнодушным. Концовка обеда была испорчена.
      Совершенно случайно я стал свидетелем конфликта двух незаурядных личностей, и, признаюсь, это не доставило мне удовольствия. Дядя не утратил веры в себя — в свой ум, в свои навыки моряка и даже в заметно пошатнувшееся здоровье. Отец Тайдсли был так же тверд в своей вере в Бога.
      В честности и порядочности дяди я не сомневался. За всю свою жизнь он не причинил зла ни одной живой душе. И все-таки, почему он не опроверг то, о чем говорил ему отец Тайдсли?
      С другой стороны, почему отец Прилив, который так хорошо знал дядю, почти в открытую обвинял его в неблаговидных поступках? По меньшей мере, они оба вели себя странно.
      Отец Тайдсли заканчивал обед в своем обычном благостном настроении. Он похвалил акульи бифштексы и поданные на десерт подводные фрукты. Дядя Стюарт только сдержанно кивнул. Когда обед закончился, я с облегчением вздохнул.
      Отец Тайдсли расстался с нами у дверей ресторана, и мы с дядей пошли по шумным, заполненным прохожими улицам по направлению к его офису. Дядя всю дорогу молчал и шел так медленно, словно каждый шаг причинял ему боль.
      Возле входа в офис он остановился и крепко сжал мою руку.
      — Извини, Джим. — Его голос был на удивление спокоен, даже бодр. — Мне хотелось бы еще побыть с тобой, но у меня назначена деловая встреча. И притом очень важная. Думаю, ты поймешь меня…
      — Конечно, дядя Стюарт, — заверил я его, и на этом мы расстались.
      Я действительно все понял.
      Краем глаза я заметил, как при нашем приближении к дверям дома номер восемьдесят восемь в них скрылся наблюдавший за нами человек. Дядя тоже заметил его — и сразу же вспомнил про «очень важную деловую встречу».
      Я узнал этого человека. Он уже не один раз вставал у меня на пути примерно в таких же ситуациях.
      Это был все тот же старый китаец, который разговаривал с Эсковом возле общежития базы и убегал от меня по бесконечным улицам и переходам Кракатау-Доум. В руках он держал какой-то предмет, завернутый в циновку из водорослей. Судя по размерам, это был пропавший с нашей базы геозонд…
      Не помню, как проделал обратный путь до общежития.
      И Боб, и Харли Дэнторп встретили меня странными пристальными взглядами. Но если во взгляде Дэнторпа светилась обычная зависть, в глазах Боба угадывалась какая-то непонятная тревога — почти откровенный страх.
      — Повезло салаге! — не удержался от пренебрежительно-завистливого восклицания Харли. — Внеочередное увольнение! Чем ты так расположил к себе лейтенанта?
      — Лейтенант просил тебя, сразу после того как ты вернешься, зайти на станцию, — тихо сказал Боб.
      Мне не хотелось начинать откровенный разговор с Эсковым, и я, облегченно вздохнув, побежал к лифту.
      Лейтенант Цуйя, как всегда, сидел в своем сыром бункере и занимался нанесением изобар и изогеотерм на карту.
      — Ну, как дела, Иден? — устало и недовольно спросил он.
      — Ничего, сэр, — ответил я после секундного колебания.
      Я не покривил душой. Мне не стало известно никаких фактов, а делиться с лейтенантом своими предположениями о том, что происходит с моим дядей, я не считал нужным.
      — Честно говоря, ничего другого я и не ожидал, — нахмурившись, признался лейтенант.
      Потом он достал красный карандаш и начал заштриховывать обозначенные на карте зоны сейсмических напряжений. Я обратил внимание на то, что участок потенциального разлома скальной платформы находится как раз под основанием подводного купола.
      Неожиданно оторвавшись от карты, Цуйя посмотрел на меня усталыми, слегка опухшими глазами.
      — Я выписал увольнительную Эскову, — сухо сказал он, — Он обратился ко мне с такой просьбой, и я решил ему не отказывать.
      — Но я только что видел его в общежитии! — удивленно возразил я.
      — Ничего странного. Я отдал увольнительную старшине Харрису и сказал, чтобы он держал ее у себя до вашего возвращения. Я хочу, чтобы вы, Иден, тоже отправились в город и последили за Эсковом.
      — Последил за Эсковом? — возмутился я. — Я не стану делать этого! Он мой лучший друг. Почему именно я должен…
      — Спокойнее, Иден! — резко оборвал меня лейтенант, а потом уже более сдержанно продолжил: — Я знаю, что он ваш друг. Именно поэтому я и прошу вас помочь мне в расследовании этого дела. Знаете ли вы, какой у меня есть выбор?
      — Да нет… Не знаю, сэр. Я просто не задумывался над этим.
      — В противном случае мне придется передать дело в службу безопасности подводного флота. — Он помолчал. — Как только я сделаю это, все нити дела перейдут совсем к другим людям. Если курсант Эсков допустил серьезные нарушения закона, передачи его дела в службу безопасности не избежать. Я не могу покрывать преступника, особенно если речь идет о том серьезном проступке, в котором я его подозреваю. Ну а если вся вина Эскова состоит только… в ошибочных выводах при составлении прогноза… тогда передача этого дела на рассмотрение службы безопасности была бы вопиющей несправедливостью по отношению к тому же Эскову. Так что решайте, Иден!
      Лейтенант смотрел на меня пытливым взглядом, ожидая ответа.
      — Мне кажется, что у меня нет выбора, сэр, — тяжело вздохнув, сказал я.
      Он утвердительно кивнул головой.
      — Мне так тоже кажется, — подтвердил он голосом твердым и холодным, как скальная порода в основании подводного купола.

      Через час я снова оказался за пределами военно-морской базы — так же, как и Боб Эсков.
      Боб был не один.
      Следить за ним оказалось на удивление просто. Надев поверх формы неприметный плащ и встав за первое попавшееся укрытие, я стал ждать его за главными воротами базы. Мои ухищрения оказались излишними. Боб, словно торпеда, вылетел из ворот и устремился к эскалатору, ведущему на следующий ярус. Я пошел за ним и вскоре увидел его старого компаньона — китайца.
      Все мои сомнения были развеяны: китаец ничего не держал в руках, от завернутого в циновку предмета он уже успел избавиться. Скорее всего, этот предмет сейчас лежал в сейфе моего дяди. Встретившись на ярусе «минус один» — как раз над воротами базы, они спустились на два яруса ниже — туда, где был проложен технический тоннель-коллектор.
 
      Боб и китаец не спеша удалялись от площадки возле лифтов, когда я выскочил из-за тележек-контейнеров со стоками и устремился за ними.
      Мы дошли до поперечного тоннеля, над которым висела светящаяся табличка: «Головная насосная станция № 4». Я ощутил вибрацию мощных насосов — под огромным давлением они выталкивали дренажные воды в океан. Боб и китаец направились в тоннель, и я, выждав несколько секунд, пошел за ними.
      Это был технический тоннель с ровным полом и тянущимися вдоль обеих стен сточными лотками. На бетонных стенах тоннеля с довольно большими интервалами были укреплены трубки тройоновых ламп. Если не считать тихо журчавшей в лотках воды, здесь было совершенно сухо.
      Посмотрев вперед, я с досадой обнаружил, что Боб и его компаньон исчезли из виду. Я секунду подумал, а потом медленно и осторожно двинулся вперед. Вскоре я нагнал их и увидел, что Эсков и китаец спускаются в отстойник, выводящий в дренажный коллектор.
      Признаюсь, это меня озадачило. Только теперь я заметил то, на что не обратил внимания минутой раньше: мы вышли за пределы купола. Над нами лежала скальная подушка толщиной в несколько десятков метров и четыре километра соленой морской воды.
 
      Проходящий под техническим тоннелем дренажный коллектор был дополнительно укреплен и изолирован лишь в нескольких местах. Из коллектора доносился плеск и шорох просачивающегося через базальтовую платформу моря. Температура воздуха здесь была немного выше ноля по Цельсию, сильно пахло морским рассолом.
      Итак, я стоял перед спуском в отстойник, а Боб с его компаньоном уходили все дальше и дальше.
      Дно отстойника, которым заканчивался технический тоннель, уходило под тридцатиградусным уклоном вниз и закруглялось по краям. Отстойник вырубался в базальте мощным горнопроходческим роботом, на черной блестящей поверхности камня были хорошо заметны следы огромных фрез.
      Повсюду сочилась и журчала вода — в отстойнике ее глубина достигала примерно полуметра. Черная поверхность влаги почти не освещалась слабым светом отдаленной тройоновой лампы.
      В какую-то минуту я решил поворачивать обратно.
      Но Боб и китаец были там, в отстойнике. Я прислушался. Все, что я услышал, — это звуки падающих капель и плеск воды, которые разносило и умножало эхо.
      Прошло несколько секунд.
      Постепенно мои глаза приспособились к темноте, и я увидел, что справа от меня по воде расходится какой-то слабый свет. Это был свет изотопного ручного фонаря. Эсков со своим компаньоном шли где-то далеко впереди.
      Я решил спуститься в коллектор.
      Стараясь двигаться как можно тише, я чуть ли не по колено вошел в воду. На мгновение мои ноги сковало ледяным холодом, но я стиснул зубы и стал пробираться к источнику света. Я шел до тех пор, пока светлое пятно на поверхности воды не исчезло. Со всех сторон слышались журчание и плеск стекавшей по растрескавшемуся камню воды.
      Ситуация серьезно осложнилась.
      Моя одежда намокла. Ноги онемели. Меня начинал бить озноб. К тому же у меня не было с собой ни фонаря, ни оружия.
      Если те, кого я преследовал, затаились и ждали меня в коллекторе, я едва ли мог оказать им сопротивление. Правда, не мог поверить, что Боб Эсков мог пойти на такое предательство.
      Отдаленная лампа отбрасывала слабый оранжеватый свет на изогнутую стену тоннеля. Я что есть сил вгляделся в темноту и сделал несколько осторожных шагов. Потом набрал в легкие побольше воздуху — и решительно шагнул вперед, погружаясь выше колена в ледяную воду. Вокруг было совершенно темно. Уровень воды повышался, ее течение становилось все более стремительным. Так, вслепую, я прошел примерно полсотни метров.
      Неожиданно впереди забрезжил слабый свет.
      Я остановился и замер — пятно света тоже не двигалось. Через секунду я понял, что свет падает из узкого радиального тоннеля. Такие тоннели отходили от окружного коллектора подобно спицам от обода и несли стоки к насосам.
      В глубине радиального тоннеля я увидел два силуэта — там стояли Боб Эсков и его азиатский компаньон.
      Радиальный тоннель был прямым, как стрела, и поэтому на мерцающем светлом фоне мне были хорошо видны темные фигуры.
      Я пошел по радиальному тоннелю. Он довольно круто опускался вниз — настолько круто, что я едва не упал. Сверху, накатывая на онемевшие ноги, быстро бежала вода, но я стоял достаточно твердо. Через секунду я обнаружил, что у стенок дно тоннеля поднимается, а значит, на середине уровень воды должен быть гораздо меньше. Двигаясь по центру тоннеля, я поспешил, насколько мне позволяли темнота и скользкое дно, за своим другом и китайцем.
      Они довольно далеко ушли вперед, и все же я держал их в поле зрения. И вдруг силуэты и светлое пятно от фонаря неожиданно исчезли. На секунду в тоннеле воцарилась полная темнота и лишь потом я стал различать на стекающей вниз воде слабые отблески света.
      Я продолжал спускаться, осторожно нащупывая твердую поверхность промокшими и замерзшими ногами. Слева и справа от меня бурлили потоки, но в самом центре тоннеля воды почти не было, и это значительно облегчало мне передвижение. И все же со сводов на меня не переставая лили ледяные ручьи. Я вымок до последней нитки и уже не мог сдерживать дрожи.
      И все-таки я добрался до конца тоннеля.
      Здесь вода стекала в большой тридцатиметровый резервуар, вырубленный прямо в скале. Резервуар выполнял роль аварийного накопителя стоков — на тот случай, если насосы выйдут из строя. Свод над резервуаром был укреплен бетонными конструкциями, но стены были все из того же черного, хранившего следы машины базальта.
      В резервуар сливались стоки из шести радиальных тоннелей. Я ощущал, как сотрясается у меня под ногами скалистый монолит — это работали мощные насосы. Они засасывали сточные воды и выталкивали их навстречу колоссальному давлению в океан.
      Бледный свет, благодаря которому я хоть что-то мог разглядеть, шел откуда-то снизу. Желая определить, где находится источник освещения, я подобрался к самому краю резервуара. Вода, стекавшая по сточным лоткам, пенилась и бурлила возле моих ног. Поток был настолько силен, что грозил снести меня вниз. Я встал на четвереньки и заглянул за отвесно обрывающийся прямо передо мной край резервуара.
      Я увидел, откуда исходит бледный мерцающий свет.
      Свет исходил от покрытого иденитом корпуса субмарины. Она стояла возле воды в черном базальтовом колодце. За всю свою жизнь я не видел ничего более удивительного.
      Я лежал, вцепившись окоченевшими пальцами в неровный базальт и совершенно забыв про льющуюся на меня ледяную воду. Подводное судно — и притом довольно большое! — в накопителе для стоков, там, где нет ни переходного шлюза, ни какого-либо другого выхода в океан!
      В это было невозможно поверить. И все же корабль мерцал прямо перед моими глазами.
      Я не мог определить, какова глубина резервуара. Темная поверхность воды поблескивала в четырех-пяти метрах ниже меня. Водопады стоков сильно шумели, а освещение было настолько слабым, что я, прижавшись к краю сточного лотка, мог не опасаться того, что меня случайно заметят.
      Длинный обтекаемый корпус субмарины был почти полностью погружен в воду, над водой возвышалась только приземистая башенка боевой рубки. Я увидел, как в рубку осторожно спустился старый китаец. Какой-то незнакомый человек стоял на узком ходовом мостике, держась за релинги, и напряженно вглядывался в черную воду.
      Он ждал чего-то, а несколькими метрами выше чего-то ждал я. Наконец над водой показалась голова водолаза. Водолаз?! Это было не менее удивительно, чем попавшая в сточный резервуар субмарина. На водолазе были объемный гидрокостюм (без него он не смог бы провести в воде и минуты) и шлем с прозрачным забралом.
      Водолаз поднял руку, показывая конец пенькового линя.
      — Готово? — Эхо подхватило его приглушенный, искаженный шлемом голос — Выбирай понемногу!
      Он снова ушел под воду. Человек на мостике стал выбирать линь. Очевидно, на другом его конце было что-то тяжелое — незнакомец делал заметные усилия и вскоре начал тяжело дышать. Очень скоро он решил передохнуть и рассеянно посмотрел вверх.
      Он не видел меня, но я хорошо видел его. Я не мог ошибиться, это был именно тот человек, за которым я следил: Боб Эсков.
      Ко мне сразу вернулось ощущение сырости и холода. Холодом был наполнен весь мир. До этого во мне теплилась надежда, что произойдет какое-то чудо — и все мои подозрения рассеются, как страшный сон. Теперь все стало окончательно ясно.
      Затаив дыхание, я следил за тем, как вновь появившийся на поверхности водолаз помогает поднять из воды какой-то тяжелый и странный предмет — то, что с таким трудом вытягивал линем Боб. Водолаз внимательно следил за тем, чтобы груз не ударился об обшивку корабля.
      Я далеко, как только мог, свесился через край резервуара, пытаясь получше разглядеть все детали происходящего.
      Все, что видел, попросту не укладывалось у меня в голове. Как в сточном резервуаре, вдалеке от подводных доков, могла оказаться субмарина? Резервуар не мог сообщаться с океаном — если бы их связывал какой-то тоннель, вода под огромным давлением хлынула бы внутрь и сокрушила все на своем пути.
      Оборудовать здесь переходный шлюз тоже представлялось совершенно нереальным. Сооружение шлюза с иденитовым покрытием было невероятно сложной инженерной задачей, легче было построить подводную лодку прямо в вырубленном в скале колодце, чем соорудить секретный переходный шлюз.
      Но помимо всех этих вопросов существовал еще один, самый главный вопрос: зачем?
      С какой целью все это делалось? Кому потребовалось контрабандным путем заводить подводное судно в сточный резервуар? Если уж называть вещи своими именами, то, конечно, контрабандистам. Но это было настолько смешно, что я тотчас же отбросил такую мысль: каким же ценным должен был быть товар, чтобы контрабандисты затратили на его перевозку столько сил и средств.
      …И тут я увидел груз, который поднимали на борт субмарины…
      Все мои нелепые и смешные предположения разом были забыты: у предмета, который водолаз и Эсков с такой; осторожностью поднимали из воды, оказался пугающе знакомый вид.
      Это был шар с отшлифованной золотистой поверхностью, примерно пятнадцати сантиметров в диаметре. Для своих размеров он был неестественно тяжелым — я мог убедиться в этом, следя за усилиями Боба. Шар был заключен в каркас из металлической ленты с кольцом наверху, к кольцу был привязан линь.
      Для того чтобы понять, что это такое, мне было достаточно одного взгляда. Во время учебы в академии в лаборатории термоядерного оружия нас подробно знакомили с такой техникой.
      Передо мной был первичный реактор термоядерного устройства. Другими словами — взрыватель водородной бомбы!
      Не надо объяснять, что использование термоядерного оружия частными лицами во все времена считалось тяжким преступлением.
      Но что здесь происходило? Может быть, субмарина отправлялась в пиратский рейд, целью которого были грабежи и разрушения? Это было первое, что пришло мне в голову. Но Эсков никогда не испытывал склонности к грабежам и пиратству — тем более к пиратству термоядерному!
      Я так хотел узнать, что будет дальше, что даже забыл про сырость и холод. Боб опустил зловещий золотистый шар в люк субмарины. Кто-то — скорее всего старый китаец — принял его внизу. Боб Эсков снова бросил конец линя водолазу. Водолаз опять погрузился под воду.
      Значит, взрывателей было несколько. Да нет же, их было много! Вскоре из воды был извлечен еще один шар, затем еще и еще…
      На борт субмарины подняли восемь шаров. Восемь термоядерных взрывателей. Каждый из них был способен вызвать взрыв, мощность которого могла уничтожить целый город.
      Здесь пахло не пиратским рейдом, а куда более масштабной и страшной по своим последствиям акцией.
      Совершенно ошеломленный, я наблюдал за тем, как водолаз закончил свою рискованную работу, поднялся на борт субмарины и расстегнул молнию гидрокостюма. Когда он снял шлем, я от изумления чуть не свалился в резервуар.
      Передо мной улыбалось честное и добродушное темнокожее лицо Гидеона Парка!
      На этом можно было поставить точку в описании одного из самых черных дней в моей жизни. Но самое тревожное и удивительное ожидало меня впереди.
      Погрузка взрывателей закончилась. Гидеон быстро сложил гидрокостюм, смотал линь и передал все это в рубку. Потом что-то сказал Бобу — из-за шума падающей воды я не мог услышать, что именно. Тут же они оба спустились в люк. Послышалось ровное гудение двигателей.
      Через несколько секунд люк был задраен и… рубка субмарины стала плавно погружаться в корпус. Ярче вспыхнуло сияние иденитовой оболочки.
      Вот тут я наконец нашел ответ хотя бы на один из мучивших меня вопросов.
      Переходный шлюз? Никаких переходных шлюзов не было.
      Такому судну не нужны были никакие шлюзы!
      Ведь это была не обычная субмарина, это было нечто куда более мощное и грозное.
      Передо мной стоял «подводный крот» — судно, оборудованное уникальным буровым приспособлением, позволяющим продвигаться через монолитную скальную породу. Теперь, когда рубка была убрана, на корпусе судна стали хорошо видны утопленные в обшивку спиралевидные буры.
      Всему этому можно было найти только одно объяснение. Какой-то предатель похитил самую секретную разработку нашего подводного флота и решил использовать ее в своих целях.
      Субмарина начала погружение. Над ее корпусом сомкнулась черная вода. Реагируя на изменения давления, иденитовая обшивка то меркла, то испускала яркое сияние.
      Вскоре я уже с трудом различал ее сквозь толщу черной воды.
      «Подводный крот» начал погружение в скалу.
      Вокруг меня сомкнулся мрак.
      Дрожа от холода и от нервного напряжения, я встал на ноги и побрел вверх по радиальному тоннелю. Его базальтовый пол сотрясала сильная вибрация. Что это было — насосы? А может быть, вгрызающиеся в скалу спиралевидные буры?
      Ускоряя шаг, замерзший и измотанный, я поднимался по темной каменной трубе, а где-то глубоко подо мной через море горной породы продвигался удивительный корабль с двумя моими друзьями на борту.

      На базу я вернулся в первом часу ночи. Очень хотелось принять горячую ванну и переодеться. Еще сильнее хотелось, чтобы кто-нибудь пришел и сказал мне, что все увиденное мной — наваждение, нелепица, кошмарный сон.
      И все же прежде всего я направился на сейсмическую станцию.
      Лейтенант Цуйя уже ждал меня на своем обычном месте и без всяких предисловий приказал доложить о выполнении задания.
      В бункере на столе была разложена карта сейсмических напряжений. Я заметил, что лейтенант почему-то был мрачным и раздраженным.
      Выслушав меня, Цуйя некоторое время молчал и каким-то отсутствующим взглядом смотрел на диаграмму изоэнтропического анализа.
      — Меня опять задерживает отдел компьютерной обработки, — наконец с раздражением произнес он.
      — Сэр? — с удивлением переспросил я. Честно говоря, я не ожидал такой реакции на рассказ о том, что происходило в дренажном резервуаре.
      Он встряхнул головой и уже с большим вниманием посмотрел на меня.
      — Ах да… Иден! Вы говорили, что… Да, да!
      — Простите, сэр, может быть, я не очень понятно рассказывал, — серьезно посмотрев на лейтенанта, сказал я. — Но они завладели «подводным кротом»! И на борту у них восемь термоядерных взрывателей!
      — Я понял, — угрюмо кивнул лейтенант.
      Я опять удивился его реакции. Либо он поверил мне, либо нет, во всяком случае, я не находил другого объяснения.
      — Иден, а вы не могли придумать что-нибудь более невероятное? — полным желчной злобы голосом вдруг спросил лейтенант. — И вы хотите, чтобы я поверил в эту сказку? Да меня на смех поднимут! Существует всего пять «подводных кротов», и я гарантирую вам, что к ним имеют доступ только несколько самых авторитетных сейсмологов. Если бы вы сказали, что судном управлял отец Тайдсли — я бы еще допустил, что существует такая вероятность. Но Боб Эсков! Это очевидная чушь!
      Он недоверчиво покачал головой, а потом продолжил уже более спокойным тоном:
      — Иден, я хочу, чтобы вы как следует подумали, прежде чем ответить на мой вопрос. У вас есть доказательства того, о чем вы рассказали?
      Этот вопрос застал меня врасплох.
      Я был готов к чему угодно, но только не к этому. Если бы он бросился звонить в службу безопасности, предложил расстрелять Эскова на месте, если бы он, прихватив меня с собой, отправился в погоню за беглецами — это не показалось бы мне странным. Но он вел себя так, словно, во-первых, сильно сомневался в достоверности моей информации, а во-вторых, не придавал ей большого значения.
      Я сказал то, что первым пришло мне в голову:
      — Косвенные доказательства, конечно, есть, сэр…
      Я показал ему на мою мокрую испачканную форму и на ботинки, в которых хлюпала морская вода.
      — Вы где-то здорово промокли, Иден. — Лейтенант зло прищурился. — Неужели у вас нет более серьезных доказательств?
      — Нет, сэр, — упавшим голосом ответил я. — Но я готов спорить, что Эсков не вернется из увольнения, пока «подводный крот» не закончит свое плавание в скальной породе.
      — Это едва ли можно считать доказательством, — упрямо возразил Цуйя. — Эсков может находиться где угодно. В любом более правдоподобном месте.
      Лейтенант глубоко вздохнул и пристально посмотрел на меня.
      — Иден, я должен вам сказать, что я не могу поверить в то, что вы рассказали. Я склонен думать, что вы сочинили все это, желая снять подозрения со своего дяди.
      — Но, сэр… — От его слов у меня даже перехватило дыхание.
      — Если выяснится, что я ошибся, я немедленно принесу вам свои извинения. Но сейчас… Одну секунду!
      На приборной панели замигала красная лампа, и тут же зазвенел контрольный звонок. Лейтенант Цуйя, мгновенно забыв про меня, бросился к приемному контейнеру воздушной почты. Я заметил, с каким нетерпением он раскручивает капсулу. На листе бумаги, который выпал оттуда, крупными буквами было написано: «Компьютерный отдел».
      Мне кажется, теперь я начинал понимать причину странного поведения лейтенанта. Он направил меня на задание. Когда я успешно справился с ним и принес важную информацию, он проигнорировал мое сообщение и отнесся ко мне с вызывающим недоверием. Сначала я подумал что лейтенант попросту лишился рассудка.
      Но с рассудком у него было все в порядке.
      Дело обстояло иначе. За время моего отсутствия произошло какое-то серьезное событие — настолько серьезное, что лейтенант попросту не мог тратить время на расследование пропажи геозонда. Еще меньше значения он придал невероятной истории с появлением «подводного крота» в дренажном резервуаре.
      «Компьютерный отдел»… Эти два слова сказали мне очень многое.
      Наука прогнозирования землетрясений оперирует таким количеством факторов, что в тупик порою заходит даже компьютер.
      Конечно, компьютер за короткий отрезок времени производит невероятно сложные математические расчеты — такие расчеты не под силу произвести одному человеку. Но у компьютеров нет интуиции, их знание; лимитировано программой. Компьютеру под силу решить любую задачу, которую задаст ему человек, но человек; должен разработать для машины идею решения. Разработка компьютерных задач в области сейсмологии требует не меньше времени и усилий, чем их решение. Именно из-за этого компьютерами и не пользуются при прогнозировании землетрясений. Конечно, за исключением одного случая.
      Этот единственный случай — ситуация, в которой сейсмолог не может поверить своему собственному прогнозу. Тогда в поисках математической ошибки он обращается к компьютеру.
      Не знаю, что думал лейтенант, но по тому, как нервно», вздрагивали его плечи, я понял, что ошибка так и не была найдена. Он отбросил в сторону листок с колонками цифр ;и, откинувшись на спинку кресла, уставился отсутствующим взглядом в стену.
      — Что-нибудь не в порядке, сэр? — тихо спросил я. Он нахмурился и посмотрел на меня.
      — Не в порядке? — пробормотал он и криво улыбнулся. — Да, можно сказать и так. Я обнаружил признаки резкого возрастания глубинных сейсмических напряжений.
      — Но наблюдения, проведенные сегодня днем… — попытался я как-то успокоить его.
      — Наблюдения, проведенные сегодня вечером, — поправил меня он. — Они показали заметное возрастание активности, причем быстро прогрессирующее. Н-да… — Цуйя покачал головой. — Там, на глубине, заваривается серьезная каша.
      Только сейчас я смог ознакомиться с результатами его последних исследований. Если анализ лейтенанта был верен, мы действительно имели дело с серьезной аномалией. Ее признаки проявлялись на каждой карте. Возрастание напряжений в период между девятью и двадцать одним часом было просто поразительным.
      — Я хочу провести экстренное исследование геозондом, — мрачно бросил через плечо лейтенант. — Если зона дойдет до глубины двести километров, мы получим безошибочный прогноз. Но…
      Он не договорил, но я и без этого все понял. Я знал, что шанс получить информацию с такой глубины практически ничтожен. Давление в недрах достигает фантастических величин, и девять зондов из десяти взрываются на куда меньших глубинах.
      — Но пока, — вздохнув, продолжил Цуйя таким же мрачным тоном, — успешные случаи приема отраженного сигнала зафиксированы на глубине всего лишь в двадцать километров…
      Он тяжело вздохнул и повернулся ко мне лицом.
      — Теперь вы понимаете, Иден, что у меня было достаточно проблем и без ваших сказок про пиратов на «подводном кроте». К тому же свои сказки вы не удосужились подкрепить ни одним серьезным доказательством.
      — Сэр, если вам нужны вещественные доказательства, их наверняка можно будет найти в сточном резервуаре, — горячо возразил я. — Для этого достаточно осушить резервуар и обследовать его дно.
      — Сегодня ночью нам будет не до осушения резервуаров, — отрезал лейтенант Цуйя. — Я уже вызвал на станцию персонал для запуска геозонда. А вы, Иден, можете быть свободны. Идите спать.
      Я еще не вышел из бункера, а Цуйя уже вглядывался усталыми, покрасневшими глазами в разложенные на столе карты.
      Но спать в эту ночь мне пришлось очень мало.
      Я стоял под горячим душем до тех пор, пока онемевшие пальцы моих ног не обрели чувствительность. Потом я лег в постель и долго лежал с открытыми глазами: явь казалась мне кошмарным сном.
      Поразмыслив, я понял, что не следует особенно порицать лейтенанта Цуйю за его недоверие к моему рассказу. С его стороны было логично предположить, что я выгораживаю дядю Стюарта. К тому же я и сам плохо верил в то, что видел собственными глазами. Я не мог понять, каким образом Боб Эсков, старик-китаец и Гидеон Парк завладели «подводным кротом». Не меньшей загадкой для меня было и то, как им удалось получить термоядерные взрыватели. Я не мог представить себе, что они задумали делать со всем этим, пока… пока…
      Я вскочил с кровати.
      Пока я не увидел в этих событиях связь с сейсмическими возмущениями, озадачившими лейтенанта Цуйю!
      Я сразу вспомнил слова отца Тайдсли: кто-то вызывает искусственные землетрясения. Кто-то делает это, чтобы вести нечестную игру на бирже!
      Но уже в следующую секунду я понял, что ошибаюсь.
      Моя гипотеза от начала и до конца не выдерживала критики. Меня сбило с толку простое совпадение.
      К счастью, два этих события никак не могли быть связаны друг с другом. Исследования лейтенанта Цуйи показали резкий рост сейсмических напряжений. Скальная порода начала растягиваться и скручиваться, иными словами, она была готова поползти вперед. Тогда бы случилось землетрясение. Но пока этого не произошло!
      Конечно, я понимал, что с помощью водородной бомбы можно спровоцировать землетрясение. Но вызвать аномальные явления, которые беспокоили лейтенанта, взрыв, естественно, не мог. Взрыв, скорее, мог выпустить на волю накопившуюся в глубинах энергию, но способствовать ее накоплению… Нет… Короче говоря, это противоречило элементарной логике.
      Я подумал и решил выбросить события сегодняшнего дня из головы…
      Как-то незаметно для себя я заснул.
      Мне приснилось, что я обнаружил трещину в нашем подводном куполе. На моих глазах капель превратилась в ручеек, потом в ревущий поток, а потом под купол устремился весь океан. Я стал кричать дяде, что надо срочно восстановить иденитовую оболочку, но ледяная волна оглушила меня. Я стоял, немой и беспомощный, а вода подбиралась к моему подбородку.
      Неожиданно кто-то схватил меня за плечи и вытащил из воды.
      Я проснулся.
      За плечи меня тряс Харли Дэнторп.
      — Джим, ты так кричал во сне! Наверное, съел кальмара на ужин.
      Это была старая морская шутка. Почему-то считалось, что тому, кто питается кальмарами, по ночам снятся кошмары. Но, судя по лицу Дэнторпа, он был настроен вполне серьезно.
      — Нам приказано через тридцать минут явиться на станцию!
      — А сколько сейчас времени? — Я стал искать свои часы.
      — Пять утра.
      Понятно. Я быстро вскочил на ноги. Они вызвали нас на дежурство на три часа раньше положенного времени. Значит, что-то произошло. Не случайно накануне вечером Цуйя сказал, что на глубине «заваривается каша».
      Когда мы спустились на станцию, там дежурил лейтенант Маккероу. Он был в скверном настроении и заметно нервничал. Лейтенант Цуйя, как правило, перед сменой вахты проводил короткий инструктаж, во время которого давал оценку последним изменениям сейсмической обстановки. Но Маккероу было явно не до инструктажей. Измотанная ночным дежурством группа обслуживания геозонда готовилась к новому запуску. Лейтенант приказал нам идти к ним на помощь.
      Боба Эскова на станции не было. Не было его и в общежитии. То, что я говорил лейтенанту Цуйе, в точности подтвердилось. Но Цуйю, как видно, это не слишком интересовало. Не выходя из бункера, он лег на маленькую кушетку и заснул.
      Через какое-то время мы закончили запуск геозонда. Его нельзя было назвать слишком удачным. Зонд взорвался на глубине пятьдесят один километр. Но короткая информация даже с этой глубины (конечно, мы тут же расшифровали ее и проанализировали) оказалась весьма тревожной. Все указывало на резкое возрастание негативной гравитационной аномалии. Если сенсоры зонда произвели верный замер, значит, произошло резкое смещение сильно нагретой и поэтому менее плотной породы непосредственно к основанию купола.
      Более горячая и менее плотная порода. Скорее всего — раскаленная жидкая магма.
      Лейтенант Маккероу, нервно потирая виски, изучал разложенные перед ним карты.
      — Это именно то, что предполагал Цуйя, — пробормотал он. — Заметное возрастание… Иден, Дэнторп! Займитесь составлением прогноза. Причем — каждый своего! Я хочу посмотреть, придете ли вы к одинаковым выводам. Если уж вы решили проявить себя в прогнозировании землетрясений, более подходящего случая у вас не будет.
      Мы с Харли принялись за работу. С помощью изобар я отразил характер давления, с помощью изогеотерм — картину температуры, в миллигалах показал величину гравитационных аномалий. Потом определил вектор действия силы, соотнес текущие данные с результатами предыдущего анализа и произвел экстраполяцию на ближайшее будущее. С помощью формулы геодинамического уравнения, выведенной отцом Тайдсли, я рассчитал величины напряжений. Выявил возможные участки погрешностей. Замерил величину «приливной» деформации и рассчитал величины всех прочих провоцирующих сил.
      Наконец я подставил результаты своих вычислений в уравнения, с помощью которых определялись вероятное время и сила землетрясения.
      Итог получился неутешительным.
      Я повернулся к Дэнторпу. Судя по всему, он пришел к таким же выводам. Мой приятель заметно побледнел и сейчас, напряженно вглядываясь в листок с расчетами, вносил какие-то исправления.
      Прогнозирование землетрясений — наука не более точная, чем обычное прогнозирование погоды. Вы можете прекрасно понимать причины и следствия происходящих процессов. Но вы не сможете получить всю информацию и учесть все возможные факторы, необходимые для составления стопроцентно верного прогноза.
      Как я понимаю, информация для такого прогноза должна была бы включать данные о каждом кристалле — если не о каждой молекуле! — земной коры. Ученые должны были бы знать их температуру и точку плавления, химический состав и чистоту, давление и величину деформации сдвига, магнитный момент и электростатический потенциал, радиоактивность, гравитационные аномалии, естественный период вибрации… Но даже и этого было бы недостаточно. Еще пришлось бы проследить, как изменялись миллионы этих показателей. Возрастают они или падают? В каком темпе? Регулярно или беспорядочно?
      Представьте себе, что вы сидите в огромном концертном или спортивном зале, вмещающем несколько миллионов зрителей, — и вдруг кто-то кричит: «Пожар!» Как поведет себя толпа? Вы не сможете спрогнозировать это до тех пор, пока точно не узнаете, что может повлиять на реакцию каждого отдельного зрителя — поскольку один паникер может перечеркнуть все ваши расчеты.
      Естественно, провести такой анализ невозможно.
      И точно так же невозможно определить характер и степень воздействия каждого из компонентов сейсмологического прогноза. Для хранения и анализа такой информации потребуется компьютер размером с нашу планету! И это при том условии, что вы эту информацию достанете.
      Так что сейсмологам приходится работать с теми данными, которые им удалось получить. А при нехватке информации всегда встает задача отбора образцов для исследования. Если невозможно исследовать каждый кристалл горной породы, вы наугад выбираете несколько ее кристаллов и надеетесь составить по ним общее представление о текущих процессах. Конечно, иногда это удается. И все же… Вы располагаете некоторыми показаниями приборов — и при этом подразумеваете, что, несмотря на сверхвысокое давление и температуру, приборы не допустили серьезной погрешности. Основываясь на этих показаниях, вы делаете свои выводы. Точны ли они? А интерпретация данных — это не менее важная часть прогноза.
      Короче, все дело в удаленности исследуемого объекта. К центру землетрясения очень трудно подобраться. Трудно!.. Скажите — невозможно, это будет вернее. Многие землетрясения зарождаются на глубине в сотни километров от поверхности. Применяя сонарное зондирование, мы могли производить замеры на тридцатикилометровой глубине — в основном успешно. В других же случаях нам приходилось полагаться на не вполне доказанные теории, косвенные факты, а зачастую и на чистую интуицию.
      Помня про все источники возможных ошибок, я вернулся к своему прогнозу и еще раз произвел все вычисления.
      Я проверил все, что можно было проверить. Я отбросил зарегистрированные показатели гравитационных аномалий (они показались мне чересчур высокими), но, подумав, снова подставил их в формулу: повторная проверка данных трех последних геозондов показывала все тот же резкий скачок негативной аномалии.
      Уравнения, составлениями которых заканчивалась любая работа по прогнозированию, никогда не могли дать отрицательного ответа: «Землетрясения не будет!» Такого не могло случиться по той простой причине, что предпосылки для землетрясения есть всегда и везде. Именно с учетом этого и были выведены формулы уравнений.
      Смысл ответа, на который мы могли рассчитывать, сводился к тому, что согласно проведенному анализу в обозримом будущем не предвиделось сколько-нибудь значительного землетрясения. При самом благоприятном прогнозе сила прогнозируемого землетрясения оценивалась как «О», а его предполагаемые сроки — как бесконечность.
      Но я получил совсем другие ответы.
 
      Я посмотрел на Харли Дэнторпа и встретил его обеспокоенный взгляд.
      — Джим! — сухим, хрипловатым голосом обратился он ко мне. — Джим, ты закончил?
      Я утвердительно кивнул.
      — Ну и что твой прогноз?
      Я набрал побольше воздуху в легкие и прочитал то, что было написано у меня на бумаге.
      — Вероятная сила землетрясения — десять баллов. Погрешность — плюс-минус два балла. Вероятные сроки — через тридцать шесть часов, плюс-минус двадцать четыре часа.
      Харли отложил в сторону ручку и, похоже, немного успокоился.
      — А я уже решил, что у меня крыша поехала! — прошептал он. — У меня точно такие же результаты.
      Несколько секунд мы оба молчали. В бункере стояла тяжелая тишина. На стенах темнели сырые пятна. Вода бесшумно текла по узкой канавке, проложенной по краю бетонного пола. У нас над головой простиралось три километра скальной породы и четыре с лишним километра океана.
      — Значит, оно может начаться через двенадцать часов, — тихо сказал Харли. — И дойти до двенадцати баллов.
      Он резко повернулся на стуле и посмотрел на часы.
      — После толчка в двенадцать баллов не уцелеет никто.

      Мы отнесли наши варианты прогноза лейтенанту Маккероу.
      — Цуйя, просыпайтесь! — нетерпеливо крикнул Маккероу и углубился в наши вычисления. Через секунду, потирая глаза, к нему подошел лейтенант Цуйя, и они оба стали внимательно проверять наши прогнозы.
      Вскоре Цуйя тяжело вздохнул и положил листок с вычислениями на стол. Вслед за ним закончил проверку и Маккероу.
      — Да, то же самое, что и у нас, — безрадостно констатировал он.
      — Я посмотрю, что делается наверху, — торопливо сказал Цуйя и вышел из бункера.
      Лейтенант Маккероу повернулся к нам.
      — Примите мои поздравления, — с кислым лицом произнес он. — Мы все пришли к одному и тому же выводу. В течение ближайших шестидесяти часов можно ждать сильного землетрясения.
      После этих слов все замолчали. Было слышно, как в канавку с водой с плеском упала крупная капля. Фиксируя эту ничтожную вибрацию, стрелка моего сейсмографа едва заметно отклонилась в сторону.
      Первым заговорил Харли Дэнторп.
      — Сильное землетрясение! — пробормотал он. — И что же мы будем делать?
      — Скорее всего, просто наблюдать за ним, — пожал плечами Маккероу. — А у вас есть какие-то другие предложения?
      Он серьезно и требовательно посмотрел на нас.
      — Зато я знаю, чего делать не надо. Не надо понапрасну распускать язык. Вы меня поняли? Наши исследования засекречены. Разглашать прогноз посторонним лицам строго запрещено. И исключений быть не может!
      Меня эти слова озадачили.
      — Но как же, лейтенант! Городу грозит опасность, неужели мы никого не предупредим?
      — Эта опасность угрожает городу с момента его основания, — едко возразил лейтенант.
      — Но не такая же, как сейчас! Если сила толчков достигнет двенадцати баллов, представляете, сколько погибнет людей? Надо принять какие-то меры по эвакуации населения…
      — Это уже не наши проблемы, — сказал Маккероу. — Пусть этим занимается лейтенант Цуйя.
      Он хмуро посмотрел на исписанные нами листки.
      — Станция была создана городским правительством и подводным флотом. И одним из условий ее создания было то, что мы не имеем права обнародовать прогноз без специального разрешения правительства. Вчера вечером лейтенант Цуйя позвонил мэру города и предупредил его о возможной опасности. Сейчас он пошел, чтобы встретиться с ним лично и потребовать созыва экстренного заседания правительства Кракатау. Только на таком заседании может быть принято решение об обнародовании прогноза.
      — Какое заседание? Мы же не можем держать этот прогноз у себя в столе! — в отчаянии закричал я.
      — Ничего другого нам не остается, — мрачно возразил лейтенант.
      В течение следующих двух часов мы по нескольку раз проверяли каждую цифру. Ошибки не было.
      Вскоре вернулся лейтенант Цуйя.
      Он успел побриться и надеть свежую форму, но его по-детски округлое лицо выглядело нездоровым, пожухлым, как оставленная на морозе тыква. Он торопливо проверил приборы, внимательно посмотрел на ленту самописца сейсмографа, а потом сел за свой стол.
      Лейтенант Маккероу вычерчивал новый поперечный разрез сейсмоопасного участка скальной платформы.
      — Есть что-нибудь новое? — быстро спросил Цуйя.
      — Ничего, — покачал головой Маккероу. — А что отцы города?
      — Они слишком заняты, чтобы собраться на заседание! — со злостью бросил Цуйя. — Ведь большинство из них — бизнесмены. Может быть, они боятся чрезмерной паники, но паники хватает и без наших сообщений.
      — Паника? — Маккероу с недоверием посмотрел на нас с Дэнторпом. — Что, кто-нибудь проболтался?
      — Думаю, что нет, — задумчиво пробормотал Цуйя. — Скорее, это запоздалый эффект первого землетрясения. Вы же знаете, что на бирже вчера поднялась волна продажи акций. А сегодня торги открылись как раз тогда, когда я поднялся в резиденцию мэра. Судя по всему, биржа превратилась в сумасшедший дом. Я не смог дозвониться до мистера Дэнторпа…
      Лейтенант вопросительно посмотрел на Харли, но тот с недоумением пожал плечами.
      — В какой-то момент я даже решил действовать сам… Но — нет. Мы должны сделать все так, как положено, по официальным каналам. Но мэр говорит, что до окончания биржевых торгов кворума на заседании городского совета не будет. А торги закончатся… — Цуйя взглянул на часы, — часа через три, не раньше.
      — Сэр, неужели же мы не можем хоть что-нибудь предпринять? — с отчаянием спросил я.
      — Что-нибудь? — Цуйя бросил на меня быстрый взгляд. В этом взгляде чувствовалась та напряженная работа мысли, склонность к которой я замечал в лейтенанте и раньше. У него уже явно созрело какое-то решение, и тревога по поводу надвигающейся катастрофы — какой бы реальной она ни была — отступила на второй план. Я прекрасно понимал его положение. Он руководил небольшой экспериментальной станцией, штат которой состоял всего из двух офицеров. Сейчас к нему подбросили трех курсантов, каждый из которых по-своему представлял проблему. Взять хотя бы Эскова — ведь он вел себя более чем странно! Что касается меня, то, с точки зрения лейтенанта, со мной тоже было немало вопросов. О поступках Боба Цуйя судил только с моих слов. Естественно, он мог думать, что я каким-то образом участвую в преступном плане, который разработал мой дядя. Наконец, был еще и Харли Дэнторп, сын того человека, от доброй воли которого зависело само существование станции.
      Да, Цуйя находился в непростой ситуации!
      — Допустим, Иден, мы возьмем на себя инициативу и обнародуем прогноз, — вдруг сказал лейтенант. — Но без взаимодействия с городским советом и полицией мы все равно будем беспомощны. Представьте, какая возникнет паника! Ведь вы, наверное, еще не имели дела с обезумевшей от страха толпой. В общем, мы скорее добьемся этим противоположного результата… А с другой стороны, — в его тихом голосе вдруг появились жесткие интонации, — если вы боитесь за свою собственную жизнь, я могу вас успокоить. В штабе флота имеется план экстренной эвакуации. Для этого у нас достаточно кораблей. Я уже познакомил с нашим прогнозом командира базы. Конечно, станция до последнего момента будет вести наблюдения, ее эвакуируют в последнюю очередь. Но если вы подадите рапорт с просьбой о переводе из сейсмологической группы, вас вывезут отсюда раньше…
      — Сэр! — вспыхнул я. — Вы меня не так поняли!
      Цуйя слегка улыбнулся.
      — Тогда прошу прощения, Иден. Готовьте следующий геозонд — мы приступаем к составлению нового прогноза.
      Геозонд вновь взорвался на глубине пятьдесят километров. Его показания были угрожающими. Показатели негативной гравитационной аномалии в районе подводного купола продолжали расти. Принципиально ничего не изменилось.
      Когда я ввел в уравнения новые данные, расчетная величина силы предполагаемого землетрясения составила одиннадцать баллов, плюс-минус один балл, расчетное время — тридцать часов, плюс-минус двенадцать часов.
      Лейтенант Цуйя сравнил мои расчеты со своими и озабоченно покачал головой.
      — Наши прогнозы снова совпали, курсант Иден, — холодно заключил он. — Единственная новость — то, что землетрясение может быть более мощным и начнется немного раньше.
      Говорил он спокойно и неторопливо, но я не мог не заметить жестких складок у его рта.
      — Я собираюсь еще раз позвонить мэру, — вдруг заключил лейтенант.
      Когда Цуйя ушел в свой кабинет звонить по телефону, в бункере появился Харли Дэнторп с большими белыми кружками горячего кофе, которые он принес из столовой.
      — Держи, — сказал он и протянул мне одну из них. — И бери сандвич!
      Я бросил взгляд на тарелку, которую он держал в другой руке, и отрицательно покачал головой. Хотя время завтрака уже давно прошло, у меня совершенно не было аппетита.
      — Я тоже не хочу есть, — признался Харли. — А что делает лейтенант?
      — Пошел звонить мэру.
      — Ему надо связаться с моим отцом! — нетерпеливо воскликнул Дэнторп. — Мне достаточно было бы сказать отцу одно слово — и совет собрался бы за десять минут!
      Тут Харли поднял голову и увидел, что из двери своего кабинета выходит лейтенант Цуйя.
      — В этом нет необходимости, Дэнторп. — Лейтенант, конечно, слышал то, что сказал Харли. — Совет уже собрался на заседание.
      — Ура! — не сдержался Дэнторп. — Уверяю вас, теперь дело пойдет на лад. Если уж мой отец… Прошу прощения, лейтенант! — Он неожиданно смутился.
      Лейтенант Цуйя критически покачал головой.
      — Лейтенант Маккероу! — позвал своего коллегу Цуйя. — Я поднимаюсь в город — мне надо ознакомить совет с нашим прогнозом. Вы остаетесь за начальника станции… Думаю, что сегодня среди городских верхов разыграется жаркая дискуссия. Некоторые из членов совета вообще не видят смысла в нашей работе. Сейчас они конечно же нас покритикуют.
      — Сэр, не могу ли я пойти вместе с вами? — нетерпеливо спросил Харли. — Если я буду присутствовать на совете, у моего отца не возникнет никаких сомнений в достоверности нашего прогноза…
      Он снова сконфуженно замолчал.
      — Спасибо, курсант Дэнторп, — сухо поблагодарил его Цуйя. — Я сразу решил, что со мной пойдете вы и курсант Иден. Но пойдете главным образом для того, чтобы помочь мне развесить карты…
      Он поднял вверх указательный палец.
      — Докладывать буду я сам. Прошу не забывать об этом!
 
      Зал заседаний городского совета находился на одном из верхних ярусов в северо-западном секторе купола.
      Мэр и члены совета ждали нас в просторном зале, стены которого были расписаны фресками, рассказывающими об освоении океана. На одной из фресок была изображена подводная ферма, на другой — глубоководный урановый рудник, на третьей — заходящий в док подводный лайнер. На меня эти фрески произвели приятное, успокаивающее впечатление.
      Но люди, собравшиеся в зале, явно нервничали.
      Во всяком случае, они ни на секунду не замолкли. Громогласно, перебивая друг друга, члены совета высказывали свои точки зрения на происходящее. По морским понятиям, это был просто птичий базар. Мэр постоянно призывал всех к порядку, но даже тогда, когда он наконец решился дать слово лейтенанту Цуйе, и даже тогда, когда лейтенант начал говорить, в зале продолжалась перепалка.
      Она прекратилась, когда лейтенант сухим, бесстрастным тоном сообщил, что городу угрожает землетрясение силой одиннадцать баллов.
      — Одиннадцать? — недоверчиво переспросил мэр.
      — Возможно, даже двенадцать, — уточнил Цуйя.
      — «Возможно»! — с ядовитой улыбкой повторил Бен Дэнторп. — Возможно, двенадцать! Но, возможно, и одиннадцать?
      — Такой прогноз наиболее вероятен, мистер Дэнторп, — вежливо сказал Цуйя.
      — А может быть, будет всего десять баллов? — саркастично поинтересовался Дэнторп.
      — Такое тоже возможно.
      — Или даже девять? Или восемь? Семь?
      — Вероятность этого настолько мала, мистер Дэнторп, что…
      — Мала? — усмехнулся Бен-водяной. — О да, лейтенант, не буду спорить. И все же вы не можете исключать и такого?
      — В принципе да… — признал лейтенант. — Все зависит от очень многих случайных факторов.
      — Понятно, понятно, — покачал головой Дэнторп. — И из-за этих случайных факторов вы хотите эвакуировать огромный город! А вы представляете, во что это обойдется?
      В глазах лейтенанта вспыхнули гневные огоньки.
      — Деньги — не единственное, что надо принимать в расчет в этой ситуации, мистер Дэнторп!
      — Про них не следует забывать в любой ситуации! Я говорю это лейтенант, потому что нам придется оплачивать все из собственного кармана. Мы не живем за счет налогоплательщиков, как некоторые…
      Цуйя помрачнел. На его мягком, округлом лице заходили желваки.
      — Я не отрицаю того, что ваши специалисты дают нам немало ценной информации, — продолжал Дэнторп. — Ведь с вами работает даже мой собственный сын, не так ли? Кстати, он очень смышленый паренек, лейтенант, очень смышленый!
      Я покосился на Харли Дэнторпа и понял, что при этих словах его стало просто распирать от гордости.
      — Но он еще мальчик! — неожиданно перешел на более резкий тон Дэнторп-старший. — А мы не можем доверить судьбу Кракатау-Доум мальчишкам! Вы говорите, что мы сидим на месте вероятного тектонического разлома. Допустим. Мы сами знаем это. И что же вы предлагаете нам делать?
      — Мы предполагаем, что в ближайшие сорок восемь часов произойдет очень сильное землетрясение, — упрямо повторил лейтенант. — Возможно, это случится ближайшей ночью. Население города должно быть эвакуировано.
      — Никаких должно, лейтенант! — закричал Дэнторп. — Ваше дело составить прогноз, и больше ничего! А мы уже решим, что должно быть сделано. Но для начала зарубите себе на носу: никакой эвакуации не будет!
      В зале наступила тишина. Потом лейтенант Цуйя достал из своего портфеля несколько скрепленных листов бумаги.
      — Я предварительно поговорил с руководителями инженерных служб города и получил их письменное заключение. Они утверждают, что город способен без значительного ущерба выдержать землетрясение силой девять баллов. При условии, что внутренние иденитовые перегородки будут в полной исправности, практически никто из жителей не пострадает. Но толчок силой десять баллов разрушит купол. Согласно нашему прогнозу, сила толчков может достигнуть одиннадцати и даже двенадцати баллов.
      Бен Дэнторп внимательно выслушал лейтенанта, а потом с невозмутимым видом отрицательно покачал головой.
      — Я давно знаком со всеми этими расчетами, лейтенант. И тем не менее я повторяю то, что уже говорил: Кракатау-Доум не будет эвакуирован! Ваша честь! — Дэнторп обратился к мэру. — Объясните лейтенанту, с чем это связано.
      Мэр был грузным розоволицым человеком, склонным безоговорочно поддерживать во всем Бена Дэнторпа. Его даже удивило, что в ходе этой дискуссии кто-то заинтересовался его мнением. Однако то, что он сказал, сразу же изменило ход разговора.
      — Мы столкнулись с серьезной проблемой, лейтенант, — начал он. — И я не думаю, что у нее есть решение. Дело в том, что население города составляет семьсот пятьдесят тысяч человек. Флот, которым мы располагаем, может вывезти не менее пятидесяти тысяч. Мы можем организовать «воздушный мост» и за два дня эвакуировать самолетами еще сто тысяч человек, если у нас будут эти два дня. На плавучей платформе можно разместить пятьдесят тысяч, а может быть, и все сто, если мы освободим для беженцев взлетные полосы. Но в итоге в городе останется почти полмиллиона жителей, в том числе немало женщин и детей. Значит, они будут принесены в жертву Нептуну?
      — Но почему этого нельзя было предусмотреть заранее? — вскипел лейтенант Цуйя. — Ведь такая ситуация могла возникнуть в любой день!
      — Лейтенант, не забывайтесь! — проревел мэр, и его розовое лицо стало багроветь.
      Но в спор уже вмешался Бен-водяной:
      — Мы говорим о технической стороне дела, но не забывайте и о психологических проблемах, лейтенант! Многие жители не захотят покинуть город, даже если им предоставят такую возможность. Это их родина. И они, так же как и я, считают, что какие-то гам предсказатели землетрясений не вправе решать их судьбу!
      Он повернулся к мэру:
      — Ваша честь! Я полагаю, что нам надо поблагодарить лейтенанта и попросить его уйти. Пусть продолжает заниматься своими играми.
      В зале поднялся шум. Дискуссия продолжалась не меньше часа. Особенно горячие споры вызвал вопрос: на что можно потратить деньги, выделенные для сейсмологических исследований? В конце концов страсти улеглись и нас отправили «заниматься своими играми». И привыкать к мысли, что в жизни каждого обитателя Кракатау, возможно, наступают последние сутки.

      Лейтенант Цуйя буквально бурлил. Мы молча прошли от дверей зала заседаний к посадочной площадке перед лифтами.
      — Сэр, — тихо обратился к лейтенанту Дэнторп, — я хочу, чтобы вы правильно поняли моего отца…
      — Мне не нужны ваши извинения, Дэнторп, — резко отозвался Цуйя.
      — Но я не извиняюсь за него, сэр, — возразил Харли. — Дело в том, что он — бизнесмен. Вы должны понять это.
      — Я понимаю, что он убийца! — прорычал лейтенант. Харли Дэнторп остановился как вкопанный.
      — Но он мой отец!
      — Да, это так, — смягчился Цуйя. — Извините, Дэнторп! У меня сегодня пошаливают нервы.
      Лейтенант стал оглядываться по сторонам. Я знал, о чем он думает. Рядом с нами сверкали огромные базальтовые колонны, куда-то спешили десятки людей, кипела работа в офисах могущественных корпораций и в правительственных учреждениях. Если наш прогноз верен, то в течение ближайших дней все это будет сметено стихией. Сомнется подводная платформа, с чудовищным грохотом опрокинется купол, порвется иденитовая оболочка. Внутрь, в город, под колоссальным напором хлынет ледяная вода.
      Через неделю или две в тех строениях, которые раньше назывались домами города Кракатау, будут жить разве что осьминоги или гигантские кальмары.
      Мы ничего не могли сделать, чтобы предотвратить эту катастрофу. Да и сам город был бессилен помочь своим жителям.
      — Дэнторп! — вдруг резко сказал лейтенант. Харли весь обратился в слух.
      — Дэнторп, бегите к телефону. Свяжитесь с командиром базы, скажите, что действуете по моему приказу, и сообщите ему, что городской совет пренебрег нашими рекомендациями. Попросите его принять необходимые меры и быть готовым использовать все возможности флота!
      — Есть, сэр! — щелкнул каблуками Харли и помчался к телефону.
      — Хотя… возможности флота тоже небезграничны, — пробормотал лейтенант, глядя вслед удаляющемуся Харли. — Но подводники все же могут успеть прийти на помощь и эвакуировать часть людей.
      — Сэр, если я могу быть чем-нибудь полезен… — осторожно спросил я.
      — Можете, Иден, — серьезно ответил лейтенант. — Как только Дэнторп вернется, мы… мы попытаемся определить, не вызвана ли эта аномалия искусственным путем!
      — Это прекрасная идея, сэр! — горячо поддержал его я. — Я могу провести вас к резервуару, в котором я видел «подводного крота»! И нам даже не потребуется осушать его. Я уже все продумал — мы можем спуститься на дно в гидрокостюмах!
      — Не торопитесь, Иден, — охладил мой пыл лейтенант и слегка, одними губами, улыбнулся. — Вы не совсем поняли мой замысел. Я вовсе не собираюсь начинать расследование с прыжка в сточный колодец. Для начала мы пойдем… в офис вашего дяди.
      Дэнторп вскоре вернулся, и мы втроем спустились на ярус «четыре плюс».
      Мы шли молча. Разговаривать было особенно не о чем. Среди простого населения Кракатау никто не паниковал. Седьмая Радиальная улица была, как и прежде, забита тяжелыми грузовыми электрокарами. В мастерских и на складах шла работа. Воздух, как во все обычные дни, наполняли волнующие ароматы моря.
      Я подвел своих спутников к дому номер восемьдесят восемь, и мы поднялись по крутой темной лестнице. Пройдя по коридору, я увидел знакомую дверь с надписью «Иден Энтерпрайзиз Анлимитед». Тут я в замешательстве остановился.
      — Входите, Иден, — приказал лейтенант. Я толкнул дверь.
      Первым, кого я увидел, когда мы вошли в скудно обставленную комнату, был Гидеон Парк. Он тюкал одним пальцем по допотопной пишущей машинке. Увидев меня, негр чуть не опрокинул со стола эту рухлядь.
      — Джим! — радостно воскликнул Гидеон. — Мы так надеялись, что ты найдешь…
      И тут он увидел, что я не один. Улыбка мигом исчезла с его доброго лица, оно стало спокойным и безразличным. Не желая, чтобы кто-то прочитал напечатанные им строчки, Гидеон быстро накинул на машинку пластмассовый чехол и поднялся со стула.
      — Это лейтенант Цуйя, Гидеон, — представил я лейтенанта.
      — Рад познакомиться с вами, лейтенант, — вежливо сказал Гидеон и протянул руку.
      Но Цуйя даже не поздоровался с ним.
      — Нам нужен Стюарт Иден, — требовательным тоном произнес он. — Почему его здесь нет?
      — Он здесь, лейтенант. — Гидеон облизал пересохшие губы. — Он в своем кабинете.
      — Хорошо, — кивнул Цуйя и подошел к внутренней двери.
      Гидеон тотчас же преградил ему путь.
      — Извините, — пробормотал он. — Мистера Идена сейчас лучше не беспокоить. Он прилег поспать.
      — Разбудите его!
      — О, нет, лейтенант. Боюсь, что это невозможно… — Гидеон изо всех сил пытался вести разговор в вежливом, спокойном тоне. — Он, видите ли, неважно себя чувствует. Врачи просят, чтобы он ежедневно отдыхал в это время. Если можно, зайдите через часок или чуть-чуть попозже…
      — Вы что-то скрываете, мистер Парк! — закричал лейтенант. — А ну-ка, прочь с дороги!
      Но Гидеон не пошевелился. По-прежнему спокойный, он стоял прямо перед дверью во вторую комнату.
      Лейтенант побледнел и непроизвольно сжал кулаки. Я встревожился: дело шло к драке.
      Но Цуйя быстро справился со своими эмоциями и сделал шаг назад.
      — Прошу меня извинить за излишнюю резкость, — окончательно взяв себя в руки, сказал он, — но я представляю здесь интересы подводного флота.
      — Подводного флота? — Гидеон заколебался.
      — Мы проводим очень важное расследование, мистер Парк. Если Стюарт Иден действительно здесь, рекомендую его немедленно разбудить. Дело в том, что у него возникли серьезные проблемы. Между прочим, мистер Парк, они возникли и у вас. По словам курсанта Идена, вы замешаны в какой-то таинственной истории с похищением «подводного крота» и компонентов ядерного оружия.
      Гидеон Парк озадаченно покачал головой, потом медленно повернулся и, глядя на меня, задумчиво произнес:
      — Значит, Джим, ты все-таки выследил нас…
      Я утвердительно кивнул:
      — Лейтенант все говорит верно, Гидеон. Мне кажется, тебе лучше разбудить дядю Стюарта.
      — Ну что ж, парень, — вздохнул негр. — Будь по-вашему.
      Он подошел к покрашенной в бирюзовый цвет двери и тихонько постучал в нее.
      Несколько секунд стояла гробовая тишина. Тогда Гидеон повернул ручку и открыл дверь.
      Заглянув в комнату, я увидел огромный сейф и стоящую рядом узкую кушетку. Возле кушетки поблескивали высокие моряцкие ботинки моего дяди. А на кушетке…
      Опершись на локоть, на кушетке лежал дядя Стюарт. Он заметил, что я вошел, и уставился на меня заспанными глазами.
      — Джим! — Его лицо засветилось радостью. — Я очень рад тебя видеть!
      Только после этого он, как и Гидеон, понял, что я пришел не один — и выражение его лица точно так же на глазах переменилось. Между нами словно упала невидимая завеса, и мы перестали понимать друг друга.
      — Что-нибудь случилось? — невозмутимо спросил дядя.
      — Да, случилось! — грубо ответил лейтенант. — Курсант Иден, так это и есть ваш дядя?
      — Да, сэр!
      — Тогда позвольте я тоже представлюсь: Цуйя, лейтенант подводного флота, прибыл сюда по официальному делу.
      Лейтенант бегло осмотрел комнату и, обратив внимание на сейф, нахмурился.
      — Мистер Иден, у командования флота есть основания подозревать, что вы причастны к организации искусственных землетрясений. Судя по всему, вы провоцировали их в целях личной наживы. Предупреждаю: все, что вы сейчас скажете, может быть использовано против вас!
      — Даже так? — Дядя спустил ноги на пол. — Понятно…
      С безучастным выражением лица он медленно, словно старый Будда, покачал головой. Похоже, обвинение лейтенанта его не слишком-то удивило.
      Стюарт Иден как будто даже ждал, что, все это однажды случится. Он встал с кушетки, подошел к своему обшарпанному шаткому столу и тяжело опустился в кресло.
      — Чего вы от меня хотите? — спросил он, внимательно посмотрев на лейтенанта.
      — Очень многого, — быстро ответил тот. — Я хочу знать все про «подводного крота» и про контрабанду ядерных взрывателей, которой занимался ваш помощник.
      Дядя вопросительно посмотрел на меня, потом на Гидеона. Гидеон утвердительно покачал головой.
      — Я понимаю, — наконец сказал дядя. — Но какое отношение это имеет ко мне?
      Такого вопроса я от дяди не ожидал! У меня не возникало даже и мысли, что Стюарт Иден откажется разделить ответственность с Гидеоном! Но лейтенант прореагировал на дядин ответ спокойно.
      — Хорошо, мистер Иден. Тогда перейдем к вопросам, которые касаются непосредственно вас. Во-первых… — он согнул палец. — Что вы могли делать около горы Маунт-Калькутта во время недавнего извержения вулкана — тогда, когда потерпел аварию ваш батискаф?
      — Одно из главных направлений моей работы — поиск на дне моря затонувших судов, — спокойно ответил дядя. — В одном из каньонов возле этой горы мы обнаружили затонувший корабль и попытались поднять его на поверхность.
      Узкие черные брови лейтенанта недоуменно приподнялись.
      — Я довольно хорошо знаком с историей мореплавания в Индийском океане. Насколько я знаю, в акватории горы Маунт-Калькутта за последнюю четверть века не было зарегистрировано ни одного кораблекрушения.
      — Это крушение произошло намного раньше, — объяснил дядя.
      — Допустим, — скептически покачал головой лейтенант. — Но если ваш бизнес — спасение затонувших судов, зачем вам понадобилось открывать офис именно здесь, в Кракатау?
      — Я уже говорил, что подъем затонувших судов — это лишь одно из направлений моей деятельности. В соответствии с уставом моя компания — «Иден Энтерпрайзиз Анлимитед» — правомочна заниматься любой деятельностью, которая представляет для меня интерес.
      — В том числе и биржевыми спекуляциями? — выпалил лейтенант. — Как я понимаю, последнее землетрясение обогатило вас на несколько миллионов долларов!
      — Иногда приходится прибегать и к биржевым спекуляциям, — вздохнул дядя. — Я уже больше тридцати лет имею дело с ценными бумагами подводных компаний. Когда я прибыл в Кракатау — после аварии у Маунт-Калькутта, — я обнаружил, что мои ценные бумаги быстро девальвируются. Не надо быть великим экспертом, чтобы понять, что даже слабенькое землетрясение обесценит их еще больше. А то, что оно непременно должно было случиться, вы и сами знаете. В общем, я распорядился продать на бирже все свои ценные бумаги. Я ответил на ваши вопросы?
      Похоже, такой ответ еще больше разозлил лейтенанта.
      — Далеко не на все! — прорычал он. — У меня есть самый главный вопрос, и на него я непременно хочу получить ответ, слышите — непременно! Что хранится в вашем сейфе?
      — Послушайте, лейтенант, — нахмурился дядя. — Вы превышаете свои полномочия. Я гражданин Маринии. Моя виза предоставляет мне все законные права как жителю любого подводного города. Если вы хотите знать, что хранится у меня в сейфе, предъявите ордер на обыск!
      — У меня на это нет времени! — категорически покачал головой Цуйя.
      — Тогда я не стану открывать перед вами сейф! — улыбнулся дядя.
      — Вам все же придется открыть сейф, мистер Иден, — со вздохом сказал лейтенант. — По нескольким причинам. Во-первых. Последнее землетрясение странным образом было предсказано вашим сообщником курсантом Эсковом. Во-вторых. Есть свидетели того, что Эсков и ваш помощник мистер Парк захватили уникальное судно «подводный крот». В-третьих. Тот же свидетель видел, как в сточном резервуаре Эсков и Парк грузили на борт «подводного крота» взрыватели к термоядерным бомбам. И, наконец, в-четвертых! Этим свидетелем, который выследил Эскова и Парка и своими глазами видел «подводного крота», является не кто иной, как ваш собственный племянник, курсант Иден!
      Дядя сидел, облокотившись на стол, и от каждого нового аргумента лейтенанта Цуйи вздрагивал, как от удара. Его изборожденное морщинами лицо мрачнело, а кулаки сжимались. Но когда Цуйя назвал мое имя, руки дяди безвольно опустились на колени.
      — Довольно, — тихо произнес он. — Вы выиграли, лейтенант. Я открою сейф.
      Он с трудом поднялся с кресла, секунду помедлил, словно у него кружилась голова, потом, собравшись с силами, наклонился к круговой шкале и, щуря глаза, стал набирать комбинацию цифр. Вскоре раздался тихий щелчок. Дядя выпрямился и широко распахнул дверь.
      Лейтенант, а следом за ним и я нетерпеливо заглянули внутрь. То, что я увидел, повергло меня в шок. Мне казалось, что после того, как я застал Боба и Гидеона за погрузкой ядерных взрывателей, меня не сможет удивить ничто в этом мире. Но это…
      Изнутри сейф был выложен десятисантиметровыми брусками тусклого серого свинца. Свинцовыми брусками с внутренней стороны была выложена и дверь.
      Когда луч света проник в глубь сейфа, на темном свинцовом фоне ярко заблестели тяжелые золотые шары. Каждый шар был перетянут стальной лентой.
      — Контрабандные ядерные взрыватели! — торжествующе воскликнул лейтенант. С пылающим от гнева лицом он повернулся к дяде. — Вы можете объяснить это, мистер Иден? Ведь это компоненты термоядерных бомб!

      Лейтенант Цуйя осторожно закрыл дверь выложенного свинцом сейфа, словно он испытывал уважение перед его смертоносным содержимым, и тихонько отошел назад. Потом лейтенант внимательно посмотрел на дядю Стюарта. На его круглом лице отразилась странная смесь эмоций — беспокойство, удивление, печаль и надо всем этим — безудержный триумф.
      — Ну что ж, Иден! — тоном судьи произнес Цуйя. — Что вы можете сказать в свое оправдание?
      — Я… я… — У дяди дрожал голос.
      Он подошел к кушетке и присел на ее край. Потом встряхнул головой, словно избавляясь от кошмара, и прислонился спиной к стене.
      — Ведь это термоядерные устройства! — негодующе прокричал Цуйя. — Вы прекрасно знаете, что они не могут принадлежать частному лицу. Они украдены со складов флота. А между прочим, и правительство Кракатау подписало международную конвенцию, по которой флоту предоставляется исключительное право производства и применения ядерного оружия и его компонентов! Эти взрыватели ввезены сюда контрабандным путем, и вы не можете отрицать того, что они принадлежат вам!
      — Я не отрицаю этого, — еле слышно пробормотал дядя.
      — Но ведь вы используете их для провоцирования землетрясений! — не успокаивался лейтенант. — Вы признаете это или нет?
      Дядя утвердительно покачал головой.
      Лейтенант явно не ждал такого скорого признания. Он быстро взглянул на меня, потом снова перевел взгляд на моего дядю.
      — И вы так легко признаетесь в этом? — В голосе Цуйи было не меньше удивления, чем торжества. — Вы признаете себя виновным в преступлении, для которого еще не найдено подходящего определения, — в намерении уничтожить сотни тысяч людей и огромные материальные ценности с помощью искусственно вызванного землетрясения?!
      — Уничтожить… людей? — удивленно прошептал дядя Стюарт. — Но я же никого не убивал… Нет…
      Он замолчал и глубоко, с хрипом вздохнул. Его изборожденное морщинами, загрубевшее от борьбы с морем лицо побледнело, и он без чувств повалился на кушетку.
      Голова дяди свесилась набок, дыхание стало тяжелым и прерывистым…
      — Дядя Стюарт! — закричал я и бросился к нему. То же самое сделал и Гидеон.
      Но на пути у нас встал лейтенант Цуйя.
      — Стоять! — прорычал он. — Отойдите назад! Этот человек признал себя преступником!
      — Но ему плохо! — умоляющим тоном возразил Гидеон. — Ему надо срочно дать лекарство! Если вы не позволите мне помочь ему, считайте, что вы его убили!
      — Я беру на себя всю ответственность за происходящее, — жестко сказал лейтенант Цуйя, — он мой пленник!
      Он заглянул дяде в лицо, тот все еще не пришел в сознание. Потом лейтенант бездушно, как робот, произнес:
      — Стюарт Иден, предоставленной мне властью, с целью предотвращения нелегального производства и применения ядерного оружия, я объявляю вас арестованным!
      Я не знаю, слышал ли дядя эту громоздкую юридическую формулировку, но в то время как я, оцепенев, наблюдал за происходящим, Гидеон вел себя несколько иначе.
      Он проскользнул мимо лейтенанта, ловким быстрым движением подложил под голову дяде подушку, поднял его ноги на кушетку, а потом укрыл дядю одеялом.
      — Все будет в порядке, — заботливо прошептал он, глядя в лицо дяде Стюарту. — Сейчас я сделаю укол…
      — Как бы не так! — хладнокровно отрезал лейтенант Цуйя. — Не забывайте, что он арестован!
      Гидеон встал и медленно повернулся к лейтенанту. Я не могу припомнить, чтобы Гидеон когда-нибудь пришел в ярость, он всегда прекрасно владел собой. Но сейчас можно было благодарить судьбу за то, что на пути у Гидеона оказался не я, а лейтенант Цуйя.
      Негр надвигался на лейтенанта грозно, как древний африканский воин, глаза его были чернее океанских глубин.
      — У Стюарта Идена больное сердце, и я должен сделать ему укол! — раскатистым басом прогрохотал он. — А если вы захотите мне помешать, вам придется меня убить!
      Лейтенант заколебался и прислушался к прерывистому дыханию дяди, а Гидеон достал из ящика стола одноразовый шприц.
      — Ну ладно! Сделайте ему укол, — согласился Цуйя и искоса посмотрел на меня.
      Гидеон не мешкая закатал рукав дядиной рубашки и ловко ввел в его исхудавшую руку иглу. Потом, осторожно вынув иголку, он вытер появившуюся капельку крови. Лекарство вот-вот должно было подействовать…
      Мы столпились вокруг кушетки. Вставший на колени у ее изголовья Гидеон что-то шептал дяде на ухо. Бледное лицо Стюарта Идена покрылось испариной.
      — Что ж, приводите его в порядок! — властно сказал Цуйя негру. — У нас к нему есть очень много вопросов. Человек крадет ядерные реакторы, наживается на землетрясениях — я не могу представить более вызывающих преступлений! И при этом во всем мире он имеет репутацию подвижника и героя! Да, Парк, мне он нужен живым!
      — И мне тоже! — спокойно сказал Гидеон и поднялся с колен. — Через пару минут лекарство подействует. Когда он очнется, я попрошу вас, лейтенант, выслушать его.
      — О, в этом можете не сомневаться! — со злостью воскликнул Цуйя. — Но только не рассчитывайте на то, что я поверю всем его лживым измышлениям!
      — А вы уверены в том, что он будет лгать? — нахмурившись, спросил Гидеон.
      Лейтенант пожал плечами.
      Оставаться безучастным наблюдателем я больше не мог. В горле у меня пересохло, мысли путались, но я и так уже слишком долго молчал. Передо мной был мой дядя, Стюарт Иден, самый великий человек на свете! Во всяком случае, таким я его считал, когда был мальчишкой, и до последнего времени у меня не было повода разувериться в этом.
      — Дайте ему шанс, лейтенант! — твердым голосом сказал я. — Вы не знаете этого человека. А я его знаю! Он не может быть виноват в таких страшных преступлениях. Это противоречит здравому смыслу. Уверяю вас, должно быть, всему происходящему существует какое-то другое объяснение. Оно обязательно найдется! Не принимайте сейчас никаких решений. Подождите, пока дядя проснется и изложит свою версию!
      Прежде чем что-то ответить, лейтенант посмотрел на меня долгим отрешенным взглядом. Я видел, что он страшно устал. За последние дни у меня все-таки была возможность отдохнуть, но все, что удавалось Цуйе, это на пару часов прикорнуть на раскладной койке в бункере. Он был выжат, как лимон, и все же он был озабочен судьбой дяди сильнее, чем это могло показаться.
      — Курсант Иден, ваша семейная преданность заходит чересчур далеко, — глухим, невыразительным голосом сказал лейтенант. — Я прекрасно знаю, что ваш дядя был знаменитым и уважаемым человеком — был когда-то! Но это не имеет никакого отношения к нынешней ситуации. И, в конце концов, он сам признал себя виновным!
      Это был жестокий аргумент. Я не смог ничего возразить лейтенанту.
      По-видимому, какие-то новые доводы появились у Гидеона. Во всяком случае, он начал говорить…
      Но ему не удалось закончить даже первой фразы. Я неожиданно почувствовал, что теряю равновесие, тотчас же схватился за спинку кресла и в растерянности посмотрел на остальных…
      У всех в комнате было точно такое же выражение лица. Всем явно требовалась дополнительная точка опоры!
      Вскоре откуда-то из глубины, из-под самого основания купола, донесся приглушенный рокот — словно тяжко простонал какой-то исполинский бас. Стальной сейф легонько вздрогнул и подкатился поближе ко мне — медленно, бесшумно, как будто крадучись. Теперь я уже четко ощущал подошвами вибрацию пола. Стоявшая на столе старинная чернильница поползла в сторону, а потом вдруг резко сорвалась и полетела на пол. На рукаве моей алой парадной формы стали расползаться влажные сине-черные пятна. Харли Дэнторп поспешно шагнул в сторону, потерял равновесие и неуклюже растянулся на полу.
      — Землетрясение! — закричал я. — Оно началось раньше срока!
      Должно быть, от вибрации пришел в чувство и дядя Стюарт. Такого опытного моряка, как он, ощущение качки могло поднять даже со смертного одра. Дядя, болезненно щурясь, приподнялся на одном локте.
      — Землетрясение… — прошептал он. — Гидеон…
      — Ты прав, Стюарт, — кивнул Гидеон. — Прогноз был точным. Теперь нам лучше уйти отсюда!
      — Стоп! — запротестовал, уцепившись за край письменного стола, Цуйя. — Что за разговоры?
      — Эта постройка не выдержит даже среднего толчка, — нахмурился Гидеон. — Если вы хотите остаться живым и получить своего пленника целым и невредимым, выводите немедленно всех на улицу!
      Пол у нас под ногами уже ходил ходуном. Землетрясение еще не достигло своего апогея — как я мог приблизительно оценить, сила толчков не превышала трех-четырех баллов, — но самые страшные толчки — силой десять и даже двенадцать баллов — могли произойти с минуты на минуту, и тогда для нас все было бы кончено.
      Из висевшего на стене динамика раздался скрежещущий голос:
      — Внимание всем! Внимание всем! Сейсмическая угроза! Принимаются экстренные меры предосторожности, в аварийные переборки подано напряжение. В целях экономии энергии пешеходные транспортеры будут остановлены без предупреждения. Улицы и тоннели открыты только для передвижения специальных транспортных средств.
      Раздался неясный шорох, и трансляция окончилась.
      — Ну, вы слышали? — кивнул в сторону динамика Гидеон. — Надо уходить, а не то будет поздно!
      Но уйти оказалось не так-то просто.
      Пол снова задрожал, и огромный сейф медленно откатился на свое прежнее место, к стене. Потом он опять отъехал вперед, но уже намного дальше. Огромный, массивный, сейф без труда мог пробить стену здания, от которой и без того уже отвалилась штукатурка, и опять задрожал пол. И снова сейф покатился по полу, но на этот раз из него донесся глухой грохот падающих свинцовых брусков — они с силой ударялись о поверхность термоядерных реакторов. Теоретически — необратимая реакция в таких устройствах могла начаться только после включения специального таймера, но в нашей ситуации теория вполне могла дать осечку. А если по какой-то несчастливой случайности взорвется хотя бы один реактор…
      Да, тогда никого не будет интересовать, оправдался наш прогноз или нет! Даже если разразится землетрясение силой двенадцать баллов, жителям Кракатау будет уже все равно: все они будут мертвы, так как за взрывом одного шара последует цепочка новых взрывов и выпущенная на волю гигантская энергия превратит подводный город в груду обломков.
      — Надо подложить что-нибудь под колеса! — крикнул Гидеон. — Держите его!
      Мы все бросились к сейфу. На ноги вскочил даже дядя Стюарт. Не знаю, что за препарат был в шприце у Гидеона, но он подействовал отлично. С лица Стюарта Идена исчезла мертвенная бледность, ожили глаза. Встав рядом со мной, он уперся в сейф плечом — так мы пытались удержать сейф с одной стороны, а Дэнторп и лейтенант страховали его с другой. Тем временем Гидеон, используя все, что попало под руку — телефонную книгу, матрац с кушетки, чью-то старую куртку, — заклинил колеса стальной махины.
      — Теперь надо побыстрее уходить отсюда! — тяжело отдуваясь, сказал он.
      Лейтенант Цуйя бросил взгляд на содрогающиеся стены комнаты и не осмелился что-нибудь возразить. Само здание, сделанное из стальных конструкций, было достаточно прочным и могло выдержать даже более сильные толчки. Но вот внутренние перегородки явно не внушали доверия. Старые, обветшавшие, заново выкрашенные все той же бирюзовой краской, они грозили вот-вот рухнуть. Серьезную неприятность мог доставить даже крупный кусок штукатурки, отвалившийся от потолка. Гидеон был прав. Надо было выходить на Седьмую Радиальную улицу. Там нашей жизни ничего не угрожало до тех пор, пока держался иденитовый купол.
      Когда мы двинулись к двери, вновь ожил висящий на стене динамик:
      — Граждане Кракатау-Доум! К вам обращается мэр города. Нет никаких оснований для паники. Повторяю: нет никаких оснований для паники. Исправно действуют все системы аварийной безопасности. Жертв и серьезных разрушений не предвидится. Режим сейсмической опасности будет отменен в ближайшее время. Повторяю: нет никаких оснований для паники!
      — Держу пари, сам он при этом дрожит от страха! — крикнул Гидеон и, повернувшись ко мне, хитровато подмигнул. Я сразу вспомнил прежние времена — наши опасные приключения и безвыходные ситуации, в которые мы не раз попадали вместе. Искусственные землетрясения, контрабанда термоядерных реакторов — все это сразу отошло на второй план! В эту секунду я понял, что мой дядя и Гидеон Парк находятся рядом и очень скоро они сумеют дать ответ на все бередящие мою душу вопросы. Надо только набраться терпения и подождать.
      В этот момент для меня все было ясно. Но потом события стали развиваться совсем не так, как я ожидал.
      Мы остановились у выхода на улицу и огляделись по сторонам. По Седьмой Радиальной метались растерянные, охваченные ужасом люди. Кто-то искал убежище, кто-то спешил защитить свое жилье и имущество. К счастью, пока никаких повреждений не наблюдалось.
      — Если бы не было новых толчков! — в отчаянии прошептал лейтенант Цуйя.
      — Их будет еще семь, — раздался спокойный голос дяди Стюарта.
      — Семь?! — Лейтенант в изумлении посмотрел на дядю, и его лицо исказилось от ужаса. — Так, значит, вы признаете…
      Он не успел закончить свою речь.
      Старое здание задрожало, раздался сильный треск — было ясно, что сейчас рушатся не только внутренние перегородки. Причудливый карниз над нашими головами наклонился и с треском пополз вниз.
      — Джим, прыгай! — успел крикнуть мне Гидеон.
      Я отпрыгнул, но чуть-чуть запоздал. Когда я метнулся к стоящим рядом Цуйе и Дэнторпу, карниз был уже в воздухе. Он сильно ударил меня по плечу. К счастью, эта старомодная уродина была сделана не из гранита, как это казалось на первый взгляд, а из обычной штукатурки. Все же от удара я кубарем полетел на мостовую и сбил с ног Харли и лейтенанта. Кто-то громко закричал — и тут у меня потемнело в глазах. Я потерял сознание.
      Когда я очнулся, первым делом я увидел засыпанного обломками, завывающего, как сирена, лейтенанта.
      — Они сбежали! — в отчаянии вопил он. — Убийцы! Предатели! Но я найду тебя, Стюарт Иден, чего бы мне это ни стоило!
      Да, все было именно так. Воспользовавшись суматохой, Гидеон и дядя Стюарт улизнули.
      Пока мы с Дэнторпом помогали встать лейтенанту и пытались дозвониться в полицию, мы потеряли немало драгоценных минут. В связи с объявлением режима сейсмической опасности у полиции сильно прибавилось хлопот, и она не очень серьезно отнеслась к рассказу о контрабандных атомных взрывателях и искусственно вызванном землетрясении.
      Посмотрев на меня, лейтенант зло чертыхнулся.
      — Так, курсант Иден! Что вы еще скажете в оправдание своего родственника? Он сбежал! Я полагаю, это окончательно подтверждает его вину!
      Я не мог ничего возразить на это.

      На Кракатау-Доум обрушился первый удар. К счастью, город оказался готов к противоборству со стихией — подводный купол дрогнул, но устоял.
      Мы наконец-то дождались взвода морских пехотинцев, которые стали заниматься лежавшими в сейфе термоядерными взрывателями, а сами поспешили на станцию — проверить показания приборов.
      — Четыре балла, — нахмурившись, сообщил лейтенант Цуйя. — Что за ерунда! Это просто в голове не укладывается: мы не могли допустить такую сильную погрешность в прогнозе!
      Лейтенант Маккероу — угрюмый, с красными от недосыпания глазами (в наше отсутствие он один дежурил на станции), недовольно покосился на Цуйю:
      — Пеняйте на себя, Цуйя! Мне кажется, мы понапрасну нагнали на город страху.
      Но лейтенант Цуйя твердо стоял на своем.
      — Подготовьте к запуску еще один геозонд, — приказал он. — Мне нужны новые данные. Проверьте все приборы, возьмите еще один комплект карт — через полчаса = должен быть готов свежий прогноз!
      Спать… Этого я хотел больше всего на свете. Но сейчас на сон не было времени. Лейтенант Цуйя был прав: мы должны были узнать, что ожидает нас в ближайшее время. Если только что закончившееся землетрясение было вызвано искусственным путем, за ним неизбежно должно было последовать новое, более мощное — именно то, которое мы и предсказывали. Четырехбалльные толчки были «пристрелкой», а если начнется настоящий бой, нам всем будет явно не до сна.
      Когда я начал принимать информацию с ушедшего геозонда, в бункере появился командир морских пехотинцев. Щелкнув каблуками, он остановился перед лейтенантом Цуйей:
      — Лейтенант, командир базы приказал обнаруженные вами ядерные устройства хранить на станции.
      — На станции? — озадаченно переспросил Цуйя. — Немедленно унесите их отсюда! Вы думаете, у меня мало проблем и я должен еще хранить на станции связку атомных бомб?!
      — Извините, лейтенант, — пожал плечами командир; пехотинцев. — Так распорядился командир базы. Ведь вы; понимаете, когда над городом висит угроза землетрясения, оставлять эти вещи в пределах купола очень рискованно.
      Морские пехотинцы стали затаскивать в бункер тяжелые золотистые шары, а нам не оставалось ничего другого, как молча наблюдать за ними.
      По правде говоря, в решении командира базы была и своя логика и своя справедливость. Нас со всех сторон окружала скальная порода. Конечно, при сильном землетрясении станция пострадала бы в первую очередь — но не столько от самого подземного толчка, сколько от хлынувших внутрь вод океана. В этом случае ядерные устройства почти наверняка не были бы повреждены, и рокового взрыва можно было бы избежать.
      Мы уже вернулись к своей работе, когда я краем глаза заметил, как следом за пехотинцем, тащившим последний смертоносный шар, в бункер вошел человек в черной сутане священника.
      — Отец Прилив! — не удержавшись, воскликнул я.
      — Именно так, — слегка кивнул отец Тайдсли. — Здравствуй, Джим! Добрый вечер, лейтенант Цуйя! Я надеюсь, что не помешал вам своим появлением?
      Цуйя поднялся из-за стола и пожал священнику руку.
      — Смею вас заверить, сэр, — уважительно сказал он, — вы всегда здесь самый желанный гость. Вот видите, наши прогнозы…
      — Я знаю, — с улыбкой прервал его отец Прилив. — Мне все известно. Вы предсказали землетрясение в двенадцать баллов, а на самом деле было всего четыре? Но вы сомневаетесь в том, что это было то самое землетрясение, которое вы предсказывали. Что ж, я думаю, вы не ошиблись. Если вы не возражаете, я помогу вам в анализе информации.
      — Конечно, — безоговорочно согласился лейтенант. — Мы будем рады любому вашему совету.
      К этому времени я уже успел перенести данные приборов на карты. Харли Дэнторп закончил снимать показания микросейсмометра. Мы были готовы приступить к составлению прогноза.
      Каждый из нас начал самостоятельно производить расчеты: Цуйя, Маккероу, отец Тайдсли, Дэнторп и я. Это было не так уж сложно, потому что еще до начала работы все мы примерно знали, к каким результатам придем.
      Отец Тайдсли закончил свои вычисления первым. Он отложил в сторону карандаш, молча покачал головой и стал ждать нас.
      — Мой прогноз — десять баллов, — объявил вскоре лейтенант Цуйя.
      — По моим расчетам — одиннадцать, — сказал Дэнторп.
      — Мы сходимся в главном, джентльмены, — заметил отец Тайдсли. — Самое серьезное и опасное землетрясение еще впереди, и ждать его следует в пределах двенадцати — двадцати четырех часов, не так ли?
      Мы все были с ним согласны.
      — Теперь у нас нет сомнений, — тоном университетского профессора закончил Тайдсли, — что последнее, относительно слабое землетрясение было совсем не тем, о котором предупреждал ваш прогноз. Следовательно… мы можем сделать выводы, что последний подземный толчок был вызван искусственным путем — возможно, Стюартом Иденом и теми, кто ему содействовал.
      Лейтенант Цуйя утвердительно покачал головой. То же самое сделал и лейтенант Маккероу.
      — Похоже, что так, — искоса взглянув на меня, пробормотал Харли Дэнторп.
      А я… я не знал, что сказать.
      Судьба ответила на этот вопрос по-своему. Буквально в эту же секунду мы ощутили новый подземный толчок.
      Возможно, он был даже слабее предыдущего. Приборы зафиксировали четыре балла, но скорее всего просто потому, что мы находились ближе к центру землетрясения. Искусственные конструкции внутри купола сокращали амплитуду колебаний, сейсмологическая же станция находилась в толще подстилающей породы. Но, так или иначе, отдаленный грохот и вибрация пола лишь на секунду напомнили мне о страшной стихии, а потом все закончилось. Мы без труда удержались на ногах.
      Правда, лейтенант Цуйя все же вышел из равновесия — морально.
      — Вот вам еще одно доказательство! — с яростью воскликнул он. — Эти маньяки хотят любой ценой опрокинуть купол! Отец Тайдсли, я иду в мэрию и требую немедленной эвакуации. Вы не хотите присоединиться ко мне?
      — Да, но приберегите меня на самый крайний случай, — спокойно заметил священник.
      Мы опять оставили угрюмого Маккероу в одиночестве. И поспешили к мэрии. Теперь улицы Кракатау-Доум представляли собой печальное зрелище. Материальный ущерб был невелик, зато заметно пострадал моральный дух населения. Мы не один раз были вынуждены поворачивать назад, обходя запруженные народом радиальные улицы и центральную площадь. Повсюду вспыхивали стихийные митинги.
      И все-таки мы добрались до мэрии.
      На заседание совета явилось меньше половины его членов. Как видно, несмотря на категорические заявления о недопустимости эвакуации, многие из отцов города были уже далеко от Кракатау. Те же, которые остались, тотчас затеяли шумный спор, который гораздо больше напоминал кошачью свару, чем парламентские дебаты. Все старались перекричать друг друга и не стеснялись в выражениях.
      Бен Дэнторп, не выдержав, подошел к мэру.
      — Ты же здесь главная фигура, Билл! Заткни этим болванам глотку, и мы послушаем, с чем пришли сейсмологи!
      — Джентльмены… Джентльмены! — запричитал розоволицый, вспотевший от волнения мэр. — Мы в кризисной ситуации. Давайте успокоимся…
      На него не обращали внимания.
      Отец Тайдсли осмотрелся по сторонам и, как Даниил, брошенный в ров с львами, бесстрашно взошел на подиум. Подняв со стола председательский молоток, он вежливо поклонился мэру и резко ударил по столу.
      — Порядок в зале! — негромко и четко произнес он. Удивительно, но в зале наступила мертвая тишина. Все обратили взгляды на священника.
      — Лейтенант Цуйя хочет сообщить вам нечто важное, — все так же спокойно продолжил отец Прилив. — Просьба сохранять тишину до конца его выступления.
      Лейтенанта не надо было долго упрашивать. Он вышел на подиум и в нескольких словах обрисовал ситуацию.
      — Мы не знаем, сколько еще искусственных землетрясений устроят злоумышленники, — сказал он в заключение. — Их может быть пять, шесть или даже больше. Но одно мы знаем наверняка: самое мощное — естественное — землетрясение по-прежнему угрожает городу. И оно будет концом Кракатау-Доум.
      — Благодарю вас, лейтенант, — кивнул отец Тайдсли. — А сейчас, джентльмены, нам, по-видимому, остается только одно. Если вы не возражаете, ваша честь… — священник посмотрел на жалкое и растерянное лицо мэра, — то я предлагаю всем проголосовать. На голосование выносится вопрос о полной и немедленной эвакуации населения Кракатау. Кто за это решение, прошу поднять руку!
      Словно загипнотизированные, члены совета начали медленно, один за другим, поднимать руки. Поднял руку и мэр — и даже мы с Харли Дэнторпом, хотя мы, конечно, не имели права участвовать в голосовании.
      Но вдруг церемонию голосования прервал громкий грубый голос:
      — Постойте! — Вперед вышел Бен-водяной. — Вы нарушаете порядок, отец Тайдсли! Вы не имеете права вести заседание совета!
      — Прошу прощения, — вежливо возразил священник. — Но нам, так или иначе, придется проголосовать.
      — Проголосовать? — презрительно ухмыльнулся Бен. — О да, конечно! Голосуйте за эвакуацию! Но предупреждаю вас, что потом, в ближайшие пятьдесят лет, любая недвижимость в Кракатау не будет стоить и цента. Вы не найдете такого инвестора, который осмелится вложить сюда, деньги. «Это тот город, из которого однажды вывозили все население?» — спросит он и предпочтет вкладывать деньги в более надежный объект. Нет, отец Тайдсли. Кто бы вы ни были, но вам не удастся обесценить мои капиталовложения в Кракатау-Доум! А вы, бестолковые трусы, можете голосовать! Но помните, что каждый, кто проголосует за эвакуацию, будет иметь дело со мной!
      Наступила тишина. Выждав секунду, отец Тайдсли повторно предложил членам совета проголосовать.
      Медленно поднялись две руки, потом еще одна, но тут же опустилась. Две первые тут же последовали ее примеру.
      За эвакуацию не было подано ни одного голоса.
      Отец Тайдсли тяжело вздохнул и осторожно положил молоток председателя на стол мэра.
      — Да проявит Господь милосердие к вашим душам! — тихо сказал он.
 
      Третье землетрясение началось тогда, когда мы почти вернулись на базу.
      — Четыре балла! — прошептал отец Тайдсли и, крепко вцепившись в поручень эскалатора, другой рукой обхватил за плечо лейтенанта.
      Лейтенант твердо держался на ногах, но в его взгляде ; сквозило отчаяние.
      — Да! — воскликнул он. — Опять четыре балла. Всегда; четыре! Почему они не хотят покончить с нами одним, ударом?
      Его голос дрожал. Чувствовалось, что Цуйя на грани нервного срыва.
      — Успокойтесь, сын мой, — сказал отец Тайдсли, а потом, прислушавшись к окружающим звукам, отпустил поручень. — Худшее позади. Так что позвольте мне покинуть вас.
      — Покинуть? — переспросил лейтенант.
      — Боюсь, что здесь, в Кракатау-Доум, мы сделали все, что было в наших силах. Для меня настало время вернуться на свой подводный корабль и выйти в океан. Эпицентр землетрясения находится не здесь — вы видите это по своим картам. Я хочу как можно ближе подойти к нему и произвести измерения…
      Он сделал паузу, а потом продолжил:
      — Конечно, я хотел бы сделать и кое-что кроме этих измерений. — Тайдсли задумчиво провел рукой по лбу. — Естественно, я возьму на борт столько беженцев, сколько уместится в моем небольшом батискафе. Но я боюсь, что наше плавание до безопасной гавани будет достаточно долгим.
      Лейтенант Цуйя приложил руку к козырьку фуражки.
      — Курсант Дэнторп, — обратился он к Харли, — проводите отца Тайдсли к его батискафу. До свидания, святой отец!
      — До свидания, — тихо отозвался отец Прилив. Он пожал руку лейтенанту, потом мне. На прощанье он сказал мне всего два слова, но для него они очень много значили. Это был своего рода девиз, установка на все случаи жизни. «Храни веру», — сказал он мне.
      Позднее в разных ситуациях эти слова приобретали для меня свой особый смысл. Я всегда старался хранить веру и никогда не забывал напутствия святого отца.
      Когда мы оказались на территории военно-морской базы, лейтенант Цуйя схватил меня за плечо.
      — Вот, смотри!
      Мы проходили мимо доков, в которые обычно заходили корабли флота. Через огромные иллюминаторы я увидел…
      Возле купола, заходя в шлюз, маневрировали боевые субмарины. Как бы ни проголосовали на своем заседании члены городского совета, флот принимал решения самостоятельно и четко обеспечивал их выполнение. К Кракатау-Доум, свернув со своего курса, устремились десятки боевых кораблей. Конечно, для полной эвакуации этого все равно было мало. Слишком мало! Я вспомнил приблизительный расчет: несмотря на все усилия по эвакуации, в момент рокового толчка под куполом оказалось бы в ловушке не менее полумиллиона жителей!
      И все-таки это было замечательное, грандиозное зрелище! Мерцая длинными обтекаемыми корпусами, мощные подводные суда одно за другим подходили к куполу…
      Со странным, смешанным чувством мы вернулись на станцию и вновь сели за расшифровку данных и составление очередного прогноза.
 
      По внутренней трансляционной сети Кракатау-Доума гоняли танцевальную музыку вперемежку с успокоительными заявлениями городского совета. Лейтенант Цуйя, поморщившись, отключил динамик.
      Мы подготовили свежий вариант прогноза — он почти не отличался от предыдущих. Нас по-прежнему ожидало мощное разрушительное землетрясение.
      Толчки, которые совсем недавно сотрясали станцию, причинили серьезный ущерб нашим приборам. Приборы были предназначены для регистрирования малейших колебаний скальной платформы, а четырехбалльное землетрясение, разразившееся поблизости от станции, привело их в полную негодность. Пока мы составляли новый прогноз, старшина Харрис вместе с парой техников с базы занимался ремонтом и настройкой.
      — Ну, как дела, Харрис? — поинтересовался лейтенант Цуйя, когда прогноз был закончен. — Вам удалось все наладить?
      — Мне кажется, не совсем… — Старый моряк почесал затылок. — Я все как следует проверил, но… Да вы посмотрите сами!
      Лейтенант подошел к сейсмографу и стал внимательно следить за самописцем.
      — Ерунда какая-то! — недовольно сказал он. — Прибор явно барахлит. Такая линия…
      Он замолчал и, нахмурившись, снова стал следить за шкалой.
      — Маккероу, Иден! — позвал он нас через некоторое время. — Ну-ка, что вы скажете об этом?
      Мы подошли к сейсмографу.
      И характер кривой, и ее амплитуда выглядели совершенно неправдоподобно. Она свидетельствовала о незначительных, но постоянных и совсем близких колебаниях — слишком частых и регулярных для того, чтобы быть естественными колебаниями скальной породы, но слишком мощных для вибрации какого-либо механизма. Это казалось абсурдом — источника такой вибрации попросту не существовало в природе! Еще более странным представлялось его местонахождение. Странная вибрация исходила не снизу, из раскаленной магмы или поплывшей скальной породы, а сверху, выше уровня станции!
      — Прибор валяет дурака! — спокойно сказал Маккероу. — Вам надо еще поработать с ним, Харрис!
      — Да нет, постойте, — возразил Цуйя. — Обратите внимание на направление колебаний. Оно непостоянно. Всего несколько секунд назад оно было другим.
      Мы стали наблюдать.
      Лейтенант Цуйя оказался прав. Каким бы ни был источник этой несильной постоянной вибрации, он менял свое местонахождение. Вибрация двигалась медленно, но неуклонно. Характер кривой менялся у нас на глазах. Пока мы наблюдали за прибором, источник продвинулся на три или четыре градуса по азимуту и на столько же по углу возвышения. Колебания уходили вниз до тех пор, пока не опустились немного ниже уровня станции. После этого кривая расстояния и амплитуды стала указывать на то, что объект подходит к нам ближе и ближе.
      — Что за бред! — пробурчал Маккероу. — Цуйя, у вас что, появилось ручное землетрясение, которое ходит за вами по пятам?
      Лейтенант Цуйя задумчиво покачал головой.
      — Может быть, я сошел с ума, но я знаю, что это такое, — с мрачной торжественностью заявил он. — Это «подводный крот»! Он возвращается из глубин земной коры и идет прямо на нас!
 
      Мы еще несколько минут не могли оторваться от сейсмографа — это казалось невероятным! Несмотря на опыт работы на станции, я все еще с трудом мог представить себе, что созданный человеком аппарат умеет продвигаться сквозь твердую скальную породу. Я знал, что наши геозонды проникают через многокилометровую толщу базальта. Я своими глазами видел уникальный корабль в сточном резервуаре. И все-таки я не мог поверить в происходящее. Несмотря на самые веские доказательства и личные впечатления, предположение лейтенанта казалось слишком… несерьезным, чтобы в него верить.
      И все же это было так. Никакой другой объект не мог быть источником такой вибрации. В скальной платформе под нами двигалось судно, на борту которого, вероятно, находились мой дядя и Боб Эсков, а может быть, и кто-то еще. И двигалось оно с такой легкостью, с какой двигается плавающая в лагуне рыба.
      Дверь, ведущая в ствол шахты, открылась, и в бункер вошел Харли Дэнторп. Он был бледен и тревожно озирался по сторонам. Не говоря ни слова, Харли направился прямо к лейтенанту Цуйе.
      — Курсант Дэнторп прибыл, сэр! — слегка дрожащим голосом доложил он.
      — Вольно, курсант Дэнторп, — скомандовал лейтенант и нахмурил брови. — Объясните, что с вами случилось?
      Дэнторп повернулся к стене и показал на нее пальцем.
      — Скала! — сдавленным от ужаса голосом произнес он.
      Мы посмотрели туда, куда он показывал. Самописец стоявшего рядом со мной сейсмографа начал лихорадочно метаться по бумажной ленте, пытаясь зафиксировать невиданные доселе колебания.
      Послышался нарастающий треск, и в базальтовой стене образовался пролом. Брызнула струя воды.
      Землетрясение?
      Нет, это не было следствием подземного толчка, на наших глазах происходило нечто гораздо более странное. Из пролома все громче доносился завывающий рев неведомого бурового агрегата, сверлящего, дробящего, размалывающего твердую породу. Вскоре к нему прибавилось басовитое гудение мощного двигателя.
      И вдруг на наших глазах из пролома показался сияющий иденитовой поверхностью нос «подводного крота». Вокруг него, сверкая, продолжали вращаться огромные спиралевидные буры.
      С грохотом посыпались куски породы, пролом расширился — и… в бункер: станции «К», словно хорек в кроличью нору, вполз длинный обтекаемый корпус «подводного крота». Да, именно тот фантастический корабль, который стоял в сточном резервуаре, и был причиной странных колебаний, поставивших в тупик сейсмическую службу Кракатау-Доум.

      Лейтенант Цуйя не стал медлить. Он мигом бросился в свой маленький кабинет, открыл шкаф и через несколько секунд вернулся обратно, но уже с пистолетом в руке. Мы за это время не успели опомниться от шока.
      — Отходите! — закричал лейтенант. — Не стойте у него на пути!
      «Подводный крот» с жужжанием и треском продвинулся еще на несколько метров, сорвав развешанные по стенам карты, разломав в щепки наш стол и изрубив в конфетти целую стопку незаполненных карт и рабочих журналов. Только после этого бешеное вращение буров стало замедляться, и наконец они замерли.
      Крышка люка в рубке корабля вздрогнула и слегка приоткрылась. Ее приподнимала чья-то рука. Полностью открыть люк мешали лежавшие сверху крупные обломки скалы. Человек несколько раз приподнял и опустил крышку. Обломки полетели вниз.
      Люк открылся, и из него вылез Боб Эсков. Выглядел он как воин в конце жестокого сражения.
      — Стоять! — прорычал лейтенант Цуйя, нацеливая на него ствол пистолета. — Стреляю без предупреждения слышите, Эсков?
      Боб посмотрел на лейтенанта затуманенным, удивленным взглядом — словно не мог понять, с какой стати лейтенант направляет на него оружие. Потом, не говоря ни слова, Боб стал спускаться по утопленным в борт ступенькам, оступился, едва не полетел вниз и схватился рукой за покрытую иденитом обшивку. Этого не следовало делать — обшивка была раскалена от соприкосновения с горной породой. Боб вскрикнул и отдернул руку. Но боль, похоже, привела его в чувство.
      — Прошу прощения, сэр, — прошептал он, придерживая обожженную кисть другой рукой и глядя на лейтенанта. — Мы устроили такой беспорядок на вашей станции…
      — Не только на станции, Эсков! — со злостью поправил его лейтенант.
      — Я, я… — Боб никак не мог подыскать подходящее слово. — Могут ли остальные покинуть корабль, сэр?
      — Остальные? — лейтенант озадаченно нахмурился. — Что ж, пускай выходят!
      Боб не без труда поднялся по трапу и что-то сказал в открытый люк.
      Первым из люка показался дядя Стюарт — усталый, вспотевший, покрытый въевшейся в кожу пылью, но все-таки гораздо более бодрый, чем вчера.
      — Джим! — пробасил он и только после этого обратил внимание на вооруженного лейтенанта Цуйю. Дядя недоуменно нахмурил лоб, но ничего не сказал.
      После дяди Стюарта из люка показался Гидеон Парк. С улыбкой оглядев всех нас, он снова исчез внутри корабля, чтобы помочь выбраться последнему члену экипажа.
      В проеме люка появился тот самый старый китаец, с которым до этого несколько раз встречался Боб.
      Рядом со мной раздался удивленный вздох. Это был вздох лейтенанта Цуйи.
      — Доктор Коэцу! — прошептал он. Пистолет в его руке задрожал и упал на пол. — Доктор, что вы здесь делаете?
      Вот так так! Тот, кого я принимал за старого китайца, на самом деле оказался знаменитым японским сейсмологом, автором большинства книг, которые стояли на полках нашей станции, — доктором Джоном Коэцу!
 
      С того момента, когда лейтенант Цуйя увидел своего кумира и учителя, доктора Коэцу, в одной компании с дядей Стюартом и его товарищами, его подозрения волей-неволей рассеялись. Это был просто гром среди ясного неба! Не говоря ни слова, Цуйя поднял свой пистолет и вынул из него обойму.
      — Доктор Коэцу, может быть, вы объясните, в чем дело? — немного успокоившись, попросил лейтенант.
      — Без сомнения, — тихо ответил маленький щуплый старичок и стал искать глазами, на что бы присесть. Харли Дэнторп придвинул к нему раскладной стул.
      — Благодарю вас, — садясь на стул, сказал ученый. — Вы, наверное, помните, что произошло с Нансэй Сото…
      Лейтенант Цуйя утвердительно покачал головой, мы — тоже. Гибель города Нансэй Сото была одной из величайших трагедий в истории подводных поселений, и именно неправильный прогноз доктора Коэцу заставил правительство города отказаться от эвакуации.
      — В случае с Нансэй Сото я допустил роковую ошибку, — тяжело вздохнув продолжил Коэцу. — Вся моя дальнейшая жизнь была посвящена выяснению причин этой ошибки и поиску путей ее преодоления…
      Я присоединился к отцу Тайдсли, который вел работы по созданию геозонда, а позднее — и «подводного крота». Как вы знаете, с помощью геозондов мы научились делать гораздо более точные прогнозы, чем прежде.
      — Я в этом сильно сомневаюсь! — не удержавшись, воскликнул я — и тут же извинился за то, что так бесцеремонного прервал ученого.
      Но доктор Коэцу понимающе улыбнулся.
      — Ваши прогнозы, Джим, были ошибочными по одной простой причине: это мы намеренно заставляли вас ошибаться… Одного только верного прогнозирования недостаточно. Я поставил себе задачу не только научиться заблаговременно и точно прогнозировать землетрясения, но и найти способ их предотвращать! А в качестве метода, который позволит достичь этого, я избрал искусственное провоцирование подземных толчков. Достаточно слабых. Они должны происходить в определенное время и в определенном месте и высвобождать скопившиеся напряжения в коренной породе. Такие землетрясения не могут причинить серьезного вреда. Именно с ними вы и имели недавно дело здесь, в Кракатау. Все четыре последних землетрясения были спровоцированы нами.
      Эта новость потрясла нас не меньше, чем подземный толчок. На лице лейтенанта Цуйи была полная растерянность. Харли Дэнторп от изумления раскрыл рот. Лейтенант Маккероу удивленно качал головой.
      И только я ликовал!
      — Я же говорил вам! — во всю глотку заорал я. — Я знал, что мой дядя не может быть причастен к преступным, нечестным делам! Вам надо было сразу мне поверить!
      — Минуту, Иден, — осадил меня лейтенант Цуйя. — Я признаю, что информация доктора Коэцу дошла до меня позже, чем хотелось бы, и все же — многие вопросы остались до сих пор невыясненными. Нельзя называть черное белым. Ведь ваш дядя сам признался в том, что, воспользовавшись паникой после первого землетрясения, сорвал на бирже огромный куш. Я не говорю уже про нелегальное хранение ядерного оружия!
      — Но мне кажется, и этому есть объяснение! — взволнованно сказал я. — Вот послушайте! От полученных на бирже миллионов у него не осталось ни гроша — все было израсходовано на тот крупный проект, который он затеял.
      — И что же это за проект? — недоверчиво спросил лейтенант.
      — Спасение города Кракатау-Доум!
      — Ты молодец, Джим! — с улыбкой пророкотал дядя. — Значит, ты понял и то, как я собирался это сделать?
      — Наверное… — Я на секунду задумался, вспоминая, что говорил доктор Коэцу, и увязывая его слова с основами сейсмологии, которые мы изучали здесь, на станции. — Наверное, все обстояло так. Город находится в зоне опасного тектонического сдвига. Вдоль линии этого сдвига нарастают сейсмические напряжения. Резкое высвобождение энергии этих напряжений — это всего лишь вопрос времени.
      Но при преждевременном сбросе напряжений катастрофы не произойдет. Особенно если этот сброс будет носить постепенный, ступенчатый характер. Ни один из слабых, «профилактических» толчков не нанесет серьезного ущерба, а в целом они смогут предотвратить большое землетрясение с катастрофическими последствиями.
      Заметив, что Гидеон одобрительно подмигивает мне, я с воодушевлением продолжил:
      — Все упирается в провоцирующий импульс. И такой импульс, который вызовет слабое искусственное землетрясение, может быть создан с помощью ядерного детонатора. Именно для этой цели и предназначались те взрыватели к водородным бомбам, которые мы обнаружили в сейфе дяди Стюарта!
      — Совершенно верно, курсант Иден, — словно профессор студента, похвалил меня доктор Коэцу. — Напряжения земной коры могут быть сняты серией управляемых микроземлетрясений, провоцируемых взрывами ядерных зарядов.
      — Ты выбиваешься в отличники, Джим! — не удержался от похвалы дядя Стюарт.
      Но лейтенанту даже этого показалось недостаточно.
      Моя версия не вызвала у него сомнений. Если он в чем-то по-прежнему не доверял дяде, то доктор Коэцу был для него непререкаемым авторитетом. Но Цуйя был не только сейсмологом, он был и офицером флота, и в его служебные обязанности входило ревностное выполнение боевого устава.
      — Так или иначе, но остаются еще три вопроса, — с холодным выражением лица произнес он. — Как вам удалось завладеть «подводным кротом»? Где вы достали ядерные компоненты? И — в конце концов, почему вашу акцию было необходимо проводить втайне, нелегальным образом?
      — Я думаю, на третей вопрос вы и сами могли бы ответить, — с улыбкой сказал дядя Стюарт. Его болезненная бледность прошла, впавшие голубые глаза опять светились умом и энергией. — Секретность была непременным условием нашей операции. Вы что, предлагаете, чтобы мы направились в городской совет и сказали: джентльмены, у нас есть идея того, как предотвратить землетрясение, способное разрушить город, — правда, для этого нам придется устроить пару не очень мощных подземных толчков. Вы хотели, чтобы мы действовали таким образом? Да вы вспомните про свою попытку наладить взаимоотношения с советом, в котором заправляет Бен-водяной!
      Харли Дэнторп недовольно надулся, но промолчал.
      — Ну, хорошо, — нахмурившись, покачал головой Цуйя. — А что вы ответите на другие мои вопросы?
      — Мы делали то, что было необходимо для спасения человеческих жизней, — спокойно сказал дядя. — Все началось год тому назад, когда доктор Коэцу приехал ко мне домой, в Тетис. Он уже давно следил за тектоническими сдвигами в районе Кракатау. Доктор был уверен, что они таят в себе страшную угрозу. Рано или поздно должно было произойти землетрясение силой десять — двенадцать баллов и от его толчков погиб бы многонаселенный подводный город. Ценой незначительного материального ущерба доктор Коэцу хотел предотвратить гибель сотен тысяч людей… — Дядя с уважением посмотрел на ученого. — Разве мы можем порицать его за это?
      — Но почему он обратился именно к вам? — с удивлением глядя на дядю Стюарта, спросил Цуйя. — Разве он не мог найти себе поддержку здесь, в Кракатау-Доум?
      — Он пытался найти ее, — объяснил дядя. — Первым делом он обратился к Бену Дэнторпу. Но вы, наверное, представляете, какова была его реакция. Бен заявил, что не намерен жертвовать богатством города ради осуществления какой-то бредовой идеи — идеи, последствия которой непредсказуемы. Бен Дэнторп не забыл напомнить доктору Коэцу про Нансэй Сото и после этого указал ему на дверь. Кроме того, он пригрозил арестовать доктора, если тот снова появится в Кракатау-Доум.
      — Он предлагал мне остаться, — тихо заметил Коэцу. — Правда, при одном условии…
      — Да, конечно, — вспомнил дядя Стюарт. — Дэнторп предложил доктору работать на себя — составлять сейсмологические прогнозы, которые помогут ему проворачивать выгодные операции на бирже. Тогда Коэцу воспринял это как оскорбление. Но, должен вам признаться, позже мы вынуждены были воспользоваться этой идеей в своих интересах…
      В общем, Коэцу приехал ко мне. Он рассказал о своих опасениях и о том, как он предотвратить землетрясение. По началу я отнесся к этой идее скептически. Прошу не судить меня слишком строго, ведь даже отец Прилив не стал нашим сторонником. Все же доктор сумел убедить меня, и я решил попробовать. В конце концов, именно так я и поступал всю жизнь — рисковал, чтобы продвинуть дело освоения океанских глубин. Вопрос сводился к тому, как именно я мог помочь доктору?
      Мое здоровье было далеко не блестящим. Оно и сейчас оставляет желать лучшего, хотя, я полагаю, кризис уже позади. У меня было туго с деньгами — а деньги как раз и были нужны, и притом в огромном количестве. «Подводный крот» стоил больше десяти миллионов долларов. К тому же нам требовались ядерные заряды…
      И я сумел достать все это! Деньги я раздобыл, продав свои ценные бумаги, — этому помог прогноз доктора Коэцу. А ядерные заряды… Вот тут я вспомнил про крушение субмарины «Гамилькар Барка»…
      — «Гамилькар Барка»? — Лейтенант Цуйя озадаченно нахмурился. — Да, я вспоминаю, этот подводный крейсер затонул, когда я был еще ребенком. И у него на борту были…
      — Ядерные взрыватели! — торжествующе воскликнул дядя Стюарт. — У вас прекрасная память, лейтенант! «Гамилькар Барка» затонул тридцать один год назад, у подводной горы Маунт-Калькутта. А спустя двадцать восемь лет после аварии все имущество затонувшего корабля принадлежит тому, кто спасет его. Таков закон! Я решил, что эту возможность упускать нельзя. Кроме того, нам предстояла еще и научно-исследовательская работа. Доктор Коэцу предсказал повышение сейсмической активности в данном районе. Ему нужно было проверить правильность его теоретических выводов. Мы взяли с борта затонувшего корабля опасный груз, теория доктора Коэцу получила новое практическое подтверждение, правда, при этом мы сами попали в затруднительное положение, но все же благополучно выбрались из него — хотя и ценой потерянного батискафа…
      Вспоминая перипетии своего очередного подводного приключения, дядя вздохнул.
      — Короче, нас вместе с грузом взял на борт «подводного крота» доктор Коэцу. Вскоре мы прибыли в Кракатау-Доум. До поры до времени реакторы и сам «подводный крот» были спрятаны в сточном резервуаре. Однажды это время наступило. А остальное вы хорошо знаете сами.
      — Стюарт! Нам некогда! — серьезно напомнил дяде доктор Коэцу.
      Дядя смутился и посмотрел на большие настенные часы.
      — Джентльмены, прошу найти надежную опору!
      Наступила тишина. Прошла целая минута.
      — Чего мы стоим? — недовольно спросил лейтенант Цуйя. — Это…
      — Подождите! — крикнул дядя Стюарт. И мы тотчас же поняли, о чем он предупреждал.
      Базальтовый пол у нас под ногами содрогнулся. Далекое, но грозное завывание стронувшихся с места слоев горной породы разнеслось по бункеру. Каждый из нас схватился за какую-то опору.
      — Это третий толчок! — стараясь перекричать нарастающий гул, объяснил дядя. — А всего их будет восемь!
      В глубине под нами конвульсировала скальная порода. Пол дрожал не переставая.
      Угрожающего вида буры на носу «подводного крота» медленно поворачивались, словно диковинная машина с неприязнью реагировала на растревоженную ею же стихию.
      Неожиданно от потолка отвалился большой кусок скальной породы, и в образовавшуюся пробоину хлынул фонтан ледяной соленой воды.

      Из ведущего к бункеру тоннеля донесся глухой гул. Я на мгновение растерялся — что, едва закончилось одно землетрясение, и сразу началось другое? Это было слишком невероятно. Вскоре все объяснилось: в тоннелях заработали насосы, откачивающие из помещений станции хлынувшую туда воду.
      Мощность насосов была вполне достаточной для того, чтобы избежать затопления станции, хотя в результате землетрясения мы лишились всех наших сейсмографов, а по стене основного тоннеля прошла длинная трещина, из которой стала струиться вода.
      — Это было одно из ваших искусственных землетрясений? — резко спросил лейтенант Цуйя.
      Дядя утвердительно покачал головой.
      — Программой доктора Коэцу предусмотрено восемь профилактических землетрясений, которые как бы по диагонали пересекают плоскость тектонического сдвига. Мы уже вызвали четыре из них.
      — А еще четыре?
      — Для этого еще предстоит поработать, — тихо ответил дядя Стюарт.
      В бункере установилась тишина. Ее нарушало только басовитое гудение насосов и журчание стекающей по базальтовому полу воды.
      — Ядерные взрыватели слишком долго пролежали под водой, — объяснил доктор Коэцу. — Некоторые из них оказались поврежденными. Во время нашего первого рейда мы использовали все те взрыватели, которые были исправны, но их не хватило. Нам пришлось вернуться за остальными. Мы снова вошли в сточный резервуар, и Гидеон с Бобом поднялись в офис Стюарта, но его сейф был пуст. От владельца здания мы узнали, что взрыватели унесли морские пехотинцы. Поэтому мы и прибыли на станцию. Без взрывателей нам не обойтись!
      Доктор Коэцу посмотрел на нас встревоженно и озабоченно.
      — Без них вся работа, проделанная нами, пойдет прахом. Да, мы отодвинем срок большого землетрясения, может быть, на один-два балла снизим его мощность, но оно все равно произойдет. И Кракатау будет уничтожен!
 
      Лейтенант Цуйя не стал медлить. Упрямо придерживаться своего решения просто потому, что ты однажды принял его — пустая трата времени. Как офицер подводного флота, он всегда руководствовался этим принципом. Недавно он ошибся, но теперь будет действовать по-другому — а значит, вперед, надо браться за дело!
      — Катастрофы не произойдет, доктор Коэцу, — уверенно заявил лейтенант. — Ядерные взрыватели находятся здесь, на станции, в одном из складов. Мы поможем погрузить их на борт «крота».
      Нас не надо было торопить. Мы с Бобом брали обмотанные канатом золотистые сферы и тащили их по тоннелю в бункер, там их принимал стоящий в люке «крота» Гидеон.
      — Дело пошло, ребята! — улыбаясь, подбадривал нас негр. Он, тяжело крякая, брал шары и передавал их вниз, лейтенанту Цуйе и Харли Дэнторпу. Дядя Стюарт руководил размещением ядерных взрывателей в корабле. Доктор Коэцу и лейтенант Маккероу составили другую пару «носильщиков».
      Когда все взрыватели были перенесены на корабль, мы с Бобом остановились перевести дух. Это был волнующий момент — мы не сталкивались лицом к лицу с тех пор, как начала раскручиваться эта загадочная история. Конечно, оба сразу же вспомнили про те несправедливые подозрения, которые у меня возникли по отношению к Бобу. Но Боб улыбнулся широко и добродушно и протянул мне руку.
      — Ты просто великий детектив! — со смехом сказал он. — Прими мои поздравления! Мне надо было проявить большую осмотрительность, не, признаться, я не думал, что у тебя проявится такой талант!
      — Извини, Боб, — серьезно ответил я. — Да нет, ты не смейся. Просто мне надо было не сомневаться в тебе. Да и в дяде Стюарте с Гидеоном — тоже. Но… — Я на мгновение заколебался. — Я не могу понять одну вещь. Ясно, что всю эту операцию надо было держать в секрете. Но почему — от меня? Если дяде понадобился помощник на сейсмологической станции, почему он обратился к тебе, а не ко мне?
      — Тогда бы его моментально вычислили, — не задумываясь, ответил Боб. — Разве ты сам этого не понимаешь? В целях конспирации ему пришлось обратиться ко мне, а от тебя все тщательно скрыть. Он встретился со мной почти сразу после того, как мы прибыли в Кракатау. Ему было не по себе от того, что ты остаешься вне игры, но он надеялся, что придет время — и ты все сумеешь понять. К счастью, все так и получилось, Джим!
      — Я тоже рад, что так получилось, — согласился я, но, честно говоря, еще недавно я вовсе не был уверен в этом. Я предпочел бы с самого начала подключиться к этой рискованной затее, но переживать при этом только из-за себя самого.
      Наш разговор прервал спустившийся по траву лейтенант Цуйя:
      — У меня есть еще один вопрос к вам, Эсков. Ваш правильный прогноз объяснялся тем, что вы знали о том, что Стюарт Иден готовит искусственное землетрясение, не так ли?
      — Мне надо было допустить ошибку, — признался Боб. — Но это была слишком соблазнительная возможность проявить себя с лучшей стороны. И я не удержался…
      — Я спрашиваю не об этом, — пояснил лейтенант. — Это было потом. Меня интересует, как пропал со станции геозонд?
      Боб непонимающе нахмурился.
      — Этот зонд стоит несколько тысяч долларов, — продолжил Цуйя. — Я хочу знать, что с ним произошло. В конце концов, я материально ответственное лицо.
      Боб отрицательно покачал головой.
      — Скажу вам честно, сэр, я об этой пропаже совершенно ничего не знаю.
      В этот момент в люке «подводного крота» появилась голова Харли Дэнторпа.
      — Все реакторы размещены в надежных местах, — доложил он. — Можно запускать двигатель.
      И в это время произошел новый толчок.
      Мне показалось, что он был не сильнее предыдущих. Судя по одному, из немногих исправных сейсмографов, амплитуда колебаний была такой же, как и прежде. Но донесшийся до нас грохот был гораздо сильнее. Да и вибрация тоже чувствовалась гораздо отчетливее.
      Но самое главное состояло в том, что это землетрясение не было частью плана доктора Коэцу!
      К нам подошел побледневший дядя Стюарт.
      — Нам надо как можно быстрее установить взрыватели! — прокричал он. — Если мы начали дело, надо довести его до конца!
      Брызнувшие из трещины в потолке мелкие осколки породы ударили по нему как картечь. От удара дядя упал на землю, его голову и плечи залила кровь. Базальтовая картечь продолжала стучать по обшивке «подводного крота». Чувствительные травмы получили и мы с доктором Коэцу. Большой кусок скалы задел Гидеона, но все обошлось легким шоком.
      И все-таки доктор Коэцу и дядя Стюарт были слишком стары для того, чтобы не обращать внимания на такие травмы. Мы с Бобом быстро перенесли их на сухие ровные столы, на них мы обычно рисовали карты.
      — Джим, да ты весь в крови! — воскликнул, посмотрев на меня, Боб.
      Крови действительно было немало, но моя рана оказалась пустяковой царапиной. Острый, как лезвие ножа, осколок полоснул меня по шее и плечу. Была повреждена кожа, но не более.
      Мы хлопотали возле раненых, а лейтенант Цуйя лихорадочно производил расчеты. У нас не было данных геозондов. Сейсмографы барахлили, большинство из них вышло из строя после неоднократных толчков. Но искусство сейсмологического прогноза в гораздо большей степени основывается на возможностях человеческого интеллекта, чем на информации, выдаваемой капризными приборами. Лейтенант Цуйя отшвырнул в сторону сломавшийся карандаш.
      — Вот, здесь! — закричал он. — Посмотрите!
      Он взял другой карандаш и уверенно обвел контуры очагов пяти землетрясений — четырех, вызванных искусственно, и одного, подготовленного самой природой.
      — Посмотрите! — он показал на красные кресты, которые соединяла пунктирная линия. — Пятое землетрясение сработает на нас: оно тоже поможет высвободить опасный излишек энергии — правда, без провоцирующих взрывов все равно не обойтись. «Подводный крот» должен немедленно уходить в глубину! В нашем распоряжении остается не более одного часа!
      Дядя Стюарт резко вскочил со стола.
      — Я готов, — охрипшим голосом сказал он и, чтобы не упасть, схватился за спинку стула. — Джон, Гидеон! Пойдемте!
      Но лейтенант Цуйя решительно усадил его на стул.
      — Вы с нами не пойдете. Вас проводят наверх.
      — Как это так? — растерянно заморгал дядя. — Но… но что вы сможете без меня сделать? Мы с доктором Коэцу имеем опыт, которого нет ни у кого из вас. Выполнять эту операцию кому-то другому просто опасно.
      — Нет, это вы обрекаете себя на смерть! — закричал лейтенант и показал на разостланную карту. — Здесь, здесь и здесь! Вот три места, куда должны быть заложены ядерные заряды. Что нам еще требуется знать? Вместе со мной отправятся Боб и Гидеон. Нужен еще один человек.
      — Возьмите меня! — без промедления выпалил я. Но в ту же секунду шаг вперед сделал Харли Дэнторп.
      — Меня! — закричал он, а потом умоляюще посмотрел в мою сторону. — Я обязан пойти туда, Джим!
      В бункере установилась тишина, слышались только ровное гудение насосов и плеск воды, просачивающейся через многочисленные трещины в породе. Мы все думали о путешествии в толще земной коры, которое предстояло совершить «подводному кроту» — под гнетом скальной породы и океана, при невероятно высокой температуре. Пять землетрясений состоялись, но еще без трех никак нельзя было обойтись.
      И эти три землетрясения должны были произойти на значительно большей глубине, там, где «крот» мог быть раздавлен поплывшей породой или затоплен расплавленной магмой. Я вспомнил о том, как много наших зондов взрывалось на двадцатикилометровой глубине или даже выше. А нас ожидало гораздо более глубокое погружение!
      Но другого выхода не было.
      — Ну, хорошо, — нарушил молчание лейтенант Цуйя. — Я беру вас обоих! Лейтенант Маккероу вы остаетесь старшим на станции и должны позаботиться об этих двух джентльменах. Проследите, чтобы им была оказана медицинская помощь.
      — Благодарю вас, — пробурчал Маккероу и тут же с горячностью добавил: — Послушайте, а почему бы нам не отправиться вшестером? Я уверен, что Иден и Коэцу смогут позаботиться о себе сами.
      — Это приказ, — категорически возразил Цуйя. — Здесь тоже будет немало работы. А теперь…
      Он посмотрел вперед, туда, где, мерцая иденитовой обшивкой, стоял «подводный крот» с его грозными спиралевидными бурами.
      — Пора отправляться в путь!
 
      Мы были уже на борту, когда динамики трансляционной сети вновь стали передавать сообщения о сейсмической угрозе. Даже с учетом того, что авторы этих сообщений имели весьма приблизительное представление о реальной опасности, это был тревожный знак. Диктор сказал о появлении новых трещин в дренажных тоннелях и о том, что насосы не успевают откачивать воду из переполненных отстойников. Сообщалось, что принят план эвакуировать всех, кто находится за пределами защитной иденитовой оболочки. В голосе диктора, читавшего это сообщение, послышались ноты неуверенности и беспокойства — и я понимал почему. Иденит служил мощной защитой от давления океанских глубин, но без подачи электроэнергии иденитовая оболочка становилась такой же непрочной, как газетная бумага. А риск сбоя в энергообеспечении был сейчас велик. Толпа жителей Кракатау с верхних ярусов северо-восточного сектора пыталась силой пробиться к выводящим на поверхность лифтам — полиция встретила ее выстрелами. А стрельба, как известно, создает дополнительную угрозу повреждения генераторов, питающих энергией иденитовое покрытие.
      Нам нельзя было терять ни секунды.
      Доктор Коэцу и дядя Стюарт на прощанье махнули нам рукой, и люк закрылся.
      Тотчас же все звуки, наполнявшие станцию, исчезли.
      В маленькой тесной рубке «подводного крота» Гидеон занял место у панели управления кораблем. Из-за тусклого, мерцающего освещения я с трудом различал лица своих товарищей, но на более яркий свет надеяться не приходилось: почти вся электроэнергия распределялась между буровыми агрегатами и иденитовой оболочкой.
      — Отходим! — скомандовал лейтенант Цуйя.
      Гидеон понимающе кивнул. Его пальцы легли на кнопки управления кораблем, на секунду замерли, а потом он одновременно нажал сразу на четыре кнопки.
      Ярко засияла иденитовая обшивка. Начали вращаться буры. «Подводный крот» вздрогнул и пошел вперед.
      Я никогда не слышал такого страшного шума — от него не было спасения даже внутри корабля. Мне казалось, что рядом с нами с безумным воем в скалу вгрызается целое стадо динозавров.
      «Крот» сотрясался и кренился то на один, то на другой борт. Вскоре он сильно наклонился вперед — мы вышли из штрека, проделанного кораблем при проникновении на станцию, и стали погружаться в глубины Земли.

      Лейтенант Цуйя изо всех сил старался перекричать адский вой и грохот.
      — Добавьте оборотов, Парк! Если мы хотим что-то сделать, надо достичь уровня тектонического сдвига за пятьдесят минут!
      — Есть, сэр! — крикнул в ответ Гидеон и весело подмигнул мне. Несмотря ни на что, у него было приподнятое настроение. Я поневоле вспомнил тот день, когда он вытащил меня из воды в сточном коллекторе Тетиса, с чего и начались наши общие приключения. Опасность всегда добавляла бодрости этому человеку.
      То же самое я мог сказать сейчас и про всех остальных. Мы как будто забыли про опасность. Главное — мы действовали, мы продолжали борьбу.
      Понурым и обеспокоенным выглядел только Харли Дэнторп.
      Я вспомнил, каким странным и подавленным был Харли после того, как, проводив отца Тайдсли, он вернулся на станцию. Буквально через секунду после его возвращения стену бункера проломил «подводный крот», и мне некогда было задавать ему вопросы. Но я понял, что случилось что-то неладное. Харли и сейчас был не в своей тарелке.
      Постепенно приноровившись к рывкам корабля, врубавшегося в твердую, как сталь, породу, я стал посматривать на Харли. Но сейчас всем нам тоже было не до разговоров.
      — Готовьте ядерные взрыватели к пуску, — прокричал мне через плечо Гидеон. — Как только мы выпустим их, нам надо будет, не тратя ни секунды, смываться!
      В общем, поговорить нам не удалось. Каждый золотистый шар надо было заложить в выпускную обойму — покрытую иденитом трубу, напоминающую торпеду, которыми были вооружены старинные субмарины. Буровые агрегаты, расположенные в головной части этих обойм, позволяли им передвигаться в скальной породе. Загрузка ядерного взрывателя в обойму и подготовка ее к пуску была задачей не из простых — для этого требовались опытные специалисты, но в силу сложившихся обстоятельств все пришлось делать нам.
      И мы сделали это.
      Потом для нас нашлась другая работа. После того как ядерные взрыватели были установлены, и буровые агрегаты обойм подготовлены к пуску, надо было привести в боевую готовность механизм каждого взрывателя. Опоясывавшие взрыватель ленты из нержавеющей стали выполняли роль спускового крючка. Многолетнее пребывание взрывателей на дне океана не могло не сказаться на их качестве. С большими усилиями мы перемещали ленты в специальные «зарубки» на корпусе шара, благодаря чему внутри него происходило отключение блокирующего механизма. Пока хотя бы одна из лент на долю миллиметра не доходила до «зарубки», взрыватель был в безопасном состоянии. Его можно было запустить хоть в самое пекло — лишь почти невероятная случайность могла привести к взрыву. Но нам нужен был именно взрыв, и поэтому нам надо было во что бы то ни стало отключить блокирующее устройство. А при отключенной блокировке старые ядерные реакторы могли не подчиниться контролирующему их часовому механизму и сработать до того, как их выпустят из обоймы.
      Преждевременный взрыв, конечно, поставил бы точку в биографии «подводного крота» и всех членов его экипажа. Мы были бы превращены в пыль.
      Слава Богу, этого не случилось.
      Сдвинуть ленты на двух взрывателях оказалось попросту невозможно. Заметив, что наши усилия не увенчались успехом, Гидеон озабоченно покачал головой. Два взрывателя были приведены в боевую готовность, два оказались негодными. Оставалось еще два. Если и их нельзя будет подготовить к пуску, все наши усилия окажутся напрасными…
      Мы все же сумели поставить их ленты на боевую отметку.
      Три взрывателя были полностью подготовлены к пуску за две минуты до того, как Гидеон, посмотрев на автосчислитель пути, сообщил, что мы находимся у центра следующего землетрясения.
      Все замолчали и сосредоточились. «Крот» то и дело «вставал на дыбы», но все же прорывался через скальный монолит…
      — Первая — пуск! — скомандовал Гидеон.
      Лейтенант Цуйя с побелевшим от напряжения лицом нажал на ручку выпускного клапана. Послышались жужжание и хруст выдвинувшихся из обоймы буров, потом резкий звук ударившегося о скалу металла — и первый ядерный взрыватель устремился к цели.
      Новый экипаж «крота» удачно запустил в земную твердь первый «золотой апельсин». Оставалось еще два…
 
      Мы быстро уходили от места взрыва.
      Через четырнадцать минут, точно по графику, корабль содрогнулся от адского рева, в котором на секунду потонул даже шум буров, дробящих скальную породу. «Крот» встрепенулся, точь-в-точь как землеройка, попавшая в зубы к хорьку. Вызванные взрывом толчки с колоссальной силой сотрясали подземный пласт. Свет в рубке замигал, погас, но потом снова зажегся, правда, накал ламп стал слабее. Грохот наших буровых агрегатов на секунду смолк — отчего у нас упало сердце: без буров мы были бы заживо похоронены в земной коре. Но машины снова заработали. «Крот» выдержал испытание боем.
      — А ведь рвануло совсем рядом! — воскликнул Гидеон. — Если бы у нас было побольше времени на отход… Может быть, переставим таймер?
      — Это невозможно, — возразил ему лейтенант Цуйя. — Вскрывать обоймы — слишком большой риск. Теперь уже ничего не изменишь.
      Увидев, что Гидеон улыбается, лейтенант тоже не сдержал улыбки.
      — Я думал, что вы серьезно! — покачал головой Цуйя. И вдруг улыбка исчезла с лица Гидеона.
      — Теперь, пожалуй, серьезно, — сказал он, внимательно прислушиваясь к несмолкающему грохоту буров.
      Крепко державшийся за поручень Боб тоже нахмурился.
      — По-моему… один из буров теряет обороты!
      Я навострил уши. Да, что-то произошло. Я не мог понять, что именно. В общем грохоте и скрежете обозначился какой-то диссонирующий звук. Так ворчит карбюраторный двигатель, когда в нем барахлит один цилиндр. Вместо того чтобы двигаться равномерно и прямолинейно, «крот» стал «рыскать» из стороны в сторону.
      Я посмотрел на Боба. Он только пожал плечами. В этой ситуации мы ничего не могли сделать.
      Второй «апельсин» был запущен тоже по графику. Взрывная волна нагнала и встряхнула нас так же жестоко, как и в первый раз. Но мы опять выстояли, и это вызвало у нас удивление, ведь энергии взорванного ядерного заряда было достаточно для того, чтобы стереть с лица земли большой город. Но даже мощность водородной бомбы — величина поистине игрушечная по сравнению с мощностью подземного толчка. Воздействие ядерного взрыва было здорово ослаблено многокилометровой толщей земной коры, а опасность для нас представляло именно землетрясение.
      Но изменить что-либо мы были бессильны.
      Лейтенант Цуйя взял карандаш и, не обращая внимания на тусклое, то и дело мигающее освещение, стал производить какие-то расчеты. Вскоре он с безнадежным вздохом отложил карандаш и бумагу в сторону.
      — Я думал, что, может быть, мы обойдемся двумя взрывами, — признался он. — Но похоже, что нет…
      — Доверьтесь расчету доктора Коэцу, лейтенант! — перекрывая грохот буров, прокричал Гидеон. — Он сказал, что землетрясений должно быть именно восемь, не больше и не меньше!
      Лейтенант с угрюмым видом покачал головой. Его круглое лицо исказила гримаса.
      — Подумать только! — воскликнул он. — Если бы не городской совет, мы могли бы иметь несколько таких кораблей с подготовленными экипажами! Я не мстительный человек, но я надеюсь, что однажды они получат то, чего заслуживают!
      Неожиданно в адском вое и грохоте послышался голос Харли Дэнторпа. Его интонация полностью соответствовала выражению унылого и обеспокоенного лица.
      — Ваше желание исполнилось, сэр, — тихо сказал он. — Они получили по заслугам!
      Лейтенант Цуйя с недоумением взглянул на Дэнторпа.
      — О чем ты говоришь?
      Лицо Харли стало совершенно спокойным.
      — О том, чего вы желали, сэр, — произнес он так, словно сообщал, сколько сейчас времени на корабельных часах. — Они получили то, что заслуживали.
      На секунду спокойствие покинуло его, он вздрогнул, но тут же взял себя в руки.
      — Мой отец… — с тоской сказал Харли. — И мэр. И еще трое или четверо членов городского совета. Их больше нет, лейтенант.
      Вы помните, как послали меня проводить к докам отца Тайдсли? Когда я пришел туда, я все увидел собственными глазами. Там стояла подводная яхта моего отца. Та, которая обошлась ему почти в миллион долларов и была предметом его особой гордости. Яхта уже была готова к отплытию, и я по наивности подумал, что на ней будут эвакуировать жителей Кракатау. Но все оказалось вовсе не так.
      Харли заметно побледнел. Чтобы мы услышали его рассказ за непрерывным грохотом буров, ему приходилось то и дело переходить на крик.
      — На борту яхты было восемь человек. Всего восемь, хотя она могла взять по крайней мере пятьдесят. Все отсеки были забиты бумагами. Сертификатами акций. Договорами на право владения недвижимостью. Наличными деньгами. То есть тем, что составляло богатство отца, с которым он ни за что не хотел расставаться. Он решил вывезти из Кракатау эти бумаги и нескольких своих друзей — но вовсе не жителей города! С ним был и мэр. Я своими глазами видел, как они задраили люк, и корабль вошел в шлюзовую камеру.
      А потом я увидел, что произошло, когда открылись внешние ворота шлюза…
      Харли судорожно сглотнул и в отчаянии покачал головой.
      — Иденитовая оболочка не выдержала. Как только шлюз наполнился водой, давление смяло яхту, точно пустую жестянку… Все, кто был на борту, погибли, сэр.
      Некоторое время никто не мог произнести ни слова.
      — Извините, Дэнторп, — нарушил молчание лейтенант Цуйя. — Все-таки потерять отца…
      — Не надо ничего говорить, — прервал его Харли. — Я все понимаю. Но я хочу рассказать вам еще кое-что. Помните о пропаже геозонда?
      — Конечно! — утвердительно кивнул лейтенант.
      — В общем, сэр… его взял я. — Харли сконфуженно опустил голову, но все-таки продолжил: — Меня попросил об этом отец. Я понимал, что нарушаю устав — и не только этой кражей, еще и тем, что рассказываю отцу то, что ему знать не положено… У меня нет никакого оправдания, сэр. Но я сделал это. Понимаете, отец решил создать собственную службу прогнозирования землетрясений и по образцу этого зонда хотел изготовить другие. Он пытался переманить к себе доктора Коэцу. Ему нужны были точные прогнозы для проведения биржевых спекуляций.
      Мне показалось, что сейчас Харли не совладает с собой. Но он только тяжело вздохнул и продолжил свою исповедь:
      — Я не прошу прощения и готов дать показания перед любой комиссией — если мы, конечно, выберемся отсюда. Но я все-таки надеюсь, что у меня будет еще один шанс, лейтенант.
      Я не хочу больше поступать по внутреннему чутью! Если я выберусь отсюда живым и получу возможность загладить свою вину, я буду стремиться только к одному: я хочу стать нормальным курсантом Академии подводного флота!
      — Курсант Дэнторп! — Лейтенант Цуйя выпрямился в полный рост. — Из академии вас пока никто не отчислял. А разговор на эту тему я считаю закрытым.
      Неловкое молчание прервал крик Гидеона Парка:
      — Следите за временем! Шевелитесь, мы уже на исходной, позиции! Откладывайте последнее золотое яичко — нам давно уже пора выбираться из этого курятника!
 
      Нам едва хватило времени, чтобы уйти из опасной зоны. Мы по крутой траектории пошли вверх, выжимая всю мощь из перегруженных двигателей машины. Когда нас настигла ударная волна, почти все внутреннее освещение погасло и больше уже не зажигалось. Но иденитовый корпус корабля хотя и затрещал, а все-таки выдержал.
      Да, это был момент нашего триумфа!
      — Мы сумели сделать это! — закричал Боб и радостно хлопнул меня по спине. — Честное слово, я не думал, что у нас получится!
      — Сделали, да не совсем! — встревоженно поправил Боба Гидеон. — Боб, живо беги сюда! Мне нужен помощник!
      Из-за короткого замыкания сложный электронный пульт управления вышел из строя. Сейчас Гидеон пытался разобраться с рычагами, с помощью которых можно было вручную регулировать работу буров, но сил одного человека для этого было недостаточно. Совместными усилиями Боб и Гидеон немного изменили угол наклона буров, но жестко зафиксировать их в этом положении не удалось.
      Все висело на волоске. Казалось, что от грохота у нас лопнут барабанные перепонки — затупившиеся буры не могли уже, как раньше, вгрызаться в породу, они просто с неистовой силой молотили по ней. В полумраке мы едва различали лица друг друга. Я обратился к Бобу, но выяснилось, что рядом со мной стоит лейтенант Цуйя. Где был Гидеон? Где Харли Дэнторп? Я решительно ничего не мог понять! Вдобавок ко всему становилось нестерпимо жарко — дело в том, что Гидеон, направив всю энергию к бурам и иденитовой обшивке, отключил систему кондиционирования воздуха.
      Так прошла несколько минут.
      Судя по показаниям приборов, мы были у самой границы станции «К», недалеко от того штрека, который пробили несколько часов назад, во время предыдущего рейда «крота». Но приборам едва ли можно было верить, их показания противоречили друг другу.
      И вдруг буры на носу корабля издали резкий скрежещущий звук и с ровным гудением завращались в пустоте.
      — Мы прошли через скалу! — радостно закричал Гидеон.
      Я торжествующе вскинул вверх руки. Прошли! Наша миссия была завершена! Мы…
      Но мы слишком рано обрадовались. В рубке послышался резкий металлический щелчок. Гидеон стал напряженно вглядываться в темноту.
      — Наша обшивка! — наконец упавшим голосом сказал он. — В ней трещина.
      Он посмотрел на едва теплившиеся шкалы приборов, а потом повернулся к нам.
      — Обшивка лопнула из-за резкого перепада температуры. Мы вошли в ледяную воду, ребята, а обшивка была раскалена… — Он замолчал. — Но это еще не самое страшное. Хуже то, что приборы не соврали. Мы попали именно туда, куда хотели попасть. Мы на станции «К». Но станция затоплена!
      Мы ошарашенно смотрели друг на друга, но времени на то, чтобы обдумать создавшуюся ситуацию, не было. На станцию пришел океан!
      Что стало с дядей Стюартом и доктором Коэцу? Если затопило станцию, значит, скорее всего, погиб и весь город. Выходит, все наши усилия были напрасными. Вероятнее всего, герметичность купола была нарушена и все, что было внутри, давно уже смято океанским давлением.
      Нам нельзя было терять ни секунды.
      — Надо выбираться отсюда! — прорычал лейтенант Цуйя. — Если в обшивке трещина…
      Все поняли его с полуслова.
      «Крот» с треснувшей обшивкой оказывался беззащитным заложником океана. Некоторое время нас могла спасать тонкая иденитовая пленка. Но ее надежность зависела от исправности всего корпуса судна, который она покрывала. Без ровной, герметичной, технически исправной металлической капсулы, на которую было нанесено покрытие, действие иденита могло прерваться в любую секунду.
      А как только исчезнет иденитовый щит… Четырехкилометровая толща океана раздавит нас, как кувалда кузнечика.
      — Послушайте меня! — настойчиво потребовал общего внимания Гидеон. — Где-то здесь, в толще породы, должен быть воздушный пузырь. Одному Богу известно где. Но если купол разрушен…
      Гидеон замолчал на полуслове. «Крот» был слишком тяжел и слишком потрепан для того, чтобы снова стать полноценным подводным кораблем. А для всплытия на поверхность его двигателям просто не хватило бы энергии. Это была ничтожная надежда, но другой у нас не было.
      Она теплилась всего несколько минут. Наш «подводный крот» перенес слишком много жестоких ударов.
      От страшной жары кружилась голова, подкашивались ноги. Непрекращающийся вой и грохот разрегулированных буров разрывал барабанные перепонки. Мы слишком устали, для того чтобы управлять бурами с помощью рычагов ручного привода.
      Первым не выдержал лейтенант Цуйя. Я увидел, как он зашатался и ничком упал на палубу. Сначала я не мог сообразить, что с ним происходит. И только потом понял: это был тепловой удар. Свою роль сыграл и отвратительный воздух, отравленный продуктами нашего дыхания и смрадом обгоревшей изоляции. Лейтенант потерял сознание. Нормальный человеческий организм не мог вынести таких условий.
      Затем наступил черед Харли Дэнторпа — он выпустил из рук рычаг управления буром и мягко сполз на палубу. Я, пошатываясь, пошел к нему, споткнулся обо что-то, вгляделся в темноту — и с удивлением увидел Боба. Мне показалось странным, что он в такую минуту улегся спать прямо на палубе!
      — Вставай, Боб… — заплетающимся языком стал я будить его. — Да что это с тобой?
      — Джим! — раздался из темноты голос Гидеона. — Помоги мне, я не могу удерживать рычаги…
      Его голос неожиданно смолк.
      Я пошел туда, откуда он только что доносился, но делать каждый новый шаг было все труднее. Тут корабль сделал крутой вираж, и я повалился на палубу. Хотя, может быть, повернулся не корабль, а я сам? Я уже ничего не мог понять.
      Но в общем-то это уже не имело значения.
      Я врастяжку лежал на горячей металлической палубе. Я знал, что надо обязательно подняться и что-то сделать — чтобы восстановить контроль над неуправляемыми движениями корабля.
      Но для этого у меня не было сил. Горевшие вполнакала лампы аварийного освещения поплыли и погасли. Я потерял сознание.

      — Джим! Джим, сын мой! — Маленький Санта-Клаус в черной сутане о чем-то настойчиво говорил мне. — Ты должен выпить вот это!
      В мой рот полилось что-то обжигающе острое. Задыхаясь и кашляя, я приподнялся на локтях и встретил спокойный взгляд голубых глаз отца Тайдсли.
      — Что… Как…
      — Тебе лучше помолчать, сын мой, — своим обычным теплым голосом успокоил меня священник. — С тобой все в порядке. Ты находишься в моем батискафе, мы держим курс на Кракатау.
      — Кракатау? — Я тут же все вспомнил. — Но Кракатау затоплен, отец Тайдсли! Мы были там. Станция затоплена водой, там не осталось ни единой живой души!
      Он недовольно нахмурился.
      — Но мы все же пойдем туда, Джим. Может быть, там кто-то и уцелел.
      Тайдсли почему-то отвел глаза в сторону.
      Я поднялся на ноги. Оказалось, что я нахожусь в носовом отсеке батискафа — личного батискафа отца Тайдсли. Здесь каждый квадратный сантиметр был занят сейсмологическим оборудованием или образцами породы. На этом небольшом судне отец Прилив путешествовал в океане, изучал коварные повадки землетрясений, собирал научную информацию, без которой доктор Коэцу не смог бы разработать основы своей теории. Я много слышал про этот батискаф и теперь оказался на нем..
      Но самое интересное было в том, что я здесь оказался не один!
      Обернувшись, я увидел Гидеона Парка, его широкое чернокожее лицо, как обычно, светилось улыбкой.
      — Джим, как я рад, что с тобой все в порядке! А то мы уже беспокоились. Все остальные пришли в себя примерно час назад, но тебя что-то здорово прихватило, парень!
      — Остальные? — не совсем понял я.
      — Да, в общем, все мы, — объяснил Гидеон. — Мы все-таки добрались до дна в эпицентре землетрясения, а там оказался отец Тайдсли в своем батискафе. Его приборы зарегистрировали колебания, которые распространял наш «крот». Рулевое управление «крота» напрочь вышло из строя, только буры продолжали работать — они были направлены вертикально вверх и месили придонный ил. Отцу Тайдсли удалось вытащить нас оттуда…
      Гидеон задумчиво покачал головой.
      — Это настоящий человек. Ведь у него на борту полно научных приборов да к тому же еще и десяток беженцев из Кракатау. Ты бы посмотрел, что делается в кормовом отсеке! Но он все-таки взял нас на борт… Так что теперь, Джим, мы в безопасности. Но что касается тех, кто остался в Кракатау-Доум — я имею в виду твоего дядю и доктора Коэцу…
      Гидеон замолчал. Я хорошо понял, что он хотел сказать.
      Но мы все-таки достигли своей цели. В глубине души мы; сильно переживали из-за горькой участи, которая постигла дядю Стюарта, доктора Коэцу и всех жителей города. Но даже зная об их гибели, мы могли утешать себя тем, что это — последние жертвы могучей стихии. Секреты скрытых в земной коре разрушительных сил были раскрыты. Методика доктора Коэцу спасла человечество от постоянной угрозы землетрясений.
      В маленькой, заставленной приборами каюте началась упорная работа. Мы анализировали данные, полученные отцом Тайдсли, — переносили результаты его зондирования на графики и карты.
      — Получилось! — вдруг торжествующе воскликнул Харли Дэнторп и потряс листом бумаги со своим прогнозом. — Посмотрите, какой у меня результат: вероятная сила землетрясения — ноль. Вероятное время — бесконечность! И возможная погрешность — настолько мала, что ею можно пренебречь!
      — Сходится! — подтвердил лейтенант Цуйя, и на его исхудавшем лице впервые за много дней появилась улыбка. — У меня такой же результат. Иден! Эсков! А что у вас?
      Мы молча покачали головами.
      Негативная гравитационная аномалия пошла вниз. Налицо был явный сброс напряжений в пластах. Что бы ни произошло с Кракатау, новая методика сработала!
      В свое время ученые доказали, что землетрясения можно успешно прогнозировать. Теперь было доказано, что ими можно управлять. Судьбу Нансэй Сото не разделит ни один подводный город! Даже сухопутные города могли теперь вздохнуть свободнее. Трагедиям Лиссабона и Сан-Франциско не суждено было повториться.
      Вот только жаль, что мы уже не могли помочь Кракатау-Доум!
      Мы радостно пожали друг другу руки.
      Целый час, пока маленький батискаф держал курс на Кракатау, мы сидели возле сейсмографов и следили, не возникают ли колебания земной коры, опровергающие наш радужный прогноз. Но таких колебаний не было. Напряжения в земной коре были сняты, и коренная порода в основании города находилась в полном покое. В кормовом отсеке терпеливо ждали решения своей судьбы беженцы. На их лицах не было улыбок, и все же чувствовалось, что они еще не расстались с надеждой… Им уже рассказали о том, что станция «К» и нижние ярусы Кракатау затоплены океаном. Они понимали, что шансы найти хотя бы кого-нибудь в живых в пострадавшем от стихии городе ничтожны. Но у этих людей была душа первооткрывателей. Если их прежнюю родину поглотил океан, они были готовы построить новый город!
      Мы приближались к Кракатау-Доум. Последние минуты плавания оказались самыми волнующими.
      — Приборы фиксируют наличие иденитовой оболочки, — сдавленным голосом произнес отец Тайдсли. — На экране сканера хорошо заметно электромагнитное излучение. Мне кажется… что купол остался цел!
      Через секунду мы увидели его собственными глазами!
      В подводной бездне возвышался огромный светящийся купол Кракатау-Доум. К его шлюзам вереницей тянулись подводные суда.
      Иденитовая оболочка выдержала!
      Методика доктора Коэцу оказалась пригодной не только для городов будущего — она уже сейчас спасла огромный город с сотнями тысяч жителей!
      Пока наш батискаф вместе с другими судами дожидался своей очереди перед входом в шлюз, мы почти не говорили друг с другом. Время остановилось. Прошло больше часа, но вот внутренние ворота растворились, мы причалили и открыли люк.
      Через несколько минут мы уже ступали по шумным, многолюдным улица Кракатау-Доум.
 
      Мы нашли дядю Стюарта и доктора Коэцу в больнице.
      — Со мной ничего серьезного, Джим! — слегка улыбнувшись, прошептал дядя. — Это просто переутомление. После того как «крот» отчалил, станцию стало затапливать. Нам пришлось срочно уходить оттуда. Все было сделано очень четко. Военно-морская база эвакуировалась на верхние ярусы, под прикрытие иденитового щита. И иденит выдержал — несмотря на ту встряску, которую организовал ему Джон!
      При этих словах дядя повернул голову и посмотрел на лежавшего на другой койке доктора Коэцу.
      Стоявший рядом со мной Гидеон Парк дружески похлопал меня по плечу.
      — А мы, кстати, и не особенно переживали за вас. Правда, Джим?
      — Конечно нет, — с притворным равнодушием подтвердил я. — Мы знали, что с вами все будет в порядке.
      Я старался говорить как можно серьезнее, но засмеявшиеся Боб и Харли Дэнторп разоблачили меня.
      — Теперь все позади, — улыбнулся дядя. — Мы можем спокойно возвращаться к своим делам. Море — чертовски упорный соперник, с ним едва ли можно справиться, лежа на койке… Эй, сестра!
      Он отбросил одеяло и, спустив босые ноги на пол, оправил на себе длинную больничную сорочку.
      — Сестра, принесите-ка мне одежду, я собираюсь покинуть ваше заведение. Ведь прилив не ждет!

      ФРЕДЕРИК ПОЛ И ДЖЕК УИЛЬЯМСОН — известные американские писатели-фантасты, одни из основателей современной американской фантастики.
      Ф. Пол родился в 1919 г. в Нью-Йорке, учился в Высшей технической школе (Бруклин), но не закончил ее, полностью переключившись на литературную деятельность. Во время Второй мировой войны служил в ВВС США. В послевоенные годы работал редактором в ряде издательств, параллельно стал публиковать собственные произведения. Лауреат премий «Хьюго» и «Небьюла». Автор нескольких десятков романов, часть которых написана в соавторстве (в том числе с Дж. Уильямсоном). Трилогия о завоевании океана («Подводная экспедиция», «Подводный флот», «Подводный город») написана во второй половине 50-х гг.
      Дж. Уильямсон родился в 1908 г. в штате Аризона, учился в нескольких университетах, защитил диссертацию по филологии, преподавал литературу. Дж. Уильямсон один из именитых ветеранов американской научной фантастики, второй (после Р. Хайнлайна) лауреат премии Ассоциации американских писателей-фантастов «Великий мастер» (1976). Первые публикации относятся к концу 20-х гг. Успех писателю принесла серия о «Космическом легионе», давшая рождение жанру фантастики — «космической опере». Писателем написано несколько десятков романов, в том числе и в соавторстве.