Два-три раза в год старая Луна пересекала эклиптику, когда орбита ее проходила через острие конуса земной тени. Новая Луна, находившаяся ближе к планете, проходила через эклиптику каждые шесть часов. Основываясь на этом факте, Чан Деррон оставил свой план.
      В те годы, когда он напряженно обучался в Академии Легиона, Чан иногда находил время для занятий сценическим искусством. В эти два года изгнания театральное искусство достаточно часто служило ему. И сейчас он опять обратился к нему для создания новой личности.
      Он стал доктором Чарльзом Даррелом, морским биологом, только что вернувшимся из экспедиции по исследованию бентосферы полярных морей Венеры, чтобы теперь отдохнуть на Новой Луне. Его бронзовые волосы были выкрашены в черный цвет, бронзовато-серые глаза потемнели под действием химического средства, загорелая кожа приняла венерианскую бледность. Лицо исказил голубой шрам — он был оставлен клыками морского чудовища. Он припадал на ногу, поврежденную закрывшимся люком. Коричневые глаза щурились от незнакомого солнца.
      — Все будет в порядке, — сказал он, кивнув незнакомцу в зеркале. — Если ты пройдешь мимо стражников и флота.
      Следующее, что он сделал, — взял геопеллер, извлек его из скафандра и привязал к плечам под одеждой. Геопеллер, изобретенный Максом Элероидом, был деликатным миниатюрным геодезическим отражателем, с собственным атомным источником энергии. Чуть больше, чем ладонь человека, управляемый посредством регулятора на коротком кабеле, он превращал обычный космический скафандр в настоящий геодезический корабль. Эта крошечная вещица уже помогла тысячи потерпевших крушение добраться через сотни миллионов миль до населенных миров.
      «Атом-Фантом» дрейфовал в конусе тени Земли, за пределами орбиты старой Луны. Он уходил по инерции к востоку. Патрульные крейсера Хала Самду посылали во все стороны импульсы, но они не могли так легко обнаружить Чана, потому что несколько тонн его крейсера были почти ничем по сравнению с этими тысячетонными громадами. И мощное всепроникающее гравитационное, магнитное и электрическое поля надежно снижали шансы его обнаружения.
      Внизу росла Земля. Огромный диск плотной тьмы, окаймленный сверхъестественным пламенем, — это атмосфера отражала солнечные лучи, образуя чернеющий круг, пылающий красным великолепием всех возможных закатов. Серебристая паутина вращающихся символов кружилась в этом кольце и исчезала во тьме.
      Осторожно вращая верньер-штурвал, напряженно всматриваясь в смутный красный диск, Чан Деррон вел «Атом-Фантом» к силовой установке, которая управляла движением огромного зеркала из натриевой фольги, находившегося за пределами гигантского колеса, и поставил корабль на магнитный якорь.
      Облачившись в белый, тщательно подогнанный скафандр, Чан пристегнул к поясу бластер и вышел в люк. Один заряд из бластера перерезал силовые кабели. И он стал ждать, стоя на краю зеркала, когда вернется солнце. Огромный щит пылал белым огнем, и маленький корабль находился под ним, скрытый кромешной тьмой. Но если бы зеркало повернулось…
      Наконец, появился техник, скользя на страховочном лине со стороны металлической звезды — сердца Новой Луны — и держа в руках ящик с инструментами. Вцепившись в рычажок управления геопеллером, Чан бросился ему навстречу. Они встретились в космосе. Техник, оправившись от удивления, проявил неожиданное проворство. Он выхватил атомный факел, который мог сжечь скафандр Чана как бумагу.
      — У меня бластер. — Вибрация металла во время яростной схватки передавала слова Чана. — Однако мне не нужна твоя жизнь. Давай ключи и номер!
      — Деррон! — Лицо человека побелело под шлемом. — Каторжник… нас предупреждали! — Чан вцепился в факел. Но противник уже прекратил сопротивление. Лишившись сил от страха, он захрипел:
      — Ради бога, Деррон, не убивай меня! Я все сделаю, как скажешь!
      Чан заметил, что его имя здесь имеет большую силу, чем тело. И оно опаснее, чем любой враг. Он быстро забрал у техника инструменты, ключи, номерную пластину со шлема — желтый светящийся полумесяц. Атомным факелом он приварил рукав его скафандра к силовой установке.
      — Через три часа, — пообещал Чан, — я вернусь и отпущу тебя.
      Он схватил скользящий провод страховочного линя, и геопеллер помчал его к Новой Луне, до которой было пятьсот миль. Провод привел его к огромной платформе на одном из гигантских трубчатых рукавов центральной звезды. Он опустился среди группы людей, у каждого из которых были инструменты, и вместе с ними поспешил к огромному воздушному шлюзу.
      Со стенки шлюза на него уставилось собственное лицо.
      «Двести пятьдесят тысяч награды! — кричали малиновые буквы. — Будьте бдительны! Этот человек может быть среди вас!»
      По пути, двигаясь вместе с остальными к люку, он повернул захваченный у техника табель. «Осмотр и ремонт зеркала 17-Б-285», — было на нем задание. Он нацарапал внизу: «Дефектный переключатель исправлен».
      Сколько у него времени, думал он, прежде чем другой ремонтник, посланный, чтобы выполнить работу получше, найдет первого, приваренного к силовой установке рядом с «Атомом-Фантомом»? Но если он выиграл эти три часа…
      Во внутренних помещениях, где люди освобождались от металла и спешили под душ, с наслаждением снимая одежду, он снова увидел зловещий плакат. И все разговоры, которые он слышал, были о Чане Дерроне и Василиске, и о том, что оба они — одно и то же лицо, и об обещании ограбления и убийства сегодня ночью.
      Чан Деррон нашел кабинку с тем же номером, что он взял у техника. Он повесил скафандр, быстро натянул тесное белье и просторную одежду, найденные там, и влился в группу усталых людей, идущих к себе на ужин.
      — Держи ушки на макушке, — посоветовал идущий рядом маленький механик. — Любой рослый человек, которого ты встретишь сегодня ночью, может стоить четверть миллиона. Ты даже не заподозришь, что…
      — Верно, не заподозришь, — согласился Чан Деррон. Он покинул группу рабочих и вошел в просторное шумное помещение под палубами, где было много пассажиров с космических лайнеров. Он закрыл дверь и облегченно вздохнул. Ибо он прошел мимо флота, сквозь стены Новой Луны, он миновал внимательных сыщиков, которые осматривали каждого, кто входил в люк. Он был в безопасности…
      — Ваш билет, сэр…
      Это был предусмотрительный темнокожий портье-марсианин. Из кармана его формы торчал портрет с объявлением о награде. Нахмурясь, Чан Деррон похлопал по своим карманам.
      — Ох, вспомнил! — Он замигал. — Забыл, понимаете ли, в багаже. Может, дадите дубликат?
      Внимательные глаза изучили шрам. Он слегка расслабился.
      — Да, сэр, я дам вам временную контрамарку. Ваше имя, сэр?
      — Доктор Чарльз Даррел. Морской биолог. Я с Венеры, проездом к Земле. Буду здесь денька два. — Он поморщился, словно от боли.
      — У вас нет темных очков? Не привык к свету, а на Венере облака, знаете ли…
      Так он обзавелся билетом, служившим на Новой Луне паспортом. Чан посоветовал портье не беспокоиться, когда тот предложил позаботиться об его багаже (несуществующем), и поспешил дальше. Ленточные транспортеры, по которым скользили подносы с кофе, привели его сквозь огромные залы, роскошные магазины в Зал Эфтаназии. Однако Чан ни на что не обращал внимания, пока не увидел Казино — это было то место, где он надеялся встретить в полночь Василиска.
      Прозрачные и подсвеченные изнутри столбы у входа казались колоннами живых алмазов. Здесь были рубины и изумруды в тонкой золотой оправе. В этом ослепительном сиянии стояла женщина, выглядевшая миниатюрной.
      Вблизи она оказалась высокой девушкой, с такой грациозностью в осанке, какой он никогда не встречал. У нее были платиновые волосы, прекрасная кожа была белой. Она была одета в манто из каллистянского меха. А глаза — черно-фиолетового цвета.
      Он двинулся к ней навстречу.
      Она была невероятно красива. От такой красоты у него болезненно перехватило горло. Он не мог справиться с горечью при мысли о двойной преграде, разделяющей их, — ее богатство и его отчаянное положение. Будь он каким-нибудь безобразным миллиардером, вяло подумал он, вернувшимся с колониальных шахт и плантаций, она могла бы его ждать…
      Сердце его подскочило к горлу.
      Девушка быстро подошла к нему. Белое великолепие ее лица было освещено улыбкой. Глаза потеплели. Голосом радостным, но очень тихим, чтобы не услышал никто посторонний, она приветствовала его по имени:
      — Эй, Чан! Ты — Чан Деррон!
      Чан пошатнулся, услышав эти слова, благодаря которым его тело, живое или мертвое, стоило четверть миллиона долларов. Затем на его лице появилось восхищение. Легкая, как пламя, девушка приблизилась и ласково взяла его за бесчувственную руку.

      Игорные салоны занимали шесть просторных залов вокруг частного офиса Гаспара Ханнаса, расположенного на оси вращения Новой Луны. Стены офиса были прозрачны изнутри, и Ханнас, со своего огромного вращающегося кресла за круглым столом, мог видеть любой из своих холлов.
      Это были огромные и роскошно обставленные помещения. В нишах — дорогие статуи, на полированных полах — тысячи игорных столиков.
      К каждому холлу подходила туннель, о котором большинство игроков не подозревало. В туннелях их проигрыш быстро подсчитывался и переправлялся в надежный бункер под офисом Гаспара Ханнаса. Из щели в круглом столе постоянно шла лента с подсчетом проигрышей и выигрышей. Потери были показаны красным цветом, однако увидеть их можно было очень редко.
      — Законы вероятности, — всегда утверждал Гаспар Ханнас, улыбаясь, своей неподвижной бессмысленной улыбкой, — это все, что мне нужно. Каждая игра — беспроигрышна.
      Сегодня шесть холлов были заполнены сверх обычного. По Новой Луне бродил слух о Василиске, и великое множество любителей острых ощущений в шелках и драгоценностях с нетерпением ждало, что произойдет ночью.
      В этот вечер Гаспар Ханнас не следил за лентой. Он прошел вместе с тремя легионерами в Алмазную Комнату, где ставки не ограничивались. В узловатой руке Хала Самду был помятый плакат с объявлением о награде.
      — Деррон, подозреваемый, и есть ваш Василиск. — Время от времени он освежал воспоминания, бросая взгляд на бронзоволосое, покрытое космическим загаром лицо Чана Деррона на портрете.
      — Деррон — человек рослый, — сказал задумчиво Джей Калам. — Этот тоже великан.
      Они проследили за взглядом его серьезных темных глаз.
      — Ах, действительно! — засопел Жиль Хабибула, стараясь не отстать от Хала Самду. — Величественная фигура, что и говорить. А рядом с ним красивая девушка.
      Человек возвышался, как башня, над неугомонными, ярко наряженными игроками. Волосы у него были темными, кожа имела характерный бледный оттенок. На лице — длинный шрам.
      Блондинка рядом с ним была столь же экстравагантна. На ней было роскошное манто из бесценного каллистянского меха, которое она носила с королевской грацией. На шее у нее находилась алмазная заколка в форме звезды — Джею Каламу показалось, что она похожа на увеличенную снежинку.
      — Шесть футов три дюйма, — сказал Хал Самду сдавленным голосом. — Этого ему не скрыть, а бледность и темные волосы — маскировка. — Он поманил одного из солдат в штатском, который незаметно следовал за ним. — Мы его арестуем и разберемся, кто он.
      Джей Калам резко покачал головой.
      — Следите за ним, — прошептал он. — Если это Деррон, и Василиск, мы выясним кое-что об его методах. Тем временем…
      Он что-то прошептал Жилю Хабибуле.
      — Во имя жизни, Джей! — Рыбьи глазки Жиля выпучились, изумленно уставясь на него. — Не требуй от меня этого! Не приказывай старому солдату идти на такой риск!
      — Жиль! — Хал Самду схватил его за плечи. — Это надо сделать ради Хранителя Мира!
      Жиль Хабибула вздрогнул и покачнулся.
      — Не надо, Хал! — прохрипел он. — Ради жалкой жизни! Я, конечно, сделаю все, что просит Джей. Да, ради Хранителя…
      Он повернулся к белому великану в черном.
      — Ах, мистер Ханнас, — засопел он. — Я вынужден просить вас одолжить мне тысячу синих жетонов.
      — Тысячу? На миллион долларов? — Идиотская улыбка стала напряженной, и Ханнас возмущенно взглянул на Джея Калама. — Командор, да он просто грабитель!
      — Я не больше грабитель, чем кровожадный Педро Акула.
      — Я дам!
      Сжимая в кулаке листок с запиской от Ханнаса, Жиль Хабибула побрел к столику. Короткий толчок тростью по ребрам женщины в пурпурном наряде, столь же тучной, как и он сам, — возле гиганта в зеленом и девушкой в белом освободилось место.
      — Тысячу синих фишек, мистер, или сотню этих ваших смертельных алмазных.
      Он повернулся к бледному высокому незнакомцу.
      — Прошу прощения, сэр, — засопел он, — но мне не удержать жетоны в моих старых дрожащих руках. А вам должно везти — это я потому решил, что с вами рядом сидит такая чудесная девушка. Не могли бы вы сделать для меня ставки, сэр?
      — Как угодно. — Великан расслабился. — Сколько хотите поставить?
      Жиль Хабибула обвел рукой стопки фишек.
      — Миллион, — сказал он, — на тридцать девять.
      Даже здесь, в Алмазном Зале, такая игра не могла не вызвать переполоха. Зрители столпились возле рулетки. Полузакрыв глаза, Жиль Хабибула следил за тем, как крупье бросил шарик на колесо. Затем он драматически поднял руку.
      — Эх, — сказал он едва слышно. — Старого Жиля вам не провести.
      Он повернулся к мужчине и девушке.
      — Спасибо, сэр, — пропыхтел он. — А теперь нам осталось лишь ждать, что принесет зигзаг удачи или искусства. — Глаза его засветились восхищением, когда он взглянул на горделивую осанку девушки. — Какая красота, — сказал он. — Он столь же красив, как и вы, моя милочка, этот синий гобелен с Титана.
      Внезапно его трость указала через стол — причем рука, державшая ее, оказалась неожиданно твердой, — и зеленый набалдашник оказался точно напротив все еще поднятой руки крупье над колесом.
      Крупье сглотнул и побелел. Рука его безвольно упала. Он испуганно следил за бегущим шариком.
      — Ах, эта золотая нимфа! — Трость опустилась одновременно с рукой крупье и теперь указывала на статую в нише. А быстрые глаза Жиля Хабибулы опять смотрели на девушку в белом. — Она танцует там, как могли бы танцевать вы, милочка.
      Крупье стоял и дрожал. На бледном лице появились капельки пота. Наконец, шарик выскочил в паз. Пустые ошеломленные испуганные глаза крупье взглянули в желтое лицо Жиля Хабибулы.
      — Вы выиграли, сэр, — прохрипел он. — Сорок к одному.
      — Именно, — подтвердил Жиль Хабибула. — И никаких жетонов или чеков — дайте мне сорок миллионов новыми сертификатами Зеленого Холла.
      Трясущиеся пальцы крупье пробежались по клавиатуре, и внезапно из магнитной трубы вывалился толстый пакет с деньгами. На глазах у потрясенных зрителей Жиль пересчитал сорок миллионов долларов.
      Внезапно, задрожав столь же явно, как и крупье, Жиль Хабибула взмахнул пачкой кредиток и, поспешно повернувшись, ударил толстой рукой бледного человека в зеленом, отчего деньги вылетели из его пальцев и рассыпались по полу.
      — Ох, жизнь моя! — прохрипел он. — Мои сорок миллионов! Ради сладкой жизни Земли, помогите старому бедняку собрать его жалкое достояние.
      После секундного замешательства последовала оживленная возня. Жиль Хабибула, стеная и хныча, привалился к высокому мужчине. Незнакомец подхватил его и помог удержаться на ногах.
      — Ах, спасибо, сэр. — Он торопливо схватил и пересчитал деньги. — Спасибо! Благодарю вас, мадам! — Он облегченно вздохнул. — Ах, я вижу, все на месте. Спасибо!
      Он триумфально поплелся к трем спутникам, которые делали вид, что следят за другим столиком. Игнорируя необычно бледное и болезненное лицо Гаспара Ханнаса, он что-то уронил в подставленную ладонь Джея Калама.
      — Ах, Джей, — пропыхтел он, — мне это далось очень недешево — смертельная угроза и мучительное напряжение моего стареющего мозга… но вот ключи подозреваемого, а также его билет.
      — Смертельная угроза? — эхом отозвался Гаспар Ханнас. — Это стоило мне сорок миллионов долларов!
      Командор разглядывал продолговатую желтую карточку.
      — Чарльз Даррел, — пробормотал он. — Морской биолог с Венеры. — Темные глаза сощурились. — Это лишь временная контрамарка. А инициалы — Чарльз Даррел и Чан Деррон.
      Хал Самду сжал огромные кулаки.
      — Ого, Джей, — прошептал он. — Арестовать его?
      — Пока не надо, — сказал командор. — Жди меня здесь.
      Он быстро подошел к столу и дотронулся до руки долговязого. Незнакомец очень быстро повернулся к нему. И едва уловимое движение его руки дало понять командору, что под одеждой у него какое-то оружие.
      — Вы уронили это, когда подбирали деньги. — Джей Калам протянул ключи и желтую карточку. — Если вы назовете имя и фамилию, указанные в билете, я верну…
      Незнакомец безмолвно смотрел сквозь темные стекла очков. Однако девушка шагнула вперед. Ее грациозная рука скользнула под локоть незнакомцу, и от улыбки, которой она одарила Джея Калама, у того перехватило дыхание.
      — Разумеется, назовет. — Голос ее, богатый оттенками как у певицы, был быстр и убедителен. — Или я могу его представить. Сэр, это доктор Чарльз Даррел. Он только что прибыл с Венеры. Он мой жених.
      — Благодарю. — Напрягая память, Джей Калам рассматривал девушку. — А могу я узнать ваше имя?
      Он встретил ее гордый бесстрастный взгляд.
      — Ваня Злоян. — Она сказала его так, как могла бы сказать «Я принцесса». — С Джуно.
      Командор поклонился и вручил незнакомцу ключи и карточку. Девушка улыбнулась, поблагодарила, взяла спутника под локоть и быстро отвела его к столу.
      Задумчиво потирая длинный темный подбородок, Джей Калам вернулся к друзьям, сидевшим за другим столом, где ставки были один к пятистам. Жиль Хабибула, с напряженным выражением на желтом, как луна, лице, указывал тростью, протянутой над вращающимся колесом, на величественную картину, изображающую конец старой луны, на гобелене.
      Крупье за столом смотрел с отчаянием в глазах, с отвисшей челюстью, на Жиля Хабибулу. Рука его двигалась в конвульсивном жесте, вытирая лоб. И трость старика тоже двигалась, указывая.
      — А здесь, — сопел он, — стоит прекрасная Аладори!
      — Угомонись, Хабибула, — прохрипел Гаспар Ханнас. — Или ты уничтожишь Новую Луну так же легко, как она уничтожила старую. Ради чести…
      Выпал номер. Рот крупье открылся, он издал придушенный крик. Сглотнул и беспомощно пожал плечами, глядя на Гаспара Ханнаса.
      — Вы выиграли, сэр, — произнес он, наконец, причем его голос сорвался на визг. — Двадцать миллиардов. Мы немедленно доставим вам их из бункера.
      Огромная лапа Гаспара Ханнаса ухватилась за одежду Жиля Хабибулы.
      — Хабибула! — прохрипел он. — Неужели ты такой жестокий? Ради чести!..
      Рыбьи глаза Жиля Хабибулы неодобрительно заморгали.
      — Ах вот как? Странно слышать от тебя это слово, Гаспар Ханнас! Сорок лет назад, когда я знал тебя, ты не вспоминал о чести, когда касался чего-нибудь своими грязными руками. — Он повернулся к столу. — Мне нужны мои двадцать миллиардов.
      Выигрыш был доставлен к нему — в стомиллионных банковских билетах, которые его рыбьи глаза никогда еще не видели. Пальцы его с удивительным проворством пересчитали деньги.
      — Эх, Педро, — просопел он печально, — не тебе меня укорять — тем более, что все твое могущество держится на плодах усилий моего старого мозга. Ибо я вижу, что ты используешь мои простенькие изобретения, которые я применял еще для столов Голубого Единорога. Он похлопал себя по оттопыренному карману. — Они неплохо помогали бы мне, если бы я хотел играть всю ночь. Если бы я разорил тебя и заставил клянчить об единственной черной фишке — пропуске в твою Клинику Эфтаназии. Однако я не хочу этого делать, Ханнас. — Он покачивался, упершись в пол тростью. — Это потому, что я честнее тебя, Педро, — да, для меня существуют границы. Ладно, еще одна партия, и с меня хватит. Всего один миллиард. Сто к одному.
      Гаспар Ханнас зашатался, челюсть его отвисла.
      — Хабибула! — прошипел он. — Во имя Этиры-Коран…
      — Не произноси ее имени! — прорычал Жиль Хабибула. — А поскольку ты уже сделал это, я ставлю два миллиарда.
      — Не надо! — заперхал Ханнас. — Я… по-моему, столик не в порядке. Мы закрываемся… Этот столик больше не работает…
      — Тогда я найду другой, — засопел Жиль Хабибула. Но Джей Калам прикоснулся к его руке.
      — Тебе лучше держаться рядом с нами, Жиль, — прошептал командор. — Двигайся медленно, чтобы люди в штатском могли окружить тебя. И не своди глаз с доктора Даррела, потому что у тебя осталось всего лишь двадцать минут.
      — У меня? — Жиль Хабибула заморгал, глядя на него. Он похлопал себя по карману снова, искоса взглянул на Гаспара Ханнаса. — Не думаю, что он успеет перерезать мне горло за одну секунду, Джей. Вообще-то вас здесь так много, что он вряд ли отважится. Дело в том, что Педро — трус с белой печенкой…
      — Жиль, — сказал Джей Калам хмуро, — я говорю об опасности, которая будет грозить тебе, когда Василиск попытается нанести удар.
      — В-В-Василиск? — губы Жиля стали пепельными, затрепетали. — Ай! Этот смертельный Василиск! Ты говорил, что он грозил ограбить и убить какого-то игрока. Но зачем ему я?
      Гаспар Ханнас затаил дух, и его белая детская улыбка вдруг стала почти умиротворенной.
      — Разве мы не сказали тебе, Жиль? — спросил Джей Калам удивленно. — Разве мы не сказали тебе, что Василиск обещал убить того, у кого будет наивысший выигрыш?
      — А твои двадцать милиардов, Хабибула, — это наивысший выигрыш за всю историю Новой Луны. — В могучем голосе Гаспара Ханнаса звучала свирепая радость. — Однако я соглашусь принять эти деньги обратно — за черный жетон.

      Жиль Хабибула задрожал. Его отвислый живот затрясся. На перепуганном желтом лице выступили капли пота. Маленькие глазки затуманились. Зубы неудержимо стучали и затем они упали на пол.
      — Ах-ах! — всхлипнул он. — Аах… ах…
      Он стал яростно вырывать из кармана свой выигрыш.
      Джей Калам поднял с пола и вернул ему искусственные челюсти. Он с лязгом вставил их в свой рот и злобно вскричал:
      — Джей! Ах, Джей! Почему ты мне не сказал? Бедный старый слепец, убогий беззубый калека, которому и так осталось жить немного! Джей, зачем ты вынудил старого Жиля сунуть голову в петлю?
      — Тебя стережет весь флот Хала, — попытался убедить его командор, — и девять тысяч местных полицейских. Мы защитим тебя, Жиль.
      — Ага! — В глазах Хала Самду был нетерпеливый блеск. — Мы установили ловушку для Василиска, а твои двадцать миллиардов, Жиль, — очень неплохая приманка.
      — О нет! — всхлипнул Жиль Хабибула. — Старый Жиль — не приманка для капканов, не для того предназначена его бедная старая шкура. — Шатаясь, он вернулся к столику, который незадолго до этого покинул так триумфально. — Сколько осталось, Джей? — прохрипел он. — Восемнадцать минут, чтобы лишиться двадцати миллиардов?
      Крупье вновь побелел, увидев, что он возвращается.
      — Поспеши! — поторопил его старый солдат. — Проси делать ставки, крути шарик. Во имя смертельной жизни, если это место — зал удачи, а не черная Клиника Эфтаназии.
      Крупье сглотнул и хрипло прошептал:
      — Делайте ваши ставки, джентльмены! Ставки на стол!
      Выпуклые глаза Жиля Хабибулы всматривались в ряд игроков.
      — Какому-то смертельному дураку повезет, — прохрипел он. Взгляд его упал на низенького русоволосого человечка напротив — отрыжка общества, бледные возбужденные глазки за толстыми стеклами очков напряженно всматривались в бесконечные строчки в записной книжке. Тонкие нервные пальцы бегали по клавиатуре маленького бесшумного калькулятора. Перед ним на столе оставалось три жетона. Жиль Хабибула окликнул его:
      — Братец, хочешь выиграть?
      Маленький незнакомец заморгал, взглянув на него.
      — Сэр, — послышался его визгливый голос, — хочу. Я много лет трудился над совершенствованием моей системы, произвел двадцать миллионов вычислений. У меня осталось три жетона.
      — Забудь о своей смертельной системе, — засопел Жиль Хабибула, — и ставь свои жетоны на сто один.
      Человек неуверенно поскреб русую макушку, с сомнением глядя в свою записную книжку.
      — Однако моя система, сэр, основана на перестановке чисел и гравитационном воздействии планет… Моя система…
      — Дурак! — прошипела женщина с лицом мышеловки, сидевшая рядом с ним. — Играй! Старый пройдоха что-то замышляет! Он только что урвал двадцать миллиардов.
      Она поставила столбик собственных жетонов на сто один.
      Жиль моргнул, и крупье завертел рулетку.