Они спустились на лифте на три тысячи футов в сопровождении Мадлока и полудюжины бдительных, вооруженных мужчин с крейсера и прошли в удивительную комнату. Скопированная с Зала Совета Зеленого Холла, она была площадью в 500 квадратных футов и имела форму грандиозного купола. Галереи и стены с колоннами освещались разноцветными лампами, подчеркивающими эффект огромного пространства и роскоши. В центре зала, сгруппировавшись на участке, казавшемся крошечным, располагалась тысяча кресел, такие же как в Зале Совета Зеленого Холла. Над ними, на высоком помосте, стоял величественный трон из пурпурного стекла под балдахином. На его сиденье лежала старая корона и скипетр императоров в ожидании. Они прошли, изумленные и очарованные, под шепчущими сводами, обошли помост. За троном они проследовали в маленькую комнату, охраняемую стражниками. Здесь, за простым столом, сидел Адам Ульмар, командир Легиона, хозяин всей этой роскоши, несметных богатств и обладатель власти, которую они ему предоставляли.
В два раза старше Эрика Ульмара и в два раза превосходящий его весом, Адам Ульмар был столь же красив, как и его племянник. Прямой, с квадратными плечами, он носил обычную форму Легиона без знаков отличия. В лице его была спокойная сила, нос крупный, рот мягкий. Глубоко посаженные синие глаза контрастировали довольно резко с девичьей вялостью узкого лица Эрика. Его длинные волосы, почти белые, были для него почти такой же характерной чертой, как и золотистые волнистые локоны для Эрика.
Джон Стар, к своему удивлению, почувствовал немедленную приязнь к этому человеку одной с ним крови, столь щедрого к своему неведомому родственнику, но теперь, похоже, предателю Легиона, которым он командовал.
— Командор, это люди, — кратко сообщил Мадлок, — которые потеряли АККА.
Адам Ульмар взглянул на них без удивления, на его выразительном лице блуждала слабая улыбка.
— Так это вы охраняли Аладори Антар? — спросил он, голос его был хорошо поставлен и приятен. — Ваши имена?
Джон Стар назвал своих спутников.
— А я Джон Ульмар.
Вновь улыбнувшись, Адам Ульмар встал из-за стола.
— Джон Ульмар? Надо думать, мой родственник?
— Я тоже так считаю.
Он стоял, не улыбаясь.
Адам Ульмар обошел вокруг стола, чтобы приветствовать его с теплой вежливостью.
— Мы поговорим наедине, Джон, — сказал он и кивнул Мадлоку, который удалился вместе с остальными.
После этого он повернулся к Джону Стару и сказал радушно:
— Приветствую тебя, Джон. Мне бы хотелось встретиться с тобой пораньше и при иных обстоятельствах. Академия Легиона дала тебе замечательную характеристику. Я задумал для тебя карьеру тоже замечательную.
Джон Стар, оставшись стоять с напряженным лицом, сказал жестоко:
— Надо думать, мне следует поблагодарить вас, командор Ульмар, за мое образование и направление в Легион. Несколько дней назад я сделал бы это с большой радостью. Сейчас же мне кажется, что меня обманули и превратили в инструмент.
— Я бы не сказал этого, Джон, — мягко возразил Адам Ульмар. — Это верно, что события пошли не так, как я запланировал. Эрик взял на себя слишком многое. Однако я направил тебя под его непосредственное начало. Я собирался…
— Под начало Эрика! — горячо воскликнул Джон Стар. — Предателя! А я-то просто боготворил его, не зная, кто он. Выполняя его приказы, я предал Легион и Зеленый Холл.
— Предатель — слишком грубое слово, Джон, для политических разногласий.
— Политические разногласия! — Голос Джона Стара срывался от ярости. — Вы признаете, что нарушили свой долг офицера Легиона? Вы, сам командир Легиона?
Адам Ульмар тепло улыбался ему, его это забавляло.
— Разве ты не понимаешь, Джон, что я — самый богатый человек в Системе? Что я — самый могущественный и влиятельный? Разве тебе не приходит в голову, что быть сторонником Пурпурного Холла гораздо выгоднее, чем поддерживать демократию?
— Вы пытаетесь, сэр, сделать из меня предателя?
— Прошу тебя, Джон, не применяй этого слова. Форма правления, за которую я стою, санкционирована историей гораздо раньше, нежели твои глупые идеи о равенстве и демократии. И, в конце концов, Джон, ты же Ульмар. Если ты поймешь свое преимущество, я смогу дать тебе богатство, положение и власть, чего ты от своей нынешней непрактичной демократии никогда не добьешься.
— Я этого не пойму.
Джон Стар по-прежнему стоял, напрягшись, перед столом. Адам Ульмар подошел к нему и настойчиво взял его за руку.
— Джон, — сказал он. — Ты мне нравишься. Даже когда ты был очень маленьким — я не думаю, что ты помнишь, что мы встречались, — ты проявлял качества, которые мне по душе. Твоя храбрость и эта упрямая целеустремленность, которая нам сейчас так мешает, — это то, чем не может похвастаться мой племянник.
Я заинтересован в твоей карьере. Я участвовал в ней гораздо больше, чем ты думаешь. Твое продвижение в Академии, все, что ты сделал, было под моим пристальным наблюдением.
У меня нет сына, Джон. А семья Ульмаров не очень велика. Только Эрик, сын моего несчастного старшего брата, ты и я. Эрик на двенадцать лет старше тебя, Джон. Он был избалован в детстве. Ему всегда говорили, что однажды он может стать императором. Он испортился. И мне не совсем нравятся результаты, Джон. Эрик слаб. Он твердолоб и коварен. Этот союз с существами планеты Убегающей Звезды — это прием труса. Он пошел на него без моего согласия. Потому что боялся, что мои планы восстания потерпят провал.
Мне крайне не нравится результат, Джон.
Что же касается тебя, то я устроил тебя в Академию, не сообщая тебе о своем высоком положении. Я хотел, чтобы ты научился полагаться на себя, выработал характер, уверенность и храбрость.
Последнее событие, Джон, было чем-то вроде проверки. И оно доказало, надо думать, что ты обладаешь всем, на что я рассчитывал. Кроме того, ты мне нравишься.
— Да, — сказал холодно Джон Стар и замолчал.
— Империя будет восстановлена. Ничто не сможет остановить нас, Джон. Зеленый Холл обречен. Однако я не хочу ставить на это место слабого человека. Ульмары — старая фамилия, гордая фамилия, Джон. Наши предки заплатили за Империю кровью, трудом и мозгами. Я не хочу, чтобы наше имя было опозорено, а такой человек, как Эрик, может опозорить его.
— Вы хотите сказать… — закричал пораженный Джон Стар. — Вы хотите сказать, что я…
— Именно, мой мальчик. — Адам Ульмар улыбался, его приятное, гордое, выразительное лицо светилось надеждой. — Я не хочу, чтобы Эрик Ульмар был Императором Солнца, когда Зеленый Холл будет низложен. Новым императором будешь ты.
Джон Стар стоял, не шевелясь, молча глядя в красивое сильное лицо с короной белоснежных волос.
— Да, ты будешь императором, Джон, — мягко повторил Адам Ульмар, ласково улыбаясь.
— Ты подходишь гораздо лучше, чем Эрик, ты на прямом пути к цели. Я получил подтверждение.
Джон Стар встряхнул руками и сделал шаг назад, недоверчиво смеясь.
— В чем дело, Джон? — Высокий командор выглядел глубоко удивленным. — Ты не…
— Нет! — Джон справился с дыханием и добавил решительно: — Я не хочу быть императором. Если бы даже я стал императором, я бы отрекся. Я бы восстановил Зеленый Холл.
Адам Ульмар медленно вернулся за стол и тяжело, устало сел. Долгое время он безмолвно сидел, глядя на напряженную решительную фигуру Джона Стара в хмурой задумчивости.
— Я вижу, — сказал он наконец, — что ты серьезен. Неудачный результат твоего обучения, чего я не мог предвидеть. Я думаю, что сейчас тебя слишком поздно изменять.
— Я уверен в этом.
Адам Ульмар снова задумался, и затем, когда он вдруг встал, его длинное лицо стало властным и решительным.
— Я надеюсь, ты понимаешь ситуацию, Джон… Наши замыслы будут осуществлены. Если не ты, то Эрик будет Императором Солнца. Возможно, прислушиваясь к моим советам, он будет править не слишком плохо. В любом случае, Зеленый Холл обречен. Я думаю, что ты, со своими дурацкими убеждениями, будешь против нас?
— Да, — тепло пообещал Джон Стар. — Я ни на что другое не надеюсь, только на срыв ваших подлых планов.
Адам Ульмар кивнул. Какой-то миг казалось, что он улыбается.
— Я знаю это. — В его печальном язвительном голосе отчетливо звучала фамильная гордость. — И это означает, Джон Ульмар, — я буду столь же честен с тобой, как и ты со мной — это означает, что ты должен провести всю свою жизнь в заключении, иначе будет необходимо тебя убить. Я слишком уверен в твоих способностях и целеустремленности, чтобы оставить тебя на свободе.
— Спасибо, — сказал Джон Стар голосом более теплым, чем ему бы хотелось.
Что-то смягчило гордую властность на лице старого командора.
— Так до свидания, Джон. Мне жаль, что нам приходится расставаться именно так.
Он положил ладонь на плечо Джона, и на лице его было сочувствие, когда тот невольно вздрогнул от боли.
— Ты нездоров?
— Какое-то оружие с черного корабля. Оно делает зеленые ожоги.
— А, красный газ! — Неожиданно командор стал очень хмур. — Приоткрой тунику, дай мне взглянуть. Похоже, что это некий аэробный вирус. Хотя отчеты, привезенные экспедицией, неполны и крайне запутаны. Его воздействие очень неприятно, однако мои эксперты в области планетарной медицины научились с ним бороться. Повернись-ка, дай я еще раз посмотрю… Ты должен немедленно лечь в госпиталь. И я думаю, мы сможем тебя вылечить.
— Спасибо, — сказал Джон Стар менее угрюмо. Ибо он слышал ужасные рассказы о несчастных людях, заживо гниющих в ужасных мучениях от такого газа.
— Мне жаль, мой мальчик, что я ничего другого уже не смогу для тебя сделать. Я очень сожалею, что ты предпочел заключение после госпиталя, а не пустующий трон императора.
ЗОВ СВЫШЕ ЖИЛЯ ХАБИБУЛЫ
В госпитальной палате, в южном крыле колоссального Пурпурного Холла, грубоватый немногословный доктор промыл рану Джона Стара голубым, слегка люминесцирующим раствором, наложил густой слой мази, перевязал и отправил его в постель. Двумя днями позже старая кожа стала отваливаться жесткими зеленоватыми чешуйками, оставляя под собой новую здоровую плоть.
— Хорошо, — сказал лаконично врач, придя осмотреть его. — Даже шрама не осталось. Тебе повезло.
Джон Стар применил один из приемов, которым он научился в Академии. Он вышел из палаты в одежде доктора, оставив его с кляпом во рту, связанного, разъяренного, но невредимого.
Четверо в форме Легиона встретили его за дверью. Они были вооружены, ничуть не удивились и даже соблюдали вежливость.
— Прошу сюда, Джон Ульмар, если вы уже готовы отправиться в тюрьму.
Джон Стар молча кивнул, напряженно улыбаясь. Тюрьмой служило просторное кубическое помещение над северным крылом Пурпурного Холла. Стены его были из белого металла, блестящего и непробиваемого. Тройные двери были массивными, каждая представляла собой отодвигавшуюся броневую плиту. В узких коридорах между ними находились стражники. Механизм позволял открываться одновременно только одной двери, так что две другие постоянно преграждали путь к свободе.
Тюремный блок располагался в центре громадной комнаты — двойной ряд больших железных клетей, разделенных листовым металлом. В каждой камере были жесткие узкие нары, рассчитана такая камера была только на одного человека. Один стражник находился на часах, постоянно обходя вокруг блока.
Джон Стар, запертый в одиночестве, удрученно бросился на нары. Сердце его искало путь к свободе, ибо Легион под началом Адама Ульмара не предпримет никаких попыток спасти Аладори. Зеленый Холл, с горечью подумал он, не будет даже информирован об утрате АККА. Но как бежать, как покинуть запертую камеру? Как обмануть часового, вооруженного только дубинкой на тот случай, если кому-нибудь из узников удастся его обезоружить? Как пройти через три двери со стражниками между ними? Как пробраться по бесконечному коридору Пурпурного Холла, надежной крепости? Как, наконец, покинуть крошечную планету, ставшую личной империей Адама Ульмара, охраняемой его верными сподвижниками? Как совершить невозможное? В соседней камере кто-то льстиво заговорил:
— О, друг, неужели в тебе нет сердца? Нас посадили в эту зловещую камеру на хлеб и воду. Неужели у тебя сердце из камня, приятель? Ведь ты же можешь принести нам что-нибудь еще на ужин, какой-нибудь вкусный кусочек, чтобы пробудить наш аппетит к тюремному пайку, скажем, толстую отбивную с грибным соусом и по мясному пирогу для каждого из нас. Только для аппетита!
— Для аппетита, мешок с салом? — откликнулся добродушно часовой, проходя мимо. — Ты ешь столько, что хватило бы семерым.
— Конечно, — заныл голос вновь, — что еще может делать человек, заслуженный старый солдат Легиона, гниющий заживо в этом черном подземелье, обвиненный в убийстве, измене долгу и бог знает еще в каких преступлениях, которые он не совершал. Поэтому иди, приятель, и принеси мне бутылочку вина. Одну лишь жалкую бутылочку. Оно слегка согреет бедного старого солдата, окоченевшего среди этих железных стен. Оно поможет мне забыть о трибунале и о камере смертников после вынесения приговора. Ведь, видит бог, они хотят убить всех нас троих. Как ты можешь быть таким бессердечным, дружище? Как ты можешь отказать в капельке счастья человеку, уже обреченному и почти покойнику? Иди, во имя жизни. Ах, друг, только одну бутылочку для бедного, голодного, избитого, проклятого, старого Жиля Хабибулы!
— Хватит! Молчать! Я уже принес тебе сегодня все, что можно! Ты уже вылакал сегодня шесть бутылок. Начальник тюрьмы говорит — хватит. Мне еще никогда не приходилось слышать о подобной мягкости. Лишь благодаря особому разрешению командора тебе вообще разрешается пить. И больше никаких разговоров, таковы правила.
Джон Стар был рад, что опять слышит своих спутников, хотя то, что они дожидаются суда, было плохой новостью. Адам Ульмар, видимо, будет безжалостен к этим верным людям, чье единственное преступление заключается в том, что они знали об его измене.
Он удрученно лежал на узких нарах, как вдруг услышал тихий стук по металлической переборке над головой, который враз вытащил его из апатии.
Поскольку буквы выстукивались легионерским кодом, он понял:
— К-Т-О?
Он быстро и осторожно ответил:
— Д-Ж У-Л-Ь-М-А-Р.
— Д-Ж К-А-Л-А-М.
Он подождал, пока часовой снова пройдет мимо, и отстукал:
— Б-Е-Ж-А-Т-Ь.
— Е-С-Т-Ь Ш-А-Н-С.
— К-А-К?
— Д-У-Б-И-Н-К-А С-Т-Р-А-Ж-Н-И-К-А.
Уже большую часть дня и ночи Джон Стар смотрел на эту дубинку, которая проплывала за его решеткой через равные промежутки времени. Обычный 18-дюймовый деревянный стержень с резной рукояткой, обмотанной для тяжести зеленой проволокой. Он не мог понять, как ее можно использовать, однако, очевидно, она входила в некий план, возникший в отточенном, аналитическом уме Джея Калама.
Каждый стражник был заперт в большом помещении вместе с ними на четыре часа и обходил блок через каждые 15 минут, докладывая по переговорному устройству. Привычки часовых различались. Первый, добродушный мужчина, из осторожности носил дубинку не в той руке, что была ближе к узникам. Другой ходил в удалении и был недостижим. Третий был не столь осторожен и дубинку на кожаном темляке перекидывал с одной руки на другую. Однажды Джон Стар заметил, как он сделал это всего лишь в футе от его решетки. Напрягшись, он ждал, когда это повторится. Но его шанс еще не пришел.
Снова добродушный человек. И опять осторожный. Затем вновь тот, у которого дубинка болталась свободно.
Джон Стар ждал в течение часа, растянувшись на нарах, с мрачным выражением на лице, машинально выдергивая нитки из одеяла, и шанс представился. Каждое движение он продумал и прогнал у себя в голове. Он приготовился. Тренированное тело двигалось с легкостью и быстротой. Он беззвучно прыгнул, когда дубинка качнулась. Рука проскользнула между прутьями решетки. Сильные пальцы сомкнулись вокруг дерева. Он прижал колено и плечо к решетке, рука пошла назад. Все это произошло еще до того, как стражник смог повернуть голову. Кожаный темляк на запястье притянул его к решетке камеры, череп ударился о прутья. Он тихо упал. Джон Стар снял темляк с его обессилевшей руки и прошептал:
— Джей, дубинка у меня.
— Я надеялся, что тебе удастся, — тихо и быстро прошептал Джей Калам из камеры справа от него. — Будь любезен, передай ее Жилю.
— Сюда, дружище. — Слева послышалось жуткое сопение. — Побыстрей, во имя жизни!
Он сунул дубинку за решетку и почувствовал, как пальцы Жиля Хабибулы схватились за нее.
— Мне обыскать стражника? — прошептал он.
— У него нет ключей, — сказал Джей Калам. — Они знали, что это могло случиться. Надо положиться на Жиля.
— Мой отец был изобретателем замков, — послышалось сопение из камеры слева. — Мне было знамение свыше. Жиль Хабибула не всегда был старым увечным солдатом Легиона. В свои лучшие годы… — Голос затих.
Джон Стар взял себя в руки и стал молча ждать. Больше ничего не оставалось делать. В соседней камере Жиль Хабибула занимался делом. Ясно слышалось его тяжелое дыхание. Время от времени Джон Стар слышал жуткое бормотание:
— Смертельные минуты!.. Эта проклятая, проволока!.. Во имя жизни!.. О, бедный старый Жиль!
— Поторопись, Жиль — подал голос Хал Самду из камеры позади. — Поторопись.
Слышны были тихие лязгающие звуки.
— У нас еще пять минут. — Голос Джея Калама был тих. — Потом стражник должен доложить.
Часовой застонал. Джон Стар молча отправил его в беспамятство при помощи приема, которому научился в Академии, — одного короткого удара ребром ладони.
Дверь распахнулась. Он вышел к Жилю Хабибуле. Приземистое и массивное тело старого легионера, казалось, дрожало от возбуждения, однако толстые руки были необычно уверенны и тверды, хотя он лихорадочно возился с дверью Джея Калама, вскрывая ее с помощью куска проволоки, изогнутой, зеленой, из оплетки дубинки.
— Бедный старый Жиль не всегда был ленивым и бесполезным солдатом Легиона, парень, — отвлеченно сопел он. — Все было не так, когда он был молод и силен, прежде чем с ним случилась смертельная беда на Венере и ему пришлось вступить в этот жалкий Легион…
Дверь выпустила Джея Калама, следующая дала свободу Халу Самду.
Не дыша, Джон Стар прошептал:
— Что теперь?
У них было четыре минуты, затем стражнику надо было докладывать. Огромная комната, в которой находился блок камер, имела массивные металлические стены, и окна в ней отсутствовали. Выход был только один, и между тремя запертыми, дверями в коридорах ждали вооруженные люди.
— Вверх, — сказал, как обычно настойчиво, Джей Калам. — На крышу блока.
Джон Стар подтянулся на решетках. Остальные быстро последовали за ним. Жиль Хабибула пыхтел, сверху ему помогал Джон Стар, а снизу его поддерживал Хал Самду. Они забрались на металлическую сеть, которая покрывала второй ряд камер. Белый металлический потолок был в пятнадцати футах над ними.
— Вентилятор — прошептал Джей Калам.
Он указал на тяжелую металлическую решетку в потолке, из которой к ним нисходил прохладный поток. — Твоя очередь, Хал. Если и суждено тебе когда-нибудь применить свою силу, то именно сейчас.
— Поднимите меня! — потребовал гигант, вскинув огромные руки. Они подняли его. Пыхтящий Жиль Хабибула и Джей Калам стояли на сетке. Джон Стар, самый легкий из них, стоял у них на плечах, а огромный Хал Самду стоял на плечах у него. Решетка вентилятора была прочна, хотя ее и вставили туда, куда беглецы, по их мнению, не могли бы добраться. Огромные руки Хала Самду сомкнулись на прутьях. Он напрягся. Дыхание было коротким, прерывистым.
— Я не могу, — простонал он. — Не этим путем.
— У нас одна минута, — мягко сказал ему Джей Калам.
Гигант приподнялся на плечах Джона Стара и сложился пополам, упершись ногами по обе стороны решетки и вися на руках.
— Держи его! — воскликнул Джон Стар. Хал Самду напрягся, упираясь ногами в потолок. Лопнувший металл поддался. Он упал головой вниз с 15-футовой высоты, держа в руках вырванную решетку. Наверху разверзлась черная шахта, из нее изливался поток холодного воздуха.
Трое успели подхватить его на руки. Со стороны двери в большое помещение послышался воющий звук. Механизм замка открывал внутреннюю перегородку. Через несколько секунд войдут стражники, чтобы выяснить, почему молчит переговорное устройство.
— Ты первый, Джон, — сказал Джей Калам. — Ты самый легкий. Поможешь нам.
Они подняли его к отверстию. Он уперся коленями в край и свесился, вытянув руки.
Жиль Хабибула, сопя, полез первым, поддерживаемый снизу. Затем Хал Самду, спустивший Джона Стара, как живую веревку, чтобы Джей Калам мог ухватить его за руки.
— Эй! — прозвучал приказ из открытой двери. — Ни с места, или мы будет стрелять.
Они карабкались вверх, во чрево темной вентиляционной шахты. Опять прозвучала отрывистая команда.
Заряд протонного пистолета осветил темную шахту яркой вспышкой и разбросал горящий металл под ними. Искры ослепили их, жаля электрическими уколами. Они ползли в изогнутом черном пространстве.
СО СМЕРТЬЮ ЗА СПИНОЙ
Горизонтальный проход, по которому они двигались, был из тяжелого листового металла, квадратного сечения, не более трех футов в высоту.
— Смертельно темно, как в кишке у кита, — сказал Жиль Хабибула.
Они ползли все вчетвером, стукаясь о заклепки и выпирающие части головами и конечностями. Впереди был Жиль Хабибула, за ним — Джей Калам и Хал Самду, а Джон Стар двигался последним. Стража, должно быть, замешкалась, разыскивая лестницу, — побег через вентиляционную систему застал их врасплох. Во всяком случае, погони поначалу слышно не было. Все четверо протискивались в узком пространстве, сильный ветер обдувал их. Жиль Хабибула пыхтел, как двигатель.
— Если это боковое ответвление, — задыхался Джей Калам, — мы должны повернуть лицом к ветру. Он поведет нас к отверстию, в которое поступает воздух. Надо будет пройти через вентиляторы воздухозаборников. Если мы заблудимся, они выловят нас как крыс.
Он замолчал. Ветер внезапно перестал дуть в лицо.
— Они вырубили вентиляторы, — прошептал он. — Теперь мы не сможем идти на воздушный поток.
— Я слышу голоса, — прошептал Джон Стар. — Позади. Идут за нами.
— Во имя сладкой жизни, — засопел Жиль Хабибула чуть позже. — Смертельная стена! Я врезался в нее своей старой головой!
— Пошли, — сказал настойчиво Джей Калам за его спиной. — Наощупь, — добавил он. — Здесь должен быть путь.
— Моя жалкая голова! О да, путь здесь есть. Два пути. Мы подошли к другой галерее. Направо или налево?
— Пусть нас ведет слепой шанс, раз уж они остановили вентиляторы. Направо.
Они заторопились один за другим, опираясь на руки и разбитые колени.
Послышался крик со стороны Жиля Хабибулы:
— Моя смертельная жизнь! Жуткая шахта! Я в нее наполовину провалился. Во имя жизни, не давите так! Я цепляюсь за край!
— Должно быть, колодец, ведущий вниз. Боюсь, мы повернули не туда — воздухозаборник должен быть выше. Однако поворачивать поздно. Пощупай на ощупь. Тут должны быть скобы — лестница на случай, если шахтам потребуется прочистка.
— О да, ты прав, Джей. Я нашел их, и до чего же они хлипкие для такого мужчины, как я! Ах, Джей, я лучше бы остался в камере, пусть бы они меня пытали, мучили голодом и делали с моим бедным старым телом все, что хотели, судили, запирали в камеру смертников. Джей, Жиль Хабибула слишком стар, слишком болен и ленив, чтобы бегать по черным крысиным норам на четвереньках и карабкаться во тьме вверх и вниз по хлипким лесенкам. Он вам не жалкая обезьянка.
И, тем не менее, он вмиг скользнул через край. Он уже грохотал вниз по темному трапу, остальные — за ним, улавливая его фразы сквозь прерывистое дыхание.
— Фу, — просопел он вдруг. — Боюсь, это все. Я добрался до дна. Пути нет, кроме тонких труб, через которые и крысе не пролезть.
Дрожащими кровоточащими пальцами они ощупывали поверхность, но не находили ответвления, достаточно большого для человека.
— Надо было свернуть налево, — сказал Джей Калам.
— Мы должны вернуться! — воскликнул Джон Стар. — Если мы поспешим, то, может быть, справимся с ними.
Теперь он уже мчался вперед вверх по трапу. Он достиг горизонтального прохода и двинулся по нему, не обращая внимания на ушибы и ссадины. Хал Самду наступал ему на пятки. Джей Калам тоже отставал ненамного. Жиль Хабибула, тяжело и прерывисто дыша, окликнул их издали:
— Ради драгоценной жизни, вы не можете покинуть бедного старого Жиля. Подождите меня, ребята! Джей, Хал, вы не можете оставить своего бедного товарища на голод, пытки и смерть. Обождите одну лишь секундочку. Дайте бедному истощенному Жилю Хабибуле глотнуть хоть немножко воздуха.
Джон Стар увидел впереди на стене белый луч карманного фонаря. Выходит, преследователи только что приблизились к перекрестку. Он пополз, отчаянно стремясь встретить их первым. Свет падал из ответвления на стену ярким пятном. Он сориентировался на него и стал ждать, скорчившись за углом, стараясь дышать как можно тише. Сзади подошел Хал Самду, и он предостерег гиганта, нажав ему на ногу подошвой. Далеко позади он услышал жалобные призывы Жиля Хабибулы:
— Всего лишь одну жалкую секундочку, ради самой сладкой жизни. Ах, бедный солдат, больной и измученный, заключенный и обвиненный как самый последний предатель, брошен своими товарищами и заперт в этой вонючей дыре, как подыхающая крыса.
Фонарь вновь блеснул, на этот раз близко. Из бокового туннеля показался шедший первым человек. Джон Стар схватил его на вытянутую руку и вытащил из-за металлического угла.
Бой шел в полной темноте, потому что упавший фонарик погас. Свирепый бой: неизвестный стражник сражался за свою жизнь, Джон Стар — более чем за свою. И краткий — все было кончено прежде, чем следующий человек дошел до перекрестка.
Академия Легиона многому научила Джона Стара — он знал каждую слабую точку человеческого организма. Он знал, как выкручивать конечности, чтобы они ломались, знал захваты, парализующие нерв, знал броски, убивающие противника с помощью его же силы. Он был легок, однако легионерские тренировки сделали его жестким и быстрым, и сейчас он имел все шансы на победу в схватке с другими легионерами.
Его противник пытался первым использовать тяжелый маленький протонный пистолет, находившийся у него в правой руке. Но обнаружил, что рука сломана в запястье. Тогда левой рукой он ударил во тьму, и собственный удар швырнул его на стену шахты. Он рванулся, пытаясь ударить назад, и сломал себе шею.
С этим все было кончено. Когда следующий человек включил фонарик, чтобы посмотреть, как проходит бой, Джон Стар уже держал протонный пистолет, выроненный первым стражником, наведя его прямо на туннель. Тонкая ищущая струя чистой электроэнергии — протонная вспышка жгла металл, воспламеняла горючее, разрезала плоть. Это узкий убийственный меч мощного фиолетового излучения, а не игрушка.
На все ушли секунды. У других людей было похожее оружие и тоже наготове, однако они вынуждены были мгновение помедлить, чтобы найти цель. Джон Стар не медлил. И пятеро человек погибли в шахте: трое от непосредственного контакта с лучом, двоих других убил разряд ионизированного воздуха. Протонный пистолет был не игрушкой. И Джон Стар сильно надавил на спуск, опорожнив одним выстрелом весь магазин.
Столь быстрая расправа вызвала у Джона Стара тошноту. Это был первый тест на те смертельные виды искусства, которым его обучали, — никогда прежде он не убивал человека. Его мутило. Он почувствовал слабость.
— Джон? — неуверенно прошептал Хал Самду.
— Я… со мной все в порядке. — Он попытался взять себя в руки. Выбора не было. Если бы ему пришлось убивать снова, он сделал бы это… «Несколько жизней, — сказал он себе мрачно, — ничто по сравнению с безопасностью Зеленого Холла. Или, — прошептала вторая часть его „я“, — с безопасностью Аладори.»
Он неуверенно наклонился над выроненным фонариком.
— Стражники… они все мертвы, — хмуро прошептал он. — Я убил их всех.
— У тебя протонный пистолет? — Хал Самду сам не сознавал своего страха.
— Мертвы! — Но вопрос вернул его в действительность. — Да. Хотя он бесполезен, пока я не найду запасного магазина.
Заставив себя, он обыскал ближайшее к нему тело и не нашел запасного магазина, затем двинулся к тем, кого убил луч.
Джей Калам встал.
— Ты применил протонный пистолет на полную мощность? Тогда бесполезно искать запасной магазин или вообще что-нибудь электрическое — все выгорело.
Он нашел второй протонный пистолет — полурасплавленный, дымящийся горелой изоляцией, он был настолько горяч, что жег пальцы.
Вдалеке, в стороне, где находилась тюрьма, послышалась команда. Они увидели отблески мерцающего света.
— Опять идут. Мы должны идти. На этот раз налево.
Жиль Хабибула с шумом поднялся. Он наткнулся на Джея Калама и засопел:
— Пора бы отдохнуть! Я потерял десять смертельных фунтов уже, шныряя по этим грязным и бесконечным крысиным норам. И я запарился, как…
— Пошли, — коротко позвал Хал Самду. — Ты еще больше запаришься, когда протонный разряд угодит тебе в корму.
Они двигались, отчаянные, исцарапанные, хватая ртами воздух, но без оружия, если не считать бесполезного протонного пистолета. Бежали все вчетвером, болезненно натыкаясь на выступы и углы.
— Играем в глупую игру в кошки-мышки, — хныкал Жиль Хабибула.
Джон Стар, шедший впереди, внезапно окликнул их:
— Вторая шахта — большая. Ведет и вверх, и вниз.
— Тогда вверх, — сказал Джей Калам. — Воздухозаборник должен быть над нами. Вероятно, на крыше.
