- Для остальных очень большая. И для меня.
      - Самые достойные из выживших. Ты не будешь жаловаться, у тебя был очень хороший прогон.
      - В чем цель? Эти чертовы космические корабли уже почти превратились в обломки. И если им даже удастся завести двигатель, куда они направятся?
      - Как можно дальше. Корпус "Хайнан Тандер" пока что невредим, слезает только защитный слой.
      - До сих пор. Энтропия до него доберется. Весь корабль сгниет. Ты это знаешь.
      - Мы также знаем, что у него есть функциональные узлы. Вероятно, можно устроить так, чтобы довести сигнал до Конфедерации. Так, чтобы пробилась какая-то энергия.
      - Святые угодники, это то, до чего мы доведены?
      - Да. Теперь ты доволен?
      - Им нужен генератор на складе, - объяснил Дариат. - У них прекратилось энергоснабжение, - он не мог смотреть в глаза уличному поэту.
      Толтон равнодушно хмыкнул и натянул спальный мешок себе на плечи. Когда он сделал выдох, ему было видно его дыхание в виде белого тумана.
      - Ах ты черт, ты был прав насчет холода.
      - Не может ли Толтон отправиться с ними?
      - Мы сожалеем.
      - Послушай. Ведь ты - это я. Часть тебя, во всяком случае. Ты должен мне это из сентиментальности. А он был человеком, который вызволил наших родных из ноль-тау.
      - Неужели ты вообразил, что он захочет полететь? В пещерах скрываются тысячи детей. Неужели он пройдет мимо них к шлюзу, не предложив кому-то поменяться с ним местами?
      - Ох, будь оно все проклято!
      - Если на борту символически должно находиться гражданское лицо, это будет не он.
      - Ну ладно, ладно. Твоя победа. Теперь довольно?
      - Госпожа Чи-Ри не одобряет горечи.
      Дариат нахмурился, но не ответил. Он отправился в нейтральный уровень мышления, чтобы осмотреть корабли, которые еще стояли в космопорте. Сеты связи большинства кораблей вышли из строя, оставалось всего семь действующих визуальных датчиков. Он ими воспользовался, чтобы оглядеться, определив местоположение четырех космических кораблей и семи внутриорбитальных судов. Из них всех "Хайнан Тандер" был наиболее способен к полету.
      - Теперь подожди, - сказала личность.
      Полнейшее удивление при этой мысли было настолько необычно, что все возможности связи прекратили свои занятия, чтобы определить, что же такое случилось. Они увидели образ, собранный несколькими внешними клетками датчиков, которые все еще были живы.
      Валиск достиг границы туманности и медленно выскальзывал из нее. Ее границы так же ясно определялись, как нагромождение атмосферных облаков. Во всех направлениях, насколько могли различить чувствительные ячейки датчиков, тянулись равнины медленно кружащихся зернистых вихрей. Фрагменты бледного света струились среди однообразных выпуклых прядей, точно скопление атмосферных радиопомех.
      Приблизительно в сотне километров от конца туманности простирался в совершенстве чистый просвет.
      - Что это? - спросила подавленная личность.
      Этот просвет заканчивался другой равниной, она бежала параллельно Туманности и тянулась так же далеко. Эта была седовато-серая и выглядела очень твердой.
      Визуальная интерпретация субпрограмм сосредоточилась на этом пейзаже. Казалось, вся поверхность движется, бурля волнами.
      - Смесь, - произнес Дариат.
      Ужас заставил его поддельное тело дрожать, когда обрывочная память существа в подъемнике шахты вышла на поверхность, чтобы терзать его. Это то место, где все в этом мире кончается. Конец. Навсегда.
      - Запусти "Хайнан Тандер", - неистово приказала личность. - Патан, ты и твой народ сейчас эвакуируются. Пошли сообщение Конфедерации.
      - Что происходит? - недоуменно спросил Толтон. Он посмотрел вдоль коридора, когда из комнаты физиков раздался полуистерический крик. Там разбили кучу стеклянных трубок, швырнув их на пол.
      - С нами беда, - сказал ему Дариат.
      - И она противоречит той, в которой мы оказались сейчас? - Толтон пытался говорить об этом легко, но ему мешал испуганный вид призрака.
      - До сих пор наша жизнь здесь была просто раем. А эта беда наступила, когда темный континуум начал становиться персональным и вечным.
      Уличный поэт содрогнулся.
      - Помоги нам, - умолял Дариат. - Ради жалости. Я - это ты. Если есть хотя бы единственный шанс спастись, пусть это произойдет.
      Большая волна информации хлынула через узел связи и с болезненной интенсивностью пробежала через его мозг. Он почувствовал себя так, как будто бы его собственные мысли принуждали силой исследовать каждый кубический сантиметр гигантского обиталища, будто они, растягиваясь, стали такими тонкими, что обязательно порвутся. Поток остановился так же быстро, как и начался, и его внимание раздвоилось на свое и на внимание личности. Они смотрели на ось, которая соединяла обиталище с вращающимся против часовой стрелки космопортом. Как большинство композитных и металлических частей обиталища, космопорт сильно разрушался. Но возле базы, как раз над огромным магнитом, вставленным в полип, стояли на прикрытых помостах пять камер неотложной помощи.
      - Иди же, - сказала личность.
      - Следуй за мной, - прикрикнул Дариат на Толтона.
      Он начал пробираться вдоль коридора по направлению к главной пещере, двигаясь так быстро, как могло позволить его туловище. Толтон ничуть не колебался, он вскочил и побежал следом за твердым духом.
      Главная пещера находилась в смятении. Спасавшиеся там поняли, что что-то неладно, но не могли знать, что именно. Принимая это за очередное нападение Оргатэ, они сбивались в кучу как можно дальше от обоих входов. Фосфоресцирующие полоски электрического света на потолке быстро угасали.
      Дариат повернулся к алькову, служившему оружейной.
      - Возьми оружие, - велел он. - Оно может нам понадобиться.
      Толтон схватил зажигалку-торпедометатель и пояс боеприпасов к нему. Они оба повернулись к одному из выходов. Никто из занервничавших защитников не спросил их ни о чем, когда они пробегали мимо. Они слышали, как за спиной у них группа доктора Патана кричала и ругалась, когда Дариат с Толтоном пробегали через пещеру.
      - Куда мы идем? - спросил Толтон.
      - К оси. Там оставлены несколько камер скорой помощи, которые не были отправлены в последний раз, когда я торопился.
      - К оси? То есть к свободному падению. Я всегда в свободном падении переворачиваюсь.
      - Послушай...
      - Да, да, я знаю. Свободное падение - рай по сравнению с тем, что произойдет вскоре.
      Дариат врезался прямо в группу призраков, ожидающих в большом овальном расширении коридора. Они не могли видеть эту суматоху, никто из них не был способен к связи, но они могли ее ощущать. Эфир наполнялся горем и мучениями съежившихся душ, которые он требовал к себе.
      - Прочь с дороги! - заревел Дариат.
      Он обрушил руку на лицо первого же попавшегося ему призрака, вытягивая из него энергию. Призрак завопил и отшатнулся от Дариата. Его очертания дрогнули и размылись, прогибаясь книзу с тихим хлюпающим звуком. Остальные живо отступили назад, глядя с выражением болезненного обвинения, повернув к нему свои бледные жалкие лица.
      Дариат нырнул в одно из боковых ответвлений прохода. Свет полосок над головой теперь убывал быстро.
      - У тебя есть фонарик? - спросил он.
      - Конечно, - Толтон похлопал по висящему на поясе цилиндру.
      - Поэкономь его, пока он и в самом деле тебе не понадобится. Я смогу помочь, - он поднял руку и сосредоточился. Ладонь зажглась холодным синим свечением.
      Они вышли в расширяющийся участок коридора. Здесь прежде бывали огненные сражения: стены полипа обуглились, электрофлюоресцентные светильники расшатались и почернели от сажи. Толтон почувствовал, что его мир сжимается, и взялся за предохранитель торпедометателя. Дариат стоял перед закрытой мускульной мембраной высотой почти с него самого; она была встроена в стену. Он сфокусировал свои мысли, и гибкий камень неохотно расступился, края, подрагивая, сморщились. Засвистел воздух, переходя в сильный порыв, по мере того как мембрана раскрывалась дальше.
      Никакого света внутри не было.
      - Что это за помещение? - спросил Дариат.
      - Вспомогательный воздушный канал. Он должен вывести нас прямо к центру.
      Толтон неохотно, с содроганием, вошел туда.
      Валиск прошел туманность, при его большой длине можно было за несколько минут попасть на чистое пространство. Космопорт был последней территорией, которая оставалась позади. Четыре прожектора ярко горели вокруг дорожки в док, где покоился "Хайнан Тандер", четыре в кольце, состоящем, по меньшей мере, из сотни. Тем не менее их огни горели необыкновенно ярко в этом мрачном окружении. Их четкие лучи падали на корпус, обнаруживая участки блестящего серебристо-серого металла, они светились сквозь пелену неопрятной пены, защищающей от температурного воздействия, которая таяла в клейкой мороси.
      В окнах, выходящих на возвышение, сверкал яркий свет, а приведенный в отчаяние экипаж возился около офисов служащих в кислородных масках, защищающих лица, они держали перед собой зажженные фонарики. Минуты через две звездный корабль начал проявлять некоторые признаки активности. Вокруг нижней четверти корпуса из форсунок хлынули тонкие струйки газов. Одна из предохраняющих от перегревания панелей соскользнула из своего углубления и загорелась слабо-розовым в центре. Высвободился один из шлюзов, передвинувшись на несколько метров, прежде чем остановиться. Зажимы вокруг посадочного возвышения отошли, освобождая корпус.
      Загорелись химические двигатели вокруг центральной линии корабля, посылая наружу мерцающие клубы горячего желтого газа. Они прорвались прямо к панелям дока, создавая сильную отдачу атмосферного газа из жизнеобеспечивающих секций.
      "Хайнан Тандер" поднялся с причала на вершину плотного гейзера завихряющегося белого пара.
      Воспламенились более мощные химические ракеты, унося корабль из космопорта наверх. Одна из них взорвалась, ее камера возгорания ослабела от соприкосновения с темным континуумом. Корабль накренился набок, затем выпрямился и начал последовательно подниматься по направлению к туманности.
      Оргатэ бросился из процеживающейся грязи и опустился на корабль. Его когти разорвали плиты корпуса, прорываясь к внутренней части. Ракеты замерли, оказавшись под душем сапфировых искр. Из глубоких трещин устремились жидкости и пар.
      К первому Оргатэ присоединился второй, громадные твари с силой терзали корабль. Крупные стружки металла и композита отрывались от поверхности корпуса и, кружась, летели в пустоту. Твари с нетерпением прорывались когтями через баки и машинное отделение, чтобы добраться до капсул жизнеобеспечения и скоплений жизненной энергии, скрытых внутри.
      Наступил последний выброс газа после того, как прорвались капсулы, затем Оргатэ успокоились, уничтожая свою недолговечную еду.
      У личности обиталища оставалось мало времени на раскаяние и даже на гнев. Она наблюдала за поверхностью этой смеси по мере того, как та приближалась. Непрекращающееся движение становилось все отчетливее, взволнованный океан густой жидкости, еще ближе - и биллионы различных видов ксеноков тонули в этом океане. Их придатки, щупальца и конечности извивались друг против друга, в то время как они боролись, чтобы удержаться на плаву. Еще ближе - и тела воистину сформировывались из жидкости и бешено цеплялись за возможность подняться в пустоту, царившую над ними, за краткое существование бесполезной борьбы и зря растраченной энергии, перед тем как они погибали и их уносило назад, в суету. Если им везло, души сваливались в общие кучи, объединяя усилия, но жертвуя индивидуальностью. Те, которые оказывались на вершине, тянулись все дальше и дальше, трепеща в волнении, чтобы освободиться. Только однажды видела личность Оргатэ или что-то подобное, устремившееся вверх, новорожденное и победоносное.
      - Когда мы ударим по этому, количество энергии, которое мы накопим, пробьет дыру прямо на другую сторону, - сказала личность неуверенным голосом.
      - Нет никакой другой стороны, - разуверил ее Дариат. Точно так же, как нет и надежды. Не было ни одного участка у него на теле, который не болел бы оттого, что он с таким трудом пробирался сквозь плотный воздух. Он заставлял себя продолжать идти, сначала поднимаясь по склону, а потом, когда сила тяжести падала, тащил себя руками вдоль почти вертикального подъема.
      - Тогда - зачем ты продолжаешь идти?
      - Инстинкт и глупость, наверное. Если я смогу отложить вхождение в эту неразбериху хотя бы на день, мучений останется на целый день меньше.
      - Один день из вечности? Неужели это имеет значение?
      - Для меня, теперь? Да, имеет. Я достаточно человек, чтобы перепугаться.
      - Тогда тебе лучше поторопиться.
      Южная вершина была в пределах двадцати километров от смешения. Поверхность перед ней кипела от активности. Нагромождались громадные пики, когда тающие тела карабкались друг на друга так, чтобы оказаться первыми, кто дотронется до оболочки и полакомится жизнеобеспечивающей энергией, находящейся внутри. Целые горы алчности нагромождались в нетерпении.
      Дариат дошел до конца канала и скомандовал мускульной мембране раскрыться. Они проплыли по воздуху в один из главных коридоров, ведущих в помещение космопорта.
      Толтон привязал свой фонарик к метателю - так, он видел, делала Эренц. Он направил луч вдоль чернеющего коридора в знак тревоги.
      - Какие-нибудь скверные типы здесь шатаются?
      - Нет. В любом случае все они ждут удара.
      - Не удивляюсь. Я могу ощущать ужас на вкус: это физическое ощущение, как будто бы я перебрал депрессантов. Вот черт, - он улыбнулся Дариату слабой улыбой, - я перепугался, друг. В самом деле перепугался. Может, есть какой-то способ, чтобы душа могла здесь умереть, умереть полностью? Не хочу я примешиваться к этой мешанине. Только не это.
      - Мне очень жаль. Это невозможно. Тебе придется жить.
      - Черт подери! Да что это за вселенная, на самом-то деле?
      Дариат повел Толтона по темному помещению и поднял руку, давая энергии пульсировать бесконтрольно. Вспыхнувший в результате свет обнаружил геометрию: молчаливые двери вели в кабины оси, изгибающиеся дугой проходы вниз, к подземным станциям. Он нацелился на дверь, ведущую в инженерный отсек, и ударил по ней ногой.
      На другой стороне коридоры были металлическими, обшитыми прочными обручами. Дариат и Толтон быстро проскользнули через них, ощупывая для верности руками шлюзовые люки. Воздух был морозный, но вполне пригодный для дыхания. У Толтона начали стучать зубы.
      - Пошли сюда, - скомандовал Дариат.
      Круглый люк, выходящий из камеры, стоял открытым. Дариат сделал кувырок вовнутрь, охваченный неясным волнением перед знакомым ходом. Двенадцать противоперегрузочных коек были установлены вокруг. Он выбрал одну из них, под единственной панелью с инструментами и начал щелкать выключателями. В такой же последовательности, как и в последний раз. Люк автоматически захлопнулся. Неохотно загорелись огни, начали жужжать местные насосы.
      Толтон поднял руки к решетке, ловя теплый воздух.
      - Черт возьми, как холодно было снаружи!
      - Закругляйся, мы уходим.
      Личность наблюдала, как верхушка горы дотронулась до поверхности смешения всего.
      - Я горжусь всеми вами, - сказала она потомкам Рубры.
      Жидкость хлынула прочь от центра, затем устремилась назад и шлепнулась об обшивку. Сотни и тысячи воинственных душ направили ее внутрь и наводнили полип, чтобы погрузиться в великолепный прилив жизненной энергии, курсирующий внутри, тотчас же поглощая ее. Разница температур между жидкостью и полипом была слишком велика, чтобы ослабленная оболочка обиталища могла выдержать. Существующие трещины неистово изогнулись, когда эта разница усилила свой удар по ним.
      Дариат привел в действие последовательность камер сброса. Взрывы перерезали внешнюю защиту, и пять из твердых ракет выстрелили огнем. Они закрутились вокруг оси, выходя на один уровень с поверхностью мешанины.
      - До свидания, - попрощалась личность.
      И сопутствующая прощанию печаль вызвала слезы на глазах у Дариата.
      Валиск разорвался на части, как будто бы внутри у него произошел взрыв атомной бомбы. Тысячи человеческих душ, трепеща, вышли из вздымающейся сердцевины горячего газа и крошащихся развалин полипа, бесформенные фантомы, обнаженные в темноте. Как будто бы, проведя всю жизнь в темном континууме, они погрузились в смесь и начали переносить свои страдания.
      Горение твердой ракеты закончилось, оставив спасательную камеру в режиме свободного падения. Дариат выглянул из маленького иллюминатора, но мало что увидел. Он крутанул рычаг управления, поджигая двигатели с холодным газом, чтобы привести в движение камеру. Серые потоки грязи хлынули наружу.
      - Наверное, я вижу эту кашу, - заявил он с полной уверенностью. Разумом он ощущал плач и страдания, потоком хлынувшие от жуткого конгломерата этих вызывающих жалость душ. Это охлаждало его собственную решимость. Здесь теперь могла ждать только одна судьба.
      Среди ощущения несчастья было несколько стальных полос более целеустремленной и пагубной мысли. Одна из них становилась все сильнее. Ближе, осознал Дариат.
      - Что-то есть там, снаружи.
      Он снова схватился за рычаг, поворачивая камеру. Бледные цветки света погрузились глубоко в Туманность, оттеняя силуэт, который извивался и сотрясался, приближаясь к ним.
      - Дьявольщина, это же один из Оргатэ.
      Они с Толтоном молча уставились друг на друга. Уличный поэт слабо передернулся:
      - Это даже не смешно.
      - Осталось еще пять ракет. Мы можем поджечь их и лететь назад, в туманность.
      - Разве нас не развернет опять сюда же?
      - Да. Со временем. Но это будет означать, что еще на день или два мы избавимся от этой дряни.
      - Не уверен, что теперь это составляет для меня какую-то разницу.
      - А потом мы опять сможем поджечь их, когда Оргатэ достанет нас, и поджарить этого подонка.
      - Он делает только то, что мы бы и сами сделали.
      - Последний выбор: мы можем поджечь ракеты, чтобы они доставили нас в гущу.
      - Внутрь! Какой в этом прок?
      - Да никакого. Даже если мы не разобьемся на куски, мы расплавимся в этой жидкости в течение нескольких дней.
      - Или полетим прямо сквозь другую сторону.
      - Нет никакой другой стороны.
      - Этого никогда не узнать, пока не попробуем. Кроме того, этот путь более стильный.
      - Стильный - ишь ты!
      Оба посмеялись.
      Дариат снова повернул камеру, нацеливаясь на гущу. Он поджег две ракеты. Если бы больше, они бы действительно раскололись, добравшись до нее. Наверное, холод все равно нас добьет, так или иначе, подумал он.
      Прошло три секунды при ускорении в 5 g, затем они почувствовали удар. Толчок при резком уменьшении ускорения был ужасен, Толтон врезался в ремни койки. Он застонал от боли, готовя себя к худшему.
      Но защитный тепловой слой камеры удержался, противостоя губительной, годной для длительного замораживания трупов температуре гущи. Камера медленно завибрировала, в то время как двигатели ракет продолжали гореть, погружая их все глубже и глубже под поверхностный слой. Дариат и Толтон могли слышать какофонию душ снаружи, производимую из-за шока и уныния, когда после выхлопа ракеты жидкость, в которой они располагались, начала испаряться. Чем дальше они погружались, тем слабее делались крики. Через пятнадцать секунд ракеты сгорели.
      Толтон засмеялся нервным смехом:
      - Мы это сделали!
      Иллюминатор замерз, как только они начали сражаться с жидкостью. Толтон протянул руку и попытался стереть бусинки льда, чтобы очистить его. Рука примерзла к стеклу.
      - Вот пакость какая! - он пожертвовал кусками кожи, чтобы освободить ладонь. - А теперь что нам делать?
      - Абсолютно ничего.
      25
      "Фольксваген" повез Иванова Робсона и Луизу назад в Лондон. Во время почти всего четырехчасового путешествия она сидела, скорчившись, на одном из больших кожаных сидений в кабине, принимая свежие новости из купола. Пейзаж теперь мало интересовал ее.
      В Вестминстерском куполе осталось мало репортеров, которые могли бы рассказать, что происходило. Те из них, которые настаивали на том, чтобы выдать все у них имеющееся, теперь очищали свои видеодатчики, чтобы там не оставалось примет территории, откуда они вели репортажи. Одержимые принимали в штыки, если их деятельность раскрывали населению планеты. Те репортеры, которых поймали на этом в первый день, больше уже никогда не допускались к сети.
      То, что показывали все еще работавшие репортеры, которые с толком использовали датчики купола, был жесткий порядок, устанавливавшийся сам собой в старинных зданиях. Одержимые организовывались в небольшие группы и совершенно открыто расхаживали по улицам. Это был вызов по отношению к Терцентралу. Их легко могло бы поразить оружие СО, будь на то воля политиков. Но, поскольку открыты для выстрелов бывали всего около сотни-двух одержимых, то оставшиеся могли бы обрушить свое ужасное возмездие на остальное неодержанное население. Правительственные силы в пределах купола были значительно ограничены в числе. В высшей степени специфические пожары продолжали бушевать по ночам, затрагивая все полицейские участки и восемьдесят процентов зданий местного самоуправления. Примечательно, однако, что, хотя энергосистемы и коммуникационная сеть тоже часто служили объектами нападения, одержимые не повредили ни одной из станций снабжения предметами первой необходимости. В городе все еще были вода и свежий воздух, и купол сохранял системы защиты от нападений воздушной армады. Кто-то управлял одержимыми и отдавал приказы, регулирующие их деятельность, с большими предосторожностями.
      Оставалось поразмыслить, кто это был.
      Что касается Чарли, его интересовало только - зачем. Если уж на то пошло, одержимые теперь соблюдали осадное положение с большей эффективностью, чем это когда-либо удавалось полиции. Анализы их передвижений, проделанные AI, определяли, что их было достаточно, чтобы наверняка вынуждать население оставаться дома. Появилось очень мало новых одержимых, и в девяти внешних куполах едва ли насчитывалось несколько сотен.
      Их волновал единственный маршрут, и он лежал в гараж наземных экипажей. Каждый раз, когда они угоняли одну из неуклюжих машин, она вызывала на себя огонь СО. Сам президент приказал стрелять по ним, без всяких понуждений Би-7, своих советчиков и Кабинета. Одержимые сделали восемь попыток оставить Лондон, прежде чем сдаться.
      - Декстер к чему-то готовится, - сообщил Чарли Луизе как раз перед тем, как она покинула его купол. - Он никоим образом не удовлетворится одним только Лондоном. Вот почему он придерживает одержание остального населения. Если бы он действовал так же, как раньше, он мог бы одержать город меньше чем за неделю, если бы захотел. Его организация в Лондоне куда серьезнее, чем в Нью-Йорке.
      Луиза понимала не больше Чарли, почему Декстер отступает. Этот человек-дьявол, которого она встречала на Норфолке, не казался способным на какую-то выдержку.
      Единственная информация по другим делам, которую Луиза получала во время этой поездки, были отчеты о продвижении Женевьевы. Ее сестренку увезли в Бирмингем в другом "фольксвагене", вместе с Дивинией и другими членами семейства Чарли. Оттуда Чарли заказал вакуумный поезд, чтобы они поехали на станцию "Гора Кения". Джен была сильно разочарована, когда обнаружила, что купол Чарли не может лететь.
      Поездка в Бирмингем была много короче. Женевьева уже находилась на Африканской башне, а Луиза все еще ехала через долину Темзы.
      - Уже появляется в поле зрения, если вы хотите его видеть, - обратился к ней Ив Гейнз из кузова.
      Луиза подвинулась и села рядом с ним. Когда они выезжали из Лондона, она плохо разглядела купола, так как направление их движения для этого не подходило. Теперь, гремя на колдобинах, "фольксваген" ехал прямо на них.
      Луиза уставилась на купола, которые рассекали приближающийся горизонт. Были видны только девять внешних куполов, расположенных вокруг старинного города, защищая его центр. Заходящее солнце живыми колоннами медного света отражалось от широких аркад геодезического кристалла; все остальные здания были полностью черными. Впервые Луиза смогла оценить, как они искусно сделаны. И какие они чужие.
      Ив смотрел на нее.
      - Я и сам не ожидал, что так скоро вернусь - этим же путем.
      - Я тоже.
      - Босс заботится о своих людях, знаете ли.
      - Уверена, что это так.
      Она не особенно была убеждена в том, что ее действительно ценили как штатного работника Би-7. И потом, возможно, это Чарли попросил шофера быть повнимательнее к девушке. Чтобы сделать ее более уступчивой. Теперь она больше не была уверена ни в чем.
      "Фольксваген" уверенно проехал мимо полускрытых в земле цехов каких-то заводов, окружающих купол, и спустился по пандусу в один из огромных подземных гаражей. Под сводчатым потолком горело несколько ламп, никакой деятельности возле припаркованных автомобилей не было заметно. Они подъехали к повороту пандуса. Внешняя дверь соскользнула вниз, и из мрака к ним сразу выехала голубая машина. Иванов Робсон встал и хлопнул дверцей кабины.
      - Вы готовы?
      - Да. - Луиза сказала это холодно.
      С самого начала путешествия она не разговаривала с детективом. Это было следствием того, что она сердилась, хотя не была уверена, против кого направлен ее гнев. На него, за то что он такой, какой есть, или на себя самое из-за того, что сначала он ей нравился. Возможно, он просто был слишком свежим напоминанием о том, что ею так ловко манипулировали.
      Она спустилась по короткой лесенке. В гараже было сыро и холоднее, чем она рассчитывала. Она была одета для купола, в короткой юбке поверх черных леггинсов, в изумрудного цвета рубашке с длинными рукавами (чтобы скрыть медицинский браслет нейросети) и в жилетке из тонкой кожи. Волосы собраны в конский хвост.
      Иванов поспешил за ней, когда она быстро пошла к автомобилю, он нес оружие в чехле из крокодиловой кожи, которое дал ему Чарли. Женщина-полисмен затолкала их в машину, лицо ее было совершенно лишено любопытства. Интересно, подумала Луиза, сколько народу обработало Би-7? На этот раз внутренняя часть автомобиля была совершенно обычной. Луиза откинулась на заднем сиденье, Иванов устроился рядом с ней, держа свой роковой футляр на коленях.
      - Я ведь являюсь самим собой почти все время, - сказал он ей тихонько. - Би-7 не может меня контролировать каждую минуту, когда я не сплю.
      - А-а, - Луиза не хотела об этом говорить.
      - Я рассматриваю это как искупление, а не наказание. И мне удается видеть некоторые интересные вещи. Я знаю, как работает этот мир - редкая привилегия для человека в наши дни. А теперь и вы это знаете.
      - А что вы натворили?
      - Нечто очень глупое и неприятное. Не то чтобы у меня был большой выбор в такое время. Было так - или они, или я. Я думаю, потому-то Би-7 и дало мне это дело. Я совсем не то, что называют обычным преступником, и живу не ради карьеры. У меня даже семья была. Не виделся с ними лет двадцать, но мне было разрешено узнавать, как они поживают.
      - Но вам все-таки объяснили, как обращаться со мной.
      - Мне приказали, какой информацией вас снабжать и когда. Все остальное, что я когда-либо говорил или делал, был настоящий я.
      - Включая и теперешнее возвращение в Лондон?
      Иванов тихонько усмехнулся:
      - Ох, нет. Естественный альтруизм не вяжется с этим нездоровьем. Я здесь по приказу. - Он помолчал. - Но теперь, когда я здесь, я сделаю все, чтобы защитить вас, если понадобится.
      - Вы думаете, возвращаться было глупо?
      - Полное идиотство. Би-7 ужесточит контроль и применит в Лондоне ядерное оружие. Это единственный путь для нас избавиться от этих одержимых.
      - Этот вид оружия не подействует на Квинна Декстера.
      - Вот как? - Длинный палец медленно похлопал по футляру из крокодиловой кожи. - Вы доверяете этому типу Флетчеру, с которым мы собираемся встретиться?
      - Конечно. Флетчер - порядочный и добрый человек. Он присматривал за нами с Джен всю дорогу от Норфолка.
      - Это, должно быть, интересно, - пробормотал Иванов.
      Он отвернулся, наблюдая, как бетонная стена проплывает в окне машины.
      Они подъехали к небольшой грузовой станции вакуумных поездов где-то в одной из подземных индустриальных зон купола. Чарли выбрал ее из-за того, что к ней вела прямая дорога из гаража. И сеть в этом секторе все еще функционировала.
      Платформа была намного уже, чем в Кингс-Кросс, возле каждого шлюза стояли большие, тяжело нагруженные вагонетки. Когда Луиза с Ивановым вышли из служебного лифта, их ждали восемь агентов разведки флота, каждый был вооружен автоматом со статическими пулями.
      Поезд подошел через пять минут. Открылась только одна шлюзовая дверь. Детектив Брент Рои вышел оттуда первым, подозрительно оглядываясь. Когда его взгляд отыскал Луизу, его выражение лица поведало ей, что он совершенно официально является несчастнейшим человеком на этой планете.
      - Выходи, - рявкнул он через плечо.
      Из шлюза вылез Кристиан Флетчер, одетый в свою безукоризненную флотскую форму. Два стражника сопровождали его, не отходя ни на шаг, а к шее был пристегнут толстый металлический ошейник. Луизе было на все наплевать, под жесткими взглядами агентов она подбежала к нему и обвила его руками.
      - О, Боже, как мне вас не хватало! - вырвалось у нее. - Вы в порядке?
      - Я выносливый, дорогая моя госпожа Луиза. А вы? Как вы-то поживали с тех пор, как мы виделись в последний раз? Я боюсь, что у вас были самые неприятные приключения?
      Она смахивала слезы прямо ему на лацканы, пуговицы его мундира вдавливались ей в кожу.
      - Что-то в таком духе.
      Луиза прижалась к нему плотнее, сама удивляясь, до чего она рада его видеть, единственного человека, которому она действительно доверяет на целой планете. Его руки похлопывали ее по затылку.
      - Сам Иисус разрыдался бы, - с отвращением сказал Брент Рои.