- Ее можно есть? - спросила Женевьева.
      - Нет. Люди, которые ее вывели, слишком заботились, чтобы получить нечто такое, способное выполнить свою задачу, они сосредоточились только на том, чтобы сделать ее невероятно прочной. Эта трава может противостоять ультрафиолету, сколько бы его ни испускало солнце, и не существует никаких заболеваний, каким она была бы подвержена. Так что теперь слишком поздно что-то изменить. Нельзя заменить ее каким-то иным видом, потому что она растет повсюду. Полсантиметра почвы достаточно, чтобы ее поддерживать. Ее могут одолеть только скалы, а для них у нас есть грибы-блюдца.
      Женевьева скривила губы и приникла к экрану.
      - А как насчет животных? Они-то остались?
      - Никто не знает точно. Мне случалось видеть какие-то движущиеся предметы, но не на близком расстоянии, так что это просто могли быть переплетенные узлы валлиснерии, которые сдувал ветер. Предполагается, что в некоторых орошаемых долинах в заповедниках живут семейства кроликов. Мои друзья, тоже шоферы, утверждают, что они их видели. Не знаю, как это может быть, ультрафиолет должен был выжечь им глаза и возбудить раковые клетки. Возможно, имеются некоторые виды, развившие сопротивляемость, они достаточно быстро размножаются, чтобы эволюционировать, эти шельмецы всегда отличались живучестью. А потом люди говорят, все еще водятся пумы и лисы, они питаются кроликами. И я бьюсь об заклад, что возле куполов выжили крысы.
      - А зачем вы вообще сюда ездите? - спросила Луиза.
      - Вспомогательные бригады проделывают большую работу в туннелях вакуумных поездов. Потом, есть еще бригады службы экологии, они выезжают, чтобы исправлять худшие проявления эрозии; пересаживают валлиснерию и восстанавливают речные берега, которые оказываются смыты, и так далее.
      - Зачем же беспокоиться об этом?
      - Города-куполы все еще распространяются, несмотря на эмиграцию. Поговаривают о том, чтобы в этом столетии построить еще два купола для Лондона. А Бирмингем и Глазго опять перенаселены. Нам приходится заботиться о нашей земле, особенно о почве; если мы не станем этого делать, ее просто смоет в море, а мы останемся на континентах, которые будут лишь сплошными скалистыми плато. Этот мир уже достаточно настрадался от разрушений; вообразите только, на что станут похожи океаны, если позволить всей этой почве их загрязнить. Ведь только океаны нынче и поддерживают в нас жизнь. Так что я полагаю, это делается действительно в наших собственных интересах. По крайней мере это означает, что мы никогда не перестанем охранять и беречь землю. Это даст хороший результат.
      - Вам нравится здесь, вне города, да? - спросила Луиза.
      - Я люблю эти края, - счастливо улыбнулся ей Ив Гейнз.
      Они поехали по гиблой земле, накрытой сверху единственно ценным защитным плащом. Луиза нашла, что здесь удручающе голо. Она вообразила, что валлиснерия напоминает широкое полотно стерильной упаковки, сохраняющей нетронутые поля и рощи, которые спят под ней. Ей очень не хватало чего-то, что резко нарушило бы это однообразие, каких-то следов старой листвы, которая вырвалась бы наружу после зимней спячки и еще раз наполнила землю красками и разнообразием. Что бы она только не отдала за вид единственного гордо возвышающегося кедра: это был бы признак сопротивления пассивному подчинению неестественной однообразности пейзажа. Земля со всеми ее чудесами и богатством должна была быть способной на большее.
      Они упорно продвигались на север, поднимаясь из долины Темзы. Ив Гейнз указывал на старинные дома и деревни. Стены построек выглядели теперь не более чем твердыми бесформенными комьями, тонущими в зарослях валлиснерии, названия населенных пунктов были перегружены в дорожный блок "фольксвагена". Машина давно уже свернула с дороги, а Луиза вернулась в главный отсек, чтобы разогреть к ланчу содержимое нескольких пакетов. Теперь они ехали прямо по валлиснерии, громадные колеса размалывали ее в мягкую массу. Снаружи местность становилась все более неровной, долины углублялись, а холмы выставляли напоказ голые скалистые вершины, покрытые серо-зелеными лишайниками и охристыми грибами, из-за чего создавалось впечатление, что они разодраны когтями. В ущельях протекали серебристые ручьи мягко струящейся воды, а в каждом углублении отдыхали озера.
      - Вот мы и на месте, - пропел Ив Гейнз через четыре часа после того, как они выехали из Лондона.
      Иванов Робсон протиснул в кабину позади сестер свое туловище, уставившись вперед с таким же нетерпением, как и они. Из земли поднимался чистый геодезический хрустальный купол около пяти метров шириной, как определила Луиза; его края повторяли контуры окружающих его склонов и низких долин. Сам купол был серым, как будто был наполнен густым туманом.
      - Как он называется? - спросила Женевьева.
      - Агрономическая исследовательская установка номер 7, - ответил Ив Гейнз, глядя прямо на нее.
      Женевьева ответила ему резким взглядом, но не возразила.
      Распахнулась дверь в основании купола, чтобы пропустить машину. Как только дверь захлопнулась, со всех сторон хлынул красноватый поток воды, чтобы смыть грязь и возможные споры с корпуса и колес машины. Они въехали прямо в небольшой гараж, раскрылся люк.
      - Пора познакомиться с боссом, - сказал Иванов Робсон.
      Он вывел девочек из гаража. Воздух был прохладнее, чем внутри "фольксвагена" и в Вестминстерском куполе, подумала Луиза. На ней было только простое голубое матросское платье с короткими рукавами. Не то чтобы было холодно, больше похоже на свежий весенний денек.
      Иванов поманил их вперед. Женевьева дважды щелкнула каблуками и проскользнула к нему. Их ожидал небольшой четырехместный джип с тентом в белую и красную полоску и рулевым колесом. С первым, какое Луиза увидела на этой планете. Она почувствовала себя увереннее, когда за руль сел Иванов. Они с Джен заняли задние сиденья, и машина тронулась в путь.
      - А я думала, эти места вам незнакомы, - удивилась Луиза.
      - Я их и не знаю. Мною руководят.
      Луиза задала вопрос сетевому процессору, но ответа не получила. Иванов завез их в извилистый бетонный туннель, который тянулся сотни две ярдов, затем они внезапно вынырнули на солнечный свет. Джен чуть не задохнулась от восторга. Исследовательский купол покрывал кусок деревенской местности, и это была та Англия, которую они знали по учебникам истории: зеленые лужайки, испещренные лютиками и маргаритками, вьющиеся изгороди из боярышника, окаймляющие поросшие зарослями участки, небольшие лески ясеня, сосны и серебристой березы, растущие в долинах; гигантские конские каштаны и буки, рассыпанные по целым акрам парка. Лошади паслись на огороженных участках, а утки и розовые фламинго плескались в озере, окруженные лиловыми и белыми лилиями. В центре располагался деревенский дом, по сравнению с которым Криклейд выглядел безвкусным и претенциозным. На всех трех этажах стены были скреплены толстыми балками из черного дуба, расположенными по традиционным для эпохи Тюдоров диагоналям, хотя их трудно было разглядеть под массой топазовых и алых вьющихся роз. Окна из граненого освинцованного стекла были распахнуты, давая ленивому движению воздуха циркулировать по комнатам. Выложенная камнем дорожка вилась по аккуратной лужайке, которая была окружена бордюром из тщательно подрезанных кустов. Ряд старых тисов обозначал конец официального сада. С другой стороны был теннисный корт, где двое людей ударяли по мячу в продолжение завидно долгого периода.
      Джип провез их по грубой дорожке к лужайкам и вокруг, к фасаду дома. Они повернули, въехали в кованые железные ворота и покатились по мшистой булыжной подъездной дорожке. По обе стороны от нее над зарослями травы камнем коварно падали вниз ласточки, перед тем как ринуться к свесу крыши, где скрывались их гнезда из охристой грязи. Деревянное крыльцо у парадной двери густо покрывала жимолость. Луиза только смогла увидеть, что кто-то ждал их среди падающих от растений теней.
      - Мы домой приехали, - в восторге шепнула Женевьева.
      Иванов остановил джип перед крыльцом.
      - Теперь управляйтесь сами, - сказал он им.
      Когда Луиза бросила на него взгляд, он смотрел прямо перед собой, крепко вцепившись в руль. Она как раз собиралась хлопнуть его по плечу, когда человек, ждавший на крыльце, шагнул вперед. Это был молодой человек, примерно того же возраста, что Джошуа, подумала Луиза. Но в тех местах, где лицо Джошуа было тощим и плоским, у этого оно было круглым. Однако человек был красив, с каштановыми волосами и большими зелеными глазами. Губы изогнулись в кривой улыбке. На нем был белый свитер для игры в крикет и теннисные шорты; голые ноги были обуты в легкие потертые парусиновые туфли на резиновой подошве с одним порванным шнурком.
      Он протянул руку, тепло улыбнулся:
      - Луиза, Женевьева. Наконец-то мы встретились, если можно снова использовать это избитое выражение. Добро пожаловать в мой дом.
      Черный ньюфаундленд выбрался из дома и начал обнюхивать доски вокруг его ног.
      - Кто вы? - спросила Луиза.
      - Чарльз Монтгомери Дэвид Филтон-Асквит к вашим услугам. Но я бы предпочел, чтобы вы называли меня Чарли. Все здесь зовут меня так. Что справедливо.
      Луиза нахмурилась, все еще не подавая ему руки, хотя едва ли он чем-то им угрожал. Точь-в-точь тип юного землевладельца, с какими она выросла, хотя, нужно признать, этот куда больше рисуется.
      - Но кто вы такой? Я не понимаю. Это вы нас сюда вызвали?
      - Боюсь, что так. Надеюсь, вы меня простите, но я подумал, что по сравнению с Лондоном вам здесь будет лучше. Именно теперь там не особенно весело.
      - Но как? Каким образом вы нас вывезли при чрезвычайном положении? Вы что, полисмен?
      - Не совсем, - он состроил гримасу сожаления. - Если точнее, вы могли бы сказать, я полагаю, что я правлю миром. Жаль, что я не слишком хорошо служу ему именно теперь. Все же - такова жизнь.
      ***
      По другую сторону от старинного дома находился плавательный бассейн в форме удлиненной капли со стенами из крошечных белых и зеленых мраморных плиток. На полу из них была выложена мозаика - Мона Лиза. Луиза узнала эту картину, хотя не могла припомнить, чтобы женщина на оригинальном холсте выставляла напоказ левую грудь. Группа молодых людей резвилась в бассейне, с энтузиазмом брызгаясь, играя в поло большим розовым мячом по какими-то своим правилам.
      Она сидела в мощеном йоркширским камнем патио вместе с Чарли. Джен, расслабилась за длинным дубовым столом, перед ней открывался чудесный вид за бассейном и лужайками. Дворецкий в белом пиджаке, прохладительный напиток в длинном бокале, там плавало много льда и фруктов. Женевьеве подали какой-то экстравагантный молочный коктейль, приправленный клубникой и мороженым, а Чарли мелкими глотками попивал джин с тоником. Луиза должна была признать, что все это было крайне цивилизованно.
      - Значит, вы не президент и ничего такого в этом роде? - спросила она.
      Чарли рассказывал им о разведке флота и ее иерархии.
      - Ничего похожего. Я просто заведую делами безопасности по Западной Европе и действую согласованно с моими коллегами, чтобы сражаться с глобальными угрозами. Никто нас не избирал, мы имели возможность отменять структуру и природу разведки флота в тех случаях, когда континентальные правительства и Объединенные Нации вмешивались в Терцентрал. Так что мы включили себя туда.
      - Это же было очень давно, - вспомнила Луиза.
      - Началось с двадцать второго столетия. Интересные времена для жизни. В те денечки мы были куда более активны.
      Чарли улыбнулся и сделал жест в сторону розового сада. Аккуратный заросший квадрат, разделенный на сегменты, каждый из которых засажен кустами роз другого цвета. Несколько биотехов, напоминающих черепах, медленно передвигались среди густых растений, их длинные цепкие шеи гордо тянулись кверху, позволяя им обрывать увядшие цветы.
      - Это кусачковое устройство. Я держу двенадцать различных видов, чтобы они держали мое поместье в порядке. А всего их тут тысячи две.
      - Но адамисты изгнали кусачковых из всех своих миров, - сказала Джен. - И первой была Земля.
      - Публика не умеет их использовать, - объяснил Чарли. - А я умею. Кусачковые и их подобия - очень полезные технические приспособления, они дают Би-7 большое преимущество. Это та комбинация, которая позволила мне прожить шестьсот лет, не меняя имиджа, - гордым жестом он помахал перед собой рукой. - Это тридцать первое тело, в котором я живу. У меня есть способность к сродственной связи, она у меня появилась задолго до того, как начался эденизм. Сначала я пользовался нейросимбиозом, потом способность к связи была введена в мою ДНК. Некоторым образом метод бессмертия Би-7 использует разновидность эденистского конечного преобразования жизненной памяти. Они этим пользуются, чтобы перенестись в нейтральный слой своего обиталища. Я же, в свою очередь, использую его, чтобы трансформироваться в новое, сильное, молодое тело. Клон растет в сенсорной изоляции восемнадцать лет, его охраняют от любого намека на мысль во время развития. По существу, это опустошенный мозг, ожидающий, чтобы его наполнили. Когда приходит время, я просто монтирую ту память, какую хочу взять с собой, и передвигаю свою личность в новое тело. Старое немедленно подвергается уничтожению, давая таким образом процессу прямую непрерывность. Я даже складываю отбракованные части памяти в нейронные конструкции, так что по-настоящему ни один аспект моей жизни не оказывается потерянным.
      - Тридцать одно тело - это ужасно много всего для шести сот лет, сказала Луиза. - Салдана к сегодняшнему дню живут почти двести лет. И даже мы, Кавана, протянем лет по сто двадцать.
      - Да, - согласился Чарли, примирительно пожимая плечами. - Но последнюю треть этого срока вы проведете, страдая от ограничений, которые накладывает возраст. А вот я, как только доживаю до сорока, немедленно снова трансформируюсь в новое тело. Бессмертие и вечная юность. Неплохо так устроиться.
      - До сих пор, - Луиза отпила глоток прохладительного, - все эти предыдущие тела имели свои души. Это ведь совсем не то, что память. Я это видела в передаче новостей. Киинт говорил, что они существуют отдельно.
      - Именно. Нечто такое, что Би-7 коллективно игнорировали. Едва ли это удивительно. Предполагаю, что наши бывшие тела должны быть погружены в ноль-тау, по крайней мере до тех пор, пока мы не разрешим проблемы потусторонья.
      - Значит, вы и правда жили в двадцать первом веке? - спросила Женевьева.
      - Да. Во всяком случае, я это помню. Как утверждает твоя сестра, определения жизни за последнее время сильно изменились. Но я всегда считал, что являюсь одной и той же личностью в течение всех этих столетий. Это не то убеждение, которое можно развеять за две недели.
      - Прежде всего как вам удалось достичь такого могущества? - спросила Луиза.
      - Обычная причина - богатство. Все мы в двадцать первом веке владели или управляли обширными корпорационными империями. Мы не были просто многонациональны; мы стали интерпланетными, и мы сделали прибыли, которые переросли национальный доход. Это было время, когда открывались новые границы, что всегда расширяет источники доходов. Это было также время великих гражданских волнений; то, что мы назвали Третьей Мировой войной, время быстрой индустриализации благодаря атомной энергии, и с такой же скоростью дестабилизировалась экология. Национальные и региональные правительства вкладывали огромные ресурсы в борьбу с разрушением биосферы. Социальное благосостояние, административные инфраструктуры, здравоохранение и безопасность, на которые правительство тратило свои усилия, медленно задыхались в пределах денег налогоплательщиков и продавались частной промышленности. Для нас это вовсе не было сильным скачком. Частные силы безопасности охраняли собственность компаний еще с двадцатого века; строились тюрьмы и управлялись частными фирмами; частные полицейские отряды патрулировали закрытые от посторонних поместья, их оплачивали, исходя из собственных расценок. В некоторых странах людям даже приходилось страховаться, чтобы было из чего платить государственной полиции за расследование, если кто-то становился жертвой преступления. Так что, как видите, вовлечение во все дела частной полиции было истинным прогрессом в индустриализированном обществе. Мы, шестнадцать человек, контролировали девяносто процентов мировых сил безопасности, так же, естественно, мы сотрудничали и помогали друг другу в вопросах интеллектуальной собственности. Мы даже начали вкладывать деньги в оборудование и познавательные программы, которые никогда не дали бы нам возвращения затраченных финансов. Тем не менее все это окупилось: никто другой не собирался защитить нас от региональных мафий. Уровень преступности действительно впервые за десятилетия начал снижаться.
      После этого мы вынесли решение установить Терцентрал с его централизованными налоговыми законами, который был настроен в нашу пользу. Наших адвокатов бросили на высокие совещательные посты в кабинет министров и государственных исполнителей, наши люди влияли на решения государственных деятелей и помогали правящим парламентам и конгрессам с противоречивым законодательством.
      - Это ужасно, - поежилась Луиза. - Вы же диктаторы.
      - Так же, как и класс землевладельцев на Норфолке, - парировал Чарли. - Ваша семья - то же самое, что и я, Луиза, только вы не совсем честно на это смотрите.
      - Люди приехали на Норфолк после того, как была написана конституция, они ее никому не навязывали.
      - Я мог бы с вами поспорить, но я понимаю ваше чувство возмущения, может быть, даже лучше, чем вы сами. В течение столетий я не раз сталкивался с подобными заблуждениями. Все, о чем я могу просить: судите по средствам, которыми это было достигнуто. На Земле имеется стабильный, живущий в комфорте средний класс, он свободен жить своей жизнью более или менее так, как он хочет. Мы пережили кризис климата, мы разъехались в космос завоевывать звезды. Ничего из этого не могло бы быть достигнуто без сильного лидерства, отсутствие которого является проклятием современной демократии. Я бы сказал, это впечатляющее достижение.
      - Эденисты - демократы, а они процветают.
      - Ах да, эденисты. Наш величайший неожиданный триумф.
      - Что вы хотите этим сказать - неожиданный? - Луиза не могла не заинтересоваться.
      Впервые она узнавала правду о том, как устроен мир, и о его истории. О той действительной истории, которая никогда не была написана и на которую никто не ссылался. Все то, чего Луиза была лишена дома.
      - Мы хотели сохранить биотехи для себя, по этой причине мы пытались ввести полное запрещение на технику, - сказал Чарли. - Мы сознавали, что не сможем этого достичь без политической декларации, наш контроль над правовой и законодательной сторонами не был тогда полным. Так что мы начали с осуждения религии, добиваясь цели тем, что десять лет предавали ее отрицательной гласности. Мы почти достигли цели. Папа Элинор готова была объявить Согласие дьявольской профанацией, и аятоллы с ней солидаризировались. Мы нуждались только в нескольких годах давления, и независимые компании были бы вынуждены прекратить дальнейшее развитие. Биотехи и Согласие исчезли бы, стали бы отмершей ветвью эволюции техники. История полна такого сора. И тут явился Вин Цит Чон, трансформировал свою личность в нервную сферу Эдена. Ко всей иронии, мы не осознали потенциала обиталищ, хотя экспериментировали в сходных плоскостях, чтобы достигнуть собственного бессмертия. Это принудило Папу к действию; ее декларация просто последовала слишком рано. На Земле уже имелось слишком много биотехов и Согласия, чтобы ее стали беспрекословно слушаться. Сторонники движения эмигрировали на Эден, который к тому времени вышел из-под нашего контроля. Мы не имели абсолютно ничего общего с формированием нового общества. Оно не таково, чтобы туда могли проникать наши оперативники.
      - Но вы установили законы для всего остального мира.
      - Абсолютно. Мы распоряжаемся основными политическими аспектами Терцентрала; наши компании доминируют в земной промышленности и в экономических силах Конфедерации. Мы - те, кто делает основные вложения в каждую новую развивающуюся колониальную мировую компанию, потому что живем достаточно долго, чтобы пожинать плоды дивидендов - для их созревания требуется два столетия. Между нами, наши финансовые учреждения должны человеческому роду неплохие проценты.
      - За что же? Никому ведь на самом деле не нужно так много денег.
      - Вы будете удивлены. Должная политика и оборона пожирают триллионы долларовых вложений. Флот Терцентрала - нечто вроде финансовой прорвы. Мы все еще обеспечиваем собственную безопасность, как делали это всегда. Поступая так, мы охраняем и всех остальных. Признаюсь, я диктатор, но клянусь при этом - диктатор настолько милосердный, насколько это возможно.
      Луиза печально покачала головой.
      - И при всей этой мощи и силе вы все-таки не можете остановить Квинна Декстера.
      - Нет, - согласился Чарли. - Он - главный наш провал. Мы можем благополучно потерять эту планету и все ее сорок биллионов душ. И все из-за того, что я оказался неспособен перехитрить его. История в конечном счете заклеймит нас как великих грешников. И справедливо.
      - Так он действительно победил? - потрясенно спросила Луиза.
      - Мы побили его оружием СО на Пасторских Высотах. Он каким-то образом сбежал. Теперь он волен сделать все, что захочет.
      - Значит, он последовал за нами в Лондон.
      - Да.
      - Так вы манипулировали мной и Женевьевой все это время, так? Иванов Робсон - один из ваших агентов.
      - Да, я вами манипулировал. И у меня нет по этому поводу ни сожалений, ни угрызений совести. Если учесть, что было поставлено на кон, это было полностью оправдано.
      - Полагаю, что так, - покорно согласилась Луиза. - Мне вполне понравился Робсон, хотя он был слишком уж хорош, чтобы быть настоящим. Ни разу не ошибся. В реальной жизни таких людей не бывает.
      - Не забивайте себе голову Робсоном. Он не агент; боюсь, что я завербовал его после суда над ним. Такие люди всегда мне полезны. Но славный старина Иванов вовсе не милый человек. Не такой неприятный, как Беннет, допускаю. Она была просто вредным вирусом величиной с человека, ей даже удалось бросить меня в дрожь своей сумасшедшей одержимостью, а ведь это нелегко после всех зверств, какие я повидал в жизни.
      - А Энди? С ним-то что? Он тоже один из вас?
      Чарли просиял:
      - О да, такой романтик. Нет. Он реальная личность. Я никак не ожидал от вас, Луиза, что вы пойдете и купите нейросеть. Вы для меня постоянный сюрприз, я вами восхищаюсь.
      Она нахмурилась, глядя на него поверх бокала:
      - Что же теперь? Зачем вы привезли нас сюда? Я не верю, что это сделано только для того, чтобы вы лично нам все объяснили. На вас не похоже, чтобы вы часто извинялись, правда?
      - Вы были моим последним броском в этой игре в кости, Луиза. Я надеялся, что Декстер может попытаться последовать за вами сюда. У меня в запасе последний вид оружия, которое может подействовать. Оно называется антипамятью и может разрушать души. Его разработал флот Конфедерации, хотя оно только в стадии опытного образца. Что означает, что его можно применять только на очень близком расстоянии. Если бы Декстер последовал за вами, мы могли бы иметь возможность применить его. Это было бы моей последней позицией. Я был совершенно готов встретиться с ним лицом к лицу.
      Луиза поспешно оглянулась, окинув весь сад взглядом в поисках любого признака дьявола, чье лицо она никогда не смогла бы забыть. Глупейшая реакция. Но перспектива того, что Квинн Декстер коварно преследовал ее через пустынную сельскую местность, заставила ее похолодеть.
      - Но он за нами не последовал.
      - Не на этот раз, да. Так что буду счастлив взять вас обеих с собой, когда уеду. Я хочу убедиться, что теперь вы полетите на Юпитер.
      - Вы задерживали все мои послания Джошуа.
      - Да.
      - Я должна с ним поговорить. Сейчас же.
      - Боюсь, что это еще одна неприятная новость. Он теперь не на Транквиллити. Он улетел с эскадрой флота Конфедерации. Участвовать в каком-то ударе на одержимых; даже я не смог точно узнать, в чем их задача. Вы свободны послать весть Властительнице Руин, чтобы получить подтверждение, если хотите.
      - Я так и сделаю, - упрямо произнесла Луиза. Она поднялась, протянула руку Женевьеве. - Я хочу прогуляться, если это не против ваших правил. Мне нужно подумать обо всем, что вы сказали.
      - Разумеется. Вы ведь моя гостья. Идите куда вам захочется, в этом куполе нет ничего, что могло бы причинить вам вред - ах да, возле какой-то живой изгороди у одного из ручьев есть растения, которые сильно жалят.
      - Прекрасно. Что бы там ни было.
      - Надеюсь, за ужином вы ко мне присоединитесь. Обычно мы встречаемся предварительно для коктейля на террасе, около половины восьмого.
      Луиза слишком не доверяла себе самой, чтобы что-нибудь сказать. Когда рука Джен крепко сжала ее ладонь, она пошла прочь через лужайку, свернув под углом, чтобы обогнуть бассейн и счастливую толпу в нем.
      - Это все было до глупости невероятно, - вырвалось у Джен.
      - Да. Если он, конечно, не самый большой лжец в Конфедерации. Я была так глупа. Я делала все, что он от меня хотел, точно какая-нибудь немая заводная кукла, приведенная в движение. Как я только могла подумать, будто нас с тобой освободит от надзора полиция после того, как мы пытались контрабандой провезти одержимого на Землю? Они убивают людей за куда меньшие грехи.
      Выражение лица Женевьевы было как у грустного щенка.
      - Ты же не знала, Луиза. Мы с Норфолка, нам никогда не говорили ничего о том, как обстоят дела в других мирах. И мы дважды улизнули от Декстера, предоставленные сами себе. Это больше, чем когда-нибудь удалось бы проделать Чарли.
      - Да, - вся тяжесть ее гнева состояла в том, что его жар сфокусировался у нее внутри, обратясь против нее же. Люди Би-7 сделали все, что должны были, чтобы защитить Землю. Чарли прав, она не представляет собой никакой ценности. Она не понимала, какой большой опасностью для вселенной является Декстер. И при всем при том не понять ничего из происходящего, кроме как беспокойства насчет Робсона...
      Как глупо!
      Они прошли через лужайку и через магнолиевую изгородь и очутились в яблоневом саду. Немногие деревья обнаруживали свой возраст изогнутыми стволами и узловатой серой корой. С их ветвей свисали огромные плети омелы, корни этих паразитов образовывали на стволах кривые наросты. Конструкции биотехов, напоминающие миниатюрных овечек с золотисто-коричневым мехом, паслись вокруг стволов, выравнивая траву и заставляя лужайки выглядеть опрятно.
      Джен некоторое время наблюдала за их безмятежными движениями, зачарованная привлекательным видом. Не совсем похоже на отродье дьявола, которое викарий Колстерворта каждое воскресенье проклинал со своей кафедры.
      - Ты думаешь, он отвезет нас на Транквиллити? Хотела бы я его увидеть. И Джошуа, - поспешно добавила она.
      - Думаю, что да. Мы уже ему не нужны.
      - Но как же мы попадем на Ореол? Вакуумные поезда и башни отменены, а использовать космические суда в земной атмосфере людям теперь запрещено.
      - Разве ты ничего не слышала? Чарли и есть правительство. Он может делать все, что захочет, - Луиза улыбнулась и прижала Джен теснее к себе. Мы же знаем Би-7 - и этот купол, вероятно, может ринуться на орбиту сам по себе.
      - Взаправду?
      - Скоро мы это увидим.
      Они медленно прогуливались вокруг дома, их успокаивала знакомость всего, что они видели. На другой стороне фруктового сада они наткнулись на ветхую оранжерею с большими полуразрушенными деревянными рамами, полки в ней были забиты глиняными горшками с кактусами и отростками пеларгонии. Прислужник-шимпанзе кружил по проходам, таща за собой шланг и поливая низкорослые зеленые растения.
      - Похоже, что у них в этом куполе зима, - заметила Луиза Женевьеве, когда они заглянули через дверь.
      За оранжереей шла целая аллея вишневых деревьев. Под ними вышагивала пара крупных павлинов, их пронзительные крики звенели в тяжелом воздухе. Сестры остановились, чтобы посмотреть, как один из них распустил зеленый с золотом хвост, а шею важно изогнул назад. Стайка тщедушных пав, совсем затерянных на этой аллее, продолжала что-то клевать в гибкой траве, игнорируя этот спектакль.
      Когда они пересекли подъездную дорожку, там не было никаких признаков ни джипа, ни Иванова Робсона. Они пролезли сквозь дыру в живой изгороди из кустов белой фуксии и снова оказались возле бассейна. Чарли исчез из патио.
      Одна из девушек, играющих возле бассейна, заметила их, помахала рукой и что-то крикнула, отряхиваясь. Она была года на два старше Луизы, на ней было пурпурное бикини.
      Луиза вежливо подождала, нейтральное выражение лица маскировало ее смущение. Бикини было очень маленькое. Она попыталась прогнать от себя мысль, что ни в одном магазине Норфолка такой костюм не считался бы приличным. Джен, кажется, ничего не смущало.
      - Эй! - приветливо сказала девушка. - Я Дивиния, одна из подруг Чарли. Он нам говорил, что вы приедете.
      Она обратилась к Женевьеве:
      - Не хотела бы окунуться? Тебе, кажется, жарко, и ты выглядишь усталой.
      Джен с тоской посмотрела на группу смеющейся молодежи, плещущейся в бассейне, некоторые из них вполне подходили ей по возрасту.
      - А можно? - спросила она сестру.
      - Ну... У нас же нет костюмов.
      - Нет проблем, - сказала Дивиния. - В раздевалке полно запасных.
      - Тогда пошли, - улыбнулась Луиза.
      Женевьева сверкнула улыбкой и поскакала к дому.
      - Не хочу быть невежливой, - сказала Луиза, - но кто вы?
      - Я же тебе сказала, милая, - подруга Чарли. Очень хорошая подруга, Дивиния проследила за направлением взгляда Луизы и сдавленно фыркнула. Сильнее выпятила свои груди. - Если они у тебя есть, щеголяй ими, дорогая. Они не вечны, даже при генинженерии и косметике. Гравитация всегда нас в конце концов побивает. Честно, она еще хуже, чем налоги.
      Луиза так сильно покраснела, что вынуждена была бороться с этим при помощи программы нейросети.