Никто никогда не объяснял, как надо жить, если ты действительно обнаружил, что имеешь бессмертную душу. Мог ли кто-то теперь всерьез воспринимать физическое существование? Зачем что-то делать, к чему-то стремиться, когда тебя ожидает много большее? Кармита негодовала при мысли об искусственной ограниченности этого мира, допуская, что никакой альтернативы у нее нет. Бескрылая бабочка, называла ее, бывало, бабушка. Теперь же дверь в ужасающую бесконечную свободу распахнулась настежь.
      И что же она, Кармита, сделала при виде ее? Уцепилась за жалкую жизнь с цепкостью и силой, какую мало кто проявил из обитателей этого мира. Возможно, такой и должна быть ее суть. Будущее вечной шизофрении, проявляющейся во внутренней борьбе между добром и злом, зараженное ядерным распадом.
      Гораздо легче об этом не думать. Вместо того довольствоваться решением Конфедерации, зависеть от ее милосердия. Нечто, совершенно противоположное ее, Кармиты, натуре. Да, времена теперь не самые легкие.
      Она закончила подравнивать верхушку куста и обрезала два-три непокорных побега с густых нижних веток, предоставив им упасть на землю. Секатор двигался вниз, вгрызаясь в старые ветки. От пяти основных разветвляющихся стволов на кусте каждые шесть лет должна появляться молодая поросль. Судя по засохшей коре, этот куст уже давно запустили. Женщина быстро привязала на место новые побеги при помощи тонкой проволоки. Руки ее двигались машинально, прикрепляя их поплотнее, она даже не смотрела, что делает. Каждое норфолкское дитя могло делать это даже во сне. Остальные из группы обрабатывали свои кусты таким же образом. Здесь все еще правили инстинкт и традиция.
      Кармита опустилась на четыре ступеньки и начала обрезать кусты на следующем уровне. Какое-то стороннее беспокойство мешало ей. Что-то приближалось. Она оперлась о прочную подпорку и вытянулась в сторону, чтобы взглянуть поверх кустов и определить источник тревоги. По траве бежала Люси, неистово размахивая руками и топча сложенные в кипы побеги. Она остановилась у подножия стремянки Кармиты, тяжело запыхавшись.
      - Пожалуйста, не можешь ли ты прийти? - с трудом вымолвила она. Иоганну плохо. Бог его знает, что с ним стряслось.
      - Плохо? Что именно?
      - Не знаю. Он был в столярной мастерской, пришел за чем-то, и ребята говорят, вдруг опрокинулся. Они пытались его поставить на ноги и не могли, так что устроили его поудобнее и послали меня за тобой. Будь оно все проклято, я всю дорогу сюда скакала на этой чертовой лошади. Чего бы только не отдала за нормальный мобильный телефон.
      Кармита спустилась со стремянки.
      - Ты его видела?
      - Да. Выглядит он хорошо, - сказала Люси немного поспешно. - Все еще в сознании. Только ослабел. Перетрудился, наверное. Этот сволочной Лука воображает, будто мы все до сих пор его слуги. Знаешь, с этим надо что-то делать.
      - Да уж конечно, - сказала Кармита.
      Она заторопилась вдоль рядов роз к покрытому соломой амбару, где стояла на привязи ее лошадь.
      ***
      Когда Кармита проехала в конюшню, она спешилась и бросила вожжи одному из мальчишек (неодержимому). С тех пор как она приехала в Криклейд, потрясающее количество жителей спешило к ее фургону, чтобы просить помощи от различных болезней. Простуды, головная боль, боль в суставах, боль в горле, расстройство желудка, всякие пустяки, с которыми люди не могли справиться своими силами. Они могли вылечить сломанные кости и порезы, но любые внутренние недомогания, не так доступные извне, были куда затруднительнее. Так что Кармита начала раздавать старые запасы трав и разных сортов чая, принадлежавших ее бабушке. В результате она стала ухаживать за травяным садиком имения. Много вечеров провела цыганка, размельчая сухие листья своим пестиком, смешивая их и высыпая образовавшиеся смеси в старинный стеклянный кувшин.
      Это больше, чем что-либо другое, облегчило процесс принятия ее в коммуну поместья. Люди более охотно обращались к естественным цыганским способам лечения, чем к советам тех немногих квалифицированных врачей, к которым можно было прийти в городе. Тщательно приготовленное лекарство из женьшеня (не очень-то хорошо разводящегося в уникальном климате Норфолка, вероятно, первоначальные образцы были ослаблены) и из его ботанического родственника продолжали предпочитать тем лекарствам, лицензии на производство которых получила ограниченная фармацевтическая промышленность Норфолка. Эти запасы не были особенно большими; а Лука отказался от попыток купить в Бостоне еще. До жителей города не доходили те лекарства, которые были произведены фабричным способом.
      Кармита находила странным, что простое знание растений и земли, которое перешло к ней по наследству и которое отделяло ее от горожан, завоевало ей уважение и благодарность.
      Столярная мастерская размещалась в одноэтажном каменном здании в задней части поместья, посреди на удивление похожих домов, которые соединялись в странный архитектурный ансамбль, точно лабиринт какого-то великана. Для Кармиты они все выглядели как амбары слишком большого размера, с высокими деревянными ставнями и крутыми, освещаемыми солнцем крышами; но в них помещались колесная мастерская, сыроварня и молочная, кузница, камнедробильня, бесчисленные склады и даже грибной питомник. Семья Кавана заранее позаботились о том, чтобы иметь представителей любого ремесла, какое только может понадобиться для поместья, и быть независимыми.
      Когда Кармита приехала, возле входа в столярную мастерскую собрались несколько человек, и у всех был такой вид, как будто их насильно втянули в семейную ссору. Вроде бы они и не хотели тут быть, но боялись пропустить что-то интересное. Кармиту приветствовали с улыбками облегчения и провели внутрь. Электропилы, токарные станки и машины умолкли. Плотники освободили одну из скамеек от инструментов и досок и уложили туда Иоганна, голову его подпирали губчатые подушки, а тело было укутано клетчатым одеялом. Сюзанна держала у его губ стакан с ледяной водой, убеждая выпить, а Лука стоял у него в ногах и задумчиво хмурился.
      Юношеское лицо Иоганна было искажено гримасой, которая превращала его мягкие черты в глубокие морщины. Кожа блестела от пота, из-за чего светлые волосы прилипли ко лбу. Каждые несколько секунд по телу пробегала судорога. Кармита положила руку ему на лоб. Несмотря на то что она была к этому готова, она удивилась, какой горячей оказалась его кожа. В его мыслях перепутались встревоженность и решимость.
      - Хочешь мне рассказать, что с тобой случилось? - спросила Кармита.
      - Я только почувствовал небольшую слабость, вот и все. Через некоторое время я буду в порядке. Просто отдохнуть нужно. Пищевое отравление, я думаю.
      - Ты ничего такого не ел, - буркнул Лука.
      Кармита повернулась лицом к зрителям.
      - О'кей, вот что. Устройте себе обеденный перерыв или что-то в этом роде. Мне нужен здесь чистый воздух.
      Все послушно вышли. Кармита сделала знак Сюзанне отойти в сторонку и стянула с Иоганна одеяло. Фланелевая рубашка под твидовым пиджаком промокла от пота, а гольфы, кажется, прилипли к ногам.
      - Иоганн, - произнесла Кармита твердым голосом. - Покажись мне.
      Его губы дрогнули в смелой улыбке.
      - Да вот же я.
      - Нет, не так. Я хочу, чтобы ты сейчас же покончил с иллюзией. Я должна видеть, что с тобой такое. - Она не позволяла ему отвести глаза.
      - О'кей, - согласился он через несколько секунд.
      Голова больного после небольшого колебания обессиленно упала на подушку. Казалось, волна энергии прошла по телу с головы до ног; произошло быстрое увеличение и оставило после себя совершенно иной образ. Он слегка раздулся во всех направлениях. Цвет его плоти посветлел, открывая взору набухшие вены. Клочковатая щетина торчала с его подбородка и челюстей, на вид ему стало лет сорок. Оба глаза вроде как утонули глубоко в черепе.
      Кармита сделала сильный выдох от неожиданности. Его ввалившийся рот привлек ее внимание. Чтобы подтвердить свое предположение, она расстегнула ему рубашку. Иоганн вовсе не был классически выраженной жертвой голода; у них кожа обычно плотно охватывает скелет, а мышцы ослабевают и становятся тонкими шнурами, обвившимися вокруг костей. У Иоганна оказалась масса лишней плоти, ее было так много, что она свисала с него свободными складками. Это выглядело так, как будто скелет у него съежился, а вокруг остался мешок кожи, который был в три раза больше, чем ему нужно.
      Было достаточно признаков, что это произошло вовсе не от недостатка питания. Кожные складки казались до странного твердыми и расположены были таким образом, что это противоречило расположению мускулов, принадлежащих двадцатипятилетнему юноше, находящемуся в исключительно хорошем тонусе. Некоторые складки были розовыми, как бы стертыми; в нескольких местах они так покраснели, что она заподозрила сильный прилив крови.
      Иоганна захлестнул стыд, реакция на испуг и отвращение троих окружавших его людей. Эмоциональная неустойчивость достигла такой степени, что Кармита вынуждена была присесть на край скамьи рядом с ним. Чего она больше всего хотела, так это встать и уйти.
      - Тебе захотелось снова стать молодым, - выговорила она спокойно. Так ведь?
      - Мы же строим рай, - ответил он ей отчаянно. - Мы можем стать всем, чем захотим. Нужно только подумать об этом.
      - Нет, - возразила Кармита. - Нужно гораздо больше. Вы еще не имеете общества, которое функционировало бы так хорошо, как старое общество Норфолка.
      - Не правда, - настаивал Иоганн. - Мы меняем все вместе - наши жизни и мир.
      Кармита наклонилась к мужчине, ее лицо оказалось от него всего в двух дюймах.
      - Ничего ты не меняешь. Ты убиваешь себя.
      - Здесь нет смерти, - резко напомнила Сюзанна.
      - В самом деле? - спросила Кармита. - Откуда ты знаешь?
      - Мы здесь не хотим смерти, а потому ее нет.
      - Мы в ином месте. Но не в ином существовании. Это громадный шаг прочь от реальности. Не продлится долго действительность, основанная на желании, а не на факте.
      - Мы здесь навечно, - отозвалась Сюзанна. - Привыкни к этому.
      - Ты думаешь, Иоганн переживет вечность? Я даже не уверена, что смогу помочь ему протянуть еще неделю. Посмотри на него как следует, черт тебя возьми, посмотри. Вот во что превратили его твои диковинные силы - в эту... развалину. Ты вовсе не наделена силой творить чудеса, все, что ты можешь делать, - это искажать природу.
      - Не собираюсь я умирать! - прохрипел Иоганн. - Пожалуйста. - Его руки вцепились в руку Кармиты горячей и влажной хваткой. - Ты должна это прекратить. Сделай, чтобы мне стало лучше.
      Кармита мягким движением освободилась. Она начала внимательно оценивать вызванное им же самим ухудшение, пытаясь понять, какого же черта она действительно может тут сделать.
      - Большая часть лечения зависит от тебя. Даже при этом условии выздоровление исчерпает до дна мои знания медицины.
      - Я сделаю все. Все!
      - Гм-м-м... - Она провела рукой по его груди, ощупывая складки плоти, испытывая их на твердость, как она проверяла бы спелый плод. - О'кей. Так сколько тебе лет?
      - Что? - переспросил он, не понимая.
      - Скажи мне, сколько тебе лет. Видишь ли, я это уже знаю. Исполнилось пятнадцать лет с тех пор, как я приехала в это посместье в сезон роз. Мои самые ранние воспоминания о мистере Баттерворте относятся к тому времени, когда он руководил группами на плантации. А до того он был управляющим имением. И он был хорошим управляющим: никогда не кричал, всегда знал, что сказать, чтобы заставить людей работать, никогда не обращался с цыганами иначе, чем с остальными. Я запомнила, что он всегда был одет в твидовый костюм с желтой жилеткой; когда мне было пять лет, я думала, что он король всего мира, он выглядел таким славным и веселым. И он знал, как управлять Криклейдом лучше, чем кто-либо другой, лучше, чем Кавана. Ничего такого не случается в одну ночь. Так что, скажи мне теперь, Иоганн, я хочу услышать это из твоих собственных уст: сколько тебе лет?
      - Шестьдесят восемь, - прошептал он. - Мне шестьдесят восемь земных лет.
      - А сколько ты весишь, когда здоров?
      - Пятнадцать с половиной стоунов. - Он с минуту помолчал. - И волосы у меня седые, я не блондин. И вообще у меня их не так уж много.
      Признание принесло ему некоторое облегчение.
      - Вот и хорошо, ты начинаешь понимать. Ты должен принять себя таким, каков ты есть, и радоваться этому. Ты представлял из себя душу, измученную пустотой, теперь у тебя опять есть тело. Тело, которое может обеспечить тебе любое ощущение, которое у тебя отняли в потустороньи. Как оно выглядит - не имеет значения. Позволь своей плоти быть тем, что она есть. Не прячься ни от чего. Я знаю, это тяжело. Ты думал - это место есть решение всех проблем. Признаться себе в том, что это не так, - трудно, поверить в это еще труднее. Но ты должен научиться принимать свою новую сущность, принимать те ограничения, к которым вынуждает тело Баттерворта. У него прежде была хорошая жизнь, и нет причины, почему бы ей не продолжаться.
      Иоганн попытался проявить разумность:
      - Надолго ли меня хватит?
      - Его предки, я думаю, были подвергнуты генинженерии. Так было с большинством колонистов. Так что он проживет еще по крайней мере несколько десятилетий, при условии, что ты не станешь больше выкидывать фокусы.
      - Десятилетия. - В его голосе звучала горечь поражения.
      - Или считанные дни, если ты не начнешь снова верить в себя. Ты должен помочь мне, чтобы я помогла тебе, Иоганн. Я не шучу. Я не стану даже время тратить на тебя, если ты не перестанешь мечтать о бессмертии.
      - Я перестану, - пообещал он. - Правда, перестану.
      Кармита ободряюще похлопала его по плечу, снова натянула на него одеяло.
      - Прекрасно, полежи еще здесь пока. Лука договорится с несколькими парнями, чтобы тебя отнесли назад в твою комнату. Я сейчас пойду на кухню и побеседую с кухаркой о том, какая пища тебе подойдет. Мы начнем с того, что станем каждый день кормить тебя по несколько раз небольшим количеством еды. Я хочу избежать стресса, который может получить твоя пищеварительная система. Но очень важно кормить тебя как следует и подходящей едой.
      - Спасибо.
      - Есть кое-какие лекарства, которые облегчат переход. Надо их приготовить. Мы начнем сегодня, во второй половине дня.
      Она вышла из столярной мастерской и направилась назад, во двор в задней части поместья. Кухня Криклейда была большим прямоугольным помещением между западным крылом, занятым складами, и главным холлом. Она была выложена простым черно-белым мрамором, одна стена занята большой печью на десять духовок, дышащей таким жаром, что его не могли смягчить даже открытые окна. Две помощницы кухарки вытаскивали из духовки только что испеченные хлеба и со стуком переворачивали противни, выкладывая хлеб на проволочные решетки под окном. Еще трое помощников были заняты возле ряда белфастских раковин нарезкой овощей, чтобы приготовить их к вечерней трапезе. Сама кухарка руководила мясником, который разделывал баранину на центральном столе. Кармита подвесила связки своих трав между горшками, с солнечной стороны, чтобы они подсыхали быстрее.
      Она помахала кухарке и подошла к Веронике, которая сидела возле последней раковины, скобля морковь на деревянной разделочной доске.
      - Как дела? - спросила Кармита.
      Вероника улыбнулась и с любовью положила руку на свой тяжелый от беременности живот.
      - Не могу поверить, что он еще не готов. Мне приходится мочиться каждые десять минут. Ты уверена, что это не двойня?
      - Ты сама можешь теперь пощупать, - Кармита провела рукой по младенцу, испытывая теплое чувство.
      Вероника обладала телом Олив Фенчерч, девятнадцатилетней старой девы, которая вышла замуж за своего возлюбленного, работника в имении, дней двести тому назад. Краткая помолвка сопровождалась стремительным, но биологически возможным наступлением беременности. Здесь она вот-вот должна была родить с разницей в сроке почти в семьдесят дней. Обычный случай на Норфолке.
      - Я не хочу, - застенчиво сказала Вероника. - Это вроде бы дурная примета или что-то такое.
      - Ну так поверь мне, он в полном порядке. Когда захочет выйти, он всем даст знать.
      - Надеюсь, скоро. - Девушка неловко подвинулась на деревянном стуле. Спина меня просто убивает, и ноги болят.
      Кармита сочувственно улыбнулась.
      - Сегодня вечером я приду и потру тебе ноги мятой. Это тебя взбодрит.
      - Ох, вот спасибо-то. У тебя такие умные руки.
      Выглядело так, как будто бы одержание вовсе не имело места. У Вероники была такая спокойная, мягкая натура, похожая на характер Олив, она всегда стремилась угодить. Как-то она призналась Кармите, что погибла от какого-то несчастного случая. Она не хотела говорить, сколько ей тогда было лет, но Кармита подозревала, что где-то около пятнадцати-шестнадцати: девушка время от времени упоминала скандалы в своем дневном клубе.
      Теперь ее французский акцент разбавился норфолкским диалектом. Необычная комбинация, хотя довольно приятная для слуха. Норфолкские звучные гласные с каждым днем делались все более различимыми, становясь привычным шумом для одержимых умов внутри сознания женщины.
      - Ты слышала о мистере Баттерворте? - спросила Кармита.
      - Ох, да, - откликнулась Вероника. - Ему лучше?
      Интересно, что она не думает о нем как об Иоганне, пронеслось в голове у Кармиты, потом она почувствовала недостойность своих мыслей.
      - Просто небольшая слабость, вот и все. Главным образом потому, что он как следует не ел. Я ему все налажу, потому я и здесь. Мне нужно, чтобы ты сделала для меня несколько видов растительных масел.
      - С удовольствием.
      - Спасибо. Мне нужно несколько диких яблок; в кладовке таких много, так что без проблем. Немного бергамота; не забудь, что его нужно приготовлять главным образом из коры. И еще нам понадобится ангелика; она поможет возбудить у больного аппетит; так что каждый день мне нужна будет новая порция. Потом, когда он начнет поправляться, мы применим авокадо, чтобы улучшить ему цвет кожи; таким образом повысится его самооценка.
      - Я все это смогу достать. - Вероника посмотрела на дверь и покраснела.
      Кармита увидела, что на пороге стоит Лука и смотрит на них.
      - Я скоро вернусь за этими травами, - сказала она девушке.
      - Ты думаешь, все это поможет? - спросил Лука, когда она протискивалась мимо него в коридор, ведущий в западное крыло.
      - Осторожнее, - предостерегла она. - Ты чуть не произнес эту ерунду.
      - Но ведь я этого не сделал, правда?
      - Нет. На этот раз нет.
      - Трое ребят унесли его наверх. Не особенно хорошо выглядит, да? Я имею в виду его состояние.
      - Зависит от твоего отношения.
      Она вышла во двор, Лука плелся позади. Фургон стоял рядом с воротами, занавески опущены, дверь закрыта. Ее маленькая крепость против этого мира.
      - Ладно, я сожалею, - обратился к ней Лука. - Ты теперь должна знать, на что я похож.
      Она оперлась о переднее колесо и зловеще улыбнулась.
      - Который из вас, милорд, сэр?
      - Должны быть квиты.
      - Возможно.
      - Так скажи, пожалуйста, для чего эти снадобья?
      - Главным образом для ароматического массажа, хотя некоторые я использую для ванн; возможно, лаванду.
      - Для массажа? - Сомнение вернулось.
      - Послушай, даже если бы мы имели медицинскую технику Конфедерации, это еще не все, не в этом случае. Есть больше способов лечить людей, чем резко приводить в норму их биохимию, знаешь ли. Это всегда было научной медицинской проблемой. Иоганн должен побороть болезнь, и изнутри, и снаружи. Это не его собственное тело, и нужно разрушить инстинкт, заставляющий его привести это тело в тот вид, который он помнит. Энергистический физический контакт, усиленный массажем, сможет привести его душу в равновесие с телом. Я смогу заставить его осознать это, покончить с чувством обиды и подсознательным неприятием. Вот тут-то и действуют масла; основа из диких яблок действует расслабляюще. Два объединенных компонента облегчат ему приятие его истинного существования.
      - Потрясающе. Ты говоришь так, как будто бы ты эксперт по отторжению тел одержимых.
      - Я применяю два старых метода. Здесь есть несколько похожих случаев. Это не так уж и отличается от классической анорексии - отвращения к пище.
      - О, продолжай.
      - Я правду говорю. Есть масса случаев, когда молодые девушки просто не в состоянии были примириться со своей возрастающей сексуальностью. Они пытались снова обрести то тело, которое потеряли, похудеть до той степени, в какой они пребывали раньше, с катастрофическими последствиями. Ну а на этой планете вы все твердо уверены, что вы ангелы или боги, или еще какой-то вздор. Вы воображаете, будто здесь истинный сад Эдема, а вы сами бессмертные юнцы, резвящиеся вокруг фонтана. Точно политик, уверенный в своем собачьем дерьме, вы убедили себя, что ваши иллюзии и есть реальность. А это не так.
      Его улыбка была лишена уверенности.
      - Мы можем создавать. Ты знаешь. Ты сама так делала.
      - Я подгоняла материю, только и всего. Взяла волшебное невидимое лезвие, которое прочно сидит у меня в сознании, и строгала до тех пор, пока не получила ту форму, которая мне нужна. Природа же этой материи всегда остается одной и той же. - Цыганка оглядела двор, где обычные праздношатающиеся лодыри проводили время своего перерыва в тени сараев возле стены. Несколько пар глаз от нечего делать разглядывали их. - Пойдем туда, - сказала она.
      Даже при том, что Кармита все время изменений тихо просидела в лесу, и при своем новом могуществе, она так и не собралась прибраться в фургоне. Лука вежливо отвернулся, пока она снимала со стула какую-то одежду, потом сделала ему знак сесть. Сама Кармита села на кровать.
      - Я не все сказала в присутствии Сюзанны, но полагаю, что кому-то это надо сказать.
      - Что? - спросил он настороженно.
      - Я не думаю, что это только из-за плохого питания. Я нащупала у него под кожей какие-то твердые узлы. Если бы он так очевидно не сдавал, я бы сказала, что у него растут новые мускулы. Кроме того, на ощупь это не похоже на мышечную ткань. - Она закусила губу. - Выбирать тут не из чего.
      Луке пришлось довольно долго осмысливать то, что она сказала. Главным образом из-за того, что он отчаянно хотел избежать вывода.
      - Опухоли? - спросил он тихо.
      - Я как следует осмотрю его во время первого сеанса массажа. Но я не знаю, что это может быть еще. И, Лука, там этого чертовски много.
      - Ох, спаситель наш Христос. Ты сможешь это вылечить, да? Ведь у Конфедерации нет рака в том виде, в каком это было в мое время.
      - Конфедерация может с этим разделаться, да. Но тут нет единственного решения и нет таблетки двадцать седьмого столетия, формулу которой я могла бы на скорую руку вывести и срочно изготовить в химической лаборатории. Необходимо создать медицинский компьютерный прибор и иметь людей, которые умеют с ним управляться. Начать с того, что на Норфолке никогда таких не бывало. Наверное, их можно начать называть квалифицированными врачами. Все это - за пределами моих возможностей.
      - О черт, - Лука закрыл лицо руками, широко расставив пальцы. Они дрожали. - Мы не можем вернуться. Просто не можем.
      - Лука, ты точно так же поменял себе тело. Не так неудачно, как Иоганн. Но ты сделал это. Ты пригладил морщины, починил старый пищеварительный тракт. Если хочешь, чтобы я тебя осмотрела, я могу это сделать сейчас. Никто не должен знать...
      - Нет.
      Впервые Кармита почувствовала жалость к нему.
      - Ладно. Если передумаешь... - Она начала открывать маленькие деревянные шкафчики, стоявшие в фургоне, чтобы приготовить то, что ей надо будет отнести Иоганну.
      - Кармита? - тихонько спросил ее Лука. - Что же ты натворила, когда легла в постель с Грантом за деньги?
      - Это что еще за сволочной вопрос?
      - Ты точно знаешь, о чем я. Такая девушка, как ты. Ты молода, умна, ты чертовски привлекательна. Ты могла бы нацелиться на любого молодого парня, которого захотела, даже из семей землевладельцев. Это же известно. Почему же так?
      Она резко вытянула руку и ухватила его подбородок крепкой хваткой, сделав для него невозможным избежать се яростного взгляда.
      - Этот день уже давно приближался, Грант.
      - Я не...
      - Заткнись. Ты - это он или, по крайней мере, ты выслушаешь. И на этот раз ты не сможешь закрыть свое сознание. Ты слишком отчаялся, чтобы посмотреть вовне, это так?
      Он мог только простонать, пока ее пальцы сомкнулись теснее.
      - Он заставил тебя думать, да? Этот Лука. Остановись и оглянись вокруг на свой драгоценный мир. Что ж, он имеет право спросить, почему я играла в шлюху с тобой. Причина достаточно проста. Ты восхищаешься моей независимостью, моим свободным духом. Ну так за эту независимость приходится платить. Мне пришлось бы трудиться на плантациях целый сезон, пока я заработаю достаточно денег, чтобы заменить хотя бы одно колесо в этом фургоне. Одно сломанное колесо, один притаившийся в грязи камень - и моя свобода у меня отнята. Обод стоит дорого. Я могу выпилить и выстругать себе новое колесо, если со мной случится какой-то неприятный казус. Но все детали и рессоры делаются на ваших заводах. А нам нужны колеса на рессорах, потому что здесь нет приличных дорог. Вы их не строите, правда ведь, потому что вы хотите, чтобы все ездили в поездах. Если бы у людей были автомобили, это лишило бы тебя контроля над экономикой - а это твой идеал. А я даже не собираюсь входить в подробности, сколько может стоить такая лошадь, как Оливье, чтобы купить ее и кормить. Так что вот тебе ясный ответ. Я делаю это за деньги, потому что у меня нет выбора. Я прирожденная шлюха для тебя. Ты всех на этой планете сделал своими шлюхами. Свобода твоего землевладения приобретена за наш счет. Я дала тебе овладеть мною, потому что ты можешь хорошо заплатить, то вознаграждение, которое ты мне так великодушно предоставляешь, означает, что я не должна делать это часто. Ты предмет потребления, Грант, ты и другие землевладельцы. Вы ценный источник наличности, и ничего больше.
      Она сильно оттолкнула его. Затылок его стукнулся об изгиб фургона, вынудив его закричать и всхлипнуть. Когда он поднял руку, чтобы пощупать затылок, на ней остался кровавый след. Грант бросил на нее перепуганный взгляд.
      - Лечись сам, - посоветовала она. - И уходи.
      ***
      Для города, в котором наложен запрет на все коммерческие полеты, в Нью-Конге было необычное количество небесных наблюдателей. Их внимание неизбежно привлекал Дворец Аполлона, где видны были графики движения ионных флайеров, самолетов и космических кораблей, которые улетали с посадочных площадок этого здания и из его дворов и прилетали на них. Вместимость, время прибытия и марка этих судов и воздушных экипажей были верным признаком дипломатической и кризисной политики, проводимой по отношению к работникам штата семьи Салдана. Коммуникационная сеть Кулу обладала даже несколькими крайне неофициальными информационными сайтами, посвященными этой теме, аккуратно передаваемыми Разведывательным Агентством, чтобы убедиться, что тут не применяются никакие активные датчики.
      С началом кризиса одержимости энтузиасты небесного наблюдения предоставили воздушному пространству Дворца некоторое прикрытие, действующее только при совокупности защитных датчиков. Гражданские суда, вроде тех, что использовались младшими министрами или развлекающимися королевскими родственниками, исчезли. Теперь исключительно военные экипажи носились туда-сюда среди декоративных ротонд и каменных дымовых труб. Даже при этом обстоятельстве их опознавательные знаки определенным образом выдавали наличие пассажиров и груза. Содержащие сплетни бюллетени обеспечивались небесными наблюдателями (и некоторыми дезинформирующими добавлениями со стороны разведывательного агентства).
      Этим примечательным утром, когда город был затянут серыми тучами, сыплющими мокрый снег на бульвары и парки, было добросовестно зарегистрировано прибытие четырех флайеров из 585-го Морского эскадрона среди двадцати других, совершивших посадку. Назначением 585-го было техническое обеспечение: достаточно широкая формулировка для прикрытия многих грехов. Вследствие этого его присутствие не вызвало комментариев.
      Точно так же, без комментариев, обошлось прибытие в течение предыдущих тридцати часов военных кораблей с Ошанко, Нового Вашингтона, Петербурга и Нанджина (не считая других планет), теперь они были припаркованы к низкой экваториальной орбите. Они доставили, соответственно, принца Токаму, вице-президента Джима Сандерсона, премьер-министра Корженева и представителя Ку Ронги. Такова была степень секретности, окружавшей гостей, что не было объявлено даже о прибытии министра иностранных дел Кулу и определенно посольства перечисленных планет ничего об этом не знали.
      Было предоставлено премьер-министру, госпоже Филиппе Ошин, приветствовать их, когда флайеры один за другим касались земли внутреннего четырехугольного двора. Она улыбалась с твердой вежливостью, когда представитель королевского флота проверял каждого гостя на атмосферные помехи, что они воспринимали с одинаковым апломбом. Дворцовые галереи были непривычно пусты, когда она провожала их в личный кабинет короля. Алистер II поднимался из глубокого кресла за столом, чтобы сердечнейшим образом их приветствовать. В камине вовсю пылали настоящие дрова, отгоняя прохладу, которая шла через французские окна. Каштаны вокруг строгих лужаек, лишенные листвы, и голые ветви в сверкающей ледяной инкрустации напоминали скопления кварца.
      Госпожа Филиппа села сбоку от стола, рядом с герцогом Салионским, гости расположились в зеленых кожаных креслах напротив Алистера.
      - Спасибо вам всем, что приехали, - поблагодарил король.
      - Ваш посол объяснил, что это важно, - ответил Джим Сандерсон. - А наши дипломатические отношения достаточно старые и ценные для нас, чтобы я стал поворачиваться к вам спиной. Хотя, должен заявить, мне необходимо поскорее вернуться на родину, чтобы предстать перед избирателями. Этот кризис разрушает уверенность больше чем что-либо другое.