- Хорошо, а если воспользоваться радаром? Ты не пытался? Во вращающемся космопорту полно всяких устройств.
      - Да, в космопорту есть радар. Там также есть несколько адамистских космических кораблей и более сотни радоуправляемых самолетов, которые можно приспособить в качестве сенсорных устройств. Однако все они теперь не работают, мой мальчик. Необходимо все-таки выпустить наших родственников из ноль-тау.
      - Да, да. Отправлюсь туда как можно скорее. Знаешь, обретя со мной сродственную связь, ты выиграл немного. Разве не так?
      По словам обиталища, Толтон находился сейчас в парковой зоне, возле звездоскреба Гончаров. Первая попытка попасть туда Дариату не удалась. По дороге ему встретились другие призраки.
      Розовую траву в двухстах метрах от звездоскребов постепенно сменили земные трава и деревья. Ухоженные леса с гравиевыми дорожками охватывали кольцом среднюю часть обиталища. Берега ручьев соединяли каменные мосты, выполненные в нарочито примитивном стиле. Опоры их обвивали цветущие лианы. Лепестки печально падали на землю, под ноги Дариату. Чем ближе подходил он к центральному входу, тем чаще стали попадаться ему трупы служебных животных. У большинства были ожоги, вызванные белым огнем. Затем он заметил и лежавшие под кустами разлагавшиеся человеческие трупы.
      Зрелище это подействовало на Дариата угнетающе. Неприятное воспоминание о безжалостной войне Рубры и Киры за власть над обиталищем.
      - А кто в результате победил? - горько проговорил он.
      Он перешел еще один старинный мостик. Деревья здесь росли уже не так густо, они становились выше и наряднее. Лес постепенно переходил в парковую зону. Дариату послышались движения и обрывки разговоров, и он невольно насторожился. Может, ему следует попрыгать и помахать руками, чтобы живые заметили его?
      И в этот момент на него обратила внимание маленькая группа, состоявшая из трех мужчин и двух женщин. На старшем мужчине был длинный фатоватый пиджак из желтого бархата и кружевное жабо. Одна из женщин, втиснувшая крупное жирное тело в черную кожаную куртку, держала в руке хлыст. Похожая на мышку пожилая ее спутница в мешковатом шерстяном пальто, судя по всему, специально оделась так безвкусно: она хотела за одеждой скрыть свою человеческую суть. Из оставшихся двух мужчин один, в красном жилете, едва вышел из подросткового возраста. Это был чернокожий юноша с повадками пантеры. На обнаженных руках рельефно проступала мускулатура. Другому мужчине было за тридцать. На нем был комбинезон механика. Такая комбинация выглядела невероятно даже для жителей Валиска.
      Дариат остановился и с некоторым удовольствием поднял в приветствии руку.
      - Здравствуйте. Рад, что вы меня видите. Меня зовут Дариат.
      Они воззрились на него, и их изначально несчастное выражение лиц сменилось враждебной подозрительностью.
      - Это не за тобой ли охотилась Бонни? - спросил чернокожий юноша.
      Дариат скромно улыбнулся.
      - За мной.
      - Ах ты, сволочь! Значит, это ты во всем виноват! - заорал он. - У меня было тело. У меня была жизнь. А ты все испортил. Ты меня погубил. Ты все погубил. Все! Из-за тебя мы здесь оказались, из-за тебя и из-за этой личности, что живет в стенах обиталища.
      И тут до Дариата дошло. Он увидел, что ветви деревьев проходят сквозь человека.
      - Так ты призрак! - воскликнул он.
      - Мы все тут призраки, - сказала женщина в кожаной куртке. - Благодаря тебе.
      - О, черт возьми, - прошептал он испуганно.
      - Это что, другие привидения? - спросило обиталище. Оно явно заинтересовалось.
      - Похоже на то!
      Кожаная куртка сделала шаг к нему. Громко щелкнул хлыст. Женщина злобно усмехнулась.
      - Давненько не было у меня шанса им воспользоваться, мой милый. И это позор, ведь я знаю, как его пустить в дело.
      - Зато теперь у тебя прекрасная возможность, - пророкотал чернокожий юноша. Дариат пошатнулся.
      - Вы не можете меня в этом обвинять. Ведь я один из вас.
      - Да, - согласился механик. - И на этот раз тебе не уйти.
      Он вынул из кармана брюк тяжелый гаечный ключ.
      - Должно быть, они все здесь такие, - предположило обиталище. - Души одержателей.
      - Просто замечательно.
      - А мы можем причинить ему боль? - спросила женщина-мышка.
      - Сейчас узнаем, - прорычала кожаная куртка.
      - Подождите! - взмолился Дариат. - Нам нужно всем вместе вытащить отсюда обиталище. Разве вы не понимаете? Это место нас губит. Мы здесь пропадем.
      Чернокожий оскалил белые зубы.
      - Мы как раз тебя и поджидали, чтобы вместе загнать его на прежнее место.
      Дарнат мигнул, но тут же развернулся и побежал. Они пустились вдогонку. Можно не сомневаться, они его догонят. Ведь он ужасно толстый, и к тому же только что одолел девять километров по пересеченной местности. Хлыст ударил его по левой икре. Он взвыл, и даже не от резкой боли, а оттого, что, оказывается, может испытывать боль.
      Они радостно загикали: выходит, они и в самом деле способны причинить боль и нанести увечье. Дариат неуклюже перебежал через мост и сделал несколько нетвердых шагов к лесным зарослям. Хлыст опять его достал. В этот раз удар пришелся на плечо и щеку. Кожаная куртка радостно захохотала. И в этот момент чернокожий юноша поравнялся с ним и, высоко подпрыгнув, ударил ногой в поясницу.
      Дариат упал на живот, широко раскинув руки и ноги. Ни один стебелек под ним не пригнулся. Жирное тело лежало поверх травы, а более длинные стебли прошли насквозь.
      Экзекуция началась. Его били ногами по бокам, голени и шее. Хлыст охаживал позвоночник сверху вниз. Затем на плечи ему вскочил механик и с маху опустил на череп гаечный ключ. Звук ударов становился ритмичным, ужасающе безжалостным. Дариат кричал не умолкая. Несмотря на испытываемую им неимоверную боль, крови, ран и повреждений не было. Не было также синяков и сломанных костей. Боль рождалась от ощущения ненависти и злобы. С каждым ударом желание уничтожить его лишь усиливалось.
      Крики становились слабее, а боль - непереносимее. Гаечный ключ и хлыст, тяжелые ботинки и кулаки погружались в него, продавливая неосязаемую оболочку. Он стал опускаться в траву. Живот под ударами вдавился в почву. Его охватил холод, а тело потихоньку утрачивало очертания. Даже и мысли теряли прежнюю четкость.
      Ничто не могло их остановить. Ничего он не говорил. Ни о чем не просил. Ничего не мог заплатить. Не было молитв. Ничего. Ему нужно терпеть. Не зная, чем все закончится. Он понимал, что конец будет ужасный, но какой именно, знать было не дано.
      В конце концов, они его отпустили. Сколько прошло времени, никто не знал. Они не остановились, пока не удовлетворили желания отомстить. Пока не притупилось наслаждение садизмом. Провели эксперимент, используя при этом новейшие доступные привидениям способы жестокости. Когда закончили, от него мало что осталось. Прозрачное, отливающее перламутровым блеском пятно посреди травы. Тога чуть приподнималась над поверхностью почвы. Руки, ноги и голова зарылись в землю.
      Они отошли от него, заливаясь счастливым смехом.
      Среди холода, темноты, апатии еле-еле шевелились проблески мысли. Тонкая сеть страдания и горя. Вот и все, что от него осталось. Можно сказать, почти ничего.
      Толтон имел обо всем этом неясное представление. Сведения, полученные им из третьих уст, к настоящему моменту устарели. Имелись, правда, смутные воспоминания об историях, рассказанных ему жителями нижних этажей звездоскребов. Рассказы о тайных военных операциях, об отрядах, разбитых превосходящим огнем противника, превратились в заключительную главу саги о человеческих несчастьях. Эволюцию звездоскреба и прилегающей к нему парковой территории можно было проследить наглядно, совершив своего рода археологические изыскания.
      Толтон не забыл, как выглядел вестибюль поначалу: симпатичная ротонда из стекла и камня. Двери отворялись в парк, поддерживаемый в безупречном состоянии. Пришли одержимые, и в результате одной из бесчисленных схваток последователей Киры и Рубры вестибюль оказался разбитым вдребезги. Вскоре вокруг него вырос городок из хижин. Домики в стиле Тюдор встали рядом с арабскими шатрами. Изощрялся кто как мог. Все это было перед выходом Валиска с орбиты.
      Иллюзия прочности растаяла, словно соляной столб под ливнем. Миру предстали жалкие лачуги, собранные из пластика и металла и наклонившиеся друг к другу под опасным углом. Узкие полоски травы между ними превратились в грязные сточные канавы.
      Пережившие катаклизм жители Валиска, освободившись от своих одержателей, лежали на земле. Ни на что другое у них не было ни сил, ни желания. Некоторые лежали на спине, другие свернулись калачиком, третьи привалились к деревьям. Кое-кто, спотыкаясь, бесцельно бродил поблизости. Толтон понимал их: после всего, что они пережили, оцепенение в порядке вещей. Он слышал стоны отчаяния и приглушенное рыдание. Сливаясь, они отравляли воздух мучительной тревогой. Пять тысяч людей видели одновременно кошмарный сон.
      И как это часто бывает с кошмарными снами, пробудить их было невозможно. Толтон, покинув убежище, ходил от одного человека к другому. Говорил сочувственные слова, ободряюще брал за плечи. Так он провел два часа, решив под конец, что все это не имеет смысла, и людям самим нужно выйти из психологической травмы.
      Трудная задача, ведь поблизости были призраки, одним своим видом ежеминутно напоминавшие о перенесенных ими мучениях. Бывшие одержатели, крадучись, бродили по опушке леса. Вытолкнутые из тел хозяев, они по неизвестной причине никак не хотели уйти. После странной трансформации Валиска они так и льнули к своим жертвам, преследуя их с извращенной преданностью, в то время как тех после неожиданного освобождения мучила рвота, и они, шатаясь, еле ходили. Некоторое время спустя люди постепенно стали приходить в себя и замечать, что творится вокруг. Гнев вырвался наружу, и, слившись в общую ненависть, обрушился на призраков, посчитавших за благо уйти, чтобы не слушать оскорбления и угрозы.
      Они ушли в лес, окружавший парковую зону, озадаченные всеобщим недоброжелательством. Но недалеко. Толтон видел, как они, собираясь в толпы, ходят за стволами деревьев. Оттуда шло слабое свечение, двигались прозрачные тени.
      Углубляться в лес они не пожелали, похоже, дебри обиталища их пугали. Близость призраков тревожила Толтона.
      Собственные его скитания отличались не большей осмысленностью. В разрушенный городок явно не тянуло, тем более не хотелось общаться с привидениями, хотя, если верить народным преданиям, призраки никого не убивали.
      Хотя в прежние времена таких привидений у них точно не было.
      Так он и шел, стараясь не встречаться ни с кем глазами, в поисках... Чего? Он и сам не знал, но был уверен: увидит - узнает. Как ни странно, больше всего хотелось сейчас поговорить с Руброй. Контакт этот дал бы ему знание. Но процессорный блок, который он ранее использовал для общения с личностью, пришел в негодность. Попытал счастья с другими блоками - ни один не работал. Отчего это происходило, он не знал. Не было у него технического образования.
      Не понимал и перемен, переживаемых сейчас обиталищем. Перед ним был только результат: массовое изгнание духов. Толтон предположил, что перемену вызвал некий дружелюбно настроенный союзник. Однако союзников у Валиска никогда не было. Да и Рубра ни разу не обмолвился о том, что такое может приключиться. Во всяком случае, за те недели, что прятал Толтона от одержимых, даже не намекнул на что-либо подобное. И теперь Толтону оставалось лишь ждать продолжения событий. Чем бы те ни обернулись.
      - Будьте добры, - женский голос, чуть громче шепота, прозвучал так настойчиво, что Толтон вынужден был остановиться.
      - Будьте добры, мне необходима помощь. Пожалуйста.
      Говорившая была немолода. Она бессильно привалилась к дереву. Толтон приблизился, обойдя двоих людей, лежавших рядом чуть ли не в коматозном состоянии.
      В свинцовых сумерках трудно было рассмотреть подробности. Женщина куталась в большой плед, прижимая его к груди, словно шаль. Лицо частично скрывали длинные волосы. Блестящие тициановские корни резко контрастировали с грязными каштановыми прядями. Изможденное лицо с правильными чертами, чуть вздернутый носик, выступающие скулы, неестественные, нарисованные брови.
      - Что случилось? - тихо спросил Толтон, мысленно обругав себя за глупый вопрос. Присел возле. Под тусклой световой трубкой разглядел текущие по щекам слезы.
      - Мне больно, - сказала она. - Она ушла, и теперь мне так больно.
      - Все пройдет. Обещаю. Время все излечит.
      - Она спала с сотнями мужчин, - простонала женщина. - С сотнями. И с женщинами тоже. Я чувствовала ее жар, она не могла без этого. Шлюха, природная шлюха. Чего только она не заставляла меня делать. Ужасные, постыдные вещи! Такого никогда не сделает нормальный человек.
      Он хотел было взять ее за руку, но она отдернула ее и отвернулась.
      - Это же были не вы, - сказал он. - Сами вы ничего подобного не делали.
      - Как можете вы это говорить? Ведь все это было сделано со мной. Я чувствовала все это, каждую минуту. Это же мое тело. Мое! Она забрала его у меня. Испоганила, погубила. Я больше не чувствую себя человеком.
      - Я вам искренне сочувствую. Но вы должны научиться не думать об этом. Когда вы об этом думаете, она берет над вами верх. Это осталось в прошлом. Как только поймете это, окажетесь в победителях. Ее изгнали из вас. Она сейчас лишь бледное световое пятно. И такой останется навсегда. И я считаю, что это ваша победа.
      - Но мне больно, - настаивала она. Она понизила голос до заговорщического шепота. - Как я могу забыть, если мне больно?
      - Послушайте, ведь есть разные лекарства, они могут заглушить страшные воспоминания. Как только восстановится энергия, вы сможете...
      - Да я говорю не только о сознании! - прервала она. - Это тело. Болит мое тело.
      Толтон почувствовал, что разговор их принимает дурной оборот. Женщина постоянно дрожала, на лице блестела испарина. Он покосился на ненатурально рыжие корни ее волос.
      - Скажите, где именно у вас болит?
      - Лицо, - пробормотала она - Болит лицо. Оно уже не мое. Когда она смотрелась в зеркало, я не узнавала себя.
      - Все они это делали. Воображали себя юными и красивыми. И это всего лишь иллюзия.
      - Нет. Это стало реальностью. Сейчас я уже не я. Она забрала у меня мою личность. И... - голос ее дрогнул. - Тело. Она украла мое тело, и это еще не все. Посмотрите, посмотрите, что она сделала со мной.
      Движения ее были такими медленными, что Толтон едва удержался, чтобы не помочь. Когда она раздвинула одеяло, ему впервые захотелось, чтобы света было еще меньше. Казалось, кто-то неумело приложил к телу косметический пакет. Грудь была чудовищно обезображена. Приглядевшись, он разглядел большие пласты плоти, прилепившейся к поверхности груди, словно пиявки. Пласты эти делали грудь чуть ли не вдвое крупнее и оттягивали ее вниз. Естественной кожи почти не было видно.
      Самое страшное было в том, что это были не импланты и не пересаженная ткань. Все это выросло из молочной железы. Живот ее при этом был плоским, как у человека, страдающего анорексией, и напоминал мозоль с нарисованными на ней тонкими линиями, изображающими мускулатуру.
      - Видите? - спросила женщина, глядя на свою обнаженную грудь в горестном унижении. - Большая грудь и плоский живот. Она очень хотела иметь большую грудь. Это же выигрышно. Привлекает внимание. Тем более что она могла осуществить любое свое желание.
      - Господи, спаси, - в ужасе пробормотал Толтон. В болезнях он мало что понимал, однако порылся в своих школьных дидактических знаниях. Злокачественные опухоли. Почти безнадежный случай. Генная инженерия сделала тело человека устойчивым к старинному проклятию. И когда это все же крайне редко случалось, помогали упаковки медицинской нанотехники. Они проникали внутрь и удаляли больные клетки в течение нескольких часов.
      - Когда-то я была медсестрой, - сказала женщина, стыдливо прикрывшись одеялом. - На груди опухоли самые большие, но у меня, скорее всего, выросли злокачественные образования и в других местах, там, где она внесла изменения.
      - Что я могу для вас сделать? - хрипло спросил он.
      - Мне нужны медицинские нанопакеты. Вы знаете, как их запрограммировать?
      - Нет. У меня и нанопакетов-то нет. Ведь я всего лишь поэт.
      - Тогда, прошу вас, найдите их для меня. Мои нанопакеты не работают. Может, процессорный блок справится.
      - Я... да, конечно.
      Выходит, ему придется пойти в безжизненный темный звездоскреб и искать их там. Однако что значил его страх по сравнению с ее страданиями! Он постарался сохранить бесстрастное выражение лица. Он встал, хотя и был уверен, что в здешней атмосфере медицинский нанопакет не подействует. А может, и подействует, кто знает? И если имеется хотя бы ничтожный шанс, надо его использовать. Он непременно достанет ей нанопакет, чего бы это ему ни стоило.
      Лежавшие на траве люди издавали мучительные стоны. Он обошел их. Страшное сомнение зашевелилось в душе. А вдруг их муки вызваны не психологическими причинами? Каждый одержатель в чем-то изменил их внешность. Вдруг каждое такое изменение привело к злокачественному образованию?
      - О, черт тебя побери, Рубра! Где ты? Нам нужна твоя помощь.
      Дверь камеры, как и всегда, открылась без предупреждения. Луиза в первый момент даже не услышала щелчка. Свернувшись, она лежала на койке в полудреме, не вполне понимая, где находится. Как долго пробыла она в таком состоянии, ей было неизвестно. Ощущение времени у нее почему-то разладилось. Она припоминала допрос, насмешки и неприкрытое презрение Брента Рои. Потом ее привели сюда. Затем... с той поры прошло несколько часов. Во всяком случае, она здесь уже давно...
      Должно быть, она спала.
      Правда, в это трудно поверить. Огромная тревога держала ее мозг в напряжении.
      В дверях появились те же самые женщины-полицейские. Луиза, мигнув, посмотрела на их колеблющиеся очертания и попыталась прийти в себя. Перед глазами вспыхивали болезненные яркие точки, и она, сжав губы, постаралась удержаться от внезапного приступа тошноты.
      "Что со мной такое?"
      - Эй, держись, - одна из женщин, сидя на койке, удерживала ее в сидячем положении.
      Луизу сотрясала неконтролируемая дрожь, на коже выступил холодный пот. Постепенно она успокоилась, хотя сосредоточиться никак не удавалось.
      - Минутку, - сказала женщина. - Дай-ка я перепрограммирую твой медицинский нанопакет. Несколько раз глубоко вдохни.
      Это было уже проще. Она проглотила немного воздуха, грудь расширилась. Еще два вдоха. Стало полегче.
      - Ч... что? - задохнувшись, спросила она.
      - Приступ беспокойства, - сказала женщина-полицейский. - Мы здесь на это нагляделись. Бывало и хуже.
      Луиза с готовностью кивнула, стараясь убедить себя, что все так и есть. Ничего страшного. И с ребенком ничего не случится: медицинский нанопакет об этом позаботится. Надо сохранять спокойствие.
      - Хорошо. Мне лучше. Спасибо, - она слегка улыбнулась женщине, но та посмотрела на нее с полным безразличием.
      - Тогда пойдем, - сказала другая женщина, стоявшая в дверях.
      Луиза медленно поднялась. Ноги слегка дрожали.
      - Куда мы идем?
      - К следователю, - неприязненно отозвалась первая женщина.
      - Где Женевьева? Где моя сестра?
      - Не знаю. И знать не хочу. Пошли.
      Луизу чуть ли не вытолкнули в коридор. С каждой минутой ей становилось лучше, хотя голова все еще болела. Маленький кусочек кожи на затылке саднил, словно ужаленный. Она рассеянно поглаживала его. Приступ тревоги? Никогда об этом не слышала. Но, принимая во внимание все случившееся, очень может быть, что такая болезнь и существует.
      Лифт спустил их на несколько этажей. Когда вышли, гравитационное поле поднялось почти до нормальной величины. Тут все выглядело по-другому, не так, как в тюрьме. Настоящие правительственные офисы, стандартная мебель, вежливый неулыбающийся персонал. Луиза чуть приободрилась, оттого что обстановка здесь была не такой мрачной, как на верхних этажах. Статус ее изменился к лучшему. Хотя и слегка.
      Полицейские ввели ее в комнату с узким окном. Был ли за окном рассвет или сумерки, определить невозможно. Купавшиеся в золотисто-оранжевом свете трава и деревья ярче и зеленее, чем на Фобосе. Посреди комнаты - овальный стол, окруженный двумя повторяющими его форму диванами. На одном из диванов, свесив ноги и засунув руки в карманы, сидела Женевьева и смотрела в окно. Взгляд ее выражал нечто среднее между обидой и скукой.
      - Джен! - у Луизы сорвался голос.
      Женевьева так и полетела к ней через всю комнату. Сестры крепко сжали друг друга в объятиях.
      - Они не хотели сказать мне, где ты находишься! - громко возмущалась Женевьева. - Не разрешали с тобой увидеться. И отказывались говорить, что происходит.
      Луиза гладила сестру по волосам.
      - Ну вот я и здесь.
      - Как давно я тебя не видела. Несколько дней!
      - Да нет, нет. Тебе это просто показалось.
      - Несколько дней, - настаивала Женевьева.
      Луиза постаралась улыбнуться. Ей хотелось излучать уверенность.
      - Они тебя допрашивали?
      - Да, - угрюмо пробубнила Женевьева. - Они все спрашивали и спрашивали о том, что произошло в Норфолке. Я им сто раз рассказывала.
      - И меня тоже.
      - Должно быть, на Земле одни дураки. Не понимают, пока ты не объяснишь им несколько раз.
      Луиза чуть не рассмеялась. Насмешка, звучавшая в голосе Джен, должно быть, вывела из себя не одного взрослого.
      - И они отобрали у меня игровой блок. Что это, как не кража?
      - Я своих вещей тоже не видела.
      - И пища отвратительная. Видно, они такие тупые, что и готовить не умеют. И чистой одежды у меня нет.
      - Ладно, я постараюсь обо всем узнать.
      В комнату торопливо вошел Брент Рои и, небрежно махнув рукой, отпустил женщин-полицейских.
      - Ну что ж, дамы, садитесь.
      Луиза бросила на него возмущенный взгляд.
      - Будьте добры, - сказал он фальшивым тоном. Сестры уселись на диван, не разнимая рук.
      - Мы арестованы? - спросила Луиза.
      - Нет.
      - Значит, вы поверили тому, что я вам рассказала?
      - К своему удивлению, я обнаружил, что ваш рассказ до какой-то степени правдив.
      Луиза нахмурилась. Сегодняшнее его поведение разительно отличалось от прежней манеры допроса. При всем при том он не только не раскаивался, но вел себя так, словно оказался прав он, а не Луиза.
      - Так, значит, вы будете искать Квинна Декстера?
      - Без сомнения.
      Женевьева вздрогнула.
      - Я его ненавижу.
      - Это и есть самое главное, - сказала Луиза. - Ему нельзя сойти на Землю. Если вы мне поверили, значит, я победила.
      Брент Рои поерзал на сиденье.
      - Ладно. Все это время мы пытались решить, что с вами делать. И было это, скажу я вам, нелегко, ввиду того, что вы намеревались осуществить. Вы думали, что поступаете правильно, когда привезли сюда Кристиана. Но, поверьте, с юридической точки зрения, вы совершили преступление. Комиссар полиции Ореола провел два дня в беседах с лучшими юристами, обсуждая, как с вами поступить. Настроения ему эти разговоры не улучшили. За ваш проступок вас следовало бы направить в штрафную колонию. И утвердить обвинительный приговор не составит труда, - он посмотрел на Женевьеву. - И при этом ваш возраст не стал бы помехой.
      Женевьева, вздернув плечи, огрела его красноречивым взглядом.
      - Ваше счастье, что сейчас тревожные времена, и полиции Ореола не до вас. Кроме того, существуют смягчающие обстоятельства.
      - Итак? - спокойно спросила Луиза. Она сама не знала почему, но страшно ей не было. Если бы им предстояло судебное разбирательство, этого разговора бы не было.
      - Итак. Совершенно ясно, что после всего, что вы сделали, мы вас у себя не потерпим. К тому же у вас нет технических знаний, необходимых для жизни на астероиде. Следовательно, вы станете нам обузой. Сейчас объявлен межзвездный карантин, и поэтому мы не сможем послать вас к жениху, на Транквиллити. Остается один выход: Земля. У вас есть деньги, стало быть, вы можете себе позволить жить там до окончания кризиса.
      Луиза посмотрела на Женевьеву. Сестренка сжала губы, всем своим видом показывая, что ей этот разговор неинтересен.
      - Я не возражаю, - сказала Луиза.
      - А хоть бы и возразили, - сказал Брент Рои. - Ваш голос ничего не значит. Депортируя вас, делаю вам официальное предупреждение. Вы совершили противозаконное деяние, угрожающее безопасности Верхнего Йорка. Первый узел Центрального правительства зафиксировал этот факт в своей памяти, в отделе криминалистики. Стоит вам когда-либо переступить закон на подотчетной Центральному правительству территории, как первому вашему делу тут же дадут ход, и вы попадете под следствие. Вам все понятно?
      - Да, - прошептала Луиза.
      - Повторяю, еще один проступок - вас вышвырнут из арколога и захлопнут за вами дверь.
      - А как насчет Флетчера? - поинтересовалась Женевьева.
      - А что такое? - спросил Брент Рои.
      - Он отправляется на Землю вместе с нами?
      - Нет, Джен, - ответила Луиза. - Он не едет с нами, - она старалась убрать грусть из голоса. Что бы они с Джен без него делали? Луиза не могла думать о нем как о враге-одержателе. Последний раз она видела Флетчера, когда его выводили из причальной камеры. Никогда не забудет, как ободряюще он ей улыбнулся, хотя глаза его были грустны. Даже потерпев поражение, он не утратил присущего ему благородства.
      - Твоя старшая сестра права, - подтвердил Брент Рои. - Перестань думать о Флетчере.
      - Вы его убили?
      - Сделать это невозможно. Он давно мертв.
      - И все-таки убили?
      - С какой стати? Он нам сейчас очень полезен. Мы узнаем от него о потустороннем мире. Физики изучают природу его энергистической силы. Вот когда узнаем все, что сможем, отправим в ноль-тау. И конец истории.
      - Можем ли мы увидеть его перед отъездом? - спросила Луиза.
      - Нет.
      Луизу и Женевьеву отправили в космопорт в сопровождении все тех же женщин-полицейских. На маршрут Земля - Ореол - Луна межзвездный карантин пока не распространялся, и количество гражданских полетов между тремя этими точками сохранялось на прежнем уровне.
      К залу отправления они прибыли за двенадцать минут до вылета корабля "Шер". Полиция вернула им багаж и паспорта с визой на Землю. Процессорные блоки тоже возвратили. Напоследок отдали Луизе ее Джовианский кредитный диск. Луиза подозревала, что вся эта процедура сознательно делалась наспех: им нужно было сбить их с толку, чтобы они не подняли шума. Луиза, правда, и в спокойном состоянии не смогла бы устроить скандал. Если бы рядом был хороший юрист, тот наверняка усмотрел бы в обращении с ними многочисленные нарушения. Луизе же было все равно.
      Камера жизнеобеспечения корабля "Шер" напоминала своей цилиндрической формой "Джамрану". Стюардесса с кислым выражением лица, не слишком церемонясь, усадила их на места, пристегнула и пошла к другим пассажирам.
      - Мне нужно переодеться, - пожаловалась Женевьева. Она брезгливо обдернула свой костюм. - Я уже сто лет не мылась. Ко мне все липнет.
      - Мы сможем переодеться, когда прибудем на станцию.
      - Какую станцию? Куда мы едем?
      - Не знаю, - Луиза глянула на стюардессу, ворчавшую на пожилую пассажирку, возившуюся с пристежным ремнем. - Потерпи немного, скоро узнаем.
      - А потом что? Что будем делать, когда приедем?
      - Пока не представляю. Дай мне немного подумать, хорошо?
      Луиза расправила плечи и расслабилась. При свободном падении тело ее каждый раз сильно напрягалось. Хорошо, что кресло можно установить в горизонтальное положение: в животе не так замирает.
      Находясь под арестом, она не слишком беспокоилась о будущем. Убедить Брента Руи в исключительной опасности Декстера - вот что было для нее тогда самым важным. Теперь задача эта была решена, или это только казалось. Она до сих пор не могла поверить в то, что он отнесся к ее предупреждению серьезно: уж слишком быстро их освободили. Сбыли с рук.
      Власти держали Флетчера под арестом, и он рассказывал им об одержании. Вот он действительно их интересовал. Они думали, что их службы безопасности обнаружат Декстера. Луиза совершенно этому не верила. А ведь она торжественно поклялась Флетчеру сделать то, что он просил.
      "Если я не могу помочь ему физически, то, по крайней мере, обязана исполнить обещание. Если бы он был на моем месте, обязательно сделал бы все, что нужно. Я обещала найти Беннет и предупредить ее. Да. И найду". Приняв решение, успокоилась.
      Тут она услышала ритмичное жужжание и открыла глаза. Это Женевьева включила свой процессорный блок. Светящийся экран отбрасывал ей на лицо пучок света, и Луиза видела щеки, нос и полуоткрытый в восторге рот сестренки. Пальцы ее так и летали, и на поверхности блока возникали эксцентричные картинки.
      "Необходимо положить конец этому глупому увлечению, - подумала Луиза. - Так и до патологии недалеко".
      Стюардесса кричала на мужчину, укачивавшего плачущего ребенка. Ладно, воспитание Джен она отложит до прибытия на Землю.
      Назад его вернули не боль и не победная самонадеянность, а медленное и мучительное осознание: ужасное забвение так и не кончится, если он ничего не предпримет.
      Дариату казалось, что мысли его, безжизненные и расслабленные, повисли где-то в пространстве, перемешавшись с молекулами почвы и звездной пылью. Как бы ему хотелось раствориться в благословенном небытии, но мысли не давали ему этого сделать. Они все ходили и ходили по кругу, рождая болезненные воспоминания, унижения и страх.
      Сейчас ему было хуже, чем в потустороннем мире. Там, в конце концов, были и другие души, и воспоминания его, быть может, нашли бы отклик. Здесь он был один-одинешенек. Душа, погребенная заживо. Утешиться нечем. Крики, вызванные болезненными ударами, со временем смолкнут, но крик души, ненавидящей саму себя, кончиться не может. Он не хотел возвращаться туда, в потемки, где поджидали его злобные духи. Они изобьют его снова, лишь только он там появится. Им ведь только этого и надо. И опять начнутся страдания, но и оставаться здесь тоже нельзя.