- А в бейсбол у вас еще играют? - пробормотал Аль себе под нос.
      "Играют", - подтвердил Лавгров.
      Ну чисто рай!
      Вскоре Капоне пришлось снять плащ и закинуть на плечо. Он брел уже четверть часа и так никуда и не прибрел. Как торчали по сторонам небоскребы, так и торчат.
      - Эй, кореш! - окликнул он.
      Идущий впереди негр - широкоплечий, как борец, - обернулся. При взгляде на костюм незнакомца негр ухмыльнулся, а сам Аль ухмыльнулся девчонке, которую негр обнимал, - медно-смугленькой блондинке в широких панталонах, ладно сидевших на длинных ножках.
      "Вот красотка!" - подумал про себя Аль. Есть на что глянуть. Ему вдруг пришло в голову, что он шестьсот лет с бабой не лежал.
      Девчонка тоже улыбнулась.
      - Как мне такси вызвать?
      - Датавизируй на дорожный процессор, боже! - экспансивно воскликнул негр. - В городе миллион такси. Прибыли от них никакой, но для того и существуем мы, налогоплательщики, чтобы расплачиваться, нет?
      - Да не могу я дата... это делать, нездешний я.
      - Только с корабля? - хихикнула девчонка. Аль коснулся двумя пальцами полей шляпы.
      - Примерно, леди. Примерно.
      - Круто! А откуда?
      - Из Чикаго. На Земле.
      - Вау! Никогда не встречала никого с Земли. А каково там?
      Улыбка Капоне поблекла. Бо-оже, но бабы тут смелые. А негр этот ручищи так и не отнял. Не против, что ли, что его девчонка с чужим человеком языком мелет?
      - Город как город, - пробормотал Аль, неловко обведя рукой серебряные небоскребы, словно это все объясняло.
      - Город? Я думала, на Земле только аркологи остались.
      - Слушайте, ну вы скажете, как такси долбаное вызвать, или нет?
      Вот тут он прокололся и понял это сразу - по тому, как окаменело лицо негра.
      - Может, я тебе вызову, приятель?
      Он присмотрелся к шикарному костюму собеседника.
      - Давай. - Аль решил сблефовать.
      - Ладно. Нет проблем. Сделано. - И фальшивая ухмылка.
      Каноне стало интересно, что этот тип сделал на самом деле. Радио в часах, как у Дика Трейси, не видно, ничего такого. Стоит только, лыбится, Аль Капонс за дурака держит.
      Лавгров пудрил Капоне мозги насчет крохотных телефончиков в мозгу дескать, у него самого был такой, да после одержания Капоне сдох.
      - Так расскажешь про Чикаго? - спросила девчонка.
      Аль видел, как она волнуется. Голос ее выдавал, и повадка, и то, как она прижималась к своему парню. Уж он-то знал, как читаются эти знаки. Страх окружающих был ему знаком прекрасно.
      - Я тебя припомню, хрен ходячий! - рявкнул он на хитрожопого негра. Три длинных шрама на его левой щеке на мгновение налились кровью. - Я тебя еще найду. Я тебя научу уважению, приятель, и учеба выйдет тяжелая. Старинный гнев бушевал в нем; тряслись руки, и голос возвысился до громового рева. - Никому не позволено срать на Аль Капонс! Понял? Я никому не дам себя обойти, как говно собачье! Я, тля, всем Чикаго правил! Хозяином был! Я не шестерка, о которую можно ноги вытереть. МЕНЯ УВАЖАТЬ НАДО!
      - Ретро ублюдочный!
      Негр замахнулся на него кулачищем.
      Даже не будь тело Лавгрова усилено той энергистической мощью, которой овладевали одержащие души в естественном мире, Аль, скорей всего, измолотил бы его в котлету. За годы жизни в Бруклине он накопил опыт бесчисленных драк, и люди быстро учились не навлекать на себя его знаменитую ярость.
      Аль инстинктивно увернулся, занося руку, сосредоточиваясь телом и духом. Прямой в челюсть вышел отменный.
      Мерзко хрустнула кость. И наступила мертвая тишина. Негр отлетел на добрых пять ярдов, боком ударился о мостовую и проскользил еще три шага, прежде чем замереть. Осколки кости пробили щеку и губы, и изо рта его засочилась кровь.
      Аль с изумлением уставился на дело рук своих.
      - Черт!
      Он восхищенно расхохотался. Девчонка завизжала. И продолжала визжать. Внезапно встревожившись, Аль оглянулся. Все прохожие смотрели на него. На него и на раненого негра.
      - Заткнись! - шикнул он на психованную девку. - Заткнись!
      Но та не слушалась. Только визжала, и визжала, и визжала. Словно у нее профессия такая.
      А потом сквозь ее вой пробился еще один звук, не смолкавший, когда девчонка переводила дыхание. И Аль понял, что по прошествии шестисот лет он может распознать не только оружие. Полицейские сирены тоже мало изменились.
      Он побежал. Прохожие рассыпались перед ним, как котята на пути питбуля. Слышались крики, вопли:
      - Задержите его!
      - Шевелись!
      - Вонючий "ретро"!
      - Он его кончил! С одного удара!
      - Нет! И не думай...
      На него кинулся мужчина - мускулистый, коренастый - враскорячку, как профессиональный футболист. Аль машинально взмахнул рукой, и в лицо герою плеснуло белым огнем. Распустились, шипя, черные лепестки сползающей с костей плоти, каштановые волосы осыпались пеплом. Мучительный хрип оборвался, когда болевой шок погасил его сознание, и нападавший упал.
      Вот тут началось. Взволнованные прохожие превратились в напуганную толпу. И толпа устремилась прочь, стаптывая замешкавшихся зевак.
      Аль оглянулся через плечо. Кусок дорожного ограждения сложился, и в проем вплыла патрульная машина. Зловещего вида сине-черное копье, зализанное, точно фюзеляж самолета. На верхушке машины вспыхивали ослепительные огни.
      - Стоять, "ретро"! - прогремел голос.
      Аль сбился с шага. Впереди виднелся пассаж, но такой широкий, что патрульная машина могла там проехать свободно. Черт! Сорок минут как ожил и уже в бегах!
      Ну, что еще новенького?
      Капоне решительно развернулся к преследователям, сжимая в руках серебряный "томпсон". И - проклятье! - с дороги съехали еще две полицейские машины, прямо на него. Вместо багажников открылись, как крылья, широкие затворки, и изнутри выбежали твари. Не люди и не звери. Механические звери? Так или иначе, а страшны, как смертный грех. Толстые туши, ощерившиеся стволами, уйма ног, и все как резина - ни суставов, ничего.
      "Штурм-механоиды", - сообщил Лавгров, и в его мысленном голоске прозвучало возбуждение. Лавгров ожидал, что эти штуки его прикончат.
      - Электрические они? - потребовал ответа Аль.
      "Да".
      - Хорошо.
      Он бросил взгляд на чудовище, уже изготовившееся к стрельбе, и наложил свое первое заклятье.
      Приближаясь к месту преступления, сержант-патрульный Олсон Лемер уже предвкушал повышение по службе. Когда его нейросеть получила догруз из участка, Лемер был в восторге. Человек в старомодном костюме изрядно походил на "ретро", а эта банда костюмированных террористов портила полицейскому управлению нервы уже три дня, нарушая работу городских систем каким-то новым типом плазменного оружия и полями, глушащими электронные системы. И мало этого - среди офицеров ходили упорные слухи о похищениях. По ночам на улицах пропадали люди. И до сих пор ни одного "ретро" не удалось арестовать. Журналисты уже запустили в новостную есть горы всевозможных догадок, называя "ретро" и сектантами, и бандой инопланетных наемников, и так, что язык отсохнет повторить. Мэр ссал кипятком и давил на комиссара полиции. По коридорам в управлении бродили лощеные типы из пожелавшей остаться неизвестной разведслужбы, но толку от них было не больше, чем от простых патрульных.
      И вот теперь он, сержант Лемер, прищучит одного из этих ублюдков.
      Через проем в ограждении Лемер вырулил на тротуар. Прест был прямо перед ним. Еще две патрульные машины вместе с Лемером загоняли улепетывающего к башне Уорестон преста, пока сержант выгружал обоих штурм-механоидов, загоняя в них алгоритмы изоляции и охраны.
      И вот тут машина заглючила. Двигатели взвыли на повышенных оборотах, сенсоры показывали разбегающихся с дороги прохожих. Мимо протопал беспорядочно отстреливающийся штурм-механоид. Лемер подал на процессор движка команду "глуши мотор", но толку не было никакого.
      В этот момент "ретро" открыл огонь по патрульным машинам. Чем бы он ни был вооружен, белое пламя пробивало броню как бумагу, полосуя колеса и подвеску. Послышался тот неповторимый и незабываемый звук, который издаст металл перед лицом гибели. И Лемер вдавил кнопку ручного отключения двигателя.
      Машину занесло, она ударилась об ограждение и отскочила, врезавшись в одно из высаженных вдоль дороги деревьев регри. Взвыла аварийная сирена, оглушив и без того ошеломленного Лемера. Крышка сбросового люка отскочила, и водительское кресло выехало из смятой кабины на телескопических рельсах. Окружавшие кресло толстые защитные лепестки рассыпались, оставив взвывшего сержанта один на один с сенсорно-подавляющим барражем. Нейросеть Лемера не могла отправить взбесившимся штурм-механоидам команду на отключение. И последним что увидел рухнувший наземь сержант, было валившееся на него дерево регри.
      Пальба зарядами сенсорного подавления не прошла бесследно даже для Капоне. Безумное веселье при виде разлетающихся патрульных машин быстро прошло под натиском света, звука и запаха. Его энергистический дар помог отразить большую часть атаки, но Аль все же вынужден был развернуться и броситься, спотыкаясь, ко входу в пассаж. Позади него штурм-механоиды, шатаясь, точно пьяные, продолжали поливать улицу бесцельным огнем. Два из них столкнулись и упали, бессмысленно суча щупальцами, точно перевернутые жуки.
      Тротуар усеивали распростертые тела. "Не мертвые, - решил Аль, просто оглушенные". Бо-оже, но эти механические солдатики - поганая штука! И это не живые полицейские, их не купишь.
      Может, не такой и рай эта Новая Калифорния.
      Пробежав пассаж из конца в конец, Аль влился в толпу пытающихся уйти подальше от места перестрелки. Костюм его сгинул, обнажив мерзкий комбинезон Лавгрова.
      Аль подхватил плачущую девочку и посадил на плечо. Приятно помогать людям. Эти безмозглые свиньи могли бы сначала детей с дороги убрать, а уж потом палить во все стороны. Дома, в Чикаго, он бы такого не допустил.
      Остановился он в двух сотнях ярдов от входа в пассаж, достаточно далеко, чтобы эффекты сенсорно-подавляющих зарядов не ощущались. Там уже собралась небольшая толпа перепуганных, измученных людей. Семьи теснились вместе, кто-то искал родных и любимых.
      Аль поставил девочку на землю - она еще плакала, но скорее от кайзерского газа, чем от какой-то раны. Подбежала мамаша, стиснула ребенка в объятьях и долго и многословно благодарила спасителя. Приятная дама. О детях заботится, о семье, как положено. Жалко, шляпы нет - снять перед ней.
      "А как вообще в этом мире люди выражают свое вежливое отношение?"
      Лавгров не понял вопроса.
      Пройдя еще ярдов сто пятьдесят, Аль вышел из пассажа. Через пару минут тут плюнуть будет некуда от полиции. Он двинулся вперед - куда, неважно, лишь бы подальше. Видимость комбинезона Лавгрова он оставил. Никто не обращал на него внимания.
      Что делать дальше, Аль не знал. Слишком все странное - этот мир, его положение в нем. Да странное - не то слово! Уж скорее ошеломительное... или попросту жуткое. И то плохо, что попы-то правы оказались насчет того света, рая и ада. Мама не зря горевала, что он в церковь не ходит.
      "Может, я расплатился? - подумал он. - Долги Богу отданы? И меня поэтому вернули? Но если перерождаешься, то ведь в младенца, нет?"
      Мысли были непривычные.
      "В отель", - бросил он Лавгрову. Надо отдохнуть и обдумать, что делать дальше.
      Оказалось, что в большинстве небоскребов можно было снять комнату. Но за нее приходилось платить.
      Рука Капоне сама нырнула в брючный карман, нашарив кредитный диск Юпитерианского банка - монету-переросток, серебряную с одной стороны и лиловую - с другой. Лавгров послушно объяснил, как эта штука работает, и Аль ткнул в нее большим пальцем. По серебряной стороне загуляли зеленые светящиеся черточки.
      - Черт!
      Он попробовал еще раз, сосредоточившись на желаемом... колдуя.
      Черточки начали складываться в фигуры, поначалу невнятные, потом четкие и ясные. "В такой диск можно упаковать казну целой планеты", намекнул Лавгров, и Аль навострил уши. А потом он ощутил нечто неуместное, неправильное. Чье-то присутствие.
      Он как-то упустил из виду остальных. Тех, кто был рядом, когда он вошел в тело Лавгрова. Тех, кто бросил его в заброшенной лавке. Но стоило закрыть глаза, отрешиться от городского шума, и Аль слышал дальний вавилонский гомон - это из царства кошмаров взывали к нему души, страждущие вернуться, вновь жить и дышать.
      И то же особенное чувство открывало ему город с другой стороны. В серой мгле - стены черных теней. И среди них незримо двигались люди гулкие шепотки, слышимые призраки. Некоторые отличались от прочих - они были громче, яснее, но их было немного.
      Аль открыл глаза и обернулся. Участок дорожного ограждения сложился, и в проеме остановилась пулевидная машина. Поднялась дверь-крыло, и внутри Аль заметил настоящее авто - взаправдашний американский автомобиль, натянувший обличье новокалифорнийской машины точно костюм. Тачка оказалась шикарная, вся в хроме, низко посаженная, с очень широким тентом. Модели Аль не признал - в двадцатые годы таких не делали, а тридцатые и сороковые вспоминались ему смутно.
      - Ты залезай, - дружелюбно кивнул ему с кожаного водительского сиденья мужчина. - На улице полиция тебя в два счета засечет. Чем-то мы их здорово достали.
      Аль огляделся и, пожав плечами, влез в авто. Иллюзорная пулевидная машина изнутри была прозрачна, точно темное стекло.
      - Меня звать Бернард Олсоп, - бросил водитель, выворачивая руль. Позади поднималось дорожное ограждение. - Всегда мечтал о таком вот классном "олдсмобиле", да пока в Теннесси жил, денег все не хватало.
      - А сейчас она что - настоящая?
      - Кто ее знает? Потрогать можно. Я уже тому рад, что порулить в такой могу. Мне-то, можно сказать, казалось уже, что такого шанса не будет.
      - М-да. Это я понимаю.
      - Тут такой шорох начинается, не приведи бог. Здешние "свиньи" на ушах стоят. Мы прослушивали то, что здесь сходит за радиочастоты.
      - Я всего-то такси хотел вызвать! Да кому-то всегда неймется.
      - По этому городу просто так не пройдешь, чтобы полиция не узнала. Я тебе как-нибудь покажу этот фокус.
      - Буду рад. А куда мы едем?
      Бернард Олсоп ухмыльнулся и подмигнул своему пассажиру.
      - На встречу с нашей группой. Добровольцы всегда нужны, а их как-то не хватает все время.
      Он рассмеялся пронзительно и дробно - на слух Капоне, точь-в-точь поросенок.
      - Они меня бросили, Бернард. Мне им сказать нечего.
      - Ну да... но ты знаешь, как бывает... Ты был не в себе. Я говорил, что надо бы тебя прихватить. Все же родня, хотя мы и не родственники, понимаешь? Все же рад тебя снова видеть в здравом уме.
      - Спасибо.
      - Так как тебя звать-то, приятель?
      - Аль Капоне.
      "Олдсмобиль" занесло. Бернард так стиснул рулевое колесо, что у него побелели костяшки пальцев. Бросив на своего пассажира осторожный взгляд, он увидал на месте юноши в бордовом комбинезоне латинского щеголя в двубортном синем костюме и сизой шляпе.
      - Без байды?
      Аль Капоне полез во внутренний карман и вытащил на свет Божий миниатюрную бейсбольную биту. Перепуганный насмерть Олсоп взирал, как в руках гангстера бита приобретает обычные размеры. Не требовалось большой фантазии, чтобы догадаться о происхождении украшавших биту темных пятен.
      - Да, - вежливо подтвердил Аль, - без байды.
      - Господи Иисусе! - Олсоп попытался выдавить смешок. - Аль Капоне!
      - Он самый.
      - Го-осподи! Аль Капоне в моей машине! Это что-то!
      - Определенное что-то.
      - Очень рад! Аль! Боже, я серьезно! Я в восторге! Черт, ты же был лучшим, Аль! Ты был боссом! Это же все знают. Я сам этой херней занимался, пару обломов гонял, но ты - ты всем городом крутил! Господи... сам Аль Капоне! - Олсоп хлопнул ладонями по рулевому колесу, задыхаясь от восторга. - Черт, ну посмотрю я на их лица, когда мы приедем!
      - Приедем куда, Бернард?
      - К нашим, Аль, к нашим! Ой, ты не против, что я тебя зову Аль? Я не хотел тебя оскорбить и все такое. Только не тебя.
      - Ничего, Бернард. Друзья зовут меня Аль.
      - Друзья? Й-есть, сэр!
      - И чего именно добиваются "ваши", Бернард?
      - Как - чего? Мы расширяемся. Это все, на что нас пока хватает. В единстве сила.
      - Бернард, ты что, коммунист?
      - Эй! С чего бы это, Аль? Я же американец! Ненавижу поганых красных!
      - Тебя послушать, выходит иначе.
      - Да нет, ты не понял. Чем нас больше, тем выше наши шансы, тем мы сильнее. Как армия - когда толпа народу соберется, с ними сразу начинают считаться. Я в этом смысле, Аль. Честно.
      - И чего вы собираетесь добиться, когда станете важными и крутыми?
      Бернард снова покосился на Капоне, но теперь уже озадаченно.
      - Убраться отсюда, Аль, чего же еще?
      - Из города уехать?
      - Нет! Прихватить с собой планету. - Он ткнул пальцем вверх. Убраться от этого. От неба.
      Аль скептически глянул в вышину. По обе стороны дороги пролетали небоскребы - теперь их громады так не смущали. В небесной лазури все еще мелькали ракетные выхлопы, точно растянутые во времени фотографические вспышки. Нелепая лунишка куда-то уплыла.
      - А зачем? - задал он вполне логичный вопрос.
      - Черт, Аль! Ты не чувствуешь? Пустота. Господи, это же ужасно! Эта огромная пустота пытается тебя засосать и проглотить не жуя. - Он поперхнулся и перешел на шепот: - Небо, оно такое. За ним открывается бездна. И нам надо прятаться. Туда, где мы никогда не умрем снова, где можно жить вечно. Где нет ночной пустоты.
      - Бернард, ты болтаешь как священник.
      - Может... только очень немного. Умный человек знает, когда пора рвать когти. Я тебе признаюсь, Аль, - я боюсь бездны. И я туда не хочу возвращаться, не-ет, сэр!
      - И вы хотите убрать весь мир?
      - Точно.
      - Ну у тебя и амбиции, Бернард. Тогда удачи. А меня высади-ка на ближайшем перекрестке. По городу я как-нибудь сам пройдусь.
      - Ты не хочешь помочь нам? - недоверчиво переспросил Бернард.
      - Ничуть.
      - Но ты же сам чувствуешь, Аль! Даже ты. Все мы чувствуем. Они все молят тебя, эти погибшие души. Или ты не боишься вновь отправиться к ним?
      - Едва ли. В прежней жизни меня это никогда не волновало.
      - Не волновало!.. Гос-споди, ну ты крутой сукин сын, Аль! - Олсоп запрокинул голову и взвыл: - Слушайте, вы, шлюхи, Аль Капоне не волнует смерть! Черт!
      - И где это безопасное место, куда вы собрались утащить планету?
      - Не знаю, Аль. Пойдем за Джуди Гарланд по радуге, наверное. Туда, где нет неба.
      - Планов у вас нет, понятия - тоже, и ты мне предлагаешь на это дело шестерить?
      - Но так будет, Аль, клянусь! Когда нас станет много, мы еще и не такое сможем. Ты знаешь, на что способен сам, - это один человек! А подумай, что под силу миллиону, двум миллионам. Десяти миллионам. Да нас тогда ничто не остановит!
      - Вы собираетесь одержать миллион человек?
      - Точно.
      По длинному пандусу "олдсмобиль" нырнул в залитый резким оранжевым светом туннель, и Бернард счастливо вздохнул.
      - Не одержите вы миллион человек, - бросил Аль. - Копы вас остановят. Как-нибудь да исхитрятся. Мы сильны, но мы не бронированные супергерои. Та дрянь, которой меня забрасывали штурм-механоиды, меня чуть не достала. Окажись я чуть поближе, был бы опять мертв.
      - Черт, Аль, да я об этом и толкую все время, - жалобно заговорил Бернард. - Надо набирать людей. Тогда нас никто не тронет.
      Аль замолк. Отчасти слова Бернарда имели смысл. Чем больше появится одержимых, тем трудней будет полиции остановить их распространение. Но эти копы станут отбиваться. Как гризли. Стоит им только осознать, в какой они беде, насколько опасны одержимые, и все они стакнутся - полиция, то, что в этом мире сходит за федеральных агентов, армия. Крысы из правительства держатся стаей. И у них есть орудие на звездолетах; Лавгров подсказал, насколько оно могущественно, как целые страны за несколько секунд превращаются в выжженные пустыни.
      И что делать Аль Капоне в мире, где бушует эдакая война? Да, собственно, что вообще делать Аль Капоне в современном мире?
      - Как вы захватываете людей? - вдруг поинтересовался он.
      Бернард, видно, ощутил перемену в его тоне, в настроении и занервничал вдруг, заерзав на красном кожаном сиденье. Глаз он, впрочем, с дороги не сводил.
      - Да ну, Аль, просто на улице хватаем. Ночью, когда все тихо. Без шума и пыли.
      - Но вас ведь замечали, так? Этот коп обозвал меня "ретро". Вам даже кличку налепили. Они знают, что это ваших рук дело.
      - Н-ну да, верно. Знаешь, при наших масштабах трудно совсем тихо все провернуть. Людей-то, я говорил, много надо. Иногда нас замечают. Иначе никак. Но нас же не поймали.
      - Пока, - Аль душевно улыбнулся и приобнял Бернарда за плечи. Знаешь, Бернард, я тут подумал, что с вашими, наверное, все же стоит встретиться. По-моему, у вас с организацией паршиво. Не обижайся - вряд ли у вас опыта в этом деле много. А у меня... - В руке его появилась толстобокая гаванская сигара, и он блаженно затянулся в первый раз за шестьсот лет. - А у меня за плечами преступный опыт всей жизни. И я намерен поделиться с вами всеми его благами.
      Цепляясь одной рукой за санитара, Джеральд Скиббоу проковылял в теплую белостенную палату. Его свободный сизый халат поминутно распахивался, открывая взору несколько малых медицинских нанопакетов. Двигался он с осторожным достоинством, как старик при высоком тяготении. Без поддержки идти он не мог.
      В отличие от любого нормального человека, он даже не оглянулся при входе в незнакомое помещение. Мягкая кровать в центре комнаты, окруженная массивными ящиками с аппаратурой, отдаленно схожей с медицинской, словно не вызывала в нем никаких ассоциаций.
      - Ну ладно, Джеральд, - с фальшивой сердечностью пробормотал санитар, - давай тебя устроим поудобнее, да?
      Он осторожно пристроил ягодицы Скиббоу на краю матраса, потом приподнял ноги своего подопечного, укладывая его на кровать. И все с опаской. Он с дюжину человек готовил к личностному допросу в самом секретном военном госпитале Гайаны, и никто из них не пошел на эту процедуру по своей воле. Может, до Скиббоу дойдет, к чему его ведут, и этот толчок выведет его из травматического шока.
      Но нет - Скиббоу позволил санитару зафиксировать себя сеткой, повторявшей контуры тела. Он не издал ни звука и даже не сглотнул, когда сеть стиснула его в своих объятьях.
      Санитар с облегчением подал сигнал начинать двоим сидевшим по другую сторону длинного окна. Взгляд совершенно обездвиженного Джеральда Скиббоу был устремлен куда-то вдаль, когда на череп его опустился массивный пластиковый шлем, покрытый изнутри чем-то вроде жесткой шерсти. Потом шлем скрыл его лицо, и погас свет.
      Инъекции обезболивающего гарантировали, что боли не будет, даже когда нановолоконца прокалывали кожу и пробивали кости черепа. Почти два часа ушло у них, чтобы прикрепиться кончиками к требуемым синапсам. Операция эта имела некоторое сходство с имплантацией нейросети, но проникновение шло на уровне более глубоком, чем в случае обычных аугментирующих цепей. Волоконца отыскивали центры памяти, чтобы впиться в нейрофибриллы плотно лежащих клеток. И куда больше был объем операции. Вдоль капилляров буравили себе дорогу миллионы волоконец, активных молекулярных струн с заранее заданными функциями, знающих, что им делать и когда. Во многом их сплетение напоминало сеть дендритов в ткани мозга, подобие которой они сейчас строили. Клетки подчинялись программе, заложенной в ДНК, структура волоконец - командам ИскИна, полученным в результате изучения первой, но не повторяющим ее.
      По волоконцам заструились импульсы - это их чувствительные кончики принялись фиксировать синаптические разряды. Спутанный коллаж из обрывков мыслей, беспорядочные воспоминания. И тогда в дело вступил госпитальный ИскИн, сравнивая, определяя характеристики, распознавая темы и сплетая их в осмысленные сенсорные пакеты.
      Мысли Джеральда Скиббоу заполняла его квартира в аркологе Большого Брюсселя - три вполне приличные комнаты на шестьдесят пятом этаже пирамиды Делоре. Из застекленных окон виднелся геометрически суровый ландшафт купола, пирамиды, башни, собранные вместе и заплетенные путаницей воздушных банов. И все было серым, даже стекла куполов, покрытые многолетними осадками.
      Они всего пару лет как въехали в эту квартиру. Пауле года три, она бегает всюду, спотыкается и все время падает. Мэри - шустрый комочек улыбок, издающий изумленные возгласы при виде очередных чудес, подаренных ей миром.
      Тем вечером он качал на руках свою дочурку (уже такую красавицу), покуда Лорен, развалившись в кресле, смотрела в онлайне местные новости. Паула играла с подержанным диснеевским механоидом, которого Джеральд купил ей две недели назад, - пушистым антропоморфным ежом, смеявшимся исключительно мерзко.
      Такая славная семья, в таком уютном доме. Они были вместе, и этим счастливы. Крепкие стены арколога защищали их от невзгод внешнего мира. Джеральд кормил свою семью, и любил, и защищал. И они любили его; он видел это в их улыбках, в полных обожания глазах. Папа в доме хозяин.
      И папа пел дочкам колыбельную. Это очень важно - петь, потому что если он замолчит, бесы и упыри восстанут из мрака и унесут детей...
      В комнату вошли двое и тихо сели на кушетку напротив Джеральда. Он нахмурился - ни как звать не припомнить, ни зачем они пришли в его дом...
      Пришли в его дом...
      Пирамида дрогнула, точно от подземного толчка, цвета чуть изменились. И застыла комната; замерли, остыли его жена и дети.
      - Все в порядке, Джеральд, - проговорил один из незнакомцев. - Никто не посягает на твой дом. Никто не причинит тебе зла.
      Джеральд покрепче обнял малышку Мэри.
      - Кто вы?
      - Я - доктор Райли Доббс, эксперт-нейролог, а это мой коллега Гарри Эрншоу, нейротехник. Мы пришли помочь тебе.
      - Не мешайте мне петь! - взвизгнул в отчаянье Джеральд. - Не мешайте петь! Если я замолчу, они нас найдут. Они всех нас достанут. Нас затянут в самое чрево земли. И мы никогда, никогда не увидим солнца!
      - Солнце не погаснет, Джеральд, - успокаивающе промолвил Доббс. Обещаю.
      Он умолк, датавизируя приказ ИскИну.
      Над аркологом встала заря - ясный рассвет, подобного которому Земля не знала уже много веков. Огромное, червонно-золотое солнце озарило уродливый пейзаж своими лучами, и жаркий, буйный свет его пронизал квартирку насквозь.
      Джеральд вздохнул по-детски и протянул руки к солнцу.
      - Как красиво!
      - Ты расслабляешься. Это хорошо, Джеральд, - так и надо, и лучше, чтобы ты пришел к этому состоянию сам. Транквилизаторы подавляют твои реакции, а нам твое сознание нужно ясным.
      - О чем это вы? - подозрительно спросил Джеральд.
      - Где ты, Джеральд?
      - Дома.
      - Нет, Джеральд, прошло уже много лет. Это твое убежище, твой способ сбежать в прошлое. Ты создал его потому, что с тобой случилось нечто ужасное.
      - Нет! Ничего! Ничего страшного. Уходите.
      - Я не могу уйти, Джеральд. Меня ждут миллионы людей. Ты можешь спасти целую планету, Джеральд.
      - Я не могу помочь, - Скиббоу отчаянно замотал головой. - Убирайтесь.
      - Мы не уйдем, Джеральд. И ты не сумеешь сбежать. Это не место, Джеральд, это твоя память.
      - Нет, нет, нет!
      - Мне жаль, Джеральд, правда. Но я не оставлю тебя, пока ты не покажешь мне то, что я хочу видеть.
      - Убирайся! Петь! - Джеральд снова завел свою колыбельную, но горло у него перехватило, и песня не вырвалась наружу. По щекам Скиббоу потекли жаркие слезы.
      - Хватит петь, Джеральд, - резко промолвил Гарри Эрншоу. - Поиграем в другие игры. Мы с доктором Доббсом зададим тебе пару вопросов. Нас интересует, что случилось на Лалонде...
      Квартира взорвалась фонтаном ослепительных радуг. Каждый сенсорный контакт, внедрившийся в мозг Джеральда Скиббоу, готов был лопнуть от перегрузки.
      Когда процессорная сетка оборвала прямой контакт, Райли Доббс встряхнулся. Сидевший рядом Гарри Эрншоу пожал плечами.
      - Ч-черт, - пробормотал Доббс.
      Сквозь стеклянную перегородку он видел, как бьется в растяжках тело Скиббоу, и торопливо датавизировал команду процессору биохимконтроля ввести пациенту транк.
      Эрншоу сосредоточенно изучал сканограмму мозга Скиббоу, зафиксировавшую всплеск активности при упоминании Лалонда.
      - Травма засела очень глубоко. Ассоциации впечатало в каждую нейронную цепочку.
      - Из всплеска ИскИн что-нибудь вытащил?
      - Ни бита. Чистый белый шум.
      Доббс наблюдал, как физиологические параметры тела Скиббоу возвращаются к норме.
      - Ладно, повторим. Транк должен был снять остроту реакции.
      В этот раз все трое стояли посреди степи, покрытой изумрудно-зеленой травой по колено высотой. Горизонт окаймляли заснеженные горы. Солнце палило нещадно, заставляя даже звуки замирать в полете. А впереди горел дом, крепкий, бревенчатый, с пристроенным амбаром и каменной трубой.
      - Лорен! - хрипло вскричал Скиббоу. - Паула! Фрэнк!
      Он ринулся к дому. Языки пламени лизали стены, и солнечные панели на крыше от жара начинали сворачиваться и пузыриться.
      Он бежал и бежал, но не приближался ни на шаг. За стеклами виднелись лица - две женщины и мужчина. Пламя смыкалось вокруг них, а они стояли и смотрели на Джеральда с невыразимой тоской. Скиббоу рухнул на колени и зарыдал.
      - Жена Лорен и дочь Паула с мужем Фрэнком, - пробормотал Доббс, получив от ИскИна данные опознания. - Мэри не видно.
      - Неудивительно, что бедняга в шоке, если увидал, как с его семьей такое происходит, - заметил Эрншоу.
      - Да. И мы слишком рано. Он еще не подхватил энергетический вирус, Доббс датавизировал ИскИну команду, активировав целевую программу подавления. Пламя угасло, а с ним пропали и лица. - Все в порядке, Джеральд. Все кончено. Все уже позади. Они покоятся с миром.
      Скиббоу обернулся к нему. Лицо беженца искажала беспредельная ярость.