И за все пять недель она не дала ни единого интервью, не сделала ни одного высказывания помимо того, что приходилось говорить со сцены. Не было нужды. За этот период местное отделение «Уорнен-Касл Энтертеймент» датавизировало по всепланетной сети восторженным поклонникам тридцать семь миллионов копий ее последнего альбома «Жизнь в движении»; старые записи продавались не хуже.

Звездолетчики, имевшие обыкновение зашибать легкие бабки, распродавая копии альбомов пиратам-распространителям в системах, где релиза еще не было, проклинали свое несчастье, стоило им попасть в системы, посещенные Джеззибеллой за последние восемнадцать месяцев. В этом и заключался смысл концертных туров. Альбом — каждые девять месяцев, десять гастролей в год; иначе бутлегеров не обогнать. Не готов к такой нагрузке — стриги купоны с родных планет. Немногим удавалось стать звездой галактической величины. Перелеты требовали больших денег, а прижимистые магнаты вкладывали свои сбережения неохотно. Артист должен был показать высочайшую степень профессионализма и упорства, прежде чем в него решат вложить миллионы и миллионы фьюзеодолларов. Но когда порог перейден, деньги, согласно старинной пословице, начинали делать деньги.

Высоко над ужасающе дорогими декорациями и пакетами мощных АВ-проекторов сканировал толпу оптический сенсор. Проходили монотонной чередой лица, по мере того как объектив просеивал ряды и балконы. Фанаты легко делились по категориям: восторженные и энергичные — самые младшие; шумные и выжидающие — ближе к двадцати; нетерпеливые, уже обдолбанные, нервные, испуганно преклоняющиеся, даже те немногие, кто с куда большим удовольствием занялся бы совсем другими делами, но вынужден был прийти, чтоб не обижать того, с кем пришел. Здесь можно было найти любой костюм, который носила Джеззибелла в своих альбомах, — от самых простых до павлино-пестрых.

Сенсор выхватил из рядов зрителей парочку в одинаковых кожаных костюмах — парень лет девятнадцати-двадцати и с ним девушка чуть помладше. Они стояли, обнявшись, оба молодые, здоровые, жизнерадостные, явно очень влюбленные.

Джеззибелла оборвала датавиз.

— Эти двое, — бросила она Лерою Октавиусу. — Мне они нравятся.

Омерзительно толстый менеджер покосился на торчащий из процессорного блока у него на поясе проекционный цилиндрик, запоминая блаженные лица.

— Так точно. Займусь.

Ни заминки, ни намека на неодобрение. Джеззибелле это нравилось — одна из мелочей, делавших его таким хорошим менеджером. Он прекрасно понимал, в чем она нуждалась, чтобы продолжать работу. В таких вот юнцах, в том, чего они не лишились еще, — наивности, неуверенности, радости жизни. Сама она потеряла все это давным-давно. Все светлое, что только есть в человеческой душе, вытекло из нее, высосанное бесконечными гастролями, сгинуло где-то в межзвездной тьме — единственное, что могло вытечь из ноль-тау-поля. Все подчинялось графику тура, и чувства становились досадной помехой. А чувства, которые подавляются достаточно долго, исчезают вовсе — но этого она как раз не могла допустить, потому что для работы ей требовалось хотя бы понимать, что это такое. Порочный круг. Точно как ее жизнь.

И вместо собственных чувств она переживала чужие, препарируя их точно предмет диссертации. И поглощала, чтобы их недолговечный привкус позволил ей выступить снова, поддержать иллюзию еще на один концерт.

— А мне они не нра-авятся, — капризно пробубнил Эммерсон.

Джеззибелла попыталась улыбнуться, но ей уже скучно было потворствовать ему. Певица стояла, совершенно нагая, посреди гримуборной, пока Либби Робоски, ее личный косметолог, трудилась над кожными чешуями.

Биотехпокрытие было куда сложней хамелеоньей кожи, позволяя менять не только окраску по всему телу, но и текстуру. Для одних номеров ей требовалась нежная, чувствительная кожа юной девушки, трепещущей под руками первого любовника, для других — естественный вид тела, изящного от природы, без гимнастических залов и модных диет (как у той девчонки, что приметила певица в зале), и конечно, тело балерины, спортсменки, гибкое, мускулистое, крепкое — любимый парнями облик. Каждый из собравшихся в этом зале хотел ощутить прежде всего Джеззибеллу во плоти.

Но чешуйки жили недолго, и каждую приходилось крепить к коже отдельно. Либби Робоски, работавшая с модифицированными медицинскими нанопакетами, была в этом деле настоящей колдуньей.

— Тебе не обязательно с ними встречаться, — терпеливо объяснила мальчишке Джеззибелла. — Я сама справлюсь.

— Я не хочу один оставаться на всю ночь. Почему мне нельзя никого из зала себе выбрать на ночь?

Как позволили прознать репортерам, ему и правда было всего тринадцать. Джеззибелла взяла его в труппу на Борролуле, как интересную игрушку. Спустя два месяца, заполненных ежедневными истериками и нытьем, интерес исчез окончательно.

— Потому что так надо. У меня на это есть причина. И я тебе объясняла раз сто.

— Ладно. Тогда давай сейчас, а?

— У меня концерт через четверть часа, забыл?

— И что? — парировал Эммерсон. — Отмени. Вот хай поднимется! И никаких последствий — мы же улетаем.

— Лерой, — датавизировала она. — Уведи отсюда гребаного пацана, пока я ему башку не открутила, чтобы посмотреть, есть ли там мозги!

Лерой Октавиус подковылял к ней. Тушу его облегала легкая куртка из змеиной кожи, купленная с явно преувеличенным расчетом на похудание и теперь не сходившаяся нигде. Тонкая, но прочная кожа при каждом движении поскрипывала.

— Пошли, сынок, — хрипло пробубнил он. — Перед концертом артистов оставляют одних. Ты знаешь, как они нервничают перед выходом. А ну-ка пошли, глянем, чем нас по соседству потчуют.

Мальчишка подчинился. Могучая длань Лероя подчеркнуто сильно подталкивала его за плечи.

— Ч-черт, — простонала Джеззибелла. — И почему я решила, что в его возрасте это будет интереснее?

Либби приоткрыла ярко-синие глаза, загадочно глянув на нее снизу вверх. Из всех подхалимов, тусовщиков, откровенных паразитов и членов труппы Либби нравилась Джеззибелле больше всех. Она служила кем-то вроде всеобщей бабушки, одевалась соответственно возрасту, а ее стоицизма и терпения хватало, чтобы погасить любую истерику или нервный срыв — стоило ей лишь безразлично повести плечами.

— Это твои гормоны заиграли при виде его херочка, лапушка, — ответила Либби.

Джеззибелла хмыкнула. Она знала, что вся труппа дружно ненавидит Эммерсона.

— Лерой, — датавизировала она. — Я вбухала в ту больничку, что мы посетили, кучу денег. Есть у них закрытое отделение, куда можно поместить малолетнего засранца?

Выходя из гримерной, Лерой только отмахнулся от своей подопечной.

— После концерта поговорим, что с ним делать, — ответил он.

— Ты, блин, закончила? — поинтересовалась Джеззибелла у Либби.

— Абсолютно, лапушка.

Джеззибелла сосредоточилась и отдала нейросети приказ. По нервам прошла серия кодированных импульсов, по плечам словно заскользила влажная кожа, руки и ноги дернулись. Сами собой расправлялись плечи, напрягся брюшной пресс, зазмеились под обретавшей на глазах темно-бронзовый оттенок кожей мышцы.

Покопавшись в памяти, певица извлекла оттуда подходящее ощущение — гордости и самоуверенности, так подходившее к ее нынешнему облику и усиливаемое им. Она была восхитительна и знала это.

— Меррил! — взвыла Джеззибелла. — Меррил, где, тля, мой костюм для выхода?

Лакей метнулся к выстроившимся вдоль стены дорожным чемоданам и принялся вытряхивать требуемое.

— А вы, засранцы, почему не разогреваетесь? — рявкнула она на музыкантов.

Гримерная внезапно наполнилась движением — все искали себе дело. В воздухе молчаливо носились приватные датавизы — труппа обсуждала ожидающие Эммерсона в самом ближайшем будущем неприятности. Это отвлекало всех от мыслей о зыбкости собственного положения.

Пролетая над городом, Ральф Хилтч брал доступ к одному отчету за другим. Поиск, затеянный Дианой Тирнан и ее отделом, приносил хорошие результаты. Согласно данным городской сети контроля за дорожным движением, этим вечером из «Мойсез» выехали пятьдесят три грузовика. Сейчас ИскИны выслеживали их.

В течение семи минут с того момента, как Диана задала поиску грузовиков абсолютный приоритет, были обнаружены двенадцать — все за пределами города. Координаты передавались прямо в штаб стратегической обороны на Гайане; сенсорные спутники проводили триангуляцию на мишени для низкоорбитальных платформ. На южной окраине Ксингу расцвела дюжина коротких лиловых вспышек.

К тому времени, как приземлился гиперзвуковик Ральфа, к этому числу прибавились еще восемь. Агент еще в самолете снял поврежденную легкую броню, разжившись синим полицейским комбинезоном, достаточно мешковатым, чтобы налезть на медицинский пакет. Проходя к Первому узлу, Ральф все еще хромал.

— Добро пожаловать, — окликнул его Лэндон Макллок. — Отличная работа, Ральф. Спасибо.

— От всех нас, — добавил Уоррен Аспиналь. — И это не политическое заявление. У меня семья в городе, трое детей.

— Спасибо вам, сэр.

Ральф устроился рядом с Дианой Тирнан. Та коротко усмехнулась ему.

— Мы проверяли ночную смену в «Мойсез», — сообщила она. — Тем вечером на дежурстве было сорок пять человек. На данный момент бойцы за время штурма оприходовали двадцать девять — убитыми и пленными.

— Черт, — буркнул Бернард Гибсон. — Шестнадцать ублюдков на свободе.

— Нет, — твердо ответила Диана. — Похоже, что нам повезло. Я подключила ИскИны к сенсорам пожарных механоидов — те приспособлены к работе при высокой температуре. Пока что они нашли в здании еще пять тел, а не осмотрено еще тридцать процентов помещений. Но даже так от ночной смены осталось одиннадцать человек.

— Все равно много, — заметил Лэндон.

— Знаю. Но мы уверены, что в одном из шести расстрелянных грузовиков находился зараженный работник. Их процессоры и дополнительные системы страдали от случайных сбоев. Очень похоже на вмешательство в работу систем на самолете Адкинсона.

— И их осталось пять, — тихо промолвил Уоррен Аспиналь.

— Так точно, сэр, — ответила Диана. — Я почти уверена, что они в других грузовиках.

— Боюсь, быть «почти уверенной» недостаточно, когда речь идет об угрозе, способной погубить всех нас за неделю, госпожа Тирнан, — заметил Леонард Девилль.

— Сэр… — Диана даже не повернула к нему головы. — Эта догадка взята не с потолка. Во-первых, ИскИны подтвердили, что в районе «Мойсез» не наблюдалось другого наземного движения с того момента, как туда прибыло такси Джекоба Тремарко.

— Они могли уйти пешком.

— Опять-таки маловероятно, сэр. Этот район полностью перекрывается охранными сенсорами, как полицейскими, так и частных компаний, в соседних зданиях. Мы получили доступ к их устройствам памяти — из «Мойсез» никто не выходил. Остаются грузовики.

— То, что мы видим сегодня, — это систематические попытки широкого распространения, — заметил Лэндон Маккаллок. — Трое зараженных постоянно пытаются рассеять энергетический вирус по возможности широко. Это очень разумно. Чем шире распространится зараза, тем больше времени уйдет на то, чтобы закрыть очаги, тем больше народу заразится и тем опять-таки сложнее сдержать заразу. Мы падаем в воронку.

— В городе у них было не так много времени, — заговорил Ральф. — И в городе наше основное преимущество — мы можем отыскать их и уничтожить. Так что они знают: распространять заразу здесь — пустая трата времени, по крайней мере поначалу. За пределами городов соотношение сил смещается в их сторону. Если они победят там, основные мегаполисы Ксингу скоро окажутся в осаде. А в этом положении проиграем, скорее всего, мы. Так уже случилось на Лалонде. Полагаю, Даррингем уже пал.

Леонард Девилль коротко кивнул.

— А второе, — продолжила Диана, — зараженные, скорее всего, не могут остановить грузовики. Если только они не воспользуются белым огнем, чтобы физически уничтожить моторы или силовые системы, грузовики не остановятся до первой точки на маршруте доставки. А если грузовики будут повреждены, дорожные процессоры сразу это засекут. Судя по собранным нами данным, зараженные не могут изменить маршрут при помощи подавляющего поля. Это орудие мощное, но не тонкое. Не настолько, чтобы добраться до управляющих процессоров и изменить рабочую программу.

— Хотите сказать, что они пойманы в грузовиках? — спросил Уоррен Аспиналь.

— Да, сэр.

— А ни один грузовик еще не доехал до цели, — закончила Викки Кью, улыбнувшись министру внутренних дел. — Как говорит Диана, нам, похоже, повезло.

— Слава богу, они не всемогущи, — проговорил премьер-министр.

— Им малого недостает, — заметил Ральф.

Даже оценка Дианой нынешнего положения вещей настроения ему не подняла. Слишком быстро развивался этот кризис. Чувства не поспевали за событиями. Преследование троих дипломатов напоминало космическое сражение, когда времени хватает лишь на рефлексы, когда нет ни минуты, чтобы остановиться и подумать.

— А что с Анжелиной Галлахер? — спросил Ральф. — Других следов ИскИны не нашли?

— Нет. Только два такси и автобус «лонгхаунд», — ответила Диана. — Полиция уже в пути.

Чтобы снять все подозрения с таксомоторов, потребовалось двенадцать минут. Во время операции по перехвату Ральф оставался на Первом узле, впитывая датавизы от двоих взводных.

Первую машину засекли на берегу одной из петлявших по городу рек. На подъезде к лодочному сараю такси окончательно выключилось из сети контроля за движением. Мониторы слежения одиннадцать минут наблюдали за машиной и сараем, но не засекли ни единого движения.

Бойцы приближались к застывшему такси короткими перебежками. Огни погасли, двери остались полуоткрытыми, и внутри не было никого. Техофицер вскрыл панель системного доступа и подключил свой процессорный блок, запуская диагностику внутренних сетей и ячеек памяти.

— Все чисто, — доложила Диана. — Короткое замыкание — двигатель замкнуло в рабочем состоянии, половина процессоров вылетела совсем, а остальные начали сбоить. Неудивительно, что мы приняли это за результат действий противника.

Второе такси нашли брошенным в подземном гараже под муниципальным стойлом. Взвод едва успел прибыть прежде, чем за машиной явились из транспортной компании — уволочь ее в ремонт. Истерику и скандал, устроенные эвакуаторами, наблюдал весь Первый узел — бойцы были не то чтобы излишне вежливы.

Прогнав диагностическую программу, техники выяснили, что виной была поломка электрической сети — бортовые цепи страдали из-за всплесков напряжения.

— Галлахер должна быть в автобусе, — проговорил Лэндон Маккаллок, отключая канал связи со взводным. Изобретательная ругань ремонтников смолкла.

— Подтверждаю, — добавила Диана. — Клятая штуковина не отзывается на команду остановиться, переданную через дорожные процессоры.

— Вы же говорили, что они не могут менять программы своим подавляющим полем! — воскликнул Девилль.

— Автобус не сходил с маршрута, — огрызнулась Диана. — Он просто не откликается.

Трехчасовой сеанс практически непрерывного общения с ИскИнами начинал действовать ей на нервы.

Уоррен Аспиналь многозначительно нахмурился.

— Полиция окажется над автобусом через девяносто секунд, — сообщил Бернард Гибсон. — Тогда и посмотрим, что там творится.

Ральф отправил в процессорную сетку узла запрос о тактической ситуации. Нейросеть послушно отобразила перед его внутренним взором карту Ксингу — грубо очерченный ромб с хвостиком внизу. Был обнаружен и расстрелян с орбиты уже сорок один мойсезовский грузовик; зеленые и пурпурные значки отмечали их путь и места уничтожения. Автобус обозначался ядовито-желтой точкой, ползущей по магистрали М6 вдоль Мортонриджа, той самой гористой полоске земли, что спускалась на юг, пересекая экватор.

Ральф переключился на сенсоры ведущего гиперзвуковика. Самолет как раз тормозил, переходя на дозвуковой полет. Даже программы-дискриминаторы не могли погасить вибрацию, и Ральфу пришлось ждать, пока она угаснет. Нетерпение лихорадкой подогревало кровь. Если Анжелины Галлахер нет на борту автобуса, континент, скорее всего, потерян.

Шестая магистраль уходила вдаль, видимая ясно до самого горизонта в чистом воздухе тропиков. Самолет перестало трясти, и теперь Ральф мог различить сотни машин, фургонов, автобусов и грузовиков, припаркованных на служебных полосах магистрали. В свете фар видны были заросшие обочины, сотни человек, застрявших в пути. Кое-кто устроился на полуночный пикник у машин.

На этом статичном фоне разглядеть автобус было очень легко. Он единственный несся по шоссе на юг, набрав добрых двести километров в час, пролетая мимо завороженных зрителей, выстроившихся вдоль барьера, не обращая внимания на коды оверрайда, посылаемые в его сети процессорами контроля за дорожным движением.

— Что это за… за хреновина? — задала Викки Кью вопрос, интересовавший всех, имевших доступ к сенсорике гиперзвуковика.

Компания «Лонгхаунд» имела в своем распоряжении целую армаду выкрашенных в фирменные цвета — зеленый с лиловым — стандартных шестидесятиместных машин, сработанных на фабриках Эспарты. По всему Омбею, на каждом континенте, они соединяли разбросанные по его просторам города, оставаясь самым быстрым и распространенным транспортом. Княжество не обладало ни достаточным населением, ни соответствующим уровнем развития, чтобы стали выгодными соединяющие мегаполисы вак-трубные поезда, как на Земле и Кулу, так что автобусы «Лонгхаунда» были на магистралях обычным зрелищем, и едва ли не каждый житель планеты хоть раз в жизни прокатился на одном из них.

Но машина, мчавшаяся по М6, не имела ничего общего с обыкновенным «лонгхаундом». Если корпус автобуса был попросту сглаженным, эта штука имела совершенно аэрокосмические, обтекаемые формы. Кривой клин носа перетекал в овальный фюзеляж, сзади торчали острые треугольники рулей. На серебряной обшивке ясно выделялись глянцево-черные иллюминаторы. Из округлого отверстия сразу за задними колесами извергался жирный черный дым.

— Автобус горит? — взволнованно поинтересовался Уоррен Аспиналь.

— Нет, сэр, — до нелепого счастливым голосом ответила Диана. — Вы видите дизельный выхлоп.

— Какой-какой выхлоп?

— Дизельный. Это омнировер «форд-ниссан» с дизельным двигателем внутреннего сгорания.

Премьер-министр покопался в собственной нейросети.

— Двигатель, сжигающий углеводороды?

— Именно, сэр.

— Да это просто смешно… не говоря о том, что незаконно.

— Там и тогда, где и когда построили эту штуку, — нет. Согласно моим файлам, последний омнировер сошел с конвейера в Турине в 2043 году. В городе Турине на Земле.

— Нет данных, что машина была ввезена каким-то музеем или частным коллекционером? — терпеливо полюбопытствовал Маккаллок.

— ИскИны не нашли ни одной ссылки.

— Дженни Харрис докладывала о подобном феномене на Лалонде, — пояснил Ральф. — Во время последней миссии она видела роскошный речной пароход, старинный, еще дотехнологических времен. Они изменили вид обычного судна.

— Господи, — пробормотал Маккаллок.

— Дельная мысль, — заметила Диана. — Опознавательный код, который мы получаем от процессоров машины, соответствует коду пропавшего автобуса. Скорее всего они укрыли его иллюзией.

Гиперзвуковик скользил над дорогой в какой-то сотне метров, пытаясь удержаться точно над омнировером. Тот кидался от обочины к обочине, не обращая внимания на разметку, и его беспорядочные метания изрядно усложняли пилоту задачу.

Ральф понял, что его подсознательно тревожило все это время, и запросил увеличить изображение от видеосенсоров.

— Это не просто голографичсская иллюзия, — заключил он, присмотревшись. — Посмотрите на тень автобуса — она соответствует контурам иллюзии.

— Как они это делают? — с нескрываемым любопытством поинтересовалась Диана.

— Спросите Сантьяго Варгаса, — резко ответила Викки Кью.

— Я даже не могу представить теорию, позволяющую вот так манипулировать твердыми телами, — попыталась оправдаться Диана.

Ральф хмыкнул. Очень похожую беседу он наблюдал на Лалонде, когда они пытались разобраться, как можно подавить сигнал со спутника слежения. Неизвестный принцип. Черт, да само понятие энергетического вируса — новое.

Сантьяго Варгас называл это… одержанием.

Ральфа передернуло. Не то чтобы он был глубоко верующим человеком, но добропорядочный подданный королевства обязан быть христианином.

— Наша первая забота — сам автобус. Можно попытаться высадить взвод прямо на крышу автобуса, если снабдить их летающими скафандрами, но они не могут выпрыгнуть из гиперзвуковика.

— Развалить дорогу перед автобусом с платформ СО, — предложил адмирал Фарквар. — Тогда они точно затормозят.

— Нам известно, сколько человек на борту? — спросил Лэндон Маккаллок.

— Боюсь, что, когда они покидали космопорт Пасто, свободных мест не было, — доложила Диана.

— Черт! Шестьдесят человек. Надо хоть попытаться его остановить.

— Вначале надо перебросить туда силы полиции, — поправил Ральф. — Трех самолетов мало будет. И остановить автобус надо в самом центре кордона. Там шестьдесят потенциальных противников, и надо быть уверенными, что не уйдет ни один. Места там дикие.

— Подкрепление можно перебросить за семь минут, — сообщил Бернард Гибсон.

— Че-ерт… — датавизировал пилот.

Из автобуса плеснула тонкая струя белого пламени, ударив гиперзвуковик в брюхо. Самолет тряхнуло и понесло назад, едва не перевернув. Из пробитой в фюзеляже дыры на дорогу расплескивались ослепительные капельки расплавленной керамики. Подбитая машина, сотрясаясь, начала быстро терять высоту. Пилот попытался выровнять ее, но до земли оставалось слишком мало, и, придя к одному с бортовым компьютером выводу, он активировал систему защиты при аварии.

В кабину под огромным давлением хлынула пена, затопив бойцов ТБО, и тут же затвердела под действием валентных генераторов.

Машина врезалась в землю, пропахав глубокую борозду в мягком черноземе. Один за другим сминались и отрывались нос, крылья, хвостовое оперение. Улетали в ночь иззубренные клочья металла. Ободранный корпус, сбрасывающий ребра прочности и вспомогательные модули, пронесло еще метров семьдесят, прежде чем его остановил встретившийся на пути откос.

Отключились валентные генераторы, и пена потекла из кабины, пропитывая взрыхленную землю. Внутри слабо шевелились люди.

— Кажется, с ними все в порядке. — Бернард Гибсон с усилием выдохнул.

Один из двух оставшихся гиперзвуковиков кружил над местом аварии, второй пристроился за автобусом в добром километре позади.

— Го-осподи, — простонала Викки Кью. — Автобус тормозит. Они собираются выйти.

— И что теперь? — поинтересовался премьер-министр. В голосе его смешались гнев и страх.

— Наши силы не смогут их сдержать, — заключил Ральф.

Это прозвучало как признание в измене. «Это я предал этих людей. Это я виноват».

— В автобусе шестьдесят человек! — возмущенно воскликнул Уоррен Аспиналь. — Мы могли бы их вылечить!

— Я знаю, сэр. — Ральф сурово глянул на него, пытаясь скрыть ощущение собственной бесполезности, затем перевел взгляд на Лэндона Маккаллока. Шеф полиции, видимо, хотел, чтобы его кто-то разубедил. В поисках поддержки он обернулся к своей заместительнице, но та лишь беспомощно пожала плечами.

— Адмирал Фарквар? — датавизировал Маккаллок.

— Слушаю.

— Уничтожить автобус.

Ральф наблюдал через сенсоры гиперзвуковика, как лазерный удар с орбиты поразил фантастическую машину. На мгновение сквозь иллюзорный полог проглянул контур настоящего «лонгхаунда», точно истинной целью страшного оружия было установление истины. Потом луч превратил в прах и автобус, и дорогу в радиусе тридцати метров от него.

Когда он оглядел лица собравшихся у Первого узла, все они, как и его собственное, выражали отчаяние и ужас.

Только Диана Тирнан встретила его взгляд спокойно, хотя ее доброе морщинистое личико кривилось в сочувственном отчаянье.

— Прости, Ральф, — проговорила она. — Мы опоздали. ИскИны только что сообщили, что автобус сделал на маршруте четыре остановки.