Шемилт кивнул, стараясь не выказывать отчаяния. Теперь все три межорбитальника находились в радиусе досягаемости сети СО Новой Джорджии. А Квинн не вернулся, чтобы отменить свои приказы. Очень конкретные приказы.

«Если бы только мы не до такой одури его боялись!» — подумал Шемилт.

Ему делалось плохо всякий раз, как он вспоминал ноль-тау-капсулу с капитаном Гуртаном Мауером. Квинн открывал ее во время двух черных месс.

«Если бы мы объединились…» Но смерть теперь не была окончательным решением. Возвращение черного мессии в бездну ничего не решало.

На его командном посту был всего один телефон. Красный. Шемилт поднял трубку и скомандовал:

— Огонь!

Два из трех межорбитальных кораблей, направлявшихся выяснить, что делают посланцы Джесупа на пустующих астероидах, были расстреляны рентгеновскими лазерами. Лучи насквозь пробили капсулы жизнеобеспечения и корпуса термоядерных реакторов. Команды погибли мгновенно. Испарялись электронные схемы. Лопались дюзы. В космосе летели два остова, раскаленные до красноты, испускающие струи пара из лопнувших баков.

На третий нацелились две боевые осы.

Офицеры двух остальных сетей СО видели, как срываются осы с новоджорджийской платформы, направляясь к беззащитному межорбитальнику. Они запросили коды открытия огня и получили их. Но к этому времени атакующие осы начали сбрасывать подзаряды. Тепловые обманки вспыхивали маленькими сверхновыми на банках выхлопов, импульсы скрэмблера подавляли сенсоры всех платформ СО в радиусе пяти тысяч километров. Тактика эта была вполне разумна; брошенные наперехват боевые осы противника, призванные защитить последний корабль, замешкались на несколько секунд — а в космическом бою за это время может решиться все.

Стая одноразовых пульсаторов подобралась достаточно близко к оставшемуся межорбитальнику, чтобы разрядиться, уничтожив его мгновенно. Но это не остановило кинетические заряды, устремившиеся к нему с ускорением в тридцать пять g. Как и подзаряды с ядерными боеголовками — они взорвались, едва войдя в зону поражения.

Большую часть этого краткого сражения сенсоры «Леди Мак» уловили, хотя воздействие скрэмблера вместе с общим электронным фоном от продолжающейся перестрелки платформ СО заставляло их несколько раз отключаться от перегрузки.

— Эти места становятся определенно небезопасными, — пробормотала Сара.

Изображение с внешних оптических сенсоров подрагивало, точно кто-то встряхивал звездолет, точно банку. Символические голубые, зеленые, желтые кружочки испещряли звездное небо, будто капли краски. Среди них начали вспыхивать бело-голубые огни.

— Перешли на ядерное, — заметила Болью. — Мне еще, кажется, не приходилось видеть сверхуничтожения в таких масштабах.

— Какого черта там творится? — поинтересовалась Сара.

— Ничего хорошего, — заметил Лайол. — Одержимые должны были дойти до ручки, чтобы отправиться на эти брошенные астероиды. Биосферы там не осталось, и они будут полностью зависеть от техники.

— Как реагируют корабли Организации? — спросила Сара.

Три фрегата состыковались с «Духом свободы» через двадцать минут после того, как «Леди Мак» покинула станцию. Еще через четверть часа всякие передачи со станции прекратились. Сейчас звездолет держался на той же орбите, но на восемьсот километров впереди «Духа свободы», что давало сенсорам неплохое разрешение.

— Понятия не имею, — ответил Лайол. — Два отстыковались… нет, все три. Переходят на более низкую орбиту. Жаль, не видно, что поделывают космоястребы.

— Заметная активность оборонительных сенсоров станции, — сообщила Болью. — Нас изучают.

— Лайол, отведи нас еще на пятьсот километров.

— Нет проблем.

Сара сверилась со схемой.

— Еще тридцать минут — и мы будем над Тоналой. Я посоветую Джошуа уносить ноги.

— Внизу начинается активное движение кораблей, — заметила Болью. — Отходят от двух других низкоорбитальных станций, и это только те, кого мы видим.

— Зар-раза, — буркнула Сара. — Переходим на боевое положение!

Стандартные сенсорные гроздья «Леди Мак» утонули в нишах, им на смену выползли небольшие пузыри боевых сенсоров. Их золотисто-глянцевые поверхности отражали последние отблески ядерных взрывов. И отворились люки пусковых аппаратов.

А вокруг нее все корабли и орбитальные платформы в системе Нювана переходили на боевое положение.

С тех пор как Двайер прибыл на Джесуп, почти все его время уходило на переделку систем в рубке грузового клипера «Дельта горы». Поскольку его техническое образование было минимальным, работа эта сводилась к внимательному пригляду за неодержанными техниками, которые и занимались ремонтом.

В рубке было тесно, так что больше двух-трех работников туда не помещалось, да и то Двайер приобрел большой опыт, как уворачиваться от разлетающихся плат и свинченных крышек. Но результатом он был доволен. Получилось куда менее грубо, чем на «Танту». В космопорте имелся огромный склад запчастей, и пульты выглядели так, словно несколько часов назад сошли с конвейера. Все процессоры в рубке теперь были военного образца, способные выдерживать энергистический эффект одержимых, а бортовой компьютер был модернизирован до того, что мог пилотировать корабль, повинуясь простейшим голосовым командам.

В этот раз обошлось без черных барельефов — стандартные панели, и только. Квинн настоял, чтобы капсула жизнеобеспечения клипера могла выдержать досмотр при прибытии на Землю. Двайер был уверен, что этой цели он добился.

Сейчас он висел у входа в тесненький камбуз на средней палубе и наблюдал, как женщина-техник меняет старые водопроводные краны на последнюю модель. За плечом ее висел ручной мусоросос, жадно гудевший вентилятором и сглатывающий вылетавшие из отвинченных труб затхлые капли.

Гудение вдруг перешло в натужный визг. Лица Двайера коснулся холодный ветерок.

— Как делишки? — спросил Квинн.

Двайер с техничкой разом вскрикнули от удивления. Шлюзовая камера находилась на нижней палубе, а люк в полу был закрыт.

Двайер развернулся, хватаясь за крепежные петли, чтобы преодолеть инерцию. И точно, Квинн спускался из рубки, через потолочный люк. Капюшон его был откинут и распластался по плечам, точно на него действовало собственное поле тяготения. Кожа пророка впервые за много дней обрела нормальный оттенок. Он жизнерадостно улыбнулся Двайеру.

— Брат Божий, Квинн! Как ты это делаешь? — Двайер через плечо покосился на запертый люк в полу.

— Это как стиль, — ответил Квинн. — Иным дано… — Он подмигнул техничке и без предупреждения метнул струю белого огня ей в висок.

— Тля! — выдохнул Двайер.

Труп внесло в камбуз. Инструменты вылетели из мертвых рук и запорхали железными бабочками.

— Выкинем из шлюза на полдороге, — решил Квинн.

— Мы улетаем?

— Да. Немедля. И никто не должен узнать.

— Но… что с инженерами в центре управления дока? Они должны втянуть пуповины.

— Их больше нет. Последовательность запуска мы можем передать в управляющий процессор по местной сети.

— Как скажешь, Квинн.

— Да ну, Земля тебе понравится. Мне — так точно.

Он сделал сальто и неторопливо вплыл обратно в рубку.

Двайеру потребовалась минута, чтобы успокоиться. Он стиснул кулаки, чтобы не было видно, как дрожат пальцы, и последовал за Квинном.

Возвращаясь в отель, Алкад от злости и тревоги не видела ничего вокруг. Так торопливо и отчаянно она не размышляла с тех пор, как работала над теорией Алхимика. Варианты ускользали из рук и терялись за захлопывающимися перед носом дверьми.

Встреча с двумя вице-президентами «Опиа» вылилась в типичную говорильню — очень сердечную и никого ни к чему не обязывающую. Сошлись на том, что компания — в принципе — готова подобрать ей корабль и команду и в неопределенный срок оснастить его специализированным оборудованием для использования силами обороны Дорадосов.

Единственным рычагом давления, которым обладала Алкад, была брошенная ею фраза, что это лишь первый заказ со стороны правящего совета Дорадосов и, если все пройдет как по маслу, последуют и другие. Много.

Жадность подчинила их души. Алкад видела подобную картину много раз — среди промышленников, снабжавших гариссанский флот.

И они исполнили бы ее просьбу, невзирая на обстоятельства. В этом Алкад была уверена. Но когда беседа уже подходила к концу, правительство Тоналы объявило чрезвычайное положение. Платформы СО Новой Джорджии открыли огонь по трем кораблям, один из которых принадлежал Тонале. Эти действия, настаивало министерство обороны, без всякого сомнения, подтверждали, что Джесуп захвачен одержимыми, что правительство Новой Джорджии в лучшем случае лжет, а в худшем — одержано само.

В который уже раз между многочисленными народами Нювана разгоралась война.

Чинуши из «Опиа» поспешно загрузили в свои нейросети программу, делающую печальные лица. Очень жаль, но с контрактом придется повременить. Ненадолго. Покуда мощь тоналанского оружия не будет продемонстрирована.

Машина остановилась под широкой галереей «Мерседес-отеля». Первым вышел Нгонг, оглядывая улицу в поисках возможной угрозы. Теперь, когда их защищали он и Гелаи, Алкад отказалась от услуг телохранителей, хотя взятую напрокат машину — бронированную, с защищенной внутренней сетью — оставила при себе.

Транспорта на улице было мало. Команды дворников с лопатами испарились, оставив старинных механоидов справляться самостоятельно. Нгонг кивнул и поманил своих подопечных. Алкад вылезла из машины и поспешила к вращающейся двери в вестибюль. Гелаи наступала ей на пятки. По пути обратно они рассказали ей о кораблях Организации. Алкад не могла понять, как вообще Капоне узнал о ее существовании, но Гелаи не скрывала растущего беспокойства.

Пятеро заговорщиков втиснулись в лифт, и тот плавно двинулся. Присутствие Гелаи и Нгонга выдавало только раздражающее мерцание осветительных панелей.

Алкад не обращала внимания на такие мелочи. Чрезвычайное положение в стране тревожило ее куда больше.

Очень скоро Тонала нанесет ответный удар по платформам СО Новой Джорджии. Звездолеты, стоящие у причалов на орбите Нювана, будут конфискованы на нужды обороны, если только капитаны не скроются в прыжке, наплевав на карантин. Скоро она окажется заключенной здесь, без транспорта, с идущими по пятам боевиками Капоне. Если она не изменит ситуацию, и очень скоро, то так или иначе угодит в лапы одержимых. А с ней — и Алхимик.

Рассудок ее занимала одна лишь мысль — что сотворит Алхимик с миром, если будет применен против любой другой мишени, кроме омутанского солнца? Что, если он уничтожит Юпитер? Обиталища эденистов умрут, Земля лишится своего источника гелия-3, без которого ее населению не выжить. Что, если Алхимик применят против самого Солнца? Переключенным в режим сверхновой.

«Прежде об этом не было нужды думать. Я всегда контролировала ситуацию. Мать Мария, прости мою гордыню!»

Она покосилась на Вои — та раздраженно, как всегда, ожидала конца подъема. Ей-то и в голову не придет менять приоритеты. Возможность неудачи в расчет не берется.

«Как она похожа на меня в ее годы».

«Я должна убраться с планеты, — внезапно поняла она. — Я должна снова дать себе выбор. Так все кончиться не может».

Индикатор показывал, что до пентхауза оставалось еще три этажа, когда Гелаи с Нгонгом вопросительно переглянулись.

— В чем дело? — спросила Вои.

— Мы не чувствуем ни Омайна, ни Лоди, — ответила Гелаи.

Алкад попыталась датавизировать Лоди — безуспешно. Она остановила лифт.

— Там есть кто-нибудь?

— Нет, — ответила Гелаи.

— Точно?

— Да.

Из всех способностей одержимых Алкад больше всего интересовало это внечувственное восприятие. Она только теперь задумалась о механизме одержания. Само это явление означало, что здание квантовой космологии придется перестраивать от фундамента. Покуда ее успехи в теории одержания были близки к нулю.

— Я ему говорила, чтобы он никуда не смотался! — возмущенно бросила Вои.

— Если его нейросеть не отвечает, значит, дело серьезнее, чем если бы он просто забрел куда-то, — заметила Алкад.

Вои недоверчиво нахмурилась.

Алкад снова запустила лифт.

Когда двери кабины отворились в вестибюле пентхауза, первыми наружу выскочили Гелаи и Нгонг. По одежде их стекали струйки статических разрядов, готовых в любой миг сорваться огнем.

— Мать Мария… — прошептал Эриба. Двойные двери в пентхауз были выбиты.

Гелаи знаком велела остальным подождать и осторожно шагнула в гостиную. До Алкад донеслось ее сдавленное всхлипывание.

Тело, которое одерживал Омайн, лежало на диване, покрытое глубокими ожогами. Сквозь разбитое окно в комнату ветер задувал снег.

Нгонг торопливо осмотрел остальные помещения.

— Тела нет, — сообщил он. — Он не здесь.

— Мать Мария, ну что теперь? — воскликнула Алкад. — Гелаи, ты можешь сообразить, кто это сделал?

— Нет. Если не считать очевидного — это были одержимые.

— Они знают о нас, — проговорила Вои. — А теперь, когда Лоди одержан, они знают о нас даже слишком много. Мы должны немедленно скрыться.

— Да, пожалуй, — неохотно согласилась Алкад. — Лучше сразу отправиться в космопорт и попытаться попасть на борт звездолета.

— А они не узнают, что мы так поступим?

— А что нам остается? На этой планете мы помощи не найдем.

Один из разбросанных по столу процессоров вдруг пискнул. Проектор на нем ожил и замерцал.

Алкад глянула прямо на него: в глаза человека в народной казацкой одежде.

— Доктор Мзу, вы меня слышите? — спросил он.

— Да. Кто вы?

— Моя фамилия Баранович, хотя это не имеет значения. Гораздо важнее, что я согласился работать на Организацию мистера Капоне.

— О, черт! — простонал Эриба.

Баранович с улыбкой поднял круглое зеркальце, и Алкад увидала в нем отражение перепуганного Лоди.

— Итак, — промолвил Баранович. — Как вы видите, мы не причинили зла вашему товарищу. Этот датавиз идет через него. Будь он одержан, он не смог бы пользоваться сетью. Верно? Скажи что-нибудь, Лоди.

— Вои? Доктор Мзу? Простите, я не смог… слушайте, их всего семеро, Омайн пытался…

Что-то за его спиной громко зашипело, и изображение задрожало. Лоди моргнул и умолк.

— Смелый мальчик. — Баранович хлопнул Лоди по плечу. — В Организации есть место таким честным людям. Мне было бы грустно видеть в его теле другого.

— Возможно, вам придется, — предупредила Алкад. — Я не могу обменять устройство на жизнь одного человека, даже очень близкого. Чтобы добраться сюда, приходилось идти и на большие жертвы. Я бы предала тех, кто эти жертвы приносил, а этого я не могу себе позволить. Прости меня, Лоди.

— Дражайший мой доктор, — промурлыкал Баранович. — Я не предлагал вам поменять Лоди на Алхимика. Я всего лишь использую его как удобный инструмент, чтобы вести с вами переговоры и, возможно, продемонстрировать наши добрые намерения.

— Я не обязана с вами договариваться.

— Простите, доктор, но боюсь, вам придется это сделать. Вам не выбраться с планеты, если вас только не вывезет Организация. В конце концов вы же не собираетесь брать космопорт штурмом?

— Я не собираюсь обсуждать свои планы с вами.

— Браво, доктор. Стойкость до конца. Уважаю. Но поймите, прошу вас, — обстоятельства, в которых вы находитесь, серьезно переменились с тех пор, как вы начали свою миссию возмездия. Месть омутанцам более не актуальна. Что в ней толку? Еще пара месяцев — и Омута в ее нынешнем виде перестанет существовать. Что бы вы ни собирались сотворить с ней, пришествия одержимых вам не переплюнуть. Так, доктор?

— Так.

— Так что вам следует подумать и о себе, и о том, что станется с вами лично. Организация может предложить вам достойное будущее. Вы знаете, что среди нас остаются неодержанными многие миллионы людей, занимающих важные посты. Вы можете стать одной из них, доктор. Я имею полномочия предложить вам место в Организации.

— В обмен на Алхимика.

Баранович развел руками.

— Таково условие. Мы вывезем вас — и ваших друзей, если хотите, — с планеты, прежде чем на орбите развернется настоящее сражение. Никто другой на это не способен. Или вы остаетесь и подвергаетесь одержанию, чтобы провести остаток вечности в унизительном физическом и духовном рабстве, или отправляетесь с нами, чтобы по возможности плодотворно прожить остаток своей жизни.

— По возможности разрушительно, вы хотели сказать.

— Сомневаюсь, что Алхимика придется применять часто, если слухи о его возможностях не преувеличены. Так?

— Второй демонстрации не потребуется, — помедлив, согласилась Алкад.

— Алкад! — воскликнула Вои. Баранович просиял.

— Превосходно, доктор. Вижу, вы готовы согласиться с очевидным. Ваше будущее — с нами.

— Вам следует знать кое о чем, — предупредила Алкад. — Код активации хранится в моей нейросети. Если меня убьют и мою душу переместят в другое тело, чтобы сделать посговорчивее, я не смогу его вспомнить. Если меня одержат, одержатель не сумеет получить к нему доступ. И, Баранович, копий кода не существует.

— Вы осторожная женщина.

— Если я отправлюсь с вами, мои спутники должны быть доставлены на любую выбранную ими планету.

— Нет! — воскликнула Вои.

— Успокой ее, — приказала Алкад Гелаи, отвернувшись от проектора.

Вои беспомощно дернулась, когда одержимая заломила ей руки за спину. Губы девушки заросли плотной пленкой.

— Таковы мои условия, — сказала Алкад Барановичу. — Большую часть жизни я потратила, преследуя свою цель. Если вы не согласитесь на эти условия, я без колебаний пойду против вашей воли последним доступным мне способом. Силы воли мне хватит — это единственное оставшееся мне оружие. Вы довели меня до этой точки и не сомневайтесь — я сделаю это.

— Умоляю, доктор, не надо так переживать. Мы с радостью отвезем ваших друзей в безопасное место.

— Хорошо. Договорились.

— Превосходно! Наши космопланы заберут вас и ваших друзей за городской чертой, с плавильного завода. Мы с Лоди будем ждать вас в четвертом распилочном эллинге. Через девяносто минут.