— На это ушло двадцать шесть лет! — промолвила Паулина, медленно поднимаясь на ноги и стряхивая воду со своего намокшего хлопкового топа. У ее ног судорожно билась толстенная голубая рыбина полуметровой длины. — Я хочу сказать, что все чертовы двадцать шесть лет эта особа водила нас за нос. Играла роль малость чокнутого профессора физики, со всякими идельно соответствующими этой роли взбрыками да заморочками. И мы ей поверили. Да и трудно было не поверить, коли все эти годы она вела себя именно так, как и ожидалось. Как, наверное, вела бы себя и я, случись моей планете разорваться в дерьмовые клочья. Она ни разу не оступилась, ни разу за эти проклятые двадцать шесть лет не допустила ни малейшей промашки! Кем же надо быть, чтобы совершить подобное? Какой человек на это способен?

Моника и Самуэль беспокойно переглянулись.

— Одержимый навязчивой идеей, — промолвил он.

— Одержимый навязчивой идеей, — мрачно повторила за ним Паулина. Она попыталась поднять рыбину, но та, извиваясь, выскользнула из рук. — Не дергайся ты! — прикрикнула Паулина на рыбу, а своим собеседникам заявила: — В общем, теперь, когда она вновь на свободе и вырвалась в открытый космос, нам остается лишь сказать «Помоги, Боже, Омуте». Вы хоть понимаете, что благодаря нашим санкциям у них нет даже толковой системы предупреждения?

Произнося эту фразу, Паулина ухитрилась-таки схватить рыбеху.

— Далеко она не уйдет, — промолвила Моника. — Латон с перепугу запретит все межзвездные перелеты.

— Ну-ну, надейся! — буркнула Паулина и потащилась со своей извивающейся ношей к воде.

С трудом поднявшись на ноги, Моника стряхнула песок с волос и одежды и, посмотрев вниз на долговязого эдениста, сказала:

— Бог мой, я вижу, что выпускные стандарты разведки космофлота Конфедерации в последнее время и впрямь существенно снизились.

— Похоже на то, — отозвался он со слабой усмешкой. — Но знаешь, насчет того, что доктор Мзу обвела нас всех вокруг пальца, она права. Умна оказалась, ничего не скажешь. И ее сообразительность обойдется многим очень дорого.

— Полагаю, ты прав, — отозвалась она, помогая ему встать. — В любом случае несомненно одно: ради того, чтобы ее изловить, будет устроен настоящий переполох. Каждое правительство пожелает упрятать ее на собственную планету, дабы оберечь демократию. Но признаюсь тебе, мой новообретенный друг, в нашей Конфедерации есть такие отъявленные демократы, что даже я не хочу, чтобы они ее нашли.

— Например, мы?

Моника замялась, потом покачала головой.

— Нет. Но не рассказывай о том, что я говорила, моему боссу.

По пляжу по направлению к ним галопом скакали два конных агента. Самуэль не мог припомнить, к какой службе они относятся, но особого значения это не имело: все равно через несколько часов все разойдутся, каждый своей дорогой.

— Черт, похоже, Транквиллити это единственное подходящее для нее место, не так ли?

— Именно так. Пошли, посмотрим, не найдется ли у тех двоих чего-нибудь для твоего запястья. Мне кажется, что позади скачет Онку Ной, а ребята из имперской службы Ошанко всегда экипированы наилучшим образом.

Согласно показаниям его таймера, было около полудня, но добавить что-либо к этим скудным сведениям Шас Паск не мог. С тех пор как он пустился в путь — скорее не пошел, а заковылял, хромая и спотыкаясь, — в излучении светящегося красного облачка не произошло никаких флюктуации. Черно-красные джунгли оставались разражающе неприветливыми. Каждый дававшийся с трудом шаг сопровождался непрерывно доносившимися сверху громовыми раскатами.

Утешало лишь то, что ему удалось наложить на поврежденную ногу лубок: пять дубовых дранок длиной от лодыжки до таза прочно удерживались на месте клейкими лианами. Гораздо больше его беспокоила рана на бедре. Хотя он и обвязал ее листьями, ему казалось, что из-под повязки, стекая по голени, обильно сочится гной. Кроме того, не было никакой возможности избавиться от назойливых насекомых. Похоже, что из всех живых существ джунгли не покинули только они и, оставшись без привычной добычи, тучами набрасывались на него. В этом жужжащем облаке угадывались местные аналоги комаров и москитов, мух и слепней, а также какие-то крылатые, вооруженные клешнями многоножки, никаких аналогов не имевшие. Кровососы прокусывали кожу, но особенно рьяно набрасывались на раны. Дважды меняя повязку, он обнаруживал под листьями кишащую массу черного гнуса, а ожоги на его коже приманивали мух так, словно во всем мире у них не осталось другой поживы.

Согласно показаниям управляющего блока, за последние три часа он одолел два с половиной километра. Особенно трудно было продираться сквозь густые заросли, тянувшиеся вдоль берега реки. Его костыль все время цеплялся за стелющиеся по суглинку лианы и выступавшие корни, а нижние ветви кустов так и норовили сорвать одну из планок лубка.

Однако и у зарослей имелся свой полюс — двигаясь берегом, он постоянно срывал и поедал росшие в изобилии шарообразные плоды вьющихся растений, что позволяло поддерживать уровень жидкости и белка на нужном уровне. Правда, чтобы выбраться куда бы то ни было, с такой скоростью ему потребуется не одна неделя.

А шел он не куда бы то ни было, а в Даррингем. По всей видимости, все мало-мальски заслуживающее внимания — если нечто подобное вообще имелось на этой паршивой планете — было сосредоточено в столице. Его группа прибыла сюда с целью проведения разведки, и он не видел причин оказываться от выполнения задания. О том, чтобы просто сидеть в джунглях, дожидаясь смерти, не могло быть и речи, надеяться на эвакуацию, похоже, тоже не приходилось, так что по существу у него оставался лишь один достойный выход. Это, во всяком случае, давало ему и цель, и пусть слабую, но надежду. Шас Паск твердо вознамерился попытаться совершить невозможное.

Однако при всей своей решимости он понимал, что ему необходимо найти более легкий способ преодоления расстояний. Из-за телесных повреждений его импланты постоянно выбрасывали в кровь огромное количество эндокринов, а добрых двадцать процентов ресурсов нервных волокон растрачивались на установку обезболивающих блоков. Даже при усиленном метаболизме он не мог позволить себе расходовать энергию такими темпами.

Активизировав справочный блок, он вызвал карту. В полутора километрах вниз по течению реки находился населенный пункт под названием Райд, возникший, согласно данным, содержавшимся в файле С, девять лет назад. Ну что ж, все лучше, чем ничего.

Отправив в рот очередной плод, он подумал, что свои плюсы есть и у грома. По крайней мере, никто не слышит, с каким треском продирается он сквозь заросли.

До первых домов еще оставалось немалое расстояние, когда стал виден свет — окутывавшее реку приветливое золотистое облачко. На поверхности, искрясь своим природным великолепием, поблескивали серебристые лилии. Впервые за долгое время Шас услышал глупую, удивленную птичью трель. Начинались обжитые места, и дальше он предпочел ползти по-пластунски.

Для планеты, находящейся на первой стадии колонизации, Райд оказался необычайно процветающим поселением. Городок расположился в уютной, ухоженной долине площадью в шесть квадратных километров и представлял собой скопление красивых, удобных и просторных строений из кирпича, камня или наземного коралла. В таких жилищах, как правило, селились купцы или состоятельные фермеры. На главной улице — широком, засаженном деревьями бульваре — царило оживление: люди прогуливались, заглядывали в многочисленные лавки, сидели за столиками уличных кафе. По проезжей части катились запряженные лошадьми коляски.

Улица выводила к ратуше — впечатляющему четырехэтажному зданию из красного кирпича, увенчанному изящной башенкой с курантами. Между кварталами Шас увидел нечто вроде стадиона: спортсмены в белом играли в неизвестную ему игру на глазах привольно расположившихся вокруг площадки зрителей. В глубине парка, на берегу озера и уже неподалеку от кромки джунглей высились пять ветряных мельниц. Ветерок едва ощущался, но, несмотря на это, их огромные белые крылья не прекращали равномерного вращения. Самые большие дома выстроились вдоль реки: от фасадов к воде сбегали лужайки, заканчивавшиеся лодочными сараями или маленькими причалами, к которым были пришвартованы ялики и прогулочные шлюпки. Суда покрупнее стояли на деревянных эллингах.

Райд относился к тому типу поселений, какой предпочел бы каждый здравомыслящий человек: удобства большого города сочетались здесь со спокойствием и уютом маленького городка. Даже Шас, лежа в грязном суглинке под кустами на противоположном берегу, ощутил тонкую притягательность этого места, словно воплотившего в себе мечту о нескончаемом золотом веке.

Импланты сетчатки показывали ему лишь счастливые, улыбающиеся лица, и при этом, внимательно просматривая все заколулки, он не смог увидеть никого, кто занимался бы физическим трудом. Ни людей, ни биотехов, ни механоидов. Никто не подметал улицы и не окучивал деревья. Работали — если это можно так назвать — разве что владельцы кафе, но и те, похоже, особо не утруждались, а по большей части оживленно беседовали с посетителями.

«Одни генералы, и никаких рядовых, — подумал он. — Так не бывает».

Снова активизировав справочный блок, Шас сфокусировал энергосистему на находившейся в дальнем конце города пристани. Блок рассчитал точные координаты и включил ее в карту.

Потом он проверил свое физиологическое состояние и получил данные о половинном снижении резервов гемоглобина. Интенсивность обменных процессов снизилась, и организм не вырабатывал красные кровяные тельца с прежней интенсивностью. Пробежавшись в последний раз по дисплею управляющего блока, он решил, что полчаса будет достаточно. А решив, снова припал к глинистому склону и неуклюже, походя на страдающего артритом крокодила, пополз к воде.

Двадцать минут спустя Шас осторожно раздвинул пару Снежных лилий и высунул из воды изрядно перепачканную глиной физиономию. Управляющий блок сработал безукоризненно, позволив ему проделав путь под водой вслепую вынырнуть возле самой пристани, в двух метрах от мягко покачивавшейся на поверхности изящной голубой лодки. Перерезав швартовый линь своим расщепляющим ножом, он схватил упавший в воду конец и снова нырнул. Лодка начала дрейфовать вниз по течению.

Вынырнул Шас нескоро, лишь после того, как канонические детекторы несколько раз предупредили его вспышками в мозгу о начинающемся кислородном голодании.

Райд остался за излучиной, и отсюда, из-за поворота, можно было видеть лишь разлившийся над прибрежными деревьями золотистый свет. Удивительным, однако, было отнюдь не это, а то, как преобразилась его добыча. Искусно сработанный ялик предстал перед ним грубо сколоченным корытом, а тонкие планширы рассыпались прямо на его глазах, припорошив снежные лилии темной пористой пылью.

Выждав минуту — не произойдут ли еще какие-нибудь неожиданные изменения, — Шас простучал суденышко и с удовлетворением выяснил, что при всей своей неказистости разваливаться полностью оно не собирается. А выяснив, попытался забраться внутрь. Это оказалось непросто, лодчонка чуть не опрокинулась, но в конце концов он перевалился через невысокий борт и упал на дно.

Некоторое время Шас лежал неподвижно, а потом приподнялся на локте и задумчиво огляделся. Лодку продолжало сносить течением. Намокшие лианы отклеивались от лубка, речные жуки набились под повязку на бедре, оба медицинских пакета работали на пределе возможностей.

— А в остальном все все прекрасно, — произнес он вслух хриплым, странно диссонирующим с непрестанными громовыми раскатами голосом. Отчасти передавив, отчасти отогнав жуков, Шас поискал в лодке весло. Такового, естественно, не оказалось, но с помощью одной из реек лубка удалось отогнать лодку к середине реки. Это потребовало усилий, пришлось проталкиваться сквозь плотный ковер лилий, однако течение в середине было сильнее, и лодка стала двигаться заметно быстрее. Устроившись, насколько это было возможно, поудобнее и поглядывая на проплывающие мимо высокие деревья, он воспрял духом. Изучавший, пусть лишь как любитель, военную историю, Шас знал, что там, на древней земле, говаривали, будто все дороги ведут в Рим. Здесь, на Лалонде, все реки вели к Даррингему.

Абердейл по-хозяйски накрывал пузырь яркого белого света, и с воздуха казалось, будто поселение укрыто под жемчужным куполом, ограждающим его от джунглей. Распростерши крылья на полный размах орел Октан покружил над ним на приличном расстоянии, презирая тяготение и легко улавливая восходящие потоки теплого воздуха. Джунгли и небосвод представлялись ему одинаково бесцветными, но дальше на юг тянулась одна-единственная манящая ярко-зеленая полоска. Он инстинктивно захотел воспарить к ней, погрузиться в чистоту реального света.

Однако в мозгу птицы циркулировали и чужие мысли, а желание доброго хозяина, увы, заставило Октана отвернуться от влекущего сияния и присмотреться к зданиям в центре освещенной прогалины. Резко активировались усилители зрения.

— Надо же, это примерно такое же местечко, как Памьерс, — промолвил Пат Хэлаган, — с полсотни разукрашенных домов, лужайки, клумбы, декоративные сады. Ни полей, ни плантаций, ни огородов.

Он подался вперед, и Октан лег на крыло, изменив курс на один градус.

— Непонятно все это. Хоть бы деревья вдоль реки — вроде бы плакучие ивы, такие же, как на Земле, только высотой каждая метров по двадцать. Чтобы этак вымахать, дерево должно расти лет тридцать.

— Это ты брось, — грубоватый тон Келли скрывал более тонкие переживания. — В любом случае здесь не тот климат.

— Что правда — то правда, — отозвался Пат. — Ну-ка, переключусь на инфракрасное. Нет ничего. Реза, если у них и спрятаны под землей какие-нибудь устройства, то очень глубоко.

— Ладно, — неохотно отозвался командир группы. — Пусть Октан разведает, что там дальше на востоке.

— Как скажешь. Но сдается мне, что в том направлении в джунглях нет никаких расчищенных участков. С такой высоты ему ясно виден свет Шустера, но на востоке ничего подобного не наблюдается.

— Пат, они не хотят рекламировать свое присутствие с помощью стокиловаттных голограмм.

— Понятно, командир. На восток так на восток.

Острое, всепоглощающее желание исследовать пока незнакомый край пробежало по синапсам Октана, и большой орел повернул так резко, что земля и небосвод предстали хаотическим набором размытых пятен.

Наемная команда тоже направлялась на восток, но они находились на северном берегу Кволлхейма и держались, двигаясь параллельно воде, примерно в километре от нее. К берегу команда вышла западнее Шустера, где дейраровые деревья росли так густо, что рощу можно было принять за плантацию. На сей раз путь давался команде гораздо легче, чем во время первого похода, когда маршрут пролег в обход Памьерса.

Толстые, гладкие стволы дейраров вздымались на двадцать пять метров, где раскрывались зонтиками широких крон. Перекрывая одна другую, эти кроны образовывали плотный навес; наемником казалось, будто они находятся в гигантском храме, лиственную кровлю которого поддерживает несчетное множество прочных черных колонн. А вот у самой воды растительность была отнюдь не столь буйной, как на противоположном берегу: вместо привычного переплетения лиан и непролазных кустов из земли торчали пучки бледных, покрытых серой плесенью сорняков.

Возглавлял колонну направивший Тео на разведку — бегло осмотреть лиственный балдахин и выяснить, не затаилась ли где угроза, — Реза. Мало кому удалось выбраться из Памьерса без серьезных повреждений, и он, отделавшийся ожогом на затылке, опалившим пару сенсорных наростов до усиленной односвязной углеродной кости, а также несколькими рубцами на торсе и спиральным шрамом на правой ноге, считал себя счастливчиком. Самые тяжелые травмы получила Келли, но медицинские пакеты восстановили ее силы до степени, позволявшей идти. Она шагала сквозь сторой деревьев с цилиндрической заплечной сумкой, где лежала аптечка. Плотные брюки защищали ее ноги от шипов, а оливково-зеленая футболка, казавшаяся на красном свету темно-коричневой, прикрывала выпуклости наложенных на раны медицинских пакетов.

Памьерс преподнес им суровый урок, уязвив не только их тела, но и гордость. Однако, по мнению Резы, урок был полезным. Команда уяснила, что к жителям уединенных поселений следует относиться с должным уважением. Соваться в деревню снова он не собирался.

Фентон и Риалл неутомимо бежали по южному берегу, огибая Абердейл по широкой дуге. Звуки джунглей наполняли их уши в короткие промежутки между раскатами доносившегося из красных облаков грома. Спертый воздух полнился ароматом сотен разновидностей цветов и поспевающих плодов, так разительно контрастировавшим с вонью разлагающихся детских трупов.

Реза направил гончих дальше на юг, прочь от ставшей теперь чужой деревни, от смрада гниющих внутри ограды маленьких тел, от тягостных мыслей о том, во что обошелся населению Лалонда установленный завоевателями порядок. Узкие, испещренные грибковыми наростами листья раздвигались перед собачьими мордами. Холодная неприязнь и стыд — почти неизбежный стыд — проникали в их связанные с разумом хозяина сознания, и они, так же как и он, стремились поскорее покинуть место, где произошла трагедия.

Потом в воздухе появился новый запах: сока, сочившегося из надломленных лиан и растревоженного колесами и ногами почвенного перегноя. Гончие, руководимые изначальным инстинктом поиска, устремились вперед. Совсем недавно здесь прошли люди. И было их немного.

Потом Реза увидел тянущуюся через джунгли в направлении с севера на юг тропу — старую звериную тропу, расчищенную с помощью расщепляющих ножей, а потом снова почти заброшенную. Почти, но не совсем. Кто-то воспользовался ее не менее двух часов назад.

Фентон и Риалл устремились по влажной траве на юг и, пробежав пару километров, обнаружили слабый, уходящий в джунгли след. Один человек, мужского пола. Продираясь сквозь заросли, он оставил на листьях запах пота, а на шипах хлопковые нити.

— Пат, верни Октана. Думаю, мы напали на след того, кто нам нужен.

Реза не считал предстоящий захват пленника особо сложным заданием. Вернувшись от Абердейла к Кволлхейму, группа активизировала платформу на воздушной подушке и начала поиски от развилки на южном берегу. Согласно карте, хранившейся в его управляющем блоке, там протекала через джунгли бравшая начало в горах на дальней стороне саванны река. Через пять минут они уже обнаружили ее, и платформа заскользила над руслом, в туннеле, дно которого образовывал покрывавший поверхность воды ковер из снежных лилий, а потолок — переплетавшиеся над водой ветви прибрежных деревьев.

— Схватим его и продолжим путь вверх по реке, к саванне, — сказал Реза, когда Кволлхейм остался позади. — Я хочу не только захватить этого человека, но и как можно скорее выбраться из-под проклятого облака. А как только мы уберемся отсюда, надо будет получить доступ к спутникам связи. Тогда, если мы получим какую-либо полезную информацию, мы сможем переправить ее прямиком к Террансу Смит.

«Если Смит все еще там», — подумала Келли. Она не могла забыть то, что рассказывала женщина в Памьерсе о сражающихся звездных кораблях. Правда, Джошуа обещал остаться и забрать их.

Она недоверчиво хмыкнула.

— Ты в порядке? — спросила Ариадна, возвысив голос над равномерным гулом пропеллера и громовыми раскатами.

— Обезболивающие блоки пока держатся, — отозвалась Келли. — Больше всего меня поразила величина ожогов.

Она едва сдержала острое желание сковырнуть медицинский пакет и почесать заживающую рану.

— Это все делает историю более драматичной и не столь пресной, — промолвила Ариадна. — И раз уж о том зашла речь: вы ведь не собираетесь нас выкинуть, а? Я хочу сказать, мы хорошие ребята.

— Ага. Вы хорошие ребята.

— Здорово. Всегда хотела стать звездой сенсевизора.

Келли связалась с отчетным файлом сенсевизорной ячейки памяти, повернулась так, что Ариадна оказалась в центре ее поля зрения, и попутно пожалела, что бойцы с ускоренной реакцией отнюдь не отличаются миловидными и приветливыми физиономиями.

— Что показали образцы, взятые в тех домах?

— Ничего. Всего-навсего пыль. Если точнее, то сухой перегной.

— Значит, все эти шедевры архитектуры всего-навсего иллюзия?

— Не совсем. Под оптической иллюзией скрыты глинобитные постройки, грубо напоминающие по очертаниям то, что предстает взору. Примерно так действуют маскирующие токи.

— Но как они добиваются такого эффекта?

— Понятия не имею. Из используемых человечеством технических устройств на нечто подобное способны лишь генераторы молекулярных связей, какие звездные корабли используют для укрепления своих корпусов. Но это невероятно дорогостоящие приборы, потребляющие к тому же уйму энергии. Просто построить дом или (как предложила ты) соорудить его из программируемого силикона — несравненно дешевле. Но с другой стороны, — она наклонила голову, чтобы сфокусировать сенсоры на полоске облака над деревьями, — похоже, что в настоящий момент логика в жизни на Лалонде особой роли не играет.

Платформа зависла у осыпающегося глинистого берега: в зарослях у воды дожидался Риалл. Реза спрыгнул на берег и погладил большущую собачью голову. Пес любовно потерся о его ногу.

— Джалаль и Ариадна — со мной! — скомандовал Реза. — Остальные остаются здесь, держат платформу наготове. Пат, поддерживай связь через Октана. Если захват будет осуществлен успешно, предлагаю продолжать двигаться на юг. По ту сторону саванны находится земледельческое поселение тиратка. Там можно найти приют: место не хуже всякого другого. Этот захват станет завершением нашей миссии. Не расходуйте сил впустую, на сбор дополнительной информации или попытки спасения. Все ясно?

— Так точно, — ответил Пат,

Джалаль и Ариадна присоединились к Резе на обрывистом берегу. Рослый боец-наемник подключил гаусс-ружье к розетке одного локтя и ТИП-карабин к розетке другого. Силовые кабели и трубки питания, оплетая его руки, тянулись к рюкзаку.

— Келли! — с деланным простодушием спросил Реза, — не хочешь ли прогуляться с нами?

— Думаю, чтобы породить такого, как ты, потребовалось никак не меньше восьми поколений браков между близкими родственниками.

Рассмеявшись, трое наемников активизировали маскирующие токи и, не задев ни одного листа, исчезли в джунглях.

Фентон рассматривал маленькую прогалину из-под склоненных нижних ветвей молодого гигантика. Свет здесь был не таким солнечно-белым, как в поселениях, однако обычное красное марево приобрело бледно-розовый оттенок. В центре стояла деревянная хижина, не обшитый досками куб, какие чаще всего строят поселенцы, а сруб из неровных, шероховатых бревен. Прямо в одну из стен была встроена печь-каменка, над трубой вяло поднимался дымок. Расчистка прогалины стоила немалых усилий, но теперь лес был вырублен, а бревна сложены аккуратными штабелями. На рамах сушились растянутые шкуры животных, а часть земли пошла под уже возделанный огород.

Хозяин хутора, крепко сколоченный рыжеволосый мужчина лет тридцати пяти в красно-синей плотной ковбойке и заляпанных грязью черных джинсах, работал за стоящим перед входом в дом верстаком, обрабатывая древесину архаичными ручными инструментами. На земле за его спиной стояло наполовину законченное кресло-качалка.

Украдкой, стараясь прятаться за деревьями и кустами поменьше, Фентон вынырнул из тени косматого гигантика и двинулся вперед. Между раскатами грома можно было расслышать равномерные звуки рубанка: поселенец обстругивал на верстаке очередную плашку. Потом звуки оборвались, и плечи хуторянина застыли.

Реза просто не мог поверить, что такое возможно. Человек находился в добрых пятидесяти метрах от него, стоял к собаке спиной, а над его головой почти непрерывно грохотал гром. Даже его обостренные чувства едва ли позволили бы ощутить приближение Фентона при таких обстоятельствах. Он сам и оба других наемника находились в четырех сотнях метров от прогалины. Ничего другого не оставалось. Фентон выбежал на открытое пространство.

Человек оглянулся и поднял кустистые брови.

— Надо же, с ума сойти! Ты откуда взялся, зверек?

Он щелкнул пальцами, и Фентон подбежал к нему.

— Ага, стало быть, ты не один. Надо же, вот ведь незадача. Думаю, твой хозяин ненамного от тебя отстал и скоро появится. Ручаюсь, вы прилетели сегодня утром на космических самолетах. Дальнее, наверное, путешествие. Да, видать, сегодня днем мне кресло не закончить.

В следующее мгновение облик поселенца изменился: яркая ковбойка поблекла, волосы поредели и потемнели, рост уменьшился. К тому времени когда Реза, Джалаль и Ариадна вышли на прогалину, он стал непримечательным с виду средних лет темнокожим человеком с тонкими чертами лица, облаченным в старый комбинезон для пространственных скачков. Фентон шумно лакал воду из миски у его ног, и его сознание лучилось удовольствием от обретения нового друга.

Осторожно приблизившись, Реза с головы до пят просканировал поселенца и датавизировал сведения в процессорный блок для обработки программой поиска и идентификации. Хотя сейчас человек мало походил на недавнего широкоплечего лесоруба, Реза отметил, что корни его темных волос имеет рыжеватый оттенок.

— Добрый день, — промолвил он, не будучи уверен, как правильно реагировать на это показное спокойствие и равнодушие.

— Добрый день. Признаюсь, я сроду не встречал никого похожего на тебя, да что там не встречал — даже в кинема не видел.

— Меня зовут Реза Мейлин. Наша группа нанята Компанией Освоения Лалонда, чтобы выяснить, что тут у вас происходит.

— В таком случае, мой мальчик, я искренне желаю тебе удачи. Она потребуется тебе вся, до последней унции.

Нейроинформационная система сообщила ему, что слово «унция» означает древнюю единицу измерения. Никакого упоминания о «кинема» ни в одном файле не оказалось.

— А ты поможешь мне?

— Сдается мне, у меня нет особого выбора, а? Ваша веселая компания наверняка с ног до головы обвешана здоровенными ружьями.

— Это верно. Как тебя зовут?

— Меня? Хм… ну, меня кличут Шоном Уоллессом.

— Нечего морочить мне голову. Файлы КОЛ идентифицируют тебя как Рея Молви, поселенца из Абердейла.

Хуторянин почесал ухо и смущенно улыбнулся.

— А, стало быть, я там у вас числюсь, мистер Мейлин. Ну что ж, вынужден признаться, что я и вправду был старым Молви. Пренеприятный, между прочим, тип.

— Ладно, старый придурок, игра закончена. Пошли!

Реза повернулся и двинулся назад, к транспортной платформе. Джалаль шагал позади пленника, нацелив гаусс-ружье ему в затылок. Спустя пару минут после того как они покинули поляну, розовое свечение стало тускнеть, словно приноравливаясь к лишенному блеска темно-красному цвету окружающих джунглей. Шаловливые венналы, мигом почувствовав, что прогалина покинута, подползли к окружавшим ее деревьями, а самые отчаянные рискнули быстро пробежать по траве к хижине в поисках лакомых кусочков. Но спустя около четверти часа хижина издала скрипучий вздох, и венналы бросились врассыпную.

В следующую пару минут ничего не происходило. Потом с медлительностью садящейся луны наружная отделка дома осыпалась трухой, обнажив грубую глинобитную основу. Кровля облетела сухими хлопьями, напоминавшими осенние листья, стены стали растекаться ручейками пыли. Спустя двадцать минут все строение растворилось, словно кусочек сахара в теплой воде.

И факт существования Ионы Салдана, и то, что Латон все еще жив, не шло ни в какое сравнение с этим интервью. Интервью, которое навсегда прославит ее имя во всей Конфедерации. Ведь Келли Тирелл оказалась первым репортером в истории, которой довелось взять интервью у мертвеца.

Представить себе покойника в роли собеседника было трудно, но Шон Уоллес вполне подходил для этой роли. Сейчас он сидел на заднем сиденье транспортной платформы, беспрерывно поглаживая Фентона. Джалаль держал его под прицелом. Сидевший рядом с ней на переднем сиденье Реза внимательно прислушивался к разговору, время от времени вставляя замечания.

По мере приближения платформы к опушке джунгли редели. Сквозь черную филигрань листьев она видела красное облако, тоже редеющее и теряющее плотность. В нем прослеживались змеящиеся, нарушающие однородность структуры потоки, и это при том, что внизу царило полное безветрие.

Шон Уоллес сообщил, что он жил в Северной Ирландии в начале двадцатого века.

— Страшные были времена, особенно для человека с моими убеждениями, — мягко сказал он, — но когда Келли поинтересовалась, а что это, собственно говоря, за такие особенные убеждения, Шон лишь улыбнулся, покачал головой и пробормотал: — Такой леди, как вы, это неинтересно.

По его словам, он умер в середине двадцатых годов, став еще одним мучеником дела освобождения и еще одной жертвой британских угнетателей. Из чего следовало, что погиб Уоллес не один.

— А что случилось потом? — спросила Келли.

— Ну, мисс Келли, потом за дело взялся сам Сатана.

— Вы что же, попали в ад?

— Ад — так, во всяком случае, учили меня добрые священники — это такое место, но за переделами жизни никакого места не было. Там была сухая пустота и запредельная боль, но не физическая. Там умершие, поглощающие субстанцию друг друга, осознают, что попусту растратили свои жизни.

— Друг друга? Вы что же, были там не один?

— Нас там были миллионы. Несчетное число душ, таких же простых парней как я.

— А увидеть живых с той стороны нельзя?

— По-настоящему нельзя. Ты вроде как смотришь в затуманненое окошко. Но при этом стремишься, все время стремишься разобраться в том, что же происходит в мире живых. С этим желанием нет никакого сладу. Я видел чудеса и видел кошмары, но не мог коснуться ни того ни другого.

— Но как же вы смогли вернуться?

— Кто-то или что-то открыло для нас путь. Некое существо, не знаю как его и назвать, но определенно неземное, прошло с этой стороны, оставив дыру сюда, на эту жаркую, влажную планету. И нас уже было не остановить.

— Это чужак, неземное существо, пропустившее, как вы говорите, вас в мир живых, он по-прежнему здесь? Продолжает возвращать души из запредельности?

— Нет, он пропустил первого из нас и исчез. Теперь мы возвращаемся сами.