Лорел ГАМИЛЬТОН
      АНИТА БЛЕЙК - 4
      КАФЕ ЛУНАТИКОВ
      1
      Дело было за две недели до Рождества - затишье в нашей работе подъема мертвых. Напротив меня сидел последний клиент на этот вечер. Возле его имени не было примечания. Не сказано, нужен ему подъем зомби или ликвидация вампира. Ничего. А это могло значить, что то, чего он хочет, я не смогу сделать или не захочу. Предрождественское время - мертвое в нашем бизнесе, простите за каламбур. И мой босс Берт хватается за любую работу, до которой сумеет дотянуться.
      Джордж Смитц был мужчина высокий, шесть футов с хорошим запасом. И еще он был широкоплеч и мускулист. Не такие мускулы, которые накачиваются подъемом тяжестей и бегом по тренажерной дорожке в залах, а такие, которые наращиваются физическим трудом. Я бы поставила свои деньги на то, что мистер Смитц строитель, фермер или что-то в этом роде. Крупный, квадратный, а под ногтями ни разу в жизни не тронутый мылом траур.
      Он сидел передо мной, сминая в больших руках вязаную шапку. Кофе, который он согласился выпить, остывал в чашке на столе. Он из нее едва отхлебнул.
      А я пила кофе из рождественской кружки - такой, которую каждый из нас принес на работу по настоянию Берта, нашего босса. Чтобы придать офису уют. На моей был нарисован олень в купальном халате и шлепанцах с елочной гирляндой на рогах. Он поднимал бокал шампанского в честь праздника и произносил "Динь-дон!".
      Берту моя кружка не очень понравилась, но он промолчал - наверное, подумал, что я могла бы принести взамен. Мой вечерний наряд его тоже в восторг не приводил. Блузка с воротником-стоечкой, настолько красная, что мне приходилось накладывать косметику, чтобы не казаться бледной. Юбка и жакет ей под стать - глубокой лесной зелени. Ну и пусть ему не нравится - я не для Берта оделась, а на сегодняшнее свидание.
      На лацкане жакета блестел серебряный контур броши в виде ангела. Все очень по-рождественски. Никак не вписывался в рождественскую картинку девятимиллиметровый браунинг, но поскольку он был спрятан под жакетом, это роли не играло. Может быть, он бы мог обеспокоить мистера Смитца, но тот был настолько взволнован, что не обращал внимания. По крайней мере, пока я не стреляю в него персонально.
      - Итак, мистер Смитц, чем я могла бы быть вам полезна? - спросила я.
      Он все сидел, опустив взгляд, а потом вдруг посмотрел на меня одним глазом. Детская неуверенная мимика, странная на лице взрослого мужчины.
      - Мне нужна помощь, а к кому еще пойти, я не знаю.
      - А какой именно вид помощи вам нужен, мистер Смитц?
      - Тут дело в моей жене.
      Я ждала продолжения, но он все смотрел на свои руки. Шапку он уже скатал в тугой ком.
      - Вы хотите поднять свою жену из мертвых? - уточнила я.
      Тут он глянул на меня расширенными в тревоге глазами.
      - Она не мертвая! Я точно знаю.
      - Тогда что я могу для вас сделать, мистер Смитц? - спросила я. - Я поднимаю мертвых; кроме того, я легальный истребитель вампиров. Что из моих должностных обязанностей может быть полезно вашей жене?
      - Мистер Вон мне сказал, что вы все знаете про ликантропию.
      Он произнес это так, будто это все объясняло. Может быть, но не мне.
      - Мой босс многое может сказать, мистер Смитц. Но какое отношение имеет ликантропия к вашей жене?
      Я уже второй раз спрашивала о его жене и думала, что говорю по-английски, но, наверное, мои вопросы звучали на суахили, просто я этого не осознала. А может быть, то, что случилось, было слишком ужасно, чтобы выразить словами. В моем бизнесе это сплошь и рядом.
      Он наклонился к столу, всматриваясь мне в лицо. Я тоже наклонилась - не сдержалась.
      - Пегги - моя жена - она ликантроп.
      - И? - моргнула я.
      - Если об этом узнают, она потеряет работу.
      Я не стала спорить. По закону дискриминация ликантропов запрещена, но встречается достаточно часто.
      - Какая у Пегги работа?
      - Она мясник.
      Ликантроп - мясник. Слишком идеальное сочетание. Но я понимала, как она может потерять работу. Обработка продуктов питания при наличии потенциально смертельной болезни. Чушь, конечно. Я знаю, и весь департамент здравоохранения знает, что ликантропия передается только при нападении больного в животной форме. Но люди в это не верят, и я не могу поставить им это в вину. Сама не хотела бы быть мохнатой.
      - У нее своя мясная лавка. Хороший бизнес. Она его от отца получила.
      - Он тоже был ликантропом? - спросила я.
      Смитц покачал головой:
      - Нет, Пегги покусали несколько лет назад. Она выжила, но... Сами понимаете.
      Я понимала.
      - Итак, ваша жена ликантроп, и она потеряет свое дело, если об этом узнают. Понимаю. Но чем я могу вам помочь? - Я подавила желание поглядеть на часы. Билеты у меня, и Ричард будет ждать.
      - Пегги пропала.
      Ага.
      - Мистер Смитц, я не частный детектив. Пропавшими людьми я не занимаюсь.
      - Но я не могу идти в полицию. Они могут узнать.
      - Давно она пропала?
      - Два дня.
      - Мой совет - пойти в полицию.
      Он упрямо мотнул головой:
      - Не пойду.
      Я вздохнула:
      - Я ничего не знаю о розыске пропавших. Я поднимаю мертвых и истребляю вампиров - это все.
      - Мистер Вон сказал, что вы мне можете помочь.
      - Вы ему рассказали, в чем дело?
      Он кивнул.
      Блин! У меня с Бертом будет долгий разговор.
      - Полиция свое дело знает, мистер Смитц. Вы им просто скажите, что у вас пропала жена. Про ликантропию не говорите. И посмотрим, что они найдут.
      Не люблю советовать клиенту скрывать информацию от полиции, но это куда как лучше, чем вообще туда не ходить.
      - Прошу вас, мисс Блейк. Я в тревоге. У нас двое детишек.
      Я начала было перечислять все причины, по которым не могу ему помочь, но тут меня осенило.
      - "Аниматор Инкорпорейтед" пользуется услугами одного частного детектива. Вероника Симз, она принимала участие во многих случаях, связанных с противоестественными явлениями. Она может вам помочь.
      - А ей можно доверять?
      - Я доверяю.
      Он посмотрел на меня долгим взглядом, потом кивнул:
      - Ладно. Как мне с ней связаться?
      - Давайте я ей позвоню и спрошу, может ли она вас принять.
      - Спасибо, это будет отлично.
      - Я хотела бы вам помочь, мистер Смитц. Просто поиск пропавших супруг - не моя специальность.
      Попутно я набирала номер. Уж этот-то номер я знала наизусть. Мы с Ронни ходили вместе тренироваться не реже двух раз в неделю, не говоря уже о том, чтобы время от времени заглянуть в кино, пообедать или еще куда-нибудь. Лучшие подруги - почти все женщины никогда не перерастают этого понятия. Спросите у мужчины, кто его лучший друг, - и он задумается. Навскидку не скажет. А женщина ответит сразу. Мужчина сначала даже не имя будет вспоминать, а вдумываться, о чем вообще речь. Для женщин это понятие естественное. Не знаю почему.
      У Ронни включился автоответчик. Я его перебила.
      - Ронни, это Анита. Если ты дома, возьми трубку.
      Телефон щелкнул, и я услышала настоящий голос.
      - Привет, Анита! Я думала, у тебя сегодня свидание с Ричардом. Что-нибудь случилось?
      Что значит лучшая подруга!
      - Нет, все в порядке. Но тут у меня клиент, который, мне кажется, больше по твоей части.
      - Рассказывай.
      Я рассказала.
      - Ты ему советовала обратиться в полицию?
      - Ага.
      - А он не хочет?
      - Угу.
      Она вздохнула.
      - Ну, мне приходилось заниматься розыском пропавших, но уже после того, как полиция сделает все что может. У них есть ресурсы, к которым мне не добраться.
      - Знаю.
      - Его не сдвинуть?
      - Думаю, что нет.
      - Так что либо я...
      - Берт согласился взяться, зная, что это розыск пропавшего. Может быть, откинет эту работу Джеймисону.
      - Джеймисон умеет поднимать мертвых, а во всем остальном он не отличит собственной задницы от дырки в земле.
      - Да, но он всегда рад расширить свой репертуар.
      - Спроси клиента, может ли он быть у меня в офисе... - Раздалось шуршание записной книжки. Наверное, дела идут хорошо. - Завтра в девять утра.
      - О Господи, и рано же ты встаешь!
      - Один из немногих моих недостатков.
      Я спросила Джорджа Смитца, годится ли ему в девять утра.
      - А сегодня вечером нельзя?
      - Он хочет сегодня вечером.
      Ронни задумалась.
      - А почему бы и нет? Я на свидания не бегаю, как некоторые. Ладно, присылай. Я подожду. Клиент в пятницу вечером лучше, чем одинокий вечер пятницы - я так думаю.
      - Что-то ты суховато шутишь.
      - Зато ты мокровато.
      - Очень смешно.
      Она рассмеялась.
      - Жду не дождусь прихода мистера Смитца. А ты иди, наслаждайся "Парнями и девушками".
      - Так и сделаю. Жду тебя завтра утром, поедем на пробежку.
      - Ты уверена, что хочешь? А вдруг корабль мечты захочет у тебя зачалиться?
      - Не надо, ты меня знаешь.
      - Знаю, знаю. Шучу. До завтра.
      Я повесила трубку, дала мистеру Смитцу визитную карточку Ронни, рассказала, как проехать, и отослала. Ронни - лучшее, что я могла для него сделать. Все равно мне не нравилось, что он не хочет идти в полицию, но это ведь, в конце концов, не моя жена.
      Двое детишек, он сказал. Тоже не мои проблемы. Точно не мои.
      Наш ночной секретарь Крейг сидел за своим столом, а это значит, что уже было больше шести. Я опаздывала. Решительно нет времени спорить с Бертом насчет этого Смитца, но...
      Я заглянула в кабинет Берта. Темно.
      - Большой босс изволили отбыть домой?
      Крейг поднял глаза от компьютера. У него были короткие и по-детски тонкие каштановые волосы. На круглом лице - круглые очки. Он был худее меня и выше последнее нетрудно. В свои двадцать с чем-то он был женат и имел двоих детей.
      - Мистер Вон ушел около тридцати минут назад.
      - Совпадает.
      - Что-нибудь случилось?
      Я покачала головой.
      - Найди мне на завтра время для разговора с боссом.
      - Не знаю, получится ли, Анита. У него весь день жестко расписан.
      - Найди мне время, Крейг. А то я вломлюсь во время другого разговора.
      - Ты сумасшедшая.
      - Это уж точно. Так что найди время. Если он развопится, скажи, что я наставила на тебя пистолет.
      - Анита! - ухмыльнулся он, будто я пошутила.
      Я оставила его копаться в блокноте, пытаясь меня куда-нибудь втиснуть. Я говорила всерьез. Берт будет завтра со мной разговаривать. Декабрь - самое затишье насчет подъема зомби. Люди считают, что близко к Рождеству это не делается - будто это черная магия или сатанизм. Так что Берт мне другую нагрузку придумывал, чтобы не расслаблялась. А мне надоели клиенты, которым я ничем не могу помочь. Смитц в этом месяце не первый, зато он будет последним.
      С этой радостной мыслью я влезла в пальто и ушла. Ричард ждет. Может, успею еще до первого номера, если не застряну в пробках. Это в пятницу-то вечером? Ой, вряд ли.
      2
      "Нова" 1978 года, на которой я раньше ездила, погибла печально и трагически. Теперь я езжу на джипе "чероки". Такой темно-темно-зеленый, что ночью кажется черным. Зато у него привод на четыре колеса для зимней дороги, а места в салоне столько, что коз возить можно. Вообще я для подъема зомби использую цыплят, но иногда приходится брать что-нибудь покрупнее. Возить козу в "нове" - это было мучение.
      Я поставила "чероки" на последнее свободное место на Грант-стрит. Длинное черное зимнее пальто вздувалось вокруг меня пузырем, потому что было застегнуто только на две нижние пуговицы. А иначе до пистолета не дотянуться.
      Руки я сунула в карманы, придерживая вокруг себя ткань пальто. Перчаток у меня не было. Я их не ношу - терпеть не могу стрелять в перчатке. Оружие часть моей руки, и между нами не должно быть тряпок.
      Сейчас я бежала по улице на высоких каблуках, стараясь не оскользнуться на заиндевевшей мостовой. Тротуар был разбит, будто кто-то взял кувалду и выколотил целые куски. Поскольку я опаздывала, толпа уже схлынула, и вся разбитая дорога принадлежала мне. Короткая, но одинокая прогулка декабрьским вечером. Тротуар был усыпан битым стеклом, и мне на каблуках приходилось выбирать дорогу очень аккуратно.
      Улицу пересекал переулок, и он был похож на эндемичный ареал обитания бандитус американус. Я тщательно всмотрелась - в темноте ничего не шевелилось. С браунингом я особо не беспокоилась, но все же... Чтобы застрелить человека в спину, много ума не надо.
      Когда я добралась до угла и относительной безопасности, от порывов холодного ветра у меня захватывало дыхание. Вообще я зимой натягиваю побольше свитеров, но сегодня хотела чего-то более стильного и сейчас отмораживала себе свои девичьи прелести и надеялась, что Ричарду красная блузка понравится.
      На углу были огни, машины и полисмен, регулирующий движение посреди улицы. В этой части Сент-Луиса никогда не бывает столько полиции, только когда у "Фокса" шоу. Приехала целая толпа богатого народу в мехах, бриллиантах, "роллексах". Нельзя же, чтобы ограбили лучших друзей городского совета. Когда приезжал Тополь выступать в "Скрипаче на крыше", публика была - сливки сливок, а вокруг полисмен на полисмене сидел и полисменом погонял. Сегодня их было как обычно. Перед театром стояли, движение регулировали, а в основном поглядывали вокруг, как бы кто с толстым кошельком не забрел в темное место.
      Я вошла в стеклянные двери и оказалась в длинном и узком вестибюле, ярко освещенном, почти сияющем. Рядом была комнатушка с кассой, где продавали билеты. Оттуда потоком шел народ, торопясь к внутренним дверям. Не настолько уж я опоздала, раз столько народу еще покупает билеты. А может, все они тоже опоздали.
      Ричарда я заметила в дальнем правом углу. Человека шести футов ростом легче заметить в толпе, чем меня с моими пятью футами тремя дюймами. Он стоял спокойно, глядя на идущую толпу. Ни скуки, ни нетерпения в нем заметно не было - казалось, ему нравится смотреть на людей. Сейчас он следил за пожилой парой, как раз проходящей во внутренние двери. У женщины была трость, и шла эта пара мучительно медленно. Я оглядела толпу. Все остальные были моложе, шли уверенным или торопливым шагом. Ричард высматривает жертв? Добычу? В конце концов, он же вервольф. Получил когда-то укол неудачной вакцины от ликантропии. Вот почему я никогда себе этих прививок не делала. Одно дело если боком выйдет прививка от гриппа, но раз в месяц покрываться шерстью... Спасибо, не надо.
      А он сам понимает, что смотрит на толпу, как лев на стадо газелей? А может, пожилая пара просто напомнила ему собственных бабушку с дедушкой? Черт побери, я ему приписываю мотивы, которые только в моей подозрительной черепушке и существуют. По крайней мере, так мне хотелось бы думать.
      Волосы у него каштановые. На солнце они блестят золотыми прядями с легким медным оттенком. Я знаю, что у него они до плеч, но он что-то с ними сделал, как-то зачесал назад, и они кажутся очень короткими и плотно уложенными. При таких волнистых волосах это непросто.
      Костюм у него был какого-то сочного оттенка зеленого. Почти любой мужчина в зеленом костюме будет похож на Питера Пэна, но на Ричарде костюм смотрелся как надо. Подойдя ближе, я разглядела, что рубашка у него очень бледно-золотистая, а галстук зеленый, но темнее костюма, с красными рождественскими елками. Я могла бы съязвить насчет галстука, но сама в красном и зеленом и с серебряным ангелом на лацкане... Нет уж, лучше промолчать.
      Он увидел меня и улыбнулся - улыбка светлая и яркая на фоне непроходящего загара. Фамилия у него голландская - Зееман, но что-то в его генеалогии есть неевропейское. Не белобрысое, не светлое, не холодное. А глаза у него карие-карие, шоколадные.
      Он взял меня за руки, мягко притянул к себе. Губы его мягко коснулись моего рта - короткий, почти целомудренный поцелуй.
      Я шагнула назад, перевела дыхание. Он держал меня за руку, и я ничего не имела против. Рука у меня замерзла, а у него была очень теплая. Думала я у него спросить, не собирается ли он съесть пожилую пару, но не стала. Обвинить его в кровожадных намерениях - так можно и вечер испортить. Кроме того, ликантропы обычно не осознают, когда действуют не по-человечески. Если им на это указать, они обижаются. Обижать Ричарда я не хотела.
      Проходя через внутренние стеклянные двери, я его спросила:
      - А где твое пальто?
      - В машине. Не хотелось таскать, и я там его бросил.
      Я кивнула. Типично для Ричарда. А может быть, ликантропы не простужаются.
      Сзади мне было видно, что он туго заплел волосы, так что они прилегали к голове. Понятия не имею, как он это сделал. Мое понятие о прическе - это вымыть голову, размазать по волосам немножко фиксатора и дать высохнуть. Насчет технологии укладки волос я полный профан. Хотя разобраться в этом плетении узлов после спектакля может быть интересно. Я всегда готова изучить новое умение.
      Главный вестибюль театра "Фокс" - это гибрид по-настоящему уютного китайского ресторана с индуистским храмом, и для вкуса еще добавили малость Арт Деко. Цвета настолько головокружительные, будто художник загрунтовал цветные стекла кусочками света. Китайские львы размером с питбуля, сверкая красными глазами, охраняли вход на лестницу к балкону Фокс-клуба, где всего за пятнадцать тысяч долларов в год можно чудесно покушать и пройти в собственную ложу. Мы же, плебеи, толпились плечом к плечу на синтетическом ковре вестибюля, имея возможность наслаждаться поп-корном, крендельками, пепси-колой, а в некоторые вечера - даже хот-догами. Не совсем то, что цыплята "кордон блу" или что там подают наверху.
      "Фокс" очень точно умеет держаться тонкой грани между безвкусицей и фантазией. Мне это здание понравилось когда-то с первого взгляда. И каждый раз, когда я сюда прихожу, обнаруживаю новое диво. Какой-нибудь цвет, контур, статую, которых раньше не замечала. Если вспомнить, что его построили как кинотеатр, понимаешь, как многое в нем изменилось. Кинотеатры теперь - мертвые гробы для мертвецов. А "Фокс" жив, как живут только самые лучшие здания.
      Мне пришлось выпустить руку Ричарда, чтобы расстегнуть пальто, и я стояла к нему близко, но, не касаясь, и все равно ощущала его, как обливающее тело тепло.
      - Когда я сниму пальто, мы будем как близнецы Бобси, - сказала я ему.
      Ричард вопросительно поднял брови.
      Я распахнула пальто, как эксгибиционист, и он расхохотался. Хороший был смех, теплый и густой, как рождественский пудинг.
      - Сезон такой, - сказал он.
      И обнял меня одной рукой за плечи - быстрым движением, как обнимают друга, но его рука осталась у меня на плечах. Наши свидания были еще на той ранней стадии, когда прикосновение ново, неожиданно, захватывающе. Мы все еще искали поводов коснуться друг друга. Чтобы не быть назойливыми. Чтобы не обмануть друг друга. Я обняла его за талию и прильнула. Обняла правой рукой. Если сейчас на нас нападут, мне ни за что не вытащить оружие вовремя. Минуту я еще постояла, решая, стоит ли оно того. Потом обошла вокруг, чтобы к нему была ближе моя левая рука.
      Не знаю, заметил он пистолет или догадался, но у него глаза стали шире. Ричард наклонился ко мне и шепнул мне в волосы:
      - Пистолет здесь, в "Фоксе"? Ты думаешь, билетеры тебя пропустят?
      - В прошлый раз пропустили.
      У него на лице появилось странное выражение.
      - Ты всегда ходишь с оружием?
      Я пожала плечами:
      - После наступления темноты - всегда.
      Вид у Ричарда был озадаченный, но он не стал развивать тему. Еще год назад я иногда выходила после темноты безоружной, но последний год выдался тяжелый. Много разных людей пытались меня убить. Я даже для женщины небольшая. Бегаю, поднимаю тяжести, имею черный пояс по дзюдо, но все равно уступаю по классу профессиональному противнику. Они, понимаешь, тоже поднимают тяжести, знают боевые искусства, а по весу превосходят меня на сто или больше фунтов. Бороться с ними мне не по плечу, но пристрелить их я могу.
      И еще я почти весь этот год дралась с вампирами и прочими противоестественными ужастиками. Серебряная пуля вампира, может, и не убьет, зато сильно затормозит. Чтобы хватило времени бежать со всех ног. Удрать. Выжить.
      Ричард знал, чем я зарабатываю себе на жизнь. Даже видел кое-какие неприятные моменты. Но я все еще ожидала, что его прорвет. Что он станет изображать мужчину - защитника и ругаться из-за моего пистолета и всего прочего. Все время я сжималась, как пружина, ожидая, пока он что-нибудь такое скажет. Такое, что все разрушит, испортит, поломает.
      Пока что все шло хорошо.
      Толпа потекла к лестнице, разбиваясь на два потока в коридоры, ведущие в главный зал. Мы шаркали вместе с нею, держась за руки - чтобы нас не разлучили в толпе. А зачем бы еще?
      Выйдя из вестибюля, толпа стала растекаться по проходам, как вода, ищущая самый быстрый путь вниз. И этот самый быстрый путь тоже был чертовски медленным. Из кармана жакета я вытащила билеты - сумочки у меня не было, а потому по карманам у меня были рассованы расческа, помада, карандаш для бровей, тени, удостоверение и ключи от машины. Пейджер я заткнула под пояс юбки сбоку. А обычно, когда не надо одеваться для театра, я таскала с собой что-то вроде раскладной сумки.
      Билетерша, старуха в очках, посветила фонариком на билеты и отвела нас к креслам. Показав нам, куда садиться, она поспешила к следующей группе беспомощных людей. Места у нас были хорошие, в середине, близко к сцене. Достаточно близко.
      Ричард протиснулся и сел слева от меня, не ожидая моей просьбы. Он быстро усваивал. И это одна из причин, почему мы все еще встречаемся. Другая - что меня страшно тянет к его телу.
      Пальто я раскинула по креслу, расправила, чтобы удобно было сидеть. Рука Ричарда скользнула вдоль спинки кресла, и его пальцы коснулись моего плеча. Я подавила желание прильнуть к его плечу. Слишком вульгарно - но тут же подумала: и черт с ним, и уткнулась в сгиб его шеи, вдыхая аромат его кожи. От него приятно пахло сладковатым лосьоном после бритья, но под этим запахом был аромат его кожи, его плоти. Ни на ком другом этот лосьон так бы не пах. Честно говоря, даже и без лосьона мне бы нравился запах шеи Ричарда.
      Потом я выпрямилась, чуть от него отодвинулась. Он вопросительно посмотрел на меня:
      - Что-нибудь не так?
      - Отличный лосьон, - ответила я. Нет смысла сознаваться, что это был почти непреодолимый порыв ткнуться к нему в шею. Слишком это меня самое смущало.
      Свет стал меркнуть, и заиграла музыка. Я раньше не видела "Парней и девушек" - только в кино, в котором Марлон Брандо и Жан Симмонс. Ричард под свиданиями понимал лазанье по пещерам, походы - то есть мероприятия, на которые надо надевать самую старую одежду и спортивную обувь. Ничего в этом плохого нет - я сама люблю вылазки на природу, но хотелось мне попробовать, как это будет - свидание в костюмах. Хотела посмотреть на Ричарда в галстуке, и чтобы он на меня посмотрел в чем-то поизящнее джинсов. В конце концов, я женщина, нравится мне это или нет.
      Но такое свидание мне не хотелось разменивать на стандартный "ужин-и-кино". Поэтому я позвонила в "Фокс", узнала, что там идет, и спросила Ричарда, любит ли он мюзиклы. Оказалось, что да. Еще одно очко в его пользу. Поскольку идея была моя, билеты тоже купила я. Ричард не стал спорить, даже насчет платить пополам. Я же не стала предлагать платить за наш последний ужин. Мне это и в голову не пришло. Конечно, спорить могу, Ричарду пришло в голову насчет платить за билеты, но он сумел промолчать. Правильный мужик.
      Занавес поднялся, и перед нами стала разворачиваться вступительная сцена на улице - светлая, стилизованная, точная и радостная, как раз то, что надо. "Фуга для жестяных фанфар" заполнила ярко освещенную сцену и стекла в счастливую тьму. Отличная музыка и отличное настроение, а скоро будут и танцовщики, рядом со мной Ричард, и пистолет под рукой. Чего еще девушке желать?
      3
      Струйка народу потянулась наружу перед самым финалом, чтобы опередить толпу. Я всегда остаюсь до самого конца. Это нечестно - удрать, не поаплодировав. И вообще не люблю, когда не вижу, чем кончилось. Мне всегда казалось, что вот то, чего я не увидела, и есть самое лучшее.
      Мы с Ричардом радостно присоединились к овации стоя. Никогда я не видела другого города, где так часто зрителей награждают овацией стоя. Надо признать, сегодня спектакль был потрясающий, но я часто видела, как люди вставали на представлениях, которые того не стоили. Я так не делаю.
      Когда зажегся свет, Ричард снова сел.
      - Я бы предпочел переждать, пока толпа схлынет, - если ты не возражаешь.
      В его карих глазах я прочла, что он не ожидает возражений.
      Я и не возражала. Мы приехали каждый на своей машине. Как только мы уйдем из театра, вечер кончится. И, кажется, никто из нас не хотел уходить.
      Я оперлась локтями на спинку переднего кресла, глядя на Ричарда. Он улыбнулся мне, и глаза его блестели желанием, если не любовью. Я тоже улыбнулась - не могла не улыбнуться.
      - А ты знаешь, эта музыка очень сексистская, - сказал он.
      Я задумалась, потом кивнула:
      - Угу.
      - А тебе все равно нравится?
      Я кивнула.
      Он чуть прищурился:
      - Я считал, что тебе это может показаться оскорбительным.
      - Мне есть из-за чего переживать кроме того, отражают ли "Парни и девушки" достаточно сбалансированное мировоззрение.
      Он рассмеялся коротко и счастливо:
      - Вот и хорошо. А то я думал, что мне придется выбрасывать коллекцию Роджерса и Хаммерштейна.
      Я всмотрелась ему в лицо, пытаясь понять, не дразнит ли он меня. Кажется, нет.
      - Ты, в самом деле, собираешь записи Роджерса и Хаммерштейна?
      Он кивнул, и глаза у него стали еще ярче.
      - Только Роджерса и Хаммерштейна или все мюзиклы?
      - Всех у меня еще нет, но вообще-то все.
      Я помотала головой.
      - А что такое?
      - Ты романтик.
      - Ты так говоришь, будто это плохо.
      - Вся эта фигня насчет "долго и счастливо" хороша на сцене, но к жизни мало имеет отношения.
      Теперь пришла его очередь всматриваться мне в лицо. Наверное, увиденное ему не понравилось, и поэтому он нахмурился.
      - Ты предложила идти в театр. Если ты все это не любишь, зачем мы сюда пришли?
      Я пожала плечами:
      - Когда я попросила тебя о свидании в цивильной одежде, я не знала, куда тебя повести. Хотела, чтобы было необычное. А к тому же я люблю мюзиклы. Просто я не думаю, что они отражают реальную жизнь.
      - А ты не такая крутая, как хочешь изобразить.
      - Такая, такая.
      - Не верю. Я думаю, ты эту фигню насчет "долго и счастливо" любишь не меньше меня. Ты просто боишься ей верить.
      - Не боюсь, просто проявляю осторожность.
      - Слишком часто разочаровывалась?
      - Может быть. - Я скрестила руки на груди. Психолог сказал бы, что я замкнулась и прервала общение. Ну и пошел бы он на фиг, этот психолог.
      - О чем ты думаешь?
      Я пожала плечами.
      - Расскажи мне, пожалуйста.
      Я поглядела в эти искренние карие глаза и захотела поехать домой одна. Но вместо этого сказала:
      - "Долго и счастливо" - это ложь, Ричард. И стало ложью еще тогда, когда мне было восемь.
      - Когда погибла твоя мать.
      Я только молча посмотрела на него. В мои двадцать четыре рана этой первой потери еще кровоточила. С ней можно свыкнуться, терпеть, выносить, но избавиться - никогда. И никогда уже не поверишь по-настоящему, что на свете есть добро и счастье. Не поверишь, что не спикирует с неба какая-нибудь мерзость и не унесет его прочь. По мне лучше дюжина вампиров, чем бессмысленный несчастный случай.
      Он взял мою руку, которой я сжимала его плечо.
      - Обещаю тебе, Анита, - я не погибну по твоей вине.
      Кто-то засмеялся - низкий хохоток, пробегающий по коже, как прикосновение пальцев. Такой ощутимый смех мог быть только у единственного существа в мире у Жан-Клода. Я обернулась - и увидела его посреди прохода. Как он подошел, я не слышала. Движения не ощутила. Просто он появился как по волшебству.
      - Не давай обещаний, которые не сможешь сдержать, Ричард.
      4
      Я оттолкнулась от кресла, шагнув вперед, чтобы дать место Ричарду встать. Я чувствовала его спиной, и это чувство было бы приятно, если бы я не беспокоилась за него больше, чем за себя.
      Жан-Клод был одет в блестящий черный смокинг с фалдами. Белый жилет с мельчайшими черными точками обрамлял блестящую белизну его сорочки. Высокий жесткий воротник с мягким черным шейным платком, завязанным вокруг и заткнутым под жилет, будто галстуков еще не изобрели. Булавка в жилете из серебристого и черного оникса. Черные туфли с нашлепками, как те, что носил Фред Астор, хотя я подозреваю, что весь наряд - куда более раннего стиля.
      Длинные волны ухоженных волос спадали до воротника. Я знала, какого цвета у него глаза, хотя сейчас в них не смотрела. Синие, как полночь, цвет настоящего сапфира. В глаза вампиру не гляди. Это правило.
      В присутствии Мастера Вампиров всего города я вдруг поняла, как пусто стало в театре. Да, мы хорошо переждали толпу и сейчас стояли одни в гулкой тишине, а далекие звуки удаляющейся толпы были как белый шум, ничего для нас не значащий. Смотрела я на жемчужную белизну пуговиц жилета Жан-Клода. Трудно вести себя круто, когда не можешь поглядеть собеседнику в глаза. Но я справлюсь.
      - Боже мой, Жан-Клод, вы всегда одеваетесь в черно-белое?
      - А вам не нравится, ma petite (с фран. - моя малышка)?
      Он чуть повернулся, чтобы я могла оценить весь эффект. Наряд был ему очень к лицу. Конечно, все, что на нем было надето, казалось четким, совершенным, прекрасным - как он сам.
      - Я почему-то не думала, что вы поклонник "Парней и девушек", Жан-Клод.
      - Или вы, ma petite. - Голос гуще сливок, с такой теплотой, которую могут дать только две вещи: гнев или вожделение. Я могла ручаться, что это не вожделение.
      У меня был пистолет, и серебряные пули задержали бы вампира, но не убили. Конечно, Жан-Клод не напал бы на нас при людях. Он слишком для этого цивилизован. Бизнес-вампир, антрепренер. Антрепренеры, будь они живые или мертвые, не вырывают людям глотки. Как правило.
      - Ричард, ты ведешь себя необычно тихо.
      Он глядел мне за спину. Я не стала оборачиваться и смотреть, что делает Ричард. Никогда не отворачивайся от стоящего перед тобой вампира, чтобы взглянуть на стоящего за спиной вервольфа. Не гоняйся за двумя зайцами.
      - Анита может сама за себя сказать, - ответил Ричард.
      Внимание Жан-Клода снова переключилось на меня.
      - Это, конечно, правда. Но я пришел посмотреть, как вам понравилась пьеса.
      - А свиньи летают, - добавила я.
      - Вы мне не верите?
      - Легко.
      - Нет, правда, Ричард, как тебе понравился спектакль?
      В голосе Жан-Клода слышался оттенок смеха, но под ним все еще гудел гнев. Мастера Вампиров - не тот народ, с которым полезно быть рядом и минуты гнева.
      - Все было прекрасно, пока ты не появился.
      В голосе Ричарда послышалась теплая нота - нарождающаяся злость. Я никогда не видела, чтобы он злился.
      - Каким образом одно мое присутствие может испортить ваше... свидание? Последнее слово он выплюнул, как раскаленное.
      - А что вас сегодня так достало, Жан-Клод? - спросила я.
      - Что вы, ma petite, меня никогда ничего не... достает.
      - Чушь.
      - Он ревнует тебя ко мне, - сказал Ричард.
      - Я не ревную.
      - Ты всегда говорил, что чуешь желание Аниты к тебе. Так вот, я чую твое к ней. Ты ее хочешь так сильно, что это, - Ричард скривился, как от горечи, ощущается почти на вкус.
      - А вы, мосье Зееман? Вы к ней не вожделеете?
      - Перестаньте говорить так, будто меня здесь нет! - возмутилась я.
      - Анита пригласила меня на свидание. Я согласился.
      - Это правда, ma petite?
      Голос его стал очень спокоен. И это спокойствие было страшнее гнева.
      Я хотела сказать "нет", но он бы учуял ложь.
      - Правда. И что?
      Молчание. Он стоял совершенно неподвижно. Если бы я не смотрела прямо на него, то и не знала бы, что он здесь. Мертвые не шумят.
      У меня запищал пейджер. Мы с Ричардом подпрыгнули, как от выстрела. Жан-Клод не шевельнулся, будто и не услышал.
      Я нажала кнопку и застонала, увидев замигавший номер.
      - Кто это? - спросил Ричард, кладя руку мне на плечо.
      - Полиция. Мне нужно найти телефон.
      Я прислонилась к груди Ричарда, он сжал мое плечо. Я глядела на стоящего передо мной вампира. Нападет на него Жан-Клод, когда я уйду? Я не знала.
      - На тебе крест есть? - Шептать я не стала. Жан-Клод все равно услышал бы.
      - Нет.
      Я полуобернулась:
      - Нет? Ты выходишь после темноты без креста?
      Он пожал плечами:
      - Я - оборотень. Могу за себя постоять.
      Я покачала головой:
      - Один раз тебе порвали горло. Мало?
      - Я же еще жив.
      - Я знаю, что ты почти любую рану можешь залечить, но ведь не всякую, Ричард, Бог свидетель! - Я потащила из-под блузки серебряную цепочку с распятием. - Можешь взять мой.
      - Это настоящее серебро? - спросил Ричард.
      - Да.
      - Не могу. Ты же знаешь, у меня на серебро аллергия.
      Ага, дура я. Ничего себе эксперт по противоестественным явлениям, который предлагает серебро ликантропу! Я заправила крест под блузку.
      - Он не больше человек, чем я, ma petite.
      - По крайней мере, я не мертвец.
      - Это можно исправить.
      - Прекратите оба!
      - Ты видел ее спальню, Ричард? Коллекцию игрушечных пингвинов?
      Я набрала побольше воздуху - и медленно его выпустила. Не собираюсь я тут стоять и объяснять, каким образом Жан-Клоду удалось увидеть мою спальню. Мне что, надо вслух заявить, что я не спала с этим ходячим мертвецом?
      - Ты пытаешься заставить меня ревновать, и это не получается, - сказал Ричард.
      - Но в тебе есть червь сомнения, Ричард. Я знаю. Ты мое творение, мой волк, и я знаю: ты в ней сомневаешься.
      - Я не сомневаюсь в Аните!
      Но в его голосе прозвучала задиристость, которая мне совсем не понравилась.
      - Я тебе не принадлежу, Жан-Клод, - сказал Ричард. - Я второй в иерархии стаи. Прихожу и ухожу, когда хочу. Вожак аннулировал свой приказ о подчинении тебе, когда из-за тебя я чуть не погиб.
      - Вожак вашей стаи был очень огорчен, что ты выжил, - любезным тоном отозвался Жан-Клод.
      - А зачем вожаку смерть Ричарда? - спросила я.
      Жан-Клод посмотрел на Ричарда, мне за спину.
      - Ты не сказал ей, что участвуешь в битве за власть?
      - Я не буду драться с Маркусом.
      - Тогда ты умрешь.
      В устах Жан-Клода это прозвучало очень обыкновенно.
      Снова запищал пейджер. Тот же номер.
      - Иду, Дольф! - буркнула я вполголоса.
      Я оглянулась на Ричарда. В его глазах мерцала злость. Руки сжались в кулаки. Я стояла достаточно близко, чтобы ощутить напряжение, исходящее от него волнами.
      - О чем речь, Ричард?
      Он резко тряхнул головой.
      - Это мое дело, а не твое.
      - Если тебе кто-то угрожает, это мое дело.
      Он поглядел на меня сверху вниз.
      - Нет, ты не из нас. Я не хочу тебя втягивать.
      - Я могу за себя постоять, Ричард.
      Он только покачал головой.
      - Маркус хочет вас втянуть, ma petite. Ричард отказывается. Это между ними... кость раздора. Одна из многих.
      - Почему вы так много об этом знаете? - спросила я.
      - Мы, предводители противоестественных общин города, должны взаимодействовать. Ради общего блага.
      Ричард просто стоял и смотрел на него. До меня впервые дошло, что он смотрит Жан-Клоду в глаза - и без вредных последствий.
      - Ричард, ты можешь смотреть ему в глаза?
      Взгляд Ричарда на миг обратился ко мне и тут же вернулся к Жан-Клоду.
      - Да. Я же тоже монстр. И могу смотреть ему в глаза.
      Я покачала головой.
      - Ирвинг не мог смотреть ему в глаза. Тут еще что-то, кроме того, что ты вервольф.
      - Как я - Мастер Вампиров, так и наш красавец-друг - Мастер Вервольфов. Хотя у них это так не называется. Самцы альфа, кажется? Вожаки стаи.
      - Последнее название мне нравится больше.
      - Я так и думала, - сказала я.
      Ричард был задет, и лицо его скривилось, как у ребенка.
      - Ты на меня сердишься? За что?
      - Ты встрял в крутые разборки с твоим вожаком стаи и ничего мне не сказал. Жан-Клод намекает, что вожак хочет твоей смерти. Это правда?
      - Маркус не будет меня убивать, - сказал Ричард.
      Жан-Клод рассмеялся. И так желчно, что это будто даже и не был смех.
      - Ричард, ты дурак.
      Снова запищал мой пейджер. Я посмотрела на номер и отключила пейджер. Не похоже на Дольфа звонить столько раз и так подряд. Случилось что-то очень плохое. Мне надо идти. Но...
      - У меня нет времени на всю историю прямо сейчас. - Я ткнула Ричарда пальцем в грудь, повернувшись спиной к Жан-Клоду. Он уже причинил мне то зло, которое хотел. - Но ты мне все расскажешь, до последней подробности.
      - Я не собираюсь...
      - Помолчи. Либо ты поделишься со мной, либо это было последнее свидание.
      - Почему? - спросил он ошеломленно.
      - Либо ты держишь меня в стороне, чтобы меня защитить, либо у тебя есть другие причины. И хорошо, если это будут очень веские причины, а не дурацкое мужское самолюбие.
      Жан-Клод снова засмеялся. На сей раз звук обертывал меня, как фланель, теплый и уютный, мохнатый и мягкий по обнаженной коже. Я встряхнула головой. Один уже смех Жан-Клода был вторжением в мой внутренний мир.
      Я повернулась к нему, и что-то, наверное, было в моем лице, потому что смех Жан-Клода оборвался, как не бывало.
      - А вы можете проваливать отсюда ко всем чертям. Вы уже достаточно сегодня развлеклись.
      - Что вы имеете в виду, ma petite? - Его красивое лицо было чисто и непроницаемо, как маска.
      Я встряхнула головой и шагнула вперед. Все, ухожу. У меня есть работа. Ричард взял меня за плечо.
      - Ричард, пусти. Я на тебя сейчас сильно зла.
      Я не глядела на него - не хотела видеть его лица. Потому что если бы на нем было огорчение, я могла бы ему все простить.
      - Ричард, ты ее слышал. Она не хочет, чтобы ты ее трогал. - Жан-Клод скользнул ближе.
      - Жан-Клод, не вмешивайтесь!
      Рука Ричарда мягко сжала мое плечо.
      - Она не хочет тебя, Жан-Клод.
      И в его голосе был гнев, больше гнева, чем должно бы. Будто он убеждал себя, а не Жан-Клода.
      Я шагнула вперед, стряхнув его руку. Хотела взять ее, но не стала. Он скрывал от меня какую-то дрянь. Опасную дрянь. А это недопустимо. Хуже того, он где-то в глубине души думал, что могу поддаться Жан-Клоду. Что за бардак!
      - Имела я вас обоих, - сказала я.
      - Значит, вы еще не получали этого удовольствия? - спросил Жан-Клод.
      - Это надо спрашивать у Аниты, не у меня, - ответил Ричард.
      - Я бы знал, если бы это было.
      - Врете, - сказала я.
      - Нет, ma petite. Я бы учуял его запах на вашей коже.
      Мне захотелось ему врезать. Желание расквасить эту смазливую морду было просто физическим. У меня плечи свело и руки заболели. Но я знала, что не надо. На кулачный бой с вампирами не следует напрашиваться. Это сильно сокращает среднюю продолжительность жизни.
      Я прошла так близко от Жан-Клода, что наши тела почти соприкоснулись. Смотрела я ему точно на нос, что несколько портило эффект, но глаза его бездонные озера, и туда смотреть нельзя.
      - Я вас ненавижу. - Голос у меня подсел от усилия не заплакать. Я говорила искренне. И знала, что Жан-Клод это почувствует. Я хотела, чтобы он знал.
      - Ma petite...
      - Хватит, вы достаточно говорили. Теперь моя очередь. Если вы тронете Ричарда Зеемана, я вас убью.
      - Он так много для вас значит?
      Удивление в голосе вампира? Класс!
      - Нет, так мало значите вы.
      Я отступила от него, обошла вокруг, повернулась к нему спиной и удалилась. Пусть погрызет своими клыками этот кусок правды. Сегодня вечером я была искренна в каждом слове.
      5
      На пейджере был телефон в автомобиле сержанта Рудольфа Сторра, детектива. Подарок от жены на прошлое Рождество. Мне бы надо послать ей записку с благодарностью. По полицейскому радио все звучит, как на иностранном языке.
      Дольф снял трубку на пятом звонке. Я знала, что он, в конце концов, подойдет.
      - Анита, привет.
      - А если бы это твоя жена звонила?
      - Она знает, что я на работе.
      Я сменила тему. Не каждой жене понравится, если ее муж ответит по телефону именем другой женщины. Может быть, Люсиль отличается от других.
      - Что случилось, Дольф? У меня же сегодня вроде выходной?
      - Извини, убийце об этом не сказали. Если ты очень занята, перетопчемся без тебя.
      - Чего ты на людей бросаешься?
      В ответ раздался короткий звук, который мог бы сойти за смех.
      - Ладно, не твоя вина. Мы по дороге к Шести Флагам на сорок четвертом.
      - Где именно на сорок четвертом?
      - Возле природного центра Одубон. Когда ты сможешь добраться?
      - Проблема в том, что я понятия не имею, где это. Как туда доехать?
      - Через дорогу от монастыря св. Амвросия.
      - И его не знаю.
      Он вздохнул.
      - Черт побери, мы в самой середине хрен-его-знает-где. Здесь только межевые столбы.
      - Ты мне расскажи дорогу, я найду.
      Он рассказал. Подробно, а у меня не было ни карандаша, ни бумаги.
      - Погоди, я возьму на чем записать.
      Положив трубку на стол, я выдернула салфетку из держателя на буфете. Ручку я выпросила у пожилой пары. Мужчина был в кашемировом пальто, женщина - с настоящими бриллиантами. Ручка была с гравировкой и наверняка с настоящим золотым пером. Мужчина даже не взял с меня обещания ее вернуть. Доверяет или просто не беспокоится о таких мелочах. Надо начать носить письменные принадлежности с собой. А то это становится утомительным.
      - Слушаю, Дольф. Давай говори.
      Дольф не спросил, отчего так долго. Он совсем не мастер задавать посторонние вопросы. Он снова повторил указания. Я их записала и прочла ему, проверяя, что все записано правильно. Так и оказалось.
      - Дольф, мне ехать минут сорок пять, не меньше.
      Обычно меня как эксперта вызывают последней. Когда жертва заснята на фотопленку, видеокамеру, ощупана, осмотрена и так далее. Когда я приезжаю, все уже рвутся домой или хотя бы подальше от места преступления. Никому не хочется еще два часа мерзнуть.
      - Я тебе позвонил, как только понял, что ничто человеческое к этому делу отношения не имеет. У нас еще сорок пять минут уйдет на всю нашу работу, пока мы будем готовы.
      Надо было помнить, что Дольф рассчитывает наперед.
      - Ладно, постараюсь добраться побыстрее.
      Он повесил трубку. Я тоже. Слова "до свидания" я от Дольфа еще не слышала.
      Перо я отдала владельцу. Он принял его с таким видом, будто никогда не сомневался в его возврате. Что значит хорошее воспитание!
      Я направилась к двери. Ни Ричард, ни Жан-Клод в вестибюль не вышли. Они были в общественном месте, так что я не думала, что дело всерьез дойдет до кулаков. Будут ругаться, но без рук. И вообще вампир и вервольф могут сами о себе позаботиться. К тому же раз Ричарду не разрешалось беспокоиться обо мне, когда я предоставлена самой себе, самое меньшее, что я могла сделать, ответить взаимностью. Я не думала, что Жан-Клод действительно хочет меня на это подтолкнуть. Нет. Кто-то из нас умрет, и я начинала думать, что, может быть - только может быть, - это буду не я.
      6
      За дверью меня охватил мороз. Я ссутулилась, спрятав подбородок в воротник. Передо мной шли две смеющиеся пары, повисая друг на друге, обнимаясь для защиты от холода. Театрально постукивали высокие каблучки женщин. Смех женщин был слишком высокий, пронзительный. Пока что двойное свидание проходит отлично. А может, они все нежно и чисто влюблены, а я злобствую. Может быть.
      Четверка раздалась, как вода возле камня, и появилась женщина. Пары сомкнулись по ту сторону от нее, смеясь, будто ее и не видели. Как оно, наверное, и было.
      Теперь я это почувствовала - еле уловимое дрожание холодного воздуха. Ощущение, ничего общего с ветром не имеющее. Она притворялась невидимой, и пока эти пары ее не заметили, из-за них я тоже ее не заметила. А это значит, что она свое дело знает. И отлично знает.
      Она стояла под последним фонарем. Волосы у нее были желтые, как масло, густые, волнистые. Длиннее моих, почти до пояса. Черное пальто застегнуто на все пуговицы. Слишком резкий для нее цвет. По контрасту ее кожа даже в гриме казалась бледной.
      Она надменно стояла посередине тротуара. Примерно моего роста, физически не впечатляет. Так чего же она там стоит, будто ничего на свете не боится? Только три веши могут дать такую уверенность: автомат в руках, собственная глупость или если ты - вампир. Автомата я не видела, и на дуру она тоже не похожа. Теперь, когда я поняла, что передо мной, она была похожа на вампира. Грим у нее был хорош - в нем она выглядела почти живой. Почти.
      Она заметила мой взгляд. И ответила мне взглядом, пытаясь поймать мои глаза, но я в этом маленьком танце давно поднаторела. Смотреть в лицо, не попадая глазами в глаза, - фокус, который дается тренировкой. Она нахмурилась - ей не понравилось, что с глазами не получилось.
      Я стояла от нее ярдах в двух. Расставив ноги, балансируя, насколько это возможно на высоких каблуках. Руки уже были на холоде, готовые, если понадобится, достать пистолет. Ее сила ползла у меня по коже, как ищущие пальцы, касающиеся то здесь, то там, нащупывающие слабость. Она была очень талантлива, но ей было только чуть больше ста лет. Этого мало, чтобы замутить мой разум. У всех аниматоров есть частичный природный иммунитет к вампирам. У меня, кажется, больше, чем у других.
      Симпатичное личико сосредоточилось и стало пустым, как у фарфоровой куклы. Она выбросила руку вперед, будто швыряя в меня какой-то предмет. Я вздрогнула, когда ее сила ударила по моему телу, и покачнулась.
      И вытащила пистолет. Она не попыталась на меня наброситься. Она пыталась меня загипнотизировать. Я недооценила ее возраст - ей было не меньше двухсот. Такие ошибки случаются у меня не часто. Сила ее била по моему телу, как барабанные палки, но до разума не доставала. Я почти так же удивилась, как и она, когда направила на нее пистолет. Слишком просто.
      - Эй! - раздался голос позади. - Брось пистолет!
      Полисмен. Как раз, когда он нужен. Я опустила пистолет.
      - Положи пистолет на тротуар, я сказал! - рявкнул тот же голос, и я, даже не поворачиваясь, знала, что его собственный пистолет уже смотрит на меня. Копы очень серьезно относятся к оружию. Я присела - браунинг в правой руке, левая в воздухе, - чтобы положить пистолет на тротуар.
      - Мне его вмешательство не нужно, - произнесла вампирша.
      Я медленно встала, не отводя от нее глаз, закладывая руки на затылок и переплетая пальцы. Может быть, правильное выполнение процедуры зачтется в мою пользу. А вампирша глядела мимо меня на приближающегося копа. Не слишком дружелюбным взглядом.
      - Не трогай его, - сказала я.
      Она мельком глянула на меня.
      - Нам не разрешается нападать на полицейских. - Голос ее сочился презрением. - Правила я знаю.
      "Какие правила?" - хотела спросить я, но промолчала. При таких правилах этот полисмен может остаться в живых. Конечно, я-то не коп, и уж точно эти правила ко мне не относятся.
      А коп показался на краю моего поля зрения. Действительно, он навел на меня пистолет. Ногой он откинул мой браунинг так, чтобы я не могла дотянуться. Я видела, как пистолет ударился о стену дома. Хлопок руки по спине отвлек мое внимание.
      - Куда девался пистолет, вам знать не надо.
      На данный момент он был прав.
      Коп обыскал меня одной рукой - не очень тщательно, и я подумала, где может быть его напарник.
      - Хватит, - сказала вампирша.
      - Что тут происходит? - Я почувствовала, как коп отступил от меня на шаг.
      Ее сила прокатилась надо мной, будто огромный зверь, прыгнувший из темноты. Я услышала, как полисмен ахнул.
      - Ничего тут не происходит, - сказала вампирша. В ее голосе слышался акцент - то ли немецкий, то ли австрийский.
      - Ничего тут не происходит, - повторил голос копа.
      - Иди регулируй движение, - сказала она.
      Я медленно повернулась, не снимая руки с головы. Коп стоял с пустым лицом и чуть вытаращенными глазами, пистолет его смотрел в землю, будто полисмен вообще о нем забыл.
      - Пошел вон, - велела вампирша.
      Коп стоял, будто застыл. Крест у него был засунут под галстук. Он был с крестом, как положено, и толку ему в этом было чуть.
      Я попятилась от них обоих. Если она отвлечется от копа, я хотела бы быть в этот момент вооружена. Я медленно опустила руки, глядя на полицейского. Если она снимет с него контроль, и он не обнаружит меня там, где мне положено быть, он может меня застрелить. Вряд ли, но может. А если он второй раз увидит у меня в руке пистолет - почти наверняка.
      - Ты вряд ли снимешь с него крест, чтобы я могла ему приказывать?
      Я глянула на вампиршу. Она посмотрела на меня. Коп зашевелился, как спящий, борясь с кошмаром. Она снова перевела глаза на него, и шевеление затихло.
      - Вряд ли, - согласилась я, опускаясь на колени и не сводя глаз с них обоих. Я нашла браунинг и охватила пальцами его рукоятку. Пальцы застыли от холода. Сейчас я не знала, насколько быстро я могла бы его выхватить. Может быть, стоит все же завести перчатки. Хотя бы такие, без пальцев.
      Не выпуская браунинг, я сунула руку в карман. Там она скоро согреется, а при необходимости можно стрелять и сквозь пальто.
      - Не будь на нем креста, я бы его заставила убраться. Почему я не могу тобой управлять?
      - Чистое везение, как я думаю.
      Она снова глянула на меня, и коп опять зашевелился. Ей приходилось говорить со мной, а смотреть на него. Интересно, сколько для этого нужно сосредоточенности? Да, она сильна, но у ее силы есть границы.
      - Ты - Истребительница, - сказала она.
      - И что из этого?
      - Я в рассказы о тебе не верила. Теперь верю - в некоторые.
      - Рада за тебя. Так чего ты от меня хочешь?
      Напомаженный рот изогнулся в полуулыбке.
      - Хочу, чтобы ты оставила в покое Жан-Клода.
      Я моргнула, не уверенная, что расслышала.
      - В каком смысле - оставила в покое?
      - Не встречайся с ним. Не заигрывай. Не разговаривай с ним. Оставь его в покое.
      - Рада бы, - ответила я.
      Она удивленно обернулась ко мне. Не часто удается поразить двухсотлетнего вампа. Лицо у нее стало почти человеческим - с широко раскрытыми глазами и отвисшей в удивлении челюстью.
      Коп фыркнул и огляделся.
      - Какого черта? - недоуменно спросил он.
      Мы обе были больше всего похожи на двух женщин, выбравшихся в город с удовольствием провести вечер. Коп посмотрел на свой пистолет, как баран на новые ворота. Зачем он вытаскивал оружие, он понятия не имел. Он сунул пистолет в кобуру, пробормотал какие-то извинения и отступил. Вампирша не стала его удерживать.
      - Ты бы хотела оставить Жан-Клода в покое, так? - спросила она.
      - Еще бы.
      Она покачала головой:
      - Я тебе не верю.
      - Послушай, мне плевать, веришь ты или не веришь. Если ты неравнодушна к Жан-Клоду, флаг тебе в руки. Я пытаюсь от него отделаться уже много лет.
      Снова упрямый взмах головы, от которого желтые волосы разлетелись вокруг лица. Очень по-девичьи. Это выглядело бы даже мило, не будь она трупом.
      - Ты лжешь. Ты желаешь его. Любая желала бы.
      С этим спорить не приходилось.
      - Слушай, имя у тебя есть?
      - Я Гретхен.
      - Так вот что, Гретхен, я тебе желаю насладиться Мастером. Если я смогу чем-нибудь помочь тебе запустить в него клыки, дай мне знать. Я была бы рада найти ему симпатичную вампиршу, чтобы он успокоился.
      - Ты смеешься?
      Я пожала плечами:
      - Самую малость. Ничего личного, это просто привычка. А говорила я всерьез. Жан-Клод мне не нужен.
      - Разве он не красив, по-твоему? - От изумления голос ее сделался тише.
      - Красив, но тигры тоже красивы. Однако с тигром я бы спать не хотела.
      - Ни одна смертная не могла бы перед ним устоять.
      - Одна может, - ответила я.
      - Держись от него подальше, или я тебя убью.
      Эта Гретхен меня не слышала. То есть слова она слышала, а смысл до нее не доходил. Очень похоже на Жан-Клода.
      - Слушай, это он меня преследует. Я буду держаться от него подальше, если он мне даст такую возможность. Но угрожать мне не надо.
      - Он мой, Анита Блейк! Пойдешь против меня - погибнешь.
      Теперь была моя очередь качать головой. Может быть, она не знает, что я наставила на нее пистолет. Может быть, не знает, что в пистолете пули с серебряной оболочкой. А может, она просто прожила два столетия и стала слишком самоуверенной. Да, скорее всего именно так.
      - Слушай, у меня сейчас нет времени. Жан-Клод - твой, ну и отлично. Я в восторге. Держи его от меня подальше, и я буду счастливейшей женщиной среди живых и мертвых.
      Поворачиваться к ней спиной мне не хотелось, но надо было идти. Если она не собирается нападать здесь и сейчас, то меня ждет Дольф на месте преступления. Пора идти.
      - Гретхен, о чем это вы тут беседуете с Анитой?
      Это к нам подкрался Жан-Клод. Одет он был - я не шучу! - в черный плащ. Викторианского стиля плащ, с воротником. И цилиндр с шелковой лентой для полноты картины.
      Гретхен на него... воззрилась? Другого слова я не подберу. В этом взгляде было такое неприкрытое обожание, такое жалкое и такое человеческое.
      - Я хотела видеть мою соперницу.
      Я ей не соперница, но вряд ли она в это поверит.
      - Я тебе велел ждать снаружи, чтобы ты с ней не встретилась. Ты это знала. - Последние три слова он произнес тяжело, с расстановкой, и они придавили Гретхен, как камни.
      Она сжалась:
      - Я ничего плохого не хотела ей сделать.
      Это была почти ложь, но я не ничего не сказала. Можно было бы ему сказать, что Гретхен мне угрожала, но это было как наябедничать. Ей и так многого стоило поймать меня одну. Предупредить меня. Ее любовь к нему была такой откровенной, и я не могла просить его помощи против нее. Глупо, но правда. К тому же я не хотела быть в долгу у Жан-Клода.
      - Я вас оставлю, голубки.
      - Что она наврала вам о нас? - Его слова прожгли воздух. Я чувствовала, что сама задыхаюсь его гневом. Ну и ну.
      Гретхен упала на колени, воздев руки - не чтобы отвести удар, а умоляя, тянясь к нему.
      - Прошу тебя, Жан-Клод, я только хотела на нее посмотреть! Увидеть смертную, которая крадет тебя у меня!
      Я не хотела этого видеть, но зрелище было - как столкновение машин. Я не могла заставить себя уйти.
      - Она ничего не крадет. Я тебя никогда не любил.
      Неприкрытая боль поразила ее лицо, и даже под слоем грима оно стало совсем не человеческим. Оно утончилось, кости выступили резче, будто кожа села.
      Он схватил ее за руку и грубо поднял на ноги. Пальцы в белых перчатках впились в ее руку выше локтя. Будь она человеком, остались бы синяки.
      - Держи себя в руках, женщина! Ты забываешься.
      Утончившиеся губы отступили, обнажив клыки. Она зашипела, выдернула руку и закрыла лицо ладонями - почти клешнями. Я видела, как вампиры показывают свою истинную форму, но никогда - случайно, никогда - при всех, где их может увидеть кто угодно.
      - Я люблю тебя! - вырвались у нее искаженные и заглушенные слова, но чувство за этими словами было настоящее. Очень... человеческое.
      - Скройся с глаз, пока ты нас всех не выдала, - сказал ей Жан-Клод.
      Она подняла к свету лицо - уже совсем не человеческое. Бледная кожа светилась внутренним светом, и грим - тон, тени у глаз, помада - плавал над этим светом, будто его больше не принимала кожа. Когда она повернулась, стали заметны кости челюстей под кожей, как тени.
      - Мы еще не закончили с тобой, Анита Блейк, - выпали слова из ее клыков.
      - Вон отсюда! - эхом раздалось шипение Жан-Клода.
      Она бросилась в небо - не прыгнула, не взлетела, - просто ушла вверх. И исчезла в темноте с дуновением ветра.
      - Я прошу прощения, ma petite. Я ее услал сюда, чтобы этого не случилось. - Он приблизился в своей элегантной пелерине. Из-за угла вырвался порыв ледяного ветра, и Жан-Клоду пришлось вцепиться в цилиндр, чтобы его не сдуло. Приятно знать, что хотя бы одежда не подчиняется его малейшим капризам.
      - Мне пора идти, Жан-Клод. Меня ждет полиция.
      - Я не хотел, чтобы это сегодня случилось.
      - Вы всегда не хотите, чтобы что-то случилось, Жан-Клод, а оно случается. - Я подняла руку, чтобы предупредить его слова. Они мне сегодня уже надоели. Мне пора.
      Я повернулась и пошла к своей машине. Перейдя обледенелую улицу, я переложила пистолет в кобуру.
      - Еще раз прошу прощения, ma petite.
      Я обернулась послать его ко всем чертям, но его не было. Фонари отсвечивали на пустом тротуаре. Наверное, Жан-Клоду, как и Гретхен, машина была не нужна.
      7
      Как раз перед поворотом на сорок четвертое шоссе справа мелькнули величественно старые дома. Они прячутся за коваными решетками и воротами с охраной. Когда их строили, это был верх элегантности, как и вся округа. Теперь дома стали островком в поднимающемся потопе типовых домов и пацанов с пустыми глазами, стреляющих друг в друга из-за старых кроссовок. Но старые богатства решительно отстаивают свою элегантность, пусть она даже их убьет.
      В Фентоне завод Крайслера по-прежнему самый крупный работодатель. Боковая дорога вьется мимо ресторанов быстрой еды и местных мелких предприятий, но шоссе обходит их стороной. Прямое, уходящее вперед и назад не оглядывающееся. Здания Маритца тянутся вдоль хайвея, и крытые переходы там такого размера, что в них можно разместить деловые офисы. Они привлекают внимание, как излишне назойливый кавалер на свидании, но зато мне знакомы названия этих контор, а только о немногих зданиях на сорок четвертом я могу это сказать. Иногда назойливость приносит плоды.
      Горы Озарк поднимаются по обеим сторонам дороги, пологие и закругленные. Ласковые горы. В солнечный осенний день, когда разными цветами горят деревья, они поражают своей красотой. В холодную декабрьскую ночь, освещаемую только луной и огнями моих фар, они как спящие великаны, пододвинувшиеся к дороге. Снегу было как раз столько, чтобы он блестел между облетевшими деревьями, и черные силуэты вечнозеленых отбрасывали лунные тени. В карьере по добыче гравия бело светились известняковые обрывы.
      У подножия гор теснились дома. Аккуратные фермерские домики с террасами небольшими, только чтобы посидеть. Не столь аккуратные домики из некрашеного дерева с ржавеющими железными кровлями. Коррали в пустых полях, и поблизости не видно ферм. Одинокая лошадь посреди ледяного холода, с опущенной головой, выискивает верхушки замерзших трав. За Эврикой многие держат лошадей - те, кто не может себе позволить жить в Ледью или в Честерфилде, где дома по полмиллиона, зато у тебя там амбары, тренировочные конюшни и корраль на заднем дворе. Здесь у тебя только сараюшка, корраль и мили, которые надо проехать, чтобы навестить свою лошадь. Зато она у тебя есть. Да, держать лошадь хлопоты немалые.
      В свете фар вспыхнула верхушка дорожного знака. Я сбавила скорость. В этот знак когда-то въехала машина и сковырнула его, как сломанный стебель цветка. Под углом шестьдесят градусов знак трудно было прочесть. Наверное, поэтому Дольф и велел мне искать сломанный знак, а не название улицы.
      Я свернула на узкую дорогу. В Сент-Луисе, бывает, выпадает три дюйма снега. Здесь, кажется, было все шесть. Дорогу не чистили. Она уходила круто вверх, забираясь в холмы. В снегу были две колеи от машин, как от колес фургона. Полицейские машины забрались наверх - значит, и мой джип сможет. Будь я сейчас на старой "нове", пришлось бы идти вверх по свежему снегу на высоких каблуках. Хотя в багажнике у меня лежала пара найковских кроссовок. Правда, они в такую погоду немногим лучше. Наверное, стоит купить пару сапог.
      В Сент-Луисе снег выпадает не часто. Таких глубоких сугробов я уже четыре года не видела. Так что сапоги казались излишней роскошью. Но не сейчас.
      Дорогу обступили деревья, размахивая в свете фар голыми ветвями. Мокрые обледенелые стволы наклонялись к шоссе. Летом эта дорога должна быть просто туннелем из листьев, а теперь - черные кости, выступающие из белого снега.
      На гребне холма стояла высокая каменная стена - футов десять, - и она скрывала все, что было слева от дороги. Наверное, монастырь.
      Еще через сто ярдов мне встретилась табличка, закрепленная на стене возле украшенных шпилями ворот. Выпуклыми буквами - металл на металле - она извещала меня, что это и есть монастырь св. Амвросия. Вверх и в сторону за холм уходила подъездная дорожка, а как раз напротив въезда была гравийная дорога поменьше. Следы колес поднимались в темноту передо мной и уходили за следующий холм. Если бы не ворота в качестве ориентира, я бы эту дорогу проглядела. Только когда я повернула джип, фары осветили следы, уходящие вправо.
      Я подумала, какое там может быть интенсивное движение впереди... Не мои проблемы. И свернула на малую дорогу. Ветви заскрежетали по джипу, соскребая блестящую краску, как ногти с классной доски. Отлично. Лучше не придумаешь.
      У меня никогда раньше не было новой, с конвейера, машины. Первый стук, когда я наехала на скрытый снегом могильный камень, был хуже всего. После первой царапины остальные переносятся куда легче. А как же!
      По обеим сторонам узкой дороги открылся ландшафт - обширный луг с замерзшей травой по пояс. На снегу мелькали отсветы красно-синей мигалки, пытаясь отогнать тьму. Луг обрывался идеальной прямой линией - там прошла сенокосилка. У конца дороги виднелся белый фермерский дом с крытым крыльцом. Повсюду стояли машины, как будто их ребенок разбросал. Я надеялась, что дорога поворачивает там вокруг - иначе все эти машины стоят на траве. Моя бабушка Блейк ненавидела людей, которые ставят машины на траве.
      У многих машин были включены моторы, в том числе у "скорой помощи". В машинах сидели люди и ждали. Чего? Обычно к моему прибытию на место преступления уже все бывало сделано, только кто-нибудь ждал, чтобы увезти тело, когда я его осмотрю. Но все эксперты уже давно должны были закончить и уехать. Значит, что-то случилось.
      Я остановилась возле машины шерифа округа Сант-Джерард. Возле водительской дверцы стоял полисмен, опираясь на крышу. Он разглядывал группу людей, стоящих возле дома, но повернулся поглядеть на меня. То, что он увидел, ему явно не понравилось, форменная шляпа с медведем Смоки закрывала его лицо, но открывала морозу уши и затылок. Был он бледен, с веснушками и не ниже шести футов двух дюймов. Плечи в темной зимней куртке были очень широкими. Выглядел он как крупный мужчина, который всегда был крупным и считая, что от этого он круче всех. Волосы у него были какого-то бледного оттенка, но отражали цвета мигалок и потому казались то синими, то красными. Как и его лицо, и снег, и вообще все вокруг.
      Я очень осторожно вышла из машины. Нога ушла в снег, он стал пропитывать чулок, набиваться в туфлю. Было холодно и мокро, и я изо всех сил держалась за дверцу автомобиля. Туфли на высоких каблуках не очень сочетаются со снегом. И меньше всего мне хотелось бы сесть на задницу на глазах у помощника шерифа округа Сант-Джерард. Надо было попросту взять в джипе кроссовки и переобуться, но теперь поздно. Помощник шерифа направлялся ко мне очень решительно. Он был обут в сапоги, и потому снег ему нисколько не мешал.
      Остановился он на расстоянии вытянутой руки от меня. Обычно я незнакомых людей так близко не подпускаю, но сейчас мне, чтобы отступить, пришлось бы отпустить дверцу автомобиля. К тому же он полицейский, а полиции мне боятся не следует. Так вроде бы?
      - Здесь работает полиция, мэм. Я вынужден просить вас уехать.
      - Я Анита Блейк. Я работаю с сержантом Рудольфом Сторром.
      - Вы не коп.
      Судя по голосу, он был очень в этом уверен. Я даже несколько обиделась на его тон.
      - Нет.
      - Тогда вам придется уехать.
      - Вы не могли бы сказать сержанту Сторру, что я здесь? Пожалуйста, если не трудно.
      Вежливость никогда не помешает.
      - Я два раза по-хорошему просил вас уехать. Не заставляйте меня просить в третий раз.
      Ему только и надо было сделать, что протянуть руку, впихнуть меня в джип и готово. Я уж точно не собиралась наставлять пистолет на копа, когда столько еще копов на расстоянии оклика. Не надо мне, чтобы меня пристрелили.
      Что же я могла сделать? Я очень тщательно закрыла дверцу и прислонилась к ней. Если я буду осторожна и не особенно стану шевелиться, может быть, и не упаду. А если упаду, смогу подать жалобу на грубость полиции - если выйдет.
      - Это вы зачем?
      - Я проехала сорок пять миль и ушла со свидания, чтобы добраться сюда. Обратимся к лучшим сторонам его характера. - Дайте мне поговорить с сержантом Сторром, и если он скажет, что я должна уехать, я уеду.
      В его характере лучших сторон не оказалось.
      - Мне плевать, хоть бы вы из другого штата приехали. Я сказал - уезжайте, и немедленно!
      Он протянул ко мне руку, я отступила. Левая нога попала на лед, и я все же села на задницу.
      Помощник шерифа вроде как удивился. Он протянул мне руку, не подумав. Я встала на ноги, опираясь на бампер джипа, в то же время отодвигаясь от мрачного помощника. Он это понял и нахмурился еще сильнее.
      Снег набился в пальто мокрыми комьями и стал стекать ручьями по ногам. Я начинала злиться.
      Помощник шерифа стал обходить джип вокруг.
      Я попятилась, держась за машину, чтобы не упасть.
      - Можем играть в догонялочки на карусели, шериф, если вам хочется, но пока я не поговорю с Дольфом, я никуда не уеду.
      - Ваш сержант здесь не командует.
      Он шагнул чуть ближе. Я отодвинулась.
      - Тогда найдите того, кто здесь командует.
      - Вам тут ни с кем, кроме меня, разговаривать не надо, - сказал он и сделал три быстрых шага ко мне. Я попятилась еще быстрее. Если так пойдет дальше, то скоро мы забегаем, как в фильме братьев Маркс - или это из "Копов Кейстоуна"?
      - Вы удираете!
      - В таких туфлях? Вы шутите.
      Я уже почти обошла джип вокруг, и мы оказались на том месте, с которого начали. За треском полицейских раций были слышны сердитые голоса. Среди них один был похож на голос Дольфа. Не у меня одной были неприятности с местными копами. Хотя только мне пришлось бегать вокруг машины.
      - Стой где стоишь! - крикнул он.
      - А если не буду?
      Он щелкнул застежкой кобуры и положил руку на рукоятку револьвера. Слов не надо было.
      Этот тип просто псих.
      Я могла бы вытащить пистолет раньше, чем он, но ведь он - коп. То есть он из хороших. А я стараюсь не стрелять в хороших парней. Кроме того, попробуй объяснить копам, зачем ты пристрелила копа. Они в таких случаях очень придирчивы.
      Пистолет я вытащить не могла. Удрать от него тоже не могла. Рукопашную даже рассматривать не приходилось. И я сделала единственное, что могла придумать, - завопила изо всех сил:
      - Дольф, Зебровски, мотайте сюда быстро!
      Перебранка прекратилась, будто кто-то повернул выключатель. Только рации потрескивали в тишине. Я посмотрела на копов. Дольф смотрел в мою сторону. Со своим ростом в шесть футов восемь дюймов он нависал, как башня. Я махнула ему рукой. Не резко, но так, чтобы он меня заметил.
      Помощник шерифа вытащил револьвер. Все мои силы ушли на то, чтобы не сделать того же. Этот псих ищет повода, и я ему этого повода не дам. Если он все равно меня пристрелит, значит, я пролетела.
      У него был "магнум" калибра 357 - отличная штука для охоты на китов. Для любого двуногого это сверхуничтожение с гарантией. То есть для человека. А я чувствовала себя очень по-человечески, глядя на этот ствол. Потом посмотрела в лицо этому типу. Он больше не хмурился. Вид у него был очень решительный и очень уверенный, будто он может спустить курок, и ничего ему за это не будет.
      Хотела я снова крикнуть Дольфу, но не стала. С этого дурака станется спустить курок. На такой дистанция и при таком калибре труп гарантирован. Мне только и оставалось, что стоять в снегу, чувствуя, как немеют ноги, и цепляться руками за машину. Он хотя бы не потребовал, чтобы я подняла руки. Наверное, не хотел, чтобы я упала раньше, чем мои мозги расплещутся по свежей покраске.
      А к нам шел детектив Клайв Перри. Его темное лицо отражало мелькающие огни, как полированное дерево. Он был высок, но не так, как этот помощник шерифа из ада. Вокруг его худощавой фигуры болталось пальто из верблюжьей шерсти. В точности подходящая к нему шляпа торчала на голове. Отличная шляпа, которую можно натянуть на уши и прикрыть их от холода. Вообще-то со шляпой такого не сделаешь. Приходится носить вязаные шапки, от которых начисто портится прическа. Очень не стильно. Я-то, конечно, была вообще без шляпы. Не люблю сминать волосы.
      Дольф снова вернулся к перебранке с кем-то. Я не могла точно сказать, какого цвета мундир у его оппонента - можно было выбирать одно из двух. Мне удалось заметить размахивающую руку, а все остальное терялось в тесной группе людей. Никогда я не видела, чтобы кто-то махал кулаками перед лицом Дольфа. Если у тебя рост шесть футов восемь дюймов, а сложение как у борца, люди слегка тебя побаиваются. И правильно делают.
      - Мисс Блейк, мы еще не совсем готовы к вашему прибытию, - сказал Перри.
      Он всегда называл всех по должности и фамилии. Один из самых вежливых людей, которых мне приходилось видеть. С мягкой манерой речи, умелый работник, учтивый - что он такое сделал, что его загнали в команду призраков?
      Полное название этой команды - Региональная Группа Расследования Противоестественных Событий. Она занимается всеми преступлениями в нашей округе, имеющими противоестественную подоплеку. Нечто вроде постоянной группы со специальным заданием. По-моему, никто не рассчитывал, что эта группа, в самом деле, будет раскрывать дела. А у них оказался такой процент успеха, что Дольфа пригласили читать лекции в Квантико. Лекции для отдела противоестественных исследований ФБР - это не хило.
      А я все смотрела на помощника шерифа и его револьвер. Второй раз отводить глаза в сторону я не собиралась. На самом деле, я не верила, что он меня застрелит, но все-таки... Что-то в его лице говорило, что он может это сделать и даже, кажется, хочет. Некоторым людям дай в руки оружие - и получается хулиган. Законно вооруженный хулиган.
      - Здравствуйте, детектив Перри. Кажется, у нас тут с помощником шерифа проблемы.
      - Помощник шерифа Айкенсен, вы достали оружие? - У Перри был тихий и спокойный голос - такой, которым отговаривают самоубийц прыгать с крыш или уговаривают маньяка отпустить заложников.
      Айкенсен чуть повернулся, бросая взгляд на Перри.
      - Штатским сюда нельзя. Приказ шерифа.
      - Вряд ли шериф Титус имел в виду, чтобы вы стреляли в гражданских, помощник шерифа.
      Айкенсен снова глянул на Перри:
      - Ты что, насмехаешься?
      Времени у меня было достаточно. Я могла бы вытащить револьвер. Очень мне хотелось ткнуть стволом ему в ребра. Очень подмывало его разоружить, но я вела себя прилично. На это потребовалось больше силы воли, чем хотелось бы, но револьвер я не вытащила. Не готова я была убивать этого сукина сына. Если хвататься за оружие, всегда есть шанс, что кто-то останется после этого мертвым. Если не хочешь никого убивать, не вытаскивай ствол - это проще простого. Но где-то в глубине души мне было очень неприятно, что, когда помощник повернулся ко мне, его револьвер все еще не был в кобуре. Ладно, пусть меня бьют по самолюбию - переживу. И помощник шерифа Айкенсен тоже останется в живых.
      - Шериф сказал, чтобы я никого, кроме полиции, внутрь периметра не пускал.
      "Периметр" - очень уж неожиданное умное слово в устах подобного дурака. Конечно, военный термин. И этот тип уже много лет искал случая вставить его в разговор.
      - Помощник шерифа Айкенсен, это Анита Блейк, наш эксперт по противоестественным случаям.
      Он упрямо мотнул головой.
      - Никаких штатских, если шериф не даст разрешения.
      Перри посмотрел назад в сторону Дольфа и, как я теперь предположила, шерифа.
      - Он даже нас не допустил к телу, помощник шерифа. Как вы думаете, каковы шансы, что шериф Титус разрешит штатскому осмотреть тело?
      Айкенсен улыбнулся исключительно неприятной улыбкой.
      - Хилые и хреновые. - Он держал револьвер, направив его мне в середину живота, и был очень сам собой доволен.
      - Уберите оружие, и мисс Блейк уедет, - сказал Перри.
      Я открыла было рот произнести "черта с два я уеду!", но Перри чуть качнул головой. Я промолчала. У него был план - а это лучше, чем то, что было у меня.
      - Я не подчиняюсь приказам ниггеров-сыщиков.
      - Завидуешь, - сказала я.
      - Что?
      - Он - детектив из города, а ты - нет.
      - И от таких, как ты, стервей я тоже не обязан всякое выслушивать!
      - Мисс Блейк, позвольте мне здесь разобраться.
      - Тебе только в дерьме разбираться, - сказал Айкенсен.
      - Вы с вашим шерифом проявили грубость и полнейшее нежелание сотрудничать. Можете оскорблять меня как угодно, если вам это приятно, но наставлять оружие на наших людей я вам позволить не могу.
      Какое-то выражение пробежало по лицу Айкенсена. Как будто включилась мысль. Перри же тоже коп. И наверняка у него есть пистолет, а Айкенсен стоит к нему спиной! Помощник шерифа резко повернулся, перенося револьвер в согнутой руке.
      Я полезла за своим.
      Перри развел руки в сторону, показывая, что он не вооружен.
      Айкенсен, тяжело дыша, поднял пистолет на уровне головы - твердо, двумя руками, без спешки.
      Наставив браунинг в спину Айкенсена, я крикнула:
      - Ни с места, Айкенсен, а то я тебе мозги вышибу!
      - У тебя нет оружия.
      Я щелкнула взводимым курком. Вообще это не нужно перед выстрелом, но отличный такой театральный звук получается.
      - Ты бы меня хоть обыскал, мудак!
      К нам бежали люди, что-то крича. Но они не успели бы. Нас было только трое на этом психоделическом снегу.
      - Опусти оружие, Айкенсен! Ну?
      - Не опущу!
      - Опусти, или я тебя убью!
      - Анита, тебе не надо стрелять, - сказал Перри. Впервые он назвал меня по имени. - Он не собирается меня убивать.
      - Будет тут меня еще защищать всякий ниггер!
      Плечи Айкенсена напряглись. Рук его я не видела, но мне показалось, что он собирается спустить курок. Я потянула спусковой крючок браунинга.
      Громовой голос разнесся над нами:
      - Айкенсен, убери этот револьвер к чертовой матери!
      Айкенсен поднял пистолет к небу - ничего больше. Он вообще не собирался спускать курок - просто он дернулся. Я подавила истерический смешок в глотке. Чуть не пристрелила этого идиота за излишнюю нервность. Проглотив смех, я сняла браунинг с боевого взвода. Понимает ли этот долбоюноша, как близко был к последней черте? Единственное, что его спасло, - курок браунинга. Потому что он тугой. А есть масса пистолетов и револьверов, где на спусковой крючок достаточно чуть нажать.
      Он повернулся ко мне, все еще с револьвером в руке, но уже не наставленным на меня. И начал опускать оружие снова в мою сторону.
      - Опусти ствол еще на дюйм, и я тебя убью.
      - Айкенсен, я ж тебе сказал убрать этот револьвер, пока тут из-за тебя никого не убили!
      К этому голосу придавался человек ростом в пять футов шесть дюймов и весом более двухсот фунтов. Ну совершенно круглый, как колбаса с руками и ногами. Зимняя куртка туго натянулась на круглом пузе. Двойной подбородок утыкан серой щетиной. Глазки маленькие, почти утопающие в пухлости лица. На куртке спереди блестела табличка. Чем оставлять ее на рубашке, он вытащил ее на куртку, чтобы эти детективы из большого города ее не дай Бог не пропустили. Вроде как не застегнуть ширинку, чтобы все видели, какое у тебя классное снаряжение.
      - Этот вот ниггер..
      - Помощник шерифа, мы таких слов не употребляем, и вы это знаете!
      У Айкенсена стало такое лицо, будто шериф ему сказал, что Санта-Клауса не бывает. Я бы спорить могла, что шериф - отличный мужик в самом худшем смысле слова. Но в бусинках его глаз светился ум, чего про Айкенсена уж никак не скажешь.
      - Убери оружие, мальчик. Это приказ. - Южный акцент шерифа стал сильнее либо напоказ, либо из-за ситуации, которую создал Айкенсен. У многих акцент становится сильнее в напряженные минуты. Акцент у шерифа был не миссурийский куда как южнее.
      Айкенсен наконец неохотно убрал оружие. Но кобуру не застегнул. Напрашивался он на хорошую головомойку, но я была рада, что не мне ее ему давать. Конечно, если бы я пристрелила Айкенсена, когда он поднимал револьвер вверх, я бы никогда и не узнала, что он не давил на курок. Будь мы все копами, а Айкенсен - подозреваемым, это был бы чистый и бесспорный выстрел. Ну и ну!
      Шериф Титус заложил руки в карманы куртки и поглядел на меня.
      - А вы, мисс, тоже убрали бы теперь свою пушку. Айкенсен уже никого убивать не собирается.
      Я продолжала на него смотреть, подняв ствол в небо. Вообще я уже была готова убрать пистолет, пока он не стал командовать. Не люблю, когда мне говорят, что я должна делать, а что нет. И потому я просто смотрела на него.
      Лицо у него все еще оставалось дружелюбным, но блеск в глазах погас. Они стали сердитыми. Он не любил, когда ему бросали вызов. Ну и отлично. Пусть доставит мне удовольствие.
      Остальные помощники сгрудились за спиной шерифа Титуса. У всех был угрюмый вид, и они были готовы сделать все, что прикажет их начальник. Айкенсен подошел к ним, держа руку возле только что засунутого в кобуру револьвера. Есть люди, которым никакие уроки не впрок.
      - Анита, убери оружие.
      Обычно приятный тенор Дольфа скрежетал от злости. Будто он хотел сказать "пристрели этого гада", но потом трудно было бы объяснить это начальству.
      Формально он мне не начальник, но Дольфа я слушаюсь. Он это заслужил.
      Я убрала револьвер.
      Дольф весь сделан из тупых углов. Черные волосы подстрижены очень коротко, и открытые уши торчат на холоде. Руки засунуты в глубокие карманы длинного черного тренча. Слишком легким казался этот тренч для такой погоды; правда, может быть, он был с подкладкой. Хотя трудно в одном тренче найти место и для Дольфа, и для подбивки.
      Дольф отозвал в сторону Перри и меня и тихо сказал:
      - Расскажите, что произошло.
      Мы рассказали.
      - Вы действительно думаете, он собирался вас застрелить?
      Перри на миг уставился на утоптанный снег, потом поднял глаза:
      - Я не уверен, сержант.
      - Анита?
      - Я тогда думала, что да, Дольф.
      - Сейчас я не слышу у тебя уверенности.
      - Уверена я только в том, что собиралась застрелить его. Я уже потянула крючок, Дольф. Слушай, что тут за чертовщина? Если уж мне придется сегодня убить копа, я хочу хотя бы знать почему.
      - Я не думал, что у кого-нибудь тут хватит дури хвататься за оружие, сказал Дольф, ссутулившись, и ткань его тренча напряглась, сковывая движение.
      - Ты не оборачивайся, - сказала я, - но этот помощник Айкенсен все еще держит руку возле оружия. У него свербит вытащить его снова.
      Дольф сделал глубокий вдох через нос и шумно выдохнул сквозь зубы.
      - Пойдем к шерифу Титусу.
      - Мы уже с ним битый час говорили, сержант, - заметил Перри. - Он не хочет слушать.
      - Знаю, детектив, знаю.
      Дольф продолжал идти к поджидающему шерифу с помощниками. Мы с Перри шли следом. А что еще нам было делать? Мне, кроме того, было интересно, почему это вся выездная бригада торчит вокруг, сложа руки, будто и не на место преступления приехала.
      Мы с Перри заняли места по обе стороны Дольфа как часовые. Не сговариваясь, отступили на шаг назад. В конце концов, он в нашей группе лидер. Но это автоматическое построение было мне неприятно. Я бы шагнула вперед, как равная, но я ведь штатская. Я не равная. Сколько бы я с ними ни ездила, сколько бы ни сделала, я не коп. И в этом вся разница.
      Рука Айкенсена туго сжимала рукоятку револьвера. Действительно он готов его на нас наставить? Да нет, даже он не может быть настолько глуп. А он пялился на меня злобными глазами, и ничего, кроме злости, в этих глазах не было. Может, он все-таки настолько глуп?
      - Титус, прикажите своему человеку убрать руку от оружия, - сказал Дольф.
      Титус обернулся на Айкенсена и вздохнул:
      - Айкенсен, убери свою дурацкую руку от этого дурацкого револьвера!
      - Она штатская. Она угрожала оружием полисмену.
      - Повезло тебе, что она тебя не застрелила ко всем чертям, - заметил Титус. - А теперь застегни кобуру и сбавь тон на одно деление, а то я тебя домой отправлю.
      Лицо Айкенсена помрачнело еще сильнее, но он застегнул кобуру и сунул руки в карманы пальто. Если у него там нет короткоствольника то, слава Богу, он сейчас не опасен. Хотя он из тех йэху, которые должны таскать с собой запасное оружие. На самом деле я тоже так делаю, но лишь при высоком уровне аллигаторов. Когда они не по пояс, а по шею.
      Сзади нас послышались шаги по снегу. Я чуть повернула голову, чтобы, не выпуская из вида Айкенсена, посмотреть, кто там подходит.
      Это были трое в темно-синих мундирах. У идущего впереди высокого человека была табличка - начальник полиции. Один из его помощников тоже был высок, худ до истощения и слишком молод для бритвы. Вторым помощником была женщина. Сюрприз. Обычно единственной женщиной на месте преступления бывала я. Эта женщина была низенькой, только чуть выше меня, худощавой, с коротко стриженными волосами под шляпой с медведем Смоки. Единственное, что я могла рассмотреть из ее внешности в свете мигалок, - бледность, бледность от глаз и до волос. Она была хорошенькой, как маленький эльф, этакая милочка. Стояла она, расставив ноги, положив руки на форменный ремень. При ней был пистолет, чуть великоватый для ее руки. Я могла бы поручиться, что ей не нравится, когда ее называют милочкой.
      Она окажется либо еще одним геморроем вроде Айкенсена, либо родной душой.
      Начальник полиции был лет на двадцать старше любого из своих помощников. Был он высок - не так высок, как Дольф, но где ж найти еще одного такого? У него были усы цвета соли с перцем, светлые глаза и какая-то грубоватая красота. Как у человека, который был в молодости смазлив, но возраст придал его лицу глубину и характер. Вроде Шона Коннери, который в шестьдесят лет выглядел лучше, чем в двадцать.
      - Титус, почему вы не даете этим людям работать? Мы все устали, замерзли и хотим по домам.
      Маленькие глазки Титуса ожили - засветились злостью. Немалой злостью.
      - Это дело округа, Гарровей, а не города. Вы с вашими людьми вышли за пределы своей юрисдикции.
      - Холмс и Линд были в пути, когда по радио пришло сообщение о находке тела. Ваш человек, вот этот Айкенсен, заявил, что занят и еще не меньше часа к телу прибыть не сможет. Холмс предложила, что побудет возле тела, чтобы место преступления осталось нетронутым. Мои помощники ничего не трогали и ничего не делали. Они просто сторожили место преступления для ваших людей. Что вас не устраивает? - спросил Гарровей.
      - Вот что, Гарровей, преступление обнаружено на нашей земле. И нам заниматься этим телом. Помощь нам не нужна. И вы не имели права вызывать команду призраков, не согласовав сперва со мной.
      Начальник полиции Гарровей развел руками, будто отмахиваясь от этой ерунды.
      - Холмс видела тело. И она вызвала команду. Она решила, что люди не имеют отношения к убийству этого человека. Согласно протоколу, мы вызываем Региональную Группу Расследования Противоестественных Событий при всяком подозрении на сверхъестественное явление.
      - Ну так вот, наши Айкенсен и Трой не считают, что случилось что-нибудь сверхъестественное. Медведь съел охотника, а ваша малышка подняла липовую тревогу.
      Холмс открыла было рот, но начальник поднял руку.
      - Спокойно, Холмс. - Она промолчала, но ей это не понравилось.
      - А почему не спросить у сержанта Сторра, что думает по этому поводу он? спросил Гарровей.
      Я стояла достаточно близко, чтобы расслышать вздох Дольфа.
      - У нее не было права допускать к телу кого бы то ни было без нашего наблюдения, - заявил Титус.
      - Джентльмены, у нас там в лесу мертвое тело. Место преступления не становится свежее. Пока мы тут стоим и спорим, теряются ценные следы.
      - Место нападения медведя - это не место преступления, сержант, - заметил Титус.
      - Мисс Блейк - наш эксперт по противоестественным явлениям. Если она скажет, что это нападение медведя, мы разойдемся по домам. Если она скажет, что это противоестественное явление, вы дадите нам спокойно работать. Договорились?
      - Мисс Блейк? Мисс Анита Блейк?
      Дольф кивнул.
      Титус прищурился на меня, будто наводя глаза на резкость.
      - Вы - Истребительница?
      - Да, некоторые меня так называют.
      - У этой пигалицы за спиной больше десятка ликвидаций вампиров? - В голосе шерифа были издевка и недоверие.
      Я пожала плечами. На самом деле даже больше, но среди них много несанкционированных. И извещать об этом полицию мне было бы ни к чему. У вампиров есть права, и ликвидация их без ордера считается убийством.
      - Я - законный ликвидатор вампиров в этом регионе. Вас это чем-то не устраивает?
      - Анита! - предупредил Дольф.
      Я глянула на него и снова на шерифа. Больше я ничего говорить не собиралась, но заговорил он.
      - Я просто не верю, что малышка вроде вас могла сотворить то, о чем я слышал.
      - Слушайте, здесь холодно и сейчас поздно. Дайте мне осмотреть тело, и мы разойдемся по домам.
      - Нечего всяким штатским учить меня моей работе!
      - Ну ладно, - сказала я.
      - Анита! - произнес Дольф. В этом одном слове было все: не говори этого, не делай этого - в общем, понятно.
      - Дольф, для одной ночи мы уже достаточно полизали юридическую задницу.
      Тут появился человек, принесший дымящиеся кружки на подносе. К запаху снега примешался аромат кофе. Человек был высоким - что-то очень много сегодня тут таких собралось. Выбившийся белокурый вихор закрывал ему один глаз. У него были круглые очки с металлической оправой, от которых лицо казалось еще моложе. Темная вязаная шапка натянута на уши. Теплые перчатки, разноцветная парка, джинсы и сапоги. Не модно, зато по погоде. У меня уже ноги онемели в снегу.
      Я приняла кофе с благодарностью. Уж если предстоит здесь стоять и ругаться, то что-нибудь горячее будет очень к месту.
      - Спасибо.
      - Всегда пожалуйста, - улыбнулся этот человек. Кофе взяли все, но "спасибо" сказал не каждый. Что за манеры у людей?
      - Я, мисс Блейк, был тут шерифом, когда вас еще на свете не было. Это мой округ. И мне помощь не нужна от таких, как вы, - произнес Титус, отхлебывая кофе. Он был из тех, кто сказал "спасибо".
      - Что значит - "от таких, как я"?
      - Анита, оставь.
      Я посмотрела на Дольфа. Нет, "оставлять" я не хотела. И отпила кофе. Уже один его запах чуть приглушил мою злость, дал расслабиться. Я поглядела в свиные глазки Титуса и улыбнулась.
      - А что смешного? - спросил он.
      Я открыла было рот, чтобы ему объяснить, но меня перебил тот, кто принес кофе.
      - Я - Сэмюэл Уильямс, здешний смотритель. Живу в домике за природоохранным центром. Это я нашел тело.
      Он опустил опустевший поднос, держа его одной рукой.
      - Я сержант Сторр, мистер Уильямс. Это мои помощники - детектив Перри и мисс Блейк.
      Уильямс вежливо наклонил голову.
      - Нас ты всех знаешь, Сэмюэл, - сказал Титус.
      - Да-да, - ответил Уильямс. Явно у него не вызывало повышенного восторга знакомство с ними со всеми. Он кивнул начальнику полиции Гарровею и его помощникам.
      - Я сказал вашему помощнику Холмс, что это, по моему мнению, не обычное животное. Я по-прежнему так считаю, но если это был медведь, он растерзал этого человека. Любой зверь, который сделал это однажды, сделает это еще раз. - Он поглядел вниз, потом вверх, как человек, выныривающий из глубокой воды. Этот зверь частично сожрал человека. Он выслеживал его, как добычу. Если это, в самом деле, медведь, его надо поймать, пока он еще кого-нибудь не убил.
      - У Сэмюэла диплом по биологии, - пояснил Титус.
      - У меня тоже, - сказала я. Конечно, у меня-то диплом по противоестественной биологии, но ведь биология - всегда биология, или как?
      - Я работаю над докторской, - сказал Уильямс.
      - Ага, изучает совиное говно, - бросил Айкенсен.
      Трудно было сказать, но Уильямс, кажется, вспыхнул:
      - Я изучаю пищевые привычки пятнистых сов.
      У меня был диплом по биологии, и я знала, о чем он говорит. Он собирал совиные экскременты и отрыжки для исследования. Так что Айкенсен прав - в каком-то смысле.
      - У вас докторская будет по орнитологии или стригиологии? - спросила я, гордая сама собой, что помню латинское название сов.
      Уильямс посмотрел на меня как на свою.
      - По орнитологии.
      А у Титуса был такой вид, будто он червяка проглотил.
      - Мне не нужен диплом колледжа, чтобы распознать нападение медведя.
      - Последний раз медведя видели в округе Сан-Джерард в 1941 году, - сообщил Уильямс. - О нападениях медведей на людей не сообщали никогда, насколько я помню.
      Вывод напрашивался сам собой. Как Титус может узнать следы нападения медведя, если он его никогда не видел?
      Шериф выплеснул кофе на снег.
      - Слушай, ты, умник из колледжа...
      - Может, это и был медведь, - сказал Дольф.
      Мы все уставились на него.
      - Так это ж я и говорил, - кивнул Титус.
      - Тогда вам лучше бы вызвать вертолет и собак, - посоветовал Дольф.
      - О чем это вы?
      - Зверь, который способен располосовать и сожрать человека, может вломиться в дом. Трудно сказать, сколько еще людей он может убить. - Лицо у Дольфа было непроницаемо и настолько серьезно, будто он сам верит в то, что говорит.
      - Ладно, не хочу я звать сюда собак. Услышь люди, что на свободе бродит бешеный медведь, начнется паника. Помните, что творилось, когда лет пять назад сбежал ручной кугуар? Люди стреляли по каждой тени.
      Дольф смотрел на него, ничего не говоря. Мы все на него смотрели. Если это медведь, то придется действовать так, будто это медведь. Если нет...
      Титус неловко переступил на снегу тяжелыми сапогами.
      - Может, мисс Блейк следует глянуть на это. - Он потер замерзший кончик носа. - Не хотелось бы поднимать панику зазря.
      Он, значит, не хотел, чтобы люди думали, будто на свободе бродит медведь-шатун. Но ничего не имел против, чтобы они думали, будто на свободе бродит монстр. А может, шериф Титус в монстров не верит. Может быть.
      Как бы там ни было, а мы направились к месту преступления. Возможному месту преступления. Мне пришлось заставить всех ждать, пока я надевала кроссовки и комбинезон, которые использую на осмотрах и закалывании вампиров. К тому же штаны комбинезона теплее, чем колготки.
      Титус оставил Айкенсена у машин. Только бы он никого не пристрелил, пока нас не будет.
      8
      Сперва я тела не увидела - видела только снег. Он набился в глубокую расселину, которые попадаются в лесах. Весной такие расселины наполняются водой и грязью. Осенью в них наметает палую листву. Зимой в них лежит самый глубокий снег. Лунный свет очертил каждый след, каждая царапина на снегу выдавалась рельефно. Каждый отпечаток был как чаша, полная синих теней.
      Я стояла на краю поляны, вглядываясь в переплетение следов. Где-то в этой мешанине были следы убийцы или следы медведя, но если это не был зверь, я понятия не имела, как выделить важные следы. Может быть, место преступления всегда бывает так истоптано, и на снегу это просто хорошо заметно. А может, это место преступления просто затоптали. Где-то так.
      Каждый след, будь то след полицейского или иной, вел к одному - к телу. Дольф сказал, что человек был исполосован и съеден. Я не хотела этого видеть. У меня сегодня выдался такой хороший вечер - с Ричардом. Очень приятный вечер. И нечестно после этого заставлять меня в ту же ночь смотреть на обглоданные тела. Конечно, покойник тоже не считал, что быть съеденным - это приятное времяпрепровождение.
      Я глубоко набрала в легкие холодного воздуху. При выдохе зарубился пар. Запах тела я не чувствовала. Будь это летом, покойник бы уже созрел. Да здравствует мороз!
      - Вы собираетесь осматривать тело отсюда? - спросил Титус.
      - Нет.
      - Кажется, у вашего эксперта духу не хватает, сержант.
      Я повернулась к Титусу. На этой круглой морде с двойным подбородком сияла полная и наглая самодовольность.
      Тело мне видеть не хотелось, но присутствие духа я не теряла. Никогда.
      - Для вас будет лучше, если это не место преступления... шериф, потому что его тут обосрали, как деревенский сортир.
      - Анита, это ни к чему, - тихо заметил Дольф.
      Он был прав, но мне, кажется, было на это наплевать.
      - У вас есть предложения по сохранению обстановки на месте преступления, или мне просто топать туда, как до меня уже протопали пятьдесят миллиардов человек?
      - Когда мне приказали покинуть место преступления, здесь было только четыре пары следов, - сообщила офицер полиции Холмс.
      Титус обернулся к ней хмурой рожей.
      - Когда я решил, что это нападение зверя, не было причины сохранять обстановку. - Южный акцент в его голосе стал еще сильнее.
      - Ну конечно, - сказала я. И посмотрела на Дольфа. - Есть предложения?
      - Иди туда спокойно. Я не думаю, что там еще осталось, что сохранять.
      - Вы недовольны действиями моих людей? - спросил Титус.
      - Нет, - ответил Дольф. - Я недоволен вашими действиями.
      Я отвернулась, и Титус моей улыбки не увидел. Дольф переносит дураков без восторга. Он имеет сними дело чуть дольше, чем я, но если его довести спасайся кто может. И ни одной бюрократической заднице мало не покажется.
      Я вошла в расселину. Дольф и без моей помощи сможет поднести Титусу его собственную голову на блюде.
      Снег у края расселины провалился, моя нога поехала по скользким листьям, и я села на задницу второй раз за ночь. Но на этот раз - на склоне, и проехала на ней, на родимой, до самого трупа. У меня за спиной забулькал хохот.
      Я сидела в снегу на заднице и смотрела на тело. Пусть себе смеются, если им хочется, - это действительно смешно. А труп - нет.
      Он лежал на спине. На него светила луна, отражаясь от снега, и все предметы были освещены, как днем. В кармане комбинезона у меня был фонарик, но здесь он не был нужен. Или мне не хотелось им пользоваться. Я уже достаточно видела - пока что.
      По правой стороне лица шли рваные борозды. Коготь полоснул его через глаз, расплескав по щеке кровь и сгустки глазного яблока. Нижняя челюсть раздроблена, будто ее схватила и сжала гигантская рука. От этого лицо казалось незаконченным, будто половинным. Это было невероятно больно, но умер он не от этого. Тем хуже для него.
      Горло вырвано - это, наверное, и было смертельной раной. Кожи, мяса и прочего просто не было - торчал тускло-белый позвоночник, будто человек проглотил призрака, и тот не вышел обратно. Камуфляжный комбинезон на животе был сорван, и лунный свет бросал глубокую тень на разорванную ткань. Повреждений под ним мне не было видно. А смотреть придется.
      Я предпочитаю ночные убийства. Темнота скрадывает цвета. Ночью все кажется не таким реальным. А посвети - и цвета вспыхнут: кровь алая, кость искрится, жидкости не темные, а зеленые, желтые, коричневые. Освещение позволяет их различать. Сомнительное, в лучшем случае, преимущество.
      Я натянула хирургические перчатки - прохладную вторую кожу. Хоть я и несла перчатки в кармане, они были холоднее рук. Щелкнул фонарик. Узкий желтоватый луч казался тусклым в свете луны, но в тени врезался, как нож. Одежда человека была содрана, как слои луковицы: комбинезон, штаны и рубашка, теплое белье. Ткани разорваны. Свет блеснул на замерзшей крови и ледышках тканей. Внутренние органы отсутствовали почти полностью. Я посветила вокруг, но искать было нечего. Действительно отсутствовали.
      Кишечник выпустил темную жидкость, заполнившую почти всю полость, но она замерзла полностью. Наклонившись, я не учуяла запаха. Чудесная вещь - холод. Края раны рваные. Такого не сделаешь никаким ножом. Или ножом с таким лезвием, которого я в жизни не видела. Это сможет сказать судебный медик. Сломанное ребро, торчащее вверх, как восклицательный знак. Я посветила на кость. Обломана, но не клещами, не руками... зубами. Недельное жалованье я была готова поставить на то, что передо мною следы зубов.
      Рана на горле покрылась коростой замерзшего снега. Красноватые сгустки льда намерзли на лице. Оставшийся глаз был намертво запечатан окровавленным льдом. И по краям раны тоже были следы зубов, не когтей. На раздробленной челюсти - четкие отпечатки зубов. И уж точно не человеческих. А это значит исключаются гули, зомби, вампиры и прочая человеческого происхождения нежить. Чтобы достать мерную ленту из кармана комбинезона, мне пришлось задрать подол пальто. Приличнее, наверное, было бы потратить время и пальто расстегнуть, но ведь холодно же!
      Следы когтей на лице широкие и рваные. Шире когтей медведя, шире, чем у любого естественного существа. Какие-то чудовищно огромные. Почти идеальные отпечатки зубов по обе стороны челюсти. Будто эта тварь сильно вцепилась, но не собиралась драть. Вцепилась, чтобы раздавить, чтобы... остановить вопли. С раздробленной нижней половиной рта особо не покричишь. В этом конкретном укусе чувствовалось что-то очень намеренное. Вырвано горло - и опять-таки не так сильно, как могло бы быть. Ровно настолько, чтобы убить. И только добравшись до живота, эта тварь перестала владеть собой. Человек уже был мертв, когда ему вскрыли живот - за это я могла ручаться. Но эта тварь потратила время, чтобы съесть внутренности. Сожрать. Зачем?
      Возле тела в снегу был отпечаток. По нему было видно, что здесь склонялись люди, в том числе я, но свет показал вытекшую в снег кровь. Труп лежал лицом вниз, а потом его кто-то перевернул.
      Следы ног были на снегу почти на каждом дюйме, кроме как на кровавых пятнах. Если есть выбор, человек не пойдет по крови - на месте преступления или где еще. Но крови было куда меньше, чем следовало ожидать. Разорвать горло - работа грязная. Но это вот горло было разорвано. Разодрано зубами. И кровь ушла не на снег, а в пасть.
      Кровь впиталась в одежду. Если бы найти эту тварь, она тоже будет вся окровавлена. Снег на удивление чист для такой бойни. Густая лужа крови была сбоку, не ближе ярда от тела, но точно рядом с отпечатком размером с тело. Покойник лежал рядом с этим пятном достаточно долго, чтобы какое-то время истекать кровью, потом его перевернули на живот, и так он пролежал, пока кожа не примерзла к снегу. Еще лужица натекла под лежащим ничком телом. Теперь он лежал лицом вверх, но без свежей крови. В последний раз тело перевернули, когда оно уже было давно мертвым.
      Я спросила через поляну:
      - Кто перевернул тело?
      - Оно так лежало, когда я сюда пришел, - ответил Титус.
      - Холмс? - спросил Гарровей.
      - Когда мы прибыли, он лежал навзничь.
      - Уильямс не трогал тело?
      - Я не спросила.
      Ничего себе!
      - Кто-то его передвинул. Если это Уильямс, хорошо бы нам про это знать.
      - Пойду его спрошу, - сказала Холмс.
      - Паттерсон, пойдешь с ней, - приказал Титус.
      - Мне не надо...
      - Идите, Холмс, - сказал ей Гарровей.
      Помощники ушли.
      Я вернулась к осмотру тела. Именно тела, а не "его". Если начать о нем думать как о "нем", сразу заползают мысли, были ли у него жена, дети... Мне не хотелось этого знать. Тело и тело, то есть труп. Не хочу.
      Я посветила на истоптанный снег. Ползаю на коленях, рассматривая следы. Шерлок этакий Холмс. Если эта тварь напала сзади, должны быть следы на снегу. Пусть не целый след, но хоть что-то. Пока что каждая нога, оставившая след, оказывалась обутой. Даже учитывая стадо протопавших копов, должны остаться отпечатки когтей или звериных лап. Но я ничего не нашла. Может быть, криминалистам больше повезет. Дай Бог.
      Если следов нет, не могла ли эта тварь прилететь? Может, горгулья? Единственный из больших крылатых хищников, который может напасть на человека. Если не считать драконов, но они в этих краях не водятся, и грязи было бы куда больше. Или куда меньше - дракон просто проглотил бы человека целиком.
      Горгульи нападают на людей, и со смертельным исходом, но очень редко. К тому же ближайшая их стая живет в Келли, штат Кентукки. Келлийские горгульи небольшой подвид, который нападает на человека, но никогда не убивает. Они питаются в основном падалью. Во Франции есть три вида горгулий размером с человека или больше. Эти могут сожрать. Но в Америке таких больших никогда не водилось.
      Что еще это может быть? Есть несколько малых восточных троллей в горах Озарка, но не так близко к Сент-Луису. К тому же я видела снимки нападений троллей, и это было не то. Когти слишком кривые, слишком длинные. Живот, похоже, выеден длинной пастью. Тролли же до ужаса похожи на людей, и неудивительно - они приматы.
      Малый тролль на человека не нападет, если у него есть выбор. Большой горный тролль мог бы, но они вымерли уже лет двадцать как. К тому же у них была привычка обламывать деревья и забивать человека до смерти, а потом пожирать.
      Нет, я не думала, что это какая-то экзотика вроде тролля или горгульи. Если бы остались ведущие к телу следы, я была бы уверена, что передо мной жертва ликантропа. Тролли, как известно, одевались, хотя и в отрепья. Так что тролль мог бы протопать по снегу, а горгулья - прилететь, но ликантроп? Им приходится ходить на звериных ногах, на которые человеческая обувь не налезет. Так как же?
      Тут бы мне хлопнуть себя по лбу, но я этого не сделала. При осмотре места убийства от такого жеста останется кровь на волосах. Я просто посмотрела вверх.
      Обычно люди вверх не смотрят. Миллионы лет эволюции приучили нас на небо не обращать внимания. Там нет таких тварей, что могли бы напасть на нас. Но это же не значит, что никто не может спрыгнуть на нас сверху.
      Над расселиной простиралась ветка дерева. Луч фонарика показал на коре свежие царапины. Оборотень взобрался по коре и поджидал проходящего человека. Засада, ожидание, убийство.
      - Дольф, можешь подойти на минутку?
      Дольф осторожно спустился по склону. Наверное, не хотел повторять мой номер на бис.
      - Ты знаешь, что это? - спросил он.
      - Оборотень.
      - Объясни. - У него был уже наготове верный блокнот с авторучкой.
      Я объяснила, что нашла и что думаю.
      - У нас не было случая с диким ликантропом с момента образования нашей группы. Ты уверена?
      - Уверена, что это оборотень, но я не говорила, что это ликантроп.
      - Объясни.
      - Все ликантропы - оборотни по определению, но не все оборотни ликантропы. Ликантропия - это болезнь, которой можно заразиться после нападения или после прививки неудачной вакциной.
      Он поднял на меня глаза:
      - Этой штукой можно заразиться от вакцины?
      - Случается.
      - Полезно будет знать, - сказал он. - А как это можно быть оборотнем и не быть ликантропом?
      - Обычно это передается по наследству. Сторожевые псы семьи, дикие звери, гигантские коты. Кто-то один в поколении несет в себе эти гены и перекидывается.
      - Это связано с фазами луны, как обычная ликантропия?
      - Нет. Сторожевой пес появляется, когда он нужен семье. Война там или какая-то физическая опасность. Есть люди-лебеди - эти связаны с луной, но все равно это наследственное.
      - А что еще бывает?
      - Бывает проклятие, но это уже по-настоящему редко.
      - Почему?
      Я пожала плечами.
      - Надо найти ведьму или кого-нибудь с достаточной волшебной силой, чтобы проклясть кого-то оборотнем. Я читала заклинания для личного превращения. Зелья настолько насыщены наркотиками, что можешь поверить, будто обратился в зверя. Можешь поверить, что ты - башня Крайслер-билдинга, а можешь и просто умереть. Настоящие заклинания куда более сложные и часто требуют человеческих жертв. Проклятие - это шаг вверх по сравнению с заклинанием. Это даже вообще не заклинание.
      Я попыталась подумать, как это объяснить. В этой области Дольф - штафирка. Он этой фени не знает.
      - Проклятие - это вроде крайнего акта воли. Собираешь всю свою силу, магию - назови как хочешь - и фокусируешь все на одном человеке. Своей волей обрекаешь его на проклятие. Это всегда надо делать лицом к лицу, и потому он знает, что произошло. Некоторые теории считают, что жертва должна верить, иначе проклятие не подействует. Я в этом не уверена.
      - И проклясть человека может только ведьма?
      - Иногда бывает, что человек не поладит с феей или эльфом. С кем-нибудь из сидхи Даоина, но для этого надо находиться в Европе. Англия, Ирландия, некоторые места в Шотландии. А в этой стране - только ведьмы.
      - Значит, оборотень, но мы не знаем, какого рода и даже как он стал оборотнем.
      - По отметинам и следам - нет.
      - Если бы ты его увидела лицом к лицу, могла бы сказать, какого он рода?
      - То есть какое животное?
      - Да.
      - Нет.
      - А сказать, проклятие это или болезнь?
      - Нет.
      Дольф посмотрел на меня вопросительно:
      - Обычно ты лучше работаешь.
      - Я лучше работаю с мертвецами, Дольф. Дай мне вампа или зомби, и я тебе скажу его номер карточки социального страхования. Что-то в этом от природных способностей, но больше от практики. С оборотнями у меня опыта куда меньше.
      - А на какие вопросы ты можешь ответить?
      - Спроси и узнаешь.
      - Ты думаешь, это новенький оборотень? - спросил Дольф.
      - Нет.
      - Почему?
      - Впервые новичок перекидывается в ночь полнолуния. Сейчас для него слишком рано. Это мог быть второй или третий месяц, но...
      - Но что "но"?
      - Если это все еще ликантроп, который собой не владеет, который убивает без разбора, то он должен быть еще здесь. И охотиться за нами.
      Дольф огляделся, перехватив блокнот и ручку левой рукой, а правой потянулся к пистолету. Автоматическим движением.
      - Не дрейфь, Дольф. Если он собирается еще кого-то съесть, это будет Уильямс или помощники шерифа.
      Он еще раз оглядел темный лес, потом снова посмотрел на меня.
      - Значит, этот оборотень собой владеет?
      - Я так думаю.
      - Тогда зачем было убивать вот этого?
      Я пожала плечами:
      - Зачем вообще убивают? Вожделение, жадность, гнев.
      - Значит, животная форма используется как оружие, - сказал Дольф.
      - Ага.
      - Он все еще в животной форме?
      - Это вот сделано в форме половина на половину, что-то вроде человека-волка.
      - Вервольфа.
      Я покачала головой:
      - Я не знаю, что это за зверь. Человек-волк - это всего лишь пример. Это может быть любое млекопитающее.
      - Только млекопитающее?
      - Судя по этим ранам. Я знаю, что здесь есть и птицы-оборотни, но они оставляют не такие раны.
      - Птицы?
      - Да, но это не их работа.
      - Предположения есть?
      Я присела возле трупа, присмотрелась. Будто заставляла его рассказать мне свои тайны. Через три ночи эта душа отлетит, и я могла бы поднять этого человека и спросить. Но у него не было глотки. Даже мертвый не сможет говорить без нужных органов.
      - А почему Титус думает, что это работа медведя? - спросила я.
      - Не знаю, - ответил Дольф, минуту подумав.
      - Давай его спросим.
      - С нашим удовольствием, - кивнул головой Дольф. В его голосе звучал легкий сарказм. Если бы я спорила с этим шерифом долгие часы, у меня этого сарказма было бы хоть лопатой греби.
      - Давай, Дольф. Меньше, чем мы знаем, мы уже знать не можем.
      - Если Титусу есть что сказать, он давно уже мог бы.
      - Ты хочешь, чтобы я его спросила, или нет?
      - Спрашивай.
      - Шериф Титус! - обратилась я к ожидающей группе.
      Он поглядел на меня сверху. Во рту у него была сигарета, но он еще не закурил, и зажигалка остановилась на полпути.
      - Вам что-нибудь нужно, мисс Блейк? - спросил он, и сигарета заходила вверх-вниз.
      - Почему вы думаете, что это был медведь?
      Он захлопнул крышку зажигалки, одновременно вынув сигарету изо рта той же рукой.
      - А почему вы спрашиваете?
      "Да какое тебе дело, ты отвечай!" - хотела я рявкнуть, но не рявкнула. Очко в мою пользу.
      - Просто интересуюсь.
      - Это не горный лев. Кошачьи больше работают когтями. Сильнее бы разодрал.
      - А почему не волк?
      - Стайное животное. А мне показалось, что этот был один.
      Со всем этим я вынуждена была согласиться.
      - Мне кажется, вы что-то от нас скрываете, шериф. Вы много знаете про зверей, которые здесь не водятся.
      - Охочусь малость, мисс Блейк. Надо знать привычки своей дичи, если хочешь приходить не пустым.
      - Значит, методом исключения - медведь? - спросила я.
      - Можно и так сказать. - Сигарета вновь оказалась у него во рту, около лица затрепетало пламя зажигалки. Когда он захлопнул крышку, стало еще темнее. - А вы что думаете, госпожа эксперт?
      В холодном воздухе повис запах сигареты.
      - Оборотень.
      Даже в темноте я почувствовала тяжесть его взгляда. Шериф выпустил густой клуб дыма в сторону луны.
      - Это вы так думаете.
      - Это я знаю наверняка.
      Он очень презрительно хмыкнул.
      - Вы чертовски в себе уверены, да?
      - Спускайтесь сюда, шериф. Я вам покажу, что нашла.
      Он подумал, потом пожал плечами:
      - А что? - и спустился по склону, как бульдозер, пропахав снег тяжелыми сапогами. - Ладно, госпожа эксперт, ослепите меня вашим знанием.
      - Ну и геморрой же вы, Титус!
      Дольф вздохнул, выпустив большой клуб пара.
      Титусу это показалось настолько смешным, что он согнулся пополам от хохота, похлопывая себя по ляжке.
      - А вы просто юморист, мисс Блейк. Сейчас, отсмеюсь. Ну, рассказывайте, что у вас.
      Я рассказала.
      Он глубоко затянулся. Кончик сигареты ярко вспыхнул в темноте.
      - Кажется, это действительно не медведь.
      Он не стал спорить! Чудо.
      - Нет, не медведь.
      - Кугуар? - спросил он вроде как с надеждой.
      Я осторожно встала.
      - Вы сами знаете, что нет.
      - Оборотень, - сказал он.
      - Именно.
      - В округе не было диких оборотней уже десять лет.
      - А тот скольких убил? - спросила я.
      Он глубоко затянулся и медленно выдохнул.
      - Тот? Пятерых.
      Я кивнула:
      - Не знала про него. Это еще до меня было.
      - Вы тогда еще в школу ходили?
      - Ага.
      Он бросил окурок в снег и затоптал тяжелым сапогом.
      - Жаль, что это не медведь.
      - И мне жаль, - согласилась я.
      9
      Ночь была тяжелой холодной тьмой. Два часа ночи - проклятое время суток в любое время года. В середине декабря два часа - это застывшее сердце вечной ночи. А может, просто я уже устала. Свет на лестнице, ведущей к моей квартире, горел, как пойманная луна. Он был какой-то замерзший, переливался и был слегка нереален. В воздухе плавала легкая дымка, этакий малыш-туман.
      Титус меня попросил быть в контакте на случай, если они найдут кого-нибудь подозрительного. Я для них была лучшей возможностью выяснить, ликантроп это или какой-то левый хмырь. Что ж, куда лучше вариант, чем отрезать ему руку и смотреть, не растет ли мех внутри тела. Если ошибешься, что тогда делать извиняться?
      Несколько следов ликантропа, ведущих к месту преступления, все-таки нашли. По ним сделали гипсовые слепки и, по моему предложению, послали копии на факультет биологии Вашингтонского университета. Я чуть не отправила их на имя доктора Луиса Фейна. Он преподавал в Ваш-уне биологию. Один из лучших друзей Ричарда. Отличный мужик. Крысолюд. И эта мрачная глубокая тайна оказалась бы под угрозой раскрытия, начни я ему посылать слепки следов ликантропов. А если послать на имя факультета, Луи их наверняка увидит.
      Это был мой самый большой вклад в дело за всю ночь. Они все еще вели поиски, когда я уехала. Пейджер я оставила включенным - если найдут на снегу голого человека, могут позвонить. Хотя если пейджер заверещит раньше, чем я малость посплю, я и озвереть могу.
      Когда я захлопнула дверцу машины, мне отозвалось эхо. Захлопнулась еще одна дверца. Как я ни устала, а сработал автоматизм - осмотреть парковку и обнаружить эту вторую машину. За четыре места от меня стоял Ирвинг Гризволд, завернувшись в ядовито-оранжевую парку и полосатый шарф вокруг шеи. Вокруг лысины торчал пушистый ореол волос. На кнопочном носу - маленькие круглые очечки. Очень такой жизнерадостный и безвредный с виду, и тоже вервольф. Ночь, наверное, такая выдалась.
      Ирвинг работал репортером в "Сент-Луис Пост Диспетч". Любая статья обо мне или "Аниматор Инкорпорейтед" обычно шла за его подписью. Он улыбнулся и направился ко мне. Просто твой дружелюбный сосед-репортер. А что?
      - Чего тебе надо, Ирвинг?
      - Что это за приветствие для человека, который уже три часа ждет тебя в машине?
      - Чего тебе надо, Ирвинг? - Если повторять этот вопрос снова и снова, может быть, он утомится.
      С круглой физиономии сползла улыбка.
      - Надо с тобой поговорить, Анита.
      - А разговор долгий?
      Он минуту подумал, потом кивнул:
      - Может быть.
      - Тогда пошли наверх. Я нам сделаю настоящего кофе.
      - Настоящего - то есть не поддельного?
      Я направилась к лестнице:
      - Сварю тебя такую "яву", что у тебя волосы на груди вырастут.
      Он рассмеялся.
      До меня дошло, что я скаламбурила, хотя и не имела этого в виду. Я знаю, что Ирвинг - оборотень, даже видела его в волчьей форме, но забыла. Он мой друг, и в человеческом виде ни капли противоестественного в нем нет.
      Мы сидели у кухонного стола, попивая ванильный кофе. Жакет я сбросила на спинку стула, и кобура с револьвером выставилась напоказ.
      - Блейк, я думал, у тебя сегодня было свидание.
      - Было.
      - Ничего себе свидание!
      - Излишняя осторожность девушке не помешает.
      Ирвинг подул на чашку, осторожно отпил. Заводил глазами из стороны в сторону, отмечая все, что видит. Через много дней он сможет описать эту комнату в деталях, вплоть до кроссовок и спортивных носков перед диваном.
      - Что случилось, Ирвинг?
      - Отличный кофе.
      Он старался не попадать своими глазами в мои. Плохой признак.
      - Что случилось?
      - Ричард тебе говорил про Маркуса?
      - Это вожак вашей стаи?
      Ирвинг удивился:
      - Он тебе сказал?
      - Я сегодня узнала, что вашего альфа-самца зовут Маркус. Что идет борьба за главенство. Маркус хочет смерти Ричарда. Ричард говорит, что драться с ним не будет.
      - Он с ним уже дрался, и еще как, - сказал Ирвинг.
      Пришел мой черед удивляться.
      - Почему же тогда Ричард - не вожак стаи?
      - Ричард сильно щепетилен. Он его уделал, Маркуса, клыки на глотке. Ирвинг покачал головой. - Он думал, что когда Маркус поправится, они поговорят. Найдут компромисс. - Ирвинг грубо хмыкнул. - Идеалист он, твой кавалер.
      Идеалист - это что-то вроде дурака, по мнению Ирвинга и Жан-Клода. Не часто у них общее мнение.
      - Объясни.
      - Вверх по лестнице стаи можно подняться только битвой. Выигрываешь поднимаешься на ступеньку. Проигрываешь - остаешься где был. - Он отпил долгий глоток кофе и закрыл глаза, будто впитывая его тепло. - Пока не влезешь в драку за место вожака.
      - Поняла, кажется. Это битва насмерть.
      - Нет убитого - нет нового вожака, - сказал он.
      Я замотала головой. К кофе я так и не прикоснулась.
      - А зачем ты мне все это рассказываешь, Ирвинг? И почему сейчас?
      - Маркус хочет с тобой увидеться.
      - А почему Ричард мне этого сам не сказал?
      - Ричард не хочет тебя в это втягивать.
      - Почему?
      Ирвинг отвечал на мои вопросы, но толку в этом было чуть. Сейчас он пожал плечами.
      - Ричард не уступает Маркусу ни на волос. Если Маркус скажет "белое", Ричард скажет "черное".
      - Зачем я нужна Маркусу?
      - Не знаю.
      - Ври больше!
      - Честно, Блейк. Я не знаю, что происходит. Творится что-то серьезное, а мне никто ничего не говорит.
      - А почему? Ты же оборотень?
      - Я еще и репортер. Когда-то много лет назад я совершил ошибку - напечатал статью. Ликантроп, с которым я говорил, солгал и сказал, что никогда не давал мне разрешения его цитировать. Он потерял работу. Кое-кто хотел тогда, чтобы я тоже ушел и остался без работы. - Он сгорбился над чашкой. - Маркус сказал "нет". Он сказал, что как репортер я для них ценнее. Но с тех пор мне никто не доверяет.
      - Не очень отходчивый народ, - сказала я и отпила кофе. Он уже остывал. Если пить быстро, еще можно будет как-то проглотить. Едва-едва.
      - Они никогда не прощают и никогда не забывают, - сказал Ирвинг.
      Вообще похоже на описание плохой черты характера, но поскольку это один из моих главных принципов, то не мне жаловаться.
      - Значит, это Маркус послал тебя говорить со мной. О чем?
      - Он хочет с тобой увидеться. Обсудить какие-то дела.
      Я встала и налила себе вторую чашку. На этот раз сахару чуть поменьше. От злости мне уже почти расхотелось спать.
      - Назначим время, и пусть приходит ко мне на работу.
      Ирвинг покачал головой.
      - Маркус - известный хирург. Ты понимаешь, что будет, если даже слухи пойдут, кто он такой?
      Это я понимала. На некоторых работах можно удержаться, будучи оборотнем. Медицина в их число не входит. До сих пор в Техасе одна пациентка судится с дантистом - утверждает, что подхватила от него ликантропию. Чушь, конечно. От человеческих рук во рту ликантропией не заразишься. Но дело не было закрыто. Людям не нравится, если сверкающие зубки их деток лечат мохнатые чудовища.
      - Ладно, пусть пришлет кого-нибудь. Наверняка у Маркуса есть кто-то доверенный.
      - Ричард запретил кому бы то ни было к тебе обращаться.
      Я только вытаращилась:
      - Запретил?
      Ирвинг кивнул.
      - Всем низшим членам стаи - под угрозой кары.
      Я начала было улыбаться - и остановилась. Он говорил серьезно.
      - Значит, ты не шутишь?
      Он поднял три пальца в салюте:
      - Честное скаутское.
      - Так как же ты тогда пришел? Или ищешь случая продвинуться в стае вверх?
      Он побледнел. Вот как перед Богом, он побледнел.
      - Я? Драться с Ричардом? Ну уж нет.
      - Значит, Ричард не будет против, что ты говорил со мной?
      - Будет, еще как будет.
      Я нахмурилась:
      - А Маркус тебя не защитит?
      - Ричард отдал конкретный приказ. Маркус не может вмешиваться.
      - Но ведь он велел тебе пойти ко мне, - сказала я.
      - Велел.
      - И он же позволит Ричарду сделать из тебя за это отбивную?
      Ирвинг ухмыльнулся:
      - А я рассчитываю на твою защиту.
      - Сукин ты сын! - рассмеялась я.
      - Может, и так, но я тебя знаю, Блейк. Тебе не понравится, что Ричард от тебя что-то скрывает. Тебе точно не понравится, что он пытается тебя уберечь. А, кроме того, я тебя много лет знаю. Вряд ли ты будешь стоять и смотреть, как твой друг выбивает мне бубну.
      Ирвинг знал меня лучше Ричарда. И от этой мысли не становилось приятнее. Меня что, обмануло красивое лицо, обаятельное чувство юмора? А настоящего Ричарда я не разглядела? Я покачала головой. Неужели я обманулась полностью? Оставалась надежда, что это не так.
      - Так ты мне даешь свою защиту?
      Он улыбался, но было что-то еще у него в глазах. Страх, может быть.
      - Тебе надо, чтобы я это сказала вслух официально?
      - Да.
      - Такое правило в подполье у ликантропов?
      - Одно из правил.
      - Я даю тебе свою защиту, но взамен требую информации.
      - Я же тебе сказал, Блейк, я ничего не знаю.
      - Расскажи, каково это - быть ликантропом. Ричард, кажется, намерен держать меня в темноте. А я этого не люблю.
      - Об этом я слышал, - улыбнулся Ирвинг.
      - Ты будешь моим гидом в мир лохматых, а я избавлю тебя от Ричарда.
      - Договорились.
      - Когда Маркус хочет встретиться?
      - Сегодня ночью. - У Ирвинга хватило такта хотя бы смутиться.
      Я покачала головой:
      - Не выйдет. Я иду спать. Завтра я готова встретиться с Маркусом, но не сегодня.
      Ирвинг глядел в чашку, постукивая по ней пальцами.
      - Он хочет сегодня. - Ирвинг поднял взгляд. - Почему, ты думаешь, я ночевал в машине?
      - Я не состою на побегушках у каждого монстра в этом городе. Я даже не знаю, о чем этому мохнатому понадобилось говорить. - Откинувшись в кресле, я скрестила руки на груди. - И ни за что не пойду сегодня ночью играть в игры с оборотнями.
      Ирвинг заерзал на стуле, медленно вращая чашку. И снова не стал встречаться со мной глазами.
      - Что еще?
      - Маркус велел мне организовать с тобой встречу. Если бы я отказался, он бы меня... наказал. Если бы я пришел, разозлился бы Ричард. Я попал между двумя самцами альфа, и не по своей воле.
      - И ты просишь защитить тебя от Маркуса, а не только от Ричарда?
      - Нет, - сказал он, мотнув головой, - нет. Ты отличный игрок, Блейк, но вы с Маркусом в разных лигах.
      - Рада это слышать.
      - Так ты встретишься с ним сегодня?
      - Если я скажу "нет", тебе придется плохо?
      Он уставился в чашку.
      - Если я отвечу "нет", ты мне поверишь?
      - Нет.
      Ирвинг поднял очень серьезные карие глаза.
      - Он выйдет из себя, но я останусь в живых.
      - Но тебе он сделает очень больно.
      Это не был вопрос.
      - Да. - Очень тихое слово, очень робкое. Совсем не похоже на Ирвинга.
      - Я с ним увижусь при одном условии. Что на встрече будешь присутствовать ты.
      Лицо его расцвело улыбкой от северного полюса до южного.
      - Блейк, ты настоящий друг.
      Ушла вся его печаль, когда возникла возможность выяснить, что же все-таки происходит. Стоя по шею в аллигаторах, Ирвинг оставался репортером. Прежде всего репортером, а потом уже ликантропом.
      Одна эта улыбка стоила того, чтобы согласиться. Да и потом, я хотела знать, действительно ли Ричарду грозит опасность. Единственный способ это узнать - встретиться с человеком, который ему угрожает. К тому же я не очень дорожу здоровьем тех, кто угрожает моим друзьям. Пули с серебряной оболочкой вампира только притормозят, если не попасть в сердце или в голову. Но серебряная пуля убивает вервольфа - никаких вторых попыток, никаких исцелений - наповал.
      Маркус, быть может, это помнит. Если он меня заставит, я даже могу освежить его память.
      10
      Ирвинг позвонил от меня Маркусу. Снова он не знал зачем, но Маркус велел ему позвонить перед тем, как мы явимся. Я пошла в спальню, повесила свой костюм ("только сухая чистка") и переоделась. Черные джинсы, красная водолазка, черные найковские кроссовки с синей оторочкой и настоящие носки. Спортивные носки как обыденная одежда зимой не годятся.