Глава 20

— Я думал, вы покрепче, мисс Блейк.

Ричард помог мне встать, и я не возразила. На миг я прислонилась к нему, приложившись лбом к гладкой прохладе его руки. Потом отодвинулась и встала самостоятельно. Колин смотрел на меня, и глаза у него были определенно серые, а не голубые.

— Колин, я знаю, что нам полагается отработать весь протокол, но остатки моего терпения лежат вот в этой корзине. Так что выкладывай свои претензии и будем уматывать отсюда к той самой матери.

Он улыбнулся:

— Какая чувствительная! Может быть, вся твоя репутация — дутая?

Я улыбнулась и покачала головой:

— Вполне возможно, но так как сегодня нам друг друга убивать не полагается, вопрос этот праздный.

Колин отошел от меня к своей группе и повернулся лицом к Ашеру. Меня он отставил прочь, как до того — свою слугу.

— Ашер, я не дам себя сместить.

— Я не для того приехал, чтобы тебя смещать, — ответил Ашер пустым безразличным голосом.

— А зачем тогда Жан-Клод присылает мастера почти в точности моей силы, вопреки моему явно выраженному отказу?

— Я мог скрыть, кто я такой, — сказал Ашер, — но Жан-Клод решил, что ты это можешь неправильно понять. Я приехал в открытую.

— Но все-таки приехал.

— Я не могу переменить того, что уже случилось. Есть ли что-нибудь, что может удовлетворить нас всех?

— Твоя смерть, — сказал Колин.

Настала тишина, будто одновременно у всех перехватило дыхание. Я хотела что-то сказать, но Ричард тронул меня за плечо, и я закрыла рот, предоставив говорить Ашеру, хотя это было трудно.

Ашер рассмеялся своим волшебным осязаемым смехом.

— Нарушаешь перемирие, Колин?

— Нет, если убиваю соперника, присланного меня вытеснить. В этом случае я лишь защищаюсь и создаю пример для других слишком честолюбивых вампиров.

— Ты знаешь, что я не приехал тебя вытеснять.

— Ничего подобного я не знаю.

— Я доволен своим положением.

— А почему? — спросил Колин. — Ты можешь стать Принцем города где-нибудь подальше от их триумвирата. Почему ты решил довольствоваться меньшим?

Ашер улыбнулся едва заметно:

— Я предпочитаю более тонкие методы убеждения, нежели силу.

Колин покачал головой:

— Мне говорили, что ты влюблен в нее и в самого Жан-Клода. Мне говорили, что ты спишь с ними обоими и что поэтому их Ульфрик ищет себе новую лупу.

— Если бы только он согласился, мы были бы счастливой четверкой, — пожал плечами Ашер.

Ричард рядом со мной вдруг напрягся, и теперь мне пришлось тронуть его за руку, чтобы он не выложил, что думает.

— Мне говорили много разного, — сказал Колин. — Мой народ давно следит за вами. Мы верим, что ты увлечен девушкой и Жан-Клодом. Мы знаем о вашей давней истории. Мы даже верим, что такой любитель мужчин, как ты, трахнул бы их Ульфрика, если бы только он тебе позволил. Чему мы не верим — это что ты спишь хоть с кем-то из них. Мы думаем, ты сочинил эту жалкую историю, чтобы спасти свою шкуру.

Я направилась к Ашеру. В наш план входило слегка потискаться на глазах у публики. Я хотела предупредить Ашера, что это должно быть именно слегка, но мне не представилось такой возможности.

В окружающей темноте что-то зашевелилось, и десятки вампиров вынырнули из нее, окружив поляну. Колин нас отвлекал, пока они обходили нас с флангов, и ни я, ни Ашер, и никто из оборотней их не почуял.

— Отдайте нам Ашера, и все остальные свободны.

— Теперь ты нарушаешь перемирие, — сказал Ашер. Говорил он спокойно и безразлично, будто не его смерти требовал Колин.

Верн шагнул вперед.

— Это наш лупанарий, и мы можем закрыть его для всех посторонних.

— Только с помощью вашего ваграмора. А вы оставили ее дома — на случай, если будет жарко. Очень заботливо отнеслись к вашему дрессированному человечку. — Колин поднял руку, призывая своих вампиров. — Ни у кого из вас не хватит колдовской силы закрыть круг.

— Убив Ашера, ты нарушишь перемирие.

— Я не трону триумвират Жан-Клода, я лишь устраню своего соперника.

Вампиры шли к нам между деревьями. Они не спешили, двигались как сплошные тени, медленно, будто у них вся ночь была впереди, чтобы сжать круг.

— Ашер? — спросила я, не отрывая взгляда от медленно близящихся зловещих фигур.

— Oui?

— Это нарушает перемирие?

— Oui.

— Отлично, — сказала я.

Он подошел ко мне — я это почувствовала, — но я не отрывала глаз от наружной тьмы и непрерывно сужающегося круга. Взглядом я выбрала одного вампира. Мужчина, худощавый, моложавый. Рубашки на нем не было, и грудь его бледнела в темноте.

— В чем дело, ma cherie?

Ашер стоял слишком близко ко мне. Я отодвинула его левой рукой, а правой вытащила автомат и начала стрелять раньше, чем навела окончательно, так что пули полоснули по ногам вампира, и он дернулся. Схватив автомат второй рукой, я его дернула обратно, поливая пулями грудь вампира крест-накрест, и при этом орала без слов. За грохотом автомата криков не слышно, а орала я, потому что не могла сдержаться, потому что ужас, напряжение, что-то неназываемое исходило от моей руки и нашло выход через горло и рот.

В темноте, на расстоянии, хлынувшая из тела кровь казалась черной. Тело будто разорвало пополам гигантской рукой. Торс медленно свалился в сторону, нижняя часть тела упала на колени.

Сжимавшие круг вампиры застыли на месте или бросились в укрытия. Тишина стояла громоподобная. До боли громко слышалось мое собственное трудное дыхание, и резко прозвучали мои же слова:

— Никто ни с места! Ни с места, мать вашу!

Никто не двинулся с места.

Тишину нарушил голос Ашера:

— Колин, мы все можем сегодня отсюда уйти.

— Потрясающая демонстрация силы, — ответил Колин, — но ты, кажется, ошибаешься. Бедный Арчи никуда отсюда не уйдет.

— Приношу ему свои извинения, — сказала я.

— За это я должен рассчитаться, мисс Блейк.

— Можешь выставить мне счет.

— О, я так и сделаю, мисс Блейк, так и сделаю. И плату возьму вашей шкурой.

— Сколько еще твоих вампиров мне положить, Колин? У меня еще полно пуль.

— Всех вы их не убьете, мисс Блейк.

— Всех — нет, но я могу убить с полдюжины и ранить вдвое больше. Что-то я не вижу, чтобы они выстраивались за этим в очередь.

Очень мне хотелось видеть его лицо, но я не отрывала взгляда от вампиров среди деревьев. Они не шевелились. А вампиры, которые уже в лупанарии, — это не моя проблема, моя работа — держать на расстоянии остальных. Я полагала, что Ашер понял это разделение труда. И надеялась только, что Ричард тоже понял.

— Я не знаю, как Жан-Клод правит на своей территории, но знаю, как я правлю на своей. Вы недооценили одну вещь, мисс Блейк: ничего, чем вы их можете напугать, и близко не стоит рядом с тем, чем могу напугать их я.

— Смерть — последняя угроза, Колин. А я не блефую.

— И я тоже.

Что-то пронеслось среди деревьев — сила пошла от Колина к застывшим фигурам. Я стала поворачивать ствол к Колину, но Ашер тронул меня за руку.

— Он мой. Ты следи за остальными.

Я чуть повела стволом в сторону застывших вампиров.

— Значит, ты валишь Принца города, а мне остаются все прочие. Вполне справедливо.

Ричард подошел ко мне.

— Ты их всех не свалишь.

Я хотела спросить, будет ли он их убивать. Будет ли использовать свою противоестественную силу, чтобы ломать хребты и рвать тела голыми руками, как я очередями автомата. Но я не спросила. Насколько хороша угроза Ричарда, пусть решает он и его совесть. Меня же совесть Ричарда касалась лишь в одном смысле: я не могла рассчитывать даже на одного убитого. Он будет их ранить и разбрасывать, но если он не станет убивать, значит, ни одного из них он не устранит. Противников насчитывалось около сотни вампиров, а нас всего восемь. Шестнадцать, если считать Верна, но можно ли учитывать его и его группу — непонятно. Приятно было бы доверить Ричарду прикрыть мне тыл, но я не доверяла.

Вампиры в темноте начали разлагаться. Не все, но добрая половина. Никогда я столько таких не видела. Если вампир умеет разлагаться, значит, тот, кто их создал, сам был из таких же. Отсюда следует, что половину вампиров Колина создал Барнаби. Ни один Принц города не даст подчиненному столько власти, но вот передо мной живой пример — уставился на меня гниющими глазницами.

— Ты очень смело поступил, Колин, разделив свою власть с помощником до такой степени, — произнес Ашер.

— Барнаби — моя правая рука, мой второй глаз. Вместе мы — куда более сильный мастер, чем были бы по отдельности.

— Как и мы с Жан-Клодом.

— Но Барнаби — разлагатель, и это умение он вносит в общий котел, — сказал Колин. — А что ты вносишь в котел Жан-Клода, Ашер?

Страх повеял по лупанарию. Я вздрогнула, когда он пробежал по моей коже, обручем стянул грудь и стеснил дыхание в горле.

— Ночная ведьма, — прошипел Дамиан и сплюнул в сторону Колина, но ближе подходить не стал.

— Я чую твой страх, Дамиан. Он как вкус доброго эля на корне языка, — сказал Колин. — Твой мастер была потрясающим умельцем.

Дамиан шагнул к нему — и остановился.

— Ты спрашиваешь, почему Ашер предпочитает оставаться с Жан-Клодом, когда мог бы сам стать себе хозяином? Может быть, он устал, как и я, от борьбы. От постоянной драки. От этой гребаной политики. Жан-Клод выкупил меня у той, кто меня создала. Я не мастер вампиров и никогда им не буду. У меня нет особых способностей. И все же Жан-Клод выкупил меня. Служу я ему не из страха — из благодарности.

— Тебя послушать, так Жан-Клод слаб. Совет не боится слабых, но Жан-Клода боится.

— Сочувствие — не слабость, — сказал Ричард. — И лишь те, кто его лишены, думают иначе.

Я глянула на него, но он смотрел на вампиров, а не на меня. Наверное, я слишком чувствительна, раз приняла это замечание на свой счет.

— Сочувствие. — Колин покачал головой, потом закинул голову и рассмеялся. Это несколько отвлекало. Я внимательно наблюдала за темнотой и ждущими там вампирами, но трудно было не обернуться на смеющегося вампира. Не спросить, что здесь такого смешного.

— Сочувствие, — повторил Колин. — Не то слово, которое я бы применил к Жан-Клоду. Он что, влюбился в свою слугу? Вряд ли любовь — путь к сердцу Жан-Клода. Быть может, секс? — Он возвысил голос, обращаясь ко мне. — Я прав, мисс Блейк? Неужто наконец соблазнитель сам соблазнен? Вы такой лакомый кусочек, мисс Блейк?

У меня напряглись плечи, но я не отрывала взгляда от вампиров снаружи, держа автомат двумя руками.

— Леди на такие вопросы не отвечает, Колин.

От этих слов он снова захохотал.

— Жан-Клод никогда мне не простит, если я убью лучшую из дырок, которая попалась ему за все века его существования. Я снова повторяю: отдайте мне Ашера и того белобрысого волка. Смерть Ашера и страх волка от рук Барнаби. Это плата за беспрепятственный выход с моей земли.

Пришел мой черед засмеяться — резко и неприятно.

— Да пошел ты!

— Я правильно понял, что это значит «нет»? — спросил он.

— Правильно.

Я не отрывала взгляда от вампиров в темноте. Они не шевелились, но там чувствовалось какое-то движение, какая-то растущая энергия. Ничего такого, во что можно было бы стрелять, но мне это не понравилось.

— Мисс Блейк говорит за вас всех? — спросил Колин.

— Ты не получишь Джейсона на пытки, — сказал Ричард.

— Я не отдам свою жизнь добровольно, — сказал Ашер.

— Человек-слуга говорит от имени всех. До чего же странно. Но если нет, значит — нет.

— Анита! — крикнул Ашер.

Я стала поворачивать ствол в ту сторону, но что-то резануло меня по лицу, через глаз. От этого я помедлила, прижимая к глазу руку, успела лишь подумать, что это глупо, и стала опускать руку, и тут в меня врезался вампир, свалив меня на землю вместе с собой.

Я свалилась навзничь, а на мне оказалась вампирша с разинутой пастью, щелкающая клыками, как пес. Я нажала курок, когда ствол был прижат к ее телу. Две пули вылетели у нее из спины с фонтаном крови и твердых кусочков. Тело ее задергалось на мне, забилось. Мне пришлось ее спихнуть, а когда я смогла сесть, было уже поздно. Вампиры влетели в лупанарий, и драка началась.

Правым глазом я не видела. Он был залит кровью, и она продолжала течь. Передо мной выросла какая-то фигура, и я полоснула ее очередью вдоль, снизу вверх, до головы, которая разлетелась кровавым взрывом. Закрыв правый глаз, я постаралась забыть о нем. Если возиться с раной, меня убьют.

Я огляделась в поисках своих. Верн оторвал голову какому-то вампиру и запустил ее кубарем в темноту. Ричард почти исчез в центре толпы повисших на нем врагов. Покрытый кровью Ашер стоял лицом к Колину. Повсюду были вервольфы в волчьей или получеловеческой форме. Тут на меня бросились два вампира, и пришлось перестать глазеть.

Один из них сгнил почти до костей, второй был цел. Его я застрелила первым, потому что не сомневалась: ему мои пули смертельны. Гниющие вампиры не всегда погибают от пуль. Целый упал на колени в дожде крови, лицо его лопнуло спелой дыней.

Гниющий мелькнул в воздухе, бросаясь на меня, и мы покатились по земле. Я все пыталась навести ствол. Надо мной раскрылась пасть, обнаженные сухожилия натянулись на скуловых костях, клыки рванулись к моему лицу. Я выстрелила в тело, но ствол смотрел под неудачным углом, и ничего жизненно важного я не зацепила. За все свои труды я получила лишь вопль волка и поняла, что ранила кого-то из наших. Вот черт!

Голову я успела отвернуть, и клыки сквозь кожаную куртку вонзились мне в плечо. Я завопила, шаря рукой в кармане, в поисках запасного креста. Сгнившая рука мазнула меня по лицу, зацепила рану над глазом. Кожаная куртка сработала как броня, не дав клыкам как следует вцепиться в плечо. Пасть возилась у моего тела, как собака с костью, пытаясь глубже вогнать клыки в плоть. Это было больно, но будет куда больнее, если я ничего не стану делать.

Крест вспыхнул освобожденной звездой, но лицо вампира было погружено в кожу куртки, креста он не видел. Я отмахнула его крестом на цепочке по голому черепу. От кости пошел дым, и вампир отдернулся, распахнув облезлые зубы в жутком вопле. Тогда я ткнула его крестом в лицо, и зубы клацнули, как у собаки, которая предупреждает: «Не подходи!» Но зубы заодно перекусили цепочку креста. На какой-то миг даже при отсутствии плоти на костях черепа можно было увидеть удивление на лице вампира. Я взмахнула руками перед лицом и услышала глухой взрыв, потом ощутила дождь осколков. В руке кольнула острая боль. Я глянула — там застрял обломок кости. Я его выдернула, и лишь тогда полилась у меня кровь.

От вампира осталась лишь разбрызганная вокруг грязь. Крест лежал на земле, все еще сияя, и дым поднимался от него, будто только что выкованный металл закаляли в крови вампира. Я начала его поднимать за цепочку, и около меня оказалась Никки, слуга Колина. Тускло мелькнул нож в ее руке, и я откатилась, потом встала на колено, уже с браунингом в руке. Никки стояла прямо надо мной, готовая для удара сверху, но я не стала вставать, а у нее не оказалось времени перенаправить удар. Я готова была спустить курок, как в нее врезался вервольф, и оба они покатились в темноту. Черт. А что было делать — крикнуть «Я играю!», как в волейболе?

Я услышала, как орет Джейсон. Он стоял в ярде от меня, и обе руки его застряли в груди гниющего вампира. Он отчаянно пытался высвободить руки, но они оказались зажаты между ребрами. А вампиру, кажется, было на это плевать — он лизал лицо Джейсона, и Джейсон орал. Еще один гнилой пристроился к Джейсону сзади, занеся голову для удара. Я прицелилась в эту голову и выстрелила. Она дернулась, и мозги расплескались из выходного отверстия темной струёй, но сам вампир повернулся ко мне. Я всадила в это спокойное лицо еще три пули, кучно, и лишь тогда голова провалилась внутрь, как скорлупа пустого яйца. Вампир отпал от Джейсона.

Я шагнула к вервольфу и тому вампиру, в котором он застрял. Теперь уже сам вампир пытался освободиться от Джейсона, но они переплелись как бамперы столкнувшихся автомобилей. Сунув ствол вампиру под подбородок, я другой рукой прикрыла глаза Джейсону и выстрелила. Три пули потребовались, чтобы мозг разрушился и тело обмякло.

Когда я убрала руку, Джейсон смотрел мимо меня вытаращенными глазами. Я уже поворачивалась, когда он крикнул:

— Сзади!

Удар был нанесен раньше, чем я закончила поворот. Плечо и рука стали сразу чужими. Пальцы разжались, браунинг упал на землю, а я все еще пыталась разглядеть, кто меня стукнул. Бросившись на землю, я перекатилась на здоровое плечо и встала на колено — передо мной стояла Никки с очень большой палкой. Мне еще повезло, что она где-то потеряла нож.

Я начала вытаскивать клинок из-за спины, но приходилось действовать левой рукой, потому что правая не работала. Левой я действую медленнее, а Никки была невероятно быстра. Мелькала с совершенно нечеловеческой скоростью. Она набросилась на меня, полосуя палкой воздух, и я уже даже не пыталась достать клинок, а лишь старалась уйти от ударов. Настолько быстро и яростно нападала Никки, что у меня не было времени встать. Я только успевала перекатываться по земле, чуть опережая каждый удар.

Обломанный конец ветки ушел в землю рядом с моим лицом. На миг Никки остановилась, чтобы его вырвать, и я успела лягнуть ее в колено. Она покачнулась, но чашечка не сдвинулась, иначе бы Никки вскрикнула, но все же удар отбросил ее от дубины. Я откатилась, пытаясь встать. Она схватила меня и подняла над головой, будто штангу. Потом я поняла, что лечу по воздуху, и упала на землю, чуть не долетев до дуба, рухнув среди костей с такой силой, что некоторые из них треснули. От рук до колен по моему телу пробежала такая волна силы, что из легких вылетели остатки воздуха. Я лежала, наполовину оглушенная, и не столько от перелета через половину поляны, как от той силы, что ревела в моем теле, поднимаясь от костей. Это была магия смерти, и хотя она отличалась от моей, она узнала меня, узнала мою силу. Я поняла, лежа среди костей, что могу оживить круг. Но что случится, если оживет охрана лупанария? Стая почитает Одина, и если я поставлю круг силы, образуется ли здесь святое место? Не окажется ли здесь вдруг как в церкви? У нас появятся возможности, если суметь предупредить Ашера и Дамиана.

С трудом я поднялась на колени и увидела, что нас одолевают. Повсюду наши были скрыты грудами вампиров. Ашер и Дамиан все еще стояли, но оба были в крови, а Колин и Барнаби усиливали натиск. Ричард полностью скрылся из виду, только мелькала длинная рука с когтями. Верн стоял, и с ним еще вервольф в человеческом виде. Это была женщина пониже меня, с короткими темными волосами, одетая в футболку до бедер и штаны. Рядом с Верном она казалась миниатюрной, но из его волков она единственная еще стояла. Остальные лежали на земле, мертвые или умирающие.

Правая рука у меня снова заработала — она лишь онемела, но вывиха не было. Повезло. Я вытащила нож из наручных ножен. Для ритуала это лезвие не предназначено, но сойдет.

Мне хотелось шепнуть Ашеру и Дамиану, чтобы они бежали, но на таком расстоянии они бы не услышали, а я не знала, как обратиться к разуму любого из них непосредственно. И сделала единственную вещь, до которой могла додуматься, — заорала:

— Ашер, Дамиан!

Они повернулись ко мне, удивленные.

Я подняла нож, чтобы им было видно, и заорала:

— Бегите, черт вас побери! Бегите! Никки уже была возле круга костей.

— Бегите!

Ашер схватил Дамиана за руку, и мне пришлось отвернуться раньше, чем я увидела, спаслись ли они. У меня были считанные мгновения на всю работу. Сила Никки похожа на мою. Если она сообразит, что я делаю, то попытается помешать. И у нее может получиться.

Я прижала руки к стволу дерева, и сила дохнула через меня. Магия, построенная смертью, а это как раз моя специальность. В этот момент я поняла, что человеческие жертвы здесь ни при чем, а это собраны мунины стаи. Духи ее мертвых были в костях, в дереве, в земле. Они заполняли воздух шепотом, шелестом, шумами, слышными только мне.

Ликои пожирают своих мертвых — по крайней мере некоторых из них, и поедание плоти создает нечто вроде наследственной памяти. Мунинами их зовут по имени ворона Одина, чье имя — Память. Мунины — не призраки, но они духи мертвых, а я — некромант. Мунины меня любят. Они собрались вокруг меня прохладной лаской ветра, ластились, как фантомные котята. Я могла служить им каналом, как медиум на сеансе, но сильнее и резче. До сих пор я каналировала только мунин Райны, злобной суки с востока. И когда она пришла, это было как удар тарана. Здесь, стоя среди сотен, тысяч мунинов, я знала, что могу им открыться. Но это будет как распахнутая дверь, приглашение. Я буду поглощена прошлым, буду жить чужими жизнями. Это было как шепот соблазна, а Райна пришла как насильница, как сокрушающая мощь. Не разделить, а отобрать.

Как бы ни были привязаны мунины к этому месту, но это была магия крови, магия смерти. Я порезала себе ладонь и прижала ее к дереву. Круг силы хлестнул, замыкаясь, с приливом энергии, от которой волоски у меня на коже встали дыбом. Я вызвала круг. Я призвала стражу. Я поклонилась им, и этого хватило.

Ночь наполнилась воплями и визгом. Вампиры вспыхнули пламенем. Они бежали, полыхая, к краю поляны, и те, кто добегал до него, рассыпались дождем искр.

Над собой я ощутила Дамиана и Ашера. Все оставшиеся вампиры пытались только сбежать. Почти все они падали горящими грудами на землю, не успев сделать и шага. Те, кто был моложе ста лет, погибали на месте.

Индианка подошла к краю круга костей. Она глядела на меня под вопли погибающих вампиров и вонь горелого мяса и волос, такую густую, что от нее першило в горле. На лице женщины не выражалось ничего. Палку она успела подобрать.

Наконец она сказала:

— Я должна тебя убить.

Я кивнула:

— Должна, но твои союзники мертвы, а твои мастер сбежал. Я бы на твоем месте ушла, пока еще есть возможность.

Она кивнула и бросила палку на землю.

— Колин и Барнаби остались живы. Мы еще встретимся, Анита.

— Жду с нетерпением, — ответила я, надеясь, что она не заметит, как я жмусь спиной к дереву — не зная, смогу ли стоять без опоры.

Никки кивнула и направилась в темноту, минуя деревья и кости. Что-то она сказала, и потом шагнула через барьер. Когда она шагнула, магия угасла, поглощенная снова землей.

Никки обернулась на меня из темноты по ту сторону стихшего круга. Долго мы смотрели друг на друга, и я знала, что если мы встретимся снова, она убьет меня, если сможет. Она — слуга Колина, и это ее обязанность.

Я сползла вдоль ствола и осталась сидеть среди костей. Ноги меня не держали, мелкая дрожь началась в руках. Я таращилась на лупанарий, на дело рук своих. Кое-где дымились кости, но вампиры в кругу не шевелились. Они были мертвы. Все.

Глава 21

Снова драка — снова под душ. Гниющий вампир — это не тот аромат, который хочется взять с собой в постель. Еще с мокрыми волосами я позвонила Жан-Клоду и рассказала, что мы сделали. Ладно: что я сделала.

Я изложила все как можно короче. Он отреагировал так:

— И ты тогда — что сделала?

Я повторила.

Молчание на том конце. Даже дыхания не слышно было.

— Жан-Клод, ты здесь?

— Я здесь, ma petite. — Он вздохнул. — Ты меня снова смогла удивить. Такого я не предвидел.

— Что-то голос у тебя не очень довольный, — сказала я. — Ты же знал, что могло быть и хуже. Мы все могли погибнуть.

— Я не думал, что Колин такой глупец.

— Век живи, век учись.

— Колин был прав, когда тебя боялся, ma petite.

— Я его предупредила, что будет, если он на нас полезет. Это он нажал кнопку, не я.

— Ты кого хочешь убедить, ma petite, меня или себя?

Я на миг задумалась:

— Не знаю.

— Ты признаешь, что была не права? — В его голосе проскальзывал еле заметный веселый интерес.

— Нет. — Я задумалась, как это выразить. Наконец, кажется, нашла слова. — Нас одолевали, Жан-Клод. Они собирались нас убить. Я должна была что-то сделать; я даже не была уверена, что это получится.

Я держала в руках трубку и желала, чтобы Жан-Клод был здесь и держал меня. Очень неприятно было сознаваться даже себе, что я так сильно его хочу. Что я вообще кого-нибудь хочу так сильно. Не люблю, когда я в ком-то нуждаюсь. Все, кто мне дорог, имеют склонность погибать по моей вине. Но сейчас я бы многое дала за его утешающие руки.

— Ма petite, ma petite, что с тобой?

Я жестом подозвала Ашера к телефону.

— Поговори со своей правой рукой. Спроси Ашера, каковы были наши возможности. Если они и были, я их не заметила.

— Что-то я слышу в твоем голосе... хрупкое, ma petite.

Слово «хрупкое» он сказал шепотом. Я лишь кивнула и отдала трубку Ашеру, а сама ушла, обхватив себя руками. Хрупкое, он сказал. Скорее перепуганное. Я сегодня сама себя испугала. Что-то в той силе, что я освободила, погасило факелы вокруг лупанария. И те, кто еще остался стоять, двигались при свете пылающих трупов. Сцена прямо из Дантовского «Ада», и сделала это я. Сила, которая живет внутри меня. Да, слово «испуг» здесь было вполне уместно.

Ко мне подошел Дамиан и шепнул:

— Джейсон сидит в ванной и плачет.

Я тяжело вздохнула. Только этого нам сейчас не хватало: очередного кризиса. Но задавать вопросов я не стала, а просто постучала в дверь ванной.

— Джейсон, как ты там?

Он не ответил.

— Джейсон?

— Все нормально, Анита.

Даже сквозь шум воды его голос звучал напряженно. Я никогда не слышала, как он плачет, но именно так это сейчас звучало: как сдерживаемые слезы.

Прислонившись лбом к двери, я снова вздохнула. Вот уж чего мне сегодня не надо было. Но Джейсон — мой друг, и кого я могла послать его утешить? Дамиан с этим пришел ко мне. Зейн был не из тех, кто умеет держать других за ручку, а Черри... ну, если я пошлю к Джейсону другую женщину, это будет вроде трусости. Ашера послать? Ага, лучше не придумаешь.

Я снова постучала:

— Джейсон, можно мне войти на минутку?

Молчание. Если бы он был хоть близок к нормальному состоянию, он бы сейчас начал хохмить, что я наконец-то решилась посмотреть на него в голом виде. Он не дразнится — плохой признак.

— Джейсон, можно мне войти? Пожалуйста?

— Входи, — ответил он наконец.

Теплый воздух из ванной пахнул клубами тумана, я вошла и закрыла за собой дверь. В ванной было влажно и тепло. Испарина легла на все поверхности, будто Джейсон сделал воду как можно горячее. Настолько, что она отварила бы мясо с костей, если бы он был человеком.

Свет выделял тень Джейсона на занавеске. Он не стоял, а сидел на полу, обхватив руками колени.

Я сняла полотенце с крышки унитаза и села, положив его себе на колени.

— Что случилось, Джейсон?

Он вздохнул глубоко, прерывисто, со всхлипом, и даже шум воды не мог заглушить рыданий. Не плача — именно рыданий.

— Скажи, Джейсон, что с тобой?

— Я не могу это содрать. Не могу очиститься.

— Ты говоришь фигурально или буквально? — спросила я.

— Оно у меня повсюду, я не могу его смыть.

Я всегда была трусихой и ханжой. Сейчас я протянула руку к занавеске и медленно ее отодвинула, так, чтобы увидеть Джейсона, не забрызгав всю ванную водой из душа.

Он подобрал колени поближе к груди, обхватил их руками. Жар от воды шел такой, что я отшатнулась. Кожа Джейсона стала вишнево-розовой, но это и все. У меня бы уже были волдыри или даже хуже.

К его спине прилипли пятна черной слизи. На обратной стороне бицепса тоже висел черный кусок. Джейсон скоблил себя и поливал кипятком, но отодрать пятен не мог.

Он смотрел прямо перед собой, на краны, и чуть покачивал головой.

— Все было в порядке, пока я не влез в душ, и эта штука не захотела отмываться. И тут я снова увидел тех вампиш из Брэнсона. Вспомнил Иветту, как она стала гнить у меня на глазах. Но главное — эти две из Брэнсона, Анита. Я все еще чувствую их руки. Иногда я просыпаюсь среди дня в холодном поту, когда вспомню.

В Брэнсоне, в Миссури, мы победили местную вампиршу, Принцессу города. Она захватила двух молодых женщин и собиралась их пытать — если мы не выдадим ей кого-нибудь на пытку. Нам предложили, чтобы Джейсон занялся любовью с двумя вампиршами, и тогда они девушек отпустят. Я сначала думала, что Джейсону это будет в удовольствие, но потом вампирши начали гнить.