Глава 4

Снаружи мы снова прошли сквозь строй таксистов и сутенеров. Зашагали по улице. Едва ли не у каждой кабацкой двери porteros[4] лезли вон из кожи, дабы заманить и завлечь толстосумов-иностранцев. Усилия крикливых кривляк пропали вотще и втуне.

При клубе "Чихуахуа" швейцаром состоял высокий, худощавый, с виду весьма злобный человек, чье лицо украшал поперечный шрам, полученный когда-то в поножовщине. Вот его усилия не минули бесследно. Секунд пятнадцать мы с Ле-Бароном изображали раздумье, а еще полминуты спустя potrero уже подыскал нам стулья за свободным столом, посреди полутемного зала. В одном конце зала тянулась длинная стойка, где торговали напитками, в другом высилась освещенная сцена, где разоблачалась довольно смазливая девица.

Собственно, "высилась" - неверно сказано. Прямоугольное дощатое пространство, с трех сторон окруженное столами, лишь немного подымалось над полом. С четвертой стороны обретались распорядитель, занавес, микрофон и оркестр.

- Донага, догола, Коринна! - жизнерадостно воскликнул распорядитель. Видимо, желая похвастать знанием французского, он произнес "Коринн"... Остолоп.

- Догола, красавица!

Девица была совсем еще молоденькой, смуглой, невеселой и казалась капризным ребенком, вынужденным твердить опостылевший урок. Следуя музыкальным тактам, она скинула длинное платье, которое заранее и заботливо избавили от лишних застежек. Нельзя же, в самом деле, создавать исполнительнице ненужные трудности.

Воспоследовала краткая пародия на танец" Прозрачная сорочка, в свой черед, отправилась на пол. Девица ловко сбросила красные туфли с полуметровыми каблуками-шпильками. Алый лифчик взвился и, дразня почтенную публику, порхнул прямо в зал.

- Ох ты! - шепнул Пат Ле-Барон. - Погляди на киску! Ей ведь шестнадцати не будет, честное слово! Я хмыкнул:

- Нелегко тебе живется, коли отрабатываешь государственные чеки, шатаясь по ночным клубам... Сердце не шалит? И давление в порядке, да?

Негодующе хмурясь, Ле-Барон процедил:

- Самому не нравится - не порти удовольствие другому. Да, обожаю глазеть на голых девиц. Это преступление? Или небрежение службой?

Взгляд моего напарника внезапно прыгнул в сторону.

- А вот и сюда конфетки несут, - промурлыкал он уже совсем иным тоном.

Porter извлек из окутанных полумраком глубин зала двух женщин и прямиком повел в нашу сторону.

Покорному слуге досталась не худшая из них: темноволосая пышка в обтягивающем, коротком платье стального цвета. Добыча Ле-Барона - в шерстяном свитере и твидовой юбке - оказалась перезрелой смуглянкой, скорее жирной, нежели пышной, отдаленно смахивавшей на женщину-борца.

- Привет, ребятки, - промолвила она. - Меня звать Еленой. А это - Долорес.

Ле-Барон учтиво представил нас обоих. Женщины устроились поудобней, мы заказали напитки, а те очутились на столе с быстротой неописуемой.

- Догола! - надрывался распорядитель. - Снимай, Коринна! Все-все снимай!

Выступавшая продолжала танцевать босиком. Если, разумеется, можно было именовать ее телодвижения пляской. Пожалуй, да - но тут же приходило на ум почтенное имя Святого Витта...

Следовало признать: Коринна выглядела красивой малышкой, хорошо сложенной. И, хотя выступала с довольно кислой миной, по-видимому любила свою работу.

Госпожа Долорес (мое временное достояние) следила за девушкой, одновременно гладя клиента по затылку и не забывая прихлебывать, коктейль.

- Коринна - india, - любезно сообщила Долорес. - Индианка. Не торопись напиваться, миленочек. И я спешить не стану. Посидим рядком, поговорим ладком... Тут очень славно. Совсем не такой вертеп, как у прочих разных.

Индейская плясунья ловко дернула завязки пляжных трусиков, помахала трусиками, точно флажком, и, хохоча, убежала прочь.

- Совсем девчонка, - скривилась Долорес. - Танцевать не может, петь не умеет. Шляется по эстраде да тряпки скидывает. Когда мне было шестнадцать...

- А ты откуда родом, Долорес?

- Из Чихуахуа.

Я старательно изобразил насмешливое удивление:

- Что, прямо в клубе и родилась?

- Да нет! - засмеялась Долорес. - Город есть Чихуахуа! Только деньжат в нем нетути! Не заработать... А здесь я получаю по тридцать пять центов с каждой заказанной вами выпивки. Понимаешь, красавчик?

- На жизнь хватает?

Собеседница пожала плечами.

Вовлеченный в сию содержательную беседу, я пропустил объявление очередного номера. Даже имя услыхал с опозданием, не разобрав толком, ибо конферансье - болван, которому, видать, кроме знакомства с иностранными языками, было нечем кичиться, произнес "Лила" на англо-саксонский манер - "Лайла".

И занавес внезапно раскрылся.

И пропустил ее на сцену.

После индианки - невысокой, крепко сбитой - она выглядела семифутовой жердью. Желтое сатиновое платье оставляло плечи открытыми, туго облегало фигуру от грудей до колен, а сзади наличествовал разрезец, дабы передвигаться было можно. Волосы были выкрашены, сделались чернее воронова крыла. Это заставляло Сару казаться и суровей, и старше. Правда, после нашей первой и последней встречи миновало два года...

- Лила, догола! - воззвал распорядитель. - Раздевайся! Донага!

Она увидела и опознала нас немедленно, хотя столик обретался на весьма изрядном расстоянии от эстрады.

Увидела - и едва не споткнулась.

Я подметил вспыхнувший в карих глазах испуг. Ле-Барона, если тот соблюдал хоть простейшие меры предосторожности, она, разумеется, не знала. Но уж меня позабыть не сумела. И поняла: Мэттью Хелм явился в клуб "Чихуахуа" отнюдь не созерцать ее великолепные телеса повторно.

Разумеется, девушка узнала меня. И? разумеется, припомнила, как я изрядно смутил ее когда-то, заставив разоблачиться "догола и донага" в иных местах, при других обстоятельствах. По лицу Сары и сейчас промелькнуло подобие румянца. Возможно, девица мысленно оплакала утраченную невинность...

Сара грациозно повернулась, поплыла вперед, потом закружила, продвигаясь вдоль авансцены. Ступала она с уверенным изяществом, которого достигают лишь долгой и основательной тренировкой. Причем, отнюдь не обязательно сводящейся к упражнениям в стриптизе...

Было забавно и чуточку печально видеть мою давнишнюю противницу в эдаком притоне и за эдаким занятием.

- Господи, помилуй! - громко сказал Пат Ле-Барон. - Вот это ягодка! Шесть футов" и ни единым дюймом ниже! Прелесть!

Он толкнул меня локтем, ухмыльнулся, точно собираясь изречь совсем уж невыносимую скабрезность, и шепнул прямо в ухо:

- Объект опознан?

- Да.

- Я видел только фото, - продолжал Пат, ухмыляясь наипохотливейшим образом. - И сразу же передал: сам ручаться не в состоянии. Рост, черты лица, прочие приметы - в порядке. Но волосы, волосы! Не отпечатки же пальцев у куколки снимать! Вашингтон обещал, что вы прибудете и удостоверитесь лично. Ошибиться нельзя. Только представьте на минутку: волочить визжащую, брыкающуюся мексиканскую танцовщицу через пограничный мост Шефу в подарок...

Ле-Барон, видимо, обладал живым воображением, ибо искренне расхохотался. Резко прервал смех:

- Итак... Ухватить, упаковать, обернуть, перевязать ленточкой, бантик соорудить попышнее. Любящий муж уводит из поганого блудилища неразумную беглую жену... Которая допляшет, оденется вновь и смешается со всеми остальными - коротать вечер. Если, конечно, подвоха не учуяла. Тогда сбежит, не сомневайтесь.

- На подобный случай распоряжения имеются?

- Хесус отправится за нею - пешком или в машине, постарается заметить, куда нырнет объект. Если умудритесь проследить сами, Хесус обеспечит прикрытие и поддержку... В чем дело, Елена?

Жирная бабища, определенная Ле-Барону в задушевные собеседницы, презрительно скривилась, указала на сцену:

- Americana!

Чудилось, мексиканка плюнуть готова.

- Ну и что?

- У американских теток очень маленькие tetas[5]. У всех подряд. Смотреть противно!

- Tetas? - озадаченно переспросил я. Мистеру Хелму из Калифорнии особо разбираться в испанском не полагалось. - Что это?

Толстуха задрала свитер и недвусмысленно продемонстрировала значение загадочного слова. Ле-Барон так и прыснул.

- Tetas, - повторил он. - Последние школьные программы рекомендуют широко пользоваться наглядными пособиями! Мальчик, ты хорошо запомнил перевод?

Паясничая, Ле-Барон опять подтолкнул меня и повел бровью. Пришлось повернуть голову, пригубить выпивку" рассеянно повести взором.

Взор отыскал техасского ковбоя и его тщательно растрепанную парикмахером пассию в серебристом платье. Великолепное место выбрал голубчик, чтобы продолжить уютный вечер наедине с дамой сердца! Но возможно ли ждать, иного от молодца, способного нацепить подобную сбрую?

Женщина следила за сценой не отрываясь, напряженно, пристально. Я последовал ее примеру. Сара - а может быть. Лила? - или Мэри Джейн? - уже завершила первый круг. Возвращаясь волнующимся, ритмическим шагом, она внезапно показалась мне совсем юной. Невзирая на рост, крашеные волосы, полунеприличное платье. Совсем юной - и слегка испуганной.

Однако шаг оставался упругим.

Сара вильнула бедрами подле столика, вокруг которого тесным кольцом сидели мексиканские зеваки. Засмеялась, ускользнула, прежде нежели ближайший успел опомниться и облапить гостью. Совершила быстрый пируэт, перегнулась, взъерошила волосы американскому туристу, отвела руку, дабы парень, чего доброго, запястье не поймал да на колени к себе не увлек.

- Донага, Лайла! - завопил кто-то позади. Наверное, вконец истомился, бедняга.

Сара улыбнулась. Нерушимое правило: даже когда ищейки почти настигли, делай свое дело и храни спокойствие. У девчонки всегда наличествовала отвага. Хорошо помню, как она тигрицей прыгнула на меня в Сан-Антонио, хотя покорный слуга стоял, ощетинившись парой пистолетов, на манер Дикого Билла Хикока. А у Сары даже булавки в руках не было.

И все равно - прыгнула...

- Догола! - взревел распорядитель, и могучие динамики разнесли его голос по всем закоулкам ночного клуба. - Догола, крошка!

Сара вернулась на сцену, вызывающе удаляясь и расстегивая мерзкое желтое платье. Она шла спиною к публике, задорно и кокетливо, чисто по-женски, ворошила волосы, косилась через плечо и, доведя мужскую половину присутствующих до полного умоисступления, потянула длинную змейку.

Желтое платье раскрылось разом.

Распахнулось.

Сверху донизу.

И прилетевший из неведомого ниоткуда кинжал вонзился в обнажившуюся девичью спину по рукоять.

Прямо под левую лопатку.

Глава 5

Не стану изображать раскаяния. Укорять и винить себя за недосмотр и небрежность было бы глупо. Мне поручили не служить Сариным телохранителем, а переправить объект через Рио-Гранде, живым или мертвым, - в этом пункте я оказался непреклонен и выудил таки недвусмысленные, четким английским языком изложенные распоряжения.

Распорядись Мак оберегать Сару от возможных увечий (тем паче, смертоносных), я вообще приступил бы к заданию совсем иначе. Но инструкции Мака ничего подобного не предусматривали.

Раздался еле слышный двойной свист, означавший: "опасность слева!" Ле-Барон.

Тройной свист указывал бы на угрозу справа, одиночный - предостерегал от нападения сзади. Но я своим делом занимался дольше Ле-Барона и орудовать начал чуток раньше, чем напарник свистнул. И нежно позаботился о Долорес.

Бог весть, возможно Долорес и впрямь была безобидной потаскушкой из города Чихуахуа. Но и Елену, и ее подсунули нам содержатели ночного клуба, а рисковать попусту вовсе незачем.

Долорес буквально переломилась пополам от удара под ложечку. Я успел подхватить женщину, по возможности смягчил соприкосновение лба со столешницей. В порядке надлежащей компенсации сунул за вырез платья пятидолларовую банкноту, обернулся.

"Чихуахуа" мог бы служить отличной съемочной площадкой для фильма о внезапном и поголовном сумасшествии в преисподней. Сквозь каждую наличествовавшую дверь пытались вырваться наружу десятки людей. Правильно: кому охота сидеть сиднем да полиции дожидаться?

Звучали потоки проклятий, изрыгаемых на испанском, английском и техасском языках.

А на сцене, по-прежнему заливаемой невыносимо ярким светом, высокая девушка упала на колени, бессильно шаря по спине согнутой рукой, пытаясь понять, что именно ударило сзади. Рука слабела с каждым мигом и до кинжала дотянуться не могла.

Сара повалилась прямиком на желтое платье, слетевшее и распластавшееся так, словно было подстелено с умыслом.

Ле-Барону пришлось туговато. По-видимому, толстуха Елена знала дзюдо. Отбивалась она сноровисто. Предоставив Пату справляться с противницей самостоятельно, я стремглав ринулся к эстраде. Натолкнулся на кого-то с разгону, едва не рухнул. Учуял запах дорогих духов, ощутил прикосновение пушистого меха.

- Дженни! - позвал душераздирающий женский голос: - О-о-о, Дженни-и!..

Я рвался вперед, сквозь бедлам и кавардак, спотыкаясь о стулья, опрокидывая, столы. И, наконец, достиг освещенной сцены. Женщина в меховой жакетке опередила меня. Ее саму опередил конферансье, уже склонявшийся над раненой. Женщина вцепилась в распорядителя, пытаясь оттащить прочь, но мексиканец проворно отмахнулся локтем и сбил незнакомку с ног. И тем расчистил мне тактические подступы.

Я просто сгреб его, рывком оторвал от Сары" вздернул в стоячее положение. Он и весил-то немного, маленький, бледный, черноусый недомерок в чересчур широком, хотя и дорогом смокинге.

Распорядитель развернулся, ощерился, засунул руку за блестящий лацкан. Я вознес обе руки, совершая весьма впечатляющий жест, а когда конферансье непроизвольно попробовал уклониться от прямого тычка двумя кулаками одновременно, что было силы пнул его в пах.

Разом уподобившись бараньему рогу (по внешности) и пароходному гудку (по громкости вопля), распорядитель покатился по доскам. Я услышал отрывистый одиночный свист, поторопился шлепнуться рядом. Кто-то оказался весьма проворен и успел перемахнуть через мое распростертое тело, не запнувшись. Я перекатился на спину, прижал согнутые в коленях ноги к груди, приготовился отражать нападение.

Высокий худощавый portero с ножевым шрамом поперек злобной рожи сызнова заносил для удара внушительный кистень. Да только Ле-Барон уже очутился у мексиканца за спиной. А внезапно получать ребром ладони аккурат пониже уха никому не советую. Portero упал.

Покуда Пат разделывался со своей долей работы, я уставился на свою. Моя доля была выполнена добросовестно. Основательно выполнена. В ближайшие полчаса распорядителя сумели бы разогнуть и выпрямить разве что при помощи корабельной лебедки.

Послышался отрывистый, глухой звук. Ле-Барон решил упрочить собственный успех и, вящего спокойствия ради, с размаху двинул portero ногою по черепу.

Я уже оборачивался к истекающей кровью Саре.

Подле нее стояла на коленях красавица в жакете. Лишь теперь, увидав оба эти лица рядом, я уразумел причину любопытства, которое пробудила во мне эта женщина. Сходство черт оказалось поразительным...

Сара подняла веки.

- Гейл... - выдохнула она еле слышно. Незнакомка погладила Сарину щеку ладонью, которую обтягивала тонкая перчатка. Погладила неуверенно, почти боязливо, как обычно гладят умирающих.

- Не разговаривай, родная. И прости меня за все, Дженни... Мы поедем домой... Домой, слышишь? Сара с трудом облизнула губы:

- Нет... - выдавила она. - Там, под... волосами... на затылке... возьми...

Собрав остатки сил, она подняла руку, нашарила что-то, спрятанное под рассыпавшейся прической, передала сестре. Покосилась в мою сторону и, казалось, налитые страданием глаза излучали вызывающее торжество.

- Гейл... Накло нись, выслу... шай... это важно... Целый мир... целый мир...

Затем последовало еще несколько слов - однако столь тихих, что я не сумел разобрать ни единого. Мгновение спустя Сары не стало. Гейл посмотрела на меня с ужасом и недоверием.

- Она умерла!

- Да.

- Но ведь она - моя сестра! Младшая моя сестренка! Когда я узнала, что она... работает в этом жутком варьете... Я приехала прямо из...

- Безусловно, - сказал я. - Но теперь идемте.

- Оставить ее здесь?

- О ней позаботятся. Идемте.

Ле-Барон стоял рядом и держался начеку. Он дернул головой в сторону выхода. Отнял от щеки набухший кровью носовой платок. Одолеть portero Пат сумел молниеносно, а вот паршивка Елена, как выяснялось, не только дзюдо изучила, иго и отрастила изрядные ногти...

Я огляделся.

"Чихуахуа" по-прежнему смахивал на палату буйнопомешанных, однако вблизи от эстрады (или сцены), посреди которой красовалась живописная наша группа, царило полное затишье. Сюда никто не кидался, каждый стремился прочь. В города Хуаресе противопоказано попадаться на глаза полицейским неподалеку от мертвых тел, и любой здравомыслящий субъект в подобных случаях смазывает пятки обильнейшим слоем сала...

Возвратив безнадежно испорченный платок в карман, мой коллега и помощник уставился на Сару.

- Что же дальше? - осведомился он. - Вашингтонский босс велел вывезти ее из Мексики.

Надлежало бы принимать немедленное решение, да только я уже принял его. Правда, поколебавшись. Чаще всего - несомненно и безусловно, - приказы полагается выполнять со скрупулезной точностью. Но сплошь и рядом следует раскинуть мозгами, послать приказ ко всем чертям и орудовать сообразно здравому смыслу.

Я сомневался, что у Мака сыщется применение для мертвой девушки - в особенности, ежели другая наличествует живая и невредимая.

- Сару не берем в расчет, - сообщил я. - Она что-то заполучила и передала. Вот кому. Идемте, Гейл.

Сестра Сары (Лилы? Мэри Джейн?) продолжала оставаться коленопреклоненной и ошарашенной.

- А Сэм? Человек, с которым я?..

- К черту Сэма. Вы никогда не видали мексиканских тюрем изнутри, а, голубушка?

Даже в такую минуту, в таком месте Гейл передернуло от обращения "голубушка". Я вел себя недопустимо дерзко, учитывая краткость завязавшегося знакомства. Но расшаркиваться и приносить учтивые, длительные извинения довелось бы, судя по всему" до самого утра.

Я просто подхватил с пола маленькую белую сумочку, оброненную Гейл, затолкал в карман, подмигнул Пату Ле-Барону.

Пат ухватил женщину за одну руку, я завладел второй. Мы утвердили Гейл стоймя, что оказалось нелегко" благодаря каблукам-шпилькам, и торжественным маршем двинулись к занавесу в глубине сцены.

- Сворачивай налево, - промолвил Пат. - И убираемся. Пускай только Хесус попробует не оказаться на месте и загодя не прогреть мотор!

Мгновение спустя он прибавил:

- Кинжал метнул рогtего. Эх, надо было сильнее пнуть! Боюсь, выживет...

- И у распорядителя рыло в пуху, - отозвался я. - Уже принимался обыскивать раненую, да мы поспели вовремя.

- Обыскивать? Помилуй, какой обыск? Трусики, лифчик - вот и всей одежки...

- Сара прятала что-то под волосами. Думаю, получила от американца. Помнишь? Подошла, состроила глазки, турист попытался поймать кокетку...

Я обернулся напоследок и произнес никчемную, приторную глупость:

- Бедная девочка!

- Да...

Сами понимаете, мы занимались отнюдь не пустой болтовней. Просто, сообразно разумным инструкциям, спешили поделиться полученными сведениями. На случай, если уцелеть и представить надлежащий доклад получится лишь у одного из двоих...

Зажатая меж нами женщина прилежно брыкалась и выворачивалась, но вскоре застонала от боли, притихла. Полиция" конвоируя строптивцев" пользуется какими-то хитрыми хромированными наручниками, врезающимися в запястья при малейшем: лишнем усилии; но в запасе имеются более простые и не менее действенные способы урезонивать непокорных. Людям попросту заламывают руки.

- Пустите! - прохрипела Гейл: - Пустите! Ле-Барон смотрел перед собою, ибо знал дорогу. А покорный слуга не забывал оглядываться через плечо - потому и увидел: на ближних подступах к занавесу похитителей настигает летучий кавалерийский отряд из Техаса.

В толчее и сумятице ковбоя хорошенько съездили по физиономии: над правым глазом красовалась огромная ссадина. Жаль, не пристукнули... Видать, по чистейшему небрежению, - однако нам от этого легче не сделалось. Обливаясь кровью и грохоча по сцене коваными сапожищами, парень близился.

- Эй вы! - орал он во всю глотку: - Лапы грязные прочь от моей дамы" сучьи выродки!

Затем - о боги бессмертные! - он выхватил револьвер. Посреди ночного клуба, где бушевал кромешный хаос и чуть ли не сатана правил бал, этот слух вынул револьвер? Подобные особи способны преспокойно закурить сигару, явившись на пороховой завод.

Я припомнил произнесенное женщиной имя и выкрикнул в ответ:

- Сюда, Сэм! Скорей за нами! Где ты шляешься?

Увы, не сработало.

Приглашение отклонили.

Впрочем, по естественным причинам.

Двое незнакомцев. С неописуемой наглостью завладели прекрасной дамой, принадлежащей ковбою. Волокут невесть куда... Шш-ш-шалишь, приятель, мы из Техаса, и с нами шутки плохи!

Парень сделал новый шаг. Заколебался, озираясь. Наверное, подыскивал для своей пушки подобающий лафет...

- Налево, и на улицу! - скомандовал Ле-Барон. - Через мост переправит Хесус. А я займусь этим остолопом.

И бросился по сцене вспять.

Я не задерживался, чтобы увидеть, как разовьются дальнейшие события. За спиною грянул выстрел, впереди открылся узкий проход, сквозь который и протащил я сопротивлявшуюся Гейл. Свернув налево, мы обнаружили наружную дверь, настежь распахнутую - словно и она уже послужила кому-нибудь спасительной лазейкой.

Выскочив и вытащив женщину, я задержался и прождал мгновение-другое. Пат не появился. Может, еще встретимся, а может - и нет... Профессионалы выполняют совместное задание. Даже о чисто человеческой тревоге друг за друга, сами домните, и речи идти не должно.

И все-таки, подумал я, в следующий раз (ежели будет он, следующий раз) Ле-Барон получит заслуженное, полное, неотъемлемое и пожизненное право бубнить о сексе до упаду.

Хотя, конечно, с Еленой мог и пошибче управиться...

- Такси номер пять! - вымолвил негромкий голос. Улочка, где мы очутились, выглядела пустынной. Определенные улочки определенных городов неукоснительно пустеют, если поблизости совершено преступление. Только вы кожей чувствуете: отовсюду внимательно следят затаившиеся наблюдатели.

Я двинулся на голос. Человек мелькнул, показался, поманил, опять исчез. Я побежал вослед, по узкому пространству меж домами, таща на буксире Гейл. В отсутствие Ле-Барона ее положение ухудшилось, ибо я поменял захват, сделал его крепче и болезненнее. Теперь женщина попросту не могла рвануться, не сказав последнего "прости" паре-тройке сухожилий.

Запаркованное на соседней улице такси выглядело потрепанным и древним, однако в ту минуту я взирал на него, точно древний иудей на Землю Обетованную. Пропихнув Гейл в заднюю дверцу, я ввалился вослед, а Хесус тронул машину гораздо раньше" нежели дверца захлопнулась.

Спустя минуту мы катили по широкому проспекту, буквально усеянному фонарями и людьми. С трудом верилось, что в Хуаресе имеются подобные уголки. Туристы прицениваются к псевдошвейцарским часам, покупают индейские пончо, торгуются упорно и нещадно...

Но вскоре Хесус, ехавший в безукоризненном соответствии с правилами движения, свернул от греха подальше, повертел баранкой, миновал несколько темных переулков и полностью сбил меня с толку.

- Где мы?

- Мост почти перед вами, сеньор, - немедля отозвался водитель. И не обернулся" кстати. - На мексиканской стороне затруднения вряд ли возникнут: общей тревоги поднять пока не успели. А вот ваша таможня примется за обычные расспросы. Эта госпожа - подданная Estados Unidos?[6]

- Да. По крайности, я так думаю.

- Она должна объявить об этом, сеньор. Запомните. Таможня задаст вопрос и дождется ответа! Ожидать будут спокойно, лениво, непринужденно - словно ответ ничего не значит... Не заблуждайтесь на сей счет!

- Спасибо, Хесус.

Приятно работать с умными людьми. Водитель подметил: Гейл отнюдь не восторгается обществом, в котором путешествует. Украдкой поглядев на женщину, я увидал, что она растирает пострадавшую кисть. В полутемном такси прическа немного меньше напоминала растрепанный ветрами стог. Платье, меха и перчатки выглядели - спасибо все тому же полумраку - безукоризненно. Если все пойдет на лад, изучать чулки и туфли пограничная стража не станет. Не стал и я.