Глава 15

Минуту или полторы мы сидели, тяжело дыша, хотя не знаю, с какой стати. Пожалуй, от простого испуга, ибо всю тяжелую работу выполнил "порше".

- Только брызги полетели! - воскликнула Сандра. - Лихо?

- Лебедей, небось, переполошил до полусмерти?

- Я не следила за лебедями, но что-то белое взметнулось, когда он ухнул в пруд! Послушай...

- Да?

Сандра пристально посмотрела на меня.

- Ты уже проделывал подобное?

- Обыкновенно люди настолько одержимы стремлением угробить едущего впереди, что напрочь забывают о едущих позади - себе самих. Да, проделывал...

Поскольку девушку начинало трясти от пережитого нервного напряжения, я разговаривал с преувеличенной небрежностью.

- Однажды я мчался в "Мазде" по горной дороге. Неприятель выслал вдогонку огромный рейсовый грузовик, а шофер увлекся - подобно этому дурню. В итоге слетел с обрыва, а до каменного дна пропасти насчитывалось эдак ярдов тридцать...

Сандра зябко повела плечами, помолчала несколько секунд, промолвила:

- Давай-ка выберемся и подойдем к воде!

- Это еще зачем?

- Водитель... Он может быть просто ранен...

- Позволь, мы как раз и предоставляем бедолаге достаточно времени, чтоб захлебнуться! Надеюсь, озерцо не очень мелкое?

Но все же привелось выйти из машины и обозреть результаты моей несравненной, избитой, привычной всякому профессионала дорожной уловки. Увы! Пруд оказался лягушке по колено. Фургон пролетел по воздуху футов двадцать, опрокинулся и увяз в иле, упокоившись на боку, вроде загнанной лошади. Падение получилось отменным; в пруду возникло небольшое цунами, взбаламученная вода плескала у берега, колебля перепутанные травяные стебли; но сам автомобиль погрузился менее чем наполовину.

По внешности, на сушу никому выбраться не удалось, но уповать на простой и желательный при данных обстоятельствах исход поединка было бы неразумно.

За нашими спинами промчалась чья-то машина. По счастью, с шоссе было трудно заприметить что-либо необычное, а поломанный кустарник еще не свидетельствовал о недавних неприятностях.

- Думаю, парень завяз, - обратился я к Сандре. - Если, конечно, не вынырнул и не пустился вплавь. Тут следов не видно; остается противоположная кромка... Эй, куда ты?

Я ухватил девицино запястье: Сандра готовилась ринуться к потревоженной воде.

Обернувшись, невестка посмотрела на меня с недоверием и нарастающим возмущением:

- Нужно извлечь пострадавшего! Посмотри, Мэтт! Он может лежать зажатый меж рулем и сиденьем, без сознания! Тонуть может!

- Вот чудно было бы! Между прочим, сукин сын пытался в лепешку нас превратить, не запамятовала?

- Пусти!

Сандра внезапно и резко рванулась. Я чудом сумел удержать ее; притянул к себе, хорошенько встряхнул:

- Уймись!

Не следовало вести себя столь опрометчиво. Я недооценил ни физическую силу девушки, ни благородное стремление прийти на выручку ближнему, попавшему в передрягу. Даже если ближний во всю прыть напрашивался на неприятность, а вдобавок хотел изничтожить заботливую даму... Я, точно зеленый любитель, не учел ничего этого. Не поберегся, как сделал бы, схватившись в обнимку с любым иным противником: женщиной ли, мужчиной ли - не играет роли.

Сандра увидала прекрасную возможность и не преминула ее использовать.

Угодила коленкой прямо мне в промежность - не слишком сильно, да только в это место с избыточной силой бить и не требуется. Боль, как и всегда, была ошеломляющей. Точно в тумане я увидел: невестка высвободилась и ринулась вниз по склону. Я непроизвольно подивился: отчего судьба почти неизменно сводит с пригожими дурами, готовыми без колебаний кастрировать человека, спасшего им жизнь, и броситься на выручку субъекту, намеревавшемуся их изничтожить?

Умудрившись выпрямиться, я увидал Сандру опрометью несущейся вброд по направлению к фургону. Тридцативосьмикалиберный смит-и-вессон был заткнут за брючный ремень, я достал револьвер, но стрелять не приходилось: девушка перекрыла директриссу[7] и браво шлепала, не намереваясь уклоняться в сторону.

Будь иначе, я принялся бы методически расстреливать опрокинутый фургон, чтобы обезвредить водителя прежде, нежели Сандра достигнет потерпевшей аварию машины. Можно было, разумеется, побежать вослед, геройски отвлекая внимание незнакомца; но, если Сандра угадала, и в машине обретался несчастный полузахлебнувшийся олух, я промочил бы ноги понапрасну. А если олух сохранял боеспособность, вместо одной жертвы ему наверняка достались бы две. А Мак не берет на службу агентов, склонных к бессмысленным попыткам самоубийства - как выражаются психиатры, страдающих суицидальным комплексом.

В довершение всего бежать сразу после удара в пах не очень-то легко и удобно...

Подхватив оброненную Сандрой сумочку, я проворно вынул пистолет. Ослица даже не потрудилась оружие взять! Засунув запасной ствол в карман пиджака, я швырнул сумочку наземь: по соседству с белыми туфлями, скинутыми Сандрой у самой воды.

Я укрылся за стволом ближайшего дерева, откуда мог изрешетить фургон при первом удобном случае. Тина уже достигала Сандре выше колен, и шагать было непросто. Подавив побуждение заорать и велеть невестке вернуться - расходовать дыхание попусту не стоит, - я скрежетнул зубами и стал выжидать.

Отерев забрызганное лицо, девушка схватила дверную ручку поверженной автомашины и задергала что было мочи. Безуспешно. Сандра сделала несколько шагов, попыталась открыть подъемную заднюю дверь. С тем же итогом. Тогда она обогнула фургон и - о, боги бессмертные! - склонилась, дабы рассмотреть положение дел внутри сквозь дымчатое, труднопроницаемое для постороннего взгляда стекло.

По каковом идиотском действии шарахнулась и рухнула в грязную воду. Наверное, наткнулась на прием не вполне дружелюбный... Звук выстрела донесся очень глухо, чего не могу сказать о девичьем визге. Сандра ухватилась за левое предплечье. Поднялась на ноги, попыталась бежать, но вязкая тина препятствовала надлежаще проворному передвижению. Девушка шлепнулась: первый разумный поступок за последние минуты. Линия стрельбы очистилась.

Из фургона раздались еще два хлопка; в дымчатом стекле и черном корпусе возникло два отверстия. Обе пули, по счастью, не попали в цель.

Большой точности мне и не требовалось: в отличие от неизвестного бандита, я настоящей мишенью не располагал. Вернув смит-и-вессон за пояс, чтобы приберечь могучие заряды и меткое оружие напоследок, я открыл огонь из автоматической игрушки. Опустошил половину обоймы, посылая пули почти вровень с водой, для пущей убойности. Пистолет и правда оказался получше позавчерашнего: бил, куда глядел; а прошить автомобильный кузов на расстоянии тридцати футов можно даже из не очень внушительного ствола.

Конечно, у таинственного разбойника имелось пуленепробиваемое убежище. Ему доставало юркнуть под воду, наполовину заполнявшую фургон - и очутиться в полной безопасности. Но, во-первых, под водой не высидишь дольше минуты (ежели ты не опытный ныряльщик), а во-вторых, Сандра выигрывала время, приближаясь к береговой черте.

- Пригнись! - вопил я благим матом. - И влево забирай, влево!

Новый хлопок в полузатопленном фургоне. Пуля опять полетела в сторону, что и неудивительно было, учитывая неблагоприятные условия, в коих обретался неведомый супостат. Я разрядил обойму до конца, прикрывая неуклюжее отступление Сандры, стараясь палить с достаточными промежутками, дабы растянуть запас патронов.

Затискивая в рукоять новую обойму, я приметил движение среди зарослей. Развернулся.

Светловолосый юнец, облаченный в джинсы, теннисную рубашку и ветровку, бежал по направлению к пруду, на бегу высвобождаясь из куртки. Н-да. Самое время было агентам Траска хоть чуток пошевелиться да пособить соратнику в нелегком труде... Хотя, если по чести, в обязанности моему помощнику вменялось неприметно следовать по пятам, не спугивать возможную добычу (или охотников?), не портить мне тонко рассчитанной игры, а на гашетку нажимать лишь в положении крайнего свойства.

Какового положения пока не наблюдалось. Вообще-то, я предполагал, что господин Траск будет, главным образом, присматривать за оставляемым у придорожных кафе автомобилем. Терпеть не могу взрывов при первом повороте стартера! Но, видать, ретивое у напарника взыграло, и доблестного бойца отрядили вмешаться, склонить чашу весов на сторону славного ветерана. Сиречь, меня...

Швырнув куртку на влажное прибрежье, парень ринулся навстречу ковыляющей девице, вздымая тучу брызг и изрыгая кучу непечатных слов. Я прикрыл Сандру и гостя огнем, постоянно смещая прицел и - так я надеялся - вынуждая бандюгу нырять. Парень выволок Сандру на сушу. То ли довел, то ли донес до первого достаточно толстого дерева. Уложил. Опустился на колени, исследуя раненую девицину руку.

Сдавалось, теперь положением властвовал я. Пора было и честь знать, пора было положить конец творившемуся безобразию, прежде чем к месту, происшествия, завывая сиренами, примчатся орды и армады разгневанных местных фараонов.

Осторожно, чтобы не всполошить неприятеля, я пробрался по берегу вправо и, пригнувшись, выпустил несколько пуль в торчавшее над водою автомобильное брюхо. Ибо теперь очевидной целью казался бензобак. Двумя последними пулями я просверлил в нем два опрятных отверстия. Горючее так и потекло, покрывая поверхность пруда маслянистой пленкой.

- Там, на борту! - окликнул я. - Либо вылезай с поднятыми руками, либо готовься изжариться. Предоставляю совершенно свободный выбор. А считаю до пяти... Ответа не раздалось, хотя водитель мог чуять запах бензина гораздо лучше меня. Фургон заколебался: внутри перемещался некто, сохранивший способность к сознательным и произвольным перемещениям. Потом заскрежетал запор подъемной двери. Темный предмет вылетел наружу и ухнул в тинистую воду: большой автоматический пистолет.

Но кто сказал, будто у сукина сына в запасе не оставалось другого - маленького?

Пока неудачливый преследователь пробирался к берегу, я караулил, держа смит-и-вессон наготове... Крупный, смуглый мужчина; в джинсах и серой фермерской рубахе. Не весь выпущенный свинец, подумалось мне, пропал впустую. Парень прихрамывал, одна рука висела плетью. Достигнув суши, он повалился на колени, потом упал ничком, потом перекатился и застыл, раскинув руки в залог полнейшей безобидности. Беспомощности...

Актер из мерзавца был еще более скверный, чем шофер.

Я придвигался, не забывая плотно прижимать указательным пальцем револьверную собачку.

Физиономия бандюгина доселе не встречалась мне нигде: ни в картотеках Мака, ни в живой жизни. Непроизвольно подивившись, откуда сей честной молодец вывалился и чего алкал, преследуя нас на протяжении битых двадцати миль, я вдруг понял: встречалась! Встречалась рожа подлая!

Припомнился мальчишка по имени Антонио Морелос, который истек кровью, получив пулю прямо в бедренную артерию. У незнакомца было весьма похожее лицо. Таким покойный Антонио сделался бы лет пятнадцать спустя...

- Сеньор Доминик Морелос? - учтивым тоном полюбопытствовал я. - El Martillo? Молот?

Парень облизнул губы, но сил заговорить набрался - или притворился, что набрался - лишь секундой позже. Изуродованные пальцы левой руки были видны во всей неприглядности. Недурно потрудились гобернадорские живорезы над бедолагой, ничего не скажешь... Иногда меня берет сомнение: тем ли мы людям ворожим? Карибские, латиноамериканские и азиатские союзнички сплошь и рядом оказываются не лучше коммунистических кровопийц...

- Вы убили моего младшего брата, сеньор, - выдохнул Доминик. - А сеньора присутствовала при этом.

В глазах Морелоса искрилась лютая ненависть: затем ее сменило изумление. Парень дважды кашлянул; изо рта его хлынула густая, темная струя крови. Взгляд померк, тело обмякло и вытянулось. Через мгновение я склонился над умершим и выдернул припрятанное оружие, в наличии коего не сомневался.

Метательный нож, пристроенный в чехле меж лопатками.

Доминик получил пять ранений. Два серьезных и три царапины. Доконала его пуля, угодившая в левое легкое и, видимо, зацепившая сердце.

Еще астериск в потайных списках Даны Дельгадо.

Когда я возвратился к месту, где лежала Сандра, положение вещей чуток переменилось. Подле девушки стоял не один, а двое незнакомцев. Светловолосый парень, выудивший мою неразумную невестку из пруда, - грязный и мокрый, он прислонился к древесному стволу, подняв ладони и созерцая второго пришельца сквозь очки в темной роговой оправе.

Второй - худощавый, загорелый и зловещий - держал в руке служебный смит-и-вессон, точно две капли воды схожий с моим собственным.

- Грегертсен, сэр, - поспешил представиться он. - Опознавательный код...

Неважно, какое слово он произнес.

- Что стряслось? - молвил я ошеломленно. - И кто сей честной вьюнош?

У меня буквально сердце ушло в пятки. Так бывает всякий раз после непростительной, сгоряча сотворенной глупости. Так бывает всегда - если принимаешь нечто нежданное и непредвиденное как само собою разумеющееся. Я оказался набитым болваном; безрассудно предположил, будто светловолосый парень - один из помощников, стремглав несущийся на выручку старшему. А он вполне мог устремляться на подмогу Морелосу!

Прекрасное противоядие, мигом снимающее склонность зазнаваться! Под конец успешной перестрелки многие, не исключая меня, имеют обыкновение пыжиться от гордости, воображая собственную скромную особу едва ли не полубожеством...

- Полученные распоряжения, - пояснил Грегертсен, - предусматривали осторожную слежку за "порше", чтоб никто не вздумал подложить вам взрывчатую свинью - и только. Но при выезде из города мы обнаружили этого голубчика. Потихоньку преследовал вас. Фургон объявился чуть подальше, у моста. Вы неплохо управлялись и без нашего содействия; но когда леди кинулась в воду и начался фейерверк, я почел за благо заняться щенком, рванувшимся к озерцу. Машину все равно минировать некому; вокруг - ни души, а вот вмешаться в потасовку не повредило бы... Кстати, мальчишка чист, словно стеклышко. Даже булавки при себе не держит.

Сандра пошевелилась.

- Это ужасная ошибка, Мэтт! Отпустите человека подобру-поздорову! Не знаю, кто он, только он вытянул меня из болота в разгар ужасной стрельбы! Посмотри: носовым платком руку перевязал...

Я уставился на девицу, лежавшую близ корявых корней, мокрую и перепачканную донельзя. Еще более грязную, чем неведомый спаситель, который тоже отнюдь не казался воплощением стерильности.

- Респектабельная молодая вдова! - сказал я со вздохом. - Тьфу!..

- Прости, если сделала больно, - застонала Сандра. - Но я была обязана! Я не могла покинуть раненого на произвол судьбы. Прикажи своему подручному спрятать этот гнусный револьвер. Пожалуйста.

- Конечно.

Я дал Грегертсену знак, и подчиненный Траска послушно возвратил оружие в кобуру.

- Благодарим за самоотверженность, - обратился я к блондину. - Только, извините, кто вы будете? И какого лешего здесь позабыли?

Парень облизнул губы:

- Лестер, - ответил он. - Леонард Лестер. Я хотел потолковать с вами...

Сняв очки, Леонард Лестер принялся протирать замызганные стекла. Без очков лицо его сделалось беззащитным; глаза казались огромными и невинными, словно у младенца. Они были неопределенного, серо-голубого цвета. Перепутанная соломенная челка свисала на середину лба. Чуть одутловатый, бледный, Лестер мало смахивал на опасного агента - своего или вражеского. Подтянутому, жилистому Грегертсену он и четверть минуты сопротивляться не смог бы. Во всяком случае. Мак подобных людей берет с очень большим разбором. Сам худощав, и сотрудников предпочитает жилистых.

- И чем вы занимаетесь, глубокоуважаемый Лестер Леонард?

- А?

- Кроме имени, сообщите о себе что-нибудь любопытное.

- Я... Я был другом... Линды Ансон. Она тоже погибла при взрыве... Только раньше, в Ньюпорте... А сегодня я прочитал в газетах о муже госпожи Хелм, увидал ваши фотографии крупным планом; потом приметил обоих на городской улице...

Лестер возвратил очки на переносицу. Наверное, тотчас увидал скептическое мое выражение, заторопился разъяснить:

- Мы в колледже учились на одном курсе! Линда и я! Долгие годы я восхищался ею, обожал издалека... И вот, ни с того, ни с сего - 6ax! И все... Насколько понимаю, насколько можно верить газетам, вы с миссис Хелм намерены отомстить убийцам? И мистер Варек, должно быть, в стороне оставаться не пожелает? Я хочу помочь вам! Хочу вместе с вами перебить всю эту проклятую сволочь!

Заметку, извещавшую весь белый свет, что папаша Хелм и безутешная вдовица, предположительно, вступили на тропу войны, Мак напечатал молниеносно. Как мы и собирались. В нескольких газетах сразу. В течение одних-единственных суток! Недурно, даже для Мака.

На подобное я и рассчитывал втайне. Ведь во Флориду приехал, и в Коннектикут направился с двоякой целью: выманить на себя вероятных убийц - и выдавить из родственников либо друзей тех бедолаг, которые полегли в ресторане "La Mariposa" вместе с Мэттью, хоть каплю ценных сведений.

Или крошку помощи вытряхнуть.

То, что за мною от самого Вест-Палм-Бич украдкой мчался всего лишь близорукий студент - вернее, начинающий ученый червь, - особого значения не имело. В отличие от Мака, я не привередлив по внешней части. Парень выглядел безобидным, но бесхребетным не был наверняка. Десятки мускулистых молодцев кинулись бы наутек, услыхав пальбу. А Леонард Лестер прытко побежал навстречу выстрелам.

Он был необычным ангелом-мстителем, но это не беда. Кстати, личный опыт не раз убеждал меня: чем безобиднее кажется человек неприятелю, тем более сокрушительный урон причиняет, начав действовать...

Лебеди возвратились и осторожно захлопали крыльями на дальней стороне пруда, но полицейские сирены спугнули птиц снова.

Глава 16

Мы пересекли автомобильную стоянку и бегом очутились на противоположной стороне запруженной машинами улицы, доказав, что не уступаем отвагой мореплавателям, переправляющимся в одиночку через Атлантический океан.

- Вон туда, чуть подальше, - сказала Дана Дельгадо, когда мы достигли безопасного места, благополучно ускользнув от неизмеримо превосходящих численностью неприятелей-шоферов. - Таверна "Белая Лошадь". Столик уже заказан. Можешь считать, я устраиваю маленькое торжество, ибо ломала голову: как избавиться от стриженой прощелыги. Поскольку она с тобою в родстве, ты, разумеется, не дозволил бы ни удушить ее, ни отравить...

Вечер выдался чудесный. Впрочем, любой вечер кажется восхитительным, если около полудня вас пытались угробить, а вы по-прежнему живы и способны созерцать закатывающееся солнце. И все же, для туманной и промозглой Новой Англии заря и впрямь была впечатляющей. В ее багровом свете я разглядел большое, старинное, тщательно отремонтированное здание. Вывесок не наблюдалось, но я не сомневался: мы движемся именно сюда. Компьютерная богиня вряд ли нацепила бы туфли с аршинными каблуками-шпильками, рассчитывая прошагать большое расстояние.

- Коль скоро не ошибаюсь, - молвил я, - кое-кто не возражал против милого и уютного menage a trois.

Дана Дельгадо рассмеялась:

- Дорогой мой, ни одна женщина по доброй воле не станет разделять мужчину с молоденькой соперницей! Даже по служебному долгу.

Мгновение спустя она прибавила:

- Не хочу сказать, будто желаю неприятностей маленькой миссис Хелм, но все-таки рада, что ее определили в клинику. Там, во-первых, безопасно - за Сандрой присматривают твои многоопытные коллеги; а во-вторых, я могу вздохнуть и расслабиться... Швейцар, у меня заказан столик на имя Дельгадо!

Ливрейный лакей невозмутимо поклонился:

- Понимаю, сударыня. Проходите, пожалуйста.

Некогда "Белая Лошадь" была роскошным особняком, но теперь высокие, просторные, светлые залы казались еще светлей от накрахмаленных скатертей, покрывавших несчетные столы. Из тонких вазочек острыми углами торчали сложенные салфетки. Дана шагала вослед метрдотелю, я ступал по пятам, исподтишка обозревая таверну и переживая полугордое, полуревнивое чувство, накатывающее на мужчину, который приходит в дорогой ресторан, сопровождая по-настоящему красивую женщину. Все разглядывают ее с восхищением, вожделением, завистью. Или с завистью, неприязнью, неодобрением. В зависимости от пола наблюдателей.

На Дане было пунцовое шерстяное платье - достаточно изысканное, чтобы подчеркивать линии фигуры к вящей выгоде последних. Подол достигал середины щиколоток: разумный компромисс между нынешней модой и желанием хоть что-то выставить напоказ. Длинные рукава не имели ни кружев, ни буфов. Неудивительно: еще в кабинете Мака я понял: излишних украшений, вроде оборок, сережек и бус, Дана Дельгадо носить не любит.

Она любезно позвонила мне в номер, когда я возвратился из больницы, и пригласила поужинать на пару. Очень мило, учитывая холод, которым обдала меня при первой встрече. Ни за что, между прочим, ни про что...

Ожидая, что женщина будет придерживаться обычного правила и предоставит заказывать спутнику, я изрядно удивился, услыхав:

- Пожалуйста, принесите список вин.

Официант немедля исчез, а Дана чарующе улыбнулась:

- Если вам неловко в обществе решительной и независимой особы, выбирайте бутылку сами.

- Ничего страшного. Продолжайте распоряжаться. Как обычно, заказанного пришлось подождать. А перед этим Дана долго советовалась с метрдотелем касательно букета, присущего той либо иной марке вина, потом приступила к обсуждению достоинств и свежести обозначенных в меню рыбных блюд.

Я слишком часто питался в слишком необычных местах и жрал за обе щеки самые сомнительные продукты, чтобы являть излишнюю переборчивость, если речь ведется о еде и выпивке; но Дана была изнеженным кабинетным работником. А вдобавок, надо думать, забавлялась, преподавая урок застольных манер неотесанной орясине, которая всю жизнь только и делала, что махала пистолетами, кинжалами да ружьями. Гляди, олух сиволапый, как делают заказ цивилизованные особы!

Что ж, я не шибко и возражал. На Дану было приятно взирать. Но мысли мои неотступно возвращались к раненой девице. Признаюсь, я беспокоился о Сандре и скучал по ней. А беспокоился вовсе не попусту: рана оказалась неприятной. Мерзкой оказалась. Пуля, выпущенная Морелосом, изрядно расплющилась, пробивая фургонную дверцу, и ударила в живую цель не хуже разрывной. Кость была перебита, плоть растерзана. Врач весьма тщательно обследовал руку, извлек все мелкие чешуйки автомобильного лака, маленькие частицы треснувшей пулевой оболочки; но ручаться, что работа выполнена полностью, конечно же, не мог. Сандру следовало оставить под надлежащим присмотром, в условиях стационарной клиники. Последующее нагноение в подобных случаях - неприятная вещь. Я мысленно поежился, представив повреждения, которые причинялись пару столетии назад мушкетными пулями, весившими по тридцать граммов, имевшими калибр до двадцати с лишним миллиметров и отливавшимися безо всяких никелевых рубашек: из мягкого, уже на лету становившемуся бесформенной, раскаленной, плавящейся кляксой свинца... Брр-р-р!

- Не мерзость ли? - прошептала Сандра, подымая страдальческие, сочившиеся болью глаза. Она лежала на койке Нью-Хейвенской лечебницы, где очутилась после двадцатимильной поездки в санитарной машине: сомнительное развлечение для раненого. Бледное лицо обрамляли коротенькие черные волосы. Доктор ввел девушке подобающую дозу морфия, и зрачки уже начинали блуждать. - Вырваться из одной паршивой больницы и почти немедля очутиться в другой!

- Так сентиментальным дурехам и надо, - безжалостно изрек я. - В следующий раз будешь опытнее и дашь ублюдку мирно и спокойно потонуть... Откуда, кстати, букетик?

Я мотнул головой в сторону вазы с цветами, стоявшей подле изголовья.

- Лестер прислал.

- Очкастый блондин?

- Да.

Я фыркнул.

- Сердишься? - тихо спросила Сандра.

- За что, собственно? Ведь не мне продырявили руку. А причиндалы уже перестали ныть; получается - смогу совершить увеселительную прогулку в Пуэрто-Рико, сопровождаемый прелестной дамой, у которой и волосы, и мозги на месте...

- Дай только выздороветь, - посулила Сандра: - и волосы выдеру, и мозги вышибу! Оставляешь боевого товарища на одре страданий, чтоб улизнуть с нахальной смазливой бабой? На произвол судьбы и террористов покидаешь?

- Тебя станут караулить день и ночь.

После недолгого безмолвия Сандра шепнула:

- Будь осторожен, Мэтт!

- Буду. И ты веди себя с умом, хорошо?..

- Мэтт!!!

Голос Даны Дельгадо звучал нетерпеливо. Задумавшись, я откликнулся только на третье, или даже четвертое обращение женщины.

- Да! Что такое?.. Лосось? Да, конечно, люблю... Из вин мы выбрали какой-то замысловатый сорт французского "Blanc de Blanc", обошедшегося в тридцать долларов бутылка и оказавшегося чересчур слабым для столь умопомрачительной цены. Впрочем, попадаются напитки и подороже. Предпочитаю мартини: дешево, крепко и вкусно.

Дана приподняла высокий стакан:

- Что, напыщенная?

- А?!

- Думаешь: вот напыщенная сучка, распираемая дешевым снобизмом, возомнившая себя настоящей светской дамой?

- Да. Хотя на светскую даму отдаленно смахиваешь. Но меня, прямого потомка шведских аристократов, по недомыслию числишь плебеем; кровожадной скотиной, которой только на псарне и питаться.

Дана рассмеялась:

- Не на псарне, дорогой, а в хлеву... Не беда, познакомимся поближе - и убедимся: оба гораздо лучше, нежели кажемся... Значит, Морелос, как и предполагали, кинулся вдогонку, мстить за погибель младшего братца?

- Получается, да. Но либо он примчался в Штаты по воздуху, либо, что вернее, уже обретался здесь.

- Во всяком случае, - заметила Дана, - теперь ты можешь не озираться, ожидая, когда на спину прыгнет обуреваемый личной ненавистью психопат.

Я скривился.

- Это верно, только и нить оборвалась. Нить, способная вывести на пресловутый Совет Тринадцати. Морелос подох, ни звука не вымолвив. И, насколько разумею, если он был El Martillo, ребятам настало время избрать преемника. И конспирация отныне станет поистине железной, не сомневайся. Игра делается весьма занятной.

- Не считаю наши приключения игрой.

- Сандра тоже. Отныне...

Я усмехнулся:

- У вас, девочки, много общего в характерах. Например, наивность...

- Не надо больше разговаривать о делах, - твердо сказала Дана, и оба мы расхохотались. - Между прочим, известно ли тебе, о потомок шведских аристократов, что мы ужинаем в старейшей таверне Соединенных Штатов? Здание было возведено в тысяча шестьсот семьдесят третьем году...

Когда мы покинули "Белую Лошадь", уже смерклось и посвежело. Я сказал бы даже - похолодало. На западном горизонте гас последний слабый свет. Загорались уличные фонари.

Дана Дельгадо взяла меня под руку, дабы не слишком спотыкаться на предательски высоких каблуках, и мы двинулись вдоль пологого, мощенного брусчаткой спуска, ведшего к гостинице. Фонари могли бы гореть и поярче, а улицу местные власти вполне способны были, между прочим, и заасфальтировать... Сама того не замечая, женщина прижалась ко мне, ища защиты. А возможно, резвилась, возбуждала спутника, дабы потом, приведя его в известное состояние, одернуть нахала, поставить на положенное место...

Я не слишком доверял Дане. Я по-прежнему помнил враждебность, обнаруженную при первой нашей встрече.

- У некоторых африканских и азиатских народов, - заметил я, - считается высшей степенью учтивости погромче отрыгнуть, угостившись на чужой счет: показать щедрому человеку, что наелся до отвала. Я хотел было научить вашу блистательность экзотическим манерам, но вовремя вспомнил: мы лакали и лопали за казенные деньги, а посему и рыгать незачем...

Дана засмеялась:

- Не беда, поблагодари словесно. Вежливой отрыжки не требуется.

Она ступала слева от меня, ибо, не будучи левшой, предпочитаю держать правую руку неизменно готовой к быстрому действию. Оттого и разгуливаю с женщинами на армейский лад. Между прочим, три мушкетера, если вы не запамятовали, тоже старались не обременять правую пятерню ничем, способным помешать им взяться за шпагу - даже возлюбленной дамой.