— Не представляю, зачем было так беспокоиться? — В ее голосе прозвучала насмешка. Она присела, чтобы снять промокшие босоножки, пытаясь плотнее закутаться в покрывало и все еще не встречаясь с ним глазами. Затем она обошла его и распахнула дверь на кухню.

Что ж, все приемлемо, если они, конечно, пробудут тут не более нескольких часов. Потом, чувствуя, что он следит за каждым ее движением, она холодно добавила:

— Если по какой-то неизвестной мне причине ты желал обсудить детали развода лично, а не через адвокатов, ты мог бы сделать это по телефону. К чему было тащить меня сюда и разыгрывать мелодраму? — Отлично сказано, поздравила она себя. В конце концов ей удалось притвориться холодной и равнодушной.

Но от этого маленького успеха ей стало не лучше, а, наоборот, хуже. Она услышала, как он глубоко вздохнул, и посмотрела на него, надеясь, что в ее глазах не отражается ничего из сокровенных чувств. То, что она увидела, заставило ее сердце перевернуться: Чарльз был похож на человека, который только что прошел все круги ада.

Кожа на скулах натянулась, морщины углубились, взгляд приобрел безумное выражение, какое она видела у него до сих пор только однажды: когда Занна бросила его в первый раз.

В первый раз? Она тряхнула головой, отгоняя эту невероятную мысль. Она не должна внушать себе, что женщина, которую он любил и всегда будет любить, опять ушла от него. Но почему тогда у него такой вид, будто из его жизни ушел свет?

Но это выражение исчезло, и он заговорил низким злым голосом:

— Надо было оставить тебя там, где ты была: заниматься любовью с Темплтоном и строить уютные миленькие планы, где и когда вы поженитесь! Извини, дорогая, — в голосе зазвучала угроза, — но я так не думаю. Это не подходит для моей жены.

Бесполезно напоминать ему, что она недолго пробудет в этом качестве, объяснять, что она никогда не занималась любовью с Уильямом, что убежала бы куда глаза глядят, если бы он только попытался. Что он мог умолять сколько угодно, но никогда не получил бы согласия.

У Бет защипало в глазах, ей снова захотелось плакать. Она почувствовала себя ужасно уставшей от всей этой неразберихи. Очень тихо она проговорила:

— Если тебе все равно, я хотела бы освободиться от этой тряпки. — И тут же Бет пожалела о своих словах, вспомнив, как он разглядывал ее обнаженное тело и требовал, чтобы она сняла даже белье. Вспомнила, как он спросил, легко ли она отдалась Уильяму. Наверное, он считает ее изголодавшейся по мужчине бродяжкой.

Кроме того, он наверняка помнил ее былую страстную готовность заниматься с ним любовью, перед тем как она потеряла их ребенка. То, как он отказался приходить к ней, прикасаться к ней, все эти одинокие месяцы. Ему нетрудно вычислить, что природная сексуальность заставила ее лечь в постель с Уильямом Темплтоном, забыть, как самозабвенно она занималась любовью в лесу со своим мужем, которого решила бросить!

Он был бледен, рот кривился гримасой отвращения, на скулах ходили желваки. Она резко добавила, в ответ на его почти явно читаемые мысли:

— Не беспокойся, я ничего тебе не предлагаю. Просто хочу принять горячую ванну, если это возможно, и лечь спать. Что бы ты ни хотел мне сказать, это подождет до завтра.

Он ничего не ответил, посмотрел на нее долгим взглядом и, подняв ее чемодан, пошел наверх. Бет обреченно последовала за ним, просто потому, что больше идти было некуда. Она по-прежнему куталась в покрывало, стараясь удержать его.

Лестница привела в спальню со сводчатым потолком. Она была просто и основательно обставлена: двуспальная кровать, настолько высокая, что Бет подумала, что на нее можно взобраться лишь по лестнице, комод и кресло. Единственная выкрашенная белой краской дверь находилась напротив.

— Так называемая ванная — там. — Чарльз поставил чемодан на пол и указал на белую дверь. — Не ванна, а душ. Если электричество отключили недавно, там должно быть немного горячей воды. — Он повернулся, вытащил из комода темно-синий свитер и натянул его через голову.

Она вздохнула с облегчением.

— Весьма кстати!

Полуобнаженный, он создавал для нее проблему, особенно в такой тесной комнатушке. Ей приходилось довольствоваться созерцанием его бронзового, покрытого жесткими волосами торса, при этом не имея права дотронуться до него, ощущать силу его мышц и чувствовать, что его тело влечет ее к себе, как прежде.

Он нахмурил брови, словно понял, что в действительности стоит за ее словами. Он взглянул на нее, прежде чем его лицо скрылось за мягким дорогим свитером.

— Холодает. Сначала я разожгу камин, а потом приготовлю ужин. Суп с булочкой тебя устроит?

Действительно стало холоднее. Воздух после дождя очистился, внутри домика было зябко. Тело Бет горело, каждая клеточка, каждый нерв ощущали его присутствие, но она не собиралась поддаваться. И не собиралась продлевать этот мучительный вечер.

Завтра утром она проснется, а потом выяснит, зачем он привез ее сюда, выслушает все, что он захочет ей сообщить, все, что он, по собственному признанию, не мог сообщить письменно.

— Я ничего не хочу. — Она повернулась к нему спиной, открыла чемодан и вытащила старую футболку, которую носила вместо ночной рубашки с тех пор, как уехала от мужа.

Раньше, до того рокового дня, когда Занна вернулась, она всегда надевала тонкий шелк или атлас, самые привлекательные ночные наряды, которые можно купить за деньги, так как никогда не переставала надеяться, что он передумает и придет к ней…

— Еще одна вещь… — Его грубый голос заставил ее вздрогнуть, пальцы замерли среди разворошенного белья. — Ты встречалась с Темплтоном до того, как решила бросить меня и уйти к нему? Или это была просто случайность, что ты устроилась к нему на работу и заставила его влюбиться в тебя?

Она резко обернулась, при этом покрывало слетело к ее ногам, но она этого даже не заметила. Бет высоко подняла голову, зеленые глаза засверкали в ответ на его холодный пронизывающий взгляд.

— Не суди обо мне по себе! — Все время их совместной жизни он продолжал любить другую, в какой-то период начал с ней встречаться, заставляя ее, Бет, чувствовать себя так, словно ее выбросили, как старую тряпку. Занна уже знает, что с его женитьбой покончено. Он сам сказал ей об этом. Может, он просил Занну вернуться к нему, обещая избавиться от нелюбимой жены? — Ты говоришь о двуличии! — яростно защищалась она, забыв о своем намерении оставаться спокойной. — Но нет, я не встречалась с Уильямом до того, как поступила к нему на работу. И еще: я не «влюбляла» его в себя!

Она-то лучше всех знала, насколько хладнокровно он женился на ней, не делая секрета из своего желания завести семью, иметь детей, которые оживили бы пустые комнаты Южного Парка, кому он бы мог оставить свое немалое состояние. Он даже никогда не делал вид, что любит ее. Просто решил после «испытательных» шести месяцев, что она станет хорошей матерью его детям, радушной хозяйкой и заботливой женой. Зная все это, она не могла снести его упреки. Ее короткая верхняя губа презрительно изогнулась:

— Ты что, действительно видишь во мне роковую женщину, которая не может пройти мимо мужчины, чтобы не завлечь его?

Это было чистое безумие, рассчитанное на то, что теперь Чарльз выскажет, что у него действительно на уме, объяснит свое странное поведение.

Он приехал за ней во Францию не затем, чтобы обсуждать развод, он привез ее сюда, потому что хотел поговорить с ней о чем-то более важном. Насколько же он коварен! Должно быть, потирал руки, услышав, как Уильям делает ей предложение!

Чарльз смотрел на нее, углы его рта подергивались, взгляд ласкал ее отяжелевшую грудь, обнимал тонкую талию, округлые линии бедер, спускался вдоль ее стройных ног, снова медленно поднимался вверх…

— Вполне возможно. Ты ведь можешь завлечь любого, кто взглянет однажды на это дивное тело и решит как дурак, что сможет удержать тебя, — жестко ответил он.

Только тогда, мгновенно остыв, она осознала, что стоит перед ним совершенно голая!

Она засуетилась, запаниковала, постаралась прикрыть наготу руками, подхватила покрывало, которое потеряла в минуту гнева, и густо покраснела.

Когда ее смятенный взгляд упал на его лицо, она была уверена, что разглядела жестокое удовольствие в его неподвижных чертах. Он проговорил медленно и вкрадчиво:

— В одном ты права. Мы можем объясниться завтра.

Он повернулся на каблуках. Хотя она ничего не поняла из его слов, но могла поклясться, что, пока он спускался по лестнице, она слышала его беззвучный, дикий хохот, который эхом отзывался у нее в мозгу.

Как только он скрылся, она сделала отчаянное усилие, чтобы взять себя в руки, и заторопилась. Он вполне мог вернуться, пока она в душе. А ей этого не хотелось.

К счастью, он оставил лампу. Когда она водрузила ее на раковину в тесной душевой, то сообразила, что он, вероятно, рассчитывает разделить с ней постель. Эта мысль заставила ее похолодеть.

Они не спали вместе со времени ее выкидыша. А что, если он не сможет спать на узкой, неудобной кушетке внизу и решит присоединиться к ней? Она не знала, что тогда будет делать.

Вышвырнуть его вон? Физически она с ним не справится. Если он примет такое решение, она не сумеет ни сказать, ни сделать ничего, что заставило бы его передумать. А если она попытается оставить кровать ему и устроится на неудобной кушетке сама, он разозлится, и неизвестно, что тогда может случиться.

Именно гнев, и ничто другое, возбудил в нем физическое желание в тот день в лесу… А у нее явно не хватит выдержки, чтобы справиться с собой…

Рядом с ней его не было. Вообще-то это было неудивительно, просто повторялись последние месяцы их совместной жизни. Но она удивилась. Сидя на кровати, Бет уткнулась подбородком в колени и задумалась.

Может, это разочарование? — спросил язвительный голосок откуда-то изнутри. Но она сразу же заставила его замолчать. Конечно же, нет. Если бы он лег с ней, она постаралась бы заснуть (так она решила), при этом понимая, что, прикоснись он к ней, даже случайно, она тут же подпрыгнула бы, как мартовская кошка, или полезла бы обнимать его. В любом случае финал был бы один.

Постель с ним принесет ей короткие мгновения экстаза и крушение надежды начать новую жизнь без него. И нечего ворошить прошлое.

С его стороны это будет просто животная страсть. Он не любит ее и никогда не любил. Он никогда не переставал любить Занну. Значит, это будет просто похоть, основанная на стремлении повесить на нее ярлык неразборчивой бродяжки, которой неважно, с кем она будет предаваться любовным утехам.

Теперь она была абсолютно уверена, что он взваливает всю вину на нее, пытаясь найти все новые и новые доказательства, главным из которых будет ее желание якобы заняться любовью с первым встречным.

После того как ушла от мужа, она отдалась мужчине, который принял ее на работу. И они еще обсуждают детали ее развода!

Да, в отчаянии подумала она, проводя пальцами по волосам, ему нравится считать ее бесстыжей потаскушкой, виновной в распаде их семьи. И больше того, она знала почему! Семья Сэвидж жила в Южном Парке многие поколения, владея почти всей землей в округе. Они имели репутацию хороших землевладельцев, заботились о местных жителях, интересовались жизнью и проблемами окрестных деревень и ферм.

Безусловно, этот интерес был взаимным. Ничто из личной жизни Сэвиджей не ускользало от внимания деревенских жителей, которые тут же пересказывали эти события каждому, кто был рад послушать. А желающих было хоть отбавляй. Ее отец как-то заметил:

— Может, сплетни — нормальное человеческое занятие, но в данном случае это зашло слишком далеко. Я бы пожалел даже черта, если бы тому пришлось жить в центре всеобщего внимания и быть предметом кухонных пересудов. Тяжело жить, сознавая, что любое твое движение становится темой для обсуждения в каждом доме.

До сих пор она слышит, как ее мать тихо ответила:

— Это беззлобные сплетни. Люди жалеют Сэвиджей, особенно сейчас, когда Джеймс работает за границей. Чарльзу так одиноко в этом огромном пустом доме, он тоскует. Он ведь был влюблен в Занну, все это знают. А сейчас она его бросила. Люди говорят, она отказалась выйти за него замуж и. связать себя семьей.

— Люди говорят! — передразнил отец. — Они могут говорить, но откуда они могут это знать?!

— Ты меня удивляешь! — продолжила ее мать. — В любом случае нельзя скрыть то, что так заметно, — я имею в виду влюбленность. Все считали, что из этого добра не выйдет. Так и получилось, правда?

Да, добра из этого не вышло, грустно повторила Бет. Теперь у Чарльза есть причины бояться злых языков. Как это все отвратительно! Сплетницы с радостью подхватят известие, что он бросил малышку Бет Гарнер, дочку местного доктора, чтобы жениться на Занне и усыновить ее ребенка. Вот почему он готов перевернуть небо и землю, чтобы найти себе достаточное оправдание! Ему совсем не хочется терять авторитет у местных жителей, многие из которых были его арендаторами, цинично заключила она.

Он еще спит, подумала Бет, свесив ноги с высокой кровати. Непонятно, как ему это удается, лежа на маленькой, неудобной кушетке? Но все равно, она была благодарна, что его не слышно и не видно. Как только она встала, к горлу подступила привычная утренняя тошнота.

Ей пришлось кинуться в ванную. Десять минут спустя она вышла с посеревшим лицом, натянула поношенные джинсы и изумрудно-зеленую блузку. Стакан воды и кусочек поджаренного хлеба помогут ей, и она будет готова к серьезному разговору. Бет прекрасно понимала, что ничего приятного этот разговор ей не принесет. Но она как-нибудь с этим справится.

Хорошо, что Чарльз не видел этого утреннего приступа тошноты, думала Бет, спускаясь по лестнице. Она не собиралась говорить ему о ребенке. Это слишком походило бы на эмоциональный шантаж.

Если он предпочитает Занну, а в этом нет сомнения, то она не собирается использовать свою беременность, чтобы удержать его рядом с собой. От мысли, что ей надо привязать его к себе, зная, что он любит другую, ей делалось дурно. Кроме того, у него уже был ребенок, сын, который будет носить его имя.

Она уже свыклась с этой мыслью. Чем скорее закончится этот день и все будет позади, тем раньше она начнет новую жизнь. Прежде всего надо подготовиться к защите и объявить Чарльзу, что она догадалась, в чем он ее обвиняет.

А потом она пошлет его к черту! Может быть, потому, что она наконец начинает приобретать немного здравого смысла. Как можно любить человека, который так к ней относится!

Ей надо прямо сказать ему, что он мерзавец и недостоин того, чтобы о нем думали. Если высказать все вслух, то это вполне сойдет за правду.

Но легче сказать, чем сделать. Обойдя небольшой домик целиком (это заняло всего несколько минут), она убедилась, что его нет. Машины тоже не было.

Она стояла посреди поляны, среди подсыхающих в лучах утреннего солнца луж, и ее зеленые глаза пылали от негодования. Куда он, черт возьми, подевался?!

Полчаса спустя она все еще терзалась тем же вопросом, но теперь к нему прибавилось чувство тревоги: неужели он привез ее сюда, чтобы самому раствориться в прозрачном воздухе?

Внезапно она облегченно вздохнула: бросившись к маленькому холодильнику, Бет распахнула дверцу и снова медленно закрыла ее. Плечи ее поникли. Он не поехал в ближайшую деревню за продуктами, мрачно подумала она. Холодильник был полон. В кухонном шкафу также было много консервов и сушеных продуктов. Бет знала, что он хранит в комоде наверху смену одежды. Не может же быть, что он привез ее сюда, чтобы бросить в полном одиночестве, без транспорта и телефона?

Но страшнее этой мысли (если могло быть что-нибудь страшнее) было ощущение, что она снова потеряла его. Это вдребезги разбивало ее теорию, что гордость поможет ей избавиться от любви к нему.

Услышав в тишине шум машины, Бет вздохнула с облегчением: Чарльз вернулся! Она выскочила из комнаты, выбежала во двор. Сердце ее колотилось. Чему это я так обрадовалась? — спросила она себя. Тому, что с ним ничего не случилось? Что он не почувствовал себя ночью плохо и не отправился за врачом? Она все еще безумно его любит. Ее глупое сердце отказывается повиноваться разуму.

Бет посмотрела, как он выходит из машины, двигаясь легко и непринужденно, и отбросила челку со лба. Рука ее дрожала. Что-то из ее чувств передалось ему, потому что он подошел к ней, остановился, посмотрел на нее и спросил, слегка улыбнувшись:

— Скучала по мне?

Не в силах отрицать то, что каждый дурак прочел бы на ее лице, она глухо спросила:

— Где ты был?

Ей внезапно стало страшно, словно деревья надвигались на нее, окружали, пытались поймать… Но лес оставался неизменным. Все дело было в Чарльзе. Он не приближался, не двигался, просто само его присутствие так действовало на нее.

Теперь его глаза улыбались. Узенькие серые щелочки задержались на мгновение на ее огромных потрясенных зеленых глазах, медленно двинулись вниз, к полураскрытым губам, потом еще ниже, к вздымающейся груди, будто он почувствовал их призыв.

Ничего удивительного, что он приблизился к ней на шаг и повторил с проблеском торжества в голосе:

— Ты скучала по мне!

Она заметила опасность и, пытаясь отступить, встряхнула головой. Пульс ее участился.

— Ты с ума сошел! — воскликнула она. — Я думала, ты бросил меня. Гадала, как далеко мне придется тащить тяжеленный чемодан, прежде чем я доберусь до цивилизации. — Она с вызовом посмотрела ему в глаза, проверяя, поверил ли он ей, но увидела его мягкую, располагающую улыбку и вздрогнула.

Он не поверил ни единому слову. Тогда она дала волю своим настоящим чувствам:

— Где ты, черт побери, пропадал?

— Нашел телефон и приказал одной из моих секретарш заменить тебя у твоего бывшего босса, чтобы закончить твою работу. — Он слегка пожал плечами при слове «работа». — Но это неважно.

А что важно? — занервничала она, видя, как он мысленно раздевает ее, взглядом ласкает кожу. То, что она скучала по нему, волновалась, где он? Или он радуется, что заставил ее нервничать? Что она вся трясется, когда он остается совершенно спокойным?

Но все это не имело значения по сравнению с пламенем, разгоравшимся на дне его стальных глаз, по сравнению с тем, как он поднял руку, дотронулся сильными пальцами до ее персиково-розовой щеки, на мгновение задержавшись на ее полных губах, раздвинул их, вызвав беззащитный трепет.

О, ничто не имело значения!

Бет дрожала и постепенно теряла самообладание. Ему стоит только протянуть руку… коснуться ее. Его теплые пальцы нащупали жилку, бившуюся у нее на шее. Он хрипло произнес:

— Ты такая красивая.

Раньше он никогда ей этого не говорил. В какой-то миг на несколько счастливых минут она поверила ему. Чему же еще было ей верить, если он поцеловал ее, так крепко прижал к себе, словно тела их составляли одно целое, разделенные только тонкой тканью одежды.

Бет запылала, а его руки ласкали ее, и тело молодой женщины расцветало под его страстными прикосновениями.

Она отвечала на каждую его ласку, стремилась к нему, их тела соприкасались, бедра нетерпеливо прижимались друг к другу. Ощущение его возбужденной плоти доводило ее до безумия, заставляло терять рассудок. Голова ее безвольно откинулась. Он подхватил ее на руки и быстро понес к дому. Бет прижалась лицом к его широкому плечу, любуясь его профилем. Сердце ее переполнялось счастьем оттого, что в этих серых, стальных, холодных глазах она видела открытый огонь желания. Чувственный изгиб его рта обещал ей сказку, старую, как само время…