Народы Империи отвернулись от церкви, люди перестали чтить древние законы, и во многом это вина нынешнего главы церкви. Архиепископ Вальтер столь увлечен своими интригами, что и вовсе позабыл о служении Господу Нашему Иллару. Также могу отметить, что его нынешняя позиция вызывает сомнение в ясности его рассудка. Возможно, тому были какие-то особенные причины, о которых я не имею никакого представления, и вы, Ваше Святейшество поможете мне разобраться в том клубке интриг, которые плетутся церковью вокруг Изумрудного Трона"
За те несколько дней, что ему довелось провести в тяжких раздумьях, Гумбольдт выучил послание Императора наизусть. Конрад предлагал ни много, ни мало – реформацию. Была ли основная причина в том, что по каким-то своим соображениям Вальтер наложил запрет на готовящийся брак, или подобные мысли заложил в голову юному правителю сам Россенброк – уже было не важно.
Реформация.
Гумбольдт еще раз произнес про себя это слово. Да, церковь нуждалась в реформации. Да, инквизиция свела на нет все века тяжелого обращения людей в истинную веру. Да, Священная Обитель стала лишь школой убийц, а монахи древних монастырей выродились в дорожных грабителей и насильников.
Но цена…
Гумбольдт задумался на мгновенье о том, что предстоит сделать и ему стало нехорошо. Он покачнулся в седле и тяжелый боевой олень под ним, словно почуяв тревогу седока, сбился с плавной иноходи, и замотал тяжелой головой. Монахи, скачущие по бокам, тревожно переглянулись. Гумбольдт волевым усилием отогнал видение предстоящей резни и помахал рукой сопровождающим, давая знак, что с ним все в порядке.
Их маленькая группа уже давно свернула с оживленного Восточного тракта и двигалась теперь параллельно старой дороги из Куфии на Куэйт. Гумбольдт намеренно не повел свой отряд через многолюдный Вилайяр, а избрал эту старую дорогу, при этом он все равно избегал двигаться через населенные области. Они быстро продвигались через чистые кленовые рощи, миновали вброд мелкие реки, и как планировал архиепископ, к вечеру добрались до небольшого затерянного в предгорьях монастыря Броды.
Древний монастырь, перестроенный из старого форпоста нелюдей, ютился в глубине узкой долины, густо поросшей кизилом и грабом, у самого подножья перевала Иггорд. Вдали шумела полноводная бурная Тойль-Диа.
Смеркалось. Не доезжая до монастыря Гумбольдт жестом остановил свой кортеж, состоявший всего из трех монахов, и приказал спешиться. После последнего визита главы Истребителей Зла, Гумбольдт был склонен никому не доверять. Он насторожено осмотрел с пригорка мрачное здание монастыря, и наконец, приказал двигаться дальше. Ведя оленей на поводу они осторожно прошли в монастырский двор, и тут же Гумбольдт понял, что совершил ошибку и это ловушка. С вершины монастырской молельной башни свисало подвешенное за ногу изувеченное тело. Гумбольдт жестом остановил своих спутников, но сумерки уже вспыхнули огоньками факелов, и из темных проходов, окружая их, уже бежали, звеня оружием, плотные фигуры в черных балахонах.
Истребители Зла молча отогнали оленей прочь и обступили их со всех сторон, сжимая в руках широкие церемониальные мечи и коптящие факелы.
Гумбольдт тяжело вздохнул, пересчитал про себя нападавших, и несмотря на то, что сердце его было готово выпрыгнуть из груди, обратился к своим спутникам ровным голосом:
– Проявим смирение, братья мои. Вышло какое-то недоразумение… – После этих слов он повернулся к монахам и коснувшись пальцами переносицы, спросил:
– Возможно, кто-нибудь из присутствующих здесь братьев пояснит мне, к чему такое обращение? Я архиепископ Гумбольдт, владыка Новергана, наследник Божественного Церковного Престола.
Из-за стены монастыря вышел пожилой монах, скромно одетый в простенькую, местами разорванную серую рясу. Двигался он как-то нелепо, покачиваясь, то и дело резким движением выбрасывая вперед худые руки. Странно ковыляя он приблизился к ним, покачнулся и обращаясь к Истребителям Зла хрипло произнес:
– Смотрите братья мои! Вот пораженный Хаосом, вкусивший власти его нечестивец. Он пред вами стоит, глаза его больны, глаза его не видят блуждающего света Истины, их взор затмил Хаос.
Монах сверкнул из-под клобука сумасшедшими глазами и обратился к Гумбольдту:
– Ваше Ненавистное Святейшество… Вы предали веру, и поплатитесь за это… Вы думали, что вольны распоряжаться Истиной по-своему, и сможете обмануть верующего? Господь указал нам на ваш путь! Это Господь Наш, Великий Иллар, которого вы предали, указал нам на ваш обман! Как глупо, подозревать истинно верующего, в том, что он может купиться на такую ложь? Они мертвы, их души уже принадлежат Джайллару, и теперь ваша очередь. – Монах в рваной рясе конвульсивно задергался и захихикал по-девичьи.
Гумбольдт поморщился от отвращения. Он смотрел на фанатика и размышлял о том, как нелепо погибнуть именно тогда, когда он уже поборол все внутренние сомнения, и был согласен на предложение Императора. Еще немного, и им бы удалось изменить этот мир к лучшему, вернуть людям веру и отогнать страх. Его трюк с подменой не прошел, и Гумбольдту стало невыносимо жалко брата Мартина, кроткого и безобидного мужчину, которого он послал вместо себя, в надежде обмануть Истребителей Зла, и который уже, вне всякого сомнения лежит где-нибудь с разрубленной головой. Он оглянулся на своих спутников и уверенно улыбнулся им, стараясь поддержать в последние мгновенья жизни. Монахи грустно улыбнулись в ответ.
Сумасшедший пророк в хламиде, зло таращась на Гумбольдта, вскинул руку вверх и закричал:
– Прими это воздаяние, справедливый Господь Наш Иллар, и укрепи веру нашу кровью этих нечестивых!
Истребители Зла подняли мечи и шагнули вперед. Гумбольдт сложил руки на груди, прикрыл глаза и приготовился встретить смерть. И тут он услышал пронзительный тонкий свист. Все на мгновенье замерло, а затем воздух вокруг наполнился протяжным шипением. Гумбольдт открыл глаза и увидел, как ближайший к нему здоровенный монах в агонии бьется на земле, а из горла у него точит длинная стрела. Дальше все происходило как во сне – вокруг, размахивая сталью, замелькали странно одетые люди. Гумбольдт завертел головой, пытаясь уследить за происходящим. Вооруженные короткими мечами и кинжалами воины слаженно и четко атаковали оставшихся в живых монахов, умело прикрывая друг друга и давая возможность стрелять лучникам, и вскоре весь монастырский двор покрывали окровавленные тела в черных балахонах. Все стихло, лишь вяло шипели в лужах крови догорающие факелы, да издалека едва доносился рев могучей реки. Гумбольдт с трудом приходя в себя, посмотрел на сумасшедшего в рваной рясе. Тот сидел, привалившись к высоким ступеням, и смотрел на свои осклизлые внутренности, медленно выползающие из распоротого живота. В его глазах навсегда застыло удивление.
Гумбольдт пошатнулся как от удара.
"Вот и началось…"
Затем он повернулся и оглядел своих спасителей. Десяток воинов, в простых кожаных доспехах, молча вытирали оружие и поглядывали на него. Впереди стоял длинноволосый седой воин, а рядом с ним, опираясь на мощный лук, стояла очень жилистая, высокая и худая, как жердь, женщина с неприятным лицом. Воин медленно приблизился к нему, приклонил колено и коснулся пальцами переносицы.
– Ваше Святейшество! Ваш дальнейший путь свободен. Можете отдохнуть, мы позаботимся об оленях и посторожим ваш сон.
Гумбольдт хмуро оглядел его с ног до головы и пробормотал:
– Встань, сын мой… Ты спас мне жизнь, и теперь, по Священному Закону, ты можешь стоять в моем присутствии с покрытой головой.
Воин встал и низко поклонился.
Гумбольдт посмотрел в лицо каждому спасителю, откладывая в памяти любую деталь и поинтересовался:
– Кому же я и мои братья обязаны своим спасением?
Длинноволосый опять поклонился и ответил:
– Меня зовут Альфи, а это. – Он указал на лучницу, – Мален. Мы командуем отрядами, посланными для Вашей охраны. К сожалению, своей попыткой подстраховаться вы ввели в заблуждение не столько Истребителей, сколько нас, и мы едва не опоздали.
– А как те, другие?
Альфи равнодушно пожал плечами.
– Все мертвы. Их изрубили мечами. Хвала Иллару, это наш Господь дал сил одному из них перед смертью, указать нам каким путем будете двигаться вы.
Гумбольдт еще раз оглядел монастырский двор и снова обратился к длинноволосому:
– Ты так и не сказал мне, сын мой, кто нанял вас охранять мою жизнь?
Альфи, словно размышляя, почесал седую щетину и наконец, глядя в землю, проговорил:
– Особа, что наняла нас, пожелала остаться неизвестной. Ей, очевидно, очень дорога ваша жизнь. А мы сами, чего там скрывать… Мы солдаты Тихого Дома Вивлена…
Монахи, сопровождающие Гумбольдта, удивленно переглянулись. Сам архиепископ хрипло рассмеялся и пробормотал:
– Будущие каторжники и висельники спасают мою жизнь… А собственные братья по вере так и мечтают меня ее лишить… Нет, прав император, прав… В этой стране надо что-то менять…
Глава 21
Аттон миновал черные от старости покосившиеся ворота, и обходя лужи блевотины, двинулся к входу в таверну. Со времени его прошлого визита здесь почти ничего не изменилось. Вдоль поросших синим мхом стен по прежнему стояли огромные пузатые бочки с ужасным пойлом, от одной кружки которого ноги сами приходят в пляс, от двух – руки сами лезут в драку, а если продолжать пить дальше, то через день в голове поселяется дивная тварь, при каждом движении вонзающая в мозги свои острые когти.
То там, то здесь во дворе прямо на черной истоптанной земле лежали неподвижные тела, то ли пьяных, то ли попросту мертвых. Запах стоял ужасающий.
Аттон толкнул тяжелую дверь, пропустил копанию упившихся солдат и прошел к стойке. Хозяин Воула сидел на массивном дубовом табурете и подперев могучую челюсть огромным волосатым кулаком смотрел с нескрываемым отвращением, как два еле стоящих на ногах краснорожих буяна пытаются бить друг другу морды. Получалось у них плохо. Рассевшаяся на лавках многочисленная разношерстная публика активно подбадривала бойцов криками.
Аттон грубо отпихнул подвернувшего под руку бродягу, и не давая поводов для последующей перепалки, демонстративно поправил за спиной меч. Бродяга сморщил испитое лицо, и грязно ругаясь, нырнул в толпу у стойки.
Аттон приблизился к хозяину, оперся о стойку и пробурчал.
– Меня что здесь никто не рад видеть?
Воула повернул к нему массивную бритую голову и подвигав нижней челюстью просипел:
– Прости, Птица-Лезвие, старика… Задумался вот о смысле нашей никчемной жизни…
Аттон наклонился, пошарил под стойкой и выудил кувшин. Сорвав пробку зубами, он сделал несколько глотков и посмотрел на дерущихся.
– А ты не увлекайся, хозяин ночи… А то ведь можно и по миру пойти. Как представишь себе сколько дерьма вокруг – и захочется чего-то светлого, необычного. Что бы сердце затрепетало и рванулось из груди на волю… Так и представишься господу нашему Иллару, с пеной на губах и выражением невыносимой муки в глазах…
– Вот и я о том же… О цветах подумал, о юных девах… Мясо пойти порубить, что ли?
Старик расхохотался, слез с табурета и крепко обнял Аттона.
– Каждый твой приезд сюда, Птица-Лезвие, волнует меня больше и больше! Этакая радость на старость лет – следить за тем, кому еще ты перешел дорогу в этом неспокойном мире…
Аттон поперхнулся пивом.
– Что на это раз?
Воула зашел за стойку, плеснул себе в кружку какой-то темной остропахнущей бурды, хлебнул и невесело улыбнулся.
– Да вот, опять тебя разыскивают…
– Опять аведжийцы?
– Ну, аведжийцам сейчас, пожалуй, не до тебя. На этот раз твоей персоной интересовались имперцы, брат Птица-Лезвие… И ведь знают же, куда идти, паршивые дети самой мерзкой джайлларской свиньи…
Аттон поставил кувшин на стол и осторожно спросил:
– Ну, и кто это был? Кто-то из Тихих Домов? Или из Падрука? Я давно не был в больших городах Империи, хозяин ночи, а потому не представляю, кому я мог понадобиться.
– Да нет, Тихие Дома, по-моему, позабыли о тебе. Приходил по твою душу некий аристократ. Он так и не представился. Такой себе, щеголь из столицы – белый камзол чудесного покроя, дорогие духи, и все прочее, но безоружный… Его сопровождал бородатый варвар, в полном доспехе. Вот его-то, мои ребятки и узнали…
– Ну и кто же это?
– А некий забринец, по имени Патта, по прозвищу – Москит. Настоящий убийца. Не чета всем этим пустобрехам. Пожалуй, ровня тебе будет. Москит – сын той самой забринской Семерки, которую в свое время изрубил в капусту твой покойный папаша, Ардо…
Аттон отставил кувшин и задумался.
– Что они хотели?
– Ну как же… Конечно, твою коллекцию морских камушков. Я не знаю, кого ты убил на этот раз, но мне кажется все это очень серьезно. Я не боялся аведжийцев, не боюсь имперцев, не боюсь войн и чумы. Война не затронула мои интересы нисколечко, Птица-Лезвие, лишь немного пополнила мои скромные запасы. Но я не хочу связываться с наследниками Семерки. Это могущественные воины, Птица-Лезвие, а те, на кого они работают – имеют власть, подобной власти императора. Если бы ты не пришел сам, я бы отправил на твои поиски своих людей, потому что, те, кто искал тебя, явно угрожали мне, и я почему-то склонен им верить. Вот, они просил тебе это передать, – Воула полез за пазуху, вытащил замусоленный клочок пергамента и протянул Аттону.
Аттон пробежал глазами текст, свернул пергамент в трубочку и поднес к свече. Воула напряженно следил за его действиями. Когда послание догорело, Аттон смахнул пепел на пол и жестко усмехнулся:
– Они никогда не оставят меня в покое. Никогда и нигде. – Он повернулся к старику и взял его за руку. – Я ручаюсь тебе, хозяин ночи, что это дело никоим образом не коснется тебя. Мне лишь нужно кое-то.
– Что именно?
– Две подкованные лошади. Кое-что из вещей. Хороший, дорогой лук и стрелы.
Воула с облегчением вздохнул.
– Деньги-то у тебя есть?
Аттон улыбнулся и полез в мешок.
– Ах, да… Держи! – Он кинул старику тяжелый сверток. Воула поймал на лету, вскользь оглядел содержимое и небрежно кинул сверток под стойку.
– Не буду спрашивать откуда у тебя это. Можешь просить еще столько же…
– Может ты даже знаешь, что это?
Огромный старик обиженно засопел.
– Почему бы и нет? Аведжийская вещица, из ларца какого-нибудь высшего вельможи, великого рода. Возможно, что и самого герцога. Работа Сандро Камилла, или его сына Зуи. Стоит это намного больше, чем я смогу тебе дать, и намного больше того, что дадут за эту штуку мне. Теперь бери все что тебе нужно и проваливай. Надеюсь, когда ты появишься здесь в следующий раз – я уже буду пасти свиней под ногами у Джайллара. И… Удачи, тебе, сынок – Старик улыбнулся, протянул руку и потрепал Аттона по щеке. – И помни, ты единственный воин в Лаоре, кому я наливал бесплатно!
Глава 22
Пожилой круглолицый мужчина в дорогом бархатном камзоле, поигрывая капитанским жезлом не спеша прохаживался по наскоро сколоченному помосту. Его седые, густо смазанные жиром волосы украшали длинные зеленые перья флеанских рыбоглотов, а с отворотов высоких сапог свисали гроздья высушенных и подкрашенных глаз двурогов. На площади перед помостом стояли все мужчины города, все, способные удержать на руках весло. Хмурые рыбаки, охотники и торговцы тихо перешептывались, мяли в руках свои просоленные войлочные шапочки и настороженно поглядывали то на помост, то на рослых, вооруженных арбалетами солдат, то на черные паруса в заливе.
Наконец, мужчина на помосте остановился, оглядел толпу на площади и поднял руку с жезлом. Все голоса стихли. Темнолицые солдаты с арбалетами наперевес подошли ближе к толпе, и равнодушно вглядываясь в хмурые лица, заняли позиции для стрельбы. Мужчина на помосте сунул жезл за широкий пояс, потряс изумрудными серьгами и негромко заговорил.
– Жители города Багутта! Я Старший Торговый Мастер Великого Торгового Дома, который вы почему-то в невежестве своем называете Бантуей. Меня зовут Рамалл Мек, и многие из вас уже слышали это имя. Со многими из вас я даже знаком. Когда-то вы и ваш правитель герцог, считали меня и моих братьев по клану жалкими дикарями из далекой страны, которых можно безнаказанно обмануть, обокрасть, ограбить… Кланы Великого Торгового Дома с присущей им стойкостью всегда спокойно сносили ваши оскорбления. Теперь вы принадлежите клану Диагур, второму по значимости клану Великого Торгового Дома.
По толпе пробежал ропот. Рамалл Мек потянулся за жезлом, и стрелки подняли арбалеты. Ропот стих. Торговец сунул руку за отворот камзола, криво усмехнулся и продолжил:
– Вы, безграмотные и трусливые никчемные людишки. В гордыне своей вы считали себя избранными и с презрением относились к другим, и не переставали это презрение высказывать любым доступным способом. Это время для вас кончилось. Но это не значить, что теперь мы будем мстить вам. Кланы Великого Торгового Дома выше этого. И вы будете жить так, как это заведено у нас. Теперь, пока вы не докажите свое мастерство и умение, каждый из вас будет боном. Бон – это нижайшая каста в торговом реестре наших кланов. Это каста рабочих, рыбаков и собирателей. Тех, кто не способен ни на что более. Вы все будете работать на благо Великого Торгового Дома, и выполнять предписанные всем, и каждому из вас в отдельности, обязанности. Для многих из вас, это не окончательный приговор. Докажите свое умение – и вы перейдете в другую касту. Соблюдайте дисциплину кланов и совершенствуйте свои умения – и вы достигнете вершин. Кланы открыты для всех, кто способен учиться и полезен Великому Торговому Дому своими особыми умениями. Есть ли среди вас грамотные? Те, кто умеет читать, писать, а возможно знает и несколько языков и видов письменности?
В толпе зашептались и поднялось несколько рук. Рамалл Мек удрученно покачал головой.
– Безграмотность – это порок. Это тяжкий недуг, боны. Те, кто поднял руки, после нашей беседы пройдут проверку. Если сказанное ими правду – они получать повышение. Если они солгали – по десять плетей и им увеличат сумму недельного сбора. Есть ли среди вас те, кто умеет обращать с тяжелым гарпуном, кто не боится выйти в море на битву с морским чудовищем?
Поднялось еще несколько рук. Торговец покачал головой, словно подтверждая свои самые мрачные предчувствия, и снова спросил:
– Есть ли среди вас те, кто умеет управлять большим кораблем? Кто знает парусное дело и может определять курс по звездам? Есть ли среди вас искусные ювелиры и умельцы по тонкой работе с деревом и костью? – Он внимательно отмечал каждую поднятую руку. – Есть ли среди вас люди, владеющие секретами выплавки стали и бронзы?
Посчитав поднятые руки, Рамалл Мек немного помолчал, переводя дух, и продолжил:
– Жители города Багутта… Пока среди вас слишком мало ценных для Великого Торгового Дома людей… Это печально. Великому Торговому Дому нужны грамотные торговцы и посредники. Нужны храбрые гарпунеры и моряки. Нужны те, кто может создавать новое и учиться. Большинство из вас – просто бесполезный скот. Отныне каждому из вас будет определена недельная мера выплат в казну Клана. Одно нарушение повлечет за собою десять плетей и увеличение недельной меры. Второе нарушение – тридцать плетей и одно ухо, которое украсит борт галеры, на которую вы попадете после третьего нарушения. Лень наказуема, всегда помните об этом. Великому Торговому Дому не нужны ленивые подчиненные. Далее… Оскорбление вышестоящего по клану – одно ухо. Повторное оскорбление – два уха и галеры. Оскорбление Клана высказыванием или действием – два уха и галеры. Оскорбление Великого Торгового Дома высказыванием или действием – смерть. Неподчинение приказу – смерть. Все ваши женщины переходят в особую касту согласно реестру Великого Торгового Дома. Вам надлежит отныне заботиться о своих женщинах. Оскорбление женщины словом – десять ударов плетьми. Оскорбление женщины действием – смерть. Супружеская измена карается смертью. Великому Торговому Дому нужны крепкие и сплоченные семьи. К концу недели каждый из вас должен знать свои обязанности перед Великим Торговым Домом, уметь их написать и прочитать. Те, кто не осилит эту простую задачу – будут биты плетьми и отправлены на остров Муг в изумрудные копи… Те, кто выполнит все условия, после шести лун пройдут проверку и повышение в реестре. Прошедшие проверку перейдут в касту подмастерьев, получат изумрудные серьги и возможность покидать город. Возможно, что многие из вас сделают это раньше. Сейчас же, каждый из вас пройдет к первому мастеру торговли и получит свиток со своими обязанностями. И помните! У вас всего неделя для того, чтобы понять, кто вы есть на самом деле. Скот, проживающий свою короткую жизнь в нищете и страдании, или гордые люди, способные покорять мир…
Глава 23
– Этот мир огромен. Более того, этот мир бесконечен и непознаваем. Он протяжен во времени и пространстве и наше ограниченное сознание не в силах определить даже ближайших границ очень скромной доли этого мира, которую существа, обжившие этот мир задолго до нас, называли Домом Света. Эти могущественные, почти всесильные существа пришли сюда во времена столь давние, что даже камни не способны пронести сквозь время память об этих эпохах. Они называли себя Этру, и были создателями и повелителями одной из комнат Дома Света, и дали ей имя – Лаора, и это имя сохранилось по сей день. Этру создали этот мир из самого простого – из воды, глины и дикого камня, на месте бушующих лавой озер и горячих ядовитых морей. Они создали его как сложную систему из множества взаимопроникающих частиц, создали, привлекая могущественные силы Дома Света, и населили этот мир разными существами, наполнили моря, леса и горы жизнью, и придали Лаоре подобие многих миров Дома Света. Этру были молоды, относительно возраста старших существ, населяющих Дом Света, они стремились привнести в свои творения новое, и успешно претворяли самые сложные свои задумки. Так появились помощники Этру – разумные расы, искусственно созданные в этом мире для придания ему особых черт, отличных от других комнат Дома Света. Этру экспериментировали, комбинировали различные варианты своих созданий, не останавливаясь на простом, двигались к более сложным организмам, придавая им все новые и новые качества. Одних они наделяли мощными мускулами и способностью выживать в любых условиях, других одарили способностью летать, третьих – острым разумом, позволяющем познавать законы этого мира. Этру заботились о своих созданиях, опекали их и берегли. Они стремились к гармонии и совершенству во всем. Маленький мир Лаоры постепенно развивался, существа, населяющие эти земли, становились все более разумными и самостоятельными. Они осваивали земли день за днем, год за годом, продвигаясь все дальше и дальше, обживая самые недоступные горы и самые жаркие пустыни. Наконец, пришло время для Этру покинуть этот мир. Правители Дома Света нашли им другое назначение, и в Лаоре осталось лишь несколько могущественных демонов, и одним из них был тот, кого все легенды именуют Вернигором.
Вернигор был одним из первых, кто пришел в эти пустынные земли, и одним из тех кто возродил этот мир к жизни. Он превращал свои немыслимые фантазии в реальность и творил совершенно новый, удивительный мир. Но отказавшись по велению владык покинуть мир Лаоры, Вернигор лишился многих сил, даруемых Домом света и остался лишь пассивным наблюдателем. Тем не менее, он не оставлял в беде свои создания, и помогал им как мог – ценными знаниями и мудрыми советами. Существа, населяющие Лаору, признавали его своим царем и правителем, они беспрекословно выполняли его волю, и мир этот продолжал развиваться в спокойствии и гармонии.
Но однажды на эти земли пришли другие. Братья Этру по Дому Света, эти создания были изгоями в собственном Доме, странные существа, могущественные и неуправляемые Элоис. Они проникли в мир Лаоры вопреки воле владык, впрочем любая противная им воля была лишь раздражителем для них, и никто не мог сдержать Элоис в узде. Они шли через комнаты Дома Света, как неугомонные и разбалованные дети, оставляя после себя разруху и хаос. Оставаясь почти всегда безнаказанными. Элоис были великими мастерами в том, что касалось изменения сущности всяких созданий, но они не признавали гармонии в своих экспериментах, и доводили все свои идеи до абсурда. Ворвавшись словно ураган, сметающий все на своем пути, Элоис стали изменять Лаору, но тут на их сокрушающем пути оказался Вернигор, и та небольшая часть Этру, что осталась с ним. Этру были могущественнее Элоис, им подчинялись высшие силы, движущие этот мир, но Элоис были многочисленнее.
Вернигор, многие столетия оторванный от источников силы, обратился за помощью к владыкам Доме Света, и те, по его просьбе вернули Этру часть могущества. Элоис, ликуя от осознания собственной вседозволенности, сразу же бросились в бой.
Так началась долгая, странная война, растянувшаяся на тысячелетия. Элоис изменяли все, до чего могли дотянутся, Этру противодействовали им и восстанавливали то, что могли. Поскольку сущности братьев по Дому Света были бессмертны, они не могли нанести вреда друг другу, поэтому сражение шло за каждую лигу земли, за каждое существо, обитающее в Лаоре. И все это время Этру искали способ изгнать Элоис из этого мира. И наконец, такой способ был найден. Вернигор создал страшное оружие, способное воздействовать на демонов, и применил его. Элоис были побеждены. Те из них, кому повезло остаться в живых, со страхом покинули эти земли, но их не приняли в других комнатах Дома, и Элоис исчезли где-то на периферии вселенной, там, куда не проникает даже свет.
Но Этру понесли тяжкое наказание за свой поступок. Оружие вышло из-под контроля, большинство из демонов погибло, а сам Вернигор был близок к бездне, и ему пришлось просить помощи у владык. Хозяева Дома Света приняли умирающего ренегата, вернули ему силы и отправили в одну из далеких комнат, совершенствовать свои умения в абсолютной пустоте.
Оружие Вернигора было потеряно, деяния Этру постепенно стирались из памяти существ, населяющих Лаору, изменения внесенные Элоис в сущность этого мира, уже некому было исправить. Так по всем землям Лаоры, ту тут, то там шумели черные леса, населенные жуткими созданиями, звенели ветрами бездонные каньоны, грозили осыпающимися ледниками ужасные вершины.
Этим миром стали править Великие Баньши. Одни из первых существ, созданных Этру на землях Лаоры. Именно им Вернигор поведал многие секреты о тайнах этого мира, одарив их искусством изменения сущности окружающего. Баньши воздвигли прекрасные замки, проложили дороги, освоили воздух и море. Они делились своими знаниями с младшими расами – с эльфами, гномами, гремлинами и троллями. Люди появились на этих землях позже всех, на них мало обращали внимания, они были слабы, жили мало, плохо учились и создавали проблемы своей глупостью и жестокостью. Часть людей взяли под свою опеку многочисленные огры, другая часть прибилась к эльфам и гномам, но большинство же сбившись в стаи, селилось в южных лесах и предгорьях, подальше от развитой цивилизации.
Баньши правили Лаорой много веков – это было спокойное время, время созидания и процветания. Но в пике своего расцвета цивилизация Баньши, вдруг покачнулась, как от невидимого удара. Великие Баньши стали погибать. Они умирали от неизвестных эпидемий, среди них начались раздоры, приведшие к кровопролитным войнам, их ученые вдруг обратились к новой теории о превосходстве этой древней расы над остальными. Начался геноцид. Баньши уничтожали эльфов и гномов, истребляли огров целыми прайдами, и обрушивали пещеры кобольдов. Они стали меняться внешне – из прекрасных воздушных созданий баньши превращались в злобных безжалостных чудовищ, наводивших ужас одним своим видом.
Так началась эпоха Мести и Возвращения. Так в этот мир вернулись Элоис. Нет, не пока не сами демоны, а их предвестники, жалкие подобия. Во время войны за обладание Лаорой, пока Вернигор трудился над своим чудовищным оружием, Элоис искали способ остаться на полюбившихся им землях. И они нашли этот способ…
Использую тела баньши, они из поколения в поколение развивали свои личинки, и каждая из них переползала в следующий плод, затем в следующий. Процесс оказался долгим. Демоны очень сложные создания, и для восстановления одной особи понадобились, долгие неудачные эксперименты, многие века и многие поколения баньши. Вылупившиеся из тел баньши демоны зачастую оказывались совсем не теми существами, в процессе развитие нарушалось, и появившаяся тварь была всего лишь частицей могущественного существа, облеченной в странную оболочку. Демоны возвращались, они сражались между собою, как сражаются между собой рогатые личинки рыбоглота, оставшиеся в мутной луже после отлива. Они уничтожали слабейших и неполноценных особей, и тянулись к будущей власти над этим миром.
Часть из баньши, оставшаяся неприкосновенной, развязала новую опустошительную войну, теперь уже против своих измененных сородичей, войну против нарождающейся армии Элоис. В этой войне погиб весь цвет цивилизации баньши. Элоис не хватило всего несколько поколений, для того чтобы полностью возродится, но некоторые из них уже вышли в мир и стали заселять свои тайные убежища новыми союзниками. Несколько ученых баньши нашли способ защитить себя и приступили к поискам возможностей отражения наступающих демонов. И они отыскали оружие Вернигора. Отыскали это оружие раньше, чем до него успели добраться Элоис. Это был конец вторжению демонов, и конец цивилизации баньши. У Пограничных Гор, там где начинается каньон, прозванный людьми Языком Смерти, у подножия монолита Колл-Мей-Нарат, ученые баньши нашли замок, где укрывались Элоис. Они применили оружие Вернигора и уничтожили демонов, а затем – уничтожили и всех своих соплеменников, и покинули земли Лаоры через свои порталы, порталы ведущие в никуда…
Это случилось много тысячелетий назад. Гномы и гремлины восстановили разрушенный войной мир, восстановили замки и дороги. На земли Лаоры вернулись эльфы и огры, кобольды выкопались из своих подземелий, пришли из тайных убежищ тролли. Всех этих существ война коснулась лишь косвенно, заставив прятаться многие годы и возносить молитвы Вернигору во спасение. Историю о том, как с севера хлынули орды высоких белолицых людей, столь отличающихся от тех полудиких созданий, прячущихся в лесах Лаоры, ты знаешь…
