– И как королева воспринимает вашу заботу о ней? – Селин отодвинул бумаги, и прищурив правый глаз с интересом разглядывал Викторию.
– Королева относиться ко мне очень терпимо. Она с удовольствием беседует на разные отвлеченные темы, и принимает мои рекомендации как должное. Честно признаться, я ожидала совсем другого отношения… Судя по тем данным, которыми я располагала, королева – вспыльчивый и непредсказуемый человек, со сложным характером. В данный момент, я могу сказать, что Шелона очень мила, необычайно умна, и удивительно спокойна, что для женщин в ее положении вообще свойственно редко…
– И за все это время вы не сталкивались с ее… гм… некоторой…
– Экстравагантностью, вы хотите сказать? – Виктория пожала плечами, – Пожалуй нет. Королева не ест мяса, много читает и часто замыкается в себе. Она не пользуется косметикой, не любит украшения, и носит удивительно простые, но очень удобные платья. Шелона необыкновенно привязана к своему сыну, она не выпускает его из виду буквально ни на мгновенье… Но когда я попросила ее осмотреть ребенка, она согласилась без промедления, хотя ни кому другому не позволяет касаться его и пальцем…
– За исключением своей старухи и нашего Императора…
– Да, за исключением… Перед тем, как прийти к вам, меня удостоил беседы сам Император Конрад… – Виктория улыбнулась, – он великолепен, генерал. Наш правитель влюблен до беспамятства… И, пожалуй, я понимаю его… Королева прямо-таки излучает некую особую энергию. Ничего удивительно, что мужчины от нее просто без ума.
Селин задвигал усами и вдруг покраснел.
– Здесь вы совершенно правы, госпожа Виктория… – Он косо глянул на нее, и покраснел еще больше. Виктория улыбнулась и отвела взгляд.
– Генерал, королева Шелона – выдающаяся женщина. Я буду рада, если рядом с Великим Императором на престол взойдет такая женщина. Я дала вам слово позаботиться о ее здоровье, и я это слово сдержу… Но все же… Меня не перестает мучить один вопрос. Почему я?
Генерал совладел со своим лицом и снова углубился в просмотр свитков.
– У вас были совершенно правильные сведения, госпожа Виктория. Королева Шелона действительно непредсказуема в своих поступках и желаниях. Не будем забывать, что ей довелось править в Даймоне и Барге, и если король относился к ней с особым трепетом, то в княжестве ей пришлось отнюдь не просто. Достаточно сказать, что за время пребывания Шелоны в Даймоне, у нее на глазах изнасиловали и жестоко убили двух фрейлин, ее лучших подруг, дочерей знатных вельмож из Циче… И вообще, пока она была женой предводителя варваров, ей довелось повидать всякого. К тому же, Шелона – аведжийка. Она дочь Великого Герцога и сестра Великого Герцога. А двор Аведжии несколько отличается от двора Атегатта. Я бы даже сказал – сильно отличается. Шелона выросла без матери, в обществе двух враждебно настроенных друг к другу братьев, перенесла гибель отца и старшего брата, да и много чего еще выпало на ее долю. Я не знаю, какие соображения подвигли ее на поиски лекаря за пределами замка, и не хочу об этом знать, но… – Селин поднял на Викторию тяжелый взгляд, – Но считаю, что я выбрал подходящий вариант. Надеюсь, вы меня не разочаруете…
Виктория спокойно выдержала его взгляд и ответила:
– У вас нет ни малейшего повода доверять мне, генерал… А уж тем более – допускать своей волей к телу влиятельного монарха. Вы прекрасно изучили основные этапы моей биографии и знаете, что мне не раз доводилось предавать и убивать…
– Конечно-конечно, Виктория. Вы делали и то и другое, и не раз. Но… Вы делали это преследуя определенную, можно сказать, благородную цель. Вы хотите отомстить за своего отца. Все остальное не играет никакой роли. Неужели вы думаете, что перед тем как прийти с императору с докладом о вас, я ни разу не поколебался? Я перебрал многие кандидатуры, но вы… Вы, госпожа Виктория, это чистый бриллиант в навозной куче, при всех ваших злобных помыслах и деяниях. Кстати, господин Долла, также проверил вас. Он выполняет при королеве почти те же функции, что и ваш покорный слуга при нашем Императоре, в несколько меньшем, я надеюсь, объеме. И господин Долла согласился со мной и вполне одобрил вашу кандидатуру. Так что, теперь вы придворный лекарь королевы, хоть и при дворе ваша миссия останется секретом, и для всех вы будете просто новой служанкой Шелоны.
– Мне по-прежнему не разрешать покинуть дворец?
– Увы, нет… Так будет безопаснее. О ваших проблемах позабочусь я. Девушка по имени Джина, уже заправляет вашим магазином, и справляется, могу заметить, просто прекрасно.
– Мне нужно снять деньги…
Генерал удивленно поднял брови.
– И зачем?
Виктория поморщилась и ответила недовольным голосом:
– Не надо делать такие глаза, генерал Селин. Я прекрасно знаю, как империя планирует поступить с банками Троя.
– Неужели это так очевидно?
– По крайней мере, мне уж точно. Поэтому я хочу снять все суммы, а наличные перевести в золото. Думаю, вы найдете, где его сохранить…
Генерал развел руками и улыбнулся.
– Ну что же, не скрою, вы еще раз удивили меня. Хорошо, сделать это будет не сложно. Много денег?
Виктория тихо назвала сумму. Генерал присвистнул, с уважением посмотрел на нее и разгладил усы.
– И почему я не стал торговать цветами? Вы богаты, как сам Трой, госпожа Виктория…
– Не преувеличивайте, генерал… Помимо этого, я хочу вернуться к вопросу об инквизиции…
– Ах да… Инквизиция… – Селин сделал совершенно серьезное лицо и придвинул к себе одни из свитков. – Церковь перешла в глухую оборону, так то… Все секреты я вам раскрывать конечно же не буду, однако могу сказать, что по некоторым данным архиепископ Вальтер уже мертв. Скорее всего его удавил Коррада, собственноручно. Формально, главой Церкви должен стать архиепископ Новерганский Гумбольдт, жизнь которому вы так удачно сберегли, но реалии несколько иные… Гумбольдта поддержал конклав, но не поддержали монахи Священной Обители и сам Отец-Настоятель. Истребители Зла укрепились в Дрире, и располагают в данный момент приличным войском. Земля архиепископства стремительно пустеет, чернь и мещанство покидает Дрир, а по всем дорогам пылают священные костры. По сообщениям очевидцев улицы города завалены неубранными трупами, и возможно, скоро в Святую Столицу придет чума. Коррада объявил себя Голосом Нового Пророка, и по его приказу отряды Истребителей хватают всех, кто не носит рясы. Он провозгласил новый этап искупления и бегства от Хаоса, и теперь все они пьют кровь своих жертв. Да-да, Виктория, вы были совершенно правы, и зря я не поверил вам. Они действительно пьют человеческую кровь. Это мерзко, даже по меркам того ужаса, который беспрестанно твориться на этих землях. – Генерал замолчал и мрачно уставился на свиток с донесением. Его слова никак не отразились на лице Виктории, она продолжала с равнодушно разглядывать свои руки.
– Что будет дальше, генерал?
Селин поднял голову и глядя в окно, отрешенно ответил:
– Имперские войска будут штурмовать Дрир. Возможно. Корраде все-таки удалось страхом и подкупами привлечь на свою сторону часть населения южных провинций, и по всем подсчетам они располагают внушительным войском. Конечно, никакой серьезной опасности в поле они не представляют, и арионы сметут их, но вот осада замка Дрир… Это совсем другое. Осаждать замок постройки гномов не просто тяжело, а очень тяжело. Церковники заблаговременно запаслись провизией, внутри замка есть выход к подземной реке, а все это означает, что осада может затянуться не на одну луну. Поэтому… – Селин внимательно посмотрел на Виктория, – я склоняясь к вашему плану действий.
Виктория подняла на него глаза и задумчиво проговорила.
– Я дала вам ключ к загадке Коррады, и даже имя исполнителя. Вы можете убить его, и обойтись при этом малыми жертвами.
– А вам не жалко его, Виктория? Впрочем, о чем это я… Вы же специально готовили его все это время, поили поддерживающими тониками, бесплатно лечили…
Виктория провела по лицу ладонями, словно отгоняя внезапно нахлынувшее мрачное видение, и хмуро ответила:
– Не заставляйте меня страдать, генерал. В моем сердце и так слишком много ран. Возьмите Гларума и действуйте так, как сочтете нужным. Надеюсь, у вас все получиться.
Глава 33
Как и предполагал Аттон, его не стали сразу убивать, его даже не удосужились завернуть в какой-нибудь мешок, чтобы скрыть от бдительного ока городской стражи. Да это было и не нужно. Его скованное по рукам и ногам тело, в грязном окровавленном балахоне вряд ли бы заинтересовала местную охрану. Бантуйцы все время покупали в местных тюрьмах каторжников для своих огромных галер и далеких рудников на сокрытых морскими туманами островах.
Трое дюжих караванщиков вынесли его на двор и бросили на дно старой телеги, запряженной низкорослым оленем, с выеденными лишаем боками. Рядом с ним швырнули несколько тяжелых бурдюков, воняющих мочой и прокисшим молоком. Ослепленный солнцем, Аттон полежал некоторое время в неподвижности, вслушиваясь в окружающие его шум, затем открыл глаза и осторожно подвинулся к краю, так чтобы можно было оглядеться.
Обширный двор окружал высокий забор из серого нетесаного камня, обильной увитый диким виноградом, а вокруг телеги громоздились многочисленные мешки и бочонки. Между бочек степенно прохаживались бантуйские караванщики и суетился разный рабочий люд. Погрузка каравана шла полным ходом. Аттон покрутил головой, и наконец заметил тех, чьи голоса он давно выделил из общего шума.
В тени забора на корточках сидели оборванные мальчишки, по виду – бродяжки, будущие солдаты местного Тихого Дома. Мальчишки играли в камешки, яростно чесали вшивые вихрастые головы и ругались между собою, как бадбольские сапожники. Аттон сосредоточил свой взгляд на затылке одно из них, и ждать ему долго не пришлось – мальчик, испугано обернулся и уставился на него. Затем он повернулся к товарищам и что-то быстро сказал. Остальные тотчас бросили игру, легко встали и все вместе направились к телеге. Опасливо переглядываясь, они окружили повозку. Аттон усмехнулся про себя и проговорил:
– Эй, чумазое войско…
Мальчики дружно сделали шаг назад. Один из них, невысокий, но уже широкий в кости, и не смотря на свою худобу, выглядящий довольно воинственно, медленно приблизился и пробормотал:
– Чего тебе, каторжник?
Аттон осторожно посмотрел по сторонам. Бантуйцы были заняты погрузкой мощных повозок загораживающих весь двор, и не обращали на них никакого внимания. Тогда Аттон медленно, превозмогая сильную боль, притянул руки к подбородку и разжал кулак. Серебряная монета, сверкнув на солнце, упала на землю. Мальчишки, поднимая пыль, тут же кинулись за ней. Наконец, монета была изловлена, и бродяжки тут же учинили драку за обладание сокровищем. Аттон, опасаясь, что возня может привлечь бантуйцев, сипло гаркнул в полголоса:
– А ну, перестали!
Мальчишки вскочили и с испугом уставились на него. Аттон кивком головы указал на самого бойкого, самого вихрастого мальчишку, сжимающего в грязном кулаке монету.
– Ты!
Мальчик прижал руки к груди и исподлобья посмотрел на него.
– Как тебя зовут?
– Айнис…
– Айнис, ты знаешь хозяина Тамира Каррасса, из деревни Найлар, что за городом у реки?
Мальчишка отрицательно покачал головой. Аттон втянул побольше воздуха через разбитые губы и продолжил:
– Найдите его сегодня до заката. Передайте, что господин по имени Аттон, просил позаботиться о его вещах и лошадях. Передайте, оплата будет щедрой. Если вы выполните эту просьбу, то вскоре я найду вас и дам каждому по три таких кольца, и вы сможете купить себе столько изюма, что не съесть и за год. Запомнили?
Мальчики закивали головами, а тот, что назвался Айнисом, настороженно хмуря брови спросил:
– Как же ты вернешься? Тебя продадут на галеры, и через две луны черный корабль поглотит тебя…
Аттон усмехнулся и ответил:
– Я обязательно вернусь. Я всегда возвращаюсь.
Глава 34
Сивый вытер ладонью мокрое лицо и осторожно высунул голову из-за нагромождения плит. Вдоль площади перед замком холодный ветер тянул косматые клубы черного вонючего дыма. Дым шел от костров, расположенных вдоль мощных стен из твердого серого камня, и разглядеть что-то у самого замка, кроме отблесков пламени за дымом и пеленой дождя Сивому не удалось. Перед тем завалом, за которым он прятался, громоздился еще один – вчера поздно вечером на отряд, пытавшийся прорваться к площади, фанатики обрушили здание церковного казначейства. Среди обломков стен уже попировали летучие коты, то тут, то там Сивый видел объеденные человеческие останки. Он поморщился, нашарил у пояса флягу, сделал пару глотков, и опять оглядел площадь.
За завалом из дыма возникли черные фигуры. Сивый пригнулся еще ниже и придвинул поближе меч. Поблескивая сталью, фанатики скрылись в переулке, и оттуда до Алана донеслись едва слышные крики. Сивый усмехнулся про себя – там, в переулке, за сгоревшим зданием уже прочно забаррикадировалась его рота, а значит мгновенный отпор был гарантирован. Еще раз напоследок оглядев площадь и замок за ней, Сивый сполз по мокрым камням на мостовую, и также ползком пробрался между колес сдвинутых телег. За деревянными щитами, снятыми с витрины какого-то магазина, жались друг к другу солдаты. Сивый выбрался через лаз, прислонился спиной к щиту и уже было собрался перевести дух, как тут, совсем рядом, в ладонь от его руки в мокрое дерево щита с глухим чавком воткнусь стрела. Молодой армельтинец из новобранцев, с испуганными глазами на белом, как мел, лице шарахнулся в сторону. Сивый косо глянул на него, затем посмотрел в низкое серое небо, и пробормотал:
– На излете… По дуге шла. – И добавил, обращаясь к молодому солдату, – Да не ссы ты, не видят они нас. Если будешь от каждой стрелы так шарахаться, напорешься жопой на сук, да так и останешься висеть, пока все говно не вытечет… А стрелу – достань аккуратно, пригодится еще…
Где-то в замке опять зазвонил колокол. Гулкие удары поползли по разрушенному городу и стаи испуганных котов с визгами взвились в воздух. Сивый хлебнул из фляги и притянул к себе мокрую попону.
– Щас ведь обсерут, как пить дать, твари…
Солдаты тихо засмеялись. Сбоку, в развалинах замелькали какие-то тени, послышался условный свист, и из дождя на пятачок, обнесенный со всех сторон деревянным щитами и поломанной мебелью, выбрели усталые люди. Они волокли какие-то тяжелые свертки и негромко переговаривались. Впереди, сжимая тяжелый топор, шел сам Людоед. Рыжие мокрые волосы облепили его почерневшее от усталости лицо. Он отдал короткие приказы своему окружению, и подошел к Сивому. Алан подвинулся, освобождая место, и протянул лейтенанту свою флягу. Людоед уселся рядом, закрыл глаза и сделал глоток.
– Проклятый дождь… Не перестает, рыбий глаз… Уже посчитай, пол-луны льет как из ведра. И как тут прикажете воевать? – он глотнул еще раз и вернул флягу.
– Ну что там, рыбий глаз, за развалинами этими?
Сивый убрал флягу и ответил:
– Ничего, господин лейтенант, хорошего… Площадь пуста, только костры горят, и чего это они спрашивается, все горят и горят? Масло они туда что ли льют беспрестанно?
Людоед приоткрыл один глаз и прошипел:
– Подробней давай, подробней, рыбий глаз… Стемнеет скоро…
– А чего подробнее… Дом тот, что черные вчера обрушили, так и лежит, никуда не делся. Локтей сорок бревен и камня. Побежать не побежим, только ноги переломаем. Площадь так вот нахрапом тоже не пересечь… Простреливается она вся навылет из домом, что по кругу стоят, а у самих стен укрыться и негде. А у них там и смола я думаю припасена, и каменья, куда без них… За тем вот домом, – Сивый указал влево, – Там где лейтенант тот, что из Эйфе, вчера людей своих положил, арка какая-то странная и дыра в земле. Думаю, что там подземелья какие-то… Вот оттуда они и лезут…
– Подземелья, говоришь… Вот рыбий глаз, повоюй в городских стенах… Это вам не поле чистое. Тут из каждого окна или стрелой или копьем проткнут и имени не спросят, а тут еще и подземелья… Бирольцы сегодня две атаки отбили, и ни на шаг вперед не продвинулись. С восточных стен человек приходил с распоряжениями от генерала, рассказывал, что у них монахи город жечь начали, и в огонь отраву какую-то льют, и от этого человек слепой становится, как новорожденный щукан… Там в мешках, – Он указал пальцем на тюки, – разведка лежит… Те двое, из твоей деревни. Хочешь, можешь глянуть на них.
Сивый криво улыбнулся и покачал головой.
– Землячки мои, значить… И что, обескровили их черные до дна и глазенки повырывали?
Людоед поморщился и кивнул.
– Знаешь ужо, значит. Да, все кровушку выпили, до капли… Нелюди. Ну ладно, рыбий глаз, будем дом тот брать, пока не стемнело, а там и поглядим, что за дыра.
Людоед махнул рукой. К ним, пригибаясь приблизились остальные капралы. Людоед глянул на Сивого, затем ткнул пальцем в сторону площади.
– Здесь на оставаться никак нельзя… Эти дрова не спасут нас от ночной атаки, рыбий глаз. А потому, сейчас пойдем дом тот отбивать, что на площадь окнами выходит. Там забаррикадируемся и дождемся рассвета. Разбейтесь на пятерки, людей мало, так что арбалеты отставить. На две пятерки только, от окон прикрыть. Остальным – мечи и топоры.
Капралы переглянулись и согласно кивнули. Людоед ткнул кулаком Сивого в плечо.
– Ты Сивый, рыбий глаз, со своими первым пойдешь, дорогу укажешь… А как усекут тебя – никто особо плакать не будет, ибо ты, змей степной, всем уже в печенках сидишь и в другом ливере… – Людоед коротко хохотнул и оскалил желтые клыки. – А уже если они крови твоей отведают, так и брать их можно будет голыми руками, потому как окосеют сразу, ведь в твоих жилах отродясь крови не было, водка одна…
Солдаты незлобно рассмеялись. Сивый глотнул из фляги, крякнул и согласно кивнул.
– А то и пойду… Мне в армии карьеры не сделать, отмеченный я… – Он поднялся, подтянул меч и махнул своим людям. – За мной, ссыкунишки. Дедушка Алан сейчас покажет вам, как надоть кромсать врага…
Глава 35
Как только караван начал движение, Аттон ползком переместился поближе к борту телеги, туда, где его руки были не видны вознице, пожилому молчаливому бантуйцу, с лицом изукрашенным причудливой татуировкой. Все дорогу до городских ворот, Аттон посвятил изучению сложного замка, скрепляющего кольца, прочно фиксирующие его запястья, и как только караван миновал последний досмотр, он изогнулся и осторожно, стараясь не обронить в тряске, вытащил из волос кусок тонкой стальной проволоки. Он трудился над замком до темноты, но механизм не поддавался. Аттон старался изо всех сил, но пальцы слушались его все хуже и хуже, замок по-прежнему с успехом выдерживал натиск, и близился тот час, когда его вполне могли просто скинуть в канаву, где гурпаны, в мгновение ока растащат его тело по всей округе. Но караван, не замедляя движения продолжал свой путь, и к утру Аттон уже успокоился и даже немного поспал.
Так прошел день. Аттон оставил попытки справится с замком, и просто лежал и смотрел на багряные кроны, проплывающие над его головой. Вечером караван остановился на лесной опушке. Аттон уловил запах готовящейся пищи, в животе у него заурчало. Он вслушивался в голоса караванщиков, общающихся между собой на общем языке, но никто из них даже и не заикался о нем. Когда совсем стемнело и на небе высыпали яркие осенние звезды, к его телеге приблизились двое. Они долго говорили между собой, но всех познаний Аттона в банутйском едва хватило, на что, чтобы понять, что речь идет о столице Прассии и о каком-то торговце по имени Рупир Хайок. Наконец, один из бантуйцев забрался в телегу, посветил Аттону в лицо факелом и спросил:
– Ну что, хайшем, боишься?
Аттон улыбнулся и ответил.
– Нет, мастер-башар, не боюсь.
Бантуец, тот самый, что пересчитывал у масляных рядов бочонки, улыбнулся в ответ.
– Правильно. Не надо бояться. Страх делает человека слабым, а слабость – презренна. Нам заплатили за тебя очень много денег, хайшем. И ты должен умереть. Но с другой стороны… – Темное лицо бантуйца расплылось в довольной усмешке, – Ты сильный и храбрый воин, хайшем… И будешь хорошим рабом. Мастер Баркай решил не убивать тебя. Он решил продать тебя мастеру Рупиру Хайоку, в Зиффе. Ты должен благодарить доброе сердце мастера Баркая…
"И его жадность…" – добавил про себя Аттон и улыбнулся бантуйцу.
– Передай мастеру Баркаю, что хайшем Аттон благодарить его доброе сердце…
– Конечно, хайшем… На вот… – Бантуец кинул в телегу кусок дымящегося мяса и краюху хлеба. – Поешь, мастер Хайок вряд ли заплатит много денег за худого полумертвого хайшема.
Всю долгую дорогу до Зиффа Аттон так и провел в телеге. Два раза в день его выводили, как цепного пса, справить нужду и немного размяться, и кормили со своего стола, кормили прекрасно. Аттон, многие годы странствий перебивавшийся редкой похлебкой и сухим хлебом, молча вслушивался в разговоры караванщиков, и съедал все, что ему давали, и радовался про себя тому, что бантуйцы относятся к нему как к дорогому товару. Через неделю он уже понимал отдельные предложения, а когда караван миновал Бадболь, Аттон уже мог спокойно общаться с караванщиками на равных. Когда он впервые заговорил с ними на их сложном языке, изобилующем длинными словами со множеством шипящих, бантуйцы изумленно переглянулись, и Аттон понял. что его ценность, как раба возросла чуть ли не вдвое.
Наконец, они прибыли в столицу графства, и в этот же день на местном рынке Аттон сменил владельца. Мастер Рупир Хайок оказался совсем юным, едва ли не мальчишкой, но по тому, как с ним держался высокий и мощный Баркай, Аттон сделал для себя некоторые выводы. Хайок заставил Аттона раздеться, и оглядел его с ног до головы, заглянул в рот, и как показалось Аттону, даже пересчитал ему зубы. Обычного торга за этим не последовало, Аттона просто отвели в крытую повозку к другим рабам, а Хайок и Баркай разошлись, каждый по своим делам. Наблюдая в крошечное окошко за торговцами, Аттон вдруг заметил, что в его сторону пристально смотрит одни из помощников Хайока, грузный хромоногий бантуец с изуродованным лицом. Аттон поспешно прикрыл окошко, присел на грязную лавку и улыбнувшись оглядел своих товарищей по несчастью.
Глава 36
На чистом песчаном берегу быстрого ручья полковник остановил свой маленький отряд, а сам проскакал чуть дальне, к невысокому пологому холму, с единственной красноствольной сосной на вершине. Взобравшись на самый верх, полковник осадил оленя и огляделся. Вокруг насколько хватало глаз расстилался желто-красный осенний лес, с редкими темными пятнами елей. Горизонт был скрыт низким хмурым небом, но полковник знал, что там, на востоке уже должны были появиться первые белые вершины хребта Зайл-Туан. Он еще огляделся, и пустил оленя галопом.
Воины у ручья уже спешились, напоили оленей и сидели в кружок на белом песке, ожидая его. Полковник остановил оленя, легко спрыгнул на землю, и позвякивая шпорами прошел к ручью. Он долго и с наслаждением пил сладковатую холодную воду, затем смыл с лица пот и походную грязь. Наконец, он выпрямился, и глядя на сидящих на песке воинов проговорил:
– Мне нравятся эти земли… Есть в них что-то особое, волшебное. – Он посмотрел в сторону опушки, и присел рядом со своими подчиненными, – Здесь разобьем лагерь. На одну ночь. Завтра выдвигаемся. Дальше пойдем без обозов, распорядитесь, чтобы все взяли самое необходимое. Когда вернется дальняя разведка? – Полковник обратился к бородатому седому воину со сломанным носом.
– Не позднее третей службы, господин арион-полковник! Ближнее охранение заканчивает осмотр периметра. Пока никаких сигналов не поступало.
Полковник сорвал травинку, сунул в зубы и задумчиво кивнул. Высокий молодой лейтенант в легких черных доспехах что-то выводил на песке палочкой. Двое, похожих друг на друга, как две капли воды арион-майоров, сидели спина к спине и безразлично смотрели в воду.
Полковник еще раз оглядел своих командиров, сплюнул травинку и заговорил:
– Выведете панты сюда, на опушку. Еще раз проверьте состояние оружия и верховых животных. Далее мы будем двигаться без остановки, и чтобы никаких отставших. Охранению глаз не смыкать, менять солдат каждую службу.
Лейтенант дорисовал на песке окружность, поставил посередине точку, полюбовался и смахнул свое творение рукой.
– Господин арион-полковник, мы же на своей территории? До Рифлера еще по меньшей мере сорок лиг…
– Лейтенант Пирс, в данный момент я не интересовался вашим мнением, а ставил задачу на ближайшее время. Император поручил нашему ариону особую, прошу это отметить, особую миссию… Возможно, что бой нам предстоит уже завтра. Это будет зависеть от того, насколько расторопными окажутся люди Селина…
Бородатый арион-майор в недоумении уставился на командира. Близнецы повернули к ним свои ничего не выражающие лица.
– Завтра, господин арион-полковник? И с кем же мы будем сражаться в Траффине?
Полковник задумчиво посмотрел на противоположный берег ручья, где по мелкой воде важно вышагивала большая тонконогая птица. Легкий ветерок проносил мимо пожухшие листья и тонкие нити паутинки. Вода в ручье с мягким шипением перекатывалась в камнях. Где-то плеснула рыба.
Полковник вздохнул поглубже и ответил:
– Мы будем сражаться с тем, с кем нам прикажут, майор… В двух переходах отсюда, в ущелье Долгор, расположен большой монастырь, называемый Священной Обителью. Я знаю, что в данный момент севернее монастыря движутся пехотная бригада армельтинских волонтеров и несколько отрядов лучников, посланные якобы для того, чтобы обезопасить золотые прииски Траффина. Нам, как вам было известно, поставлена задача обойти монастырь с юга, и выйти к Зайлл-Туану, на пересечение границ Рифлера и Королевства, для возможного отражения атаки со стороны банд, расположенных в Могемии. Сегодня утром я получил послание из столицы, от арион-маршала Севады. В этом послании сказано, что в ближайшее время меня должны посетить люди генерала Селина, рассредоточенные по этим территориям, и сообщить конкретную боевую задачу. Также, маршал в своем послании подчеркнул, что мы не должны дать никакого повода монахам, думать о том, что нашей целью является Обитель. Потому я и распорядился дальней разведке обходить ущелье Долгор стороной.
Бородач внимательно выслушал командира, и прищурив глаза задал вопрос:
– Значит ли это, господин арион-полковник, что возможно завтра, мы прямо с марша атакуем монастырь?
Полковник отстраненно кивнул, поднялся и отряхнул песок.
– Возможно, майор, возможно…И все-таки… Распорядитесь, пусть две тройки разведчиков, из самых опытных, поглядят что там за монастырь…
Глава 37
Сивый поправил шлем и еще раз оглядел мрачное трехэтажное здание с мощным фасадом. Рядом, скрипя зубами, ворочался Людоед. С площади по-прежнему несло клубы вонючего дыма, а с неба не переставая моросил мелкий холодный дождь. Сивый повернулся к Людоеду и прошептал:
– Господин лейтенант, сколько их там может быть?
Людоед покачал головой. Сивый прикусил губу и пошарил рукой у пояса, но вспомнив, что водка во фляге давно кончилась, зло сплюнул и пробормотал:
– Ладно, сколько бы ни было, подкрепления все равно не будет…
Людоед обернулся, пересчитал людей и зло обронил:
– Это точно – не будет… Дом-то вон какой, еще постройки нелюдей… На головы я думаю не обрушат…
Сивый, чувствуя, как где-то внутри него разгорается жаркое пламя, перехватил поудобнее щит и заорал во все горло:
– Армельтия, вперед!
Его крик тут же подхватило множество глоток. Взмахнув над головой мечом, Сивый спрыгнул прямо в черную лужу, и разбрызгивая сапогами грязь, бросился к дому. За ним загромыхали сапогами по мостовой остальные. На полдороги Сивый заметил краем глаза движение на втором этаже и тотчас нырнул в сторону. Бегущий за ним солдат, что-то булькнул горлом и повалился, пробитый копьем.
– Арбалеты! – шум дождя разрезам могучий бас Людоеда, и Сивый услышал, как тренькнули тетивы, и тут же ему под ноги рухнуло подергивающееся тело в черной рясе. Он перепрыгнул через монаха и выставив перед собою щит вломился в двери, сразу же сбив с ног двоих, ошалевших от такого нападения, монахов. Сзади послышались глухие, чавкающие удары мечами и предсмертные стоны. Заметив в конце большого зала движение, Сивый упер щит в пол и занял оборону. Рядом, пыхтя и отдуваясь выстроились его оставшиеся бойцы. Зал был почти пуст, на полу громоздились кучами сорванные со стен гобелены, припорошенные обильно известью, на стенах повсюду были видны бурые потеки, а прямо напротив них на стене висело распятое вниз головой женское тело с содранной кожей. У противоположного входа появились темные фигуры и Сивый, глянув, что его бойцы в ужасе таращатся на стену, рявкнул:
– Чо рты раззявили, слюни распустили? В бой!
Однако сразу броситься в атаку не получилось. Монахи подняли арбалеты и им пришлось укрыться за щитами. Сзади послышался топот бегущих следом. Сивый что есть мочи заорал: "Стоять!"
По щитам глухо ударили стрелы. Сивый тут же вскочил, отбросил щит и размахивая мечом помчался через зал. Остальные бросились за ним. Он заметил, как ближайший к нему монах, бешено вращая красными глазами, судорожно пытается натянуть тетиву, и сразу же, на бегу ударил его наискось, и тут же поднырнув под выпад, подрубил ноги следующему. Монахи подались назад, но уже было поздно. За Сивым подоспели остальные, он уже слышал звериный рык Людоеда и глухие удары его топора.
– Теснить черных!
Размозжив голову очередному противнику, Сивый вывалился в узкий коридор, ведущий к двум лестницам на второй этаж. Вниз по лестницам, грохоча каблуками скатывалась, ощерившись оружием, черная волна. Эта волна выплеснулась в узкий коридор и тут же заполонила его визжащими красноглазыми фанатиками. Вслед за Сивым выскочили остальные, и Алан, подхватив с пола коптящий факел, не раздумывая бросился в бой. Две толпы вооруженных людей столкнулись в узком пространстве, и коридор тут же превратился в мясницкую. Пол под ногами мгновенно стал скользким от крови, места для рубки уже не оставалось, и Алан колол, наваливаясь всем телом на меч, бил ногами и кусался, а за ним тыкая мечами в щели между своими, напирали остальные.
