669

Примечание к №88

«Одиноков – 0».

Люблю я Брокгауз читать. Всегда что-нибудь интересненькое найдёшь. Была даже мысль: написать книгу и так и назвать – «Брокгауз». Выписать оттуда разные места интересные и впечатления о них. Если бы я был свободен, то конечно бы написал «Брокгауз». Ещё была мысль написать «Метро» – описание своего пути по нескольким станциям, переходам, эскалаторам – очень точное, до мельчайших подробностей: какого-нибудь надтреснутого плафона или погнутой вентиляционной решетки. Хорошо бы даже с фотографиями. И опять же во что это всё в мозгу складывается. То же – сны. Но со снами страшно. Хотя, если бы я был СВОБОДЕН, то что же, ничего бы страшного не было, конечно. Я бы писал, а вечером читал вслух у камина жене и детям.

Как это хорошо: быть интимно, лично нужным, а социально совсем не нужным. Никто не идет мимо и не говорит, что вот «Одиноков плохо лежит»:

– Ты зачем лежишь? А ну-ка, зубы то у тебя – так – крепкие. Иди ими орехи коли. А мы есть будем. И смеяться.

Ещё мечта: написать о своём детстве через книги. Какие я в детстве книги и журналы читал (670) и просто разглядывал, когда читать не умел. Всё вспомнить, найти, что можно, в библиотеках, и через это всё выстроится.

Это все мечта, мечта.

В Брокгаузе статья «Нолинск». Город сей на месте села Ноли основан в 1764 г. А в 1780 его сделали уездным центром. Какая прелесть: «Нолинск». А кто там живет? «Нолевцы»? «нолинчане»? Или уж совсем прямо, если по селу название? И губерния хорошая – вятская (вякающая). А герб какой у Нолинска!

«В голубомъ поле летящий лебедь, которыя птицы, не останавливаясь въ окрестностяхъ сего города, мимо пролетаютъ».

Не останавливаясь! Ат-тлична!!!

Город молодой, преданий и легенд никаких, достопримечательностей вокруг тоже нет. И вот увидели – в небе лебеди летят. И много. Или местные рассказали. Но зачем это безнадёжное спохватывание, подчёркивание что именно «не останавливаясь в окрестностяхъ». Нолинск.

А городишка этот вошёл в анналы отечественной истории. Местная чрезвычайка осенью 1918 г. опубликовала в центральном органе ВЧК статью «Почему вы миндальничаете», от которой центровые, столичные душегубы сели на пол. После этой статьи журнал чекистов закрыли за зверство. Постановление ЦК РКП(б) от 25.10.1918 г.:

«В №3 „Вестника чрезвычайных комиссий“ была напечатана статья за подписью Нолинского исполкома и партийного комитета, восхваляющая пытки, при этом редакция в примечании не указала на своё отрицательное отношение к статье нолинцев (а, вот как их – „нолинцы“ – О.). Решено осудить нолинцев за их статью и редакцию за её напечатание. „Вестник ЧК“ должен прекратить свое существование».

– Слушайте, вы, это… отпустите меня. Я же не нужен в народном хозяйстве. Ну, ладно, покуражились и хватит. Отца отравили, меня чуть не зарезали, руку вот сломали и чуть не оттяпали. В школе сказали «способности удовлетворительные», то есть в графе «есть ли умственная отсталость» милостиво поставили прочерк. Спасибо. Превратили в психопата. Работать определили ничтожеством. Кажется, хватит. Довольно. Отвели душу и хватит. Молодцы. Теперь отпустите. Я вот тут бочком, бочком в щёлочку пролезу. Незаметненько-с. Хи-хи. И больше обо мне, клянусь, не узнаете. Я, как мышка, тихо-тихо. Вот тут.

– Не-е-ет. Не проскочишь. Дурачком прикидываешься? Не выйдет… Как стоишь!!! Руки по швам!!! Я давно-о тебя слушаю, понять хочу, какой ты есть. Что ж ты, гад, паясничаешь? Это кто это отца твоего отравил? Никто его не травил, а наоборот лечили и лечили бесплатно.

– Что же не вылечили-то?

– Сделали все что могли. Рак болезнь тяжёлая. У вас есть сведения, что лечили неправильно, есть замечания по ходу лечения? Нет? Так чего же вы тогда хотите? Потом, извините, но ваш родитель был человек совершеннолетний и сам несёт ответственность за свои поступки. Нечего было злоупотреблять спиртными напитками. И к нему чутко относились. Вот на работе в день 50-летия грамоту дали. И в годовщину разгрома немецко-фашистских захватчиков тоже грамоту. Потом что это вы там про «зарезали», про «руку»? Демагогией мы вам заниматься не позволим.

– Да это я разволновался. У меня, видите ли, жизнь…

– «Пропала», да? Слышали, слышали и это. Мечтаете «у камина сидеть». А вы в своей жизни хоть одну печку сложили? Месили глину, таскали кирпичи? «В этой жизни помереть не трудно, сделать жизнь значительно трудней». Что же вы обижаетесь, что вас «определили работать ничтожеством»? Во-первых, у нас любой труд почетен, а во-вторых…

– Ой, отпустите меня, а, отпустите. Какое вам дело, я умру и всё. Не всё ли равно, где я умру?

– А во-вторых, пожалуйста: «твори, выдумывай, пробуй». «Сто путей, сто дорог». Хочешь «не ничтожеством» – так покажи себя в деле, докажи на что ты способен… Да ни на что ты не способен. Можешь только исподтишка издеваться над людьми. Ещё такие вот обижаются, понимаешь, «не любят их». А за что тебя любить-то? Хлюпик.

– Ну и отпустите.

– Отпусти-ить? Отец у тебя, говоришь? говоришь, «ничтожество»? – так знай: это всё только начало ещё, тебе ещё жить и жить. Это всё пока, как это там… прелюдия. Вообще «лучшая часть твоей жизни».

670

Примечание к №669

Ещё мечта: написать о своём детстве через книги. Какие я в детстве книги и журналы читал

Миф должен быть прост, обычен. Глубочайшая ошибка считать миф чем-то экстраординарным, резко выделенным. Нет, миф – фон. Наоборот, гибель мифа начинается с ощущения неестественности происходящего. Познать миф, овладеть им – увидеть необычное в обычном, даже максимально необычное, метафизическое, в максимально обычном, максимально обыденном, максимально физическом.

Даниил Андреев в «Розе мира» писал о мудгабрах, шрастрах, сакуалах, сиайрах, каррхах, раруггах, чрольнах и тому подобных «чудестах». Андрееву казалось, что это и есть мистическое и мифологическое постижение мира. Удивительная наивность! Создать миф невозможно. Можно лишь выскользнуть из него. И то лишь отчасти, и лишь из некоторых его измерений, и лишь как случайность, изгиб судьбы. И догадывание о мифе есть не причина выхода из него – следствие. Вдруг в обыденном, зауряднейшем видишь фантастику.

Мне, маленькому школьнику, давали по 20 к. на завтрак. А я однажды купил на эти деньги номер «Техники – молодёжи». Сам. И это была первая моя осмысленная покупка. И потом до конца школы я этими журналами, их покупкой и чтением, ЖИЛ. Почему, зачем. Вот миф. Само время отсчитывалось номерами журналов. Упорядочивалось их аккуратным складыванием в стопки. Разрывалось – их катастрофической нехваткой (все комплекты разрозненные). Для меня это Троя, золото Рейна. Такой мизер, мусор, но ведь и я не планета, не народ и не титан – маленький двоечник. И в сравнительном масштабе – тоже миф. Часть мифа, его конкретная плоскость. Вот так, покупал журналы и это было фантастичнее каррхов и раруггов.

Вообще миф жив. И умирает. Рассказ, даже про раруггов, мёртв. И никогда не оживёт. Он может жить сам по себе, вне воли автора, как миф, конкретное осуществление мифа. Но совершенно вне воли автора. Да и чем больше усиливается автор его оживить, тем более он мертвеет.

671

Примечание к №426

к 2024 году останутся… И они миф создадут

Необходим масонский коррелят к советскому антихристианству. То есть «хорошее масонство». Тогда это будет естественное общество. Тайное, эзотерическое учение, использующее социализм как оболочку.

На чём же держится сейчас социалистическая религия? (682) На 10 тысячах фанатиков. Остальное – масса. И на этих 10 тысячах «праведников» всё держится. «Прагматик», «карьерист» в духовном смысле всегда фигура второстепенная, неинтересная. Важна, таким образом, дополнительная эволюция идеологии, а не её деградация. (Хотя с точки зрения практической видно второе и главное – второе. Но в данном случае интересен миф и далёкое будущее.)

Указание на будущее – в незаконченности советской идеологии. Мумификация Ленина. Зачем? Биокосмическую подоплёку и ту забыли. А должна быть дополняющая дешифровка (700). Вообще дешифровка всей символики и истории. Округлить, довершить миф Ленина. (706) Избавление и создание – одно и то же. Окончательное избавление – окончательное создание – окончательная власть над созданным.

Реально всё равно компромисс. Но важна идея. Власть над идеей, возможная для человека, – разумное сосущеcтвование с ней. Собственно, цивилизация это форма существования в идеологическом мире, в мире идей. Например, существование с идеей смерти.

672

Примечание к №651

Из дурачков же вербуются и «теоретики»

Чехов назвал Михайловского «ненастоящим философом и настоящим социолого-наркотистом». Фигура Михайловского по своему безобразию уже близка к Ильичу. (681)

Бунин записал в дневник чью-то реплику о красноармейце:

«Его самогоном надуют, дадут папирос, – он отца родного угробит».

Вот и Михайловский, за «марафетик». А как же? Ну, представьте себе: человек влюбился в люстру. Такой экзотический вид фетишизма может встретиться, ну, два, ну, пять раз на миллион. А тут вдруг эпидемия «люстризма». Значит, направляют, «сводят». Ведь идеология народничества это «люстризм». А за «самогон и папиросы» можно. Трудно, но можно.

Иначе и объяснить нельзя.

673

Примечание к №639

Говорят, «Барбаросса» был авантюристичным планом. В том-то и дело, что нет.

Гейден писал в 1932 году:

«У Гитлера нет твердой воли … Люди инстинкта – обычно холодные и сдержанные люди, ибо инстинкт говорит неслышным голосом. Гитлер же, напротив, при малейшем поводе теряет самообладание и орёт … Хуже всего то, что Гитлер, по-видимому, искренне верит в свой пророческий дар – в этом сказывается вся наивность человека, в глубине души – неполитика, считающего удачные политические пророчества не игрой в лото, а результатом политической дальновидности … Есть старый каламбур: кто желает делать политические предсказания, тот должен тщательно взвесить все наличные обстоятельства, сделать вывод по всем правилам строгой логики, а после этого принять за истину прямо противоположное. Из этих трех предпосылок Гитлер выполняет только вторую. Для первой у него не хватает терпения, для третьей – мудрости».

Пожалуй, так. Три европейских народа, постоянно терпящих поражения в своих политических расчетах: у немцев хромает 1 и 3 пункт, у евреев – 2 и 3, а у русских – 1 и 2.

674

Примечание к №645

чудак перестарался и сломал мне руку

В результате я остался в 9-ом классе. Свидетельство о восьмилетнем образовании всё же мне оформили соответствующее:

СВИДЕТЕЛЬСТВО О ВОСЬМИЛЕТНЕМ ОБРАЗОВАНИИ

Настоящее свидетельство выдано Одинокову в том, что он окончил восемь классов и обнаружил при удовлетв. поведении следующие знания:

по русскому языку……………………………… 3 (удовлетв.)

по русской литературе……………………… 3 (удовлетв.)

по алгебре………………………………………… 3 (удовлетв.)

по геометрии…………………………………… 3 (удовлетв.)

по истории………………………………………. 3 (удовлетв.)

по географии……………………………………. 3 (удовлетв.)

по физике………………………………………… 3 (удовлетв.)

по химии…………………………………………. 3 (удовлетв.)

по биологии……………………………………… 3 (удовлетв.)

по иностр. языку (немецкий)……………… 3 (удовлетв.)

по черчению……………………………………… 3 (удовлетв.)

по пению…………………………………………… зачёт

по рисованию…………………………………… 3 (удовлетв.)

по физической культуре……………………… —

по трудовому обучению……………………… 3 (удовлетв.)

Директор школы В.Розанова(693)

Педагогический коллектив воспринимал моё появление в 9 классе как досадную накладку и продолжал травить уже просто так, бесцельно. По инерции. Вяло, но постоянно. Учительница русского языка и литературы сказала:

– Ну, вот Одиноков, я не понимаю, что за человек. Вчера на педсовете сказали – у всех ребят в классе есть какой-нибудь талант: один рисует, второй музыкой увлекается, третий по математике, четвертый интересуется техникой. А этот: ни Богу свечка, ни чёрту кочерга.

А класс хором:

– Почему, Одиноков стреляет хорошо.

Неделю назад водили на стрельбище и я отличился.

Видел я плохо. Мишень в 100 метрах расплывалась серым пятнышком. Из винтовки я никогда раньше не стрелял. Но ведь 10 лет охоты в пластилиновых джунглях что-нибудь значат. Я все пули послал в яблочко, но потом мне часто снился неприятный сон (все сны, связанные со школой, неприятны): школа становилась пластилиновой, жутко переплеталась с игровым столом. Игра становилась слишком серьёзной и не приносила облегчения, я превращался в пластилинового муравья.

675

Примечание к №649

Цит. по сборнику документов «Советско-германские отношения»

В сборнике опубликован целый ряд достаточно интересных материалов из архивов ГДР. Например, документ №149: запись совещания кайзера Вильгельма II с представителями имперского правительства и Верховного главнокомандующего в Гомбурге 13.02.1918 г. Вильгельм, обсуждая вопрос о переговорах с Троцким, в конце совещания заметил:

«Русский народ выдан на месть евреям, которые связаны со всеми евреями мира. Т. е. масоны».

Реплика Вильгельма II, конечно, свидетельствует о полном непонимании событий, происходящих в России. Германский император был неизмеримо хуже информирован о революции, чем простой питерский рабочий или тамбовский крестьянин.

Вообще умиляет формулировка: «Имярек не понял революцию». Как правило, она применяется к реабилитированным или полуреабилитированным деятелям культуры. «Бунин не понял революции». Крестьяне и рабочие «поняли», а писатели, художники и учёные «не поняли». Ума не хватило.

И самое интересное, что и сейчас на Западе не понимают, что русские по крайней мере уже лет 20 как ПОНЯЛИ. Поэтому в пропаганде, направленной на Россию, в способах контакта с русским миром – целая цепь все более грубых ошибок. В общем, ситуация уже испорчена почти непоправимо. Европейцы совершенно не видят бездны ненависти, отделяющей русских от них. Именно в России вызревает самая страшная угроза современному миропорядку. (688) Не военная и не политическая – духовная.

676

Примечание к №640

«атеизм, дарвинизм, московские колокола» (Ф.Достоевский)

Ленин говорил:

«В некоторых местах скоро колокола будут добровольно перелиты на медную проволоку для электростанции. Кроме того, сейчас их в России так много, что они едва ли служат своему прямому назначению для религиозных людей, потому что надобность в этом миновала (в этой же речи на Х конференции РКП(б) Ленин говорил, что вместо икон крестьянам нужно продавать помаду – О.)».

Как тут не вспомнить «Село Степанчиково» Достоевского. Бедный полковник говорит об Опискине:

«Кажется, о производительных силах каких-то пишет, – сам говорил. Это, верно, что-нибудь из политики. Да, грянет и его имя!»

И «грянуло»:

"Мало-помалу Фома стал вмешиваться в управление имением и давать мудрые советы. (686) Эти мудрые советы были ужасны. Крестьяне скоро поняли, в чём дело и кто настоящий господин, и сильно почёсывали затылки… (694) Фома ещё прежде объявил, что любит поговорить с умным русским мужичком. И вот раз он зашёл на гумно; поговорив с мужичками о хозяйстве, хотя сам не умел отличить овса от пшеницы, сладко потолковав о священных обязанностях крестьянина к господину, коснувшись слегка электричества и разделения труда, в чем, разумеется, не понимал ни строчки, растолковав своим слушателям, каким образом земля ходит около солнца, и, наконец, совершенно умилившись душой от собственного красноречия, он заговорил о министрах".

Писано это в 1857 году. И гораздо позднее, через многие десятилетия, заметили, что Фома Опискин это карикатура на Гоголя (его манера поведения и мысли из «Выбранных мест»).

677

Примечание к с.37 «Бесконечного тупика»

«прилагательное „славный“ сливается с именем племени – „славяне“» (В.Розанов)

Мне кажется, что «славяне» произошли от «слова» (689) (ср. «словаки», «словенцы»). Славяне – те, кто обладает словом. Соответственно, окружающие их племена – «немцы», немые. Других примеров в истории, кажется, нет. Эллинское «варвары» совсем другое. Не немые, а «бурчащие», «тараторящие». И сами эллины, народ столь любящий поговорить, все же не отважилась назвать себя «логосами».

678

Примечание к №652

к власти в России пришли журналисты, «литераторы»

Указывая в начале НЭПа на необходимость изменения самой психологии высшего партруководства, Ленин писал:

«Основной принцип „производственного воспитания“, воспитания НАС САМИХ, старых нелегальщиков и профессиональных журналистов, состоит в том, чтобы мы сами брались и других учили браться за внимательнейшее и подробнейшее изучение нашего собственного опыта…»

Стоит ли говорить, что «изучение собственного опыта» вещь для журналиста логически противоречивая, заранее обречённая на провал.

Розанов поражался пошлости похорон Толстого:

«Поразительно, что к гробу Толстого сбежались все Добчинские со всей России … О Толстом никто не помнил: каждый сюда бежал, чтобы вскочить на кафедру и, что-то проболтав, – всё равно, что, – ткнуть перстом в грудь и сказать: вот я, Добчинский, живу; современник вам и Толстому».

И далее:

«Добчинского, если бы он жил в более „граждански развитую эпоху“, – и представить нельзя иначе, как журналистом, или, ещё правильнее – стоящим во главе „литературно-политического“ журнала; а НОЗДРЁВ писал бы у него передовицы… Это – в тихое время; в бурное – Добчинский бегал бы с прокламациями, а Ноздрёв был бы „за Родичева“. И кто знает, вдвоём не совершили ли бы они переворота? „Не боги горшки обжигают“.»

И какая же политическая программа может быть у «литераторов»?

"Сатана соблазнил папу ВЛАСТЬЮ; а литературу он же соблазнил славою… Но уже Герострат указал самый верный путь к «сохранению имени в потомстве»… И литература, которая только и живёт тревогою о «сохранении имени в потомстве» (Добчинский) – естественно уже к нашим дням, т. е. «пока еще цветочки», – пронизалась вся Геростратами.

Ни для кого так не легко сжечь Рим, как для Добчинского. Катилина задумается. Манилов – пожалеет; Собакевич – не поворотится; но Добчинский поспешит со всех ног: «Боже! да ведь Рим только и ждал МЕНЯ, а я именно и родился, чтобы сжечь Рим: смотри публика, и запоминай МОЁ ИМЯ».

Сущность литературы… самая её душа… «душенька»".

«Литератор» – рассказчик. Ну а что рассказывать, что самое интересное? – Разные «жуткие истории». Это в корне, в основе. Почему детектив столь презренный жанр литературы? Да потому, что это её голая физиология, её животный костяк. Детектив – обезьяна литературы. Придавая столь исключительное значение литературе, нация свою историю неизбежно сводит к детективу. Теперь в конце концов русский может сидеть на любой вечеринке с блаженной самодовольной улыбкой. ЧтО ему все эти иностранные рассказчики. Вот сейчас он заговорит о русской истории ХХ века, и слушатели будут рыдать. Слезы ужаса перед глубиной человеческого падения и слёзы восторга перед высотами человеческого благородства и стойкости брызнут у них из глаз. И будут они просить ещё, ещё. И рассказчик, плавая в бланманже всеобщего благоговейного интереса, будет говорить снова и снова, лишь изредка прерываясь, чтобы подковырнуть вилкой кусок балыка или «откурировать» запотевший графинчик.

И ведь прав. Выбежать вперед, завизжав, вцепиться ему в глотку – 60 миллионов «для сюжета» умучили – глупо, пошло. Никто не виноват. Все и никто. «Так растём». Кто-то посадил, полил из лейки, и такой мир вырос. Переделать его нельзя. КОМУ переделать МИР. Я сам в нём живу. Это ФАТУМ.

679

Примечание к №638

«Я весь расслабленный, ни на что не годный паразит».

(Л.Толстой)

Но, конечно, апофеозом смирения «расслабленного паразита» было издевательское письмо Александру III, в котором Толстой советовал сыну простить и отпустить на все четыре стороны убийц его отца, так как они убили из благих побуждений, чтобы жизнь была зажиточной.

Письмо начиналось так:

«Я, ничтожный, не призванный и слабый, плохой человек, пишу русскому императору и советую ему, что ему делать в самых сложных, трудных обстоятельствах, которые когда-либо бывали».

680

Примечание к №579

Как же русскому осмыслить «постельный опыт»? Вульгарной и бессмысленной стилизацией.

Стилизация переполняет письма Чехова к жене:

Милюся моя; бабуся милая; философка, умственная женщина; Оля моя хорошая, крокодил души моей; дуся моя (это типовое прозвище – О.); ангел мой, жидовочка; актриска; милая моя собака; милая пьяница; эксплуататорша души моей; мамуся моя дивная; Книпшиц милая; бедная моя девчуша; лютераночка; собака Олька; милый мой пёсик; дюсик мой; целую тебя 1 013 212 раз; моя немчуша; милая Книппуша; «дуська»; пупсик милый; балбесик; карапузик мой; Книпперуша; замухрышка; крокодильчик мой; попугайчик, Олюха; забулдыга; мейн лиебер хунд; Зюзик; зузуля; жена-цаца; дуся моя насекомая; жулик мой милый; моя палочка; окунь мой; каракуля моя; делаю сальто мортале на твоей кровати, становлюсь вверх ногами и, подхватив тебя, переворачиваюсь несколько раз и, подбросив тебя до потолка, подхватываю и целую; целую тебя, подбрасываю вверх, потом ловлю и, перевернув в воздухе неприлично, обнимаю, подбрасываю; мордуся моя милая; светик мой, мордочка; переворачиваю, поднимаю вверх за ногу, потом за плечи, обнимаю тысячу раз; дворняжка; пёсик лютый; кринолинчик мой милый; замухрыша; цапля; пузик, Фомка; целую и треплю мою собаку, дергаю за хвостик, за уши; ну, бабуля моя, обнимаю тебя и, обнявши, начинаю прыгать по комнате, потом целую в шейку, в спинку и щёлкаю по носу, дусик мой; таракаша (683); немочка моя Книппа, целую мою птицу, дёргаю за носик, за лапки; милая моя лошадка; лошадиная моя собачка; целую тебя, лошадка, хлопаю, трогаю за нос; цуцык; необычайная жена моя, хорошенькая, гладенькая лошадка; целую тебя, обнимаю, хлопаю по спинке и делаю все то, что законному мужу дозволяется делать; целую таракашку, будь весёленькой; закручиваю тебе хвостик, лошадка, индюшечка; козявка; немецкая лошадка, начальница; дудочка; собачка моя заморская, удивительная, кашалотик мой милый; лягушечка моя; комарик, собачик; конопляночка; зяблик".

Все это как две капли воды напоминает Ивана Петровича Туркина из чеховского «Ионыча», который

"все время говорил на своем необыкновенном языке, выработанном долгими упражнениями в остроумии (726) и, очевидно, давно уже вошедшем у него в привычку: большинский, недурственно, покорчило вас благодарю…"

Бедная немка нарвалась на русского гения, то есть на большого русского, русского в его развитии… И стала постепенно догадываться, что что-то «не то». Чехов отвечал ей:

«Ты пишешь: „ведь у тебя любящее, нежное сердце, зачем ты делаешь его чёрствым?“ А когда я делал его чёрствым? В чём, собственно, я выказал эту свою чёрствость? Мое сердце всегда тебя любило и было нежно к тебе, и никогда я от тебя этого не скрывал, никогда, никогда, и ты обвиняешь меня в чёрствости просто так, здорово живёшь. По письму твоему судя в общем, ты хочешь и ждёшь какого-то объяснения, какого-то длинного разговора – с серьёзными лицами, с серьёзными последствиями; а я не знаю, что сказать тебе, кроме одного, что я уже говорил тебе 10 000 раз и буду говорить, вероятно, ещё долго, т. е. что я тебя люблю – и больше ничего…»

681

Примечание к №672

Фигура Михайловского по своему безобразию уже близка к Ильичу.

Вот статья ученика Михайловского, подчёркнуто копирующая фразеологию Учителя и поэтому удивительно характерная. Это, так сказать, «идеальный Михайловский»:

«(Чехов создал в „Трех сестрах“) грандиозную по размерам, но скудную по содержанию эпопею животнорастений».

И далее:

«Само собой понятно, что вам нечего обращаться с моральной проповедью идейной деятельности к колониям этих полипов в целом. Вам приходится намечать в этой среде лишь тех ещё не приспособившихся особей, которые, подобно трем сёстрам … хоть до некоторой степени, но страдают неудовлетворённостью … тянутся хотя бы сидя на коралловой ножке…»

Люди – полипы. Это даже не насекомые. И из этих полипов «приходится намечать особей». Чувствуете, какой гуманизм духовитый. Чехов пророчески сказал обо всех этих «гуманистах»:

«Погодите … Под флагом науки, искусства и угнетаемого свободомыслия у нас на Руси будут царить такие жабы и крокодилы, каких не знавала даже Испания во времена инквизиции. Вот Вы увидите! Узкость, большие претензии, чрезмерное самолюбие и полное отсутствие литературной и общественной совести сделают своё дело».

682

Примечание к №671

На чём же держится сейчас социалистическая религия?

В ней больше всего поражает не то, что её сторонники религиозны совершенно бессознательно, то есть очень древне религиозны, язычески религиозны. Нет, не этот атавизм, замаскированный новой фразеологией, наиболее удивителен. Удивительно то, что противники этой религии, во-первых, обвиняют социализм в том, что он религия, и, во-вторых, не могут отнестись к социализму как действительно к религии. В частности, совершенно не понимается, что к 1953-56 гг. коммунизм прошел активный, героический этап, столь характерный для всех религиозных систем (эпоха Магомета в мусульманстве, Израильского царства в иудаизме, мученичества в христианстве). Активная сила коммунизма исчерпана, но это никак не банкротство. Наоборот, дальнейшее развитие социализма/коммунизма будет осуществляться столетиями. Впереди эпоха постепенного развития потенциала неоязычества. И на то, что впереди еще социализму жить и жить, указывает то, что официальная каноническая история социализма разработала эпоху «бури и натиска» лишь на 1/1000. Впереди ещё сотни биографий, фактов, совершенно особые ответвления и ереси. То есть громадный потенциал развития, интерпретации. Развития и интерпретации в рамках социализма, в рамках мифа.

683

Примечание к №680

«дуся моя насекомая … таракаша» (А.Чехов)

Постельная эстетика ХIХ века – собачий вальс. Кроватные манипуляции, проделываемые под эту музыку. В ХХ веке эротичная бытовая музыка – джаз, рок, диско – выражение крайне низкой, но все же биологической (животной) жизни. А в ХIХ веке – «толкастика». Механическая полька-бабочка. Спаривание насекомых. Чехов говорил об «известных отношениях»: «тараканить». «Сла-дострастное насекомое» – устойчивое словосочетание второй половины прошлого века. Но разве НАСЕКОМОЕ сладострастно? Это механизм – бесстрастный, тупой, научный.

А жуткое нижнее белье ХIХ века, эти подштанники до колен…

Другая сторона – торжественная пошлость канкана, этого сексмарша. Многие «революционные» песни написаны в той же манере. «Варшавянка» это революционный канкан. «Бодро и смело».

Уже элементарных познаний в современной психологии достаточно, чтобы понять, что всё это и должно было кончиться мировыми войнами.

684

Примечание к №579

«Я думала, что Ленин только серьёзные книжки читает».

(Н. Крупская)

Одна из товарок Крупской вспоминала:

"Слушать её всегда было наслаждением. О чём бы она ни говорила, всегда говорила не книжными, а своими словами. Мне запомнились в её устах выражения: «силешки», «дитюша», «пролетарий достоподлинный». Часто подтрунивала над собою: «Вид у меня селёдочный», «Я тогда была непишучая».

685

Примечание к №652

Чёрность и чёрность, чёрность и чёрность, чёрность и чёрная чёрность

Ленин писал:

«Нас упрекают за то, что мы „вдалбливаем“ упорно одни и те же лозунги. Мы считаем этот упрек за комплимент… Мы должны миллионы и миллиарды раз повторять…»

686

Примечание к №676