Так что же? Становилось ли больше Творческое Начало, накапливался ли "дух"? Ни в коем случае. Земное своеволие и умножение человеческих "я" просто притормозило процесс развития животного мира, произошла его заморозка. Как бы часть творческого потенциала из природы ушла в человека. Осталось только то, что осталось, реликтовые творческие формы животного и растительного мира, давно достигшие инстинктивного совершенства.
      Но и того, что осталось, и теперь достаточно для моего восхищения возможностями творчества. Все животные - "замороженные" варианты самопознания Творческого Начала.
      С того Праздника человечество приобрело невиданное ускорение процесса наполнения своеволием Творческого Начала. И именно художественное Слово активно создавало теперь "социум" для народов. Но оно искало новых художественных форм и желаний. И для этого нужен был язык. И не просто "разумный язык", а язык наиболее чувственный, со смысловыми нюансами, могущий выразить творческое "я", могущий вычленить это "я" из фатальной биомассы, мечтательный язык.
      И в каких только языках не пробовало себя Слово. И много породило социальных глупостей. Но были успехи. Это когда в каком-либо народе, в носителях его языка оно находило выражение и обретало творческое могущество. Эта эстафета переходила от одного ученика-Сочинителя к другому, от народа к народу, из языка в язык.
      Языки многих народов послужили развитию художественного принципа. Можно сказать, что возникала поистине всенародная "религия" (путь к Творческому Началу). Но, как уже понятно, религиозные термины изжили своё буквальное значение, Творческое Начало "выветрилось" из них, и употребляю я их лишь в силу необходимости - ради ассоциаций с прошлыми эпохами развития Творческого Начала. Религии - это музеи этапов его становления.
      Но вот: случилось так, что Творческое Начало путём проб и ошибок интуитивно вышло к истокам молодого Русского Языка.
      Конечно, оно развивалось и в других языках параллельно и всё более накапливало творческую мощь. Но то были узко профессиональные или специфические опыты и успехи. Цель - свободное художественное познание, Художественный Метод - была достигнута в России.
      Вот почему - Русская Книга ( библия ), вот почему я пишу эту историю на русском языке.
      Летописи и жития святых формировали душу русского языка. И самое главное - определённого рода, мечтательные сказки. Жития создали основу для авторского "я". И в летописном "Слове о полку Игореве" есть зародыш авторского "я".
      Замечательная вещь это "Слово". Откуда явилось? Почему так поэтично и душевно? Именно задушевность проникла в русский язык. Русская задушевность - это особое желание, сформированное славянским "язычеством", воспитавшим самобытное чувственное восприятие мира, память о мечте и безымянных славянских опытах сочинительства.
      "Слово о полку Игореве" - символ грядущих возможностей русского языка. Вот именно: не "сказание", не "повествование", а Слово.
      Пушкин.
      Моё отношение к Пушкину (Пушка - выстрел, громогласное объявление о новом этапе, всё символично) неоднозначно.
      Я презираю свинячий восторг его почитателей. Паразиты - литературоведы исказили его значение.
      Не Пушкин породил новый язык, а язык востребовал Пушкина, влился в него, поселился в нём. Это эстафета Творческого Начала, перешедшая в Россию с Запада. Язык, который якобы впустил (ввёл) Пушкин в поэзию и литературу, уже существовал устно. Но Пушкин, Лермонтов и Гоголь были принесены ему в жертву (развитию Творческого Начала в русском языке). И этот заряд был так велик и силён, что Пушкина словно подхватило течение и вынесло на стремнину творческого процесса.
      Я бы сказал, что Пушкин "шаманил", проникая посредством "нового" языка в пространство Творческого Начала. Его творчество бессознательно, он так и не пришёл к осознанности. Но он был здесь первым, и я всё понимаю.
      Когда у него было истинное наитие, когда он "шаманил", то делал открытия. И величайшее интуитивное открытие - ощущение значения языка и проектирование его будущего.
      "И вырвал грешный мой язык,
      И празднословный, и лукавый,
      ...и угль пылающий огнём
      Во грудь отверстую водвинул...
      ...глаголом жги сердца людей!"
      Это программа, это голос Творческого Начала, воцарившегося в русском языке.
      Не нужно думать, что Пушкин осознано программировал будущее. Если бы это было так, то и творчество его было иным, не таким поверхностным и распыленным.
      Пушкин - интуитивист. Наитие ещё нужно осмыслить. Если к тебе пришло вдохновение, если ты уловил космические ритмы, то это ещё не твоё вычленившееся "я", не твоё авторство, а призыв к авторству, знак авторства.
      В "Пророке" прозвучал лишь призыв к творчеству. Оно становится жизненным и Авторским не столько от неосозного наития, сколько от усвоения Художественного Метода.
      Пушкин, как и многие авторы, загнал себя в тупик. Он не реализовал себя в творчестве. Его коснулись "уста" Творческого Начала. Этот огненный "поцелуй" и послужил началом осмысления "русской идеи" и мечты Сочинителя.
      Пушкин - это первое русское авторское "я" в мировой цепочке творческих сущностей. И у него была возможность Авторского развития - настоящая творческая реализация, которой он не воспользовался. Многие по себе знают чувство упущенных возможностей.
      Он перенёс на русскую почву многие уже готовые творческие формы, результаты западного языкового процесса развития Творческого Начала. Он во всём себя пробовал. Это было его метание, оно не позволяло ему идти в глубину, в содержание, и отсюда поверхностная тематика, описательность простых человеческих страстей и ощущений (чем он так "дорог" недалёким почитателям его таланта).
      Пушкин слепо растратил свой "уголь", но осуществил призыв "бога" "жечь глаголом (словом) сердца людей". Здесь он выполнил программу, но остался под "богом", в границах фатальной судьбы, не вычленившись в осознанного Автора.
      Нужно сказать, что с творчеством шутки ( безответственность ) плохи. И здесь я отвлекусь, чтобы предложить образный пример, провести аналогию Творческого Начала с радиацией. Ибо радиоактивность - это и есть чудотворный инструмент воздействия Творческого Начала, его реальное невидимое проявление, тот самый пра-творческий, пра-материальный способ (средство) изменения форм жизни. Под воздействием доз радиации происходили мутации - мир населялся новыми видами. Так творило пра-творчество. С переходом творческих процессов к человеку, он получил "радиоактивный элемент", то, что является творческим "эмбрионом". (Скорее - "эмбрион" этот можно назвать ядерным мини реактором в человеческом организме). Можно либо трансформировать творческую энергию, либо вовсе не включать "реактор". Когда он работает, то сила "радиоактивного излучения" может убивать, а может и преобразовывать. Всё зависит от оперирующего излучением, от его осознанности, от степени освоения Художественным Методом. Безответственность может быть опасна и для самого "источника излучения".
      Она привела Александра Сергеевича к саморазрушению. Он смоделировал свою гибель. Он получил огромный творческий заряд, вышедший в него из русского языка. Этот заряд и зажёг в нём "уголь пылающий", но разумения дано не было. Пушкин не занялся поисками смыслов и ответов на вопрос "зачем?". Он распылился на более мелкие темы, "играл с огнём", сочиняя судьбы, как ему казалось, для героев, но на самом деле создавая вариант судьбы для себя. Неуправляемое творчество и поглотило его в своей пучине.
      Но Пушкин - это первый "русский знак" к созданию русской библии, к объяснению законов развития Творческого Начала. И в других народах мы теперь увидим более ранние "знаки", но всё равно - первый Пушкин, ибо с него началась попытка авторской Художественности.
      Слава тебе, непознанный Александр Сергеевич, в котором я познавал самого себя (к вопросу о фамильярности)!
      Лермонтов.
      Для развития русской литературы Пушкин наставил столбов с указателями, привнёс западные жанры, провозгласил темы, продемонстрировал литературное своеволие. Стремился овладеть художественным пространством полностью, но оставил без внимания системное творчество, основные глубинные вопросы и смыслы. Я могу упрекать его потому, что он принадлежит мне, а не критикам, потому что это моя "ветвь" развития, а не "пушкиноведов". Он предок Сочинителя, частица моей родословной.
      Он и есть я, а кто меня лучше меня самого знает...
      И умом Лермонтова была переосмыслена судьба Пушкина и вся светская бездарность. Лермонтов пытался заполнить содержанием формы, соединить художественное и системное. Творческая мощь, авторское самопожертвование поискам смыслов! Вот куда перешёл авторский творческий процесс от Пушкина, вот где язык нашёл новый шанс высказаться о мироздании, о себе (язык равно Творческое Начало).
      Лермонтов, этот мальчик, принял на себя непосильную ношу. Только я знаю, какие противоречия мучили его душу ("радиоактивное излучение" - не забывать!).
      Здесь необходимо отметить, что оба они, и он и Пушкин, были свободны от религиозности общепринятой. В чём одно из условий зарождения нового знания основ жизни. Они занимались "светским", свободным творчеством, и потому свободный инстинкт творчества проявлялся в них так широко и мощно.
      Творчество Лермонтова погрузилось в поиски смыслов, и содержание стало порождать новые художественные формы. И хотя Пушкин был по натуре импровизатором, он не смог избавиться от консервативности в форме. Он их (формы) практически и не создал вовсе, Лермонтов же, а затем Гоголь, зародили именно русские литературные художественные формы. И в этом проявилась забытая "русская идея", с этого момента она обрела новое воплощение.
      По силе Творческого Начала, по концентрации его энергии в Слове мало равных Лермонтову. Все известные "основоположники" разве.
      Художественное было достигнуто им полностью. Он приобрёл то, о чём и не подозревал. Он получил власть, которой нет аналогов. И это были уже не контуры и схемы пути "основоположников" и "пророков" религий, а сам Путь, сама творческая сила мироздания. Используя религиозную терминологию, можно сказать, что Лермонтов был "богом", и, осознай он это, мы бы не имели то, что имеем. Правда, всё равно люди не поняли и не узнали бы, кто над ними и что проделывает.
      Но эпоха неосознанной Художественности продолжалась. И творческая энергия была неуправляемой, своим излучением (сочинённым сценарием) она была направлена на своего создателя, во внутрь творца (неосознанная трансформация радиоактивного распада), на самоуничтожение.
      С "маниакальным" упорством Лермонтов предрекал свою гибель (это ли не Иисус?). Здесь как и Пушкин, он играл свою актёрскую роль, предначертанную ему предыдущей жизнью (уже имевшим когда-то место вариантом судьбы). Он не использовал свой шанс выйти за границы фатальности и был в этом совершенно пассивен.
      Конечно, ещё не накопилась сумма знаний, ещё было только начало, ещё предыдущие сочинительские пра-сценарии имели достаточную энергию...
      Но то, что имеем, тем и закусим.
      Лермонтов соединил все формы развития Творческого Начала в Художественность. Здесь отразились все жизненные процессы: и содержание перетекало в форму, форма в содержание, образ становился понятием, понятие рождало образ, звучала музыка, играли краски, и во всё это проникало авторское "я", как волевое начало, способное приговорить или вознаградить. Вот в чём принцип обладания Художественностью, и вот где величие возможностей русского языка - "богоносца" (к вопросу об амбициях иудеев).
      Стихийные опыты Лермонтова удались. Продолжалось вычленение развития Творческого Начала в Русский Язык, но сам Лермонтов был "под колпаком" у собственного творчества. Он обрёл личностное своеволие и мог избрать любой вариант судьбы, он обрёл неземную власть благодаря своей авторской жертвенности, но не знал об этом и потому неосознанно спроектировал саморазрушение.
      Дело в том, что поэзия наиболее быстро развивало авторское "я". Именно с её помощью издревле концентрировалась властная авторская энергия. Ибо поэзия могла вбирать стержневой космический ритм. Но не были открыты истинные законы творчества и суть их назначения. Поэты невольно направляли творческое излучение на создание собственных вариантов судьбы, на проектирование жизненных ситуаций для самих себя. Нельзя постоянно улавливать и долго удерживать в себе звучание космических ритмов (вдохновение), кто пытался это часто возбуждать в себе, тот уже не успевал контролировать и отслеживать энергетические процессы даже интуитивно. Поэтическое творчество "пожирало" хозяев, как Зевс своих детей. Космический ритм не умещался в хрупкой человеческой форме, искал выход из неё, дабы иметь возможность материализовать стихийные образы и проекты авторского "я". А так как поэт занимался почти исключительно самим собой, создавал свой чувственный мир, фантазировал свою судьбу, то он и получал бумерангом свои же сценарии - обычно банальнейший конфликт, болезнь или упадок сил (мировая тоска - к вопросу ), бегство, дуэли, гибель и т.п. варианты неосознанных творческих желаний. То был этап стихийного саможертвоприношения творческому процессу. Ведь даже огонь убивает или согревает. А что такое творческое излучение, вы уже знаете.
      Не стоит сожалеть об этих жертвах и о смертельных результатах творческих опытов. Есть Муравейник и есть "линия муравья" - Сочинителя. Только на законах творчества возведена вселенная. Только творчество способно вознаградить жертвенных Авторов смыслом бытия. Вы ещё пока ничего не знаете о беспредельных возможностях Сочинителя.
      Нет убийцы у Лермонтова. Он сам сочинил себе убийцу, он выдумал и творческое излучение материализовало конфликт, приблизив развязку к земной судьбе авторского "я".
      И ладно, если бы такое случилось с ним одним. Лермонтов набросал "печальный проект" грядущих поколений. Что он мог бы ещё "натворить", если бы остался жив, так и не осмыслив законы творчества... Одному мне известно. Ко всему прочему, здесь сказался баланс равновесия, принцип самосохранения жизни - иначе неосознанность Лермонтова могла создать всё, что угодно.
      Гоголь.
      Дорогу к овладению Творческим Началом можно представить как путь путешественника, вышедшего на поиски смысла жизни. Он может пойти в любую сторону, выбрать удобные или непроходимые тропинки, утомиться, погибнуть или соблазниться. В руководство ему даны знание о прошлом, свой жизненный опыт и наитие. Именно наитие имеет решающее значение. Если интуиция есть неосознанное знание, проистекающее из суммы знаний жизненного опыта, то наитие включает в себя и интуицию (неосознанность) и знание абсолютное, пришедшее как бы извне. Абсолютно верное знание.
      Откуда оно берётся? Оно приходит в результате подключения развившегося творческого "я" к осознанному (отвоеванному) пространству Творческого Начала, которое в свою очередь формируется из прорастаний, из творческого опыта многочисленных творческих "я". Именно так же, как имеет свойство накапливаться радиоактивность. Это новое творческое пространство расширяется жертвоприношениями (творчеством) Авторов. На Земле остаются их так или иначе "наэлектризованные" творческой энергией произведения. Но основная энергия (творческое "я") вливается в уже обособленное (вычленившееся) пространство Творческого Начала.
      Наитие - это попытки скорректировать творческие процессы, желание их ускорить или же ввести в истинное русло. Это и стимуляция Авторов, да такая, что порой может сжечь или же послужить кривде. Но как так, если это абсолютное знание? Дело в том, что наитие, как знание, существует не в форме понятия, не выражается языковыми фразами в готовом виде (очень редко), а приходит как смысл, знак, образ, а чаще - как вдохновение, то есть как состояние, в котором Автор попадает в резонанс творческим ритмам, пронизывающим вселенную, тем связующим нитям, что питают пространство Творческого Накопителя. В этом случае словно некто водит твоей рукой, "диктует" тебе. В этом ощущении трудно успевать соединять то, что накопилось в тебе от жизненного опыта и те знания, что рождаются в твоём мышлении от Творческого Начала. Отсюда не всегда вытекает настоящее творчество, истинное. И авторам по наитию зачастую бывает трудно развиться. Необходимо ещё научиться овладевать соединением абсолютного знания со знанием "житейским" и трансформировать всё это в свой желаемый творимый мир.
      Конечно, к такому пониманию не пришли ещё ни Чаадаев, ни Грибоедов, ни Батюшков, ни Пушкин, ни Лермонтов. Все они были теми путниками, что вышли на дорогу поиска смыслов. И творчество явилось им тем оружием, которым они вслепую прокладывали себе дорогу. Нужно было "нащупать" верный путь. Обрести понимание ответственности.
      И с этой проблемой один на один столкнулся Гоголь.
      Изначально ему было дано редкое качество, он был тем "нервным приемником", который улавливал творческие ритмы.
      Поэтический настрой он удачно влил в прозу. Авторское "я" быстро развивалось, но развивалось как бы совершенно бесхозно. От этого Гоголь породил целую плеяду типов людей - мелких и порочных, через какое-то время начавших шастать в реальной жизни. И нет ему равных в количестве созданных российских типов. Он, можно выразиться, живописал русский этнос. Он создал (развил) всё будущее российское ничтожество - иногда жалкое, иногда очаровательное (подлец-милашка), иногда хамское, иногда подлое - но ничтожество. Это была трагедия Гоголя, и он её осознал.
      Гоголь жил в творчестве как шаловливый мальчик, он брал реальные черточки, частички от целого, и гиперболизировал их в величину, в целое. Это было забавно, смешно и ... печально.
      А когда он касался темы неких тайных сил, то так же по мальчишески вычленял из мрака страх и ужас и перевоплощал их в гигантскую мистическую силу, которая будто бы лежит в основе всего. Она и легла. И отсюда - вся последующая неразбериха с желанием не дать выйти этой силе из человека и противопоставить ей веру в "бога".
      Но откуда истоки творческих приёмов Гоголя?
      Здесь нужно вспомнить о его главном "учителе" - Гофмане. Русская литература ещё не раз будет подпитываться от творчества иноземного. Но Гофман - грандиознейший талант человечества. Это почти всё, чего достиг в художественности Запад. Это его вершина. Были Данте, Шекспир, Сервантес, Рабле, Байрон и Гёте. Но истинного приближения к Художественному Методу западные языки достигли в немецком - в Гофмане. Это предел. И, заметьте, не полной Художественности, как в русском языке. Гофман попытался соединить (и как ярко) в своём творчестве и музыку, и живопись, и смыслы. Отсюда родились причудливые образы. Но живого слияния у него не получилось, его авторское "я" не влилось в это единство. Немецкий язык не достиг таких возможностей, традиционно его идея была в другом - в понятийном развитии. Вот почему творчество Гофмана так холодно, так стеклянно и как бы состоит из отдельных частей.
      В каждом языке есть своя мечта. Это "душа" языка. Немецкий язык занимался анализом мироустройства, он стал как бы некой лабораторией, исследующей законы бытия и несущей в своей основе имперские, триумфальные замыслы. И можно сказать, что русский язык есть языковая мутация, возникшая в процессе смешения и слияния различных мечтаний, языковых идей и вобравшая в себя мечты Авторов и Сочинителей, создавших художественность в разных языковых структурах. Борьба этих идей и мечтаний внутри русского языка и создала феномен "загадочной русской души", "русскую идею" и все последующие социальные потрясения.
      Усвоив гофмановскую неоформленную художественность (значит и не совсем Художественность), Гоголь дооформил её авторским "я". Так возникло особое гоголевское направление. Он обрёл "путь наития". Его предшественникам этого не удалось. Не удалось и Лермонтову, ибо он ещё не вышел из границ жанроформирования, не успел. Гоголь преодолел эти границы (к вопросу о мировой непризнанности Гоголя - подобного опыта творческого своеволия в других языках просто не существовало, незнание метода авторской жертвенности - отсюда - просто не с чем сравнить, ибо Гоголь - и есть сам Художественный Метод).
      Поистине, Гоголь стал "демиургом", одним из творцов человеческих типов, основ их чувствований и устремлений. Такое случалось и в других языках, но обычно на уровне политическом и социальном - как создание схем и идей, и если даже каких-то типов людей, то не таких жизненных и не в таком объёме.
      Гоголь как бы загипнотизировал, заговорил Россию на определённое психо-социальное состояние. То, чем он занимался, используя поэтическую ритмику, кропотливо создавая и оживляя каждую черточку характеров героев, их поступки, их устремления, придумывая то, чего не было на самом деле это и есть попытка слияния образа и идеи, художественного и системного творчества в единое, в некий творческий волевой метод. А использовав таким образом энергию Творческого Начала, он стал осознавать свой поверхностный бессознательный подход к творчеству, он почувствовал, что делает не то, идёт хотя и по наитию, но не в ту сторону. И отсюда - в нем возникали мучительные вопросы "как?", "куда?".
      Нужно было остановиться, нужно было расстаться с "мальчишеством", нужно было увидеть иные черты будущего. Гоголь остановился и ужаснулся содеянным. Он постиг, что была только творческая энергия Художественности, не оплодотворённая смыслом и целью. Гоголь стал "взрослым". И, не открыв творческих смыслов и целей, пришёл к готовым ответам на вопрос "куда?" - к православию, к музейной религии.
      Его литературные предшественники были далеки от православия. Они, конечно, ничего, кроме устремлённости к свободе, и не противопоставили религии. И если в Пушкинском творчестве смыслы иногда зарождались от природной прозорливости, то Гоголю ничего такого дадено не было - кроме периодического обладания наитием в виде вдохновения и ощущения "божественного" присутствия в моменты писания.
      Гоголь породил многих российских "уродов", ибо так вдохновенно и художественно обращался с действительностью, что материя просто не могла не подчиниться его творческой воле. Россия вступила в Гоголевский период, на лица и поступки людей легла Гоголевская тень.
      Но и сам Гоголь успел кое-что осознать. Он понял, что в основном выдёргивал из действительности только карикатурные и глупые явления и черты, а нечто сокрытое, что не сразу заметишь, упускал. Ведь встречал же он в жизни красивых людей, знал об их искренних благородных устремлениях...
      Но вся проблема в том, что безобразия человечества отражать легче, чем выделить достойный образ - ибо за ним стоит смысл и совершенно иное мировидение.
      И, возможно, Гоголь хоть как-то, пусть наивно, выполнил бы трудную и новую для себя задачу, если бы его религиозность не отдалась невежеству православия. Оно и укатало бедного Николеньку. Ибо настоящий художник должен держаться от религии как можно дальше, быть отделён от церкви в своё творческое государство.
      Гоголь не мог не писать. А ему писать "светское" запретили.
      Почему же он, такой истинно творческий, пошёл за советом к попам? Потому что он испугался того "божественного присутствия" в своём творчестве. Он не понимал - что это за сила. Да и попытки создать "положительный" образ мучили его. Не мог он вложить в эту "положительность" смыслы. А смыслы были рядом, в нём самом - в художнике и в других талантах, а не в тех, кто является пусть и замечательными, но всего лишь людьми социальными актёрами, выполняющими ту или иную программу.
      Своевольное Авторство - вот что похоронил Николай Васильевич, от чего отрёкся, приняв готовые "истины". Но его творчество произвело такой мощный взрыв, что осколки его рассыпались многочисленными талантами, и любопытнейший из них - Ф.М.Достоевский.
      Достоевский.
      Я многое упускаю и даю очень общие характеристики, не желая перегружать искушенного читателя (неискушенные уже далече - к вопросу о равенстве человеков), и не стану анализировать творчество многих достойных литераторов. Все они так или иначе сотворили судьбу России, создав определённых типов и предложив конкретные проекты. Творческое Начало бурлило на неосвоенных просторах русского языка. Оно приобрело здесь гигантскую силу, сломив границы фатальности, открыв способ (как путь к достижению "бога") самовыражения, открыв метод (закон) овладения пространством и материей. Такого развития Слово ещё нигде не достигало. Именно в России оно обрело своеволие (жертвенную Художественность).
      И естественно, что от этого своеволия всюду зарождалась дерзость и появлялись дерзкие герои, дерзкие мысли. Этот процесс захватил многих авторов, но наиболее отчётливо он отразился в творчестве Достоевского.
      Очень энергетическая глобальная фигура. Если нарисовать образно, то я бы назвал его Отцом или Творцом философии злого Сострадания или Сострадающего зла. И ещё: представьте, будто он убил "бога", а затем поставил его мёртвого на пьедестал и заставил себя верить в него как в живого. И при этом загадочно и смиренно улыбался.
      И не потому, что "плохой". А потому что боялся, думая, что все одинаковые, потому что хотел элементарно выжить, страшась самого себя и своих пугающих открытий.
      Страсть поглощала его. Жадная и всевсасывающая. Страсть была его сутью. Он думал, что и все такие. Не знал, к примеру, что, если и есть страстные натуры, то далеко не такие умные как он.
      "Бог умер. Нет теперь законов. Нечем сдерживать страсти. Значит, всё дозволено. Хаос, разврат, убийства..." - таким ему увиделся будущий мир без "бога".
      Таким он его и живописал, идя от гоголевских приёмов, цепляя всё, что лежит на поверхности.
      Сколько же в нем было мерзостного и гадкого, если его герой ради осуществления своих мечтаний, ради своей реализации непременно должен был убивать старуху, насиловать калеку, вешаться и стреляться, убивать отца, поджигать и плевать на святыни. Почему не обратное?
      Потому что мировые традиции. Потому что отталкивался от приёмов Гоголя и оказался в той же ситуации. С одним отличием - в Достоевском уже сформировалось Слово, насыщенное смыслом. В нем одновременно соединились природная страстность и ум, производящий идеи.
      После Гоголя Творческое Начало само по себе ("самозахватно") выразилось смыслом в Достоевском. Но ещё подсознательно.
      Случился переворот в восприятии структуры мироздания. Достоевский ощутил себя "богом", ясно поняв, что никакого "бога" в церкви нет.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.