А потом ночное небо над замком расцветилось фейерверками, грянула музыка, началось веселье. Только господин и госпожа дома Бетельгейзе сидели в своих креслах на возвышении, словно каменные…
      Теперь-то я понимаю, что видела тогда.
      Уход ещё одного Орионида к воинам-магам увеличивал силу Тавлеи, но ослаблял мощь созвездия.
      Ориониды, Геминиды, Скорпиониды, Леониды и прочие – отпрыски всех созвездий «переплавлялись» в горниле ордена и становились одним братством: Драконидами.
      Их учили любить и защищать не только своё созвездие, но и все наши миры. И слово «свой» они теперь произносили в первую очередь по отношению к членам ордена Дракона, таким же, как и они, истинным магам.
      Их ждали границы, жизнь во имя долга, зачастую короткая. В своём родном городе, который веселился лишь потому, что отсиживался за их спинами, они становились не слишком-то частыми гостями, пыль дальних дорог лежала на чёрных плащах с серебряным драконом на плече, и в глазах их застывало отражение совсем иных миров, не наших звезд.
      И чему было радоваться родителям будущего мага: кому приятно знать, что внуков, продолжения рода через этого сына не будет.
      Даже выбора такого не существует: или магия, или всё остальное. Только магия. После пробуждения истинной магии человек без неё не может жить.
      Это обычным людям, таким как я, по большому счёту разница невелика – пусть плоховато, со вселенской тоской в душе и надрывом в сердце, но мы и без магии обходимся, что блистательно доказало моё нынешнее существование.
      Для нас магия – больше украшение жизни, сладкая её начинка, то, без чего пресно жить. А для Драконида – это его душа.
      «Драконам не нужны ни золото, ни власть, ни женщины» – это такое же неписаное, и потому незыблемое, правило Тавлеи, как и то, что своих нужно знать в лицо.

* * *

      Утром сомнение вползло в сердце.
      А может быть, вчера я просто от запаха лишаевых портянок чувств лишилась, и мне всё привиделось в полуобморочном сне? Его портянки вместо оружия можно использовать. Хоть бы их Муха постирала, что ли, раз уж в гранд-дамах ходит…
      Ага, так она и разбежалась воду тратить.
      На реке зимой стоит лёд толщиной в половину человеческого роста. Пешню кованную утопили, когда лунку били, только нырнула рыбкой. Во время оттепели закрайки чуть подтаяли, а сейчас реку снова сковало от берега до берега. Ещё и толще стала ледяная кора.
      Так я и не решила, почудился мне голос или нет.
      А потом и вообще забыла.
      Время шло к обеду, а обеда не было.
      Мы с Выдрой, проголодавшись и прикинув по тому, как освещён ствол, что все сроки прошли, решили не работать, пока не накормят. И ещё решили покричать тем, кто стоит на лебёдке, повозмущаться, душу отвести.
      Но не успели подойти к стволу, как сверху шмякнулась вниз пустая бадья под аккомпанемент громких криков наверху.
      Что там за бедлам творится, было совершенно непонятно.
      Недолго думая, гном вскочил на край бадьи, уцепился за канат и полез по нему наружу.
      Пока я хлопала глазами, пытаясь сообразить, как это у него получается, он уже добрался до лебедки.
      – Шадись! – крикнул мне сверху.
      Я быстро забралась в бадью. Гном в одиночку начал крутить барабан, вытягивая меня на землю.
      На поверхности творилось не разбери поймешь что: все столпились около обезумевшей дежурной, которая, подвывая и не говоря ни единого членораздельного слова, лишь тыкала в сторону барака.
      Клин лупил её по щекам со всей мочи, но это помогало мало. Она лишь отмахивала рукой в направлении нашего жилья и голосила так, что волосы шевелились.
      Мне как-то подумалось, может, Лишай с ним, с обедом и мы зря выбрались на поверхность?
      Выдра шагнул к тропке, ведущей к бараку. Всей гурьбой мы кинулись вслед за ним. Клин и Лишай, опомнившись, осадили гнома и забухали сапогами впереди всех.
      Из барака исчезла Муха. Идти ей было некуда, кроме как на реку за водой, да в кусты по неким нуждам. Кинулись на реку.
      Если бы не труба, я бы пробежала мимо выдриного жилья и не сообразила, что сугроб у тропинки – это оно и есть.
      Но смотреть поподробнее было некогда, впереди белела замёрзшая река.
      Передние выбегали к берегу и резко останавливались, в них врезались задние, на тропе образовался затор.
      На берегу валялись пустые ведра, с которыми Муха вышла за водой, снег был утоптан и залит кровью. На свежем снегу чётко виднелись громадные следы, отпечатки когтей. Было видно, как что-то тяжелое волокли через замерзшую реку на тот берег.
      На Муху напал и убил её пришедший с той стороны медведь. По следам судить – большой до неприличия.

* * *

      Может быть, зверь и не убил Муху, может быть, только ранил и уволок полуживую, – но ни Лишай, ни Клин не горели желанием проверить.
      – Оттепель эта не ко времени, – сплюнул Клин на кровавый след. – Да мороз этот. Подняла его теплынь, видно, из берлоги до поры, обратно, сволочь, не залёг. А жрать-то ещё нечего. Вот он и бесится.
      В сторону того берега реки он не сделал ни шага.
      Лишай, было, шагнул, вытаскивая топор из-за пояса, но остановился, махнул рукой и рявкнул:
      – Все по местам! День уходит. Без обеда перебьётесь.
      Мы вернулись на просеку к ямам. Принялись привычно работать. Ждали вечера.
      Вечером дежурная перестала подвывать и, заикаясь, рассказала, что они вдвоём с Мухой пошли к реке за водой.
      Она сама чуть задержалась у землянки гнома, хотела узнать, как недомерки живут, поэтому и жива осталась. Услышала крик, повернулась к реке и увидела, как подмял уронившую ведра Муху страшный, невесть откуда взявшийся зверь, в ужасе побежала прочь, ноги сами привели её к ямам.
      Только медведя нам ко всем нашим радостям не хватало.
      Вечером устроили поминки, молча сварили кашу, настряпали блинов. Кисель сделали. Лишай достал самогон, покойной Мухой и выгнанный.
      Опять же в полном молчании сели за стол. Гнома не пригласили. На душе было паршиво. Какова бы ни была Муха при жизни, а такой конец всё равно никто не заслужил. Не дожила до лета совсем ничего.
      Глотнули вонючего самогона, поели и разбрелись по нарам.
      Я уже засыпала, чувствуя, как жжёт внутренности мерзкое пойло, когда снова услышала голос.
      – Здравствуйте, милая кузина, – Кузен чуть-чуть картавил, даже в мысленном разговоре. Теплый голос.
      – Здравствуйте, дорогой Кузен, – молча сказала я. – Рада вас слышать. Теперь мы можем поговорить подольше?
      – Теперь да. Можем.
      – Как ты наткнулся на мой след? – хоть и начали мы разговор, как полагается, а отвыкла я от витиеватых фраз, перешла на принятый здесь рубленный стиль общения. Так проще.
      – Почувствовал, – как чём-то совершенно обычном сказал Кузен.
      Тяжело говорить с истинными магами, для них просто то, что другим недоступно. Почувствовать чужую магию – всё равно, что уловить запах одного цветка на цветущем поле. Ну-ну…
      – За что я здесь? – спросила я.
      – Это я, вообще-то, хотел узнать, – похоже, Кузен улыбнулся.
      – Я не знаю, ты понимаешь, не знаю! – от надрыва удержаться не удалось, но эти слова я твержу себе с самого появления здесь, вот он, надрыв, и вырвался непроизвольно.
      – Тогда плохо, – посерьёзнел Кузен.
      – Почему плохо?
      – Я только что из Тавлеи, был дома. Расспрашивать поостерёгся, но, похоже, ни в одном из домов созвездия теперь твоего портрета нет.
      Меня словно кто-то в живот пнул от такой новости.
      Свои должны знать своих в лицо. В каждом доме созвездия значимое место занимают портретные галереи. В любом замке есть две башни. Башня Сегодня – в ней висят портреты ныне здравствующих Орионидов. В башне Вчера – умерших. Портрет живого меняется вместе с хозяином в течение всей жизни, что очень удобно, не надо писать новых. Если меня нет нигде – это что-то несусветное. Я же есть! Ничего не пойму.
      – Ничего понять не могу, – признался и Кузен. – Я начну поиски со своей стороны, а ты подумай, кому выгодно, чтобы ты оказалась здесь. Так ты не помнишь, что с тобой случилось?
      – Да всё я прекрасно помню! – шепотом вслух выкрикнула я.
      Дернулась испуганно ближайшая соседка. Я замерла. Она решила, что это я во сне говорю, и успокоилась.
      – У меня голова раскалывается, как начинаю вспоминать, – объяснила я Кузену уже молча. – С правой стороны, выше виска.
      – Может быть, тебя били?
      – Нет. Были бы следы.
      – Ты думаешь, это как-то связано с тем, как ты попала сюда?
      – Не знаю… Может быть, связано, а может быть, нет. Может быть, мне просто здешний климат не подходит.
      – Мне пора, свяжусь с тобой как только смогу.
      Ну вот, это называется подольше.
      Вопросов прибавилось, а ответов – ничуть. И я забыла спросить, почему нельзя меня сначала вытащить, а потом уже выяснять, как я сюда попала.
      Кому может быть выгодно, чтобы я очутилась здесь?
      Хороший вопрос.
      Эти Безупречные всегда нравились мне своей солдатской простотой. Ох, всёго-то два раза пообщалась с человеком из ордена Дракона, пусть и Орионидом, и сразу вспомнила, почему в Тавлее к ним так неоднозначно относятся.
      Вот типичная картинка какого-нибудь великосветского сборища: блистая золотыми оберегами, важно прохаживается, стоит, беседует, танцует, слушает музыку, интригует, плетет заговоры и ведет политику толпа вычурно одетых людей, с изысканным гримом на лице, с манерными движениями и витиеватой речью.
      Словно мухи в паутине, все барахтаются в сплетении магических линий, в трясине опасных разговоров, в плену выразительных взглядов. Всё сложно, всё непросто, двусмысленности и намёки, скрытые угрозы за неприкрытой лестью, враги под маской приятелей, приятели под личиной друзей.
      И вдруг появляется кто-нибудь из Бесстрастных… Похожий на охотничий нож, попавший в коробочку с хлипким дамским рукодельем. Не нуждающийся в приятелях, потому что имеет друзей и чихающий на чужую магию, потому что у него собственной в избытке.
      Идёт в длинном чёрном плаще с вышитым серебряным драконом сквозь толпу, рвёт плечом невидимые золотые ниточки, даже не замечая этого, и не слышит, как шипят за его спиной растревоженные тавлейские пауки, чью паутину интриг он оборвал.
      Как у них, Драконидов, всё просто, враги – там, свои – здесь, всё ясно и прямо. Не вращаются они в светском обществе.
      Кому выгодно выкинуть меня в мир без магии? Да кому угодно!
      Это может быть выгодно кому-то, кто пытался причинить неприятности Ориону в целом, и я для него всего лишь одна из Орионидов.
      Это может быть выгодно кому-то, кто имеет претензии ко мне, как к представителю дома Аль-Нилам.
      Это может быть выгодно кому-то, кому лично я наступила на хвост.
      Вот и думай тут.
      Я прикинула и так и этак и решила начать обдумывать с такого боку, при котором голова не сильно болит.
      Принялась вспоминать общую обстановку в сердце миров.
      Вся беда Ориона в том, что он – одно из крупнейших созвездий столицы, имеющих немалый вес и влияние, но…
      Но в Зодиак он не входит.
      Примерно в те же времена, когда кланы, возведшие на тавлейских болотах магический город, решили называть себя созвездиями, была определена и система управления Тавлеей. В чьем небесном созвездии находится солнце, двигаясь по эклиптике, то созвездие и правит в течение месяца.
      Правящие созвездия объединены в зодиакальный круг, это всем известные: Козерог, Водолей, Рыбы, Овен, Телец, Близнецы, Рак, Лев, Дева, Весы, Скорпион, Стрелец.
      У зодиакальных созвездий, особенно в момент правления Тавлеей, возможность черпать магию увеличивается в разы.
      Теперь можно сколько угодно говорить, что, мол, не нами этот порядок установлен, но многим созвездиям существующее положение не нравится. Хотя бы потому, что Солнце, к примеру, проходит и через созвездие Змееносца, почему-то не попавшее в число избранных и не получившее доступ к магической кормушке.
      Будь удача на нашей стороне в Первой Войне Созвездий – солнце бы дневало и ночевало в Орионе, и никто не находил бы это странным.
      Но Орион проиграл и остался за кругом.
      Вторая Война Созвездий проходила уже без его участия, тогда крупные созвездия поглощали более мелкие, и имён проигравших уже никто и не упомнит. Орион держался в стороне и зализывал раны.
      А вот Третья Война Созвездий – целиком на нашей совести.
      Нашей, и Скорпиона. Я уже и не упомню, из-за чего сцепились два столь влиятельных созвездия, находящиеся в противоположных концах Тавлеи, но это было одно из тех потрясений, что определили всю дальнейшую историю столицы.
      Скорпион чуть не победил, половина домов Ориона после этих событий была практически вырезана. Но клешни Скорпиону мы отбили, и эти дома стали новым зодиакальным созвездием, Весами.
      Весы находятся в зоне нашего влияния, через них Орион имеет возможность принимать участие в делах Зодиака. Когда Солнце в Весах, Орион может многое.
      А вот с соседями нам не повезло. По сути, у Ориона лишь два заклятых врага, со всеми остальными созвездиями мы когда миримся, когда ссоримся, это всего лишь политика.
      Но никогда у Ориона нет, и не будет мира со Скорпионом и Тельцом.
      Иметь такого соседа, как Телец, во врагах – никому не пожелаешь. Так что моя каторга вполне может быть результатом происков Тауридов или Скорпиридов. Или находящихся под их влиянием созвездий. Всеблагое Солнце! Да это же полгорода…
      Побороть сон я не смогла. Он властно прервал мои раздумья.
      Позади остался день, который для Мухи стал последним в жизни.

Глава четвертая Аметист, сапфир, сапфир, раух-топаз

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.