Герцогиня (№3) - Красавица и пират

После очередного отказа народа созвать балию, он во время празднования дня святого Лоренцо ввел во дворец воинов и силой оружия вырвал то, что не удавалось сделать силой закона. Было. создано новое правительство, учреждена балия, и на главные посты назначены люди, представляющие интересы самой знатной части флорентийских граждан. Опять начались репрессии.

Это правительство скорее можно назвать правительством Луки Питги, ибо Козимо к тому времени уже состарился и прежних сил влиять на дела государства у него не было. И в 1464 году он скончался. В горьком сожалении о его кончине объединились и друзья, и враги, ибо все понимали, что только его влияние и уважение к нему всех без исключения сдерживало алчность некоторых граждан, стоящих у власти.

После кончины Козимо ему наследовал сын Пьеро. Был он человеком добросердечным, мягким и болезненным. При жизни Козимо возлагал большие надежды на другого сына, Джованни, но тот умер. А болезнь Пьеро не позволяла ему должным образом продолжать дело своего великого отца.

После смерти Козимо Пьеро решил довериться в ведении дел человеку разумному и опытному, на которого указал, умирая, его отец. Но мессир Диотисальвн Пьерони, помимо всех этих похвальных качеств, был еще и человеком честолюбивым, поэтому он постарался давать такие советы, которые ослабили бы влияние Пьеро и, соответственно, привели бы к усилению его собственного влияния. Мессир Лука Питти был на его стороне, потому что если влияние Козимо он еще признавал, то необходимость считаться с Пьеро его раздражала.

К ним присоединились другие знатные граждане, по тем или иным причинам желавшие упадка дома Медичи. Постепенно организовался круг заговорщиков, и враждебность двух партий стала проявляться открыто.

Сторонники Медичи имели обыкновение собираться по ночам в Крочетте, его противники – в церкви Пиета. По рукам граждан ходил список, в котором они подписывались под замыслом погубить Пьеро. Заговорщики решили дождаться перевыборов Синьории и расправиться с Медичи.

Пьеро решил тоже собрать подписи своих сторонников и поручил это дело своим людям. И, надо думать, с большим изумлением увидел в этом списке множество подписей тех самых лиц, что до того расписались в списке его врагов.

Видите, как опасно полагаться на любовь и доверие народа? Люди по природе своей переменчивы или бесчестны и любят есть сразу из всех кормушек. По моему мнению, гораздо надежней верой и правдой служить одному государю и зависеть только от его милости или немилости.

Но это я отвлекся, а дело во Флоренции складывалось следующим образом. Наконец, противники Пьеро решили умертвить его, пользуясь тем, что он лежит больной в одном из своих поместий. Причем умертвить руками маркиза Феррарского, для чего вызвать его отряды к стенам Флоренции. А когда Пьеро умрет, вывести своих вооруженных сторонников на площадь и установить власть по собственному желанию.

Господин Диотисальви, стоявший во главе этого заговора, часто ездил к Пьеро и, чтобы держать Медичи в неведении, уверял, что в городе нет раздоров. Но верные люди доносили Пьеро все, что творилось в стане заговорщиков.

Пьеро решил первым взяться за оружие. Пользуясь своим знанием о сговоре врагов с маркизом, он сделал вид, что получил сведения о том, что маркиз Феррарский с большим войском идет на Флоренцию. Созвав вооруженных сторонников, Пьеро явился из предместья в город. Враги его растерялись, среди них начались разногласия, а Синьория заперлась во дворце, не отдавая предпочтения ни одной партии, ожидая, пока они сами разберутся.

Видя, что перевес в оружии находится на стороне Пьеро, его противники решили явиться к нему с жалобой на смуту в городе, вызванную появлением на улицах и площадях вооруженных сторонников Медичи. На их жалобы Пьеро ответил, что виноват в беспорядках не тот, кто взялся за оружие, а тот, кто до этого довел. А его цель – г – лишь обеспечить собственную безопасность, и покой, потому что семейство Медичи сумеет жить во Флоренции в почете независимо от того, каким способом проводятся выборы.

Все это привело к тому, что при выборах в Синьорию и другие органы власти победили сторонники Медичи. Главари враждебной партии пустились в бегство, кто в Неаполь, кто в Венецию, и были объявлены мятежниками. Большое количество сторонников враждебной Пьеро партии были изгнаны, а несколько человек казнены.

Изгнанники, обосновавшиеся в Венеции, подтолкнули венецианский Сенат на объявление войны Флоренции, и войска под предводительством кондотьера республики вторглись на территорию Флорентийского государства. Но Венеции эта война особых успехов не принесла. Флорентийцы обратились за помощью к своим союзникам – герцогу Миланскому Галеаццо и королю Ферранте. Граф Урбинский стал во главе войска.

Войска, не вступая в крупные сражения, ограничивались мелкими стычками, и скоро было заключено мирное соглашение, означавшее конец надеждам изгнанников.

После этого власть во Флоренция укрепилась в руках победившей партии, но Пьеро Медичи стал ее главой лишь номинально, ибо из-за слабости своего здоровья был устранен от дел. Италия тогда находилась в состоянии относительного мира и ее государи старались больше заключать брачные союзы между домами, чем воевать.

Но Флоренцию в это время стали раздирать внутренние распри. Речи больного Пьеро, в которых он пытался усовестить своих сторонников, не имели ровно никакого влияния, ибо граждане, которым они предназначались, выслушивали их, заверяли Пьеро, что его слова направили их на путь истинный и продолжали делать то, что делали.

Измученный телесными недугами и душевными терзаниями из-за действий своих же союзников, Пьеро скончался. Он оставил после себя двух сыновей, Лоренцо и Джулиано, которые, однако, были еще слишком молоды. Поэтому взоры граждан Флоренции обратились к именитому гражданину, пользовавшемуся известностью не только в. своем городе, но и во всей Италии, мессиру Томазо Содерини. Многие государи италийских земель слали ему письма как правителю Флорентийского государства, и многие граждане обращались к нему как к главе.

Но господин Томазо был человеком разумным. Он тщательно взвесил влияние собственного дома и дома Медичи, сравнил их богатство и славу и на письма государей не отвечал. А гражданам говорил, что они пришли не к тому лицу, и отправлял их к Медичи. А затем Томазо собрал всех глав знатных семейств Флоренции, включая и Лоренцо с Джули-ано, в монастыре Сан-Антонио. Там он сказал перед собравшимися речь о положении дел во Флоренции и внешнем мире и призвал все дома не затевать распрей, а поддерживать дом Медичи и его юных представителей Лоренцо и Джулиано, потому что создание новой власти приведет лишь к смутам и неустойчивости.

После него выступал Лоренцо. Речь его была скромна и вдумчива и вызвала большое уважение у собравшихся, которые поклялись видеть в юных Медичи своих сыновей, а те в ответ пообещали почитать находящихся здесь старших за отцов.

После этого Лоренцо и Джулиано стали почитаться за первых людей в государстве, а они руководствовались советами, которые давал мессир Томазо. Тем самым Томазо Содерини, не вызывая зависти и волнений среди горожан, стал фактическим главой государства, пользуясь полным расположением дома Медичи.

Благодетель, видимо, сам устал от своей длинной речи, предложил сделать перерыв и объявил привал на обед.

Жаккетта оторвалась от исследования своего декольте, и кавалеры дружно вздохнули. Желание услышать продолжение рассказа маркиза в них усилилось.

После привала благодетель продолжил свое повествование:

– В это время в Риме правил его святейшество папа Сикст IV и он, прямо скажем, находился с Флоренцией и семейством Медичи в отнюдь не дружественных отношениях. Он старался всячески поддерживать противников Медичи, и среди них могущественное семейство Пацци.

Взаимная вражда между Падди и Медичи не затухала, несмотря на то, что Козимо выдал свою внучку Бьянку за одного из Пацпи, надеясь примирить дома…

Благодетель вдохновенно рассказывал, Жанна спокойно дремала в тени, Жаккетта слушала и испытывала на прочность жемчужинки, украшающие вырез. Кавалеры, вполуха слушая благодетеля, наслаждались волнующим зрелищем, и в экипаже царили мир и гармония.

– Новую интригу задумал Франческо Пацци, который почти все время жил в Риме. Он стал готовить заговор против Медичи. В него были втянуты граф. Джироламо Риарио и архиепископ Пизанский. Заговорщики попытались вовлечь в это предприятия и Якопо Пацци, и папского кондотьера Джована Баттисту де Монтесекко. Через некоторое время это им удалось, и заговор стал разрастаться.

После переговоров с папой было условлено, что войска будут наготове в Романье и Кастелло, чтобы поддержать заговор извне, а заговорщики попытаются убить братьев Медичи, вместе или поврозь, как уж представится возможность. Чтобы облегчить выполнение этого плана, заговорщики призвали во Флоренцию новоиспеченного кардинала Рафаэлло Риарио, племянника графа Джироламо, надеясь, что его прибытие заставит Лоренцо и Джулиано оказаться в одном месте.

Жанна проснулась и насторожилась. Рассказ благодетеля стал перекликаться со словами плешивого протонотара. Она стала слушать внимательнее.

Благодетель продолжал:

– Кардинал приехал и остановился на вилле Якопо Пацци. Заговорщики приготовились к убийству. Первый раз их замысел сорвался. Хоть Медичи и пригласили кардинала на свою виллу, но, волею судеб, Джулиано туда не прибыл. Тогда заговорщики объявили об устройстве в воскресенье, 28 апреля 1478 года, праздника. Во время пира они надеялись разделаться с братьями. Последние приготовления были завершены в субботу вечером. Но утром в воскресенье Франческо Пацци, возглавлявшему заговор, сообщили, что Джулиано на пиршество не явится…

Заговорщики срочно собрались вновь и решили, что откладывать более нельзя, в заговор вовлечено слишком много людей и рано или поздно он неминуемо раскроется.

– Вы так говорите, дорогой маркиз – заметила Жанна, – словно были в то время среди этих людей.

– Нет, дорогая госпожа Жанна, – отозвался благодетель, – в числе заговорщиков я не был, но вот присутствовать на допросах некоторых из них мне посчастливилось. Франция – давний друг и союзник Флоренции. И беды дома Медичи вызывают искреннее сочувствие при королевском дворе.

«Что-то не наблюдала я при дворах искреннего сочувствия к чьим-либо бедам, кроме своих собственных…» – подумала Жанна и пожалела, что проснулась.

– … И поэтому заговорщики решили напасть на Лоренцо и Джулиано в соборе Санта Репарата, куда должны были прийти оба брата, так как на мессе присутствовал кардинал. Распределили они и роли убийц. Убить Джулиано взялись Франческо Пацци и Бернардо Бандини – юноша, многим обязанный дому Пацци. Убийство Лоренцо хотели поручить Джовану Баттисте, папскому кондотьеру, но он наотрез отказался совершать кровопролитие в церкви. Тогда к этому делу привлекли двух достаточно посторонних людей, Антонио да Вольтерру и священника Стефано.

Странный выбор, замечу я вам. Думать, что раз кондотьер, человек, по профессии имеющий дело с пролитием крови, убивать отказался, то священник исполнит дело не хуже, по меньшей мере неблагоразумно.

Архиепископ Сальвиати с остальными. Пацци должен был занять дворец Синьории и после смерти Медичи сместить правительство. Уговорившись так, заговорщики поспешили в храм.

Там уже были и кардинал, и Лоренцо Медичи.

Но не было Джулиано. Тогда его будущие убийцы отправились к нему домой и уговорили его пойти с ними. По дороге к собору они вели себя с Джулиано как лучшие друзья…

В церкви убийцы встали, как было уговорено: кто около Лоренцо, кто подле Джулиано. И в назначенный момент, в то время как священник начал совершать таинство евхаристии, Бернардо Бандини пронзил грудь Джулиано Медичи кинжалом. Смертельно раненый Джулиано упал, и тут ему нанес несколько ударов Франческо Пацци. Он делал это с такой слепой яростью, что в запале поранил себе ногу.

Да Вольтерра и священник напали на Лоренцо, но сумели лишь ранить его в шею. Лоренцо принялся так отчаянно защищать свою жизнь, что решимость их покинула и они обратились в бегство. Но далеко убежать им не удалось, их схватили и убили. И протащили теплые еще трупы по улицам.

Раненого Лоренцо окружили друзья и увели в ризницу.

А Бернардо Бандини, убедившись в смерти Джулиано, успел убить еще Франческо Нори, друга Медичи, и бросился к Лоренцо, намереваясь довершить дело своих неумелых соучастников. Но Лоренцо уже укрылся в ризнице.

Кардинал Риарио спрятался от разбушевавшейся толпы в алтаре, где его с трудом защитили священнослужители. Но едва первое смятение улеглось, как его арестовали и препроводили во дворец Синьории. Участь заговорщиков, что отправились во дворец Синьории для его захвата, была тоже не блистательна.

Архиепископ Сальцати в сопровождении своих родственников, друзей и верных людей и один из главных заговорщиков, мессир Якопо Поджо, явились во дворец. Часть людей архиепископ оставил на улице, приказав им, как услышат шум, занимать входы и выходы, часть взял с собой и поднялся наверх, к Синьории, требуя встречи с гонфалоньером справедливости, якобы у него послание к тому от папы. Синьория обедала, поэтому им пришлось обождать.

Люди кардинала столпились в канцелярии и, как выяснилось позже, сделали это себе на беду, так как в канцелярию, если дверь была закрыта, без ключа ни войти, ни выйти было нельзя и они сами себя заперли.

Архиепископа провели к гонфалоньеру, и он начал передавать несуществующее послание. Но то ли актер из него был плохой, то ли мужество ему изменило… Гонфалоньер заметил волнение на его. лице и сбивчивость в речах и с криком бросился вон из кабинета. Наткнувшись в дверях на Якопо Поджо, он вцепился ему в волосы и не отпускал, пока не подоспела стража Синьории.

Услышав шум в апартаментах гонфалоньера, члены Синьории вооружились кто чем смог, и все, кто поднялся наверх с архиепископом, были перебиты или выброшены в окна прямо на площадь. Архиепископа, его. родственников и Якопо Поджо повесили прямо под окнами.

Люди архиепископа, которые остались внизу, услышали шум и, повинуясь приказу, перебили охрану, заняли нижний этаж дворца и перекрыли входы-выходы.

На этот же шум сбежался народ на площадь ко дворцу, и получилось довольно забавное расположение сил. Сеньория сидела в верхнем этаже дворца, отрезанная от мира и помощи сограждан. В нижнем этаже сидели заговорщики, тоже отрезанные от своих сообщников собравшимся народом, а народ толпился на площади, не в силах оказать помощь своему правительству.

А в это время пути убийц Джулиано Медичи разошлись. Судя по всему, Бернардо Бандини был отъявленным негодяем, ибо когда он увидел, что Лоренцо жив, а Франческо ранен, сразу же озаботился своим личным спасением и так же. решительно, как вонзил кинжал в грудь Джулиано, пустился в бегство. И спокойно исчез.

Раненый Франческо Пацци вернулся домой. Он хотел сесть на коня, чтобы, согласно замыслу, с вооруженным отрядом проехать по городу, призывая народ к оружию на защиту свободы. Но рана его была глубока, и он потерял много крови. Пришлось ему лечь в постель, а поднимать народ на восстание отправился глава семейства Пацци, мессир Якопо, с сотней вооруженных всадников. Они прискакали на дворцовую площадь и принялись призывать народ на помощь себе и свободе. Члены же Синьории, засевшие в осаде на верхнем этаже, стали швырять в него чем попало и выкрикивать угрозы.

Мессир Якопо, видя, что его призывы к народу пропадают впустую, заколебался. А убедившись, что даже родственники не поддерживают его, Лоренцо остался в живых, а для всех членов Синьории он теперь личный враг, Якопо вместе со своим отрядом покинул Флоренцию и поскакал, спасая свою жизнь, в Романью.

Между тем сторонники Медичи вооружались, а Лоренцо, окруженный обнажившими оружие друзьями, отправился домой. Дворец Синьории взяли штурмом, захвативших его людей перебили либо пленили. Толпа, врываясь в дома Пацци, предавала их грабежу и разорению. Франческо Пацци вытащили из постели и раздетого отвели во дворец. Его повесили на площади рядом с архиепископом.

По пути ко дворцу он вел себя очень мужественно, не опускал глаз, не стонал, не жаловался. Только молча вздыхал, какие бы издевательства ему ни приходилось терпеть от конвоя.

Мессиру Якопо не удалось далеко убежать. Жители гор, где юн пытался укрыться, выдали его, и он был доставлен обратно в город. Здесь его судили и тоже казнили.

Убили практически всех Пацци, даже не принимавших участие в заговоре, а лишь знавших о нем. Отделаться изгнанием удалось лишь мессиру Гульельмо, который был женат на внучке Козимо Медичи Бьянке. Двоюродных братьев Гульельмо, оставшихся в живых, заточили в башню Вольтерры. Джо-вана Баттисту обезглавили.

Войска, двинувшиеся было на помощь заговорщикам, узнав о провале заговора, повернули обратно.

У благодетеля от страстной речи пересохло в горле, и он умолк.

Его рассказ захватил всех слушателей и не мог не вызвать обсуждения.

– Мессир Франческо Пацци в последние минуты жизни вел себя так, как следует истинному рыцарю, – заметил шевалье Анри. – Только так и подобает вести себя перед лицом смерти.

– Лучше бы он смотрел во все глаза, когда свое злодейское дело делал! – взвилась Жаккетта. – Это надо же умудриться, себе в ногу кинжал воткнуть!

– Никто не знает, что нас ждет. Может быть, это воля Божия направила его руку с кинжалом на собственное тело! – заметил шевалье Жан. – Несчастное семейство Пацци, десница Господня сурово покарала их!

«Ну и свиту подобрал себе благодетель! – усмехнулась про себя Жанна. – Сборище прелатов!»

– А что же тогда десница Господня промахнулась мимо главного убийцы? – ехидно спросила покрасневшая от ярости Жаккетта. – Что-то ничего не помешало этому Бернардо укокошить в храме двух человек и смыться спокойненько! Его-то не казнили, в тюрьму не бросали, а он виноватей всех.

Со злости она напрочь забыла, как разговаривают знатные дамы, но ей было все равно, Ярость просто кипела в ней.

– Если уж все они задумали такое злое дело, так надо было до конца и идти! – почти кричала она. – Или вообще не браться, что им, есть было нечего, оттого что Медичи в городе главные? А так, как они сделали, – одно разгильдяйство!

Благодетель к тому времени благополучно промочил горло вином и принялся выступать в роли миротворца. Он взял ладошку Жаккетты в свои руки и сказал:

– Несравненная госпожа Нарджис, вы что-то слишком близко к сердцу приняли эту историю!

– Еще бы не близко! – упрямо мотнула головой Жаккетта. – Взялись дело делать – и все провалили, а главный убийца вышел сухим из воды! И вообще, я думала, Восток жестокий, не верила Абдулле, что везде одинаково, а теперь вижу, что он прав!

Иронично улыбающаяся Жанна, с удовольствием слушавшая перепалку Жаккетты с кавалерами, вдруг перестала улыбаться. Жаккетта и правда слишком близко к сердцу приняла эту замшелую историю двадцатилетней давности, и самое опасное, что у нее рассказ благодетеля каким-то неведомым образом связался с убийством шейха. Если уж в разговоре возник Абдулла, то недалеко и до рассказа про смерть шейха Али. Но по легенде-то он живой!

– Успокойся, дорогая! – твердо сказала Жанна.

Она плеснула вина в бокал благодетеля и чуть не насильно вложила его в руку Жаккетты.

– Абдулла – это евнух, который управлял гаремом, – с улыбкой пояснила она кавалерам. – Он обожал истории про перевороты и заговоры при дворе египетского халифа. А малышка Нарджис за время своего пребывания у арабов не раз видела, как легко льется там кровь, поэтому восприняла все рассказанное очень непосредственно. Это пройдет…

Жаккетта, ненавидя всех присутствующих, молча пила вино и смотрела только в глубину бокала. Она сожалела, что он небольшой. Был бы размером с бочонок, можно было, бы тянуть до вечера, ни с кем не разговаривая, никого не видя. Наверное, голова у нее устроена совсем по-другому, не так, как у шевалье Анри и шевалье Жана. Но человек, хладнокровно задумавший убить ни в чем не повинных людей, потому что они перекрыли ему доступ к власти, задействовавший массу других людей, хладнокровно приведший жертву в храм, в запале убийства пырнувший себя самого кинжалом и лишь в последние часы жизни не стонавший и не жаловавшийся, ей почему-то совсем не казался благородным.

Установив мир в экипаже, благодетель продолжил:

– Джулиано с величайшими почестями погребли. А папа и король Ферранте, убедившись, что заговорщикам избавиться от Медичи не удалось, решили сделать это войной, заявляя во всеуслышанье, что единственная причина военных действий – пребывание Лоренцо во Флоренции и что война ведется только из-за него.

Лоренцо тогда собрал во дворце Синьории всех именитых граждан и в большой речи сказал, помимо прочего, что сильные мира сего всегда оправдывают свои грязные поступки благовидными предлогами, но если граждане города считают, что эту войну, начатую пролитием крови его брата, надо закончить, пролив кровь самого Лоренцо, то. он подчинится их решению.

Граждане со слезами на глазах выслушали эти слова и заявили, что не допустят отстранения его от власти и защитят его жизнь. Синьория назначила Лоренцо личных телохранителей и начала подготовку к войне.

Папа в гневе наложил на Флоренцию интердикт. Но флорентийцы заявили на всю Италию, что пастырь оказался волком, что его прелаты сговорились с убийцами и совершили злодействе, не боясь ничего, прямо в храме Божьем, во время мессы и таинства. Флорентийцы не признали отлучения и заставили своих церковников совершать службы. А затем собрали тосканских прелатов – они находились во власти Флорентийской республики и на этом собрании составили обращение к грядущему Вселенскому собору о злодеяниях папы Сикста IV.

Папа же заявил, что глава церкви карает злых и поощряет добрых всеми мерами. А светские правители не имеют права сажать под арест кардиналов, вешать епископов, избивать священников.

Доводы ли папы возымели действие, или флорентийцы надеялись смягчить его гнев, но они выпустили из заточения кардинала Риарио. После этого папу уже ничего не сдерживало, и он обрушился со своими войсками на Флорентийскую республику.

Войск у флорентийцев было мало, как и союзников. Венеция сочла, что война ведется против отдельных флорентийских граждан и, следовательно, является частным делом, а не государственным и под обязательства договора о союзничестве не подпадает. Чтобы разубедить венецианцев в этом крайне вредном для Флоренции заблуждении, в Венецию послом отправился Томазо Содерини. Если вы подзабыли, то напоминаю, что это тот самый человек, которому граждане пытались передать власть после смерти отца Лоренцо Медичи.

А к этому времени во Флоренцию прибыли послы от нашего государя Людовика XI, от императора и от короля венгерского. Послы посоветовала флорентийцам тоже отрядить посольство к папе и совместными усилиями попробовать заключить мир.

Флоренция так и сделала, но папа на мировую не пошел. В военных действиях флорентийцы терпели поражения.

Военачальники умудрялись устраивать вооруженные стычки между собой. Победы, одержанные одной частью войска, обесценивались беспорядками и отступлением другой. Беспорядок – вот то слово, которое объясняло ситуацию.

Но, видимо, Господу было мало этих бед, обрушившихся на Флоренцию, вдобавок началась эпидемия чумы. Кто мог – бежал из города и укрывался в деревнях. Только зима заставила болезнь отступить, а войска противника уйти с полей сражений на зимние квартиры. Папа заключил с Флоренцией трехмесячное перемирие.

Но Флоренции был нужен мир, и флорентийцы решили искать новых союзников, поскольку верность венецианцев была весьма схожа с верностью девицы, проживающей у рва а от второго союзника, герцога Миланского, не было никакого толку, потому что герцог умер, оставив малолетнего сына. В герцогстве бушевали распри и шла борьба между родственниками за опекунство. Поэтому решено было искать дружбы с. королем Неаполитанским, выступавшим в союзе с папой. Лоренца лично отправился к королю, оставив город на попечение Томазо Содерини.

Появление Лоренцо в Неаполе было похоже на прибытие победителя, а не посла, смиренно ищущего мира и дружбы. Воистину, величие человека определяется не только по значимости людей, с которыми он водит дружбу, но и по важности его врагов. Лоренцо пробыл в Неаполе около четырех месяцев, И пребывание его было достойно увенчано мирным договором. На этот мир очень обиделись и папа, и венецианцы. Папа считал, что король этим договором проявил к нему полное неуважение, венецианцы думали то же самое в отношении Флоренции. Теперь уже у флорентийцев возникли опасения, что новый мир породит новую войну.

В ожидании грядущих неспокойных времен была проведена реформа Флорентийского государства. Чтобы решения по государственным вопросам выносились с большей быстротой, было уменьшено число членов правительства и образован Совет семидесяти. Новый Совет утвердил мирный договор с Неаполем и отрядил послов к папе. Но Флоренции, вероятно, пришлось бы очень туго, не вмешайся в дело Провидение. Как раз в это время султан Мухаммед осадил со своим войском Родос.

– Капитан родосской галеры, на которой мы плыли с Кипра, участвовал в этой баталии, – заметила Жанна.

– Да, родосцы тогда не подкачали, – сказал благодетель. – А после ухода турок часть их войска, плывшая на галерах вдоль Италийского берега, внезапно напала на Отранто и захватила его. Тут уж папе стало не до внутренних распрей, и если раньше он ничего о мире слышать не желал, то теперь ратовал за всеобщее замирение перед лицом внешней опасности. И принял флорентийских послов достаточно любезно. Теперь флорентийцы могли рассчитывать на то, что если они будут официально просить прощения у Главы Церкви, то получат его. Этот спектакль прошел как положено, но папа не упустил возможности внести в оговоренные условия прощения новые пункты н добавил, что флорентийцы обязаны за свой счет вооружить и содержать пятнадцать галер до окончания военных действий турок против Неаполитанского королевства.

Послы горькими жалобами заполнили, казалось, всю Италию от Сицилии до Альп, но это добавочное бремя снять им не удалось. Пока турки вели военные действия, италийские государи действовали заодно. Но султан Мухаммед умер, туркам стало не до внешних войн, и Италия опять раскололась на два противоборствующих союза. В одном очутились папа, Венеция, Генуя, Сиена и ряд мелких государств, в другом – Флоренция, король Неаполитанский, герцог Миланский, Болонья и их союзники.

Новый конфликт развязали венецианцы, желавшие подчинить Феррару. В этом они так усердствовали, что не желали слушать доводов даже союзников во главе с папой. Пока вся Италия их утихомиривала, чувствительный щелчок по носу получила Флоренция.

Одной из влиятельнейших семей в Генуе был дом Фрегозо. Один из Фрегозо занимал пост дожа, другой был архиепископом. И вот, пользуясь переполохом, возникшим в связи с новой войной, один из представителей этого дома захватил город Сарцану, который подчинялся Флоренции.

Новая война закончилась явно в пользу венецианцев, хотя численный перевес в войсках был на стороне их противников. Но разногласия государей привели к тому, что по мирному договору все преимущества, которыми пользовалась Венеция в Ферраре, были сохранены. Ей вернули отнятые у нее земли, да еще оставили в ее власти два захваченных города. Так что средств в этой войне было потрачено много, а славы получено мало.

Но через пять дней после того, как был заключен мир, папа Сикст IV скончался. Поговаривали, что он так любил устраивать войны, что необходимость заключить мир убила его. А смерть палы всегда большое испытание для всего христианского мира. В Риме, как обычно того и гляди могла начаться резня между Колонна и Орсини. Любимцев цапы, многочисленных Риарио, римляне ловили на улицах и убивали.

По счастью, графа Джироламо, на поддержку войск которого рассчитывали бароны, уговорили скрыться со своими людьми. Графу была небезразлична поддержка нового папы, и он возвратился к себе в Имолу.

После долгого обсуждения конклав остановился на кандидатуре кардинала Мальфетты, генуэзца из рода Чибо. Он воцарился на Святейшем престоле под именем Иннокентия УП1 и правит сейчас христианским миром. По сравнению со своим воинственным предшественником, Иннокентий УШ человек куда более миролюбивый, и это, как мне кажется, больше пристало наместнику Бога на земле.

Ну вот, эти события прокатились своим чередом.

Флорентийцы вплотную занялись осажденной Сарцаной, намереваясь вернуть ее под свое крыло. И тут Фрегозо испугался. Он понял, что его сил удержать город не хватит, и передал Сарцану в дар святому Георгию.

– Кому? – разнежившаяся в тепле Жанна даже проснулась от этих слов.

– Да-да, госпожа Жанна! – засмеялся благодетель. – Не удивляйтесь! Именно святому Георгию. Я сейчас объясню, в чем дело. Видите ли, Генуя очень необычный город. В нем сосуществуют вот уже много лет два вида власти, один из которых интересен до крайности. После знаменитой большой войны с Венецией Генуэзская республика не смогла вернуть своим гражданам крупные суммы денег, взятые взаймы для ведения войны. В качестве компенсации она уступила им таможенные доходы. Каждый получал определенную часть от таможенных сборов, в соответствии с той суммой денег, что он дал в долг государству. И так должно было происходить до тех пор, пока долг не будет выплачен.

Таких граждан было много, люди они были солидные, и государство предоставило им дворец, находящийся как раз рядом с таможней, чтобы они могли собираться там для обсуждения сврих дел. Чтобы дели не были пущены на самотек, эти заимодавцы учредили Совет ста для обсуждения всех общественных дел, и Совет восьми, который следил за выполнением решений Совета ста. Эта корпорация получила наименование Банк святого Георгия. Суммы, данные учредителями банка Генуе в долг, разделили на акции.

Теперь, когда у Генуэзского государства снова возникла нужда в деньгах, оно опять взяло заем у Банка святого Георгия под залог земельных владений.