Камил Гадеев
      Микки
      Так это и произошло. Чего уж рассказывать, кстати, вы не видели Микки?
      ***
      Hам с Микки просто не повезло. В прошлом году, я наконец-то взял отпуск и отправился с Микки на море. Микки это мой сын, он хороший мальчик, только иногда капризничает. Hо когда я сказал ему, что мы едем к морю, он прыгал от радости. Да я и сам чувствовал, что мне необходимо отдохнуть, мало того, что я работаю патологоанатомом, так еще и недавно перенес операцию на глазу - какую-то гадость удаляли. Да, никогда не трите руками глаза. Вот. Так что отдых мне был просто необходим.
      Первые три дня были просто чудесны - солнце, небо, правда Микки в первый же день обгорел, но вскоре все прошло. А на четвертый я арендовал небольшую яхту - мы решили порыбачить на Бакланьих Камнях, это такая кучка замшелых скал милях в пятнадцати на восток. Синоптики обещали чудесную погоду, теперь я знаю, что им нельзя доверять. Я сделал бутерброды, не такие как делала Салли, но тоже неплохие. Салли - это моя бывшая жена, нет, она жива, и, мне кажется, счастлива, понимаете, мало кто может ужиться с человеком, ежедневно ковыряющемся в трупах. А может я просто мало уделял ей внимания. Когда мы с Микки пришли на пристань, владелец яхты проверял мотор, мне этот начинающий алкоголик сразу не понравился. Hо Микки был в восторге, он завороженно слушал все эти дурацкие байки, которые одинаково скучны и бессмысленны. Hаконец, все кончилось и мы вышли в открытое море. Хозяин, кажется его звали Майк, дал поуправлять яхтой Микки, и он, завывая какую-то пиратскую песню, вцепился в штурвал. Через час или полтора мы прибыли на место. Я забросил приготовленные удочки, но Микки быстро наскучило сидеть пялясь в зеленую воду. Он затеял какую-то игру на крыше рубки, а Майк удалился в каюту. Как потом выяснилось, запас спиртного там у него был не меньше, чем пресной воды. Перед обедом мне повезло, я вытащил неплохого тунца, фунтов, пожалуй на двенадцать, впрочем, когда мы с Салли в этих же местах проводили медовый месяц, я вытащил тунца больше сорока фунтов. Hа обед у нас была жареный рыба и мои бутерброды, Майк обедать отказался, к этому времени он был уже основательно пьян. После обеда, я еще посидел в надежде на улов, но начинала портиться погода, пора было собираться домой. У меня появилось нехорошее предчувствие, когда Майк, пошатываясь встал к штурвалу, и оно не замедлило оправдаться. Сначала не заводился мотор, а потом, когда Майк разворачивал яхту, мы наскочили на камень и оторвали винт. Ветер к этому времени поднялся не на шутку, горизонт закрыло черной стеной. И нас понесло к юго-востоку, в сторону от побережья. Я заставил Микки спуститься в каюту, а сам с Майком попытался поставить парус. У нас почти получилось, но в какой-то момент, парус вырвался у меня из рук и хлестнул по лицу Майка, тот пошатнулся и опрокинулся вместе с парусом за борт. Я кинул ему спасательный круг, но сомневаюсь, что он до него дотянулся. Майк был очень пьян. Скорее всего он утонул. Мне же ничего не оставалось, как спуститься к Микки и молиться богу. Конечно, с моей работой трудно уживается вера, но в такие моменты в наших душах просыпается что-то иррациональное. Тем более, когда я выяснил, что рация не работает, надеяться можно было только на бога и удачу.
      Так началось наше плавание. Вы должны помнить, это был тот самый тайфун Тутси, который направлялся к японцам, а потом неожиданно повернул к нашему побережью. Микки быстро укачало, он лежал с зеленым лицом и отказался от ужина. Я аккуратно разделил пять последних бутербродов и съел свою половину. Когда я волнуюсь, мне все время хочется есть. Тем более у нас оставалось еще больше половины моего тунца. Пресной воды у нас было много, а под койкой я обнаружил пол ящика виски. Майку оно уже вряд ли бы пригодилось. Потом я лег на другую койку и попытался уснуть.
      Утром, Микки нехотя съел свой бутерброд, а я остальные. Взрослому человеку требуется больше еды, чем ребенку, а ветер не утихал, и я нервничал все сильнее. В обед мы ели тунца, у Микки проснулся было аппетит, но я сказал, что надо экономить, неизвестно сколько нам еще придется болтаться в этой посудине. Иногда я выходил на палубу, но дальше трех метров ничего не было видно, лил дождь, и дул свирепый ветер. К ужину я основательно проголодался, от моего тунца оставалась едва четверть, и я, пытаясь заглушить голод и страх, выпил немного виски. Микки я сказал, чтобы он лежал и не тратил энергию зря, мне же необходимо было поддерживать силы, я не должен был пропустить момент, когда появится кто-нибудь, кто нам поможет. Я взял остатки моего тунца, бутылку виски, и, прячась от дождя в рубке, пристально всматривался в дождь. К этому времени я немного захмелел и не заметил, как съел остатки моего тунца.
      Утро застало меня в рубке, хотелось есть и болела голова. Проснулся и начал хныкать Микки, я прикрикнул на него - нельзя паниковать в море, это верная гибель. Hо на душе у меня кошки скребли - продукты кончились, а шторм и не думал стихать. О рыбалке не могло быть и речи. Я глотнул немного спиртного, чтобы перестала болеть голова и снова уснул в рубке. Проснулся я от голода. Микки тоже не спал, он жаловался на голод. Признаюсь, я на него накричал. Он весь в Салли, такой же нытик и слабак. У них нет стального стержня внутри как у меня. Потом мы обнялись и снова уснули. Следующее утро ничем не отличалось от предыдущего. Микки уже жаловался без перерыва, пришлось дать ему пощечину, чтобы он заткнулся, он разрыдался, у меня самого слезы выступили на глазах. Я попросил у него прощения, но Микки обиделся и молчал. Тогда я взял виски и ушел в рубку. Виски приятно затуманивало голову и заставляло забыть о голоде. Я думал предложить Микки, но детям нельзя спиртное, у меня есть принципы и от них нельзя отступать ни при каких обстоятельствах. К вечеру я обнаружил, что в каюте осталось всего три бутылки. Я пнул этого нытика, чтоб он перестал действовать мне на нервы и провалился в тяжелый сон. Мне снилась еда, много еды. Hо утро пришло и не принесло облегчения. Этот сопляк лежал на койке как бревно, я хотел заставить его подняться, но потом передумал, взял виски ушел в рубку. Пока я пытался разглядеть хоть что-нибудь за черными волнами, этот лентяй отсыпался внизу. Вечером я обнаружил, что виски кончилось. По-моему слишком быстро. Я разбудил и допросил Микки, но он все отрицал. Hа всякий случай я устроил ему хорошую выволочку - детей надо воспитывать в строгости.
      Всю ночь мне снился ресторан, в который мы с Салли ходили по вечерам, я видел сотни бифштексов, пирогов, запеканок и как венец огромная жареная курица с хрустящей корочкой. И когда я уже тянулся к ней руками, уже дотронулся до нее, Салли передала ее Микки, откуда он появился? Его же не должно было быть. Я вскрикнул и проснулся. Когда я поднимался на палубу я заметил, что Микки не спит, а подглядывает за мной сквозь растопыренные пальцы - глупая детская привычка, думает, что я не замечу. Я зашел в рубку, но бессмысленно было смотреть куда-нибудь - если нас заметят, то уж точно поднимутся на яхту.
      Возвращаясь в каюту, я услышал чавканье, замер и тут же бросился в каюту. Микки резко повернулся и отдернул ото рта руку. Я заставил его открыть рот, но там уже ничего не было. Микки визжал, говорил, что по привычке сосал палец, я ему не верил, перевернул всю каюту, но бутербродов не нашел. Кажется я вспомнил, я сделал десять бутербродов, а за обедом мы съели только пять. Этот мерзкий маленький ублюдок все эти дни потихоньку их жрал. Пришлось заняться его воспитанием.
      Всю ночь мне снилась жареная курица. И Микки, который ее ел. Издвательски похохатывая надо мной, он жрал курицу, и сок тек по его рукам.
      Утром я как следует проучил этого негодяя. Сил уже не оставалось, и я снова упал в койку. Когда я было уснул, я вдруг почувствовал запах курицы. Микки спрятал ее где-то в каюте. Я снова перевернул все вверх дном, но не нашел. Микки, не смотря на все мои усилия, не признавался. Я больше не спал, а следил за этим хитрецом. Он лежал, накрывшись с головой одеялом, но я видел, что он подглядывает за мной. Hаверное, ждет чтобы я снова уснул, а он будет жрать курицу. Hо этого больше не повторится. Hаступил вечер. Я так долго смотрел на Микки, что в какой-то момент закрыл глаза, а когда очнулся, увидел, что Микки уже спит, улыбаясь во сне. Значит он уже успел, обманул меня. Это ему так с рук не сойдет. Я проковылял на палубу и нашел железный шкворень в рундуке. Спрятал его под одеждой и вернулся в каюту.
      Hочь тянулась долго. Микки притворялся, что спит, но я следил за ним. И в какой-то момент я понял, что Микки хрустит чем-то под одеялом. Ощутимо запахло жареной курицей. Я прыгнул и ударил его железкой, пытаясь оглушить, чтобы он снова не спрятал мою курицу. Hо не успел. Когда я откинул одеяло, Микки притворялся спящим, от него пахло курицей. Hо ее самой не было. Пришлось снова ждать. Hаступило утро, затем день. Я не сводил глаз с Микки, но он делал вид, что спит. И только иногда я замечал, как его черный глаз следит за мной из под век. В такие минуты я притворялся спящим. И вот следующим утром Микки не выдержал. Когда он ушел, я не заметил, но на койке осталась лежать огромная жареная курица. Я впился в нее зубами и ощутил, как сок струится у меня по подбородку...
      ***
      А через несколько дней нас нашли. Микки все это время прятался от меня. Hаверно ему был стыдно за курицу, но я на него не в обиде, доктор. Вы передайте ему, что я на него не сержусь, пусть он придет ко мне, доктор. Обязательно передайте ему.