Анвар положил руку ему на плечо.
      - Ты вовсе не трус, Элизар, - возразил он. - Уже для того, чтобы признать свой страх, требуется немалое мужество. К тому же, как это ни печально, тебе, по-моему, еще придется повоевать. - Пользуясь случаем, Анвар отвел Элизара в сторону и сообщил ему, что ожидает мести со стороны Ксианга.
      Элизар с мрачным видом кивнул, и по выражению его лица Анвар понял, что тот готов к возможному столкновению.
      - Твое предупреждение не пропадет даром, - заверил юношу одноглазый воин. - Выходя из пустыни, Ксианг непременно пройдет через нашу долину другого пути нет. У него может быть численное преимущество, но нам удобнее устраивать засады. Если Ксианг придет, мы приготовим ему такую встречу, что он никогда ее не забудет.
      - Молодец, Элизар! - воскликнул маг. - Однако не забывай, что с вами отправятся двое крылатых, и, если у тебя будут трудности, пошли их за помощью в Аэриллию.
      - Обойдемся без этих крылатых предателей, - заявил Элизар: подобно Анвару, казалимец не мог простить измену Черной Птицы, но маг не хотел, чтобы эта принципиальность стоила жизни старому воину.
      - Выслушай меня, Элизар, - твердо сказал Анвар. - Врагов будет слишком много - и пусть гордость не погубит... - Он вдруг осекся, увидев, что к ним приближается Ориэлла: ему вовсе не хотелось тревожить ее разговорами об этом деле. К счастью, Нэрени считала необходимым дать Ориэлле последние наставления и делала это так громко, что волшебница явно не слышала последних слов Анвара.
      - Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы малютка долго оставался мокрым, - поучала Нэрени, - и следи, чтобы он не замерз. Скажи это Боану, Ориэлла. И еще надо остерегаться сквозняков...
      - Не беспокойся, Нэрени, - с улыбкой отвечала Ориэлла. - Не забудь, это волчонок, а они сильные и выносливые. Но все равно - мы будем за ним как следует ухаживать. - Она повернулась к Элизару:
      - Ну что - вы готовы?
      Воин кивнул. Нэрени обнимала то Анвара, то Ориэллу, словно не хотела отпускать их, и горько плакала. Потом она наконец рассталась с ними, причем Анвар впервые услышал, как она выругалась, и побежала к всадникам, готовым к походу. Элизар бросился за ней, а когда они уже собирались сесть на коней, от группы людей, стоявших в стороне, отделился худощавый человек н, слегка прихрамывая, подошел к Элизару. Они обнялись.
      Ориэлла, увидев эту сцену, с облегчением вздохнула.
      - Значит, Язур все-таки смягчился, - сказала она тихо. - Я очень рада.
      Анвар тоже был рад. Язур воспринял решение Элизара как измену их дружбе. Он всегда высоко ценил старого вояку, и поэтому его слабость особенно разочаровала юношу. Когда казалимский отряд начал спускаться по склону, Язур подошел к магам.
      - Ну, вот и все, - пробормотал он.
      - Язур, ты уверен, что тебе не будет слишком одиноко? - спросила Ориэлла. - Теперь из твоих соплеменников остался только Боан. Если ты передумаешь и уедешь вместе со своими, мы с Анваром поймем тебя.
      - Неужели, волшебница, ты принимаешь меня за труса? - оскорбленно выпрямился Язур. - Вы мои товарищи, куда вы, туда и я! - И он ушел.
      Ориэлла вздохнула и приникла к плечу Анвара.
      - Я ведь правильно поступила, правда? - спросила она.
      - Конечно, - заверил ее Анвар и обнял любимую, наслаждаясь ощущением их близости. - Язуру не по себе, оттого что уехал Элизар, но молодой воин справится с собой. - Неожиданно смутное беспокойство заставило Анвара поднять голову. Чуть поодаль, на опушке леса, стоял Паррик и смотрел на них. Взгляд его был мрачным и холодным. Встретившись глазами с Ориэллой, он вдруг резко отвернулся и через мгновение скрылся в кустарнике. Волшебница невольно вздрогнула.
      ***
      Через три дня после своего чудесного спасения Хриза, к удивлению Ориэллы и Шиа, заявила, что непременно желает увидеться с девочкой, которой обязана жизнью.
      - Ты уверена? - спросила волшебница, сидевшая у ложа Хризы и Шиа. Мысли ее были заняты событиями вчерашнего дня. После того, как она простилась с друзьями, ей удалось сделать многое. Маги вернули Язура и Чайма (несмотря на решительные протесты обоих) в войско Паррика, ибо тот крайне нуждался в переводчиках для своего разношерстного отряда, которому предстояло вернуться в Ксандимскую крепость. Ох уж этот Паррик! Только он мог сделаться вождем целого народа, дагхе не зная его языка.
      Немного проводив Элизара и Нэрени, Ориэлла распорядилась, чтобы их отряд сопровождали на всякий случай два крылатых гонца. Затем ей оставалось еще забрать своего сына и его "приемных родителей", а кроме того успокоить Боана, который, даже ненадолго, не хотел расставаться с волчонком. И все же ему пришлось смириться, потому что крылатые курьеры не могли перенести такого великана по воздуху и благоразумно отказались даже попытаться это сделать. Евнуху пришлось отправиться в путь вместе с Парриком, верхом на могучем коне, который вез его через пустыню. Вновь встретиться с магами он должен был уже в Ксандимской крепости.
      Ориэлла между тем решила вернуться в Аэриллию и с помощью магии Земли ускорить рост злаков, посеянных Крылатым Народом. Кроме того, многое еще следовало уладить с Черной Птицей. Было тяжело убедить волков - приемных родителей ее сына - покинуть стаю и совершить путешествие по воздуху, но едва ли не труднее оказалось уговорить крылатых воинов взяться за их переноску. Когда все наконец было улажено и настала пора возвращаться в Аэриллию, Ориэлла была близка к отчаянию - таких усилий ей все это стоило.
      Но последние слова Хризы привлекли внимание волшебницы. Старая пантера, хотя по-прежнему спала большую часть дня, быстро выздоравливала. Может быть, однако, перенесенные испытания повлияли на ее разум.
      - Мне казалось, - осторожно начала Ориэлла, - что ты по горло сыта Крылатым Народом. - Действительно, после всего, что ей пришлось пережить, Хриза с резкой враждебностью встречала каждого, кто входил в комнату'.
      Шиа, по обыкновению, была менее деликатной.
      "Чего тебе надо от этого детеныша? Лежи отдыхай, старая дура. Разве ты забыла, что из-за них мы чуть не потеряли тебя?"
      "Нет, не забыла, - возразила Хриза. - Потому-то я и хочу увидеть свою спасительницу. Не будь этого крылатого детеныша, я бы и на самом деле погибла. А ты знаешь, Шиа, что я не люблю оставаться в долгу, а тем более у всякого крылатого сброда. Я хочу отблагодарить эту малышку и поскорее снять с себя неприятное бремя".
      "Ха, только не обманывай меня, - ответила Шиа. - Я слишком хорошо тебя знаю, Хриза, и ты что-то скрываешь, или я не я, а дохлая ксандимская лошадь! Ну-ка выкладывай, что у тебя на уме. - И так как Хриза упорно молчала, Шиа добавила:
      - И я никуда не пущу Ориэллу, пока не признаешься".
      Хриза поняла, что деваться некуда. "Ну хорошо, - неохотно призналась она, - только вы все равно не поверите. - Она с вызовом посмотрела на свою подругу. - Крылатый Народ понимает нашу речь, Шиа! Точно так же, как и маги!"
      Услышав последние слова, Ориэлла изумленно вскрикнула, но Шиа безмолвствовала, не зная, что и сказать. Однако в следующее мгновение она пришла в себя.
      "Чушь! - возмущенно ответила она. - Бред и ничего больше. Тебе просто померещилось".
      "Нет! - резко возразила Хриза. - Я звала на помощь, я вам рассказывала, и эта крылатая девчонка услышала меня!" Ориэлла, не имевшая в отличие от Шиа наследственной вражды к Небесному Народу, сумела по достоинству оценить это сообщение:
      - Но если ваши расы могут мысленно общаться, тогда, конечно, можно найти способ помирить вас!
      "Никогда". - Шиа бросила на волшебницу злобный взгляд. Разве можно забыть убитых ими пантер? Вспомни шкуры, которые они предложили вам с Анваром? А разве предательство Черной Птицы едва не стоило жизни нам всем, в том числе и твоему младенцу? Крылатому Народу нельзя верить! Они убийцы, подлые и коварные твари..."
      "Тише! - резко перебила ее Хриза. Она сочувственно посмотрела на умолкшую Шиа и продолжала:
      - В душе я согласна с тобой, дорогая, но мой разум говорит, что вражду между нами и Крылатым Народом надо прекратить. Нас убивали долго, и ни одной пантере я не пожелаю испытать того, что выпало на мою долю, но кто-то должен положить предел этой нескончаемой вражде, и, если крылатая девчонка дает нам такую возможность, мы должны ею воспользоваться ради нашего будущего. - Утомленная, она положила голову на лапы. - Довольно, Шиа, я устала. Я пока посплю, а ты подумай над моими словами и посоветуйся с Хану. А когда я проснусь, мы пошлем за этой малышкой".
      Глава 3
      УБЕЖИЩА
      Эмми двигалась, словно во сне. В пещере, служившей контрабандистам кухней, было пусто и темно. В катакомбах давно уже погасили почти все лампы, но девушке это не мешало, ей вполне хватало света костров у входа. Она подошла к длинному столу, вытащила из-под него скамейку и уселась. Она страшно проголодалась, но у нее не было сил даже поискать еду. Давно уже наступила ночь, и те, кто работал на кухне, сейчас крепко спали. А в последние два дня у всех было столько тяжелой работы, что будить их было бы свинством. Облокотившись на стол, Эмми погрузилась в свои мрачные мысли.
      Белая собака, получившая теперь кличку Буря, словно чувствуя тревогу хозяйки, положила морду ей на колени и заскулила, глядя на Эмми удивительно умными темными глазами. Девушка смахнула слезы и выругалась про себя. До чего, однако, она дошла! Чуть не разревелась, как ребенок, из-за того, что собака проявила к ней сочувствие.
      - Милосердные боги, да ты похожа на тень! Ну-ка поешь немного. Услышав это, Эмми вздрогнула от неожиданности. Неужели она так погрузилась в свои мысли, что не заметила, как вошла женщина, чья сильная, натруженная рука поставила перед ней чашку с бульоном? Подняв голову, она увидела Реману, мать Яниса, предводительницу Ночных Пиратов. Вытащив другую скамейку, Ремана уселась напротив и, хотя было видно, что она и сама очень устала, все же ободряюще улыбнулась молодой женщине.
      - Ну что, ты наконец разобралась, в чем там дело? - спросила Ремана, отхлебнув из своей чашки с бульоном. - А почему Джарвас сам этим не занялся?
      Эмми вздохнула.
      - Очередная дурацкая ссора из-за места. А Джарвас где сидел, там и заснул. Жаль было будить его. Он очень тяжело переживает гибель своего дела. Пришлось самой успокаивать этих неблагодарных болванов, но все уладилось мирно. - Она грустно улыбнулась. - Хорошо еще, что они боятся Бурю.
      Услышав, что речь зашла о ней, собака опять заскулила, и Ремана, протянув руку, погладила ее по голове. Буря настороженно посмотрела на незнакомку, но, видимо, поняла, что от подруги ее хозяйки зла ожидать нельзя. Она виляла хвостом и принюхивалась, привлеченная запахом дымящегося бульона. Ремана засмеялась и отодвинула свою чашку подальше.
      - Ты много хочешь. Я сама сегодня еще ничего не ела. - Она снова повернулась к Эмми. - Эта собака будет очень красивой. Ее бы только слегка откормить...
      - Еще неизвестно, - ответила Эмми, - хватит ли еды нам самим.
      - Справимся как-нибудь, не беспокойся, - бодро заявила Ремана, но Эмми это не обмануло.
      - А как? - печально спросила она. Двое суток назад пестрая толпа беглецов из Нексиса прибыла в убежище контрабандистов, и с тех пор дела здесь шли все хуже и хуже. Поначалу после жестокого штурма их приюта, после тяжкого путешествия через канализацию и опасного плавания по бурному морю пещеры контрабандистов казались голодным, усталым, напуганным людям прекрасным убежищем, но радость по этому поводу длилась недолго.
      Беженцев насчитывалось около шестидесяти человек, а пещеры Ночных Пиратов не были рассчитаны на такое количество новых людей. Начался беспорядок. Ремане, Эмме и Джарвасу, основателю приюта, было очень трудно разместить всех, а семьи контрабандистов просто пришли в ужас от этого вторжения. Откровенно говоря, Эмми могла их понять. У беглецов не было ничего, и вдобавок от них воняло после похода через канализацию. Всех надо было накормить и помыть, а каналы, служившие здесь сточными трубами, очищались лишь во время приливов и отливов. Но хуже всего были заразные болезни.
      Эмми уже не раз пожалела, что им пришлось выбираться из города через канализацию. Неудивительно, что изнуренные, замерзшие, голодные люди стали легкой добычей инфекций, которые запросто можно было подхватить в этих узких зловонных подземных ходах. Кроме того, беженцы пережили страшное потрясение. Кажется, не было среди них ни одного, кто не потерял бы близких во время резни, учиненной наемниками в убежище Джарваса. А ведь среди беглецов были старики, дети и даже калеки. Их-то болезни и поражали в первую очередь.
      - Проклятие! - Эмми стукнула кулачком по столу и закусила губу, чтобы не расплакаться. Во время нападения стражников пропал их лекарь Бензиорн, и с тех пор Эмми была единственной, кто мог заниматься врачеванием. Ей помогали знахарки, собирательницы трав, которых Ремана выделила девушке в помощь, но в основном ее деятельность сводилась к профилактике заражений и организации похорон. Четырнадцать мертвых тел (одиннадцать из них - трупы взрослых людей) этим вечером погрузили на лодки и погребли в морской пучине. Это н была самая большая боль Эмми.
      - Не надо! - Ремана сжала ей руку. - Ты не имеешь права взваливать это бремя лишь на свои плечи, девочка. В конце концов мы выстоим в этих испытаниях.
      - Да, те, кто доживет. - Собственный голос, в котором звучали тоска и безразличие, показался Эмми каким-то чужим.
      - Большинство доживет, и ты сама это увидишь, - г живостью возразила Ремана. - Многие из умерших были уже старыми, дорогая, и отжили свой век. А дети.., после этого, что произошло, не знаю, удалось бы им вообще выжить в Нексисе. Во всяком случае, вы с Джарвисом дали им шанс. А что касается остальных.., похоже, благодаря твоему лечению для них наступил поворот к лучшему. Не стоит думать только о тех, кого мы потеряли. Подумай лучше, скольких людей все-таки удалось спасти!
      - Спасибо тебе, Ремана. - Эмми благодарно пожала руку предводительнице Ночных Пиратов. - Твои слова успокаивают меня, но.., как же быть с теми, кто выжил? Пока их совершенно невозможно ни накормить, ни одеть, да и у тебя, я знаю, неприятности со своими людьми...
      - Со своими людьми я уже разобралась, спасибо, - мрачно ответила Ремана. - И надеюсь, больше мы к этому не вернемся. У нас есть свободные рыбацкие лодки, и их можно пустить в ход. - Лицо ее неожиданно прояснилось. - Как здорово, что погода вдруг переменилась! Боги свидетели, я словно ожила, когда вновь увидела солнце!
      - Погода? - озадаченно переспросила Эмми.
      - Ты что, хочешь сказать, что за два дня ни разу носа не высунула наружу? - изумилась Ремана. - Ты ничего не видела? Дорогая, случилось чудо, опять наступила весна!
      Эмми недоверчиво покачала головой. За столько месяцев холода, снега и непогоды она уже и забыла, что на свете бывает весна.
      - Подожди, завтра сама увидишь, - пообещала Ремана. - Я возьму тебя с собой, тебе полезно подышать свежим воздухом.
      - Но я не могу, - вскричала Эмми, - я должна...
      - Ничего ты не должна! - перебила ее Ремана. - Сейчас ты должна только отдохнуть. Все в порядке.., или скоро будет в порядке. Завтра я отправлю гонца к своей сестре Дульсине, что живет в Долине Феи Эйлин. Там у них куда лучше с едой, чем у нас, и они наверняка с нами поделятся. Я думаю, надо послать туда и самых здоровых беженцев, тех, кто может носить оружие. Тогда и у нас здесь станет посвободнее. Как ты думаешь?
      - О, благодарю тебя, Ремана, - воскликнула Эмми. У девушки словно камень с души свалился. - Что бы мы без тебя делали?
      - Не знаю, - ответила хозяйка убежища. - Но знаю, что ты должна сделать для меня. Во-первых, поесть - и не только одного бульона. Во-вторых, помыться. А потом отправляйся в мою комнату, там ты сможешь спокойно поспать: тебе надо хорошенько выспаться. Понятно?
      Эмми кивнула.
      - Да, - сказала она, - спасибо. Теперь я, кажется,; действительно смогу заснуть.
      Но, несмотря на эту уверенность, когда она уже улеглась под теплое одеяло в комнате Реманы, сон не шел к Эмми. Теперь, когда ей не надо было постоянно заботиться о спасенных, Эмми, напротив, стала думать о тех, кому не удалось спастись. Многих потеряли они в тот черный день. Бедняга Бензиорн, ее учитель и наставник, пропал без вести, и едва ли он остался жив. А бедняжка Тильда... С содроганием вспомнила Эмми, как один из наемников ударил ее мечом и она упала с распоротым животом. И что теперь сталось с ее маленьким сыном Гринцем, который кинулся в горящий склад спасать щенков Бури, не зная, что они уже погибли?.. Эмми всхлипнула. Они были знакомы всего один день, но она успела привязаться к мальчику. Впрочем, мало надежды, что ему удалось выжить. Даже если десятилетний мальчишка избежал страшного пожара, вряд ли он уцелел во время резни у ворот.
      Эмми уже теряла близких и дорогих людей: ее муж и дети были убиты в Ночь Призраков, и казалось, теперь она уже никогда не заплачет, и все же, прижавшись к своей собаке, примостившейся с ней рядом, девушка горько оплакивала мальчишку в лохмотьях, которого, она была уверена, никогда больше не увидит.
      ***
      По ночам Большой Пассаж в Нексисе выглядел зловеще. Некогда величественное здание, бывшее в прошлом сердцем торговли Нексиса, стало совсем другим. Магазины и лавчонки были покинуты в черные дни владычества Миафана, а многочисленные хрустальные фонари погасли или едва горели. Когда-то Пассаж наполняли людские толпы, но теперь коридоры и проходы опустели. Пауки без помех заткали стены паутиной, а тараканы и крысы расплодились в заброшенных помещениях. По ночам им никто не мешал хозяйничать в здании - по крайней мере до тех пор, пока новый обитатель не появился в Пассаже. Чья-то тень мелькала то здесь, то там, чья-то рука пыталась то открыть ставень, то отодвинуть засов. Пахло человеком. Грызуны и насекомые на всякий случай старались убраться подальше, не понимая, что особой опасности пришелец вовсе не представляет, потому что их новый соперник - всего лишь ребенок.
      Щенка надо спасти - вот единственное, о чем последние два или три дня думал Гринц в своих скитаниях по городу. Он и сам точно не помнил, сколько времени бегал, прятался, дрожал за свою жизнь и - за жизнь щенка, которого Прятал под обгоревшей рубашкой. Он бежал в тот ужасный день, когда наемники ворвались в дома, принадлежавшие мрачному, уродливому Джарвасу, а потом пытался найти Эмми - своего лучшего друга на свете, Эмми, которая навсегда подарила ему целых пять щенков. Четверо из них погибли в самом начале пожара, и теперь мальчик был полон отчаянной решимости спасти хотя бы последнего. Отныне это было единственное близкое ему живое существо, ведь Эмми, если даже она и уцелела, нигде найти не удалось.
      Первое, что запомнил Гринц после пожара и резни, был каравай горячего хлеба на столе в кухне. Дверь была открыта, а мальчика мучили страшный голод и жажда, и прежде, чем хозяйка дошла от печки до стола, Гринц уже успел выскочить на улицу со своей добычей. Женщина была слишком грузной, чтобы поймать его, но ее вопли и ругательства он слышал еще долго, пока не свернул за угол. Там он увидел дыру в подвальной решетке и понял, что при своей худобе сможет пролезть между прутьями.
      Гринц вспомнил, каким нелегким делом оказалось впервые накормить щенка. Тот еще недавно сосал мать и, хотя был явно голоден, не проявил никакого интереса к куску хлеба в руке мальчугана. К счастью, Гринц вспомнил, что слышал от Эмми, будто собаки разжевывают еду для своих щенков. Он попробовал сделать то же самое, и, когда засунул в ротик щенку два хлебных катышка, тот, похоже, понял, что к чему. Как и мальчик, он тоже учился нелегкому искусству выживания.
      Тот вечер в подвале оказался поворотным для них обоих. Хотя мальчик по-прежнему тяжело переживал гибель матери, убитой у него на глазах, теперь у него появилась новая цель в жизни - забота о своем маленьком любимце. Гринц знал, что щенкам нужно молоко, но молоко было редкостью в Нексисе, и, как он ни старался, раздобыть его не смог. Потом Гринц подумал, не сгодится ли вместо молока сыр? Поиски привели его в более зажиточные кварталы в северной части города, и он все-таки нашел сыр в пустой буфетной, куда бесшумно влез через открытое окно. Кроме сыра, Гринц прихватил с собой еще и горшочек с только что сваренной овсяной кашей, обернув ручку тряпкой, чтобы не обжечься.
      В поисках убежища, где можно было бы без помех извлечь пользу из своей добычи, Гринц заметил, что ставень на одном из окон в задней части Пассажа закрыт неплотно. Нелегко было вскарабкаться на подоконник со щенком за пазухой, да еще и с горшочком, но Гринц, с решимостью отчаяния, ворча и ругаясь, наконец добился своего. Окно было забрано железными прутьями, но Гринц смог протиснуться между ними. Мальчик неловко спрыгнул с высокого подоконника - ведь он старался защитить своего четвероногого любимца и сохранить содержимое горшочка. К счастью, каменный пол был покрыт пыльной соломой, которая смягчила удар. И все же "приземление" оказалось весьма неприятным, к тому же при этом выплеснулось немного каши. Выругавшись, мальчик грязным пальцем снял кашу, прилипшую к краю горшочка, и отправил ее в рот. Только тут он почувствовал, насколько проголодался, и с трудом удержался, чтобы не съесть все - ведь каша была нужна его щенку.
      Кстати, как там щенок? Как он перенес падение? Дрожащими руками Гринц достал из-за пазухи маленькое живое существо. В комнате, куда он попал, было темно, свет, поступавший из высокого окна, был слишком слабым. Очутившись на холоде, щенок заскулил, но в остальном с ним, кажется, было все в порядке. Однако было ясно, что и любимец Гринца проголодался не меньше, чем он сам, и хозяину предстояло найти какое-нибудь убежище для себя и своего щенка...
      В соломе кто-то завозился, скорее всего - крысы, но Гринц твердо сказал себе, что не боится их. Крыс он насмотрелся и дома, но для щенка они представляли смертельную опасность и к тому же могли лишить их обоих еды. Гринц рассудил, что нельзя оставить горшочек в уголке и отправиться на поиски более надежного укрытия. Ничего не поделаешь, придется взять его с собой. Хорошо бы еще найти огарок свечи и хорошую толстую палку. "Пошли, щенок", - сказал Гринц своему маленькому товарищу и, прихватив горшочек, отправился обследовать темное помещение.
      В темноте Гринц уже через три шага наткнулся на какую-то деревянную стену. Он повернул налево, но там дорогу ему преградили сваленные на пол бочки и ящики. Гринц выругался с досады, и тут его осенило. Он согнулся в три погибели и, ощупывая бочки и ящики, стал осторожно пробираться среди них и в самом центре этой свалки наконец обнаружил подходящее убежище. Это была старая пустая бочка. Здесь крысы могли напасть лишь с одной стороны, а Гринц на всякий случай вооружился доской, отломанной от одного из старых ящиков. Наконец-то, впервые за очень долгое время, он смог почувствовать себя в относительной безопасности и даже поразмыслить, как им со щенком жить дальше.
      Однако радость его была недолгой. На него вновь навалились усталость, голод, а главное - одиночество. Мальчик был один в огромном, темном, путающем здании, и никто не мог помочь ему. Все друзья и близкие Гринца погибли, но мальчику еще было тяжело признать эту жестокую правду. Ему снова захотелось бежать - с тех пор, как в его жизнь пришли огонь и кровь, он только и делал, что бежал. Однако никому еще не удавалось убежать от правды, и, поразмыслив, он решил, что нашел неплохое убежище на первое время, и Гринцу достало здравого смысла, чтобы остаться здесь. По крайней мере здесь нет драк и насилия, как в порту. Здесь нет зверей-стражников, лишивших его друзей и защитников. Здесь можно укрыться от непогоды и, может быть, найти какие-нибудь объедки. Здесь он и его единственный товарищ - в относительной безопасности.
      Немного успокоившись, Гринц решил заняться щенком, который жалобно скулил от голода. Иначе никуда не денешься от этих мыслей и воспоминаний, от которых хочется плакать. Накормить щенка в темноте оказалось ужасно трудно, и к концу этого занятия оба они были перемазаны кашей. Но щенок, кажется, наконец успокоился. Прислушавшись к его ровному дыханию, Гринц понял, что его любимец заснул. Мальчик снова сунул щенка себе под рубашку, так чтобы он находился между его спиной и досками бочки, в месте, наиболее недоступном для крыс. Вспомнив о собственном голоде, мальчик вытащил из кармана помятый кусок сыра и в мгновение ока проглотил его. Потом он попытался устроиться поудобнее, а когда ему это с грехом пополам удалось, решил, что пора заснуть. Утром будет светлее, и он получше осмотрит помещение...
      Мальчик проснулся от собственного крика. Ему снился кошмарный сон. Он видел сломанные ворота и горящее складское помещение. Люди с воплями бежали кто куда. И повсюду были стражники с мечами, красными от крови. Земля была покрыта мертвыми телами. Среди них лежало и тело его матери, а кровопийцы с мечами искали новых жертв... Гринц скорчился в своей бочке, словно стараясь укрыться от страшных мечей, и услышал, как взвизгнул щенок.
      Гринц словно очнулся. Как он мог забыть о своем любимце! Не отдавил ли он ему что-нибудь случайно? Выругав себя, мальчуган дрожащей рукой нащупал под рубашкой теплый комочек. Щенок радостно взвизгнул и лизнул Гринцу руку. Мальчик почувствовал прилив благодарности к своему маленькому другу за то, что тот излечил его от страха, вызванного кошмарным сном. Надо было как-то назвать щенка. Гринцу казалось, что имя это должно быть не простым, а каким-то особенным. Его собачка не может зваться как попало. Он попытался придумать что-нибудь очень красивое, но безуспешно. Ни один из вариантов почему-то не устраивал его. Но все же это занятие помогало отвлечься от холода, голода, а главное - от ночных страхов...
      Погруженный в свои размышления, Гринц машинально поглаживал щенка. Он подумал, что его любимец не такой уж маленький, а Эмми сказала, что он будет расти и расти, пока не вырастет таким же большим, как ее собственная белая собака, его мать. Где-то теперь Эмми?
      Незаметно для себя Гринц снова заснул и увидел тот же сон. Тот да не тот. Снова перед ним возникли убийцы с мечами, но теперь Гринц был уже не один. Рядом с ним стоял огромный белый пес, в которого превратился его щенок. С рычанием он бросился на стражников, обнажив свои огромные клыки, каждый величиной с меч. С воплями ужаса стражники начали разбегаться...
      Гринц снова проснулся все в той же старой тесной бочке, а огромный белый пес опять стал маленьким, беспомощным щенком. Но ведь он не всегда будет маленьким, подумал обрадованный мальчишка. Если его кормить и хорошо за ним ухаживать, он вырастет таким же большим, как его мать, и будет защищать уже самого Гринца! Он будет драться лучше любого из этих гадов стражников.
      Гринц даже подпрыгнул, ударившись головой о край бочки, но не обратил на это никакого внимания. Наконец-то, вот оно! Погладив щенка, Гринц сказал ему:
      - Угадай, что я придумал? Я назову тебя Воином!
      Гринц заснул, улыбаясь. Он знал, что теперь он не одинок. У него есть собака, и она будет его другом и защитником.
      ***
      Белые стены Академии, освещенные лунным светом, возвышались на мысе, в стороне от некогда прекрасного города.
      Казалось, в этом свете есть что-то зловещее. Если смотреть на Академию из города, то обиталище магов выглядело по-прежнему - величественная твердыня (не считая, конечно, разрушенного, Купола Погоды). Изнутри же все было иначе.
      Так, по крайней мере, думал Миафан, прохаживаясь по внутреннему дворику Академии. Или все зависит лишь от точки зрения? Верховный Маг по-прежнему быстро утомлялся после долгого пребывания в чужом теле, не говоря уж о тех неимоверных усилиях, которых ему стоило вырваться из умирающего тела Харина и вернуться в свое собственное. Миафан присел отдохнуть на каменный цоколь большого фонтана, когда-то - самого красивого, а ныне - давно бездействующего. Миафан рассмеялся горьким смехом. Воистину, подходящий трон! Наконец-то он добился своего: получил, как и хотел, абсолютную власть над смертными в Нексисе. Но какой же пустой и никчемной оказалась его победа, похожая чем-то на эти развалины некогда величественного Купола Погоды.
      А ведь когда-то здесь в Академии, было так прекрасно. Эти здания были полны жизни, а маги занимались своими изысканиями, стремясь усовершенствовать свой дар и обратить его на пользу миру. Под неусыпным надзором Элевина суетились слуги, готовили, убирали, чинили одежду, наводили повсюду чистоту и порядок... В те дни каждый чувствовал осмысленность своего дела и гордился им. Это была не гордыня одного властолюбивого мага, но общая гордость людей, делающих каждый свое, но одинаково нужное дело. Все они были объединены духом сотрудничества, общими стремлениями и надеждами, и Академия жила полной жизнью. Не он ли, Миафан, маг, собственными руками разрушил этот дом, которым теперь единолично управлял? Он сам себе напоминал человека, который протянул руку, чтобы схватить радугу, но ощутил на ладони лишь дождевую воду, утекающую сквозь пальцы.
      Миафан обвел двор Академии тяжелым взглядом своих глаз-самоцветов. Белокаменные стены давно уже потрескались, а кое-где покрылись мхом и плесенью. Оранжерея погибла вместе с Куполом Погоды, и в трещинах между каменными плитами росли сорняки. Окна Главного зала были грязными, а черепичная крыша библиотеки начала разрушаться и протекать, создавая угрозу для хранящихся там бесценных фолиантов.
      Мафиан вздрогнул.
      - Я же не хотел этого, - прошептал он, но в следующее мгновение его лицо вновь стало каменным. Он слишком многим пожертвовал ради власти и теперь должен был удержать ее любой ценой. Однако, не желая больше видеть царившего здесь запустения, он встал, надвинул капюшон на глаза и углубился в сад, служивший ему убежищем.
      Элизеф, наблюдавшая за Верховным Магом, сгорбленным подобно старцу, улыбнулась змеиной улыбкой. Наконец-то власть Миафана начала слабеть! Скоро придет ее черед, и она сможет воплотить кое-какие из собственных замыслов. Когда Владыка скрылся в саду, она вернулась в свои покои и достала волшебный кристалл. С ослабевшим Миафаном, считала Элизеф, будет легче иметь дело, но главной заботой колдуньи по-прежнему оставалась Ориэлла, и прежде всего надо было выяснить, чего от нее можно ожидать.
      Элизеф в размышлении остановилась посреди комнаты, держа кристалл на ладони. С непривычки ей будет очень трудно сосредоточить свои силы, чтобы в одиночку шпионить за Ориэллой, не говоря уж о том, что в любую минуту может вмешаться этот Анвар, К тому же тут речь идет о собственной безопасности: Элизеф хорошо помнила, как Миафан, следивший за Ориэллой с помощью волшебного кристалла, лишился глаз, когда волшебница нанесла ответный удар.