— Прошу вас, садитесь.

Д'Арван взялся за жезл, и Мара помогла ему дохромать до одного из глубоких удобных кресел, что стояли возле камина. Огромный серый пес растянулся у огня, и хотя они не заметили, чтобы Хеллорин кого-нибудь звал, двери в дальнем конце зала отворились, и вошла высокая рыжеволосая женщина, одетая во все зеленое и хрупкая, словно ива. Она с удивлением воззрилась на покрытых кровью чужаков.

— Мелианна, не принесешь ли ты нам чего-нибудь освежающего? — попросил Хеллорин. — И передай фею Эйлин нашим целителям.

Карие глаза Фаэри расширились.

— Фея Эйлин! Что происходит, Владыка?

— Именно это я и собираюсь выяснить. — Взмахом руки он приказал ей удалиться. — Созови всех, моя дорогая. Полагаю, это событие знаменует конец нашего долгого ожидания.

Глаза девушки вспыхнули.

— Немедленно, Владыка! — Она исчезла в беззвучной вспышке золотистого света, и Хеллорин рассмеялся, заметив, как опешила Мара.

— Обычно мы пользуемся дверями, — лукаво пояснил он, — однако Мелианна такая эмоциональная…

Д'Арван был вконец измотан, последние события исчерпали энергию его тела и духа, и сначала он решил, что дрожание воздуха перед камином — просто шутка, которую огонь играет с его усталыми глазами. Но тут юноша услышал резкий голос Мелианны, который, казалось, шел прямо из воздуха.

— Барод, — тупица, ну-ка брысь отсюда.

Пес вскочил и с виноватым видом прижался к ногам хозяина, а там, где он лежал, воздух замерцал, поплыл, и появился шар золотого света, который вскоре исчез, оставив вместо себя низенький круглый столик. На белоснежной скатерти стояло три хрустальных бокала и графин с прозрачным янтарным вином. Оставшееся место занимали хлеб и фрукты. От запаха пищи у Д'Арвана потекли слюнки, но его внимание отвлек сердитый крик Мары.

— Эйлин!

Он повернулся и увидел, как тело феи окружило золотое сияние. На его глазах Эйлин исчезла.

— Не беспокойся, Мара, — голос Хеллорина звучал успокаивающе. — Мои лекари намного превосходят целителей Волшебного Народа. Ешьте, дети, отдыхайте — и расскажите мне свою историю. — Он разлил вино и протянул им искрящиеся бокалы. Мара поднесла бокал к губам, но вдруг заколебалась. Лесной Владыка улыбнулся.

— Ты хорошо знаешь легенды, Мара, но об этом не стоит беспокоиться Если ты попробуешь нашу еду и напитки, это не даст мне большей власти над вами, чем та, которую я уже обрел, когда вы призвали меня.

Д'Арван переглянулся с Марой и пожал плечами. В конце концов это его отец, и пока он им помогал. Юноша отпил вина, и Мара последовала его примеру, хотя на лице ее по-прежнему читалось недоверие. Отчего-то то, что она даже здесь последовала за ним, согрело Д'Арвана сильнее, чем вино, — а оно и само по себе было достаточно крепким. По жилам юноши пробежал огонь, усталость исчезла, взгляд прояснился, а жгучая боль в ноге исчезла, будто ее никогда и не было.

Хеллорин уговорил их поесть, и, уплетая хлеб и фрукты, Д'Арван рассказал о вероломстве Миафана, о нарушении Кодекса магов и о том, как Волшебный Народ встал на путь зла. Хеллорин внимательно слушал, но ничего не говорил, пока Д'Арван не добрался до нападения Деворшана на Эйлин и смерти своего брата, за которой последовал спешный вызов Повелителя Фаэри. Наконец юноша закончил свой рассказ и погрузился в молчание, а его отец вскочил на ноги и победным жестом вскинул к небу кулак.

— Наконец! — ликовал он. — Наконец! За стенами зала восторженно откликнулся радостный хор Фаэри. Мара с испуганным криком вскочила на ноги.

— Отец! — возмущенный голос Д'Арвана омрачил ликование Лесного Владыки. Тяжело дыша, Хеллорин снова опустился в кресло.

— О, сын мой, — задыхаясь проговорил он, — да будет тебе известно, что мы бессчетные годы ждали этой вести! Ради всего святого, сядь, девочка. — Он раздраженно махнул рукой на Мару, которая никак не могла успокоиться и взглядом обшаривала зал в поисках какого-нибудь оружия.

— Владыка, как можешь ты радоваться столь мрачной истории? — с упреком спросил Д'Арван. — Неужели ты забыл мать? Я наполовину маг, наполовину Фаэри, а ты смеешься над моим горем и над горем тех, кто страдает от этого зла.

Хеллорин бесстрастно посмотрел на своего сына и спокойно произнес:

— Примите мои глубочайшие извинения. Пожалуйста, девушка, сядь и позволь мне объясниться — тогда, возможно, ты поймешь мою неподобающую радость.

Мара окинула его тяжелым взглядом.

— Надеюсь, что так, — проворчала она.

— Вас учили, что Вселенная строится на противоборстве случая и равновесия, — начал Хеллорин, наливая себе еще вина. — Но вряд ли вы знаете, что Волшебный Народ был призван в мир, чтобы поддерживать и хранить это равновесие, как другие были призваны в другие миры. Ведь если случай обретет господство, всюду воцарится хаос, и Вселенная рухнет.

Пальцы девушки нетерпеливо забарабанили по подлокотнику кресла.

— Терпение, Мара. Я постараюсь быть кратким. Мы, Фаэри, всегда были, ну, скажем, несколько непредсказуемы, но нам подвластны великие силы Древней магии; и ваши предки страшились нас, считая слугами случая, что до определенной степени верно. Они решили отрезать нас от своего мира — и заключить в этом Запредельном мире, который мы не можем покинуть, если нас не призовут, и где мы не в состоянии влиять на события, происходящие у вас. Кроме того, здесь мы не можем иметь детей — и значит, нуждаемся в случайном смертном или маге, чтобы продолжить наш род…

Д'Арван замер.

— Ты хочешь сказать, что использовал мою мать…

— Нет, никогда! — Хеллорин схватил его за руки. — Неужели ты считаешь Фаэри чудовищами? Любой наш ребенок — плод великой любви! Мое сердце было разбито, когда Адрина вернулась в Нексис, чтобы выполнить это возмутительное обещание, данное своему отцу. Я рыдал, я проклинал, я гневался. Я отчаянно стремился последовать за ней — найти ее — вернуть домой. Но я не мог отправиться туда, если меня не призывали, а никто не звал меня, пока не стало уже слишком поздно. — Его голос прервался.

— О, отец, — прошептал Д'Арван, слишком тронутый, чтобы сказать больше.

Хеллорин сделал долгий глоток из своего бокала.

— Теперь вам должно быть ясно, почему мы так враждебно относимся к Волшебному Народу. Они похитили у нас свободу многие эпохи назад и были не правы. Видишь ли, случай так же необходим, как и равновесие. Без нас Волшебный Народ успокоился, погрузился в самосозерцание, стал заносчивым и самодовольным. В гордыне своей они создали четыре великих Талисмана Власти, и Чаша — лишь один из них. Когда наступил Катаклизм, мы почти освободились, но потерпели поражение. И вот, в самый горький наш час, мы обрели величайшую надежду. Пламенеющий Меч, самый могучий из четырех Талисманов, был отдан нам на хранение своими создателями, которые хотели, чтобы он исчез из Большого мира до тех пор, пока его не потребует Единственный, для кого он выкован.

— Когда придет время, — так сказали нам, — вы должны вернуть его в мир, устроив ловушки и выставив охрану, чтобы Меч попал только в нужные руки.

— Но откуда нам знать, для чьих рук он предназначен? — спросили мы.

— Вы должны будете проверить это, — ответили нам.

— А как мы узнаем, что Меч нужен в мире? — вопрошали мы.

— Узнаете, — был ответ. — Придет время, когда Волшебный Народ поредеет и набросится друг на друга, подобно волкам. Брат поразит брата, честолюбие предаст доверие, и в мир придет великое зло. Тогда и настанет срок.

— Но как же нам вернуть Меч в мир? — спросили мы. — И как мы сможем охранять его там, где бессильны?

— А это, — сказали они, — ваша забота. Тогда мы спросили:

— А какова будет награда за это великое дело? Хеллорин помедлил, и глаза его сверкнули:

— Они пообещали нам свободу. Владелец Меча разрушит древние заклятия и вернет нас в мир, где мы жили прежде. Мы дали клятву хранить верность Мечу и Единственному, который будет им повелевать. Когда он потребует его, мы вслед за ним последуем в мир, чтобы бок о бок сражаться против зла. Исполнив это, мы снова будем свободны, как когда-то прежде. Свободны, дети мои!

— Когда брат поразит брата, — прошептал Д'Арван. — Так значит, срок близок. Но как же ты вернешь Меч, отец? Как ты будешь охранять его?

Лесной Владыка отвел глаза, и лицо его, обращенное к огню, затуманилось печалью. Наступила томительная тишина.

— Мне кажется, Владыка, ты собираешься каким-то образом использовать нас,

— живо сказала Мара.

Хеллорин медленно поднял голову и кивнул.

— Д'Арван, прости меня, — сказал он. — Но существуют древние законы, которые во имя нашего народа давным-давно установил я сам. Призвав меня, ты попал под власть этих законов, и я не могу изменить их даже ради собственного сына. Ты попросил у меня милости ради жизни феи Эйлин — точно так же, как сама она когда-то попросила меня найти ее дочь. Я помог вам обоим. Теперь вы у меня в долгу, и я вправе потребовать от вас услуги. Понимаешь?

— Ты хочешь, чтобы я охранял Меч, — Д'Арван был разочарован, но понимал затруднительное положение отца. Правитель должен подчиняться собственным законам, а на плечах Хеллорина лежала ответственность за его народ. — Я сделаю что смогу, — наконец проговорил маг. — Но отец, я прошу только одного

— умоляю, не вмешивай в это Мару.

— Д'Арван, мы будем вместе!

— Д'Арван, я не могу!

Возгласы протеста раздались одновременно. С растущим раздражением маг переводил взгляд с отца на возлюбленную.

— Да прекратите же вы оба!

Мара и Хеллорин переглянулись и разразились смехом. — Ах, что за женщина!

— воскликнул Фаэри. — Как бы мне хотелось оставить вас здесь! Но мы захвачены событиями, которые гораздо важнее любого из нас. — Он встал и тепло обнял их обоих. — Обещаю вам, что вы не расстанетесь, хотя с любовью придется повременить, пока ваша задача не будет выполнена. Да будет так, а пока великие события могут подождать. Вам нужно время, чтобы побыть вдвоем — если в этом мире уместно слово «время», — и комната для вас готова. Идите, дети, и отдыхайте — или не отдыхайте, как вам захочется! — Его глаза лукаво вспыхнули. — Я позову вас, когда наступит час отправляться.

Они снова встретились в большом зале, после того что по меркам Большого мира было одной ночью, хотя Д'Арвану и Маре это показалось очень коротким сроком. Хеллорин еще раз обнял их.

— Вы готовы, дети?

Они кивнули. Готовы, насколько это возможно. За ночь, проведенную наедине, они поделились страхами и секретами, обменялись тайными клятвами, понятными только двоим, и без конца любили друг друга, стремясь набраться воспоминаний на все то время, которое им предстоит провести в разлуке.

— А как же Эйлин? — спросила Мара, и Д'Арван в который раз подивился отваге девушки, бесстрашно глядящей в глаза его отцу.

— Наши целители говорят, что она поправится, — кивнул Хеллорин, — фея останется среди нас в безопасности и почете до тех пор, пока не завершится это дело.

— Спасибо тебе, — просто ответила Мара. — А ты хоть приблизительно представляешь себе, сколько это может продлиться? — надломленно спросила она, и Д'Арван вдруг понял, что отважная воительница так же испугана, как и он.

Хеллорин покачал головой.

— Пока Единственный не потребует Меч, — вот все, что мы знаем. Давайте же надеяться, что он поторопится, хотя бы ради нас.

Глаза Мары блеснули.

— А почему. Владыка, ты так уверен, что это мужчина? Девушка отошла, чтобы Д'Арван попрощался с отцом. Хеллорин крепко обнял его.

— Как больно терять сына, которого только что обрел!

— А мне больно терять тебя, — прошептал Д'Арван. — Но когда все будет позади, я надеюсь, мы сможем наверстать упущенное.

Хеллорин серьезно кивнул.

— А теперь, сын мой, ты должен перенести нас в свой мир.

— Я? Но как? — уставился на него Д'Арван.

— Сделай то же, что и вчера. Призови лес. Настоящий лес. Используй жезл феи — у него больше власти, чем ты можешь себе представить.

Сделать это оказалось легче, чем думал Д'Арван. Несколько вздохов — и они уже стояли на рассветных берегах озера. Там, где корни деревьев вгрызались в землю, трава была вырвана, и хотя лозы, обвивавшие башню исчезли, на каменной кладке остались глубокие царапины, а в окнах не было ни одного целого стекла.

— Если бы Эйлин увидела это, у нее разбилось бы сердце, — пробормотал Д'Арван.

— Она не увидит. — Едва Хеллорин произнес эти слова, как башня исчезла, а на ее месте возник огромный красный кристалл. Под рассветными лучами он светился пульсирующим сиянием, от которого слепило глаза, и гудел от внутренней мощи. Внутри сверкающих граней можно было различить очертания Меча, мерцающего своим особым светом.

— Так не пойдет. — Хеллорин взмахнул рукой, и гигантский кристалл затуманился и посерел, приняв вид обычной неровной глыбы. Тут же всякая растительность поднялась из земли и обвила его, а на шершавой поверхности появился мох и лишайник.

Мара ахнула.

— Как тебе это удалось? — спросила она. — Ты же говорил, что не имеешь власти в этом мире.

— Через Д'Арвана, — объяснил Владыка Лесов. — Он привел меня сюда, он сам наполовину Фаэри, как и я, а наполовину маг, а ведь именно Волшебный Народ установил эти законы. Но нам надо торопиться. Я больше не могу противиться их магии. — На лице Хеллорина проступило напряжение. — А теперь, дорогая моя дочь…

— Подожди! — Мара подбежала к Д'Арвану и обняла его. — Я люблю тебя, — шепнула она.

— Я тоже тебя люблю. — Юноша в последний раз поцеловал ее и неохотно отступил в сторону. Лесной Владыка поднял руку.

Мара исчезла. На ее месте появилось самое прекрасное создание, когда-либо существовавшее с самого начала мира — Единорог, сотканный, казалось, из всех видов света: в нем было и мерцание звезд, и прозрачный лунный свет, и шелковый туманный рассвет, и ослепительные солнечные зайчики там, где копыта касались земли. Во лбу у воительницы горел длинный изящный остроконечный серебряный рог.

— Видишь? — тихо сказал Хеллорин. — Наша храбрая малышка все же не рассталась со своим клинком, ибо она призвана охранять Пламенеющий Меч. Ее сможешь видеть только ты — для других она будет невидима. Чтобы заслужить Меч, его повелитель должен быть не только мужественным, но и мудрым. Чтобы приблизиться к нему, Единственный должен открыть способ увидеть невидимое, ибо только так можно будет миновать нашу незримую хранительницу.

— Миновать? — вскричал Д'Арван. — Ты имеешь в виду — убить?

— Да нет, при чем тут убить! Часть заклинания заключается в том, что как только Мару увидит кто-нибудь, кроме тебя, ее миссия закончится. Об убийстве нет и речи. И кроме того, — добавил Хеллорин, — неужели тот, кто окажется достойным Пламенеющего Меча, беспричинно сразит такое прекрасное создание? Я думаю, нет.

Д'Арван в сомнении покачал головой.

— А что ты приготовил для меня? — с тревогой спросил он.

— Для тебя? Ты маг Земли и сын Владыки Лесов. Ты владеешь жезлом феи, и лес будет покорен твоим велениям. Ты должен вернуть в эту Долину густые леса, укрыть ее непроходимыми дебрями. Здесь поселятся дикие звери, и ты будешь заботиться о них, а волки станут твоими друзьями и разделят твою задачу.

Ты будешь охранять Меч от любых врагов, а лес даст приют всем противникам зла, которых ты должен поддерживать и охранять. Но они никогда не увидят тебя и не узнают о твоем присутствии. Вам с Марой придется нести это бремя, пока не явится Единственный и не потребует Меч. Тогда вы освободитесь и будете вместе, тогда все мы будем вместе. — Силуэт Хеллорина задрожал и начал светиться. — Я не могу дольше оставаться здесь. Прощай, сын мой, и прости меня. — Фаэри исчез.

Д'Арван посмотрел на Единорога. Прекрасное воинственное создание фыркало и рыло копытами землю. Потом Мара подошла К магу и положила голову ему на плечо. Ее громадные темные глаза были, словно бездонные озера печали.

Д'Арван обнял сильную выгнутую шею с растрепавшейся гривой, и глаза его предательски защипало.

— О, любовь моя, — пробормотал он. — Как мне будет тебя недоставать!

Невидимый единорог фыркнул и дернул головой.

— Ты права, — сказал Д'Арван. — Пора приниматься за дело.

Повернувшись, он взял жезл феи и начал поднимать лес.