И сейчас мы являемся свидетелями нового грабежа России Западом, бесстыдно осуществляемого с помощью "демократических реформ" и насильственного насаждения капиталистических отношений. В ходе так называемой либерализации цен и приватизации экономика страны была приведена в хаотическое состояние и перешла все мыслимые пределы падения. В считанные месяцы личные сбережения граждан России превратились в пыль. На Запад потекли сотни тонн золота, драгоценности, разнообразное сырье, включая стратегическое, в западных банках оседали и оседают сотни миллиардов долларов. Не замедлил сказаться фундаментальный демографический результат проводимого в стране эксперимента: началось вымирание русского народа, особенно в центральном, исторически коренном регионе России. Такова цена смуты, поразившей Россию не без стараний извне. Скажем больше: Россия этой смутой во многом обязана Западу. Настанет, конечно, час, когда русский счет будет ему предъявлен.
      Итак, опираясь почти на 300-летний исторический опыт, можно утверждать, что нестабильное внутреннее состояние России было всегда чрезвычайно выгодным и полезным для Запада, позволяя ему выкачивать из нашей страны огромные богатства, питающие его экономику и финансы. И уже с этой точки зрения, как мы отмечали ранее, Запад был заинтересован в том, чтобы Россия переживала смутные времена.
      Парвус и его вдохновители, как мы знаем, ставили вопрос более радикально. Работая на революцию против России, они стремились покончить с исторической Россией, расчленив ее на ряд мелких самостоятельных государств. Вместе с тем они вынашивали кое-какие планы по отношению к Германии. Что им удалось осуществить, а что не удалось?
      Удалось ликвидировать две мощные монархии в России и Германии, под обломками которых погибла австро-венгерская монархия. Следовательно, были пущены под откос три империи, стоявшие на пути установления "мировой закулисой" мирового господства. Но наибольший урон, как и планировалось, понесла Россия. В ней не только было уничтожено самодержавие, но и была физически устранена руками большевиков царская фамилия, причем это имело символический, на наш взгляд, характер. Показательно место расправы. "Над городом на самом высоком холме возвышалась (возносилась) Вознесенская церковь. Рядом с церковью несколько домов образовали Вознесенскую площадь. Один из них стоял прямо против церкви; приземистый, белый, с толстыми стенами и каменной резьбой по всему фасаду. Лицом-приземистым фасадом-дом был обращен к проспекту и храму ... ".334 Это - дом отставного инженера и крупного екатеринбургского коммерсанта Ипатьева.
      Едва ли следует сомневаться в том, что, по идее организаторов убийства государя и его семьи, самое высокое место в городе с храмом-знаковое, сакральное место. Таковым оно было, безусловно, и с точки зрения православных верующих. Вот почему убийство в сакральном месте самодержца, личности, по канонам православия, сакральной, означало сатанинское попрание православной веры.
      Есть еще один символ, на который обычно не обращают внимание: убийство царя в доме Ипатьева. Невольно напрашивается параллель: Ипатьевский монастырь, откуда началось восхождение Михаила Романова на русский престол и, следовательно, начало правления династии Романовых, и Ипатьевский дом, где был убит Николай Романов-последний русский царь. Ипатьевский монастырь и Ипатьевский дом символизировали, по всему вероятию, начало и конец власти Романовых.
      О символическом смысле убийства "Помазанника Божия" говорил митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский владыка Иоанн, делая несколько иные, но правильные акценты: "В 1918 году при странных, таинственных обстоятельствах совершено зверское убийстве царской семьи и их ближайших слуг. Зачем? Ведь никакой политической опасности царственные узники к тому времени уже не представляли-это ясно любому не
      Предвзятому исследователю. Убивая Русского Православного Царя-символически убивали законную, христианскую, национальную власть. Убивая наследника-убивали и будущее России. Убивая вместе с Августейшей Семьей их верных слуг-убивали всесословное общенародное единение, к которому так стремилась всегда русская жизнь".335
      Но не только злодейское убийство Августейшей Семьи нанесло огромный вред русскому православному сознанию. Вся политика большевиков вплоть до Великой Отечественной войны была направлена против православной церкви, которая подвергалась чудовищным гонениям, а ее иерархи-жестоким преследованиям. Разрушались и осквернялись храмы. Воинственный атеизм калечил души людей, обращая их в безликую массу, живущую по плотским законам "мира сего", где все дозволено, если совершается ради приближения коммунистического земного рая. Религиозные недруги России могли радостно потирать руки, а творцы революции против России чувствовать удовлетворение. Но Промыслом и Попечением Божьим русская церковь, несмотря ни на что, устояла, а православная вера не угасла. "Злобесный", как выражались наши предки, замысел покончить со святоотеческой верой не состоялся.
      Не удалось реализовать и основную мысль плана Парвуса, предусматривавшую расчленение России на малые государства. Распад страны, начавшийся после Февраля и при Керенском оформившийся в целенаправленную политику, был остановлен большевиками, которые выступали против децентрализации по принципиальным мотивам. В "Критических заметках по национальному вопросу", опубликованных в конце 1913 г., Ленин подчеркивал, что марксисты негативно относятся к децентрализации. Время, полагал он, диктует необходимость существования "возможно более крупных и возможно более централизованных государств". Поэтому "при прочих равных условиях" сознательный пролетариат всегда будет отстаивать более крупное государство. Он всегда будет бороться против средневекового партикуляризма, всегда будет приветствовать возможно тесное экономическое сплочение крупных территорий, на которых могла бы широко развернуться борьба пролетариата с буржуазией".336
      Ориентация Ленина на мировую революцию, в которой России отводилась роль своеобразного локомотива, совершенно исключала, на. наш взгляд, идею расчленения Российской империи на ряд минигосударств, поскольку задавать тон в этой революции могла только крупная и мощная держава, способная своей громадой потянуть за собой другие европейские государства.
      Таким образом, Ленин и большевики являлись "сторонниками сохранения крупного централизованного, унитарного государства, развивающегося как социалистическое по характеру своей социально-политической системы и допускающего национально-территориальную автономию отдельных народов в рамках этого единого государства".337 Им, следовательно, было не по пути с Парвусом и теми, кто преследовал цель территориального раздела России.
      Отсюда логически вытекала конкретная политика большевиков по восстановлению территориального единства России, существенным образом нарушенного после февральского переворота. В. В. Шишкин пишет:
      "К концу 1918 года советская власть существовала лишь на территории, примерно равной по своим размерам феодальной Московии до завоевательных походов Ивана Грозного. Спустя четыре года части бывшей Российской империи за относительно небольшим изъятием вновь были включены большевиками в единое государство, которое по своему сплочению и подчинению центральному руководству по крайней мере не уступало старой самодержавной монархии. Это, помимо прочего, стало результатом достаточно последовательной национальной политики новой власти, которая проводила ее, в то же время сообразуясь с реальной обстановкой, складывавшейся после Октября 1917 г. в национальных окраинах России и в пограничных с ними государствах ".338
      Стало быть, большевикам потребовалось всего четыре года для восстановления единой России. Чтобы по-настоящему оценить данный факт, надо вспомнить, в каком состоянии распада находилась страна вскоре после Октября. В одном из докладов, переданных германскому статс-секретарю в начале декабря 1917 г., читаем:
      "Обстановка в самой России неописуема. Образовалось множество различных независимых республик, и последняя новость - возникают уже немецкие республики военнопленных. В некоторых местах, где были расположены лагеря военнопленных, хаос и беспорядок позволили пленникам взять управление и организацию питания в свои руки, и сейчас они кормят не только себя, но и окрестные деревни. Русские крестьяне чрезвычайно довольны таким оборотом дела и вместе с пленными образовали что-то вроде республиканского правления, которое возглавляют немецкие пленные. Это можно , назвать новым явлением в мировой истории. Поистине Россия в еще большей степени, чем Америка, страна неограниченных возможностей".339 Автор доклада, как видим, рисует обстановку полного паралича центральной власти. И тем не менее большевистская власть утвердила себя и восстановила государственное единство. И в этом ее бесспорная заслуга.
      Объединительная политика большевиков наталкивалась на упорное сопротивление иностранных государств, заинтересованных в раздробленной России.340 Вернув национальные окраины в лоно российской государственности, большевики предотвратили тем самым экспансию соседних государств против этих окраин.341
      Кто бы как ни относился к Ленину и большевикам, нужно все же признать, что именно они помешали антирусским мировым силам реализовать план раздробления России и ликвидации ее как великой державы.
      Восстановив территориальную целостность России и вернув таким образом к жизни великую державу, самодостаточную по своим внутренним ресурсам и возможностям, самобытную по своему традиционному укладу державу, подобную целому миру, большевики неизбежно должны были оказаться перед перспективой "национализации" Октябрьской революции, или строительства социализма в "одной стране". К тому же вела, как мы уже отмечали, и утрата надежд на мировую революцию. Что же ими было построено?
      Официальная советская историография вслед за партией утверждала, что в СССР к исходу 30-х годов социализм был построен в основном, а к началу 60-х- полностью и окончательно. При этом социализм мы слился как творчество многомиллионных масс, в процессе которого государство, совершенствуясь, постепенно передает свои функции ассоциациям трудящихся.
      Но существуют и другие взгляды на характер общества, созданного в СССР. По мнению Н. А. Бердяева Советская Россия-это "страна государственного капитализма, который может эксплуатировать не мене( частного капитализма".342 И. Р. Шафаревич, рассматривая социализм как явление мировой истории, древ ней и новой, видит воплощение социалистического идеала в России в форме государственного социализма, где государству принадлежит ведущая роль.343
      Недавно Ю. И. Семенов пытался ответить на вопрос "какой общественный строй возник в нашей стране в результате Октябрьской революции 1917 года". Он отмечает, что этот строй "характеризуют и называют по разному. Крайности нередко сходятся. Самые верные защитники именуют его социализмом. Так поступают Н. Андреева, В. Анпилов и их приверженцы-члены ВКП(б) и РКРП. Термины "социализм" и "коммунизм'' используют для обозначения этого строя и самые ярые его противники, например, А. И. Солженицын. Что же касается многих других, то они чаще всего употребляют слово "социализм", но с добавлением эпитетов: государственный, бюрократический, казарменный, тоталитарный, феодальный. Говорят также и о "сталинской модели социализма". Реже, но встречаются и такие характеристики, как государственный капитализм, рабовладельческо-феодальный строй и, наконец, азиатский способ производства. Широкое распространение получили термины "командно-административная система", "авторитарно-бюрократический строй", "тоталитарный строй" и т. п. ".344
      Семенов отвергает перечисленные варианты толкований общественного строя СССР, полагая, что "у нас существовал особый антагонистический способ производства, основанный на очень своеобразной частной собственности. Нередко частную собственность отождествляют с собственностью отдельного лица. Это неверно. Частная собственность есть такая собственность части общества, которая позволяет ей эксплуатировать другую ее часть. Частными собственниками могут быть члены господствующего класса, взятые по отдельности. Это-персональная частная собственность. Частная собственность может быть групповой. Таковой является акционерная собственность при капитализме. И, наконец, средствами производства могут владеть все члены господствующего класса, вместе взятые, но ни один из них в отдельности. Это- общеклассовая частная собственность. Существовавший у нас эксплуататорский общественный строй был основан на общеклассовой частной собственности, выступавшей в форме государственной. С этим связано совпадение личного состава государственного (точнее, партийно-государственного) аппарата с классом эксплуататоров. Такой способ производства можно было бы назвать политарным или просто политаризмом (от греч. полития-государство), а членов господствующего класса-политаристами. Он очень сходен с тем, что существовал в странах Востока с древнейших времен вплоть до XIX в. и известен в литературе под названием азиатского способа производства. О том, что у нас номенклатурные работники являлись господствующим классом, народ догадывался уже давно. Кому неизвестно выражение "советская буржуазия" или насмешливые названия "дворянское гнездо" и "царское село" для обозначения групп домов и дачных поселков, в которых обитала наша аристократия. Как видно из сказанного, никакого социализма ни в нашей стране и ни в одной из стран, носивших название социалистических, не существовало. Термин "социализм" был ширмой, за которой скрывался политаризм".345 Семенов, как нам думается, слишком упрощает проблему, определяя советский общественный строй как только эксплуататорский, а тем более-антагонистический. Каким он был в действительности?
      Потерпев неудачу в осуществлении политики "военного коммунизма", вызвавшей крестьянские восстания и недовольство рабочих, большевики вынуждены были дать ход назад. Форсированный марш в коммунизм не удался. И тогда Ленин выдвинул идею переходных ступеней к коммунизму в форме государственного капитализма и социализма. В статье, посвященной четвертой годовщине Октябрьской революции, он писал: "Мы рассчитывали, поднятые волной энтузиазма, разбудившие народный энтузиазм сначала общеполитический, потом военный, мы рассчитывали осуществить непосредственно на этом энтузиазме столь же великие (как и общеполитические, как и военные) экономические задачи. Мы рассчитывали-или, может быть, вернее будет сказать: мы предполагали без достаточного расчета-непосредственными велениями пролетарского государства наладить государственное производство и государственное распределение продуктов по-коммунистически в мелкокрестьянской стране. Жизнь показала нашу ошибку. Потребовался ряд переходных ступеней: государственный капитализм и социализм, чтобы подготовить-работой долгого ряда лет подготовить - переход к коммунизму. Не на энтузиазме непосредственно, а при помощи энтузиазма, рожденного великой революцией, на личном интересе, на личной заинтересованности, на хозяйственном расчете потрудитесь построить сначала прочные мостки, ведущие в мелко-крестьянской стране через государственный капитализм к социализму; иначе вы не подойдете к коммунизму, иначе вы не подведете десятки и десятки миллионов людей к коммунизму. Так сказала нам жизнь. Так сказал нам объективный ход развития революции".346
      Ленин снова возвратился к вопросу о государственном капитализме, выступив с докладом "Пять лет российской революции и перспективы мировой революции" на IV Конгрессе Коминтерна. Он говорил о чрезвычайной важности экономической подготовки социалистического хозяйства. И эта подготовка идет через государственный капитализм. Причем Ленин подчеркивал, что создаваемый большевиками государственный капитализм "является своеобразным государственным капитализмом. Он не соответствует обычному понятию государственного капитализма. Мы имеем в своих руках все командные высоты, мы имеем в своих руках землю, она принадлежит государству. Это очень важно, хотя наши противники и представляют дело так, будто это ничего не значит. Это неверно. То обстоятельство, что земля принадлежит государству, чрезвычайно важно и имеет также большое практическое значение в экономическом отношении. Этого мы добились, и я должен сказать, что и вся наша дальнейшая деятельность должна развиваться только в этих рамках ... Я уже сказал, что наш государственный капитализм отличается от буквально понимаемого государственного капитализма тем, что мы имеем в руках пролетарского государства не только землю, но и все важнейшие части промышленности".347
      Предложенная Лениным модель государственного капитализма была удачной прежде всего потому, что могла опереться на традиционные основы российской государственности. Государству в истории России принадлежит особо значимая роль, обусловленная постоянной угрозой внешнего нападения. Государственная власть являлась организующей народную жизнь силой. Она проникала во все ее сферы, включая и сферу хозяйствования. "В силу совокупности экологических и исторических условий не только в средние века, но на последующих исторических этапах политическая надстройка в России обладала особо высокой активностью, ее развитие подчас опережало эволюцию экономического базиса".348 Да и экономический базис она устраивала на свой лад. Особенностью России по сравнению со странами Западной Европы являлось то, что в ней "феодальный строй обрел форму государственного феодализма. Активно складывавшаяся со времени образования единого Российского государства система государственного феодализма была оформлена Соборным Уложением 1649 г. Вплоть до пореформенной эпохи в России относительно слабо была развита городская жизнь. Поэтому из всех институтов целостной общественной системы именно государство выходило на первый план в регулировании процесса крестьянского воспроизводства".349
      Оно активно вмешивалось и в развитие капиталистических отношений, порой искусственно стимулируя их, что опять-таки объяснялось давлением внешнего мира. Государству принадлежали важнейшие отрасли экономики страны. В России шло активное формирование государственного капитализма.330
      Следовательно, тот "своеобразный государственный капитализм", о котором говорил Ленин, соответствовал именно российским государственным традициям, в чем и заключалось его своеобразие сравнительно с "обычным понятием государственного капитализма".
      Установление государственного капитализма означало крупный шаг на пути обобществления средств производства. Оно концентрировало в руках государства колоссальные средства и тем укрепляло его, что в тот момент соответствовало национальным интересам России.
      Однако строительство социализма в СССР не пошло дальше построения этой модели "своеобразного государственного капитализма", хотя на официальном языке созданная социально-экономическая система называлась социализмом. Впрочем, нельзя на этом останавливаться, поскольку государственный капитализм у нас имел, помимо указанных своеобразий, еще одну весьма существенную особенность: социальную ориентацию, или направленность. Поэтому более предпочтительным для нас был бы термин "социально ориентированный (направленный) государственный капитализм".
      Государственным капитализмом эта система являлась потому, что ее характеризовали наличие монопольной государственной собственности, отчуждение непосредственных производителей от средств производства, присвоение прибавочной стоимости и эксплуатация трудящихся, монопольно высокие цены и т. д. Социально ориентированной она была потому, что ей были свойственны огромные общественные фонды, бесплатное образование и медицинское обслуживание, бесплатное предоставление жилья и низкая квартплата, материально подкрепленное государством право на отдых, всевозможные дотации, всякого рода льготы и многое другое.
      Этот на первый взгляд довольно странный общественный гибрид вполне понятен с точки зрения национальных традиций и особенностей русского народа. Здесь сказалась, конечно, патерналистическая функция русского государства, замечаемая на протяжении всей российской истории.351 Повлияла тут и ментальность русского народа, вечно ищущего правду на Земле и социальную справедливость. Нельзя, разумеется, не учитывать созидающее значение марксистских идей, связанных с построением бесклассового общества, свободного от угнетения и неравенства людей.
      Вряд ли нужно пространно объяснять, что перед нами сугубо российский вариант общественного строя, возможный только в России, представляющей особую славяно-русскую цивилизацию.352 Построение социально направленного государственного капитализма следует рассматривать как "национализацию" Октябрьской революции. На нем и остановилось революционное переустройство России. Почему в СССР не был осуществлен переход от государственного капитализма к социализму? Что этому помешало? Неумение или нежелание большевиков? Ответ на поставленные вопросы следует искать, по нашему убеждению, не внутри России, а вне ее.
      И. А. Ильин не был профессиональным историком. Но он лучше многих историков-специалистов видел ход русской истории. Этот замечательный мыслитель воспринимал историю России через образ осажденной крепости. "Русская история,-писал он,-развивалась так, что для нее не было никакого выбора: или надо было сражаться, или быть уничтоженными; вести войну или превратиться в рабов и исчезнуть".353 История России развертывалась "как история обороны, борьбы и жертв".354 "Со всех сторон доступная, нигде не защищенная, простиралась Россия-своего рода лакомая добыча как для кочевого Востока, так и оседлого Запада. Столетия тревоги, военных угроз, переменных успехов и поражений, нового собирания сил, нового чрезмерного напряжения ... Такова история России- история длительной национально необходимой обороны".365 Ильин считает (и мы с ним согласны), что А. С. Пушкин имел в виду именно Россию, когда изображал царя Дадона, вечно занятого военными приготовлениями:
      Чтоб концы своих владений
      Охранять от нападений,
      Должен был он содержать
      Многочисленную рать.
      Воеводы не дремали,
      Но никак не успевали:
      Ждут, бывало, с юга, глядь,
      - Ан с востока лезет рать.
      Справят здесь,-лихие гости Идут с моря. Со злости
      Инда плакал царь Дадон,
      Инда забывал и сон.
      Что и жизнь в такой тревоге!
      Рати "лезли" не только с Юга или Востока, но и с Запада, посягая на свободу и православную веру русского народа. "За последние несколько веков,-говорит А. Дж. Тойнби,-угроза России со стороны Запада, ставшая с XIII века хронической, только усиливалась с развитием на Западе технической революции, и следует признать, что, однажды разразившись, эта революция не проявляет до сих пор никаких признаков спада".356 Последнее означает, что угроза России со стороны Запада постоянно возрастала и возрастает.
      Эта угроза нависла над нашей страной после Октябрьской революции. Она была частично реализована в ходе иностранной интервенции, экономической блокады и политической изоляции, преследующих цель удушения не только советской власти, но и России. Ленин находился в ожидании новой, "завтрашней войны", "подготовляемой буржуазией".357 Он не знал, как долго капиталистические державы дадут жить России без войны.358 Б. Рассел, беседовавший с Лениным в мае 1920 г., впоследствии рассказывал: "Мир между большевистской Россией и капиталистическими странами, сказал он (Ленин.-И. Ф.), не может быть стабильным; усталость или взаимные раздоры могут принудить страны Антанты к заключению мира, но он убежден, что мир этот будет непродолжительным".359
      В Отчетном докладе XVII съезду партии о работе ЦК ВКП(б), сделанном 26 января 1934 г., И. В. Сталин говорил о международных силах, думающих организовать войну против СССР, чтобы "разбить СССР, поделить его территорию и поживиться за его счет. Ошибочно было бы полагать, что так думают некоторые военные круги в Японии. Нам известно, что такие же планы вынашиваются в кругах политических руководителей некоторых государств Европы".360
      Таким образом, ожидания войны против СССР не покидали советское руководство. Эти ожидания особенно обострились после прихода фашистов к власти в Германии. СССР находился в осаде, ничем в этом смысле не отличаясь от старой России. Скорее, его положение было еще более угрожающим, чем в дореволюционное время.
      В условиях опасности нападения извне система социально ориентированного капитализма являлась наиболее оптимальной, позволяя Центру сосредоточить власть, финансы и материальные ресурсы, объединить людей вокруг идеи созидания новой жизни. Благодаря именно этой системе удалось мобилизовать массы и в кратчайший срок индустриализировать страну, что стало спасением для России, находящейся в капиталистическом окружении. Ленин понимал суть проблемы так:
      "Спасением для России является не только хороший урожай в крестьянском хозяйстве-этого еще мало-и не только хорошее состояние легкой промышленности, поставляющей крестьянству предметы потребления,- этого тоже еще мало,-нам необходима также тяжелая индустрия".361
      Индустриализация спасла Россию, обеспечив ей (наряду с моральной стойкостью советского народа) победу в войне с гитлеровской Германией-одной из самых кровопролитных и тяжелых войн в российской истории. Недаром знаменитый английский историк А. Дж. Тойнби говорил: "Коммунистическая техническая революция в России предопределила победу над германскими захватчиками во второй мировой войне ... ".362 Касаясь политики индустриализации в СССР, он отметил, что в "период с 1928 по 1941 год коммунистический режим попытался сделать для России то, что удалось Петру 230 лет назад".363 Ученый допустил здесь, на наш взгляд, неточность, ибо "коммунистический режим" не попытался, а сделал то, в чем нуждалась Россия: индустриализировал страну, преодолев ее техническую отсталость. "Коммунистический режим" даже превзошел Петра в том, что большевикам удалось не только поднять Россию в научно-техническом отношении на уровень западного мира, но и вовлечь миллионные массы в творческую созидательную работу, вызвав энтузиазм первых пятилеток.364 Разумеется, имело место и принуждение. Но был также и душевный подъем. При Петре же все делалось "неволею". "Главное, что удалось сделать большевикам,--отмечал Б. Рассел,-это зажечь надежду или, во всяком случае, многократно усилить, донести до широких слоев ту надежду, которая прежде теплилась в сердцах немногих. ... Мы лишь поверхностно поймем ситуацию в России, если забудем о надежде, которая является движущей силой всего происходящего".365
      Победа над Германией не избавила СССР от внешней опасности. Известная речь У. Черчилля в Фултоне с полной очевидностью показала, что Запад был и остается смертельным врагом России. Речи западных политиков приобретали зловещий характер на фоне атомных бомбардировок Японии и последовавшего за ними ядерного шантажа. Надо было принимать ответные меры, что требовало нового напряжения народных сил, ослабленных и без того тяжелейшей войной. Но и на этот раз существующая в СССР система государственного капитализма оказалась настолько эффективной, что монополия Запада на ядерное оружие была ликвидирована в считанные годы.
      Итак, в послереволюционное время, в довоенный и послевоенный периоды сохранялась реальная военная угроза России со стороны Запада. Вот почему мы утверждаем, что именно Запад явился главным препятствием построения социализма в СССР, задержав этот процесс на стадии социально ориентированного государственного капитализма, т. е. системы, наиболее способной обеспечить оборону страны в условиях постоянной внешней опасности, нагнетаемой Западным миром. Переход от государственного капитализма к социализму, сопровождаемый децентрализацией экономики и власти, соединением производителя со средствами производства через формирование собственности осуществляющих обмен взаимными услугами трудовых ассоциаций и коллективов, был бы в этих конкретных исторических условиях гибельным для России. И. В. Сталин прекрасно понимал это и потому не пошел дальше создания социально ориентированного государственного капитализма, превратив его в мощную цитадель независимости и суверенитета СССР.
      Переход к следующей социалистической ступени был реален лишь тогда, когда была устранена опасность внешнего нападения. Это произошло с изобретением водородной бомбы и созданием ракетно-ядерного оружия. В результате военное нападение на СССР стало невозможно, как и нападение СССР на западные страны. К началу 60-х годов обычная война между Россией и Западом потеряла всякий смысл, ибо в ней не могло быть победителя.366 Н.С .Хрущев в своих "Воспоминаниях" приводит характерное на этот счет высказывание президента США Джона Кеннеди: "Мы, Соединенные Штаты Америки, располагаем термоядерным оружием, которым можем дважды уничтожить Советский Союз. Но и Советский Союз располагает термоядерным оружием, которым он может уничтожить США единожды, так что второго раза уже не понадобится".367
      С созданием термоядерного оружия, гарантирующего внешнюю безопасность СССР, социально направленная система государственного капитализма с ее "командными высотами" в экономике и тоталитарной властью в общественной жизни исчерпала свой исторический ресурс. Появилась возможность преобразований и перевода страны на социалистические рельсы. Однако у партийного и советского руководства не хватило ни интеллекта, ни воли, да и, быть может, желания, чтобы продолжить социалистическое строительство, задержанное более чем на два десятилетия причинами внешнего свойства. После смерти Сталина руководящая верхушка передралась в борьбе за власть. Пигмеи делили наследство Колосса. Им было не до страны и народа.368 Момент был упущен и вследствие этого началось загнивание отжившей свой век системы, вызвавшее ее отторжение обществом. Создавалась почва для контрреволюции.
      Совсем иначе повели дело противники России. Быстро осознав суть произошедшего, они ловко поменяли стратегию горячей войны на стратегию войны холодной, перенеся центр тяжести в область идеологического противостояния, конечной целью которого было разложение советского общества изнутри через малозаметную, как выражался И. А. Ильин, "инфильтрацию его души и воли". Основные принципы этой политики сформулировал Аллен Даллес уже в 1945 г., когда еще не остыло тепло пожатья рук друзей и союзников по антигитлеровской коалиции: "Посеяв в России хаос, мы незаметно подменим их ценности на фальшивые и заставим их в эти фальшивые ценности верить.