«Счастье находит тебя в тот момент, когда ты помогаешь другим» (английская мудрость)
 

 

«Утреннее мозгополоскание»

 
      Робкий сентябрьский лучик пролез меж гардинами и лёг рядом с Валей. Она не обиделась. Всё-таки, компания.
      Можно было бы ещё поваляться, если бы не будильник. Дребезжащий железный нахал, подскочив на тумбе югославского производства, старомодно громыхнул.
      Так уважающие себя будильники не ведут. Выбросить бы его, да нельзя. Память о папе.
      Вале ничего не оставалось, как тоже подскочить. Деревянная спинка кровати приятно стукнула о стену. Этот стук совсем другое дело. Он рождал воспоминания о крохотных минутах счастья.
      Правда, дальше стука дело не шло. Бросали Валю. Кидали регулярно.
      Валя не путана, но и у неё были моменты. Тогда не только резная спинка кровати, но и тумба югославского производства, и благородный австрийский торшер, подарок отца, приходили в движение…
      На торшере болтался китайский колокольчик. Защитник от злых духов. Ей один раз пришлось поработать с китайцами. Неплохой китаец был, интеллигентный. Тем более, что Валя не расистка.
      С того самого дня, вернее, с той ночи, звуки Валиной спальни напоминали оркестр…
      В то утро на кухне царил бардачок месячной давности. А что там может наблюдаться при такой работе? Хорошо ещё, что сентябрь. Можно встать и попозже, часиков в шесть. А летом побудка в четыре.
      Летом в порту немеряно кораблей, океанских лайнеров. Толстозадые круизные туристы напрягают страшно. Попробуй жирную тушу в автобус определить. Водители кряхтят, подсаживают. Потом чаевые требуют. Почему-то с Вали. У туристов чаевые напрямую вымогать рискованно. Жалобу настрочат…
      В углу кухни, прямо под окном, низенький стол-шкафчик. Валя подошла к нему, открыла дверцу, сунула нос внутрь.
      – Дуся, вылезай, не беси меня… Ты же знаешь – я спешу… Евдокия! Лучше б кошку завела, честное слово…
      Валя пошла к холодильнику, достала колбасный сыр.
      – Дуська, я не шучу! Если сейчас же не вылезешь, я тебя на целый день голодную запру!
      Из стола-шкафчика выскочила Валина подруга, беленькая крыска Дуся. Остальные бабы никакие не подруги. Просто приятельницы. Стукачки в основном.
      – Ну, вылезла, наконец! Спасибо! Сгоняй в комнату, сделай зарядочку… Потом – мухой назад! Бутерброды лопать…
      Дабы проверить, как Дуська будет зарядку делать, Валя тоже в комнату переместилась. Включила телевизор.
      На экране пошли спортивные кадры.
      – О! Щас и про погоду чё-нить…
      – В Ташкенте – плюс 13, в Киеве – плюс 19…
      К пушистой тапочке подбежала Дуся.
      – Ну, что? Зарядочку сделала? Теперь – марш завтракать! Я тебе там всё поставила…
      Дуся послушно побежала на кухню, а Валя помчалась к стенке, чтобы одеться.
      Дикторша к тому времени образумилась.
      – А теперь – о погоде в Ленинграде и Москве…
      – Ну, родила, наконец!
      – В Ленинграде пасмурно, температура – 6-8 градусов выше нуля, временами моросящий дождь… К вечеру возможно похолодание…
      – Всё, хорош, достаточно!
      Убрав не только звук, но и картинку, Валя снова побежала к стенке, вытащила пушистое ангоровое платье.
      – Хошь, не хошь, а придётся эту шубу пялить… Ой, нет! Последняя установка начальства – «ходить во всём отечественном»!
      Она взяла английский твидовый костюм. С узкой меховой опушкой. Норочка.
      – А за этот вообще посадят… Колониальный товар! «Наши люди такое не носют»!
      Костюмчик клёвенький, однако… Жаль… Ой! Господи! Чуть не забыла!
      Швырнув костюмчик на пол, Валя метнулась к посудной витрине вышеизложенной стенки, достала чашку майсенского фарфора. Тоже папин подарок. На восемнадцатый день рождения. После того она папу не видела…
      В чашке оказался толстенький рулончик долларов в целлофановой обёртке, перевязанный тоненькой резиночкой.
      – Ну, как незваные гости нагрянут!
      С рулончиком в кулачке Валя понеслась на кухню…
      – Дуська, ты ничего не видела и не слышала, понятно? Даже если будут пытать – молчи!
      Бросив рулончик за дверцу шкафчика, Валя зачем-то направилась к раковине.
      Неужели мыть посуду собралась? Времени осталось мало, только одеться, схватить сумочку и…
      Пару лет назад с сумочкой комедия вышла. Вместо неё Валя лифчик за бретельки схватила и с лифчиком в руке прибежала на остановку троллейбуса. Лифчики тогда бронетанковые делали.
      А один раз Валя стояла на остановке с капроновым чулком в руке. Второй чулок был на ней. Спешила дико.
      В Интуристе дисциплина зверская. Начальство гидов за глаза шавками называло.
      Узнав, что она тоже шавка, Валя дала себе клятву, что выйдет замуж за иностранца и уедет. Нафиг. С тех пор оркестр у её кровати заиграл вовсю…
      Глянув в мутное зеркало над раковиной, Валя стала колотить себя по худеньким щекам.
      – Личико тоже надо надеть поскромнее…
      Оделась Валя по дремучим правилам доперестройки: в серый костюм и голубую блузку, старую, мамину.
      – Во! То, что нужно! И бедненько, и серенько – «отечественный вариант»!
      Выскочив из подъезда, Валя метнулась к обочине, взяла такси.
      Таксист попался разговорчивый. Подумал, что Валя приезжая, раз ей нужно до гостиницы. Сам он приезжий.
      – Ой, я, наверно, тут выйду…
      – Так ещё ж триста метров!
      – Наши люди в булочную на такси не ездют…
      – Поня-я-ятно…
      У гостиничного входа уже стояли два «Икаруса».
      Валя бросила беглый взгляд на часы.
      – Уф-ф-ф… Кажись, не опоздала… Т-а-ак, приготовимся к очередному мозгополосканию…
      Она вынула из сумочки газету, развернула.
      – Наш девиз – «перестройка и ускорение»… Твою мать! За такую информацию я бы на их месте жаловалась… в ООН! Или побила бы… Фабрика «Скороход» перевыполнила план… Сёня точно побьют!
      К ней со спины подошёл гостиничный режимник, очень осторожненько взял за локоток.
      Валя вздрогнула, хотя Вадимыч ожидал cовсем другой реакции, более дружеской.
      – Да не пугайся ты так! Чё ты какая-то… наэлектризованная?
      – Сергей Вадимович, я тут про наши достижения читаю, к политинформации готовлюсь, а вы берёте и подходите!
      – Ты это… готовься, как следует… пускай знают о наших успехах… не всё же им на памятники таращиться…
      Мимо них в автобус потянулись сонные «англоговорящие». Далеко не все успели позавтракать. Видать, их ночью местные блондинки задрали.
      Вале тоже хотелось кого-то задрать, давно ни с кем нормально не общалась, но вслух о таком разве скажешь!
      – Ну, ладно, я тебя проверил… Вижу, что готова… Сам-то я с вами не поеду, а то ещё примут за «агента 007»…
      – Ещё как примут! Вы бы свитерок, надели, что ли… для конспирации…
      Вадимыч поправил пиджак и галстук. Вроде как обиделся.
      – Ты это… не юморизируй… Потом зайдёшь ко мне… с отчётом…
      На крыльце гостиницы Вадимыч обернулся и пальчиком Вале пригрозил.
      – Эй, Кузнецова! Про моральный облик не забывай!
 

 

«Стук стуку рознь»

 
      О своём моральном облике Вадимыч меньше волновался, чем о Валином.
      За стойкой рисепшен сидела Алиска с бэйджиком «ALISON». Вот дура. Написала бы "ЛИЗОН", тогда бы сразу было видно, чем она тут в гостинице занимается. Всё начальству излизала, особенно директорше.
      – Ой! Сергей Вадимович! Сегодня итальянцы заезжают… восемьдесят человек… Куда их пихать?
      – А ты сама, что ли, не знаешь? Чехов высели…
      – У них оплата до двадцати трёх. Обидятся!
      – Ничего, не обидятся… посидят на чемоданчиках…
      – А как же чувства… к братскому народу?
      Судя по Алискиному лицу, она совсем другие чувства подразумевала.
      – Какие ещё чувства?! Ты мне брось…
      Масляно улыбаясь, Вадимыч пошёл к ней за стойку. Стал щупать. Ну, раз сама напросилась.
      – Стране валюта нужна, а не эти… как их… кроны… Так ты сегодня в ночь?
      Алиска закивала – ну, чисто китайский болванчик.
      Вадимыч тут же пошёл на попятную. Для этого пришлось искусственно вздохнуть.
      – Меня, скорей всего, не будет… Задание…
      – Шпионов будете ловить? Или… шпионок?
      – Пока секрет…
 
      Тем временем шофёр «Икаруса» Петя собирал у туристов окурки, для чего из газеты был свёрнут кулёчек.
      Валя нервничала. Грызли непонятные предчувствия.
      – Пётр, давайте уже ехать, а то пол-экскурсии тут простоим…
      Петя вскочил в автобус. «Англоговорящие» последовали его примеру.
      Пока туристы рассаживались по местам, галдели не хуже пионеров.
      Валя взяла микрофон, сдвинула брови.
      – Дамы и господа! Прошу тишины!
      «Англоговорящие» притихли, стали хмуро глядеть на Валю. Кое-кто вздохнул.
      – Перед началом экскурсии я познакомлю вас с последними новостями в политике и экономике нашей страны… Поехали, Пётр…
      Петя включил зажигание.
      – Дорогие друзья! Извините, что забыла представить вам нашего водителя. Его зовут Питер…
      Туристы захлопали, стали шеи тянуть, будто Петю раньше никогда не видели.
      – Пётр, не обижайтесь! Я хотела сразу вас представить, но из-за этой политинформации все мозги набекрень…
      Поздно. Петя уже обиделся.
      Валин «Икарус» выехал на всемирно известные набережные. Город на Неве красив и в пасмурную погоду. Но туристам пока не до него. Опохмелиться бы… Ура! Показался валютный магазин «Берёзка».
      «Англоговорящие» от счастья чуть не высадили дверь. Понеслись ко входу в валютный магазин. Дело было у «Прибалтийской». По-народному – у «Прибалды».
      Валя осталась сидеть на переднем сидении. Петя заёрзал.
      – Валь, вы себе чё-нить брать будете?
      – Здрасьте! Откуда у меня валюта?!
      – А ко мне вчера дядька из Канады приехал… двадцать баксов подарил… Сигарет охота…
      – Ладно, сделаем…
      В автобус вошёл первый возвращенец. С двумя пакетами бутылок. Хотел прокрасться на своё место и тихо выпить, но ему не дали.
      – Простите, вы нам не поможете?
      – Я?! Всегда готов!
      Валя сунула ему Петину двадцатку…
      Знала бы она, зачем водителю Петру понадобились сигареты. Впрочем, узнала довольно скоро…
 
      – Сергей Вадимыч, к вам можно?
      – А, это ты, Кузнецова… Входи…
      Вадимыч почему-то был не в духе. Валя положила перед ним исписанный листок.
      – Уже и отчёт успела?! Шустра ты, мать…
      Вадимыч пробежал листок. Цыкнул зубом. Хмыкнул.
      – Хм! И это всё?
      – Вы же сами просили покороче…
      – Это я раньше просил… Сейчас новая установка… Вот ты тут пишешь: «Турист из штата Оклахома сказал, что ему нравятся наши реформы»… А как его звали, этого туриста? Какими именно словами он выражался? Нет, так работать нельзя…
      – Исправлюсь…
      – Конечно, исправишься! Кто бы сомневался! Да только это – не главная твоя проблема…
      Вадимыч трахнул по столу блоком «Кэмела».
      – Ко мне тут Петя заходил… с отчётом… Твоя работа?
      – Какой Петя?
      – Ой, только не надо делать невинное личико! «Какой Петя»! Водитель твой… сегодняшний…
      – И… что?
      – Ну, ты молодец! Учти, чистосердечное признание смягчает участь… подсудимого…
      Ладно, не реви, чего-нибудь придумаем…
      – Спасибо, Сергей Вадимович…
      – «Спасибо» в карман не нальёшь… Я сегодня вечером в твоём районе буду… на спецзадании… Может, зайду… Слышь, какой там у тебя адрес?..
      Обещанный дикторшей моросящий дождь уже давно не моросил. Лил по полной.
      В стареньких туфлях, надетых с утра для конспирации, Валя выбирала места между лужами. Над головой болтался зонтик со сломанной спицей.
      «Тебе к такому зонтику – перчатки с дырками и галоши», – съязвил как-то Вадимыч.
      Сам не даёт нормально одеваться, а сам… Теперь ещё и со своей любовью… Сказал бы сразу, чего надо, а то тюрьмой стращает. Тот ещё гадёныш. И стукач-Петя хорош…
      Простить ему, убогому, или ответную подлянку сочинить?
      Нет, Вале больше нравился стук деревянной спинки…
 

 

«Крыс белый уссурийский»

 
      Спинка Валиной кровати, тумба югославской фабрики и австрийский торшер, подаренный папой, снова устроили шабаш. Звуки не оперные, даже не попсовые, но какой кайф!
      Такие фуртеля Валя видела впервые. А бабы говорили, тупой гэбэшник. Надо будет присмотреться. Иностранцев всё равно на всех не хватит. Тем более порядочных…
      – Ну, как тебе твой новый хахаль?
      – Супер!
      – Неужели? Ты это искренне или из уважения к начальству?
      – Из уважения к службе режима и в частности к вам, Сергей Вадимович…
      – Эх! Где мои двадцать восемь лет! Мы бы с тобой ещё не так поговорили…
      Валя села на кровати, застегнула лифчик. На все крючки. На все два. Чисто пофорсить. У Вадимыча такого лифчика нет.
      – Вам кофе с сахаром?
      – Ага-а-а…
      Валя сунула ноги в тапочки, помчалась на кухню.
      – Дуська, сиди тихо, не высовывайся, у нас гости… Кормить буду позже… Только без обид!
      Из шкафчика раздался скорбный писк.
      – Молодец! Я знала, что не обидишься…
      Валя взяла с полки «турочку», пакет кофе и пошла к плите, но кофе сварганить пока не получилось. Её снова неожиданно тронули за локоток. Как вчера утром, у автобуса.
      – Ой! Как вы меня напугали, Сергей Вадимович!
      – Старая школа! Разведчик должен ходить неслышно! Как тигр по тайге!
      Вадимыч изобразил, как по тайге крадётся тигр. Потом схватился за голову. Потом за живот.
      – Чёрт, снова стрельнуло… Шампанское солёным огурцом закусывать! За это из партии надо исключать… А у тебя тут, я смотрю, даже похмелиться нечем…
      Он нагнулся к столу-шкафчику. Валя метнулась за ним.
      – Ой-ой-ой, не надо! Там у меня бардак!
      – Не волнуйся, я не брезгливый… Если б ты знала, какой у меня бардак!
      – А где же ваша жена? Тоже страну от врагов охраняет?
      – Я разведен, Валюша…
      Вадимыч, всё-таки, засунул руку в дверцу. Но Дуся никогда не была дурой.
      – Ой! Ну, и тараканы у тебя! Чисто бультерьеры!
      – Эт не тараканы… Это Дусенька… моя хорошая…
      – Кто-о-о?
      – Отойдите подальше, я вас представлю друг другу… Дуся, поздоровайся!
      Дуся пискнула. Вадимыч вознегодовал.
      – Пищит как мышка, а кусается как тигра!
      – Ага! У нас порода – «крыс белый уссурийский»…
      – Два тигра на одной кухне – это уже слишком… Я умываю лапы…
      Вадимыч хотел было уйти, но вдруг останавился. Оттянул резинку трусов.
      – Валюш, а я ведь вспомнил, зачем шёл… Мы ведь с тобой ещё не договорили!
      – Хотите продолжить?
      – Хочу… Можешь в следующий раз отчёт не приносить… Сам напишу… Только… давай, а?
      Спинка Валиной кровати, торшер, и колокольчик исполнили скоростной финал. В оперу ходить без надобности. Не хватало только оратории. Хвалебной.
      – Ну, как я тебя идейно воспитываю? А?
      – Вы просто молодец, Сергей Вадимович, просто герой!
      – А до меня у тебя много таких героев было?
      – Ни одного!
      – Как?! Совсем ни одного?!
      – Таких, как вы, ни одного!
      – То-то, цени хорошее начальство…
      – Ценю-ю-ю… Ой, ой… о-о-ой… Вот сейчас совсем оценила… Ой, хорошо как!
      – То-то…
      Оркестр умолк. Валя снова села лифчик надевать.
      – Слышь, тебе не надоело каждый раз эту фигню пялить? Ты бы так походила… Зачем тебе бюстгальтер? У тебя грудь симпатичная… Не то, что у моей бывшей…
      Вадимыч тоже сел на кровати.
      – И достала ж ты меня, Кузнецова! Весь день теперь работать не смогу…
      – Так я кофе несу? Остыл уже, наверное…
      – Неси, что с тобой делать…
      Валю волновал не кофе, а стол-шкафчик, в котором Дуся несла вахту.
      – Молодец, Евдокия! Отстояла мою собственность! Всё, что нажито непосильным трудом… За это тебе медаль полагается…
      Валя бросила Дусе кружочек сыра.
      Сзади раздались громкие шаги. Вадимыч успел обуться.
      – Какая ещё медаль?! За что?! Я ж тебя люблю, дура! Для тебя – всё, что хочешь!
      Безо всякой медали!
      Таёжный тигр успел не только обуться-одеться, но и напшикаться одеклоном.
      – Да это я так, себе под нос… Ваш кофе, сэр…
      Вадимыч хлопнул чашку кофе залпом. Как рюмочку «Столичной».
      – Ну, я помчался…
      И двух минут не прошло, как позвонила Подлиза Лизон.
      – Скажи честно, Вадимыч у тебя сегодня ночевал?
      – Так ты у нас телепат? Ну, допустим… Дальше что?
      – Ты считаешь, он порядочный?
      – Придурок, конечно, но, вроде, не скотина… А в койке – так просто зверь! Я тащусь от его розовых трусов…
      – В горошек?
      – Да-а… Ты и про трусы в курсе?
      – Кто ж его трусов-то не знает! Все гостиничные бабы от них тащатся, не только ты одна…
      – Хм! Вот так: работаешь, работаешь, и не знаешь, какие страсти бушуют в коллективе… вокруг обычных семейных трусов…
      – Я не из-за трусов тебе звоню…
      – А из-за чего? Рожай скорей!
      – Помнишь Сашку Боровкова с итальянским языком?
      – Помню, как же!
      – А Володьку Меринова, с немецким?
      – И Меринова помню! Отличный мерин был!
      – Вот именно, что «был»!
      – А что с ним?
      – А Ёсика Кофмана помнишь?
      – И Ёсика помню, отличный мужик… семьянин… двое детей… А что случилось? Не томи!
      – Ты ж с ними, вроде бы, встречалась… со всеми тремя…
      – Ну, не сразу со всеми… «с тремЯми»… а по отдельности… Сразу троих я не потяну!
      – У тебя всё хохотульки на уме, а я серьёзно… Их всех троих упрятали… лет на десять… за валюту…
      – Да ты что?!
      – Из-за тебя, между прочим!
      – А я-то тут при чём?! Кто вам сказал этих глупостей?
      – Сама не можешь догадаться? Ты же, вроде, хитрая… по жизни… Вадимыч их из ревности посадил. Он к тебе давно не ровно дышит…
 

 

«В джазе только комсомольцы»

 
      Хитрая по жизни Валя Кузнецова всего лишь женщина. Как другим советы давать, так пожалуйста, а как насчёт себя мозжечком пораскинуть, так времени нету…
      Попёрла Валя на Вадимыча, аки танк по весне на берёзу, хотя на дворе был сентябрь…
      Бедный Вадимыч, ничего не зная про заговор, курил трофейный «Кэмел» и подсчитывал расходы на немолодёжную свадьбу. Друзей приглашать собирался минимум.
      Только самых близких. Валькину родню строго выборочно. И никаких подружек. А то нащебечут чего-нибудь. Раньше времени…
      Распахнулась дверь, ввалилась Валя. С таким видом, будто ей уже нащебетали.
      – А, Валюша, соскучилась?
      – Да не успела ещё…
      – Присаживайся, не стой… Хочешь, чайку сварганю? У меня нормальный чай, нет то, что твой кофе… моча молодого поросёнка…
      Валя присела на краешек стула. Лишь с тем, чтобы достать из ридикюля сложенный листок.
      – Что это? Опять отчёт? Ё-ё-ё… Вроде, ещё и не поработала…
      – Достаточно поработала, хватит… Это – моё заявление. Бухгалтер велела сначала у вас подписать.
      – На отпуск?
      – Нет, уволиться хочу…
      – Погоди… Может, я чем обидел?
      – Нет… Просто, всё надоело…
      – Ну, ни фига себе! И куда ж ты пойдёшь?
      – Ещё не решила…
      Вадимыч, конечно, подпись поставил. Однако подумал нехорошо. А он ещё на ней жениться собирался. Ну, бабы… Так и педиком не долго стать…
      Кем собирался стать Вадимыч, Вале было пофиг. Требовалось срочно сесть и обзвонить турфирмы. Насчёт работы.
      Письменный стол, блокнот, пепельница – всё что нужно для начала новой жизни.
      – Алё! «Спутник»? Я по поводу работы… Да, гид со стажем… два языка… прописка местная… Сколько лет? Двадцать восемь… Из рядов ВЛКСМ выбыла… Нет, не исключили.
      Говорю вам – выбыла по возрасту…
      Валя бросила трубку, закурила.
      – Хм! Понятно… «В джазе только комсомольцы»… Пусть катятся. «Спутник» – не фирма…
      Говно… Кто там следующий? «Интурбюро»… Профсоюзники вонючие… Но зато там почти не стучат. Валюты почти нету. Одни чехи…
      – Алё! «Интурбюро»? Я насчёт работы… Кем? Гидом… Какие языки? Английский, итальянский… Могу по-быстрому освоить чешский… Кем?! Диспетчером по транспорту?!
      Нет, извините! Не подходит!
      Валя снова затянулась дымом болгарской сигареты.
      – Водилами командовать! Ешё чего! Б-р-р!
      Валя набирала номера до самой ночи. Чуть не озверела. Боевая пепельница лопалась от возмущения…
      Куда ещё податься? Вроде, все каналы перещупаны…
      Вдруг память выдала пенку. Запоздалую, но… центровую!!!
      – Ур-р-ра! Генка! Крокодилыч! Как же я про него сразу не подумала!
      Замордованный телефон выдержал последнюю пытку.
      – Алё! Гена? Это я, Валя… Не узнал? Да нет, не Галя… Валя… Валя Кузнецова…
      Вместе практику проходили… на теплоходе… Дувр, Гавр, Амстердам.. Ну, как, вспомнил? Молодец!
      На фасаде Генкиного института пестрело множество табличек. Там успели поселиться и другие фирмы. В тесноте, да не в обиде.
      Стильно одетая Валя, взбежала на крыльцо, уверенно вошла в парадную дверь. Где же лифты? Ч-ч-чёрт! И сигарету негде бросить…
      – Бросайте сюды…
      – К-куды?!
      – Да вот… ко мне в корзинку… Ходят тут… С сигаретами…
      Валя бросила окурок, но строгая вахтёрша продолжала тянуть руку. Чёй-то она? Не на паперти, чай… Ага! Ей нужен паспорт. Ну, так бы и сказала…
      – Мне тут пропуск должны были оставить…
      – Фамилия?
      – Кузнецова.
      Вахтёрша выдвинула ящик, достала беленький листочек. Затем, сверив фотографию с Валиным лицом, отдала паспорт назад.
      – Распишитесь!
      Валя расписалась в затрёпанной книге.
      – Вам пятый этаж, комната пятьсот седьмая…
      – А лифты у вас где?
      – Лифты – у вас. А у нас оба лифта на ремонте… Идите пешочком… Во-о-он туда… А там – по лестнице подниметесь…
      За столами офиса номер пятьсот семь сидели двое крупненьких мужчин с масляными глазками. Примерно как у Вадимыча.
      Мужчины привстали и снова сели. Вадимыч так никогда не делал. Да пусть себе катится! Темнота ты там, за печкой, некультурная…
      У Вали, похоже, новая жизнь наклёвывалась. Кто-то из этих двоих скоро клеиться начнёт. Ну, может быть, не так уж, чтобы сразу. Но что будет клеиться – верняк!
      Толстенькие любят шустреньких.
      – Здравствуйте, а где… Гена?
      – Геннадий Михалыч?
      – Ну, да…
      – Он с утра уехал в командировку…
      – А кто же мне пропуск выписывал?
      Один из масляных поёжился. Второй как бы нарочно тянул паузу, разминая пухленькие губки. Ну, рожай уже, скотина!
      Скотина отозвался буквально тотчас же.
      – Вы, собственно, по какому вопросу?
      – Я по поводу работы…
      – Тогда возьмите, пожалуйста, направление…
      Валя поверила не сразу.
      – Меня… в уборщицы?!
      – Как написано…
      – Мне Гена… говорил, что есть вакансия… секретаря…
 

 

«Уборщица со знанием английского и мата»

 
      Ой-ой-ой-ой! Только не надо так сильно вздыхать! Уберите от глазок платочки! Что плохого в должности уборщицы?
      Сравнив маханье шваброй по коридорам и сиденье с матюгальником в автобусе, Валя пришла к выводу, что абсолютно ничего не потеряла, а, наоборот, выиграла.
      Нагрузка на члены примерно та же: что гид, что уборщица бегают немеряно. Только гиду за каждое слово кирдык, а уборщице лишь пальчиком на висок покажут. И то за спиной, а то пошлёт гулять лесом…
      В зарплате Валя вообще уполторанилась, со ста рублей повысилась до ста шестидесяти. Плюс премия. Плюс харч бесплатный. И сыр бесплатный Дуське. И не из мышеловки, а из рабочей столовой.
      Излишне говорить, что дома у Вали тоже стала наводиться чистота. Раньше ей не до того было.
      Но самый главный выигрыш – свобода слова. Мозг филолога быстренько припомнил всё, что нужно:
      – Хы… Тилигентка сраная… А ты поедь у колхоз… да по колено в говне клевер пособирай!!!
      Или:
      – Ну, от шо с ними делать?! На хрен послать или шваброй охреначить?!
      Фразеологический словарик длинный, но Вале с её профессиональной памятью держать такую массу выражений в голове ничего не стоило. Хотя, пользоваться абсолютно всем набором было лень. Самая ходовая и самая любимая Валина фраза была короче всех остальных.
      – Женшына, шо ты сделала?!!
      Если то был мужчина, ему полагалась ядовитая добавка.
      – Ой, а вы таки мушшына? Звиняйте, тут свет плохой…
      А то, что нюхать туалеты приходилось, так по работе гиду раз в три дня приходится с гальюнами в поездах общаться. Иногда, чем выслушивать жалобы туристов, хотелось схватить проводницкую швабру и быстренько всё убрать…
      Валины молитвы были, наконец, услышаны. Теперь она махала шваброй много и с азартом. Так усердно вкалывала, что её даже повысили. И вывесили на доске почёта.
      Мыла она как-то раз полы под своей фотографией, в смысле, под доской почёта, как вдруг:
      – Простите, можно мне пройти? Я тут вам не очень натопаю? Я скраешку, ладно?
      Валя хотела ответить: «Тилигент вонючий», но что-то в душе ёкнуло… Или бздикнуло, говоря совсем нормальным языком. – Ёсик!!!
      – Простите?.. Вы меня знаете?
      – Тебя выпустили? Досрочно?!!
      – Откуда? Ой, это ты, Валюша!
      После того, натурально, был самосуд. Представьте себе картину: в вестибюль гостиницы врывается Валя в рабочем комбинезоне, несётся к стойке администратора, отвешивает Лизону хорошую пощёчину. Самую лучшую в своей жизни. Даже любовники таких не удостаивались…
      Затем были рыдания в каптёрке администраторов, что позади рисепшен. С подносом корвалола под самый нос Лизону Покаянному.
      – Валюш, ну, ты прости меня… Бес попутал… Очень хотелось Вадимыча захомутать…
      – И как? Захомутала?
      – Он тут же на другой женился… Кстати, жена на тебя сильно смахивает…
      Лизон икнула. Не понарошку. Вытерев слёзы, начала идеи генерировать:
      – Ты сильно не расстраивайся, что-нибудь придумаем… Насчёт работы не знаю, а вот с хорошим иностранцем познакомлю… Замуж выйдешь… Щас с этим попроще стало…
      Ах, Лизон, примитивная душонка, сама всю жизнь мечтающая о хороших иностранцах…
      Валя, как могла, вкратце объяснила ей, что хороших иностранцев не бывает. Ну, разве что один-два на весь сезон попадутся, да и те, как правило, окажутся женатыми.
      Лизон, однако, в такое верить затруднялась. Подозревала Валю в неискренности.
      Валя иногда ходила на свидания, подстроенные Лизоном. Благо, начавшаяся перестройка освободила женщину от неусыпного надзора гостиничных режимников. Шёл 1988 год…
      Гуляя с итальянцем, Валя, само собой, не только на подарочки рассчитывала.
      – Марио, когда поженимся?
      – Мне нужно посоветоваться с мамой…
      Шляться-то шляются, но чтобы взять и жениться… Осторожные, твари.
      Чаепитие в каптёрке, что позади рисепшен, обычно выглядело так: Лизон допрашивала Валю, а Валя отчитывалась.
      – А со шведом этим у тебя как, с Ларсом?
      – Ой, да ну их, этих шведов… Холодные, твари…
      – Слушай, тут англичане заехали… Полная чума! С ними точно не соскучишься!
      И Валя таки не соскучилась. С группой вышеупомянутых англичан она посетила один подвальчик. Где-то в новостройках.
      Сначала в полумраке ничего не было видно, кроме большого белого бюста Ленина.
      Кто-то невидимый врубил советскую песню:
      «Лени-и-ин – это весны цветенье…
      Лени-и-ин – это победы клич…
      Славься в веках, Ле-е-енин…
      Наш дорогой Ильич…»
      Эта песенка сменилась бешеным рок-н-ролом. Правильно! Все ринулись плясать…
      Из подвальчика вывалились далеко за полночь.
      Рыжий панк, Валин дружочек, посадил Валю на спину и понёс. Валя ржала как лошадь, рыжий панк вторил ей как конь. Остальные следовали их примеру.
      Одна крепенькая девушка-панк посадила на спину щуплого парня, тоже панка. Несла, правда, не долго. Потом всё время держалась за поясницу.
      После этого всей шоблой голосовали у дороги.
      Один водитель сильно возмутился.
      – Озверели, что ли? Не-е-е, всех не повезу! Вылезайте! Берите ещё три машины…
      К Валиному дому подкатили на четырёх легковушках. Компания мигом ворвалась в подъезд и, пугая топаньем население хрущёвки, помчалась на пятый этаж…
      Через пару часиков в Валиной спальне можно было наблюдать дешёвую картину: темно, из окна падает лунный свет, спинка кровати и торшер ходят ходуном… Звуки-стуки – зашибись!
      Наконец, становится видна вся кровать. На ней пара англичан. Вроде, даже одного пола. В темноте ведь ни фига не видно…
      Валя всю ночь провела в большой комнате. Там картина была такая: яркий свет, на полу – пьяненькие парочки. Кто-то спит, кто-то ещё целуется. Рыжий панк сидит на табуретке у стола, Валя – у него на коленях. Они тоже целуются…
      Неожиданно рыжий панк бросил Валю, пошёл к другой целующейся парочке, стал парня обнимать на глазах его подруги…
      Валя попыталась их разнять, плюнула рыжему панку в лицо…
      Дальше можно не продолжать. И так всё ясно.
 

 

«Щас вас докончу и…»

 
      И по прошествии пятнадцати лет в данной квартире мало что изменилось.
      Прикиньте: снова сентябрь, снова раннее утро. Сорокапятилетняя Валя спит на той же кровати. Рядом тумба югославская и австрийский торшер, подаренный папой. На тумбе – пепельница, полная бычков, и вентилятор.
      Вместо будильника – мобильник, часы которого показывают девять.
      Мобильник, утомлённый Валиной спячкой, нагло вибрирует, заливается.
      Не открывая глаз, Валя берёт его. Мало ли там кто…
      – Алё!! Ты чё, с дуба рухнула?! Это я-то сплю?! В такую позднотень?! Я уже давно в автобусе сижу, работу работаю… Слышишь, как мотор дырчит?