«Если хочешь быть здоров, отвлекайся!»

 
      «Поздний Сталин – ранний Хрущёв».
      Этот стиль царит на большей части проспекта Мира – примиряющего проспекта, соединившего старинный центр с окраиной, с хрущёбным раем.
      Между группой старинных особняков и хрущёвками как раз и находится вышеупомянутый промежуточный стиль. Вычурность уже отсутствует, но потолки ещё не так нахально низки.
      Выйдя из станции метро «Алексеевская», которая в старые добрые советские времена носила название «Щербаковская», Аркадий стал ходить вдоль домов, разыскивая нужный адрес.
      Эх, почему он сразу же после распада курсов не позвонил лысому? Зачем было, не разобравшись, вешать на него всех собак? Если бы он больше верил людям, то не пришлось бы на телевизор пенять. Ящик был ни в чём не виноват.
      Самое смешное, что логово экс-начальника находилось в двух шагах от того места, где жил Аркадий. До него, как и до фонтана "Дружба народов", что на ВДНХ, пешком дойти – раз плюнуть. Однако, на дворе трещал мороз, тут уже не до прогулок.
      Пришлось снова вспомнить о существовании метро…
 
      В подъезде воняло кошками и жареной рыбой. Последний запах доносился из квартир.
      В углу под лестницей виднелась лужа. Чересчур большая, чтобы обвинять котов.
      «Человечье!» – молча констатировал Аркадий, зачем-то водя носом. – «Неужто так и не отучатся гадить?»
      Его задумчивость была нагло прервана летящим прямо на него крупным предметом.
      Вернее, телом.
      Некоторые не любят пользоваться лифтами. Одни боятся, другим лень подождать.
      Чуть не сбившая его с ног торпеда обладала солидным женским бюстом и чисто мужицким нахрапом. Повеяло чем-то знакомым, в нос ударил запах приторных духов.
      Неужели Чунькина?! Не может быть! Хотя…
      Поднявшись дребезжащим лифтом на пятый этаж, Аркадий увидел несколько дверей. На одной из них был приколочен почтовый ящик, обклеенный названиями газет из самых разных исторических эпох, начиная с «Правды» и кончая «Спидинфо».
      Вокруг ящика на двери имелось несколько крошечных плакатиков, один из которых бросался в глаза раньше всех: «Если хочешь быть здоров – отвлекайся!».
      Сверху была надпись во всю ширину двери: «Женщина, не будь дурой, занимайся физкультурой!»
      Кроме того, там имелись заголовки поскромнее: «Ваш вес – забота наша!», «Решение наболевших вопросов», «Надоели соседи? Идите к нам!»
      Даже не глянув на номер квартиры, которого, кстати, всё равно видно не было, Аркадий с уверенностью нажал звонок. Лично у него не было никаких сомнений насчёт того, кто живёт в данной квартире…
 
      Бывший начальник открыл не сразу, даже, можно сказать, очень не сразу.
      Аркадий уже собрался уходить, когда за дверью раздался топот. Потом послышался гул мужских голосов.
      Людей за дверью было несколько. Щёлкнул замок, и перед ним предстала фигура запорожского казака времен завоевания крымских территорий.
      В прихожей висел дурманящий запах борща. Этот запах каждому приятен, особенно морозным январским деньком.
      Так куда же он, всё-таки, попал?
      Бросив взгляд на вышитую крестиком рубашку и шёлковые шаровары неимоверной ширины, он уже хотел извиниться и отправиться на поиски правильной двери, но до боли знакомый голос остановил его.
      – Куды ж вы, кумцю, пообидайтэ з намы, выпыйте трошкы, та й поговорымо!
      Аркадию снова жутко захотелось смыться. Пока он раздумывал, бежать или не бежать, на него валом вывалились человек пять живописных хохлов. Они трясли хозяину квартиры руки, совали деньги – рубли вперемешку с долларами и украинскими гривнами. Потом дружно оккупировали лифт и понеслись вниз всей оравой, на лету обсуждая на своем малопонятном языке какие-то сверхважные дела. Их голоса были слышны даже тогда, когда старый лифт, громыхнув, остановился и выпустил всю эту компанию на волю. Да уж!
      – Если вы намерены и дальше так всего бояться, вам лучше сразу свести счёты с жизнью. Чем так жить, лучше окочуриться. Сплошные нервы. Берите пример со своей очаровательной супруги! Стоическая женщина, сколько небывалой выдержки!
      Редчайший экземпляр…
      Бывший шеф провёл Аркадия в гостиную. Его красное лицо отдавало фиолетом. То ли от выпивки, то ли от немеряного количества чеснока, который он, судя по запаху, в последнее время активно употреблял.
      Чесночно-горилочный выхлоп поначалу сильно мешал Аркадию сосредоточиться.
      Интересно, когда это Давилов успел узнать про Римму?
      Ах, да, Шамиль! Он забыл про племянника, который жил у них три месяца и, наверное, регулярно информировал начальника о событиях на кухне, в которых жена принимала активнейшее участие.
      Прежде чем открыть рот, Аркадий острожно обвел взглядом всю гостиную, желая убедиться, что в данном интерьере было только двое ненормальных: он и лысый. Он не желал разговаривать при свидетелях.
      – К чему весь этот маскарад? – наконец выдавил он.
      – Аркаша, душенька, ну когда же вы, наконец, расслабитесь? Чем вам не нравятся мои гости? Кстати, вы еще других не видели. У меня тут за день такие особи проходят! Хочу сказать, что на своем веку я повидал немало неприятеля…
      – А как соседи реагируют?
      – А что соседи? Они мне не мешают, а я – им. Они ведь все мои пациенты. Вы ведь знаете, что я – доктор психологических наук и вообще большой универсал. У меня даже Чунькина лечится.
      – Так это я её сейчас видел?!
      – А то! Хоть и живёт она за пределами Москвы, но даже ей не лень сюда мотаться.
      Она у меня спекурс проходит…
      – Какой ещё cпецкурс?
      – Я разработал для неё курс трудотерапии. Только она об этом не знает. И вы пока не говорите, ладно? Нет, она, конечно, думает, она просто уверена, что лечит население именно она! Ей даже невдомёк, что во всём этом процессе она является самой, что ни на есть, главной пациенткой. Я её загрузил по самое «некуда», чтобы не предавалась лишним сексуальным размышлениям. Чтобы некогда было сводить счёты с противоположным полом. Я её… отвлекаю… Для её же блага… Для здоровья…
      – Она к вам… клеилась?
      – Фу, Аркадий, где вы воспитывались? Женщина не клеится, а заигрывает. Будьте джентльменом! Давайте выпьем, и всё сразу станет на свои места. Я давно уже убедился в силе хорошего алкоголя. Алкоголь хорошего качества поднимает тонус, а плохие смеси, шмурдяки там всякие, наоборот, отбивают желание жить и трудиться.
      Точно так же и с людьми: встретишь нормальных – сразу хочется жить, а среди нелюдей в голову лезут мысли о самоубийстве. Вас они ещё не посещали, нет ведь?
      – Да, вроде, нет…
      – Ну, и славненько! Благодарите Риммочку. На такой женщине и я бы с удовольствием женился.
      – Вы не женаты?
      – Нет. Раньше было недосуг, а сейчас уже поздно. Бог не послал мне моего человечка и, как видно, уже не пошлёт… Кстати! Чуть не забыл! Я ведь в отпуск собрался!
 

 

«Список потенциальных самоубийц»

 
      С какого перепугу начальнику приспичило ехать в отпуск посреди зимы, Аркадий не спросил. Не до того ему было. Со своим бы отпуском разобраться, неприлично затянувшимся. Но он, всё-таки, решил пожурить хозяина дорогой выпивки, из личного опыта зная, чем кончаются затяжные попойки.
      – Так и спиться недолго. И давно вы… принимаете?
      – Всегда! Но, заметьте, никому ещё не удалось зарегистрировать меня в неприлично пьяном состоянии. Пить надо уметь. Жить тоже. Жизнь дается для того, чтобы научиться разбираться в ней. А научившись – можно преходить в другие… формы. Но время от времени сюда обязательно нужно возвращаться…Чтобы проверить, всё ли в порядке!
      «Ну, вот, опять за своё!» – подумал Аркадий. – «Сейчас-то зачем выпендриваться, чай, не первый день знакомы!»
      – Чай, чай, чай! – радостно подхватил гостеприимный хозяин. – Спасибо, что напомнили, а то уже внутри всё ссохлось. Перебрал я вчера, да и сегодня добавил, простите великодушно!
      – Мысли без спросу читаете?
      – А как же! На том стоим! Расслабьтесь, после чая я вам такое покажу!
      – Что это за люди приходили?
      – Мои друзья.
      – С Украины?
      – Какая проницательность! Кстати, как вам мой южнорусский прононс?
      – Это они вас Мыколой называли?
      – А кого ж еще?
      – Так и вы… сами… с Украины?
      – Врать не буду: я НЕ с Украины.
      – И сколько ж языков вы знаете?
      – Все!
      – Да ну?!
      – Жизнь обязывает.
      – А по какому делу приходили эти люди?
      – Ни по какому, просто пообщаться.
      – Не лукавьте, я ведь заметил, как они вручали вам гонорар.
      На столе, рядом с бутылками и огрызками, лежали мятые бумажки, которые он даже не потрудился пересчитать. На вскидку там было в эквиваленте долларов триста.
      – Вы про эту мелочь?
      – Да!
      – Это ничего не значит. Сувенир. Я просто позвонил кое-куда, и мы все вместе разрешили один вопросик. Благодаря моим настоятельным просьбам им позволили строиться на том участке, за который они уже пять лет воюют. Дело пустячное, даже говорить не о чем. Дачный домик, фанера. К тому же, находится в страшной глуши, верст этак четыреста от Центрального Почтамта. Мне всё равно, а им – приятно. Разве в домиках счастье?
      – А в чём же? Уютный домик – основа основ.
      – Самая большая роскошь – человеческое общение. – К сожалению, лишь очень немногие это понимают…
 
      Чай был заварен зелёный. Давилов оправдывался.
      – Извините, не осведомился о ваших предпочтениях. Сейчас придут узбеки, а они пьют только зелёный.
      – А узбеки по какому поводу?
      – Тоже пообщаться. Я только и делаю, что общаюсь. Мне так веселее, не люблю один скучать!
      – А эта ваша, магия, ну… Вы же здесь и гаданием, как вижу, занимаетесь, судьбы предсказываете… Интерьерчик у вас – ништяк, любая гадалка позавидует!
      Аркадий встал, чтобы получше разглядеть магические кристаллы, зеркала, свечи и прочие колдовские прибамбасы.
      Давилов метнулся к нему, и силой усадил на место.
      – Советую тут ничего не трогать! Это вам не игрушки!
      – Ну, признайтесь, ведь колдуете маленько, предсказываете за деньги?
      – Да, я и этим занимаюсь, но в меру. По просьбам трудящихся. Человеческое любопытство – категория вечная. Люди, желающие про судьбу узнать, никогда на этом свете не переведутся. Не ко мне, так к другим пойдут. Кстати, в других местах их могут обмануть, а я всегда только правду говорю.
      – Тогда скажите, когда у меня, наконец, появятся деньги? Ну, хоть какие-то!
      – Не какие-то, а вполне конкретные – двести тысяч долларов. Получите сегодня.
      Советую тратить только на благие цели.
      «Издевается», – подумал Аркадий.
      – Ни грамма не издеваюсь! Кстати, из зарабатываемых мною денег я оставляю себе лишь малость. На текущие расходы…
      – А остальные куда деваете?
      – Спасаю беспомощных. Скоро и вы этим займётесь.
      «Нашёл идиота!» – возмутился Аркадий, забыв, что и эта его мысль будет немедленно прочитана.
      – Нет, Аркашенька, вы вовсе никакой не идиот. Будь вы идиотом, я бы вас к себе не пригласил.
      – По-моему, я сам пришёл…
      – Это вам так только кажется. Видите большой кристалл в углу? С его помощью я приглашаю в гости. Мне надоело наблюдать, как вы корчите из себя тяжелобольного, вот и решил вас немного встряхнуть, вытащить из вашего Медведково!
      Давилов, как бы невзначай, включил телевизор. Аркадий вздрогнул. На экране замелькали знакомые рожи. Этих придурков на носилках он уже видел, и не по одному разу.
      – Не волнуйтесь, это всего лишь запись. Я крутил её специально для вас, по отдельному каналу… негосударственному… Хотел, чтобы в вашей душе зазвучали давно заглохшие струны…
      – А разве смотреть хронику… то есть, криминалку… меня кто-то принуждал?
      – Именно я внушил вам такое желание.
      – Так все эти олухи на носилках – ваши люди?!
      – Прошу не обзываться! Где вы воспитывались? Вас так и тянет нахамить. А ещё потомственный инженер!
      – Откуда вам известна моя родословная?
      – Мне известно абсолютно всё. Пора уже привыкнуть. Мне известно даже, кто и когда собирается свести счёты с жизнью. У меня на потенциальных самоубийц целая картотека заведена. Пройдёмте туда.
 

 

«Мироновна во славе»

 
      Комната, где размещалась давиловская картотека, по стилю очень сильно отличалась от других. Тут не было ни китайских шариков, ни разноцветных свечечек, ни таинственных запахов. В этой комнате царил дорогой евроремонт. Вдоль стен тянулись длинные зеркальные шкафы, верхней частью упиравшиеся в гладкий, совершенно белый потолок.
      Давилов открыл один шкаф, и Аркадий узрел несколько рядов цветных досье.
      – Вы хотели видеть досье беспомощных людей? Пожалуйста! Вот беспомощные по Москве, а это – областные папки…
      – Негусто!
      – Более, чем достаточно! Надеюсь, вы с Шамилем будете о них хорошо заботиться.
      На время моего отпуска я вверяю всё это богатство вам. Устал я… Надо в отпуск слетать, развеяться… Мне тут на днях цыгане снились. Бродячий народ, беспокойный…
      – А как вы этих… маньяков-самоубийц… вычисляете? Их ведь с помощью метро не определишь!
      – Путём обычной медитации… На самом деле, беспомощных у нас в стране не так уж много… Народ живучий, мужественный… Стоять в подземных переходах и в метро торгуя всякой дешёвкой, да при этом в петлю не лезть, нужно большое мужество… А теперь оглянитесь!
      Аркадий глянул на противоположную стену и обомлел. На совершенно пустой до этого, белой стене, вдруг, неизвестно откуда, возникло живое изображение: подземный переход, старухи рядами, а среди них… Мироновна!
      Дешёвый кошмар сменился другой картинкой: лето, ВДНХ, фонтан «Дружба народов».
      Странно, не далее как час назад, проезжая тоннелями подземки, он почему-то вспоминал этот фонтан.
      – Ну, как фонтанчик? Не ожидали? А разве вы час назад не его вспоминали? Он вам ещё детство напомнил… Ну же, признавайтесь, мне врать бесполезно!
      – Надо же, какой красавец! И позолота вся на месте! Как во времена Олимпиады-80!
      – Ну, знаменит этот фонтан был намного раньше, ещё в 50-х… И тогда позолота была отменная…
      – А сейчас – ни позолоты тебе, ни дружбы… От дружбы осталась одна отрыжка!
      – Что ж, какие времена, такая и дружба, ничего не поделаешь.. Не расстраивайтесь, времена меняются. Однако, мы отвлеклись. Давайте снова перейдём в гостиную. Я дам вам с Шамилем несколько поручений. Вы ему потом всё передадите.
      Аркадий, однако, любил конкретность.
      – Что конкретно нам придётся делать?
      – Ваши функции будут чисто диспетчерские, распределительские… Для практических задач мной сформирована специальная бригада, вы видели её по телевизору.
      – По вашему каналу?
      – Совершенно верно.
      – Эти достойные люди нашли своё призвание. Я и вас приглашал, но вы, почему-то, упрямились… Вот и пришлось мне вас сегодня силой вытаскивать из вашей берлоги… из Медведково…
      – Да уж, обидно, что ни говори… Мой дом отсюда – рукой подать, пешком можно добраться… А какие у них методы работы, если не секрет, у ваших… спасателей?
      – Методов полно! Целая пропасть! Тут я разрешаю применять фантазию, ибо важен результат… У нас к каждому клиенту подход сугубо индивидуальный… Но принцип один, общий. Спасатели притворяются ещё более несчастными, чем их клиенты, и те, забыв о своих бедах, бросаются помогать им. Согласитесь: увидев человека в окровавленных бинтах, да ещё под собственным балконом, поневоле забудешь о себе…
      – Как забыл тот парень, бежавший за носилками?
      – Да. Его подруга бросила, вот он и собрался с собой покончить. Я его вовремя засёк, во время внеочередной медитации… Это был внеплановый случай… Моя бригада выехала тут же! Молниеносно! Они его удачно отвлекли, он одумался и теперь занимается благотворительностью.
      – Бедным помогает?
      – Пока что только кошкам. Питомник на дому организовал… Вонища!
      – А мне вы разрешите немного пофантазировать?
      – Валяйте, только вкратце…
      – Бывают же и другие причины… хотеть расстаться с жизнью, а не только уход любовницы или гибель старушки-жены… Предположим, я – банкир!
      – Да, действительно, давайте предположим, что ваша мечта сбылась!
      – На меня наехали и хотят убить… но сначала собираются жестоко пытать…
      – Ого!
      – И вот, сижу я у себя на кухне, приставляю дуло к виску…
      – Тут появляюсь я…
      – Лично сам? А бригада?
      – Дело в том, что никто из моей бригады не в состоянии взламывать замки на дверях новых русских. Я же открываю их при помощи взгляда!
      – Ух ты!
      – Итак, я появляюсь на кухне банкира в монашеской рясе и… предлагаю ему одеться в таком же стиле. Он потрясён и даже не сопротивляется…
      – Да ну? Совсем ни капельки не сопротивляется?
      Давилов исчез за ширмой и через минуту вышел оттуда в монашеской рясе.
      – Он уверен, что монах – посланец из другого мира…
      – А потом?
      – Потом я беру новоявленного святошу за руку и вывожу его из квартиры. Нас, что характерно, никто не останавливает, и мы благополучно добираемся до монастыря, где экс-банкиру предстоит провести остаток дней…
      – А если он потом… очухается… подумает-подумает и… откажется жить при монастыре?
      – Ну, что ж… Тогда его враги подумают-подумают, снова найдут его и… уже совершенно точно… прикончат!
      – А если… я вдруг откажусь?
      – От чего?
      – Ну, если я не стану отвлекаться на ваших ряженых-перебинтованных… Если наотрез откажусь им помогать?
      – А! Ну, тогда мы наотрез откажемся от вас!
      – Нет-нет, не надо! Не бросайте меня! Я хороший – Докажите!
      – Дайте мне поскорей… какое-нибудь задание… Внеочередное!
      – Зачем же внеочередное? Ваше задание ждёт вас давно… вот уже несколько дней… С тех самых пор, как мне впервые приснились цыгане… Вот уже неделю снятся… с песнями и плясками…
      – Я, честно, говоря, цыган боюсь…
      – Я сам боюсь… Но вам не стоит волноваться. Лично вам с ними общаться не придётся…
 

 

«Богатая старуха»

 
      В конце беседы Давилов расправил плечи и произнёс:
      – В честь Рождества… а также учитывая вашу не-су-свет-ную тягу к материальным ценностям… Я даю вам особо приятное задание!
      – Неужели?
      – Вам сегодня доведётся развлекать одну оч-чень богатую старуху, которая пятый год подряд пытается удрать на тот свет. Её надо будет отвлечь. Часиков до семи.
      Потом можете быть свободны…
      – Хм! Старушек я ещё не пробовал… развлекать… Интересно, каким образом?
      – Не волнуйтесь, у вашей жены не появится повод для ревности… По сложившейся традиции, я разрешаю вам проявить фантазию… У вас, насколько я знаю, с фантазией всё в порядке…
      – Нет, вы, всё-таки, скажите, что я должен делать… А то вдруг отмочу какой-нибудь… непотребный фокус…
      – Ну, я не знаю… Расскажите бабушке сказки, почините ей что-нибудь… Главное – дотяните до девятнадцати ноль-ноль…
      – А что, после семи она, как правило, уже не вешается?
      – Она вообще не вешается. У неё другие методы, более изощрённые. Как-никак, польская дворянка… Ступайте, даст Бог, всё пройдёт благополучно…
      Пока Аркадий одевался в прихожей, Давилов сходил в комнату и принёс запечатанный конверт.
      – Это моё поздравление вам с Шамилем. С Рождеством. Советую открыть не раньше девяти вечера. Впрочем, что это я говорю? Я запрещаю вам открывать его раньше девяти вечера. Могу я на вас положиться?
      – Вполне. Какая разница, когда читать открытки? Часом раньше, часом позже…
      – Вот и отлично. Со старухой обращайтесь как можно галантнее. У Шамиля бы это лучше получилось, но его, к сожалению, трудно поймать… Короче, поезжайте к Ванде Казимировне, развлеките её, почините в доме всё, что только сможете. Сказки придумывайте подлиннее да поинтереснее… Заодно посмотрите, чтобы к ней в доверие не втерлись мошенники. На вас ложится двойная задача. Задача охранника и отвлекающего.
      – Вы сказали, что она богатая, но… беспомощная?
      – Да, она действительно беспомощна. По-настоящему беспомощных людей, как я уже сказал, не так уж много…
 

*****

 
      На бумажке рукой останкинского гуру было выведено «Ванда Казимировна». Там же стоял адрес и номер телефона.
      Подойдя к зачуханной хрущёбе, Аркадий в нерешительности остановился.
      – Хм! Богатая старуха! Хоромы почти как мои…
      Постояв-подумав, он вошёл в подъезд и стал неспешно подниматься по лестнице.
      На втором этаже он увидел металлическую дверь с номером, указанным на бумажке.
      Позвонив, услышал странное хихиканье. Кто-то громко высморкался…
      Наконец, дверь отворилась, и Аркадий очутился лицом к лицу с чрезвычайно живописной старушенцией. Она была вся в кружевных оборочках, а в руке держала Библию. Её внешность излучала благостность, большие глаза светились, но уже не так ярко, как в молодости. Вылитая Беата Тышкевич!
      На том лице лежала печать потусторонности, однако суицидом не пахло. Ни грамма загнанности, разочарованности, обиды на весь мир…
      – Ванда Казимировна?
      – Прошэ, – сказала старушка по-польски.
      Дальше она говорила по-русски, но с очень большим акцентом.
      – Вас ко мне прислал СтанИслав?
      – М-да… Станислав… Авелевич…
      – Ах, да, Иванович! Проходите…
      Аркадий очутился в маленькой прихожей.
      – Ну, зачем же он так беспокоится? По пять раз в день уборщицы, санитарки, монашки приходят… Я уже замучилась… Нельзя всё время быть таким… заботливым!
      Зачем столько внимания к моей бедной персоне?
      – Хм! Он почему-то считает, что вы оч-чень богатая!
      Старушка снова жеманно захихикала и повела его в гостиную.
      Аркадий поспешил заверить, что он никакой не уборщик, и, уж тем более, не монах.
      – Не волнуйтесь, я вам тут много пыли поднимать не буду. Уколы не по моей части, а молиться я и вовсе не умею…
      – Вот как? – изумилась кружевная бабушка. – Что же вы тут собираетесь делать?
      Так вы… от Станислава или нет?!
      – От него, от него, не бойтесь… От лысого и очень умного… Ссс… Станислава… Ппп…
      Петровича…
      – Ах, да, от Теодоровича!..
      К счастью, она была туга на ухо, а с памятью вообще монтана.
      – Я и забыла! Кажется, у него именно такое отчество! Он всегда всех по отчеству называет и к себе тоже требует уважения! Такой галантный молодой человек! Такой воспитанный!
      Аркадию стало смешно. Когда это Давилов называл кого-нибудь по отчеству?
      – И что же он вам поручил?
      – Он сказал, что я должен вам что-то починить… типа столы-стулья…
      – Ах, хитрец, все помнит. Я могу забыть, а он помнит! Что ж, проходите в спальню…
      Посмотрите, это – главный прэдмет моей жизни… Надо его чинить или нет?
      Старуха жестом указала на соседнюю комнату. Аркадий вошел туда и увидел… гроб!
      – Не пугайтесь, просто мне уже пора! Какой… сенс чинить столы, стулья и другие вещи, если уже завтра… ЗАВТРА!.. они мне не понадобятся…
      Таки Давилов был прав. Старуха самоубийца!
      Аркадий ласково, даже искательно, заглянул ей в глаза, потом взял под локоток, подвёл к креслу, стал усаживать… И, надо сказать, очень вовремя это сделал.
      Старуха выпучила глаза, стала задыхаться, схватилась за сердце и… обмякла!
      Аркадий набрал номер Давилова.
      – Не волнуйтесь, ничего страшного не произойдёт… – услышал он в трубке.
      На том конце играла музыка. Слышались вакхические возгласы и завывания…
      Веселились очередные гости.
      Аркадий опешил. Ну и ну! Человек умирает, а он злорадствует и цинично заявляет, что ничего страшного не произойдёт… Он был готов к любым странностям со стороны бывшего шефа, но чтобы тот оказался таким идиотом!
      – Так вам всё равно, что с ней будет?
      – Если что, вызывайте "скорую", а сами уходите…
      – Может быть, всё-таки, приедете и хоть чуть-чуть поможете?!
      – Не могу… Я сам почти готов… Жду вас вечерочком у себя… Заходите вечерком, не стесняйтесь…
      Давилов еле ворочал языком. Потом в трубке раздались короткие гудки… Надо же! «Готов!»
      Нализался, сволочь… А ещё говорил, что пить умеет!
      Нет, он не изменился… С этим Давиловым по-прежнему надо держать ухо востро. То батюшку изображает, то уголовника. Затея тухлая, пора смываться, пока менты не нагрянули…
 

 

«Не обижайтесь на склероз»

 
      Старухе полегчало. Он выпрямилась в кресле, расправила кружева на груди.
      – Аркадий!..
      Аркадий ощутил невнятную тревогу. Откуда она знает, как его зовут?!
      – Если я не успею вам… Может быть, я не успею вам дать команду… Ой, как трудно говорить по-русски, когда такая старая голова!
      Её польский акцент усилился.
      – В общем, если я начну себя странно вести… Положите меня… в гроб!
      Аркадий поёжился. Он ещё в жизни никого в гроб не укладывал.
      Старуха, тем временем, принялась философствовать.
      – Потом будет жизнь… загробная… А сейчас она… окологробная… Я правильно выражаюсь?
      – Грёбаная-грёбаная, всё правильно, жизнь такая, что… Выражайтесь, не стесняйтесь, тут все свои!
      – Что вы?! Что вы?! Я не могу так ругаться! Вы меня плохо… услышали! Меня не надо просить так ругаться. Перед отходом туда…
      Старушка закатила глаза и стала с достоинством молиться.
      – Перед отходом в небесный дворец… к моим предкам… мне надо вести себя осторожно… надо оставлять… всё плохое на земле… Мои предки были очень знатные… графы, короли… Вы меня извините, но… мат надо оставить здесь!
      – Это вы меня извините…
      – Дайте мне, пожалуйста, мой фамильный Альбум!
      На серванте было много разных книжечек, бутылочек с лекарствами, коробочек, ленточек, тряпочек… Полный старушечий набор.
      Поискав среди этого хлама, Аркадий, однако, фотоальбома не обнаружил.
      – Ой, не обижайтесь склероз! Альбум в третьей комнате… Пройдите туда… туда, туда… Там, там, там! – замахала она узловатой старческой рукой в перстнях.
      В третьей комнате стоял запах валерьянки и наблюдался идеальный порядок. Видно кто-то из домработниц (или домработников!) совсем недавно тут побывал.
      Обстановка ничем не поражала. Не было ни комода красного дерева, ни стульев «из дворца», ничего похожего. Вероятно, всё старухино богатство лежало в банке. Что ж, вполне современно…
      Старинный «Альбум» лежал на кровати, среди вышитых подушек и подушечек.
      Приоткрыв его, он заметил внутри аккуратно и очень симметрично расположенные фотографии. Всё было в строгом хронологическом порядке, под каждым пожелтевшим фото выведена дата, а все надписи были сделаны латинскими буквами с непонятными хвостиками. Видимо, по-польски.
      Вернувшись в комнату, он опять застал старушку в молитве. Она крестилась по-католически, подняв глаза к потолку, будто разглядывала люстру…