Старуха не кричала. Надрывалась, стерва…
      – Ва-а-а-ся-я-я!!!!!!
      Аркадий приостановился, глянул вверх.
      – Никак, опять засклерозило? Какой к чёрту Вася?! А Петю не надо?! Старая крокодила… Я думал, ей мерседец пришёл, а она вон как орёт! Тьфу, чтоб я ещё раз связался с ненормальными!..
      Аркадий катился вниз по ступенькам, пыхтя, как взломщик-неудачник… Снова засада…
      А ведь как благородно всё начиналось!
 

 

«Яблоко замедленного действия»

 
      «Две звезды – по одной на брата» – так называют парижане убогий отель без вывесок в районе Понт Кардине. Рядом с ним расположился ночной отстойник автобусов, а людей почти не видно. Стало быть, отель регулярно пуст.
      Здесь селятся с безнадёги, когда другие отели битком.
      Набив о мебель с десяток синяков, начинаешь думать, а туда ли ты попал. Вопли соседей усиливают сомнения:
      – Ты куда меня притащила?!
      – В Париж, доча!
      – Так это Париж?! А почему душ от стенки отвалился?
      – Зато путёвки какие дешёвые! На «Хилтон» я не зарабатываю!
      Аркадий Ноев, командировочный из Медведково, к данной конкретной группе туристов не принадлежал, но душой сочувствовал землякам. Это ж надо так с людьми обращаться! Его номер был ничуть не лучше, хотя и одноместный. Обои покрывали не только стены, но и потолок, что, с одной стороны, добавляло уюта, а с другой вселяло тревогу. Не хватало ещё выяснять, кто там ползает, под этими бумажными лохмотьями. Впечатление, будто поселился в обувной коробке.
      Утром из такого номера одна дорога: вон, на улицу, да поскорее. Бриться не хотелось абсолютно. К чему такой аккуратизм? Вероятность повстречать на улице знакомых у приезжего почти всегда равна нулю.
      Спускаясь по узкой тёмной лестнице, Аркадий вновь услышал крики. На этот раз мужские.
      – Ну, французы, мать их!
      – Что такое?
      – Десять дней скитался по ночлежкам, думал, хоть в Парижике помоюсь, так на ж тебе…
      – Мойся, кто тебе не даёт!
      – Да я в эту ванну в скафандре не лягу, буду терпеть до Москвы…
      Аркадий изумился. Охота им в такую погоду ванны принимать!
      Выбравшись из этого гнилого места в центр, он, наконец, ощутил себя в Париже. У него как раз был выходной, и перед вылетом на родину он мечтал расслабиться.
      Поэтому без малейшего сожаления покинул гостиницу и с упоением отдался хождению по улицам…
      Прозрачный воздух парижских улиц в марте приобретает розовый оттенок. На фоне этой лепоты шевелятся контуры деревьев, отметая выдумки импрессинистов об отсутствии чёрных линий в природе. На Елисейских полях разгуливает запах булок и пирожных, что тоже портит романтикам всю их романтику. В такой гурманской атмосфере хочется не под руку пройтись, а, воровато озираясь, забежать во все кафе сразу, надкусить всё, что там имеется и, стыдливо пряча глаза, скрыться в местах попроще, в тиши менее престижных улиц. К счастью, таковые имеются неподалёку.
      Улочки сразу за Гранд Опера ничем особенным не отличаются, хотя расположились на бойком месте, в самом центре Парижа. На зданиях почти нет вывесок, а те, что есть, более чем непритязательны. Зелёная табличка «Self» и отсутствие каких-либо запахов свидетельствуют о том, что уж в этом-то месте вас точно не разбалуют, и вы интеллигентно, не торопясь и никому не бросаясь в глаза, выпьете минералки или пива, закусив листочком салата. Здесь никому ни до кого нет дела, публика исключительно местная, погружённая в свои проблемы, а посему на иностранцев ноль внимания. Словом, другая планета. Двери тоже не совсем обычные, как в московском метро. Тяжёлые стеклянные створки летают целый день туда-сюда, ибо делать им больше нечего…
      Заплатив внизу у кассы, рядом с маленькой витринкой, где навалены бутылки и жестянки вперемешку с бутебродами, Аркадий, торжественно неся перед собой поднос, поднялся по скрипучей лестнице наверх и там, в неожиданно просторном, светлом зале, присоединился к общей трапезе.
      После двух бутылок пива ему вдруг показалось, что он уже почти что местный и что ему даже скучно в Париже.
      Скучно в Париже! За такие мысли он был немедленно наказан. В смысле, получил незабываемую встречу.
      Спускаясь после трапезы по вышеупомянутой скрипучей лестнице, он вдруг заметил внизу на выходе шикарную даму лет пятидесяти в розовом пальто, с бриллиантами в ушах и с седой прической, будто только что из парикмахерской. Дама стояла в позе швейцара и держала – неужто же для него?! – широко распахнутой стеклянную летающую дверь.
      «Спросить чего-то хочет», – решил Аркадий и ускорил спуск, вспоминая на ходу, как будет по-французски «очарован».
      Однако дама возразила: «Но-но-но!», – что в переводе означало: «Не спешите, буду тут для вас стоять столько, сколько нужно»! И причёсочку поправила, неизвестно накой.
      Уже рассчитывая на беседу с une parisienne, так как внизу кроме них двоих и молчаливого кассира никого не было, он приблизился к мадам и кокетливо сказал: «Мерси», на что получил в ответ: «Сильвупле». И всё! Дама умчалась, цокая каблучками, предварительно передав ему тяжёлую стеклянную дверь, что называется, с рук на руки.
      Потрясённый и в полном непонимании происходящего, он стал перебирать в уме рассказы о западных нравах. Вспомнил, что на Западе самый популярный врач психотерапевт. После некоторых размышлений пришёл к выводу, что дамочка либо не в себе, либо состоит в какой-то секте, где ноги друг другу моют, а эту воду потом… Тьфу, гадость!
      Настроение было отравлено. Аркадий поспешил развеяться в «Галери Лафайетт». Он давно мечтал купить себе одеколон местного разлива. Коллеги, правда, страшно отговаривали, но тридцать долларов на эту цель ещё имелись.
      Не успев как следует и в здание-то войти, находясь в тамбуре шириной в полтора гостиничных номера, он снова услышал цоканье.
      «Ещё одна!» – подумал он и не ошибся.
      Его атаковала другая незнакомка, на сей раз со спины. Выглядела она примерно так же, как и предыдущая: нарядное пальто, бижутерия и все прочие атрибуты были при ней. Да и текст не особенно-то отличался. Громко крикнув: «Месье, сильвупле!», мадам резко пошла на обгон и стремительной ракетой умчалась вперёд, исполнив сумасшедший ритм металлическими набойками и всем своим видом продемонстрировав, что ни в коем случае не хочет задеть его ни сумочкой, ни локтем, ни чем-нибудь ещё.
      Оглянувшись, Аркадий снова отметил, что рядом никого.
      Быть может, в городе проходит месячник вежливости, и граждане бесплатно тренируют друг на друге хорошие манеры… Ну, а он-то тут при чём? Видно же, что приезжий!
      К такому повороту Аркадий был не готов. Получать удары именно сегодня не входило в его планы. Свой заслуженный выходной он собирался провести тихо и со вкусом.
      Тут он вспомнил историю сэра Ньютона, отдыхавшего со вкусом и примерно с таким же результатом в саду под яблоней. Но сейчас вокруг него был не сад.
      Сметливый англичанин, в отличие от Аркадия, быстро догадался, что почём, после первого же, пробного удара!
 

 

«Происки злобной рекламы»

 
      Газетная реклама, как известно, по большей части врёт. Завидных вариантов видимо-невидимо, а реально работать негде.
      Какой-то центр каких-то непонятных исследований выпустил объявление о найме инженерно-технического персонала. Технический профиль не уточнялся, но это было не так важно. За долгие годы постперестройки Аркадий научился быть готовым ко всему. Ему не то что технический профиль приходилось менять неоднократно, он даже челночить в Китай наловчился, чтобы хоть как-то продержаться на плаву.
      Грянул дефолт 1998-го, он и его не заробел, хотя многие сотрудники сочли это событие настоящим концом света.
      Как бы там ни было, увольнялись дружно, всем коллективом, и о Париже пришлось на время забыть. Парижские командировки накрылись вместе с родным институтом, а жизнь неумолимо продолжалась.
      Позвонив по объявлению, Аркадий узнал, что первый замдиректора собирается лично встретиться с ним в вестибюле метро. Неплохое начало!
      Приодевшись и взяв подмышку в качестве опознавательного знака штатив от фотоаппарата, он пошёл на эту встречу, но своего будущего начальника там не обнаружил.
      Вернувшись домой и набрав номер фирмы, услышал сухой ответ: «Вы не выдержали экзамен».
      Какой к чёрту экзамен? Снова набрав номер, он услышал ещё более раздраженный голос, подробно описавший ему его внешность и настаивавший на том, что он им не подходит.
      Целая неделя была потрачена на размышления, но ответ так и не нашёлся.
      «Явно с кем-то спутали!» – решил Аркадий и начал лихорадочно искать выход из создавшегося положения, так как объявления о найме инженеров выходили не каждый день.
      Телефон, указанный в газете, был мобильный, и по нему узнать адрес фирмы было нереально.
      В конце концов Аркадий пришел к выводу, что неплохо бы подбить на эту авантюру кого-то из коллег, таких же безработных, как и он. Правда, это грозило большими издержками в будущем, лишней конкуренцией, а, может быть, и потерей друзей, но другого выхода не было.
      Вскоре, к своему удивлению, а, может быть, и к радости, он обнаружил, что у них у всех результаты тоже не ахти. Прошел месяц, но никому из его бывших сослуживцев так и не удалось встретиться с мифическим начальником. А странное объявление всё выходило и выходило. Оно даже увеличилось в объёме, и добавилось слово «срочно».
      Исчерпав все подручные человеческие ресурсы, не побрезговав подключить к процессу даже злейшего тещиного врага, электрика из РЭУ, Аркадий желаемого результата не получил и сильно пригорюнился.
      Неизвестно, чем бы это всё закончилось, но Бог послал ему из провинции племянника. Как ни странно, его приняли.
      Странность заключалась в том, что по образованию Шамиль был филолог. Он с отличием окончил Казанский Университет, без ошибок писал и говорил по-русски, что в наши дни уже большая редкость, но его технические навыки решительно ничем не потрясали. Он едва ли мог починить свой собственный утюг.
      Вскоре выплыл и ещё один неприятный факт. Племянник ни в какую не раскалывался.
      Выведать у него что-либо касательно новой фирмы оказалось пустой затеей.
      Отмахивался стандартными фразами типа «научная тайна» или «пока нельзя».
      Пришлось по-родственному поселить его у себя. В надежде на будущие откровения…
 
      Минуло несколько недель.
      Шамиль каждый день с утра ходил на работу, а в последние дни у него в руках появился чемоданчик типа «дипломат».
      Спрашивать о содержимом было неудобно, но догадаться, общем-то, несложно.
      Аркадий и сам некогда носил на работу шахматы, бутерброды и пиво. Точно в таком же «дипломате», только другого фасона.
      «Ничего-ничего», – думал Аркадий, – «скоро всё прояснится, надо только, чтобы время прошло».
      Возможность заглянуть в Шамилев чемоданчик представилась на удивление скоро.
      Племянник уехал на выходные за город.
      В пятницу вечером, выглянув в окно и убедившись, что Шамиль ушёл достаточно далеко и возвращаться, вроде бы, не собирается, Аркадий метнулся к нему в комнату. Риммочка была поставлена на стрёме у окна.
      В чемоданчике, помимо всякого барахла, лежали две замусоленные тетради. Аркадий раскрыл одну из них и прочитал: «Голова ни у кого не дёргается. Полная безнадёга»,
      «В тюрьму за это не сажают», «Теоретическое убийство» и так далее.
      Ого! Вот это работёнка! А он ещё переживал, что его не взяли!
      Перевернув страницу, Аркадий лихорадочно продолжил: «Юго-Западная, одиннадцать ноль-ноль. На сто человек двенадцать пальцев».
      Почему только двенадцать? А где же остальные? Отрезали, что ли? Неужто отрезали?!
      «Вечером уже десять пальцев. Реакция притупилась. Но четверо, всё же, дернули головой. Результат более-менее стабильный. Проверить через неделю»…
      Дальше не было сил читать.
      Отбросив в сторону тетрадь, Аркадий принялся шарить по комнате в надежде найти хоть какой-нибудь компромат, хотя бы пустячный намёк на состав преступления.
      Меньше всего хотелось обнаружить отрезанные пальцы, языки или какие-нибудь другие части тела.
      К счастью, ни пальцев, ни изуродованных голов, ни чего-либо похожего обнаружено не было. Запахи разложения тоже отсутствовали, что сильно поднимало дух после такого потрясения. Однако, подозрительные записи, всё же, имелись и требовали немедленного объяснения…
      После отъезда Шамиля ему звонила какая-то наглая дама, представлялась врачом из поликлиники. Тон был до крайности развязный. Так обычно выражаются на Тверской при свете фонарей, да, к тому же, изрядно выпимши. Голос был пропитый, хотя и чертовски приятный. Довольно-таки сексуальный.
      Господи! Какая поликлиника? Шамиль был здоров как неандерталец, здоровее некуда, и ни в какую поликлинику в Москве не записывался!
      Теперь им всем троим реально светила тюрьма: Шамилю – за фокусы с полуживыми трупами, а им с женой – за укрывательство преступника.
      Риммочка никак не прокомментировала увиденное, только молча приложила палец к губам. Она всегда чересчур осторожничала…
 

 

«Пальцы и ядерная кнопка»

 
      В ночь с воскресенья на понедельник Шамиль вернулся. Собственно, то был очень поздний вечер.
      Когда уселись ужинать, Аркадий поинтересовался, как идут дела на фирме.
      – Там ведь инженеры требовались, насколько я помню, а ты у нас – филолог, и значит в технике – ни бум-бум!
      Аркадий стукнул себя по голове, но племянник не обиделся.
      – Вы хотите сказать, что раньше никогда не сталкивались с подобными объявлениями?
      – Ну, было дело… Сколько я натерпелся от этой рекламы – не передать! Все пытались из меня, в лучшем случае, торговца сделать…
      – А в худшем?! – задёргалась Риммочка.
      – А в худшем… предлагали органы продать. Подходят как-то ко мне двое по объявлению и задушевно так говорят: «Некоторым людям ваши органы нужнее. Вы просто обязаны стать донором!» Кстати, деньги неплохие предлагали… Только я не успел спросить, что им конкретно требовалось: печень, почки, или, может быть… пальцы…
      При последнем слове он с остервенением глянул на Шамиля. Тот, однако, виду не подал. Аркадий, двинув желваком, допрос продолжил:
      – Ну, а сейчас чего им было надо? На этот раз всё без обмана?
      – Да нет, обман, конечно, был… Но приятный!
      – Это в каком же смысле?
      – Только не пугайтесь, ладно? Меня проверили и вынесли вердикт, что я – прямой потомок Авеля!
      – Кого-кого?!
      – У меня врождённый рефлекс… в организме… «рефлекс Авеля называется». С ним появляется на свет каждый пятый…
      – Ни фига себе!
      – Вы про ядерную кнопку слышали?
      – Так ты определился в ракетные войска?
      – Нет, просто нам тоже требуются люди с устойчивой психикой. Кто попало может так нагадить, что вся планета полетит к чертям… Вы не поверите: проект чумовой, а по деньгам – так и вовсе миллиардный!
      – С этого места помедленнее! Слишком тараторишь…
      – Постараюсь. А самое интересное – чтобы получить эту работу, нужно было, всего-то навсего, проявить себя пай-мальчиком!
      – Голубым, что ли?
      – Ха! Если бы голубым! Тогда и объявлений давать не пришлось бы. Только свистни – сразу орава набежит А таких, как я, целых три месяца набирали!
      – Интересно, по какому принципу?
      – Принцип обычный, что-то вроде собеседования, только не в офисе. Вы же помните, как у вас на фирме набирали секретарш?
      Аркадий кивнул, а Риммочка поморщилась.
      – Ну вот! Сначала смотрят, во что одета, не грызёт ли ногти… Ну, чтоб шефа потом не позорила!
      – Ненавижу, когда грызут ногти, – поддакнул Аркадий.
      Шамиль продолжил, стараясь артикулировать.
      – Следующим этапом её проверяют на сговорчивость и длинноногость…
      – Ну, ноги в работе – не главное… – возразил Аркадий как-то неуверенно. Сказал бы уверенней, Римочка бы не поморщилась вторично.
      Племянник за реакциями не следил. Он много выпил и теперь с трудом концентрировался на повествовании. Артикуляция местами, всё же, подводила.
      – Потом начинается третий этап, самый главный…
      – Какой?! – шумно выдохнула Риммочка.
      – Не мешай! – цыкнул Аркадий.
      – Да знаю я и так! – вдохнула Риммочка обратно выдохнутый воздух, поёжилась и с обречённым видом нахохлилась. Решила больше не встрявать. Покамест.
      Аркадию же нетепелось выудить побольше информации.
      – Выкладывай скорей, что твой начальничек имел в виду, а то ходишь вокруг да около… Причём тут мои секретарши? Тем более, что бывшие…
      – Ладно. Уже закругляюсь. Этап проверки был всего один: первый, он же и последний. Кандидатов проверяли на уровень агрессии…
      – Прямо в метро анализы брали?
      – Нет! Просто проверяли, способен ли экзаменуемый на беспричинную жестокость…
      – Ну и как ты у нас? Способен?
      – Раз придерживаю двери, значит не способен… В принципе…
      – Хм! Значит, кто каким макаром появлялся из метро, зависела его дальнейшая карьера?
      – Ну, примерно…
      – Придержал стекляшку и – получай шикарную работу?!
      – По крайней мере, внешне всё выглядело так…
      – Поздравляю! Тебя попутали сектанты! Не успеешь оглянуться, как и мычать заставят… хором… Потом квартиру оттяпают… Иных они и до петли доводят! Тут за мной тоже… недавно две дуры гонялись по всему Парижу… Тоже сектантки…
      Из местных…
      Риммочка сильно изумилась, но сказать ничего не решилась. А даже если и решилась бы, ей всё равно бы не дали, ибо в прихожей бренькнул звонок. Она помчалась открывать и узрела на пороге Мироновну, соседку этажом выше.
      – Вы так орёте, что спать невозможно, хоть окна позакрывайте, что ли! Римма, у тебя с мозгами лучше, чем у твоего, соображать должна!
      – Надежда Мироновна, вы уж извините, но летом окна закрывать не хочется. Мы постараемся не так громко…
      Как только Риммочка привела Мироновну, Аркадий прекратил терзать Шамиля и резко переключился на свою давнишнюю любовь. Тем более, что он уже успел надраться.
      – Мироновна, здорово! Я по тебе скучал! Садись, давай омоем усталые пломбы!
      – Куда ж я, в бигудях-то? Ну, ладно… Я только на минутку…
      – Хлопни рюмку, и сон – как рукой!
      – Ну, давайте, что ли, все вместе…
      Никого особенно не дожидаясь, Мироновна тренированным жестом опрокинула предложенную дозу.
      – Всё равно не орите, а то соседи сбегутся… особенно когда унюхают, что наливаете… Вы тут про что… конкретно… рассуждали?
      Мироновна, как бы ненароком, зыркнула на красивого молодого азиата, сидевшего за столом. Она изо всех сил притворялась, что видит его впервые, хотя такого быть не могло. Мироновна всегда всё в доме узнавала первой: кто в какой квартире живёт и чем дышит.
      – Про что рассуждали? Да про метро! Тебе, я вижу, тоже стало интересно, раз прискакала?
      – Ну, и как оно? Ещё не провалилось? Говорят, его чёрные снова взрывать собираются…
      Тут Мироновна, уже не украдкой, а совершенно откровенно, глянула на Шамиля. Тот был жгучий брюнет. По всем нынешним приметам – опасный тип. Фактор риска.
      – Ладно, так и быть, открою тебе тайну… Ты ведь нам не чужая… Мы тут… теракт планируем…
      – К-ккакой… теракт?…
      – «Какой-какой»! Абнакнавенный! Вот как раз пришёл наш консультант, щас он тебе всё раскажет… Ты не представляешь, какие бабки крутятся вокруг проекта!
      Миллиарды!..
      Старуха вскочила – Ну, вы тут работайте… а я пойду… спокойной ночи…
      Риммочка бросилась за ней в прихожую.
      – Надежда Мироновна, вы ничего такого не подумайте. Мы шутим. К нам племянник приехал, вот и выпили.
      – А я смотрю, от кого это каждый день косоглазый шастает? С чемоданчиком! Как-то случайно выглянула в окно, а он – шасть из подъезда… В пиджаке весь, в галстуке весь… А чемоданчик на вид тяжёленький… Я уж подумала – динамит. Уже хотела вопрос поднимать, но раз ты говоришь… Точно племянник?
      – Точно, могу паспорт показать. Он из Орехово-Зуево.
      – Да не надо, что мы, звери что ли? Антошка у меня добрый… хотя и справедливый…
 

 

«Национальность: «каждый пятый»

 
      Сын Мироновны Антошка работал участковым, но только не на их, а на другом участке. Специально попросился подальше от дома. Зарплата у мента издевательство одно, а жить ведь как-то надо. Про его хлебные места знали только считанные люди.
      Двое коллег, собратьев по бизнесу, да начальник-хапуга. Плюс все соседи по дому…
      Антон Кирпичников был единственным кормильцем своей матери. По документам. А на деле кормила-то его как раз она.
      Мироновна целыми днями выстаивала у метро, продавая дешёвые сигареты. Рядом с ней, как правило, стояли ещё несколько старух. Три-четыре, не больше. Можно было подумать, что остальные старухи в районе торговать сигаретами гнушались. Да только это не так. Остальным не давал становиться в этот ряд Антошка.
      – Римма, я тебе зла не желаю, – доверительно зашептала Мироновна. – Если решили комнату сдавать, сдавайте на здоровье, но жильца зарегистрируйте! Так всем спокойнее будет.
      – Не волнуйтесь, Мироновна, мы же с вами не первый год знакомы. Это действительно наш племянник.
      – Нет, если хочешь третью комнату сдавать – сдавай! Чего ей зря пустовать? А твой-то, небось, рад, что тёща переставилась?
      – Ну что вы такое говорите?!
      – А то и говорю, что все кругом только и ждут, когда площадь освободится. Народ – зверьё! Садисты! Войну на них надо! Сталина! А разврат кругом какой? В телевизоре ведь что? Одни жопы на экране! А завтра день пограничника! Даже концерта не дадут, сволочи!
      – Мироновна, какие жопы? – прорезался Аркадий. – Тебе о душе надо думать!
      – Смотри, подслушал, окаянный! Уйми своего борова, Римуль, а то орёт, будто его режут… без наркоза…
      – Аркадия на работе сократили, – шепнула Римма.
      – Ой, правда?! – расцвела Мироновна, – Ну, тогда всё ясно! Ладно, пойду… Завтра рано вставать. Причёску перед выходом надо будет сделать… Завтра ведь день пограничника! – повторила она с явным вожделением.
      Ни один бывший советский праздник не был ею забыт, и по таким случаям она всегда делала укладку, густо пудрилась и румянилась. Помаду выбирала чем поярче, вырви-глаз.
 
      Выпроводив соседку, Риммочка вернулась в кухню и накинулась на Аркадия.
      – Ты зачем при этой дуре теракты вспоминал? Она ведь шуток не понимает.
      – Больше не буду, – бормотнул Аркадий.
      – Что это за женщина? – спросил Шамиль. – Нервная какая-то…
      – Она такая и была, с самого рождения, а совдеп её… усугубил… Ей "Со святыми упокой" надо репетировать, а она всё никак не "упокоится"… Всё по чужим норам шастает, вынюхивает, дрянь…
      Дав такое нехитрое разъяснение, Аркадий шарахнул ладонью по столу. Сразу же вслед за этим в прихожей раздался новый звонок.
      Аркадий быстро поднял палец к потолку.
      – О! Щас увидишь ейную крышу! Сыночек за ней тенью ходит! Паспортный контроль – это для отвода глаз, а на самом деле он охранник этой ведьмы! Тень нашего домашнего погранца! Парочка – супер! Муха не пролетит!
      Антошка для такого случая был при форме.
      – Проверка паспортного режима. Здесь у вас все граждане России, или как?
      – Или как! Риммочка, дай ему все паспорта! Пускай любуется, не жалко!
      С этими словами Аркадий метнулся к окну и резко выглянул. Лицом вверх. Мироновна в сверкающих при лунном свете бигуди реально смахивала на инопланетянку.
      – Ой! Караул! За нами наблюдают! Пришельцы из других миров! От добрых сил в последнее время спасу нет! Прошу немедленно запротоколировать!
      Антошка отдал честь и удалился.
      Аркадий снова заорал, зачем-то снова высунувшись в окно:
      – Вы только гляньте на нашего блюстителя! Надо бы сбегать к метро да проверить, чем они там с мамашей занимаются!
      – О, Господи! – послышалось сверху.
      Аркадий снова глянул вверх. Порядок! Голова в железном ореоле скрылась.
      Риммочка, взяв у Антошки паспорта назад, сунула Шамилю его корочки.
      Аркадий вдруг заволновался. Чисто по-родственному.
      – Ты это… поосторожнее с документами! Надеюсь, паспорт ты им отдавать не собираешься? А то умыкнут и спасибо не скажут!
      – Они сказали, что паспорт им без надобности… что всё и так понятно…
      – Погорячи-и-ились… Внешность обманчива…
      Он дрожащей рукой налил всем ещё.
      – Кстати! Если ты прирождённый Авель, то какой же ты басурманин? Скорее уж еврей…
      Давай сходим к нашему раввину, послушаем, что скажет…
      Риммочка замахала руками, но супруг не унимался.
      – Внешность бывает о-о-очень обманчива! У нас в институте сибиряк был, блондинистый детина, метр девяносто, по фамилии "Зуй"… Как-то раз иду по коридору, а на меня уборщица летит и орёт: «Наш Зуй вьетнамец! Наш Зуй вьетнамец!»
      В то время с дружеским визитом страну посещал лидер компартии Вьетнама Нгуен Зуй Чинь. Так бедняга Зуй от счастья чуть не помешался, родню вьетнамскую начал искать… Через Красный Крест! Не терпелось продвинуться по партийной линии… Ладно, для начала будем говорить, что твоя национальность – "каждый пятый"! До официального распоряжения правительства!
      Аркадий упивался собственным остроумием.
      Однако воспоминания об отрезанных пальцах и неизвестно за каким рожном дёргающихся головах не давали окончательно расслабиться.
      – Шамильчик, слушай… Я тут подумал… Судя по твоим благородным речам, и сам ты очень благородный, и никакой не преступник, да? Или я… ошибаюсь?
      Шамиля насупился.
      – Прости, спьяну ляпнул не то… Я только хотел сказать, что начальнички твои, судя по всему, прекрасные люди и вовсе даже никакие не бандюки!
      Шамиль продолжал бычиться.
      – Мы тут с Риммочкой в твоё отсутствие невесть что подумали, про пальцы начитавшись… Бывает, что люди с виду приличные, а на деле чужими членами торгуют, трупы истязают, головы отвинчивают… чтоб не дёргались…
      – Ладно, понял… Всё расскажу… другого выхода нет…
      – Выход, сынок, всегда есть…
      – А хотите, я вас прямо завтра на свою фирму отведу?
      – А что? И отведи! Мне ведь на старости лет уже бояться нечего… Даже если… и все пальцы отчекрыжат… нафиг…
 

 

«Антиполиклиника»

 
      С утра дядя с племянником бодро шагали по большому пустырю на окраине Москвы к зданию заброшенной школы.
      По словам Шамиля, этот трёхэтажный сарай был куплен иностранцами для конспирации.
      В нём размещались подготовительные курсы. Работа за границей требовала специальной психподготовки.
      Пройдя через вестибюль, Шамиль с Аркадием очутились в полутёмном коридоре, перед дверью с надписью «Инструкторская».
      – Постойте здесь, я доложу о вас первому заму.
      – Слушаюсь, – чревовещал Аркадий.
      Слушаться он и не думал. Коридорчик выглядел очень заманчиво. На одной из ободранных дверей виднелись аккуратные таблички: «Обмороки», «Боли в желудке», «Икота»,
      «Травмы черепа», «Кожные нарывы», «Свербёж», «Судороги» и т.п.
      Открыв эту дверь, Аркадий увидел девушку в белом халате и бахилах.
      – Добрый день, вы лечите от гастрита?
      – Извините, но мы тут никого ни от чего не лечим! – отчётливо произнесла она, будто боялась, что он с первого раза её не поймет.
      – Как же так? У вас ведь там написано…
      – Написано правильно, но при чём тут лечение? Вы что, совсем новенький?
      – Не слушайте её! Она сама здесь новенькая! Что вам угодно?
      Где-то он уже слышал этот пропитый, но не утративший женской приятности голос.
      Довольно-таки сексуальный.
      Аркадий оглянулся и увидел позади себя матёрую усатую докторицу, дожёвывающую пряник. Очаровательная грудь была густо усыпана крошками. На ней спокойно умещался бэйджик “ZINULIA”.
      При виде крутого медначальства Аркадий воодушевился, но, как оказалось, напрасно.
      – У вас там написано «боли в желудке», а у меня как раз… на нервной почве… от переживаний всяческих…
      – К сожалению, мы здесь не лечим от болезней… Мы ими на-де-ля-ем! Усугубляем состояние организма новыми, недавно разработанными средствами. Кстати, не бесплатно… Впрочем, за отличные успехи в учёбе и труде мы можем вас всем этим… нагр-р-радить! Ха-ха-ха!
      Услышав этот могильный хохот, Аркадий опрометью бросился бежать и, надо сказать, вовремя. Дверь «Инструкторской» отворилась, и из неё, вслед за гурьбой незнакомых людей, вышел улыбающийся Шамиль.
      – Замдиректора свободен. Вы ведь помните, о чём мы с вами договаривались?
      – Обещаю отнестись серьёзно…
      – Может быть, как раз сегодня вам представится реальная возможность заработать.
      Умоляю, не упустите шанс…
 
      Замдиректора оказался человеком спортивного вида, прямым, открытым и даже откровенно лысым. Будучи ярким блондином от природы (выдавали брови и слегка отросшая щетина), одет он был почему-то по-узбекски: стёганый халат не первой свежести, тюбетейка и чёрные туфли. Носков не наблюдалось вовсе. Скорее всего, он так наряжался для встреч с новичками. То была проверка, тест на устойчивость психики. Другое объяснение не напрашивалось.
      – Ну, вы тут беседуйте, а я пойду, поработаю! – сказал Шамиль, берясь за ручку двери.
      – Только не переусердствуйте! Пожалейте людей! Далеко не все ещё готовы к нашим опытам Аркадию захорошело, даже щека задёргалась.
      – И надо мной будут опыты делать? Прямо здесь, в этой… неопрятной школе?!
      Анализы будут брать?!
      Лысый блондин зашёлся нехорошим смехом, обнажив неплохие зубы.
      – Ни в коем случае! Во-первых, я дико спешу, приглашён в узбекский ресторан, а во-вторых, вы для нас – чужак по своей сути, так что, до анализов дело вряд ли дойдёт… Вы ведь, всего-навсего, дальний родственник нашего Шамиля. Он попросил подыскать вам работу, я согласился вас принять, вот и всё – ничего особенного! У вас ведь даже анаграмма несовершенная…