Глава 1. Луна-парк

Говорят, что совсем недавно — лет пятьдесят назад, если человек долго смотрел в небо, казалось, что можно упасть вверх, словно небеса и бренная земля неожиданно менялись местами. Тогда небо затягивало, кружило голову и, как рассказывают, даже опьяняло своей девственной синевой. Трудно поверить, да?

Если долго смотреть в небо в наши дни, может показаться, что сейчас так и рухнешь в эту серую зловонную лужу. Все как раньше — стихии меняются местами, хотя нет... они просто слились в одно целое, стирая грани, и понятие горизонта кануло в небытие.

Андрей опустил голову, отрешенно разглядывая свое отражение в мутной воде у ног. Какая разница, куда смотреть — вниз или вверх? Везде одно и то же — серая, до омерзения блеклая пелена. Лужа на грязном асфальте также смотрела в облака, плотным дышащим покрывалом окутывающие небо над городом. Как зеркала, небеса отражают черную землю, а вода вторит им — везде серая пелена. Отражение отражений. В таком зеркальном лабиринте легко потеряться навсегда.

— Не потерять бы в серебре ее, одну... — одними губами напел Андрей строчки старой песни, глубоко затянулся и разжал пальцы, роняя окурок в собственное колышущееся лицо. Вода зашипела, и отражение подернулось рябью, — заветную... День-то какой поганый.

Подержав ментоловый вкус на языке, Андрей медленно выпустил дым и машинально провел ладонью по коротко стриженным волосам. Еще немного, и придет пора носить шапку. А там, глядишь, и до зимы недалеко...

Аттракцион наконец набрал достаточное количество желающих повеселиться. Закрыли жестяную дверку, хозяин бодро убежал в операторскую кабину, загудел мотор, и карусель медленно поползла по кругу. Воздух наполнился протяжной и безнадежно фальшивой музыкой, написанной, должно быть, века полтора назад. Да на этой карусели, наверное, еще сам Николай Второй катался... Какой ужас.

Андрей втянул шею в короткий воротник куртки, спрятал руки в карманы и отвернулся, отойдя к самому парапету набережной. Ветер порывами бил в лицо, принося с собой запахи шашлыков, тины и солярки. Взгляд лениво заскользил по речной глади Оби, по старым мертвым баржам и огням небоскребов на другом берегу. Еще с полчаса, если, конечно, его стукач вообще не соврал.

— А в облаках застыл луны неверный... Может, опять напиться? — Андрей прикусил губу, в очередной раз ловя себя на том, что думает вслух. Все по накатанному расписанию... Осень, тоскливая сибирская осень. И не дай бог, чтобы об этом хоть краем уха прознал штатный психолог.

Тяжело вздохнув, Андрей локтем оперся о грязный раскрошившийся бетон парапета, краем глаза поглядывая на гуляющих по набережной людей.

Подумать только — Луна-парк! Конечно, приди сюда он в другом настроении, может, все и не выглядело бы столь ужасно, но сейчас... Раскинувшийся вдоль всей набережной Луна-парк, со всеми его павильончиками и аттракционами, ларьками и кафе, гуляющими людьми и детским смехом казался Андрею пиром во время чумы. Единственный положительный момент — сколько ни выглядывай, нигде на всей протяженности парка (а он занял немаленькую по размерам набережную между Старыми Мостами) не было видно ни единого игрового автомата. Ни одной «сатанинской машины», как называл их Лексеич, ни следа разноцветных железных коробок, агрегатов со свисающими вдоль бортов нитями проводов и капканами виртуальных шлемов, исторгающих из себя стрельбу и взрывы. И это несмотря на то, что такие сегодня можно было наблюдать где угодно — от метро до дешевых забегаловок. Вероятно, хищные механизмы, заманивающие перемигиванием огоньков в приоткрытые недра голо-кабин, сюда попросту не допускались администрацией. Словно хозяева парка решили построить своеобразную машину времени — разноцветная сладкая вата на палочках и кулдыканье шарманки над куполами павильонов. Шаг назад, так сказать, но только не смотрите в залитую бензином реку...

Спешите! Спешите, всего три дня, наш всемирно известный Луна-парк радует вас своими ржавыми каруселями, умоляющими о смазке качелями и комнатами страха, испугаться в которых можно, лишь предварительно получив передозировку «романтики». Приходите и приводите детей!

И ведь люди шли, подумать только. Отрывались от домашних компьютеров, отрывали своих чад, платили за билеты и шли. Шли, рассказывая своим детям и внукам, как ходили когда-то в детстве вот также в приехавший на это самое место старинный Луна-парк. Народу набралось... Кусочек истории. Вот ведь где романтика. И даже Пашка, чтоб его передернуло, узнав об операции, умудрился проникнуться и даже начал втолковывать это Андрею. Встреча с детством.

Среди людского потока мелькала шпана — у каждого свой пост, и стоит хозяину аттракциона отвлечься, как условный сигнал собирает у входа всю ораву, и пацаны, словно стайка воробьев, ныряют внутрь. Андрей помнил. Чтобы вернуться в детство, совершенно необязательно тащиться в Луна-парк... Невольно Андрей подумал о Грише Демине. Первый раз малец, поди, такое увидит...

Грязный, похожий на ходячую кучу драного тряпья, бомж осторожно приблизился к Андрею, и из лохмотьев появилась длинная шея, увенчанная плешивой головой. Неестественно ярко сверкая белком единственного глаза, бомж принялся высматривать под ногами Андрея пустые бутылки.

Сморщившись и едва удержавшись, чтобы не зажать нос рукой, Андрей обернулся, негромко процедив сквозь зубы:

— Пшшел вон, урод!

Бродяга дернулся, словно его со всего маху двинули палкой, и отшатнулся.

— Вы действительно считаете новый режим лучшим?! А отчего бы, — многозначительно возразил он внезапно, при этом так вращая глазом, что тот, казалось, сейчас выпадет на землю, — и ничего плохого в процедурах не вижу! Как быть?!

Андрей неохотно развернулся к бомжу, вынимая из карманов руки, но тот проявил недюжинную для юродивого сообразительность и мигом растворился в толпе гуляющих, отвечая на гневные вскрики добропорядочных горожан нелепыми и путаными фразами. Водя глазами по поглотившей бродягу толпе, Андрей рассеянно потер щеку, словно рассчитывал ладонью соскрести трехдневную щетину. Собрался было снова вернуться к созерцанию речной глади, как тому учили крупные знатоки дзен-буддизма, как тут в голове зазвучал голос Мельникова.

— Всем постам, внимание! Ребята, соберитесь. Объект появился, проходит в зону. Повторяю: объект проходит в зону. Объявляю общую готовность!

Ох, что ж так неожиданно-то! Андрей отработанным движением расстегнул короткую кожаную куртку и пристально вгляделся в толпу, еще миг назад существовавшую для него не более чем безразличным фоном. Натянул тонкие черные перчатки.

— Это Костин, вас понял, «Центральная», готовность подтверждаю.

Хорошо, когда появляется работа. Даже серое небо над головой в такие минуты как будто светлеет, а голова хоть немного начинает соображать. Люди в парке внезапно стали очень четкими, наполненными мелочами и индивидуальностями, они медленно текли мимо Андрея, радуясь жизни и с удовольствием тратя деньги.

Взгляд вонзился в человеческий поток, высматривая, сравнивая, выискивая, и Андрей медленно направился к выходу, стараясь лишний раз никого не задевать.

— Костин, объект у паровозов, слева от входа. Охрана — три человека, коротко стрижены, одеты в серые куртки одинакового фасона, держатся чуть поодаль. Начинаем сближение.

— «Центральная», понял вас, направляюсь на сближение. — Андрей спрятал губы за углом ворота куртки, где крепился передатчик.

— Осторожнее, ребята, охрана крепкая. Не торопимся, траектория сближения в норме, не ускоряемся. Визуальный контроль через две секунды, Круглов, на два часа, внимание!

Андрей собрался для возможного рывка сквозь толпу, отчетливо представляя себе, как Пашка сейчас выходит в зону видимости охранников.

— Объект остается на аттракционе. Сближайтесь! Давайте-давайте, ребята, работаем, пошли-пошли, быстро!

Паровозики — кольцо железной дороги с маленькими детскими вагончиками, располагались прямо возле входа в Луна-парк, справа от билетной будки. Вглядываясь в обступившую аттракцион толпу, Андрей сразу приметил трех широкоплечих молодцов, так неприметно отиравшихся возле забора из крупной сетки-рабицы. Через секунду из человеческой реки вынырнул, на ходу сворачивая газету, и Круглов. Приподняв свои в общем-то неуместные при такой погоде солнцезащитные очки, Павел обменялся с напарником короткими взглядами и направился прямо к аттракциону. Андрей чуть задержался и тоже двинулся вперед, не спуская глаз с телохранителей. Что там под куртками? Автоматы? Вряд ли... Скорее всего как всегда.

Павел смешался с толпой.

Дальше — быстрее.

Невнятный, но такой знакомый вскрик Круглова: «Господин Демин, вы арестованы!» Движение за спинами людей и приглушенные звуки борьбы, быстрее рева сирены расшвыривающие зевак прочь.

Демин вырвался и ринулся прочь, совершенно забыв про малолетнего сынишку, радостно уезжавшего в жестяной тоннель на полном ребятни поезде. Прямо по лужам рванулся к выходу, что-то крича на ходу и смешно размахивая полами дорогого плаща. Люди Демина сработали четко, мгновенно и без капли стеснения обнажив из-под курток короткоствольные пистолет-пулеметы, чем мгновенно вызвали в толпе панику.

Один из них прыгнул за хозяином, лихорадочно высматривая приближающуюся из мечущейся толпы угрозу, второй перелетел невысокое ограждение в попытке догнать исчезающий поезд. А третий осмотрительно прикрыл отход, взглядом внезапно наткнувшись на приближающегося Андрея.

Иногда Андрей готов был спорить. Скажем, на тему того, что выживает сильнейший. Выживает быстрейший, будет он после, мучительно долго, гонять эту мысль за бутылкой. Хватило времени обдумать даже это, а ведь было необходимо еще расстегнуть «оперативку» под левой рукой, отключить предохранитель и прицелиться.

— Оружие на землю! — прокричал Андрей и сразу нажал на спуск. Телохранитель так и не навел оружие, как «Тигр» харкнул с обоих стволов, превращая человека в подушку для двух титановых игл. Бритоголовый дернулся назад, роняя пистолет, и повалился в лужи, головой едва не своротив ограду аттракциона.

«Тигр» бьет бесшумно. Ну или почти бесшумно, и окружающие, часть из которых еще не успела осознать, что же все-таки вообще происходит, даже не поняли, что случилось с упавшим телохранителем. Зато когда второй бритоголовый, сграбастав Демина-старшего в охапку, практически не целясь, дал длинную очередь по бегущему за ним Павлу, люди, кажется, прозрели.

Истеричный женский крик мгновенно потонул в целом хоре детских воплей и плачей, отцы семейств бросились к своим малышам, все же свернув ограду павильона, а зеваки разбежались, унося панику в глубину парка. За последние сорок лет так и не сумев привыкнуть к регулярным взрывам и перестрелкам на улицах родных городов, толпа отреагировала мгновенно, неумело и оттого еще более дико. На асфальт начали валиться сбиваемые с ног люди.

Павел упал на землю, выдернул из-за пояса пистолет, что-то крикнул Демину. Телохранитель уже выталкивал хозяина из парка и, присев за билетной будкой, снова целился в Круглова. Раздались выстрелы, Павел ответил и перекатился в сторону, прикрываясь перевернутой тележкой для приготовления сахарной ваты и воздушной кукурузы. Ох и будет же он потом вопить по поводу испорченной одежды...

— Костин, охрана уносит мальчика через северный выход! Твою мать, Костин, бегом!

Андрей обернулся, быстро приблизился, не спуская раненого телохранителя с прицела, наклонился, рукой прикасаясь к шее.

— «Центральная», на главном входе необходима медицинская помощь. Продолжаю преследование... — Длинным скачком перепрыгнув поваленное ограждение, Андрей побежал к тоннелю, пригибаясь и держа оружие перед собой. За спиной продолжали стрелять, вопили люди.

Быстро заглянув в пустой поезд, застрявший на выходе из трубы, он метнулся к забору парка. Ветки кустов, еще не успевшие облысеть к приходу сентября, отчаянно колыхались. Кусты, забор, скамейки. Андрей нагнал телохранителя, зажавшего ревущего пацана под левой рукой, за Комнатой Страха.

— Стоять! Мальчишку в сторону, оружие на землю, руки чтобы я видел! — заорал Андрей, падая на одно колено и ловя широкую спину в прицел.

Охраннику словно поставили подножку. Он качнулся, будто готовясь упасть, но удержался на ногах и застыл, не оборачиваясь.

— Я сказал, быстро оружие на землю и отпусти пацана! Телохранитель медленно повернулся и присел, внезапно выставив мальчика вперед.

— У-у-у, суки! — тихо взвыл он, кладя ствол пистолета на плечо пацана. — Замочу мелкого, мусор поганый! А ну бросай ствол! Быстро, козлина, а не то грех на душу возьмешь! Ну, кому сказал?!

«Тигр» дрогнул в руке, но Андрей не опустил оружия. Внимательно, очень внимательно следил он за каждым движением, за каждым вздохом здоровенного бугая, прятавшегося за спиной плачущего девятилетнего мальчугана.

— Ты чего это, падаль, удумал, — негромко, но отчетливо проговорил Андрей, — хозяйским сыном прикрываться?! Я тебе не мент, меня твое прошлое не волнует. Мальчишку отпустишь — тогда и поговорим. Давай без глупостей, ты мне и не нужен вовсе.

Лицо охранника исказила неопределенная гримаса, и он повел стволом пистолета:

— А мне все одно! Я сидеть не буду, понял, падла! Я вообще... — Он немного привстал из-за детского плеча, и Андрей, коротко выдохнув, выстрелил.

Бугай исчез из-за детского плеча, словно его стерли ластиком. А мальчишка даже не шелохнулся. Продолжал опасливо коситься назад и не успевал смахивать предательские слезы. Человек, которого он знал всю свою сознательную жизнь, лежал за его спиной с железной стрелкой в голове. Человек, которому он привык доверять. Человек, который так любил катать его на руках и приносить апельсины. Защищавший и оберегавший. Осмелившийся предать.

Тело бритоголового тяжело осело в лужу, выпавший из руки пистолет откатился прочь.

— Все хорошо, Гриш, — Андрей осмотрелся и медленно спрятал оружие, — больше бояться нечего...

Демонстрируя открытые ладони, Андрей осторожно подошел к ребенку. Опустился рядом на корточки, прикоснулся к плечу. Мальчишка не переставал всхлипывать, но заплаканные глаза поднял.

— Ну, будь мужчиной... — Андрей запнулся. На этом весь его лексикон разговора с плачущими девятилетними мальчиками полностью себя исчерпал. Он неумело притянул пацана к себе, настороженно всматриваясь в неподвижное тело охранника. Кровь медленно капала с идеально выбритого лица, ручейком втекая в грязную лужу.

— «Центральная», — Андрей прикоснулся к передатчику, — у меня ребенок. Доложите обстановку.

Мельников ответил не сразу, совсем не сразу, и тишина эта насторожила Андрея больше, чем десять негров с битами в ночном подъезде.

— «Центральная», ответьте первому посту. Требуется обеспечение отхода, как меня поняли? Что там у вас происходит?

— Да-да, первый пост, понял тебя, это «Центральная»... — Голос Мельникова долетал словно из далекого космоса.

— Лексеич, что с ним?! — Догадка пришла мгновенно и уверенно, словно только и дожидалась, когда можно будет бедой громыхнуть. Гриша вздрогнул, когда Андрей стремительно поднялся на ноги.

— Ранен он, Пашка твой... — Мельников тяжело вздохнул, — Демин, сука, уйти-таки смог. Упустили гада. Ладно, давай, Андрюша, веди мальчонку... Я ребят послал, выход обеспечат.

Словно во сне Андрей взял пацана за плечо и направился к воротам парка, совершенно не замечая ни встревоженных лиц зевак, ни дороги через газоны, по которым шел.

Глупая усталая бессонная ночь. Солнце, пользуясь прорывом в грязной пелене, скрывавшей Новосибирск от его светлого взгляда, ласкало просыпающийся город блеклыми лучиками. Лучики путались в зеркальных стенах небоскребов, антеннах и нагромождении высотных строек, которые, наверное, так никогда и не будут закончены.

— Давай помедленнее, ага? — Андрей осторожно пошевелил затекшей ногой и повернулся к окну, любуясь восходом. Кибернетический таксист — ухоженный мужчина средних лет, послушно наклонил голову и снизил скорость. Такси пересекало пустынный мост, и Андрей прижался лбом к прохладному стеклу, наблюдая, как танцуют на речной воде солнечные зайчики. С Левого Берега стартовали два вертолета и, едва не касаясь проводов, бесшумно унеслись в сторону Речного Вокзала.

Взгляд Андрея упал на набережную с едва заметными из-за портовых построек и подъемных кранов шатрами и разноцветными домиками дремавших аттракционов.

— Доброе утро, чтоб ты сгорел вместе со своими клоунами... — невольно поморщился Андрей, откидываясь на спинку сиденья.

— Прошу прощения? — все так же вежливо осведомился водитель.

— А, нет, ничего, давай, отец, гони дальше... — Тот снова кивнул, и машина стремительно понеслась вперед.

Новый день, а если разобраться, то просто не окончившийся вчерашний. Суета, страх, спешка, паника, отчаяние, машины реанимации, больница, бар через дорогу, опять больница. «Пожалуйста, выйдите отсюда, вам сюда нельзя… ох, парень, да ты пьян! Ох, да ты не просто пьян... Стой, скотина, это же приборы! Кто-нибудь помогите мне вывести его наружу. Вызывайте милицию в конце концов». Ну и что? Не каждый ведь день, слава богу, увозишь в реанимацию напарников и друзей.

Машина скользнула под железнодорожный мост, и Андрей заерзал на сиденье, устраиваясь поудобнее. Новый день...

Сотовый запиликал, сбивая дрему прочь, и Андрей неловко зашарил по карманам.

— Да? — Холодный пластик приятно прикасался к заросшей щеке.

— Костин?

— Он самый, Юрий Лексеич, точно так!

— Как Павел? — Мельников тактично не замечал пьяной медлительности ответов Андрея. — Ты возвращался к главврачу?

— Да, Юрий Лексеич, вернулся я... Все вроде. — Андрей отстранился от трубки, трижды сплюнул через левое плечо и замер со сжатыми в кулак пальцами, пытаясь отыскать в обшитом пластиком кебе хоть что-то деревянное. Рассеянно осмотревшись, легонько постучал себя по лбу. Водитель, с застывшей на лице нейтральной улыбкой, внимательно посмотрел на него через зеркальце заднего вида. — Вроде все в порядке. Легкое удалось заштопать, он сейчас в... — Андрей с трудом удержал зевок, — в реанимации, хотя уже должны были перевести в палату.

— Ну, слава тебе, Господи! — Андрей очень красочно представил себе, как Мельников истово крестится. — Сам как?

— Я? — Андрей удивленно посмотрел на телефон, краем глаза заметив, что проехали высоченные купола ЦУМа. — В меня-то в общем ничего не попало, Лексеич... Ни пульки.

— Не хами, Андрей. Выпивший? — В голосе шефа не было и капли привычной суровости.

— Выпимший. Маленько...

— Знаю я твое маленько, Костин. — Мельников пошелестел бумажками. — Ладно. Дуй домой, на работе раньше двух чтоб тебя не видел... зато потом держись... Римма Ивановна тобой очень тут заинтересовалась...

Только через мгновение Андрей понял, что сматерился прямо в ухо своему непосредственному начальнику.

— Ой, Юрий Алексеевич, виноват, сорвался!

— Да ладно там... Езжай, отсыпайся... Конец связи.

Андрей закрыл трубку, короткой тонкой антенкой почесав лоб. Значит, можно поспать... Это хорошо. А вот заинтересованность штатного психолога его персоной — это уже хуже, но ладно... это все завтра. А сейчас постель, постель и еще раз постель... Как в том анекдоте. «Вчера приперся домой в три. — Так поздно? — А что сказала жена? — Я не женат. — Да, а тогда чего так рано?»

Снаружи проплывал город — еще только начавший просыпаться, такой холодный и пустой. И такой родной. Андрей любил этот город. Как любил города вообще. Каменные лабиринты, ловушки душ. Он вырос в городе, всю свою жизнь в нем прожил, и ему очень нравилось ощущать себя своим в этом мире. Город лечил, радовал, заставлял думать и позволял отдыхать. Ночные улицы были полны какого-то мрачного, фундаментального раздумья о судьбах Вселенной. Андрей мог чувствовать себя здесь совершенно свободно и легко. А особенно обладая спрятанной в кобуре силой, позволяющей ему не оглядываться лишний раз в темном переулке или практически без страха гулять по рассветной набережной. Он дышал городом полной грудью и другого не хотел.

Мебельный магазин, гастроном, ларьки, ларьки, банк, институт, магазин тканей, парикмахерская, кафе, школа, ресторан, магазин, рынок, почта. Улицы мутными слайдами мелькали в окне.

— Площадь Калинина, прибыли. — Ну не умеют наши делать человеческие модуляторы голоса. Точнее, человеческие-то они и делают, только получается, как всегда, как из унитаза... Таксист обернулся к Андрею и посмотрел на него с таким видом, словно только что исполнил арию Пьеро.

— Оччнь хршо... — Андрей чиркнул банковской карточкой по автомату оплаты и буквально вывалился из машины.

Черт! Как назло, когда хочется поплакать, нет дождя! Андрей немного постоял посреди двора, провожая взглядом такси, и поплелся к подъезду, глубоко дыша утренним воздухом. Перед глазами стояла картинка, та самая, которую он всю ночь безуспешно пытался утопить в водке, — лежащий лицом вниз Пашка и растекающееся из-под груди ярко-красное пятно.

В трех шагах от дверей Андрея вырвало. Одной водкой.

Несколько минут постоял, сосредоточенно пытаясь вспомнить, где находится, с трудом открыл дверь и вошел внутрь.

Глава 2. Медалька и коньяк

Девять, восемь, пять, девять, пять, десять, восемь, восемь.

Андрей удовлетворенно покивал головой и опустил стволы «Тигра» в стойку. Вот теперь полный порядок — сколько ни приходилось ему сталкиваться с похмельем, так и не нашел средства лучше, чем стрельба.

Стянул наушники и с любовью покачал пистолет на ладони. Сегодня в Управлении многие предпочитают стандартные образцы, а то подчас чтобы еще и разрывными били. Нет, мы не убивцы! За четыре года службы Андрей так и оставался верен своему пневматическому «Тигру». Два вертикальных ствола, широкое ложе, сдвоенный магазин на двадцать игл, баллон со сжатым газом, одной зарядки которого хватает выстрелов на сто, возможность установки оптики и инфракрасного прицела. Скорость полета иглы составляла что-то около семиста метров в секунду — некоторые предпочитают сильнее, но Андрей еще ни разу не оставался недоволен. А внешний вид! Сколько раз в детстве, пересматривая на лазерном проигрывателе старенькую копию «Бегущего по лезвию бритвы», Андрей мечтал о подобном оружии. Прямо как в кино. Мишень, покачиваясь, подползла в упор и замерла, красуясь измочаленным иглами кругом.

— Как всегда, на высоте! — Андрей обернулся на голос, перезаряжая пистолет. — Ты прямо снайпер, Костин! Лупишь, как в кино, даже похмелье не мешает. Мне бы твою закалку. Кстати, смотрел тридцать четвертого Бонда? На прошлой неделе с мужиками ходили, атас!

Невысокий крепыш в камуфляже, подошедший от соседней позиции, картинно раскинул ноги и поднял перед собой потрепанный «Макаров-уникум».

— Один из лучших боевиков года! А спецэффекты, я тебе скажу, — вообще закачаешься!

— Куда уж лучше-то... — совершенно не стараясь перекричать несущуюся со всех сторон пальбу, ответил Андрей, натянуто улыбнулся и вернулся к перезарядке.

Нет, в целом Артемка нормальный парень и работает четко, вот... только дебил. Как, собственно, и половина личного состава этого злачного места. Бывшие спецназовцы, сотрудники федеральной службы, ветераны горячих точек — им в общем-то думать не обязательно. Всегда будет тот, кто выведет их на объект, даст необходимую информацию и скоординирует операцию. Можно животик надорвать, читая дипломы этих «специалистов с высшим образованием»... Были бы деньги, так можно и диплом президента купить.

Нет, конечно, Андрей вполне нормально и по-человечески относился к своим коллегам... да и снобом в общем-то не был, не задирался... так, нормально. Но иногда хотелось пронести с собой через пост бомбу и взломать личный сейф какого-нибудь из таких вот артемов... Дуболомы. Андрей еще раз улыбнулся и замер, ожидая продолжения тирады. Тот еще недолго постоял, глупо выставив оружие перед собой, кисло улыбнулся в ответ и отвалил, что-то бурча себе под нос.

Заполнив обойму, Андрей отстегнул старый, с шипением отошедший от клапана использованный баллон и, отстрелив специальные пазы рукояти, зарядил пистолет. Спрятал оружие в кобуру, снял с планки использованную мишень и повернулся к выходу, другой рукой сдергивая с крючка куртку.

— Так и знал, что найду тебя здесь! — У Мельникова была просто врожденная способность появляться неожиданно, незаметно и в самый неподходящий момент. — Почему первым делом не у меня?

В глазах шефа сверкали недобрые искорки, и Андрей понял, что не пройдет и часа, как Лексеич устроит ему типовой разнос. Неуверенно пожав плечами и закатив глаза к потолку в поисках ответа, Андрей отступил обратно в кабинку. Понимающе качая головой, Мельников выдернул из его руки мишень и принялся внимательно изучать. Ну хоть какие-то качества он в своем работнике ценил, и то ладно.

Юрий Алексеевич Мельников, начальник отдела, в котором и выпала честь служить Андрею, был невысоким, крепко сложенным мужчиной. Вот уже четыре года, что знал его Костин (а поговаривали, что такое было и много раньше), безупречно выглядел на сорок один год, не без гордости нося облысевший лоб и седые виски. Его визитной карточкой были неизменно отглаженный галстук, способность набрасываться на подчиненных из-за угла и безумная любовь к армянским коньякам.

Одобрительно покачав головой, словно сам с младых лет обучал Андрея стрельбе, он отложил мишень настойку и поднял свои темные глаза на подчиненного:

— Пойдем, стрелок, поговорим, пока беда не пришла...

Вот выпрыгну сейчас, подумал Андрей, и побегу по стрельбищу! Все лучше в реанимации рядом с Пашкой, чем у шефа на ковре, да еще после подобного обещания. Но внешне Андрей не изменился — выглядел молодцом... только помятым слегка.

Мельников развернулся и вышел из тира, не оборачиваясь более. Андрей нагнал его уже в коридоре. Неспешно направились наверх, вместо лифта воспользовавшись широкими аварийными лестницами.

— Я только что звонил в клинику. Круглову лучше, завтра перевезут в Городок.

— Я звонил утром. — Андрей не без удовольствия погладил свой выскобленный подбородок.

Пауза затянулась, звуки шагов по металлическим ступеням гулко отражались от железных стен. Мельников покачал головой и искоса взглянул на Андрея.

— Дело можно считать закрытым, — Андрей послушно кивнул, но глаз не поднял, — Демин еще в бегах, его объявили в федеральный розыск. Теперь это работа ФСБ и Четвертого отдела.

— А мальчишка? — Андрей запоздало закашлялся, понимая, что голос его выдал. Мельников нахмурился:

— Не волнуйся, за ним присмотрят...

— Четвертый отдел?

Юрий Алексеевич замедлил шаг.

— Ты мне это бросай, Костин. Сказано тебе, что дело закрываем и передаем, так чего дергаешься? Да, Четвертый отдел. И что? Как ни крути, а эти свою работу знают. — Но вот он и сам сбился и раздраженно куснул. — Теперь словят точно, только время дай.

— Ага, на живца... — не утерпел Андрей и поспешно отвернулся, с неподдельным интересом разглядывая указатель второго подземного уровня. Мельников остановился:

— Ну, знаешь, голубая каска ты моя! Миротворец хренов. Это служба наша! Работа, я бы сказал. И не на себя, не на дядю какого — на страну, понял?!

Андрей вздохнул. Потер щеку, глядя в глаза начальника.

— Знаю, Лексеич, присягу давал... Только легче ли с этого? С Четвертым отделом всего два раза общался, и знаешь, как душой испачкался, — они неторопливо продолжили подъем, — теперь-то хоть квартиры его нашли?

— Теперь нашли, конфисковали, а что толку? Он, может, уже в Майами жопу, прости, Господи, под солнышко подставляет да с оффшорных счетов монпансье кушает! Ох, плохо, что ушел...

— А если и на сына не клюнет?

— Ну... — протянул Мельников, — а ну и черт с ним! Сказал же тебе: забудь. Это уже не наша с тобой забота. Это к гестаповцам нашим...

Они поднялись на нулевой этаж, и Мельников остановился, положив тяжелую ладонь на ручку двери, но не торопясь открывать.

— Мы с тобой, — медленно проговаривая слова и глядя на Андрея в упор, произнес он, — сейчас идем к Назарову.

Впервые за весь этот похмельный день Андрей без страха поднял глаза на шефа и, сам удивляясь собственной наглости, в упор спросил:

— А чего не к Президенту России?

Пропустив реплику мимо ушей, Мельников чуть подался вперед и, понизив голос, договорил. Негромко, с волнением:

— Сегодня с утра приказ получил — «Костина, мол, ко мне, и ты с ним». Я, Андрюша, честное слово, не знаю зачем. Может, за вчерашнее по шее надавать, а может, и приласкать...

Андрей снял с плеча куртку и оделся. Юрий Алексеевич усмехнулся, пальцем тыча в его плечо:

— Костюмов тебе никогда не покупали, что ли? Или галстуков каких. Ты что, в коже своей, может, еще и спишь?

— Иногда и сплю... — Андрей внезапно снова почувствовал слабость и невероятную усталость. Командир подразделения и управляющий боевыми группами — С.Д. Назаров. Взяв его за руку, Мельников буквально втолкнул Андрея в холл, осторожно прикрыв за собой двустворчатые двери.

— Чем бы все ни закончилось, Андрюха, — едва слышно прошептал он, — коньяк с меня!

Они вышли в огромный, с высоченным потолком, главный холл Управления в самом дальнем его конце, из-за грузовых лифтов. Андрей дождался шефа, и они не спеша вступили в гудящий человеческими голосами зал. Как всегда, каждый божий день попадая сюда вот уже несколько лет подряд, он задрал голову, разглядывая символ, когда-то вселивший в него безбрежный океан уверенности, правоты и патриотизма, а после и призвавший на службу.

На одной из стен зала, занимая ее практически всю, распахнул над пробегавшими внизу человечками свои широкие крылья двуглавый российский орел. Голограмма была выполнена просто великолепно, и птица казалась живой, только замершей на миг в ожидании чего-то или просто в момент триумфа. Золотые короны, гербы на небесно-синей ленте, держава и скипетр сияли начищенным металлом, а мудрые глаза птицы, казалось, замечали каждого. Думалось, подуй ветерок — и огромные перья зашевелятся, а над холлом полетит шелест.

Опустив глаза ниже, Андрей прочитал то, что и без этого знал наизусть каждый (ну, почти) работающий здесь.

«Мы тот самый камень, о который разобьется волна хаоса. Мы тот самый камень, с которого начнется возрождение. Служить честно. Защищать закон. Управление финансовой полиции Российской Федерации».

Андрей взглядом поймал удаляющегося Мельникова. Догнал. Когда-то эти слова были для него чем-то вроде молитвы. Они давали силы и убеждали в верности выбранного пути. Если откровенно — то Андрей и сейчас верил в них. Только как-то... по-другому.

Герои страны. Защитники закона. Да, это так, но гордость и преисполненный надменности взгляд куда-то ушли. Стране нужны герои? Андрей считал, что они у России есть. Финансовая полиция. Нет, не армия, не милиция, не спецслужбы, не элитные воинские подразделения. Нет. Именно они.

Войны шли, и шли до сих пор. Солдаты были нужны всегда, они отправлялись на войну и умирали, оставляя свои места пришедшим следом. Армия стала настолько обеспеченной и современной структурой, что попросту перестала беспокоиться о проблемах внутренних, полностью посвятив себя войнам на рубежах — Кавказ, Монголия, Литва, Узбекистан. Они были героями, но они лишь оберегали страну.

Безопасники ловили шпионов и воевали между собой, закон стал размыт и ненадежен, как проселочная дорога после осенних дождей. У подразделений Кибернетической Федеральной Безопасности работы было не в пример больше. Эти тоже герои, но, как всегда, незаметные, скрытые от взоров людских и играющие в собственные игры.

Милиция вообще перестала быть какой-либо силой. Устранения уличных беспорядков, с которыми в невероятно разросшихся, а следом и опустевших мегаполисах она справлялась еле-еле, штрафы за неправильную парковку, регулирование движения. В милицию, как и в конце прошлого века, шли те, кто желал поносить пистолетик, покататься бесплатно на городском транспорте и получить в финале неплохую пенсию. Герои...

Но армии были нужны боеприпасы, ФСБ — новые агенты, а милиции — фонды на пенсии. И добывали все это... Андрей в этом месте всегда улыбался... именно они.

Ну не хотел народ честно, особенно на фоне хаоса и войн, платить кровные, заработанные на спекуляции китайскими товарами денежки тетечкам-инспекторам. В конце концов это стало серьезной проблемой. Государственной проблемой. И тогда... Постепенно трансформировавшись и практически полностью поглотив такие институты, как Налоговая инспекция, полиция от финансов к середине двадцать первого века превратилась в самый влиятельный, богатый и уполномоченный орган в стране. Управление, сосредоточившее в своих руках основные информационные и денежные потоки, в дела которого государственные и правоохранительные структуры просто не имели полномочий вмешаться. Структура подготовленных, специально обученных финансовых полицейских, обладающая возможностью осуществлять запросы на выяснение коммерческих, государственных и военных тайн. Сила, равная силе Президента Федерации и стоящая бок о бок с ним над всей страной.

Как любил говорить Пашка, они, словно древние дружинники князя, следили затем, чтобы охраняемый ими народ исправно кормил сам себя и охрану. Но, как и всегда, народ ничего подобного не хотел. Тогда заговорили по-взрослому.

Налоговый полицейский в России 2052 года имел полномочия большие, чем агент любой внутренней службы страны. Большие, чем у судьи Дредда из буржуйских комиксов прошлого века. Полицейский третьего и выше уровня был уполномочен проводить самостоятельные расследования, конфисковывать, арестовывать, применять оружие и проводить судебные разбирательства на местах. Если стране были нужны деньги, которыми она, дурная, после кормила собственных детей, у нее они появлялись. Да, приходилось и стрелять, но княжеские дружины сжигали не одну деревню, пока получали причитающиеся князю шкуры, мед и зерно. А это еще не упоминая Четвертый отдел... От произвола же силы полицию, по мнению Андрея, удерживали две вещи.

Во-первых — сотрудники были настолько обеспечены и защищены, что брать взятки или играть втемную было просто смешно. А во-вторых, работали здесь одни фанатики. Борцы за идею. Во всяком случае, так хотел думать Андрей. Бывшие военные, спецназовцы, агенты и просто светлые головы, отобранные еще на институтских скамьях, за какие-то тридцать лет превратили полицию в мощный дисциплинированный и неподкупный (ну, почти) механизм. Так в России появился высший орган исполнительной и государственной власти, день за днем дающий стране надежду и возможности для завтрашнего нелегкого роста. Как в старых советских газетах... Андрей улыбнулся собственным мыслям.

Улыбка тут же слетела — Мельников подошел к ряду лифтовых дверей. «Дорога-не-запнись», как называли сотрудники эти лифты, везущие очередные жертвы на этажи руководителей рабочих групп и отделов.

— Ты, Андрюша, держись, вообще. Не запинайся, — Лексеич вызвал лифт, — что бы ни случилось, мы своих не бросаем...

Андрей не ответил, проходя в распахнувшиеся створки кабины. Лифт рванулся вверх, и приятный женский голос стал методично отсчитывать этажи. Мельников принялся поправлять и без того безупречно уложенный галстук, Андрей невидящим взглядом уставился в дверь.

— Может, он тебя к повышению представить хочет... — В отражении отполированной металлической двери Андрей разглядел натянутую улыбку шефа. Шутка повисла в воздухе.

— Седьмой этаж, — женским голосом сказал лифт, створки с шипением разошлись, и они вышли на красную ковровую дорожку.

— К царю-батюшке на поклон, — пробормотал Андрей, отрешенно наблюдая, как подошвы его ботинок утопают в ворсе. Они двинулись по коридору, минуя ряды дверей с табличками фамилий сотрудников пантеона.

У большой двустворчатой двери без таблички Мельников остановился и по-отечески сжал плечо Андрея. Держись!

Лексеич постучал, и дверь мгновенно открылась. Секретарша (Андрей с трудом подавил вздох) быстро осмотрела пришедших и отступила, пропуская внутрь:

— Юрий Алексеевич, шеф вас уже ожидает.

Они прошли, упорно стараясь не смотреть на девушку. И ведь не киборг! Но какова?! Где, интересно, Назаров такую нашел? И где она, скажите, при таком платье прячет табельное оружие.

Секретарша провела их через приемную, по размерам превосходящую квартиру Андрея, и, обуглив мужчин взглядом изумрудных глаз, приоткрыла внутреннюю дверь.

— Сергей Данилович? Мельников и Костин... Да. Проходите. — И они вошли в кабинет.

За все время работы Андрей был здесь только раз, после самого оформления и присяги, но за прошедшие годы ни кабинет, ни его хозяин не изменились ничуть. Минимум мебели — длинный стол, десяток кресел по краям, встроенный в стену шкаф, вот и все.

Назаров сидел во главе стола, под голографическим гербом России на стене, открыв окна сразу двух вмонтированных в стол голокомпьютеров. Его руки покоились на трекболах, а взгляд цепко хватался за пробегающие по воздуху строки, совершенно не интересуясь вошедшими. За спиной Андрея со звуком падающей на гроб крышки закрылась дверь.

Не отрывая глаз от экранов, Назаров неопределенно махнул рукой. Мельников, а за ним и Андрей опустились в черные кожаные кресла. Последний при этом сел ближе к двери, предусмотрительно оставив Лексеича между собой и генеральным. Опустился на скрипящую кожу и едва не присвистнул. Ортопедическое кресло мягко трансформировалось, принимая очертания его тела в деловом режиме. Бешеных бабок стоит такое. А их тут дюжина...

Сергей Данилович Назаров медленно отключил машины и наконец-то повернулся к пришедшим. Руководитель боевых групп, главный координатор операций и начальник Третьего Блока по новосибирскому региону больше всего напоминал Андрею мастиффа. Именно от этого большого, во всех смыслах слова, человека зависело, кого, когда, где и насколько будут раскулачивать такие, как Андрей.

Назаров был похож на квадратную глыбу, одетую в темно-синий костюм, сидящий (ну хоть убей, так похоже) на нем словно военная форма. А форму этот человек, прежде чем сесть в дорогущее кожаное кресло, носил три десятка лет. И не где-нибудь, а на югах... Гладко выбритые подбородки Назарова невольно приковывали взгляд, и Андрей задумался, сколько же у координатора в таком случае складок на шее... Мастиф, одно слово.

Сложив огромные ладони перед собой, Назаров не спеша осмотрел обоих, и едва ли не впервые Андрей почувствовал себя в своей любимой куртке словно полный идиот, припершийся в театр в акваланге.

— Андрей Владимирович Костин, — низкий и рокочущий голос Назарова как нельзя лучше подходил к его внешности, — полицейский третьего уровня, отдел конфискации.

Андрей осторожно кивнул:

— Точно так...

— У вас неплохой послужной список, Костин, — это что, подвох?

Андрей попытался заерзать, но кресло уже не пускало.

— Хочу проинформировать вас, что операция «Аттракцион», непосредственным участником которой вы являлись, — продолжал Назаров, не отводя взгляда, — в конечном итоге завершилась успешно.

Мельников осторожно скосил на Андрея глаза. Понял, да?!

— Дело передано в Четвертый отдел и официально числится закрытым. — Мастифф легонько прихлопнул по столу ладонью. — Вычисление местонахождения господина Демина более не составляет труда... во всяком случае, для нас. Дело вели вы, Костин и ваш напарник, Круглов Павел Сергеевич, под непосредственным контролем и координацией Юрия Алексеевича Мельникова.

Андрей вновь кивнул, чувствуя, как язык присыхает к нёбу.

— Коротко. У меня для вас, Андрей Владимирович, две хорошие новости. — Назаров опустил глаза в стол, но тут же мгновенно вскинул их на Андрея, ловя его взгляд. — Первая — отдел персонала и непосредственно я, на основе ваших достижений на службе в полиции и успешно, — Назаров сделал едва-едва заметную паузу, — проведенной последней операции и дела Демина в целом, принял решение о повышении вас по службе до уровня номер два и переводе в отдел индивидуальных расследований. Юрий Алексеевич, — он перевел взгляд на Мельникова, — это мы с вами обсудим чуть позже. Оформлением формальностей и переходом на новое место работы можете начинать заниматься уже завтра. И второе, — снова пауза, — нам стало известно, что при выполнении операции вы устранили непосредственную угрозу жизни мальчика. За это вы представлены к получению государственной награды «За отвагу», Андрей Владимирович. Необходимая информация уже поступила в ваше личное дело. — Назаров жестом фокусника извлек из-под стола плоскую черную коробочку. — Примите саму награду.

Вот так, как на войне, — ни церемонии, ни оркестра. Медалька и стопка водки. Андрей встал, стараясь всем своим видом не выдавать бушующий в нем ураган эмоций, и осторожно принял из рук командира футляр.

— Поздравляю, Костин, вы отличный полицейский. — Назаров поймал руку Андрея и медвежьей хваткой пожал. Еще раз внимательно посмотрел в глаза. — Я знаю, что при выполнении захвата ваш напарник был ранен?

Что тут сказать?

— Да, Сергей Данилович.

Лицо мастиффа растянулось в улыбке.

— Так передайте ему, Андрей, что по возвращении его ждет приятный сюрприз. — Андрей кивнул, опускаясь обратно в кресло. — Пусть поправляется. Ваше первое дело носит разряд испытательного, Андрей Владимирович. — Назаров без паузы сменил тему разговора и еще раз повторил фокус с ладонями, выкладывая на блестящую столешницу серебристый компьютерный диск. — Можете приступать к ознакомлению с делом. Еще раз поздравляю. Это все.

Краткость, сестра начальства, подумал Андрей. Пригласил, помиловал, наградил. Добрый у нас шеф, а то мог бы и застрелить... На негнущихся ногах поднявшись с места, Андрей подхватил со стола диск и, поймав многозначительный взгляд Мельникова, направился к двери.

— До свидания, Сергей Данилович. — Но Назаров не ответил, уже начав разговор с Лексеичем. Андрей вышел, на этот раз совершенно не обратив внимания на секретаршу. В одной руке он, подобно гербовому орлу, сжимал коробочку с орденом, в другой диск.

И только в коридоре, когда, привалившись спиной к стене, Андрей закрыл глаза и перевел дух, на него со всей силой навалилось понимание произошедшего. Ух, Лексеич, зараза, накаркал в лифте. Но кто бы мог подумать?

Упустили клиента, один агент ранен, а тут тебе... Андрей отогнал эти мысли прочь, кто бы там разобрался в этих верхах?

Ну дела! Сколько раз, просматривая информационные файлы, Андрей втайне завидовал возможностям второго уровня. И это если учесть, что у него самого их было очень немало. Боевой гараж, сеть избирательного доступа, повышенный оклад, премии, пенсия, льготы, возможность индивидуальных расследований (глядишь, повезет и отправят ловить Демина на Карибы), расширенный арсенал и... кольнула предательская мысль о Пашке... новый напарник. Да непростой.

В общем, теперь он, Костин Андрей, сам себе президент, начальник боевой группы и исполнитель в одном лице. Трепещите, враги государства. Интересно, что бы сказала Светка? Андрей поморщился и отлепился от стены. Вот этих-то мыслей он точно не звал...

Произошедшее надо обмыть. Завороженно глядя на коробочку и все еще не решаясь ее открыть, Андрей на прямых ногах отправился в кабинет Мельникова. Диск с испытательным заданием в другой руке был безнадежно забыт до завтра.

Глава 3. Миссия выполнима

— Площадь Ленина, приехали. — Таксист, киборг парня лет двадцати пяти, выжидающе посмотрел на пассажира в зеркало заднего вида. Андрей кивнул, рассчитался и вылез из каплевидного болида. Такси, такси. И почему он не обзаведется собственной машиной. Или флаером, это же раз плюнуть... Наверное, потому, что слишком часто приезжает домой пьяный. Вот примерно как вчера, после посиделок у Мельникова.

Юрий Алексеевич прибежал тогда в сильном возбуждении (видно, генеральный приласкал и его), сразу же отпустил Нину Александровну, свою неизменную секретаршу, способную дать фору самой миссис Хадсон, и сразу же распечатал потайной бар.

Нет, спорить нужды нет, коньяк и правда был хорош. Выпили за успех, обмыли Андрееву награду — алую звезду с желтым гербовым российским щитом и подписью «За отвагу», позвонили в больницу, и дежурный врач успокоил их по поводу Пашкиного состояния. За это, конечно, тоже выпили. Потом наконец был тост за переход в отдел индивидуалыциков, но Лексеич держался. Но вот когда его повторили рюмок через шесть, не вынес — сграбастал Андрея в объятия и словно отец, провожающий сына на войну, выплакался в жилетку. За это тоже выпили. Потом еще трижды звонили в больницу, еще раз обмакнули награду, выпили за какие-то там повышения Лексеича и, наконец, последние — за удачу, чтоб в сторону не вильнуло, и на посошок. Ну и конечно — за полицию.

Какая тут машина, а?

Андрей осознал, что вот уже пару минут не двигается с места, застыв на обочине, ежась под порывами продувающего проспект ветра и безразлично рассматривая громаду полицейского Управления. Отстроили ее лет сорок назад, прямо на месте взорванной террористами Архитектурной академии. Тогда в Новосибирске и возник этот памятник фундаментализму мегаполиса, город в городе, подавляющий своей высотой и мощью монолит.

Андрей закашлялся, приподнимая воротник. Вчера-то на самом деле было неплохо. А вот сегодняшний день еще ничего хорошего пока не сулил. С самого начала своего — настойчиво-беспокойного звонка на трубку. Звонила, конечно, Римма Ивановна. У них в отделе, мол, есть стенограммы, записи переговоров и смоделированные профили поведения всех участников последней операции, и ее несколько беспокоит поведение ряда сотрудников Управления. Ну поболтал сам с собой, и что? Вечно эти дотошные психологи лезли к полевым рабочим со своими тестами и проверками. Ну что, скажите, может дать такая информация начальству? Чего Лексеич, например, и так о нем не знает?

Просила пока не принимать последующих дел и по прибытии в Управление сразу же связаться с отделом персонала. Не хочет она, мол, чтобы повторилась та история. Хуже пиявки... Ну осень, ну грусть, хандра, если хотите, ну а кто застрахован от подобного — возвращения старых теней? Все равно, как тогда, уже не будет, да и Светлана, кажется, в Барнаул работать перебралась...

Он нащупал в карманах перчатки и неловко натянул. Холодало, и усиливался ветер. В узкой щели неба, образованной громадами Управления и Центрального Комплекса Посольств через дорогу, над Красным проспектом быстро стягивались тучи.

Андрей взглянул на парящие над дорогой светофоры. Ну, преодолевая похмелье и нашаривая в аптечке все возможные для спасения головы таблетки, он, конечно, с Риммой Ивановной поболтал, чего-то пообещал даже... а потом уже не первый раз с момента повышения порадовался новым возможностям. Многое сулили они новообращенному, но один пункт Костину приглянулся сразу — «не лимитированный срок появления на рабочем месте, допускается возможность работы с использованием домашнего персонального компьютера и специального доступа в сеть». Что означало, по сути, что на работе Андрей теперь мог появляться хоть в обед. Как, собственно, и сделал сегодня.

Люди — бесконечный, увлеченно спешащий по делам живой поток, — они пихались и ругались, неприязненно озираясь на замершего посреди тротуара остолопа. Нашел место с открытым ртом ворон считать. За спиной пронеслись, поднимая из вчерашних луж стены воды, два подростка на реактивных досках, едва не обрызгав Андрея. Прохожие возмущенно зашумели, и толпа мгновенно обрела голос, проклиная цветы жизни на сто голосов. Этого еще не хватало... Дети. Гоняют как безумные на своих досках, роликах и мини-флаерах или врубаются в сеть и прожигают насквозь мозги в нейрокостюмах. Они ведь даже не знают, кто такой Христос, — полагают, что это такой крутой израильский провайдер, а священников в последнее время вообще перестали пускать в школы.

Андрей понял, что в очередной раз пропустил зеленый свет. Голова, невзирая на огромное количество сожранных препаратов, до конца не прояснилась. Тучи собирались все стремительнее, грозя с минуты на минуту грянуть ливнем, по улицам суетливо заспешили в укрытия люди. Даже бомжи и попрошайки, оккупировавшие подступы к Управлению, убрались под навесы. В воздухе неприятно усилился запах смога, и Андрей достал сигареты.

Буквально через минуту, когда он с уже раскуренной сигаретой прошел во внешний тамбур Управления, за спиной рухнула стена дождя. Андрей немного постоял, сквозь пуленепробиваемое стекло наблюдая за залитой водой улицей и мокрыми машинами, докурил, с удовольствием и не спеша вдыхая ментоловый дым, а после вошел внутрь.

Идентификационный значок полицейского второго уровня. Сидящие на вахте парни — кого-то он знал, кого-то нет — понимающе заулыбались и закивали. Ну, теперь дорога наверх словно по маслу, а там, глядишь, и до руководителя группы недалеко... Прямо как Василий Жданов!

Андрей улыбнулся, проходя в холл и привычно скользя взглядом по гербу России. Жданов — легенда полиции. Еще свежи воспоминания, как этой легендой в новичках-стажерах четыре года назад воспитывали дух полиции и страсть к работе. Полицейский второго уровня, он вел дело одного из соучредителей крупной компании, занимающейся нефтью, индивидуальное расследование. В Алтайском крае. Старожилы рассказывали, что Жданов проник в личную крепость своего клиента, ухлопал кучу народа и под стволом пистолета заставил последнего совершить компьютерный перевод взимаемой суммы на счета полиции. А потом даже уйти.

Андрей остановился у лифтов и заглянул в карточку. Теперь его кабинет на двадцать втором, в отделе индивидуалов. Комната 22-75. Личные вещи доставлены службой персонала, необходимые рабочие и конфиденциальные файлы прилежно скопированы на новую машину. Так, сначала в кабинет, после в гараж... хотя нет — сначала за напарником, потом в гараж. Лифт рванулся вверх.

Кабинет оказался небольшим, но уютным — не сравнить с их с Павлом столами в общем муравейнике Лексеича. Современный, встроенный в стол «пень» с топографическим дисплеем и проектором во всю стену, шкаф, тумба, электронная мусорная корзина, несколько стульев. На стене за столом — герб России и распаковывающаяся карта Новосибирска. Андрей включил неяркий свет и, выложив на стол «Тигр», сотовую трубу, диск с заданием Назарова и личный значок, набросил куртку на вешалку у двери.

Подумать только, а ведь он сегодня утром даже диск просмотреть успел... Правда, почти ничего не понял. Работа в области, к северу от города, крупный бизнесмен, занимается цветными металлами, что-то там с конфискацией в особо крупном размере... Андрей опустился за стол и включил компьютер.

Так, проверим систему... Андрей быстро пробежался глазами по таблицам и спискам, отмечая особенности новой работы. Сеть стала больше. Появились недоступные ранее ресурсы. Он удовлетворенно кивнул и дотянулся до лежащего на краю стола диска. Круглая пластина с легким щелчком скользнула в щель компьютера, и Андрей развернул дело на экран.

Прошло не менее десяти минут, пока на лице Андрея возникли какие-либо признаки эмоций — все это время он с непроницаемым лицом всматривался в строчки и чертежи, повисшие в воздухе. Сначала он закрыл глаза, затем поджал губы и поднес ладони к лицу, массируя лоб. Когда Андрей отнял от лица руки, по его глазам можно было сказать, что он похож на человека, которому сообщили, что лотерейный билет с выигрышем в пару миллионов зеленых оказался просроченным.

Тяжело вздохнув, Андрей еще раз пролистал информацию.

Новосибирский бизнесмен, Воротов Илья Игнатьевич, 2007 года рождения, русский, единственный сын в семье риелтора и программистки из отдела робототехники, очень любит зарабатывать деньги, делиться не любит. С 2041 года занимается скупкой и продажей цветных металлов, руководитель и соучредитель нескольких фирм Новосибирска, Барнаула и Красноярска, несколько раз был особо отмечен ОБЭПом — спекуляции запрещенными металлами, генеральный директор развалившегося в прошлом году крупного концерна «СибМет Омега». Неуплата налогов, тысяча и одна уловка, суды, банкротство — в общем, все это и привело личное дело Ильи Игнатьевича Воротова в руки полицейского из отдела индивидуальных расследований. А почему именно сюда? Да потому, что обычные агенты на таких поездках не специализируются, здесь же — вот тебе коробок спичек, мешок соли, топор и марш в тайгу на выживание. Конфискация имущества на... Андрей присвистнул, откидываясь в кресле... довольно немалую сумму. В металле.

Перед самым обвалом своей карьеры Воротов занимался платиной. Недолго пошарив по сетям ограниченного доступа и сделав пару запросов, Андрей понял, что именно ее, родимую, искать и придется. Партия платины на... сколько-сколько? Еще раз присвистнуть, да и только. Ну а от всемогущего правосудия Илья Воротов укрылся в собственном охраняемом особняке недалеко от давно заброшенного местечка Болотное, что в ста тридцати километрах к северу от столицы Сибири. Мечтал о судьбе полицейского Жданова?! Получай.

Сейчас, откинувшись в кресле и созерцая белый пластиковый потолок, Андрей уже не был уверен, что повышение по службе это так хорошо. Пробное задание, сказал Назаров, приступайте, как ознакомитесь... Медаль, оставленная дома на головизоре, сейчас казалась позорным ярмом.

Поездка за город. Андрей негромко выматерился в воздух. Рассыпанные в воздухе строчки стерпели.

Да, конечно, бывают люди, которым часто, а особенно в случае хандры, бывает просто необходимо убежать, вырваться, покинуть четыре стены и насладиться девственно-грязным куполом неба над головой. Андрей был не из тех и знал это совершенно четко, как и то, что в конце октября ему исполнится двадцать восемь. Он вырос в городе, и город стал его вторым отцом. А что такого, если человеку нравится бетон? Да, Андрей не мог без города, без пульса магистралей, без бетона и стекла. Лес? Хорошо, но только на пару часов, и то ради любимой девушки. Что там ловить, в этих загаженных и разбитых местах?

А дорога в Болотное обещала именно это. Анархия пятнадцатого года, окончательно развалившая сельское хозяйство сбухавшихся поселков новосибирского региона, превратила эти места не просто в неприятные, а в опасные для любого горожанина районы. Вдали от высоких стен и постов милиции немногочисленные местные жители считали тебя представителем чужой расы. Опасной и незнакомой расы. Туда нельзя отправляться без личной армии. Там легко могут убить за хороший ремень или банку сухпая. А после и съесть. Причем не консервы.

А наделавший шума подрыв неизвестной даже местным базы «Сибирь-19»? Андрей хорошо помнил, как на «холодильнике» лишь случай забросил его в регулярные части 3-й Кавказской армии, а не в спецотряды, участвовавшие в зачистке северных областей от «мутировавших организмов».

Болотное. Места, превратившиеся в идеальное поле битвы за выживание для жуткого контингента северных колоний и резерваций. От поселка, вернее, от того, что осталось, налево к западу, еще с двадцать кэмэ. Деревня Старый Елбак! Каково?! Ну и урод же ты, Воротов, коли забрался в этот долбаный Ст. Елбак! Край мира, об который разбиваются волны Атлантики, ей-богу...

Ограничения ресурсов — нет. Ограничения арсенала — нет. Интересно, а танк дадут?

Андрей тяжело вздохнул. Нужно будет спросить совета напарника. В комиксах самые крутые полисмены всегда так поступали. Андрей щелчком отключил компьютер и отодвинулся от стола. Вниз — за напарником.

Через шесть минут грузовой лифт привез Андрея на этаж технической поддержки.

Что-то кольнуло внутри. Тонко и противно, но, как обычно, он предпочел не заметить. Что толку терзаться? Да, угрызения будут, само собой. Но с Кругловым у них теперь пути иные. Как и напарники. Он же не бросает старого друга, он ведь просто получает новое оборудование. В очередной раз почувствовав себя мягкотелой сволочью, Андрей с гадким облегчением признал, что стремление обладать новым напарником затмевает любые муки души. Круглов поймет, друзья всегда понимают.

В конце длинного коридора, перед узкой дверью из железной сетки, сидел старик Никифорыч, который, казалось, свою униформу полицейского не снимал года эдак с семнадцатого. Причем с тысяча девятьсот семнадцатого...

Андрей подошел к столу, непринужденным покашливанием отрывая Никифорыча от чтения газеты.

— День добрый, Никифорыч!

— Ой, Андрюшка. — Старик отложил газету, убрал очки и огладил седые усы, каким любой казак бы позавидовал. — С повышением, что ли?! Ну дак проходи!

— Ну, вроде того. — Андрей улыбнулся, замечая, как пляшут в глубоких и искренних глазах охранника озорные искры. — Не ждал поди, что в гости к тебе наведаюсь? Так вот встречай, показывай хозяйство свое подземное.

— Да ну тебя, шалопая! — Старик притворно отмахнулся, улыбаясь. — Целыми днями только и делаю, что тебя дожидаюсь

Они посмеялись. Старик предложил кофе. Андрей отказался. Старик спросил о погоде. Андрей ответил, что хреново. Замолчали. Никифорыча в полицию устроил сам Костин. По старой дружбе старика с отцом Андрея. Так вот теперь и общались после смерти отца, каждый раз ни о чем. Один из подвалов, другой с высоких этажей. Чай пили пару раз.

— Ты бы это, Андрюша, на кладбище-то съездил, — внезапно сказал Никифорыч, с ощутимо преувеличенным усердием принявшись сворачивать газету и не поднимая глаз, — а то был я там намедни, поразмыло там усе... Поправить надо бы, а мне тяжко...

Андрей невольно нахмурился, куснул губу и, как обычно, предпочел поспешно сменить тему. Наклонился, кладя руку на плечо старика:

— Ну, ты это, Никифорыч. Ждал? Считай, значит, дождался. — Старик поднял глаза, прищурился. Напряжение ушло. Проехали. Забыли. Как всегда. — Напарник мне нужен. Вот бланки, выписывай. Ну и это...

Тот закряхтел, улыбаясь и вновь оправляя усы. Сколько же молодых инспекторов приходило к нему вот так, стандартно начиная издалека, чтобы задать самый главный вопрос?

— Да чтоб покрасивше была... — решился Костин — она, значит, нужна. Женская модель, в смысле, — Андрей внезапно для себя покраснел, наблюдая, как улыбается дед, — ну, чтоб девушка...

Никифорыч вдруг снова прищурился, вынул из кармана очки. Вздохнул.

— Ох, молодежь. — Старик покачал головой, но на этот раз отчего-то не улыбнулся. Стал жутко деловой, бумаги открыл, на нос очки нацепил. — Ну ладно, ты иди, выбирай, тут вот карточкой чиркни только. — Никифорыч как-то вдруг замялся и опустил глаза. Опять снял очки, повертел в пальцах, потер оправу, дунул на стекло. — Только, Андрюша, не ждали нонче повышений-то. Ты повыбирай там, по номерам сверься, оно, глядишь, и найдешь что сурьезное. А дак и нет там почти ничего...

— Ничего, бать, — Андрей подмигнул охраннику, по-дружески пожимая ему плечо, — подберу чего...

— Ну и хорошо. — Старик набрал номер на терминале, приложил свой пропуск, Андрей провел карточкой по пульту и прошел в открывшуюся дверь склада.

Глава 4. Напарник

— Это что такое?!

Молчание и сопение.

— Это что такое?!

Шуршание газеты и еще более громкое сопение.

— Это что такое?!

— Дак ведь, Андрюша, — старик виновато поднял взгляд, — покончалось все. Не ждали повышения мы... Ты бы, может, по номерам сверился, верхние полки проверил...

Андрей встретил взгляд Никифорыча гневно, без шуток и тяжело постучал пальцем по крышке пластиковой коробки, стоящей на столе:

— Это что, все, что есть?! Что ты меня по номерам отправляешь, сам ведь склад этот наизусть помнишь. Отвечай, дед, это все, что есть?

Старик очень медленно кивнул, вжимая голову в плечи.

— Слушай, Никифорыч, — Андрей понизил тон и наклонился к охраннику, — каждому полицейскому второго уровня, работающему в отделе индивидуальных расследований, по штату полагается кибернетический напарник. Как табельное оружие, понимаешь? А это что?

— Дак ведь больше не осталось ничего... Ты ж меня тоже пойми, Андрей, я ж тебе энтих киборгов не рожаю. Мое ведь дело какое? Мне груз привезли, я его принимаю, на учет ставлю, по складам определяю, потом выдаю. Девки всякие, собаки, змеи, птицы... — Он покрутил в пальцах очки. — Я за наполнением склада не слежу, так чего ж вы все — как что кончилось, так Никифорыч виноватый? Это вам наверх нужно ругаться идти...

Андрей глубоко вздохнул, стараясь лишний раз не смотреть на коробку.

— Меня повысили, понимаешь? Понимаешь, дед? Радуешься за меня? Такое происходит не часто, поверь. Так будь же любезен, прямо сейчас отправь запросик на стройную невысокую брюнетку годочков эдак двадцати двух! И побыстрее!

Никифорыч громко шмыгнул носом, откладывая очки на сложенную газету. Посмотрел в сторону. Туда же и ответил:

— Дак, ведь это не меньше чем на три недели...

Сколько? Андрей поник плечами, уперся обеими ладонями в стол, нависая над коробкой. Опустил глаза, стараясь дышать ровнее. Коробка, размерами чуть больше обувной, вся в необходимых кодировках, печатях доступа, пломбах и индикаторах состояния. Вскрытая...

Андрей, конечно, слышал и читал про симуляции млекопитающих. Боевые псы-киборги, птицы-киборги, даже лошади-киборги — настоящему полицейскому из индивидуалов нужен надежный титановый друг. Но чтоб такое?

— Назаров, наверное, с повышением пошутил...

— Чего, Андрюша?

— А-а, — отмахнулся тот, — не важно, — и в который раз открыл коробку.

— А по-моему, очень даже мило, — сказал Никифорыч.

Склад Управления был пуст. Пустовали стойки-капсулы для киборгов-гуманоидов, были пустыми кабины боевых механизмов, было тихо в вольерах для кибернетических животных. Только на одном из металлических шкафов, запыленная и забытая, стояла обнаруженная Андреем коробка.

— Но ведь это же крыса!

— Ну дак и что? — Старик так естественно удивился, что на какой-то миг Андрей и сам подумал — а правда, ну и что? Но только на миг.

— Крупная белая крыса-киборг, да? Напарник полицейского второго уровня?

Старик многозначительно промолчал, почесывая морщинистым пальцем висок.

— А ну вас всех. — Андрей закрыл коробку и подхватил ее под мышку. — Бывай, Никифорыч! Не болей. Будет поступление — дай знать!

— Ага, — старик приподнял фуражку, — ну конечно, Андрюша, конечно. Ты это... извиняй, ежели что. Не моя это вина, ты ж понимать должен...

И Андрей унес коробку в свой кабинет. Отличный день, слов нет.

На этот раз, вернувшись на место работы, он запер дверь. Пластиковый ящик лег на стол между пистолетом и сотовым телефоном. Не спуская глаз с коробки, словно одной силой мысли он собирался превратить лежащую там белую крысу в очаровательную девушку, Андрей медленно взял телефон и набрал внутренний номер Мельникова.

— Мельников у аппарата!

— Привет, Лексеич. Слушай, у меня вот тут вопрос возник — они там что, охренели?

— А? Ты чего, Андрюша? — Сказать, что бывший шеф тормозил, означало бы не сказать ничего — сказывались вчерашние посиделки. — Ты это, давай-ка не ругайся мне, внутренний телефон все-таки, а рассказывай. В больницу звонил?

— Нет еще, только утром из дома.

— Ну и чего там с моим Пашкой?

Ага, с его Пашкой, значит... Тяжело старику все-таки с уходом Андрея.

— Все, на поправку пошел. Современная медицина, подогретая солидными фондами, творит чудеса. Врач сказал, что завтра ему уже будет можно разговаривать.

— Ну и слава богу! — Андрей выждал положенные три секунды, отведенные Лексеичу на перекреститься. — Чего там у тебя, устроился? Не болеешь? Я вот что-то помираю... Может, водку зря брали?

— Ну, в общем, устроился, — ответил Андрей самым замогильным тоном, — и даже напарника подобрал. А сам не болею, нет, ничего, даже голова не болит...

— Ну здорово, Андрюша, хоть тебе сейчас хорошо...

— Вот он тут передо мной в коробочке лежит. Напарник мой.

В трубке наступила тишина, прерываемая тяжелым дыханием Мельникова.

— Птица, что ли? — осторожно поинтересовался он наконец.

— Рыба, Юрий Лексеич, говорящая! — Андрей левой рукой приоткрыл коробку, словно Мельников мог увидеть зверя. — Знал бы ты, шеф, чего мне подсунули...

Трубка понимающе промолчала.

— У Жданова вот, — с придыхом сказал Андрей, — кречет был. А у меня крыса.

— Кто?! — На другом конце провода прыснуло, и Андрей негодующе уставился на трубку. — Извини, Костин, кто? Крыса? Ну... — Вновь тишина, но Андрей чувствовал, как Лексеич борется со смехом. — Это еще ничего, бывает, там только насекомые остаются. Разведчики.

Андрей помолчал, взглядом оплавляя клавиатуру телефона, а затем процедил:

— Ладно, Юрий Алексеевич, позже созвонимся — дела у меня тут...

— Ага, — сказал Мельников виновато, словно сам позвонил и от забот оторвал, — ты если полечиться задумаешь, меня упреди. — И они повесили трубки.

Насекомые, значит. Андрей бросил трубу на магнитные рычаги и осторожно, почти брезгливо вынул зверька из коробки. На ощупь тот оказался неожиданно теплым и приятно живым. Будто спал. Ирония какая-то, розыгрыш. Все утро морально насиловать себя, пытаясь определить, не является ли смена напарника предательством по отношению к старому боевому другу, и получить такое...

Андрей аккуратно опустил крысу на столешницу и извлек из коробки пластиковую карточку с инструкцией.

— Ладно, — он уселся за стол, — попробуем... Легким нажатием на правое ухо активировать систему слуха. — Андрей подтянул крысу через стол за тонкий розовый хвост и надавил ей на мохнатое ухо. Зверек дернулся, Андрей отдернул пальцы. — Так, дальше. Снять с инструкции предохранительную ленту и активировать кибернетический организм прочтением личного кода допуска. Пауза между символами не должна превышать две секунды... Так.

Полоска пластика с треском оторвалась, обнажая двенадцатизначный код из цифр и букв, и Андрей начал читать, внимательно глядя на крысу, словно поднимающий мертвецов некромант. На последней цифре крыса внезапно пошевелилась, перевернулась на пузо и села на задние лапы. То, что произошло потом, повергло Андрея в легкий шок.

Зверек лениво приоткрыл мутные, словно заспанные, красные глазенки и начал деловито умываться передними лапками, изредка бросая на Андрея осторожные взгляды и пробуя носом воздух. Так прошло, наверное, минут пять. Андрей снова посмотрел в инструкцию. Она требовала нового хозяина «аналогового организма» представиться.

— Меня зовут Андрей Костин, — словно объясняя это умственно отсталому, по слогам произнес человек. Крыса прекратила умывание и серьезно кивнула в ответ.

Дальше инструкция требовала дать «аналоговому организму» постоянный позывной. Здесь человек впал в ступор. Как можно назвать белую крысу? Из всех белых крыс в своей жизни Андрей знал только одну — белокурую девочку с дикими гусями в голове, безответно добивавшуюся его любви лет семь назад. Ну не Оленькой же ее называть!

Зверь сидел на столе, выжидающе уставясь на Андрея алыми бусинами глаз.

— Гонзо... — внезапно выдавил из себя Андрей, тут же едва не разбив себе лоб ладонью. Гонзо? Он сказал, Гонзо? Единственный образ, пришедший из старинного кукольного шоу, что гоняли вечером по головидению... Классно. Просто шикарно.

— Приветствую, Андрей Костин. Аналоговый организм модификации «крыса-альбинос», порядковый номер два-два четыре нуля семь, активация произведена, системы запущены, идет сканирование, — произнесла крыса, точнее Гонзо, тонким голосом. Через минуту тишины голос раздался вновь. Казалось даже, что крыса не просто модулирует голос изнутри, но и шевелит при этом губами. — Сканирование завершено, все системы работают нормально. Рад познакомиться. Если Гонзо — женское имя, внеси поправку.

— Да нет вроде, — промямлил Андрей, — мужик вроде...

— Прошу задать мне допустимый уровень общения с вышестоящим напарником — от фамильярного, до строго делового. — Крыса подобралась поближе, стуча коготками по столешнице, и всем своим крысиным видом изобразила внимание.

— Да чего уж там, давай на «ты»...

— Активизировать чувство юмора?

— Да сколько хочешь...

Гонзо поднял правую лапу и задумчиво поскреб затылок. Выжидающе посмотрел на человека:

— Ну и чего там дальше в инструкции?

— А? — Андрей взглянул в карточку. Далее предписывалось вступить с активированным «организмом» в речевой контакт и в режиме диалога закончить настройку. И все, — да, как бы все...

— Ну и хорошо. — Гонзо шмякнулся на бок, едва ли не по-человечески подпирая голову лапой. — Что думаешь делать дальше?

— Выглядишь ты как живой... — нашелся сказать Андрей.

Крыса вопросительно посмотрела на него:

— Да, в общем, я и есть живой. Во всяком случае, согласно третьей поправке сто девятнадцатой статьи, принятой в ООН на заседании комиссии по вопросам развития робототехники в позапрошлом году. Аналоговый организм. Разведчик, боец, колонизатор и первопроходец. Хочешь потрогать?

Андрей нерешительно замотал головой. Да ну, чего там...

— Да не бойся ты, что, крысу никогда не гладил? Вперед, напарник. — И Гонзо весьма демонстративно развалился на столе. — Имитация натурального продукта составляет сто десять процентов!

Андрей протянул палец и осторожно почесал мягкий теплый пушок на пузе Гонзо. Тот довольно прикрыл глаза, откинув голову на стол.

— Классно. — Андрей недоверчиво потер пальцы, еще хранившие тепло живого существа.

— А то! — Крыс снова перекатился на бок.

— Ну... а чего ты умеешь, Гонзо?

— Разведка, запись и перехват сообщений, хранение информации до пятидесяти гигабайт, проникновение в компьютерные системы, воровство, ну это сколько упру, а в сети вообще любые операции... Можно сказать, что я прирожденный хакер! Ну, могу, конечно, и драться. — Гонзо приподнял свободную лапку и с едва слышным щелчком выдвинул полусантиметровые когти. — Впечатляет?

Андрей покачал головой:

— А это... я у тебя вообще первый? В смысле напарник.

— О, — многозначительно сказала крыса, пряча когти в подушечки, — тут, солнышко, извини, я себя до свадьбы не уберег. Хотя остаточные импульсы в моем отчищенном блоке памяти говорят мне, что до этого у меня был лишь один хозяин и он, кажется, был полным мудаком. Не говоря уже о том, что его пристрелили...

Из открывшихся ворот гаража ударил запах смазки, бензина и горелой бумаги. Андрей поморщился, едва удержавшись, чтобы не прикрыть ладонью нос, но решительно вошел внутрь. Практически сразу из лабиринта расставленных по подземному ангару автомобилей, мотоциклов, флаеров и даже вертолетов выскочил невысокий крепкий мужичок лет сорока, облаченный в форму транспортной поддержки налоговой полиции. Приветливо помахав рукой, он первым делом закрыл ворота и лишь после этого подошел к Андрею.

— Эти зазнайки из арсенала говорят, что если ворота открыты, у них там все прованивает гарью. — Он пальцами показал кавычки и протянул Андрею широкую мозолистую ладонь. — Кузнецов Михаил, старшой по всему энтому безобразию. Давайте обратно прикроем, а то шуму будет... А вы, должно быть, — продолжил он, улыбаясь и не давая Андрею открыть рта, — то самое повышение, о котором мне сегодня с утра сообщили? Да? Вот и чудно! Сказали, вам наверняка транспорт нужен будет, прошу! Ждал с утра, но да ничего.

И он хозяйским жестом обвел гараж, по которому то здесь, то там вспыхивали ослепительные вспышки сварочных аппаратов. Андрей кивнул, озираясь, и представился:

— Мне необходим хороший внедорожник, Михаил. Достаточно обеспеченный электроникой, чтобы иметь выход в сеть, и все такое, понимаете?

Механик почесал нос и бодро кивнул.

— А как же, что ж непонятного. За город собираетесь? — пришла очередь Андрея кивать.

— Новое дело, в области...

— Понимаю. Идите за мной.

Андрей послушно направился вслед за Кузнецовым, петляя между легковыми машинами и вездеходами, обходя грузовики и поставленные на бетон флаеры. Гонзо внезапно забеспокоился под курткой, цепляясь коготками за рубашку и ремни кобуры, попытался выбраться на плечо.

— Ты чего? — Андрей замедлил шаг и расстегнул куртку. Пропустил массивный автоматический подъемник, морщась от постоянных вспышек и мигания аварийных ламп грузовых роботов.

— Скажи ему, чтобы машину оборудовали тарелкой и средством удаленного наблюдения. Может пригодиться. — После этого зверек весьма по-настоящему зевнул и, беспечно отцепившись от плеча, плотным комочком провалился в недра куртки.

Андрей догнал механика, когда тот уже осматривал выбранную машину.

— Вот, прошу жаловать! — И Андрей уставился на багрово-красный пятидверный джип. — Полноприводной японец, как раз под ваши требования. Левый руль, коробка полуавтомат, эта модель даже с резервным двигателем поставляется — на случай внезапного отказа. — Кузнецов дернул себя за козырек форменной кепки, довольно посмотрел на полицейского. — Фирма «Мицубитхи». Все, что заказывали, — компьютер, электроника. В багажнике цельная ремонтная мастерская. Пуленепробиваемое стекло, радары всякие, антирадары. Прошу осмотреть.

Джип был и вправду японский, фирмы «Мицубиси». Андрей одобрительно покачал головой и обошел машину. У левого борта в нерешительности остановился возле помятого переднего крыла. Михаил подошел, присел и провел пальцами по оцарапанной краске:

— А, это ничего, пустяк, так, помял кто-то слегка. На качестве не скажется! Будь спок!

Андрей пожал плечами, открывая дверцу водителя. Кресло высокое и удобное, руль как на гоночных болидах.

— А есть возможность установки на машину спутниковой связи и системы удаленного наблюдения? — спросил он Михаила, все еще сидящего у помятого крыла. Тот задумчиво поднял лицо к потолку, прищурился, пожевал губу и утвердительно кивнул:

— А чего, есть, конечно! Японец никак! Только это не к нам, вы в отдел электроники запрос сделайте. Они нам железо с третьего этажа докинут — а тут смонтировать дело двух часов.

Андрей еще раз довольно кивнул и вылез из машины. Гонзо, мирно посапывавший под курткой (и зачем только моделировать крысе сон?), перевернулся на другой бок.

Глава 5. Дорога

Красный.

Андрей притормозил, с неудовольствием слушая, как сзади в багажном отсеке с глухим звоном перекатилась плохо закрепленная канистра с водой.

— Слушай, напарник, — Гонзо, сидящий на приборной доске, оторвал взгляд от маятником качающихся «дворников» и взглянул на Андрея, — а ты узлы вообще вязать умеешь?

В ответ крыс оскалил маленькие точеные зубки. Видимо, это должно означать усмешку. Ладно. Значит, придется останавливаться и крепить жбан. Не слушать же это бряцание всю дорогу до Болотного?

— Зеленый, — сказал Гонзо, вложив в голос все крысиное презрение. Андрей очнулся и, не отвечая на несущиеся сзади сигналы, тронулся. Багровый джип снова влился в волну движущихся по Красному проспекту автомобилей, двигаясь на север, от реки. Вот они и в пути. Андрей тяжело вздохнул и покосился на крысу. Испытательное задание. Как Жданов!

Сегодня с утра Мельников старательно не отвечал на звонки. Гад. Дальнейших распоряжений по поводу задания не поступало — ты теперь сам себе и царь и холоп, так что действуй как знаешь.

Правда, вчера в очередном забеге между отделом электроники и арсеналом его таки догнал один телефонный звонок. От Риммы Ивановны, что-то про уточнение психопрофиля или мотивационной решетки, но Андрей что-то пробормотал на бегу и, сославшись на важность, продолжил беготню по этажам. А беготня была.

В кабинете, усадив Гонзо за компьютер скачивать с полицейской сетки всю информацию, касающуюся Воротова или любых следов его деловых отношений, сам Андрей, словно молодой сайгак, скакал между всевозможными отделами, готовясь к предстоящей командировке. Если так вообще можно назвать эту поездку в давно забытые Богом земли, на один, от силы два дня.

Отдел вооружения, электроника, гараж, продовольственные склады, походное снаряжение (плюс краткий курс выживания в природных условиях, в течение получаса зачитанный огромадным усатым егерем с сигарой в зубах), снова арсенал. Потом оформление по повышению, регистрация награды, подпишите здесь, чиркните там... Как Гонзо удалось-таки разбудить Андрея сегодня в девять, понять было нелегко.

Однако вид полностью экипированного джипа во дворе значительно поднял настроение. А стакан хорошего чая и ментоловая сигарета только закрепили его. И вот теперь они едут на север, стараясь выбраться из пульсирующих на проспекте пробок. Если бы не нужно было сегодня заезжать на работу для регистрации отбытия, они гораздо легче выбрались бы от андреевского дома, что на площади Калинина.

Теперь час по городу, часа четыре-пять, если считать состояние дорог, до Болотного, потом еще с часок на запад, и они вступят в личные, хоть и незаконные владения господина Воротова. Что делать дальше, Андрей еще не решил.

Нырнув направо, Андрей выехал на улицу Мичурина. Тут движение в основном было воздушное, так что он прибавил газу, с привычной опаской поглядывая на проносящиеся между высотными зданиями флаеры. В молчании (лишь радио, включенное Гонзо, тихонечко бормотало про очередной взрыв на заводе Химконцентратов) они доехали до улицы Писарева. Свернули направо и по ней добрались до отворота на Сухой Лог, к одному из крупнейших в городе торговых центров.

Гонзо, что странно, молчал, изредка с фырканьем почесываясь.

— Расскажи мне, что вчера накопал. — Андрей притормозил, пропуская длинный состав многоэтажного автобуса, и выключил радио. Гонзо заинтересованно обернулся и сел, пожевывая кончик хвоста.

— Так... ну, в целом ничего принципиально нового, чего бы не вошло на твой диск с заданием... — Он смешно повел носом, отчего усы растопырились в разные стороны. — Только вот, например, предположение. Два года назад, в пятидесятом, Воротов довольно плотно общался с неким господином Мамукашвили, гостем снежной Сибири из солнечной Грузии. Вообще делом этого джигита занималось ФСБ, а Воротову тогда удалось легко отъехать от заварухи и остаться в принципе чистым. Так вот, по непроверенным, но легко предполагаемым сведениям, Воротов «потерял» со складов «СибМета» для дорогого друга Мамукашвили пару-другую тонн... кажется, нихрома. Это при том, что, как известно каждому парню из ФСБ, в упомянутый период господин Мамукашвили плотно занимался оружием. И, что также можно предположить, со своей стороны потерял пару ящиков огнестрельного товара где-нибудь в районе дачи Воротова. — Гонзо выжидающе замолчал и, наклонив головенку набок, уставился на Андрея.

— Успокоил...

— Предупрежден — значит, спасен! — изрек зверь, звонко щелкнув хвостом по панели управления. — Но предупреждаю, информация непроверенная…

Впереди из серой пелены мелкого дождя выступили огни и заграждения аварийных служб. Установленные за ночь знаки указывали объезд, и Андрей свернул на Народную, присоединяясь к длинной металлической змее машин. Прохожие, прячась от мороси под зонтами и дождевыми плащами всевозможных расцветок, спешили по тротуарам, опасливо косясь в сторону завывающих за Сухим Логом сирен. Может, стоило взять флаер? Так они ведь горючку жрут, как не скажу кто... Еще не хватало грохнуться на пузо, скажем, на полпути до цели.

— Удалось построить еще какие-либо гипотезы? Может быть, Воротов торговал армейским ураном и меня ожидает бомба? — с легким оттенком насмешки поинтересовался Андрей. Гонзо выплюнул хвост. — Или ты нашел на него компромат?

— Ну, скажем так — в силу своих нечеловеческих способностей, пардон, если кого задело, я попытался составить психологический портрет этого человека. Воротов Илья Игнатьевич, замкнутый, не особенно склонный к общению человек — по старым психологическим шкалам, исчезнувшим с появлением нейропсихологии, это называлось «интроверт». Замкнут, угрюм, трудоголик, резко и напористо идет к реализации собственных планов. Изучение биографии объекта наталкивает меня на мысль, что тот скорее всего склонен к внезапным вспышкам гнева и, возможно, насилия. — Крыс встал на все четыре лапы и с видом Холмса принялся расхаживать по панели. — Скорее всего Илья Игнатьевич получил в детстве психологическую травму. Скорее всего это связано с матерью или с занятиями онанизмом, которые он начал довольно рано. Одно из немногих слабых мест в характере Воротова — его страсть к красивым девушкам. Ради них он готов на все. Сказать честно, они могли бы послать на это дело и представителя женского пола, глядишь, шансов было бы больше...

Андрей вцепился в руль, по пустому тротуару, нагло и мимо правил, обгоняя зазевавшуюся «тойоту».

— Вот это да! Вот это портрет! Дрочила, работяга и садист, питающий слабость к женщинам. Я могу поинтересоваться, откуда ты это все взял?! — Что-то в рассказе Гонзо неожиданно заставило Андрея разозлиться. Однако казалось, зверь не заметил изменения в тоне напарника. Или виду не подал.

— Видишь ли, — он вдруг замер и задумчиво посмотрел в окно, — моя склонность к синтезу подчас необъяснимых элементов мозаики вряд ли станет понятной при объяснении. Подчас разрозненные кусочки складываются в причудливые узоры, нужно лишь угадать как. Огромную роль также играют личный опыт и знания. Ну, может, насчет психотравмы я и загнул, но практика показывает, что они есть у каждого, называй — не ошибешься. И чаще всего именно связанные с матерью. А про девушек и страсть к работе, так это все из личного дела. Ведь не каждый готов в неполные двадцать лет заработать первый миллион только для того, чтобы жениться на фотомодели?

Андрей косо взглянул на безмятежного с виду Гонзо. Кажется, ясно... В очередной раз Костин неохотно признал, что дело в нем самом. Привык к общению с Кругловым, который, может, парень и неплохой, но, кроме пива и рыбалки, интересов не имеющий. А уж чтобы так заливать... А тут послали Бог с Назаровым крысу-самоучку. Всезнайка с чувством юмора. Да и сам молодец, мог бы досье внимательнее изучить, да не с похмелюги, а на ясную голову, старательно. Ну ладно, крыса, посмотрим еще, кто в доме хозяин... Стараясь говорить спокойнее, смотреть на дорогу и не выдать улыбку, он спросил:

— Слушай, а как ты отключаешься? — словно невзначай.

Гонзо стремительно развернулся и сел, вопросительно взглянув на напарника. Вся его поза говорила о крайней заинтересованности.

— Ты чего, разозлился? Я слышу раздражение в твоем голосе, — невинно поинтересовался он.

— И все-таки? — Машина свернула на Учительскую.

— Аналоговые организмы моего класса отключаются через сутки после сброса информации о гибели напарника в сеть полиции. Ты чего так взъелся? Завидуешь?

Андрей резко затормозил, выворачивая к обочине.

— Просто треплешься много. И сдается мне, все-таки не по делу. Несешь пургу про психотравмы. Неверю я тебе, Гонзо. Тебя вполне серьезно спросили, что ты нашел полезного, а ты тут мне...

— В наше время любая информация может стать оружием, пользоваться уметь нужно. И вообще, аналоговые организмы моего класса не врут напарникам, — отчеканил Гонзо. Однако в его голосе слышалась обида. Андрей несколько секунд смотрел на крысу, сейчас казавшуюся такой беззащитной, а затем открыл дверцу и выскользнул под дождь. — Вот увидишь его, сам проверишь, — бросил ему вслед напарник и, пока Андрей сзади громыхал жестянками, крепя канистру, сосредоточенно разглядывал свои когти.

Андрей захлопнул заднюю дверь и вернулся в машину, стряхивая с волос воду.

— Ладно, проехали. — Он снова вырулил на дорогу. — И все-таки чего-нибудь посущественнее у тебя нет?

— Нет, если все вышеупомянутое для тебя пустой звук, — резюмировал Гонзо и снова уставился в окно.

Они проехали старую трамвайную развязку и устремились к выезду из города. Дождь постепенно стихал. А через пять минут воткнулись в небольшую пробку, собравшуюся перед контролирующим выезд блокпостом.

Многоуровневые милицейские вышки, как для наземного транспорта, так и для флаеров, строго возвышались над протекающей внизу лентой машин, строго наблюдая за потоком. Дальнобойные грузовики, легкие машинки приезжих из области, машины фермеров, правительственные и военные автомобили, спешащие на расположенные за городом базы или с них, и просто неведомо как попавшие сюда горожане — вроде Андрея, которым было необходимо проникнуть в мегаполис или покинуть его.

Настроив радио на не особо популярную в народе волну, передающую старый рок и блюзы, Андрей лениво оперся на руль, изредка поглядывая на дорогу. Бархатный голос Элвиса наполнил салон. Гонзо прислушался к гитарным аккордам, почесал ухо, отвернулся и ничего не сказал.

Андрей никогда не винил государство. Ну, почти никогда, И даже многочисленные милицейские кордоны, обыски и контрольные мероприятия, подчас и способные взбесить рядового гражданина, всегда были оправданы в его системе понимания мира. После Шестой Чеченской кампании и начала войн в Саудовской Аравии, Эмиратах и Израиле против католической Европы политика всех крупных городов России и мира свелась к строжайшему контролю собственных границ и всего, что происходит внутри. Это в конечном счете и привело к превращению городов в автономные крепости благополучия и относительной цивилизации середины двадцать первого века. Мир, лежащий за чертой любого города, стал миром потусторонним, и данное определение в понимании горожанина было далеко не метафоричным. Учитывая, что Новосибирск еще полсотни лет назад претендовал на звание мегаполиса, судьба категорического отделения от окружающего мира не обошла и его. Если бы это еще помогало...

Солдаты поста городской, охраны тщательно проверяли каждую из пересекающих грань машин, постепенно подпуская джип Андрея все ближе и ближе. Городские ворота приближались, накрывая автомобиль массивной тенью. Костин проводил взглядом отпущенную сержантом старомодную «камри», стремительно унесшуюся на север, и опустил окно.

— Сержант Баилов. — Немолодой уже для сержанта милиционер в серой осенней форме усталым жестом взял под козырек, другую руку с автомата не убирая. — Ваши документы, пожалуйста, из машины не выходим.

Андрей приглушил радио и протянул сержанту заранее приготовленные идентификационные карточки, внимательно изучая пулеметные гнезда на вышках и автоматчиков за спиной Баилова. После 2048 года, когда многочисленные банды томского атамана Гахина едва не ворвались в северные пригороды, этот пост, перемещенный за сожженные и порушенные бандитами районы города, укрепили до уровня полноценной боевой точки. В сороковые Тайгинская Вольница, помнил Андрей, гуляла вовсю.

Листающий карты сержант наконец дошел до личного значка и немедленно вытянулся в струну, уже более резво вскидывая руку к фуражке. Андрей небрежно кивнул, внезапно обратив внимание, что сидящий на панели Гонзо замер, до невероятности став похож на пластмассовую игрушку.

— В Томск направляетесь? — предупредительно наклонился к окну Баилов (или как его там), возвращая Андрею документы.

— Ну, не совсем. — Он спрятал значок.

— Дорога там просто... Совсем, говорят, одичала. Вы бы лучше воздухом... Можете не пройти местами, я думаю...

— Воздух туда не ходит. — Андрей натянуто улыбнулся сержанту. — Я могу ехать?

Тот развел руками — обижаешь, полицейский, — и отошел в сторону, давая отмашку черно-белым жезлом. Андрей кивнул и вырулил на пустынную четырехколейную дорогу. Обогнавшая его на посту «камри» давно исчезла из виду. Еще мгновение — и город остался за спиной, окруженный облаком смога и выхлопами заводов. Остался за спиной... Как дверь захлопнули.

Другой мир, другая цивилизация, иная раса. Трасса М53, практически прямое полотно бетона, уводящее на север. Пройдет полчаса, и все выходящие из Новосибирска машины начнут сворачивать, кому направо, кому на запад, а идущий навстречу жидкий поток фермерских и военных машин и вовсе прекратится — останется лишь пустая дорога, ведущая в никуда.

Андрей подумал, что, попади он на Луну, так пейзажи местных колоний показались бы ему более живописными и привлекательными, нежели то, что он мог сейчас наблюдать за окном своего джипа.

Навстречу пролетел, совершенно не сбавляя скорости на ухабах, дальнобойный грузовик. Дорога снова была пуста. Андрей снизил скорость и через силу заставил себя присмотреться к расстилающейся снаружи картине.

Иной мир, иная цивилизация все еще живущих на этих землях людей, чьи дети смеются над стариками, не желающими покидать кое-как обжитых отравленных деревень. А затем дети открывают глаза и внезапно осознают, что пришла собственная старость, и вот уже никуда не уйти с мест родных, и пришел черед смеяться их детям. Мир, где шесть пальцев на ноге уже давно не является дикостью или отклонением, где едят все, что бегает на четырех ногах, а подчас даже и на двух. Мир, где забыли запах пороха и вот уже лет тридцать, как здесь царят цепь, нож и арбалет, дуга которого сварена из автомобильной рессоры местным кузнецом за три банки тушенки из просроченного армейского пайка.

Свалка. По обе стороны дороги, пока еще вполне проходимой и ровной, тянулась свалка. В мышлении горожанина весь этот мир был лишь огромной выгребной ямой, а приходившие из города самосвалы просто находили не засыпанный участок и вываливали прямо с обочины. Хлам, мусор и отходы городской цивилизации. Пластмасса, стекло, ненужное железо. Пластиковые бутылки, ящики, старые игрушки, испорченная бытовая техника, которую бывший хозяин поленился сдать в утилизатор. Хлам и мусор, под которым в желтой и неживой траве снова виднелся хлам и мусор, но более старый, привезенный сюда еще лет десять назад.

Послышался гул, и джип едва ощутимо качнуло. В следующее мгновение прямо над крышей, очень низко, прошли два грузовых флаера. Пронеслись вперед на пару сотен метров и свернули вправо, в негустую рощу корявых, словно искусственных деревьев, стараясь держаться заросшей и заброшенной проселочной дороги, кое-как виднеющейся внизу.

Андрей глубоко вздохнул и покосился на Гонзо, столбиком застывшего у лобового стекла.

Свалка закончилась. Вернее, она стала не столь заметна, примелькалась. Поля и рощи, раскинувшиеся к северу от Новосибирска, были так или иначе покрыты мусором. Весь этот загородный мир был свалкой, это точно... И деревни, заброшенные, покинутые и разграбленные, недостроенные заводы, железнодорожные платформы и даже люди, ютящиеся и выживающие в этих местах, — все это было давно никому не нужным, годящимся только на слом мусором.

Машина проскочила первый десяток километров, и дорога резко изменилась, скрывшись от глаз города. Словно женщина, пришедшая из театра и смывающая косметику, она вдруг сбросила маску и внезапно окончательно потеряла свой приличный вид. Швырнула под колеса джипа проплешины, поросшие травой, ухабы и разломы бетона, осыпанные края и остовы разобранных машин прямо посреди полос. Притворяться больше не было нужды — разбитая и давным-давно не ремонтированная дорога, по-прежнему уходящая в никуда, вела Андрея на север.

Разломанные и поваленные указатели. Часть из них упала, но часть стойко, как солдаты разбитой гвардии, возвышалась то справа, то слева от асфальтового полотна, демонстрируя поблекшие названия давно умерших деревень. Андрей еще немного сбросил скорость, старательно объезжая препятствия. Дорога в тех местах, где ею все-таки пользовались фермеры и водители грузовиков, превратилась в одноколейку.

Остовы машин гнили по обочинам, словно скелеты давно вымерших чудовищ. Сожженные и разобранные. Словно путевые столбы, здесь, вот там и там. Еще и еще.

Деревни и поселки. Когда-то здесь жили люди. Небольшие деревушки, теснящиеся друг к другу так, что невозможно точно сказать, где граница меж двумя поселениями, — сейчас пустые и мертвые. Заросшие улицы, обожженные пальцы балок, торчащие в грязное небо. Преданные забвению огороды, где мутировавшие овощи захватили власть и правят по сей день, разрастаясь бурным цветом. Выбитые стекла, сорванные с петель двери.

Разграбленные магазинчики и ларьки, сожженные забегаловки и кафе, взорванные бензоколонки. Порушенные школы, в которых уже некого учить, поваленные столбы линий электропередач. Оборванные и чудом еще не растащенные провода, словно петли шибениц, раскачиваются под порывами ледяного ядовитого ветра. Кладбища, заброшенные и давно забытые, забетонированные холмы братских могил — память о заводских авариях и эпидемиях, словно доты. Бетонные кресты. Те, кто доживал здесь последние дни, не сильно утруждали себя похоронами собратьев и родных. Они просто свалены в канавы вон за тем лесом. И вон за тем тоже.

Средняя крыса тут весит килограммов сорок. Человек — столько же.

Дорога продолжала капризничать, в некоторых местах и вовсе превращаясь в проселочную — покрытую толстым слоем размытой дождями грязи. Джип рычал и перепрыгивал ухабы.

По стопам Жданова, значит? Андрей еще крепче вцепился в руль. Да будь она проклята, такая поездка. Они что, вертолетом туда группу отправить не могли?! Человек-гора, могучий командир Назаров уже не казался хорошим человеком и мудрым руководителем. Мудаком он казался, как и любой начальник на этом свете. Черт, надо успокоиться... Андрей сосредоточился и задышал ровно, с большими интервалами. Работа не всегда бывает чистой. А если этот хрен — Воротов — умудрился забраться в такие гребеня, то и ему, Костину, это по силам будет. Да, точно надо было летающее транспортное средство просить. Хотя, учитывая, сколь велик выбор на складах Управления (крыса, настоящая крыса?), нужно сказать спасибо, что не мопед дали.

Гонзо осторожно покосился на напарника, но ничего не сказал. Машина шла не больше тридцати километров в час. Практически не начавшись, поездка обещала быть интересной. Очень.

Небо посветлело, и внезапно оказалось, что оно тут вообще не такое, как в городе, более густое и светлое, что ли... Похожее на свежее замешенный цемент. Через рваные облака кое-как проглядывало солнце.

Андрей постарался стряхнуть тоскливое оцепенение, навеянное пейзажами, и протянул руку к приемнику. Салон вновь наполнился гитарными перезвонами. Косящая под латиносов группа довольно пристойно вытягивала медленный, до обалдения мелодичный блюз:

Серое небо, практически продираемое верхушками низеньких, сгорбленных деревьев, казалось, давит на крышу машины, проминая жесть. В городе по-другому — там есть дома, они держат купол, не дают ему тебя расплющить. Там всегда можно спрятаться под мощный бетонный козырек, засесть в квартире и отключить прозрачность окна. А тут все рядом. И это страшно.

Ветер усиливался, поигрывая разбросанными по равнинам рощицами, словно побегами трав. Дорога бежала через поля, вдали и справа, и слева виднелись небольшие поселки. Поля эти были дикими, заросшими, изредка иссеченными заброшенными проселочными дорогами. Дорожные знаки, покореженные указатели «Томск, Кемер...», ободранные и полинявшие даже под таким блеклым солнцем. И ни души, ни автомобиля.

В зеркальце заднего вида Андрей видел, как догоняющие его от Новосибирска вездеходы и флаеры сворачивают с трассы, направляясь в одному Богу известно где находящиеся места. Туда, где суровые фермеры, подобно первым американским поселенцам, ведут борьбу со вновь одичавшей природой, пытаясь выдавить из умирающей земли последние крохи, позволяющие прокормить семью.

Гитары умело вытягивали из души все, что ты желал в ней спрятать. Начал накрапывать мелкий дождик. Андрей снова включил «дворники».

— Ну и что скажешь... — как можно непринужденнее поинтересовался он у руля. Стоящий посреди огромного поля бетонный остов недостроенного колхозного элеватора с немым укором провожал идущий по трассе багровый джип. Стая крупных черных птиц с шумом сорвалась с придорожных деревьев и скрылась за лесом. Слева потянулась автомобильная свалка, сотни старых ржавых каркасов. Ограждение — порванная и втоптанная в грязь колючая проволока, давно кануло в Лету.

Гонзо едва заметно подернул хвостом.

— Признаться честно, — сказал он, — даже у меня от такого зрелища мурашки по коже.

— Ты умеешь успокаивать. — Андрей ухмыльнулся и достал из куртки сигареты.

— Никогда не был за городом, — созналась крыса, — один раз, и то на вертолете, а так...

— А ведь тут еще живут, — Костин вернул на место автомобильный прикуриватель и глубоко затянулся, — и немало народу, надо сказать...

— Угу, — Гонзо развернулся и перебрался поближе, прямо за руль, — только можно ли этот народ людьми назвать?

— Ну, — Андрей ловко объехал сожженный бензовоз, — что за расизм? Люди есть люди. Приспособились, не дали умереть нескольким поселкам, живут... Научились обходиться без света и огнестрельного оружия, живут охотой и тем, что дает земля. Взять тех же фермеров, к примеру.

— Они не живут, — Гонзо опять взял менторский тон, — а медленно умирают. Поколение за поколением порождая мутантов и уродов от инцестных связей, они превратили твои возрожденные поселки в самые настоящие лепрозории. А фермеры, так это вообще одни сплошные убытки. Из ста процентов ввозимых в Новосибирск продуктов только тридцать четыре проходят тесты на контроль чистоты и качества. Скоро и они вымрут...

— Когда живешь, — Андрей покатал ментол на языке и медленно выпустил дым из ноздрей, — в городе, совершенно не задумываешься обо всем этом. Это все город. Он меняет сознание...

Дорога быстро, словно стесняясь, пробежала через мертвый поселок, перепрыгнула заросшую железнодорожную линию, обогнула выгоревшую заправку с парой обугленных магазинчиков под боком и нырнула в лес. По обе стороны ее потянулись ряды редких кривых берез. Голые ветки, словно заломленные в отчаянии руки, нависали над машиной. Но было заметно — тут еще ездили, пусть не часто: поваленный столб был заботливо оттянут на обочину, а сама дорога стала ровнее. Андрей прибавил газу.

— Нет, не город, — крыс сел на задние лапы, повернувшись мордочкой к Андрею, — это сделала система. Система городов, система мировоззрения, система жизни страны. В конце двадцатого века мы гнались за прогрессом. Нам, русским, — Андрей приподнял бровь: ого, заявочки, — хотелось быть похожими на тех, кто жил на Западе. Города росли, все остальное не имело значения. Ты этого не застал — все, что лежало за городской чертой, было вынуждено или прокармливать себя самостоятельно, либо умирать, спиваясь самогоном на картофеле. А земли было много, вот и подумали: а чего бы не использовать ее по назначению? За зеленые деньги. Закопай ты пару тонн отходов где-нибудь между Мошковом и Витаминкой, и кто про это узнает? Только правнуки.

Гонзо возмущенно повел усами.

— И тогда система потеряла баланс. Отдельные точки ее росли — все остальное загнивало. Потом были смуты. Народ, тот что подрос и в психотравматическом детстве всего этого хватанул, стал уходить в вольницы, добывать пропитание чем может. Чаще силой. Потом были аварии. И даже катастрофы. Выброс, другой. Утечка. Армия была направлена для устранения последствий и подавления недовольств. В других странах это называется гражданской войной. Потом был голод. Взгляни в окно. Знаешь, чего тут много летом, кроме взращенной тобой самим картошки и свеклы?

Андрей послушно повернул голову. Поля, мертвая трава. Следы пожаров. Нет, он не знал.

— Правильно, — неожиданно сказал Гонзо, — именно грибов. А то, что народ начал травиться чуть больше обычного, а дети рождаться чуть более странными, это вроде ничего страшного. Это, наверное, от водки.

Андрей осторожно покосился на напарника сквозь облако ментолового дыма. Несколько неожиданно было слышать подобные размышления, сдобренные изрядной порцией горечи, досады и, пожалуй, даже обиды, от киборга. Тем более от крысы.

— Витаминка-три! — продолжал Гонзо, нервно перебирая коготками по пластику приборной доски. — Ты думаешь, придет в голову хоть одному нормальному селянину так называть свое поселение?! Бред. Так называются объекты. Военные. Чаще всего, как показывает практика, стратегической важности. А для живущих здесь людей это всего лишь поселок. А дачные участки? Порочная практика совка. На генетическом уровне зашитые твоим предкам привычки откупать себе халупку на краю города и в поте лица выращивать там корявенькую свеклу и подсолнухи! А ведь процентов сорок всех этих вот брошенных деревень — это именно поселки дачного типа...

Гонзо умолк, сосредоточенно разглядывая левую лапу. Его уши довольно-таки смешно поникли, но Андрей сдержал улыбку. Лучше и точнее он и сам бы не сказал!

— Вам закладывают эмоциональные центры?

— А то! — не без гордости вскинул морду Гонзо. — Кто еще будет болеть за человечество, как не аналоговые организмы?! Сами люди, что ли?

Андрей приоткрыл окно и щелчком выбросил окурок. В кабину ворвался едкий, неприятный запах. Так пахнет старый, несколько лет назад сгоревший деревянный дом. Андрей поморщился и включил вентилятор.

Слева от дороги началось кладбище. Старые, забытые людьми и, казалось, Богом могилы были покрыты травой и густо посыпаны опавшей грязно-желтой листвой. Холмики, скамейки и оградки покосились и поржавели. Памятники в большинстве своем были повалены либо разграблены — то тут, то там на груди гранитных и мраморных изваяний светлыми пятнами выделялись рубцы ободранных пластин. Медь и латунь. На этом сделали деньги.

Огромные кладбищенские вороны крупными стаями облепили немногочисленные деревья. Их хриплый гвалт был слышен даже через закрытые окна.

Кладбище кончилось, за рощей открылась деревня — вполне жилая, с дымками, вьющимися над крышами, с ревом тракторных моторов и лаем собак. Андрей хмыкнул, разглядывая дозорные вышки и колючую проволоку, ограждающую деревню от окружающего мира. Дорога, ведущая к поселку, была ухожена и накатана. Сразу за деревенскими воротами стоял старый, обшитый железными листами и переделанный под броневик автобус.

На небольшой; едва заметной за крышами домов церквушке зазвенел колокол.

— Тут все же живут. — Андрей заметно оживился. Люди — настоящие, живые и упорные, цепляющиеся за свои дома крепко и решительно, здесь, в этой бесплодной земле отчего-то произвели на городского полицейского эффект стакана воды в пустыне. Вид жилых домов успокаивал. Чувство одиночества, а это было именно оно, накатывающее с самого отъезда из города, посрамленное и побежденное, отступило.

Гонзо внимательно вглядывался в удаляющуюся деревню, запоминая, возможно, фотографируя. Дорога пошла вниз, начались холмы, покрытые коротенькой, еще не увядшей травкой и редкими группками невысоких деревьев. Тускло блеснуло справа мутное зеркало пруда, заброшенная железнодорожная станция за ним, разгромленные вагоны сброшенной с рельсов электрички.

— Ага, — сказал Гонзо, глядя за спину Андрея, — тут и правда еще живут.

В зеркале заднего вида показались два тяжелых мотоцикла на воздушных подушках. Легко перепрыгивая ухабы и ямы, они с глухим ревом и шипением пронеслись мимо джипа, обогнав машину с двух сторон. Таким машинам бездорожье не помеха.

Андрей слегка притормозил, пропуская мотоциклы, и разглядел водителей — лохматых байкеров, в авиационных куртках на меху, кожаных шлемах и огромных, подкованных не хуже конского копыта ботинках. Тяжелые приземистые машины, с огромной натяжкой напоминающие изящные классические «харлеи» двадцатого века, поднялись на лежащий впереди холм и скрылись из виду.

— Каждый из них, — сказал Гонзо, все еще глядя вслед ушедшим мотоциклам, — такой же грабитель и мародер ночью или при подходящем случае, какой днем честный фермер или простой деревенский парень.

— Ну, — Андрей побарабанил пальцами по рулю, — ты про фермеров зря так... Это вообще люди, как мне кажется, заслуживающие уважения.

Вот сейчас показалось или крыса фыркнула? Гонзо как ни в чем не бывало поднял на Андрея честные бусинки глаз и комично развел лапами.

Капли перестали сыпаться с неба, ветер немного стих. Дорога поднялась на холм, обогнула овраг, заваленный мусором, поднялась еще на один и вывела машину Андрея к небольшому поселению, примостившемуся слева от дороги у самой ее обочины.

Пара домиков, небольшая генераторная будка, железнодорожный вагон, переделанный под кафе; будка туалета и бензоколонка. Над всем этим довольно уютным местом, приваренная к огромным (определенно, спертым с обочин) столбам, громоздилась широкая жестяная вывеска, полинявшая и обшелушенная. «Не проскочи!» — кричала она, хотя по такой дороге проскочить данное заведение можно было разве что на самолете. На залитой бетоном стоянке справа от построек стояли длинный крытый грузовик с серым кузовом без надписей, видавший виды пикап и пара недавно обогнавших его в пути мотоциклов.

— Полагаю, ты не станешь возражать против моей идеи. — Андрей свернул с дороги, паркуясь рядом с железными скакунами. — Не знаю, как ты, а мне ноги размять не помешает. Смотри, Гонзо, тут есть даже свои оплоты цивилизации!

Крыс ничего не ответил, а джип мягко въехал на бетонную площадку, останавливаясь рядом с синим мотоциклом.

И эта машина, и вторая — черная, при ближайшем рассмотрении оказались щедро покрыты толстым слоем засохшей грязи. Выключив мотор, Андрей старательно не смотрел на напарника.

— Я также полагаю, тебе лучше остаться охранять машину. — Гонзо молча посмотрел на него, и Андрей готов был поклясться, что крыса презрительно сощурила глаза. — Я не долго... — И он быстро выскользнул из машины под пронизывающий ветер.

Глава 6. Запах жареного мяса

Над кафе-вагоном, выкрашенным в красно-коричневые цвета, виднелась короткая металлическая труба. Ветер подхватывал лениво выползающий из нее дымок и наполнял стоянку ароматными запахами жареного мяса.

Раскачивающийся на двух цепях ниже основной вывески «Не проскочи!» фанерный щит, если его удавалось разглядеть в перерывах между порывами ветра, пояснял, что в данном месте путник может отведать шашлыков, испить горячего кофе, заправить машину и много-много чего еще, от сувениров до холодного пива.

Андрей захлопнул дверцу джипа и поежился, с удовольствием ловя запахи мяса. Пожалуй, подумал он, стаканчик кофе не помешает. А то и перекусить, пока на дороге еще есть такие вот оазисы...

Он вынул из карманов перчатки и поспешно натянул, задумчиво рассматривая бурую корочку, насохшую на пальцах. Поскреб ногтем. Кровь. Пашкина. Сразу вспомнился Луна-парк, машины «скорой помощи», чувство вины и беспомощности. Безрезультатно поскоблив мягкую кожу, Андрей направился к вагону, на ходу приподнимая короткий ворот и доставая из кармана трубку. Сигнал, проложенный через системы автомобиля, отсюда еще должен был достать.

Набрав номер, Андрей вошел в кафе, встретившее его запахами горячей еды, теплом и тихой, ненавязчивой музыкой.

— Алло? Здравствуйте, Костин моя фамилия, из Управления… Да, совершенно верно. По поводу друга своего, да. Александр Денисович? Добрый день, это Андрей. Да. Как там... Перевезли уже. В Городок, да? Отлично! Там все в порядке, да? Говорить начал? Нет, я...

Андрей внезапно осекся, как вкопанный остановившись на пороге с телефоном в руке. Вся немногочисленная публика кафе, а это бармен (он же, видимо, и хозяин) — тучный мужчина лет сорока пяти за стойкой, водитель грузовика — бородатый пожилой фермер, доедающий пельмени за столиком в дальнем углу, и два мотоциклиста, дюжие парни, затянутые в авиационную кожу, у стойки потягивающие пиво, молча и внимательно рассматривали Андрея.

Тот быстро пробежался взглядом по четырем парам бесцветных глаз, что-то сконфуженно и невнятно пробормотал доктору и быстро, насколько было возможно, спрятал телефон. Больший эффект, пожалуй, в этом заведении могло бы вызвать только появление пары-тройки смертельно пьяных марсиан, требующих прямой звездолет до дома либо еще одну ноль семь «Смирновки».

Тишина, опустившаяся на кафе и нарушаемая только негромкими звуками музыки, висела еще с полминуты. Сюткин тихо и печально просил для чего-то одну ночь и один день, а там, мол, все сама поймешь, при этом старинная запись отчаянно шипела. Андрей натянуто улыбнулся, кашлянул и неестественно медленно прошел к стойке. Фермер вернулся к трапезе, лишь бросив единственный, но очень многозначительный взгляд на вычищенные сапоги Андрея, а мотоциклисты продолжили тихую беседу.

Андрей облокотился о стойку, старательно изучая меню. Бармен тактично ждал, бессмысленно передвигая стоящие под стойкой бутылки. Мотоциклисты замолчали, отошли в глубь зала и уселись за один из столиков.

— Кофе, пожалуйста. — Андрей взглянул на бармена. Тот, избегая его взгляда и пряча глаза в пол, принялся исполнять просьбу. Над стойкой поплыл синтетический запах растворимого кофе. — И, — Андрей перевел взгляд на аппетитно румянившиеся в жестяном камине шпажки с мясом, — консервированную пиццу...

В последний момент нечто, отдаленно напоминающее благоразумие, заставило его отказаться от шашлыка. Откуда тут вообще мясо?

— Два губля, согок копеек, — пробормотал бармен, выкладывая на стойку пластиковый пакет пиццы и придвигая к нему дымящийся одноразовый стакан. Андрей изучающе взглянул на него и потянулся за кофе. Напиток приятно обжег губы. Он отпил, поставил стакан, снял перчатки и принялся открывать пакет.

— Кого жарим? — Андрей непринужденно кивнул на шашлыки, источающие удивительно вкусные ароматы.

— Козлятина, — настолько быстро и машинально ответил бармен, что у Андрея сперло дыхание. Небрежно, но чтобы было заметно Андрею, хозяин передвинул поближе широкий разделочный нож. Необходимо сменить тему, должно быть...

— И как идет торговля? Не проскакивают? — бодро поинтересовался он. Рыхлый здоровяк отвернулся к полкам, тиская в руках передник, засаленный и грязный.

— Да в общем-то помаленьку. — Похожий на переваренную картофелину — рассыпчатую и мягкую, хозяин забегаловки бросил мять фартук и принялся переворачивать шашлыки. — Спасибо, что заехали...

— Бизнес идет? — Андрей откусил холодную пиццу, не спуская глаз с бармена. Тот заколыхался, пожимая плечами:

— Да, с Божьей помощью... — И обернулся в зал, бросая осторожный взгляд на Андрея.

— Я слышал, пошаливают тут у вас, — наклонившись на стойку, доверительно и негромко сказал Андрей, — неспокойно вроде, да и людям житья нет...

Бармен повернулся к нему, изображая на широком лице вымученную улыбку.

— Да что вы, все у нас тут ногмально... не хуже, чему дгугих, вы уж повегьте. — Андрей отложил недоеденную пиццу, взял стакан с кофе и полуобернулся в зал, успев ухватить поспешно спрятанные взгляды мотоциклистов. Изучающие, любопытные. Жадные.

Парни словно по команде встали, двумя глотками приканчивая пиво, поставили бутылки на стол и направились к выходу. Андрей снова повернулся к бармену, нервно обтиравшему фартуком покрывшийся испариной лоб.

— Местные? — осторожно поинтересовался Андрей, кивая головой в сторону мотоциклистов. Бармен дернул губой:

— Да чегт их знает... Тут вообще много кто заезжает, этих тоже пагу газ видел... — Андрей прищурился, внимательно глядя в водянисто-мутные, словно нечищеные аквариумы, глаза хозяина.

Бармен врал. Врал неумело, безбожно и некрасиво. За все три года сотрудничества и взаимопонимания с местными группировками он так и не научился правильно врать заезжим водителям. За что был неоднократно избиваем.

Он отлично знал и Чокнутого, рослого парня двадцати лет, владеющего ножом, словно Рафаэль кистью, и его ненормального друга Санька, насильника и мясника. Он отлично знал, на чем бандиты перемещаются по местным дорогам, какие к их мотоциклам нужны запчасти, сколько человек в банде и когда нужно платить.

Хозяин «Не проскачи!» повернулся к Андрею спиной и принялся снимать с огня едва не пригоревшие шашлыки.