Разочарована?! Жермена всерьез сомневалась в том, что в мире нашлась бы женщина, способная испытать подобное чувство при виде такого красавца. Даже если бы на нем болтались одни лохмотья. Он был очень хорошо сложен и прекрасно это знал. Чтобы скрыть смущение, она поплыла к тому месту, где, поднимая тучи брызг, барахтался маленький Франсуа.

– Струсили! – расхохотался Винсенте и, красиво изогнувшись в воздухе, почти без всплеска вошел в воду.

Как ни странно, следующие полчаса прошли в беззаботном веселье. Откуда-то появился мяч, и началась игра в водное поло. Команда рыцарей сражалась против Жермены, правила были непонятны, но это никому не мешало. Мужчины постоянно выигрывали, однако девушка не расстраивалась: она тихо радовалась, что Винсенте, похоже, забыл о своих угрозах.

Франсуа был слишком мал, чтобы постоянно находиться в воде, и его то и дело ставили на бортик, откуда он руководил действиями взрослого друга. Тот в таких случаях окончательно забывал о цели игры и, казалось, находил какое-то странное удовольствие в том, чтобы просто топить Жермену, всем телом налегая на нее сверху, независимо от того, где находится мяч. Франсуа смеялся от восторга и возбужденно вопил:

– Так ее! Так!

Вот тебе и родная кровь, подумала Жермена, из последних сил устремляясь в глубокую часть бассейна, куда только что улетел мяч. Она торжествующе подняла его над головой и радостно крикнула:

– Виктория! Я победила!

Но в этот момент две сильные руки обхватили ее стройную талию и потащили под воду. Мяч тут же выскользнул, но это сейчас беспокоило девушку меньше всего.

Переплетаясь ногами и руками, они опустились на самое дно. Мускулистое бедро Винсенте скользнуло между ногами Жермены. Он прикоснулся к ее груди, помедлил, чувствуя, как напряглись от возбуждения соски, и обнял девушку за шею.

Она, забыв обо всем, прижалась к его обнаженной коже, и ее окатила дурманящая волна желания. Жермена закрыла глаза и нежно ответила на его поцелуй. Ее руки жадно гладили крепкое мужское тело. Она буквально утопала в океане ощущений, о существовании которых раньше и не подозревала.

Не в силах разорвать эти страстные объятия, они едва не захлебнулись. Всплыв на поверхность и жадно хватая ртом воздух, Жермена порадовалась, что рука Винсенте поддерживает ее за талию. Она так ослабела, что едва не пошла ко дну.

Некоторое время они молча смотрели друг другу в глаза.

– Ты поцеловал мою Ма! – раздался вдруг тоненький голосок.

Жермена высвободилась из крепких мужских рук, подплыла к краю бассейна и взобралась на бортик.

Винсенте тут же оказался рядом. Не вылезая из воды, он, широко улыбаясь, снизу вверх посмотрел в ее серьезное лицо.

– Да, Санчо, идальго поцеловал твою сестру. И это было чудесно!

Девушка, порозовев, слабо запротестовала:

– Прекратите. Он еще слишком мал для таких разговоров.

– Не будьте ханжой. В конце концов, он наполовину испанец, а наши мальчишки начинают видеть восхитительную разницу между мужчинами и женщинами гораздо раньше, чем их бледнокожие сверстники.

Вполне возможно. От этой мысли лицо Жермены стало еще краснее. Он намеренно ее поддразнивал, но она не собиралась поддаваться.

– А ну-ка вылезайте и повторите это еще раз, – сказала она в ответ и, насмешливо изогнув брови, добавила: – Если не боитесь!

Она догадывалась, почему он прятался под водой: символические плавки едва ли позволяли их владельцу появляться на людях в том состоянии, в котором он сейчас находился.

– Не боюсь ли я? Да я не боюсь ничего на свете! А вы-то сами уверены, что готовы к этому? – И, смеясь над ошеломленным выражением ее лица, он оперся о край бассейна и наполовину поднялся из воды.

– Нет! – крикнула она и, упершись ступней в его широкое плечо, мягко оттолкнула.

Застигнутый врасплох Винсенте нелепо взмахнул руками, с громким всплеском свалился назад в бассейн и с головой скрылся под водой.

Победа осталась за нами, самодовольно подумала Жермена.

– Пойдем, Франсуа. – Она взяла брата за руку и повела к дому. – Хватит жариться на солнце. А то сгорим.

Впрочем, я уже горю, и вовсе не от солнца, с обреченностью фаталиста призналась самой себе девушка. Похоже, что зажженное этим мужчиной чувство не покинет ее никогда.

– А как же идальго? – с неподдельной тревогой спросил мальчуган.

– Он уже достаточно большой, чтобы самому о себе позаботиться, – мрачно буркнула Жермена, но все же обернулась.

То, что она увидела, заставило ее в восхищении застыть на месте. Сильным, упругим движением Винсенте выскользнул из бассейна. Его черные мокрые волосы слиплись, вода струйками стекала с великолепного торса. Нет, он напоминал сейчас не Рыцаря Печального Образа, а… прекрасного эллинского бога, выходящего из морских волн!

Выпрямившись, он поймал ее взгляд. Жермена ожидала, что он смутится или рассердится. Однако он снова поставил ее в тупик. Встряхнув волосами так, что голову его окружил ореол сверкающих на солнце брызг, он сделал шаг вперед и с лукавой усмешкой сказал:

– От вас никогда не знаешь, чего ожидать. В глубине ваших прекрасных золотистых глаз таится столько загадок, что мужчине может не хватить целой жизни, чтобы разгадать их все.

– Не понимаю, о чем вы, – надменно вздернула голову девушка.

Но он только хмыкнул в ответ и, обняв ее за плечи, мягко подтолкнул вперед:

– Перестаньте. Давайте пройдем внутрь и немного остынем.

Он подхватил Франсуа за руки и поднял вверх так, что тот, радостно визжа, закачался, как на качелях. Бросив на раскрасневшееся лицо Жермены лукавый взгляд, Винсенте авторитетно заключил:

– Твоей сестре жарко, Франсуа, а мы, рыцари, должны заботиться о дамах.

Все трое, все еще в купальных костюмах, сидели на кухне и с аппетитом поглощали ланч, состоящий из множества холодных блюд, салатов и свежих фруктов.

Когда Жермена предложила переодеться, Винсенте торопливо заметил, что в этом нет никакой необходимости, так как у Николаса и Китерии сегодня выходной. Сейчас они уже уехали и до завтра не вернутся. Так что можно на время забыть об условностях.

Запив еду минеральной водой, девушка откинулась на спинку стула. Почему же все-таки так изменилось отношение к ней Винсенте? Куда подевались его мрачные и насмешливые взгляды? Впрочем, сейчас она была слишком счастлива, чтобы задумываться о таких пустяках. Как же хотелось ей забыть, хотя бы на время, о цели своего приезда и просто наслаждаться отдыхом.

– Ну как, наелся? – с улыбкой спросила она по уши перемазанного клубничным соком Франсуа, который пытался запихнуть в набитый рот еще одну ягодку.

– Да, – ответил он и, широко зевнув, с сожалением добавил: – Больше не лезет!

– К тому же ты очень устал, – мягко сказал Винсенте, вставая. Он подхватил мальчика на руки и подбросил вверх. – Теперь оруженосцу следует поспать.

Жермена ожидала бурных протестов, но, к ее изумлению, малыш положил голову на широкое плечо Винсенте и сонно пробормотал:

– Слушаю и повинуюсь, сеньор Дон Кихот.

Эта картина растрогала бы даже статую в столовой сеньоры Ромеро: смуглая, сильная мужская рука, ласково прижимающая к плечу темноволосую головку ребенка. Прямо как отец и сын, подумала Жермена, и ее сердце мечтательно и сладко сжалось.

– У меня такое впечатление, будто вы тоже вознамерились вздремнуть, – вывел ее из задумчивости насмешливый голос Винсенте.

Покраснев, она торопливо вскочила на ноги:

– Нет! Разумеется, нет. Дайте его мне. – Ее густые каштановые волосы уже почти высохли и теперь в живописном беспорядке падали на плечи. – Я отнесу его в кровать. – И она протянула руки.

Винсенте посмотрел ей в глаза, томительно медленным взглядом окинул все ее тело, бессовестно задерживаясь там, где ткань купальника опасно обнажала грудь и бедра. Губы его тронула ироничная улыбка:

– Нет, я сам. А вы пока что-нибудь наденьте, а то я и вас затащу в кровать.

Она ощетинилась, как разъяренная кошка:

– Разве что в мечтах!

– О, это я уже давно сделал, – хрипло ответил он. – И, не будь у меня сейчас на руках Франсуа, я бы воплотил свои мечты в реальность. – В глазах его все ярче разгоралась искра желания, и Жермена ощутила, как в ней вспыхивает ответное пламя.

– Вы просто несносны, – улыбнулась девушка и с сожалением покачала головой. Заметив, что мальчуган сладко спит, прислонившись к плечу Винсенте, она тихо сказала: – Идемте за мной.

Поднявшись в спальню, Жермена прошла в комнатку Франсуа и сняла с маленькой кроватки покрывало:

– Кладите его сюда.

– Да уж сам вижу, – шепотом огрызнулся Винсенте, осторожно укладывая спящего ребенка.

– Простите, – смущенно извинилась она. – Я вовсе не хотела вас обидеть.

– Ничего, – примирительно сказал тот.

Выпрямляясь, он задел ее плечом и машинально протянул руку, чтобы поддержать…

Этого легкого прикосновения оказалось достаточно, чтобы Жермена вздрогнула и напряглись.

Ее сердце билось так громко, что, казалось, вот-вот разбудит малыша. Опустив голову, Девушка начала поправлять покрывало на кровати. Только бы не смотреть на стоящего рядом мужчину.

– Расслабьтесь, Жермена. Лично я собираюсь принять душ и переодеться. Вы можете сделать то же самое. – И, бросив прощальный взгляд на спящего ребенка, Винсенте вышел из комнаты.

Жермена смыла с волос остатки шампуня, выключила душ и, выйдя из кабинки, завязала белое пушистое полотенце узлом на груди. Подойдя к удобно висевшему на стене фену, она занялась своей прической.

Мысли ее обратились к событиям истекших двух дней. Когда Винсенте встретил их в аэропорту, она была удивлена, но не могла отрицать, что сердце ее тревожно и радостно сжалось, – как и при первой встрече. И все-таки… Можно ли верить этому человеку? Сначала циничный «плейбой»… потом Дон Кихот… И, в конце концов, античный бог… Взгляд ее упал на висевшее рядом с феном зеркало, и рука, расправляющая волосы, замерла. Мечтательно-задумчивое выражение собственного лица почти испугало Жермену. Вот так же, наверное, замирала у зеркала ее мать, Селестина, ожидая дона Мануэля.

И все же… Неужели она влюбилась? Нет, это совершенно невозможно! Она не могла полюбить этого человека! Физическое влечение, похоть – что угодно, но не любовь! И, с удвоенной энергией занявшись волосами, она попыталась направить мысли в другое русло. Лучше проанализируй информацию, полученную сегодня утром по телефону, приказала она себе. Ведь все говорит о том, что против компании дона Ромеро действует Перейра-старший. Но, увы, перед глазами стоял только Винсенте. Жермена вспомнила тот первый вечер, когда она прямо на улице, на глазах у случайных прохожих таяла в его объятиях. Откровенно говоря, она была готова отдаться тогда этому незнакомцу. Поэтому нет ничего странного в том, что он поверил, будто она и есть содержанка старика, А сегодня в бассейне!.. Она опустила голову… Баста! Решено. Теперь она будет держать дистанцию. Во всяком случае, до тех пор, пока не пройдет это проклятое собрание акционеров.

Кого ты пытаешься обмануть? – почудился ей насмешливый женский голос. Ты моя дочь, Жермена. Вот почему ты таешь от одного его прикосновения.

Вздохнув, девушка отложила расческу и провела ладонью по волосам. Кажется, все. Она потянулась к выключателю фена… Но ее опередила другая рука.

– Что?.. – В полной тишине ее восклицание прозвучало как крик.

Обернувшись, Жермена увидела Винсенте. Жужжание фена скрыло его шаги.

Его ладонь погрузилась в блестящие, гладко расчесанные пряди ее волос и с удовольствием прошлась по всей их длине. Он выдохнул хрипло и страстно:

– Они прекрасны, как литое золото.

Жермена вздрогнула. На ней ничего не было, кроме полотенца, а Винсенте стоял так невыносимо близко…

– Ч-ч-что… что вы здесь делаете? – запинаясь, промямлила она.

Зажав в руке темно-золотую прядь, он несмело потянул ее к себе, заставляя запрокинуть голову.

– Целую вас. – И губы его медленно, как будто давая возможность Жермене возразить, приблизились к ее губам.

Она понимала, что теряет последний шанс воспротивиться… но тело наотрез отказывалось подчиняться разуму.

Он обнял ее за талию и привлек к себе… Наконец-то она почувствовала вкус его губ! Они были теплыми, непривычно нежными, как будто Винсенте пытался успокоить Жермену, рассеять какие-то ее страхи. Мысли о сопротивлении исчезли, и она ответила на поцелуй с той же мягкостью, но тут же ощутила накатывающую волну желания.

Оставив волосы, ладони Винсенте скользнули вниз, на грудь, помедлили на ее остроконечной вершине, подобрались к узлу, скрепляющему полотенце… И вот оно, мелькнув в воздухе, уже лежит на полу.

Жермена издала слабый протестующий возглас, который тут же замер, когда он, оторвавшись от ее губ, заглянул ей в лицо. Винсенте опустил глаза ниже, где его жадному взору открылась роскошная грудь и стройное гибкое тело.

Прохладный воздух коснулся обнаженной кожи Жермены, и ее одолели сомнения. Но стоило ей лишь только подумать о сопротивлении, как Винсенте издал хриплый, горловой стон.

– О боже мой! Ты – само совершенство, – почти прорычал он и, поддерживая ее своей мощной рукой, принудил откинуться назад. Его темноволосая голова наклонилась, язык коснулся сладко ноющей груди, пальцы нежно тронули сосок, убеждая, что сопротивление бесполезно, бесполезно…

И как бы отвечая, ее руки обхватили черноволосую голову и сильнее прижали к груди, приглашая, побуждая продолжать. Он причинял ей сладкую боль, и она ощущала, как внутри нарастает желание.

Тяжело дыша, Жермена прижалась к нему всем телом. Винсенте чуть приподнял голову, и, заглянув в его пылающие жадным огнем глаза, она поняла, что погибла.

– Вин… – шепнула она, и вновь он закрыл ей рот поцелуем.

Потом он подхватил ее на руки и понес в спальню.

– Но… Мы не можем… Франсуа, – попыталась было запротестовать Жермена.

Он поднял ее еще выше и приник губами к обнаженной груди. Мир вокруг перестал существовать. Она словно растворялась в океане чувственных наслаждений, океане, о существовании которого никогда даже и не подозревала.

– Мы можем, – произнес он. – Доверься мне.

Он осторожно положил ее на кровать, и Жермена несмело открыла глаза. Она сообразила, что, совершенно обнаженная, лежит на кровати в незнакомой комнате. Тут взгляд ее упал на Винсенте.

Он как раз снял рубашку и расстегивал ремень шорт. Как зачарованная следила она, как он вытащил из кармана какой-то пакетик, положил его на стоявший возле кровати столик, одним стремительным движением снял шорты и трусы и повернулся к ней лицом.

Его великолепное бронзовое тело, в котором мужское начало воплотилось с какой-то неукротимой, прямо-таки бесстыдной силой, были окружено ореолом льющихся из открытого окна ярких солнечных лучей. Глядя на него, Жермена почувствовала благоговение и исконно женский страх.

В следующее мгновение он был рядом с ней, и на устах его было ее имя:

– Жермена… Наконец… Позволь на тебя посмотреть.

И он залюбовался мягкими линиями ее тела. Осторожно протянув руку, пальцем провел от губ к подбородку, вниз по шее, вдоль ложбинки на груди, еще ниже – к пупку и наконец – к стройным бедрам.

– Винсенте, сейчас же день… – стыдливо простонала Жермена. – Постой… Давай все обсудим…

Из последних сил пытаясь противостоять настойчивому зову плоти, Она сделала последнюю попытку остановить его. Только один мужчина был в ее жизни… да и был ли?

– Потом… Потом, моя милая маленькая лгунья, – глядя на нее горящими глазами, прохрипел Винсенте. – Потом… Когда мы станем одним целым… Будем заодно… – И он закрыл ей рот поцелуем.

На мгновение в мозгу предостерегающе мелькнула какая-то неясная мысль. «Милая маленькая лгунья». Значит, он ничего не забыл! Жермёна сделала отчаянную попытку совладать с охватившим ее возбуждением, но его длинные пальцы уже достигли раскаленного влажного лона, и она, предавая себя, простонала:

– Да.

В ответ на ласковые, нежные, дразнящие прикосновения этих пальцев Жермена позволила себе забыть обо всех запретах и ограничениях.

Она гладила его широкую грудь, нежно ласкала литое тело, трогала жесткие напряженные ягодицы и наконец добралась до горячей пульсирующей мужской плоти…

Издав протяжный, почти болезненный стон, Винсенте приподнялся, протягивая руку к ночному столику…

Что он там ищет, Жермена не успела догадаться, поскольку почти одновременно он встал на колени между ее бедрами. Девушка в страхе закрыла глаза, но ничего ужасного не произошло. Винсенте, поместив ладони под ее ягодицы, приподнял трепещущее тело над кроватью и впился в него губами. Голова ее откинулась назад… Опять она попыталась произнести «нет», и снова – тщетно, этот подвиг был уже не по силам ей. Он быстро вошел в нее… и замер, почувствовав, как она дернулась.

– Ты – девственница? – простонал он, и в горящих глазах его, устремленных на распростертое тело, она вдруг прочитала сожаление.

Но тело ее просто приспосабливалось к масштабам его мощи.

– Нет, нет! – взмолилась она, вне себя от желания и страха. – Просто уже давно… – Она не договорила.

Винсенте вонзился в нее, и тела их сплелись в неистовом ритме первого блаженства.

Пожалуй, взрыв столь долго сдерживаемой страсти не уступал по силе катастрофическим явлениям природы: тропическому тайфуну, цунами, извержению вулкана. Кульминация была так неистова и свирепа и в то же время столь утонченно сладостна, что Жермена в короткой вспышке озарения осознала: она рождена для этого мужчины.

Обессилев, они некоторое время продолжали лежать обнявшись, и Жермена наслаждалась тяжестью лежащего на ней горячего влажного тела.

Когда он попытался освободиться из кольца ее рук, она подчинилась с видимой неохотой.

– Я слишком велик для тебя, – объяснил Винсенте, все еще прерывисто дыша.

– Нет, – возразила она, глядя снизу вверх в его смуглое лицо. – Ты – само совершенство.

Он улыбнулся и осторожно припал к ее распухшим губам.

– Ничего подобного, – шепнул он, соскальзывая набок. Затем бережно убрал с ее лба несколько мокрых от пота каштановых прядей. – Это ты – чудо…

– Мы, кажется, опять спорим, – . улыбнулась Жёрмена, сияя глазами. Плавным и даже несколько торжественным движением она подняла руки вверх и возложила их на его грудь. Кто бы мог подумать, что укрощенный тигр может быть таким ласковым?

Его рука накрыла ее ладони.

– Нет, этого никогда больше не будет. То, что мы сейчас испытали – это… это слишком великолепно… – Он с силой прижал маленькие ладони к груди, растерянно глядя в ее раскрасневшееся лицо. – Я не могу выразить по-французски то, что сейчас испытал.

– Я знаю, – просто ответила она.

Как будто какая-то тень – или это ей показалось? – промелькнула на его лице. Жёрмена не встревожилась, она просто спросила себя: догадывается ли этот человек, что она любит его? И вдруг…

Устремленные на нее глаза Винсенте проницательно сузились:

– Нам необходимо поговорить, – уже совсем другим тоном предложил он.

– Прямо сейчас? – с лукавой улыбкой осведомилась Жёрмена. – Здесь?

Его тон напугал ее. Но так не хотелось нарушать безмятежный покой этого момента! Нет, только не сейчас! И она, моля о пощаде, с наигранной игривостью провела розовой пяткой по его мускулистой икре.

– Перестань! Сегодня в бассейне ты кричала по-испански. Кроме того, я не забыл, как ты выдавала себя за любовницу Мануэля и мать Франсуа.

– Не надо, Винсенте… Мне так хорошо… И Франсуа сейчас проснется… – Она лихорадочно искала предлог для того, чтобы отсрочить неизбежное объяснение.

Но он жестко, едва ли не грубо, пресек эти попытки:

– Не знаю, что ты собираешься сказать, Жермена, но очень тебе советую: говори правду и только правду.

Вряд ли он умышленно повторил формулировку, употребляемую во время судебных заседаний, но эта оговорка холодком пробежала по обнаженной коже Жермены.

Глядя в его напряженное лицо, бархатно черные, сделавшиеся вдруг колючими глаза, она вдруг поняла, что не в состоянии и слова из себя выдавить.

А что, если все произошедшее было для него просто сексом – пусть прекрасным, но чисто физиологическим наслаждением? Боль и стыд пронзили ее при мысли о том, что она отдала ему свое сердце, а он… Он не дал ей ничего!

Закрыв глаза, Жёрмена попыталась обрести утраченное самообладание. Она не хотела, чтобы он догадался, как ей сейчас больно. Поэтому, торопливо натянув маску холодной сдержанности, она сказала куда-то вбок, в пустоту.

– Отпусти меня, и я все объясню.

– Хорошо, – сдержанно согласился Винсенте, и его руки – все еще такие теплые разжались.

Она вдруг остро почувствовала свою наготу и быстро натянула покрывало до самого подбородка.

Винсенте надел шорты, присел на край кровати и коротко приказал:

– Начинай.

Она робко заглянула в это строгое, почти суровое лицо в поисках хотя бы следов той страсти и нежности, которые всего несколько минут назад бушевали в нем. Напрасно! Он уже был далеко, хотя сидел совсем рядом, выжидательно глядя на нее. Солнце светило ему в спину, и рассмотреть выражение его скрытых в тени глаз она не могла.

– Даже не знаю, с чего начать, – задумчиво сказала она. – Все так запуталось.

– А ты не спеши, – криво ухмыльнулся Винсенте. – Начни со своей матушки.

– Благодарю, – автоматически кивнула Жермена и вдруг почувствовала, как кровь бросилась ей в лицо.

Да как он смеет разговаривать с ней таким тоном? Боже, какую дуру она сваляла? Этот человек задался целью ее соблазнить, преуспел в этом и теперь собирается пожинать плоды своей победы. Внутри у нее что-то оборвалось. Итак, он хочет услышать правду? Что ж, она доставит ему такое удовольствие!

– Моя мать и дон Мануэль очень любили друг друга – вам этого не понять. – Она снова перешла на «вы», это вышло само собой. – И я даже рада, что вся ваша ненависть к ней, все оскорбления в ее адрес достались мне. Да, я довольно сносно объясняюсь на языке дона Ромеро. Заметьте, на его, не вашем языке! Зато из ваших разговоров я почерпнула такие выражения, как «голодранцы», «деревенщина» и «ублюдок». Но поверьте, ваш план соблазнить меня, чтобы лишить наследства, был настолько очевиден, что распознать его мне удалось бы и без специальной языковой подготовки. – Жермена распалялась все больше, глаза ее метали молнии, голос дрожал от ненависти. – Странно, что вы не последовали совету Соледад: вам следовало бы сбросить нас с Франсуа с утеса еще по дороге в замок! Красиво, не так ли? И у вас еще хватает наглости обвинять меня в чем-то? Да вы просто смешны… Дон Кихот наоборот!

– О боже! – выдохнул Винсенте. Он побледнел, и на мгновение Жермене показалось, что в его глазах промелькнуло страдание. Или… снова раздражение, с трудом сдерживаемый, вот-вот готовый выплеснуться гнев? Но, тут же взяв себя в руки, он продолжал: – Разве тебе не известна старая поговорка: «Подслушивая, ничего хорошего о себе не услышишь»? Вот ты и услышала.

– Ясно. Значит, это я во всем виновата?

– Нет. Моя вина намного больше. Нельзя было допускать, чтобы при мне непочтительно отзывались о вас, людях, которых я сам привез в этот дом. Ты права, это отвратительно. Но ведь я совершенно искренне считал, что ты соблазнила почтенного отца семейства. Я сам однажды видел вас вместе. Это было в Париже, в ресторане «Максим»… Мне и в голову не пришло подойти к вам.

– У Максима? Значит, это был тот самый день… Мы вернулись из морга, где идентифицировали останки моей матери. Она погибла в автокатастрофе. Налетевший грузовик смял ее в лепешку. Дон Мануэль сказал, что нам надо поговорить. Я и подумать не могла, что речь пойдет о его завещании…

Винсенте со свистом втянул в себя воздух и несколько секунд, ничего не говоря, сидел с закрытыми глазами. Затем изменившимся голосом сказал:

– Я ничего не знал о том, что случилось с твоей матерью! Сочувствую тебе от всего сердца. – И он посмотрел на Жермену с таким состраданием, что та ему почти поверила. – И все-таки сделай над собой усилие, представь себя на месте Соледад. Разве она не дочь дона Мануэля? Знаешь, когда она была ребенком, он так ее любил.

– Нисколько не сомневаюсь, – холодно перебила его Жермена. – Но это не основание для того, чтобы грабить ни в чем не повинного сироту. Причем действуя через опытного адвоката. Правда, твой отец считает тебя никудышным юристом. Извини, это я тоже подслушала.

Губы Винсенте исказила мрачная улыбка. Наклонившись вперед, он обеими руками сильно сжал плечи Жермены. Лица их теперь почти соприкасались.

– Я никогда не был адвокатом. Мои интересы довольно далеки от этой профессии. Я сделал отцу одолжение, согласившись сопровождать Соледад в Париж и разыгрывать сценарий, который он для меня сочинил.

– Но ведь ты говорил… – начала Жермена, но тут же смущенно запнулась. Действительно ли он представился ей в качестве адвоката? Или же просто сказал, что представляет интересы фирмы отца?

Он еще крепче сжал ее плечи.

– Послушай, Жермена. Теперь, видимо, настала моя очередь кое-что объяснить. Юриспруденция – не моя специальность. Я служу в компании, занимающейся транспортировкой нефти. Поэтому большую часть времени провожу на море или за границей: в США, Иране, Саудовской Аравии. Море – это мой бизнес и моя страсть… Я вырос на этом острове, в доме моей матери. А с отцом мы давно уже видимся только изредка… Ты уже, вероятно, заметила, что наши отношения оставляют желать лучшего.

– Но почему? – непроизвольно вырвалось у Жермены, и она тут же устыдилась своей импульсивности. Уж не решит ли Винсенте, что она намеревается влезть в его жизнь? Но он, кажется, все понял правильно.

Он ослабил свою железную хватку и ласково погладил ее плечи.

– Тебе я, пожалуй, скажу… Мне было десять, когда я впервые увидел мать в слезах. Вскоре я узнал, что у отца есть любовница. Матери следовало тогда же бросить его… Она была наследницей большого состояния. Пожалуй, это больше всего и привлекало в ней моего отца, – с оттенком презрения заметил Винсенте. – Знаешь, я и в юности не проявлял по отношению к нему особо теплых чувств. А когда объявил, что не собираюсь становиться эгоистом, отношения наши и вовсе испортились. После смерти матери я уехал в Грецию к своему компаньону, и моя карьера приобрела достаточно четкие очертания – на пять, а то и на десять лет вперед… Вернувшись в Испанию к скорбной годовщине матери, я сделал последнюю попытку найти с отцом общий язык. Тогда-то он и попросил меня съездить во Францию и помочь семье Ромеро вернуть деньги, на которые претендует содержанка дона Мануэля. Сознавая, что берусь не за свое дело, я, тем не менее, согласился.

Дело в том, что мы много лет были соседями и дружили семьями. Соледад я знаю с детства и отношусь к ней почти как к сестре. Я давно уже усвоил, что единственный способ с ней поладить – это сделать так, как она хочет. Последние пятнадцать лет мы виделись не часто, но я помнил, что спорить с ней бесполезно. Гораздо проще было согласиться, что я и сделал. Но поверь мне, – быстро добавил он, глядя Жермене в глаза, – я искренне сожалею, что пошел у нее на поводу.

Зная о похождениях дона Мануэля со слов отца, я, как и она, горячо проклинал разлучницу-француженку и, горя желанием восстановить попранную справедливость, взялся за дало с большим энтузиазмом. Но знаешь, увидев вас с доном Мануэлем в ресторане, я так и не смог забыть тебя. Как такая юная и прелестная девушка может жить со стариком? – спрашивал я себя и не находил ответа.

Конечно, мне следовало бы помнить, что в неудавшемся браке, как правило, виноваты обе стороны. Почему дон Мануэль расстался с женой и нашел себе другую женщину? Пусть он ответит на этот вопрос высшему судье. И я очень хотел бы, чтобы все те жестокие, несправедливые слова, которые я бросал тебе в раздражении и запальчивости, никогда не были произнесены. Тогда бы мне не пришлось сейчас смиренно умолять тебя о прощении.

Его искренняя исповедь тронула Жермену.

– Мы оба играли нечестно. – Она говорила медленно, тщательно подбирая слова. – Я тоже сожалею, что выдавала себя за женщину, которой на самом деле не являюсь. И «подслушивающего устройства» из меня не вышло. Не расстраивайся, Вин, как только я улажу с твоим отцом оставшиеся дела, мы с Франсуа вернемся в Париж. Хорошо, что мы, в конце концов, выяснили отношения и теперь спокойно можем расстаться.

– Ты так считаешь? Но я… – На губах Винсенте появилась привычная ироничная улыбка. – Я… не смогу.

– Что ты хочешь сказать?

Сердце Жермены подпрыгнуло и учащенно забилось. Неужели она ему все же небезразлична?

– Там, в Париже, я вел себя как глупец и очень об этом сожалею. Но то, что между нами произошло, слишком чудесно, чтобы так просто об этом забыть. В конце концов, мы все-таки нашли друг друга… – И, медленно наклонившись вперед, он осторожно поцеловал Жермену. Потом выпрямился, посмотрел в ее удивленные глаза и, улыбнувшись, торжественно объявил: – Итак, больше никакой лжи и недомолвок. Полная честность и откровенность во всем.

Жермена испытывала сильнейшее желание рассказать ему все до конца. Но Перейра-старший… Винсенте все-таки его сын, его плоть и кровь. Поэтому она, скрепя сердце, виновато опустила голову и тихо пробормотала:

– Лишь бы все это не оказалось миражом, Винсенте.

– Оставь, – отмахнулся он. – Теперь, когда… Знаешь, никто не просил меня волочиться за тобой. Я просто не смог устоять. И нисколько об этом не жалею.

Он взял ее за плечи и легко, одним движением рук, опрокинул на себя. Жермена вскрикнула от неожиданности, но он закрыл ей рот долгим горячим поцелуем.

Выгнув спину и откинувшись назад, она уперлась ладонями в его обнаженную грудь.