В горах стоял жуткий холод. Порывы ветра вызывали у Пуляски приступы озноба при каждом новом дуновении.
      Вчера, сразу после того, как забрали последнего пациента, орда молчаливых возчиков упаковала все медицинские приборы, койки и вообще все без всяких предупреждений. Остальные медики отнеслись к этому спокойно, так что Кэтрин не стала вмешиваться.
      Она научилась терпению. И хотя она до сих пор не могла сориентироваться в окружающей ее действительности, Кэтрин решила не ставить себя в затруднительное положение.
      Без сомнения, полевой госпиталь переезжал на другое место. Но куда? И для чего?
      Пуляски этого не знала. Она вообще мало что понимала. В некоторых случаях Кэтрин получала ответы от других врачей, а иногда – от пациентов, но это ее не удовлетворяло.
      Например, почему происходят все эти сражения? И существует ли достаточно серьезная причина рисковать сотнями жизней? К чему надзиратели склоняют воинов? И, вообще, какова функция наблюдателей, кроме того, как забирать недолеченных раненых?
      Теоретически, здесь собраны преступники. И это, несомненно, возможно, если иметь в виду политические преступления. Пуляски тоже решилась бы на такую деятельность, если власть мало чем отличается от Скачущих по облакам. Тем не менее, она сомневалась, что врачи способны на уголовщину.
      Кэтрин видела их за работой... Сосредоточенные, внимательные, возможно, немного боящиеся надзирателей. Нет, определенно, не головорезы.
      Ветер усиливался, и Пуляски, поежившись, укуталась в плащ. Подошвы стоп начинали болеть. Ее обувь не предназначалась для хождения по камням.
      Кэтрин казалось, она чувствует каждый маленький камешек под ногами.
      Насколько доктор понимала, дальше будет еще хуже.
      Некоторое время справа виднелась параллельная дорога, а затем она сливалась с той, по которой двигался обоз медиков. Пуляски догадывалась, что по ней идти придется долго.
      "Великолепно! – сказала она сама себе. – Это значит, будет еще холоднее... И мои ботинки развалятся окончательно..."
      Кэтрин посмотрела вдаль, проверила, как держится на повозках оборудование. Дорога сужалась, рядом с телегой идти скоро станет невозможно, поэтому лучше об этом побеспокоиться сейчас. Она решила сменить место, переместиться, но вдруг остановилась и открыл рот от удивления. То, что Пуляски увидела, казалось совершенно невозможным в данной обстановке.
      За ними кто-то следил. Наблюдавший замаскировался тщательно, но в такой местности это мало помогало. Даже любопытно, как его до сей поры никто не заметил. И вообще, как ему удалось слиться с окружающим ландшафтом при таком росте?
      В этот первый, шокирующий момент взгляды женщины и притаившегося наблюдателя встретились.. В его глазах читалась такая напряженность чувств, что это потрясло ее до глубины души. Секунды бежали, а Кэтрин не могла оторвать взгляд до тех пор, пока тот не осознал своего провала и не вскочил на ноги.
      Раздались крики удивления других врачей, опасливые вопли возниц.
      Защищаться нечем, потому что оружия у них нет, а от наблюдателя можно ожидать чего угодно. Угроза витала в воздухе... Судя по боевой стойке, топору, судорожно сжимаемому руками, и пристальному нервному взору, изучавшему обоз, их опасения не были напрасными.
      Теперь Пуляски видела, что перед ней – воин. Но по неизвестным причинам он не носил шлема и доспехов. Его черные волосы развевались на ветру, глаза прищурились от летящей пыли.
      Почему он один? Может, мужчина – единственный уцелевший из отряда, налетевшего на засаду? Или существуют другие причины?
      Неважно... Независимо от причин, приведших его сюда, его появление не сулит ничего хорошего. Ведь боец неизвестно сколько времени преследовал их, как хитрый хищник, ждущий удобного момента для прыжка. Очевидно, ему что-то нужно от них...
      Хотя возчики да и врачи напугались, никто не убежал; все предпочти держаться монолитной группой.
      Поэтому, когда воин выбрался из укрытия и со звериной легкостью спустился с горы, они оказались в его власти. Он осторожно приблизился к повозкам, его глаза постоянно перемещались с одного лица на другое. Воин перекидывал боевой топор с руки на руку, будто ожидал, что кто-то посмеет бросить ему вызов.
      Пуляски сразу же подумала. "Сколько же вреда может причинить это оружие! Сколько жизней унесет с собой, если дать волю напавшему. Нет, стоять нельзя! Нужно что-то делать..." Если бы у нее имелось больше времени для размышлений, женщина не стала бы вмешиваться.
      Но... нет ни секунды!.
      Кэтрин проскользнула между повозками, приблизилась к мужчине и привлекла его внимание. Его взгляд, брошенный на нее, вблизи казался еще более устрашающим.
      – Что тебе нужно? – услышала Пуляски свой собственный голос.
      Жестокие глаза под массивными бровями расширились. Доктор приготовилась к удару, который должен последовать вслед за этим беспощадным взглядом. Но с губ бойца совершенно неожиданно сорвалось одно-единственное слово:
      – Еда!
      Голос звучал глухо и невнятно, но значение произнесенного слова было вполне понятно.
      Пуляски немного расслабилась. Еда? Ну, это не так уж страшно.
      Не унесет же он на себе всю пищу?
      – Копаакар, – позвала она врача, находившегося в конце обоза; ее глаза не отрывались от пришельца, словно удерживали его на месте. Распакуй ящики с едой. Дай ему все, что он захочет.
      Ее коллега поспешила выполнить предложение, и внимание воина теперь переключилось на упаковки с пищей. Кэтрин перевела дыхание, когда боец направился в хвост обоза.
      И в этот же момент она почувствовала на себе другой взгляд, более знакомый. У нее уже имелось особое чувство к этому взору.
      Летательный аппарат, как и воин, казалось, появился из ниоткуда.
      Естественно, он двигался к месту происшествия. Боец заметил машину задолго до ее приближения. По каким-то причинам он воспринял аппарат как непосредственную угрозу. С непостижимой скоростью мужчина бросился на него с топором.
      Воздушная машина порхнула в сторону, и грозное оружие опустилось на брезентовую покрышку одной из повозок. Крак! Оборудование под брезентом теперь явно не удастся починить.
      Воин рывком выдернул топор и побежал к летательному аппарату. Пуляски не могла поверить в происходящее. Она так хотела избежать неприятностей! А теперь все медицинское оборудование находится под угрозой уничтожения! Как тут можно устоять на месте...
      Аппарат завис в шаге от воина, не выпуская его из фокуса линз.
      У Кэтрин появилась идея, как побыстрее закончить с беспорядком, и она стала красться к соседней повозке. В ней должны лежать металлические трубки... Разобравшись с завязками тента и порывшись внутри, доктор нашла необходимое. Хорошо, что трубка лежала сверху, не пришлось долго копаться.
      Машина пятилась в воздухе, преследуемая упорным воином, приближаясь к Пуляски. Объектив по-прежнему направлен на мужчину, поэтому аппарат не мог "заметить" доктора, которая находилась позади него.
      Перед тем, как "воздушный соглядатай" оказался в пределах досягаемости, женщина улыбнулась в предвкушении того, что собиралась сделать в следующее мгновение. Она хотела, ни много ни мало, закончить работу, начатую на стоянке.
      Когда аппарат приблизился, Кэтрин размахнулась трубой и почувствовала, как металлическая стойка мягко вошла в воздушную мишень.
      Секунду спустя Пулярки вынуждена была закрыть глаза, потому что эта чертова штуковина взорвалась.
      Женщина отскочила, пошатнулась и упала на что-то твердое. Слезы заливали лицо, глаза нестерпимо резало...
      "О, боже! – подумала она – Я ослепла! Я ослепла.."

* * *

      Правда, все обошлось, зрение Кэтрин не потеряла. Когда доктор открыла глаза, они, конечно, болели, как и все лицо. Но Пуляски прекрасно видела окружающий ее мир...
      Неожиданно возникла новая проблема, она не имела не малейшего понятия, где находится и как сюда попала. Оглянувшись, Кэтрин увидела незнакомые лица и ряд телег, а всю картину завершал суровый горный вид. У ее ног валялся какой-то прибор, источавший дым и искры.
      И кругом ничего знакомого... Ничего...
      Голова закружилась от потери сознания. Что-то случилось с ее памятью... Кто-то прошел мимо нее... Большой, с топором на плече... Он пнул ногой груду дымящихся осколков и посмотрел на нее через плечо.
      Выглядел человек очень опасно. К такому лучше не приближаться. Но его внешность вызывает какие-то смутные воспоминания. Что-то знакомое виделось в этой фигуре. Неужели... она не помнит?
      Но Кэтрин знает его... Да! Знает!
      Имя никак не припоминалось, а убежденность в том, что ей известен этот человек, росла с каждой секундой. В памяти медленно проявилась картина: каюта, несколько мужчин собрались перед игровым столом...
      Память возвращалась... Необходимо всего несколько минут, чтобы все встало на свои места.
      Однако воин с топором не медлил. Он подошел к последней повозке и откинул брезент, все еще покрывавший ее.
      Один из незнакомцев подошел и положил руку ей на плечо:
      – Пуляски, ты в порядке? "Пуляски... Так меня зовут, точно! И я доктор, медицинский офицер на... на корабле... Проклятие! Название вертится на языке..."
      Подошел еще кто-то и положил ей на лицо мокрое и холодное полотенце.
      Оно вначале обожгло, затем наступило облегчение. Кэтрин прислонилась к повозке, стараясь избавиться от боли.
      Сразу же вспомнилось и название корабля... "Энтерпрайз"! Конечно, именно так называлось судно. А та каюта, вспомнившаяся раньше, находилась на другом корабле – на "Грегор Менделе".
      Имена и события одно за друг заполняли пустоты ее памяти. Пикар, Джорди, Райкер... Она связывалась с Райкером, когда исчез Баднаджан.
      Ворф...
      Ворф!
      Отбросив полотенце, Пуляски встала и принялась высматривать клингона.
      Но его нигде не было видно. У последней телеги люди снова прилаживали сорванное покрытие.
      – Куда он ушел? – спросила женщина.
      – Кто? – удивился один из заботившихся о ней. – Воин?
      – Да, воин, – не унималась доктор. – Куда он ушел?
      Незнакомец махнул рукой:
      – Туда... Не волнуйтесь, он больше не придет.
      Пуляски нахмурилась. Ворфа нет, исчез бесследно. Будучи клингоном, он мог быстро передвигаться часами даже по такой пересеченной местности.
      С ним произошло нечто странное, ужасное... Ворф даже не узнал ее, бросил здесь, словно чужую в толпе незнакомцев... "Стоп... Гм... А что случилось со мной, если я долго не могла узнать его?" – мелькнула мысль в проснувшемся сознании Кэтрин.
      Наверное, все, кто находился на "Менделе", имеют подобные провали в памяти. Но почему? По какой причине? И как случилось, что к Пуляски вернулось прошлое?
      Теперь, когда воспоминания оживают, что предпринять? Остаться с обозом и выжидать? Или последовать за Ворфом, зная, что, догнав его, вряд ли сможет помочь?
      Пуляски решилась. Она отстранила человека с полотенцем. Тот удивленно посмотрел, как женщина обошла обоз и направилась к подножию горы.
      – Что ты делаешь?
      – Я пойду за ним, – крикнула доктор в ответ.
      – Тебе нельзя! Он же воин... Убьет тебя!
      Конечно, такая возможность существует, и Пуляски не стала отмахиваться от предупреждения. Но она все равно не повернула назад.

* * *

      – Знаете, – начал Буртин, – долгое время я испытывал благоговейный трепет перед этим заданием. Кэт Пуляски, капитан Жан-Люк Пикар, "Энтерпрайз" – имена, известные всему Флоту... О них говорят везде, пишут на страницах различных изданий. К людям с этими именами даже пробиться нельзя... Особенно, таким, как я – костоправу с границы. Там, на пограничной полосе, старший помощник, мы внимательно относились к любой болезни. Я подчеркиваю, внимательно и серьезно.
      Вот здесь все по-другому... На корабле есть приборы – последнее слово науки и техники, новейшие препараты, классные специалисты... Поэтому, когда кто-то заболевает – это просто мелкая неприятность. Никакой паники...
      Я посчитал, что мне тоже нужно вести себя подобным образом... Доктор Пуляски не запаниковала из-за болезни Фреди. Да, забеспокоилась, но не более того. Поэтому я решил, что мне необходимо соблюдать спокойствие...
      Даже когда эта проклятая бактерия снова мутировала, я вел себя так, как, по моему мнению, должен вести себя помощник главного медицинского офицера на корабле. Просто работал над возникшей проблемой и не поднимал шума.
      Затем ситуация ухудшилась. Болезнь стала распространяться. И я зашевелился? Отнюдь! Только спокойненько известил об этом первого офицера... Без всякого волнения порекомендовал побыстрее завершить наши дела в этой части Галактики и... Слава богу, я еще последовал своей интуиции и записал свои претензии в журнал, несмотря на мысль, что надо мной просто будут смеяться: "Эй, посмотри-ка, какой болван отправил "Энтерпрайз" на Звездную Базу из-за двух человек в лазарете? Просто смех!
      Он что, не знал? У нас ведь не граница!"
      Теперь же я вижу, что поступил правильно. Если мною и допущена ошибка, то только в неумении отстоять собственное мнение... У меня уже не два, а целых семнадцать пациентов. Все приборы переливания крови задействованы... Блок экстренной помощи забит битком... Мы уже размещаемся в наиболее защищенных местах, отгораживая их временными щитами с помощью портативных генераторов поля, чтобы соблюдать условия карантина.
      Дело зашло слишком далеко, помощник! Я могу вам уверенно сказать: еще двадцать четыре часа – и число больных удвоится. Еще двадцать четыре часа – еще вдвое больше... К тому времени, боюсь, и вы, и я уже будем среди заболевших. – Буртин помолчал. – Ближайшая Звездная База находится в шести днях пути при скорости деформации "девять". Я проверял... Через шесть дней половина команды "Энтерпрайза" будет лежать в коридорах, задыхаясь от неспособности наполнить легкие воздухом. – Он глубоко вздохнул. Странно... Я до сих пор думаю, мне не стоит переживать... Но я переживаю, помощник! Я хочу, чтобы корабль отправился к Звездной Базе 91 немедленно!
      И мне наплевать на оставшихся на планете!
      Райкер нахмурился. Неужели он так и делает, жертвует всеми ради немногих? Или трезво смотрит на ситуацию, зная, что медики всегда рисуют самую неприглядную картину, а ужасы, предсказываемые ими, случаются крайне редко?
      Наконец старпом покачал головой:
      – Я дал Дэйте два полных дня и не могу улететь раньше этого срока.
      Ваши слова, доктор, со счетов не сбрасываются... Поверьте мне. Но я не могу бросать наших людей, не дав им шанса на возвращение.
      Глаза Буртина сузились, он кивнул.
      – Ваще право, помощник... То есть, до тех пор, пока сами не заразитесь этой болезнью, и тогда у меня будут все полномочия отстранить вас от командования.
      Выпалив эту гневную фразу, доктор направился к выходу.
      Когда дверь открылась, Буртин обернулся, как бы желая что-то добавить к сказанному. Но его остановил шум, донесшийся с мостика.
      Оба мужчины бросились туда. Первый офицер лишь на шаг не успел опередить врача.
      Добежав, они увидели, что Весли Крашер лежит на палубе у пульта управления. Трои склонилась над ним, похлопывая по плечу.
      – Что произошло? – спросил Райкер, хотя уже прекрасно знал ответ.
      – Он упал, – ответила советница, на лице которой отражалась вся гамма сопереживания боли и страха вместе с Весли.
      – Все в порядке, сэр, – произнес лейтенант. – Я думаю, это только начальные симптомы. – Он попытался встать самостоятельно, но снова упал на палубу. – Все-таки мне понадобятся носилки, сам я не смогу дотянуть до лазарета.
      Буртин опустился на колени рядом с Крашем, прощупывая его пульс.
      Затем он поднял голову и посмотрел на Райкера, ни говоря ни слова, но в его взгляде четко читалось обвинение и негодование...

* * *

      Наконец, кровь начала циркулировать по телу. Пикар, сойдя с повозки, разминал руки и ноги после долгого сидения в скрюченном положении.
      Все-таки крепко их связали после неудавшегося побега... Жан-Люк еле мог передвигаться; если бы не охранники, он бы с удовольствием снова присел.
      – Шевелись! – крикнул надзиратель. – Или я дам тебе возможность познакомиться с настоящей болью.
      Весь двор заполнился эхом его угрозы. Другие надсмотрщики услышали и повернули головы. Увидев, что не происходит ничего особенного, безучастно отвернулись.
      Ралаккай и Джорди шли по сторонам от Пикара, так же страдая от физических неудобств. Они обменялись взглядами.
      – В этом и состоит их пресловутое гостеприимство, которого мы так ждали, – произнес с большим трудом Ралаккай.
      Пикар хмыкнул.
      – Еще бы!
      "Настроение надзирателей оставляет желать лучшего, – подумал Жан-Люк.
      – Вот если бы доехали все пленники... Они дают волю своему гневу при виде пустых повозок".
      Снаружи эту процессию никто не встречал. Теперь, когда Пикар оказался внутри крепости, он все равно не заметил ни охранников, ни наблюдателей на стенах. Очевидно, нападения никто и не думал бояться. Действительно, какая нужда в охране, когда цитадель окружена Скачущими по облакам, только ими?
      Единственные воины здесь – привезшие связанных пленников.
      Скорее всего, это что-то вроде штаба надзирателей... Пункт управления. Но если здесь центр всех военных дел, то зачем привезли сюда Пикара и его друзей? Ведь не для наказания же! Это можно совершить и в другом месте, да и с меньшими усилиями.
      Тогда зачем? Как рабочую силу? Человек огляделся – никакой стройки...
      Даже...
      – Шевелись! Я же говорил тебе?!
      Пикар почувствовал удар между лопаток. Его ноги не были способны согнуться, чтобы сгладить толчок. Мужчина повалился вперед на колени и руки, подняв облако пыли. Он не вполне уловил происходящее, но, видимо, Джорди пришел ему на помощь. и даже, кажется, сам ударил надзирателя.
      Пикар только смог увидеть, как второй Скачущий по облакам бросился на темнокожего сзади. Тот упал, металлическая пластинка, которую он носил постоянно, отвалилась.
      Жан-Люк понял, что она – не часть тела Джорди... И даже понял ее назначение. Без нее чернокожий абсолютно растерялся, дезориентировался...
      Пластинка нужна... для зрения! Это – прибор. А Джорди – слепой.
      Чернокожий не захныкал и не заплакал из-за потери. Но Пикар даже и не мог предположить, что Джорди проявит слабость. Напротив, он спокойно и методично ощупывал землю вокруг себя. А когда ничего не нашел, решительно встал на ноги. Просить не было смысла...
      Жан-Люк видел, куда упала пластинка. Ралаккай – тоже. Но надзиратель не собирался позволить ему вернуть ее товарищу.
      – Пошли, – приказал он Пикар ощутил новый толчок. – Вы что, глухие?
      – Мой друг уронил кое-что, – произнес Жан-Люк, поворачиваясь к ненавистному соглядатаю. – Позвольте ему взять это... – Слишком трудно произнести следующее слово. – Пожалуйста...
      Рот надзирателя искривился в ухмылке.
      – То, что случилось с ним, – сказал он, – к тебе не имеет никакого отношения. – Его рука потянулась к кобуре за бластером. – Конечно, если только ты не настаиваешь.
      – Все нормально, – перебил Джорди, делая шаг к ним. Очевидно, он услышал звук вынимаемого оружия. – Не выводи его из себя, проживу и без пластинки.
      Тем не менее Пикар решил настоять на своем, но один из воинов поднял утерянную вещь. Не колеблясь, он подошел к чернокожему и сунул ее ему в руки. Затем, не проронив ни слова, боец отошел обратно к повозкам.
      Надзиратель никак не прореагировал на эту вольность, Рядом находились другие воины, и он, возможно, счел за благо не ввязываться в пререкания с ними.
      В любом случае, ждать пришлось довольно долго, пока Джорди не приладил свой прибор на место. Но ни секундой больше..
      В третий раз Пикар получил толчок в спину. На этот раз – дулом бластера.
      – Вперед! – приказал надзиратель.
      И они двинулись по внутреннему двору крепости, пока их не поглотила холодная каменная утроба одной из башен.

      – Вот они!
      "Райкер лично руководил силами безопасности, сопровождавшими каждого выжившего астронавта с "Менделя" до каюты на "Энтерпрайзе". Трой тоже присутствовала в приемном отсеке, убеждая вернувшихся, что опасность миновала и они теперь находятся у друзей.
      С той самой секунды, как началась материализация, стало очевидно: старший помощник оказался прав в своем предположении. Все прибывшие с планеты не имели ни малейшего представления, где они находятся. Их память и знание окружающего мира исчезли, хотя, вероятно, с помощью реабилитационной терапии все придет в норму.
      Чтобы предотвратить возможные недоразумения, людей транспортировали без всякого предупреждения. Был совершен еще один молниеносный маневр "подскок-отскок", который приблизил корабль на нужное расстояние всего на несколько минут, необходимых для изъятия астронавтов с поверхности Аклах.
      К счастью, несмотря на то, что "Энтерпрайз" упорно искушал судьбу, никаких признаков обнаружения его противником не выявилось.
      Райкер, осматривая лица вновь прибывших, старался оправдать свои действия. Конечно, они выглядели испуганными и неуверенными, но главное все живы. А если бы он послушал Буртина, люди наверняка бы погибли к тому времени, как появился бы новый спасательный корабль. Предупреждение доктора, естественно, не осталось без последствий, но сейчас старпом праздновал победу, имея на это полное право. Да, его можно понять: с тех пор, как судно расположилось в системе Триликкон Махкти, успехи любого рода стали редкостью.
      Ну и, конечно, приятно осознавать, что план Дэйты – абсолютно неизвестный первому офицеру – сработал. Эти восемь человек не могли самостоятельно собраться вместе случайно. Каким-то образом андроид нашел их и привел в одно место – ведь наткнуться на них без его руководства не представлялось возможным.
      Убедившись, что экипаж "Грегора Менделя" находится в надежных руках, Райкер повернулся к О'Брайену.
      – Славная работа, – произнес он.
      – Спасибо, сэр. Я стараюсь, – мимолетная улыбка, и начальник транспортного отдела снова сосредоточил свое внимание на приборной доске.
      – Старший помощник Райкер, – внезапно раздался голос. Люди с "Менделя" стали испуганно оглядываться в поисках его источника.
      Первый офицер, разумеется, узнал Фонга, вызывавшего его с мостика.
      – Райкер слушает.
      – Сэр, мы обнаружили еще одну группу, хотите верьте, хотите – нет...
      Еще семь человек, и среди них есть Палаццо.
      Старпом улыбнулся.
      – Отлично, – вставил О'Брайен, – по крайней мере, я не успел отключить энергию на установке полностью.
      – Прекрасная новость, мистер Фонг, – поблагодарил Райкер. Рассчитайте необходимое изменение курса и продвигайтесь на оптимальной скорости.
      – Получены координаты, – доложил О'Брайен. – Совсем недалеко от той точки, где мы нашли первую группу.
      Если бы Дэйта сейчас присутствовал в транспортационной, старпом расцеловал бы его. Андроид работал, словно кудесник. Ликование Райкера омрачало только одно обстоятельство: до сих пор не обнаружено следов Пикара, Пуляски, Джорди, Ворфа и других членов экипажа "Энтерпрайза".
      Конечно, есть вероятность, что они находятся в новой группе или Дэйта сейчас их собирает и готовит к возвращению на корабль. Но у андроида выходило время – срок, назначенный для выполнения операции, кончается менее чем через день. Он и так уже сделал даже больше ожидаемого.
      Правда, несмотря на эффективность работы андроида, есть еще одно обстоятельство, от которого не отделаешься: вдруг кто-нибудь из экипажа "Менделя" или "Энтерпрайза" уже мертв. Таких не спасешь.
      Райкер искренне надеялся и верил, что его друзья не входят в это роковое число.

* * *

      Пуляски пришлось нелегко. Женщина валилась с ног от усталости, замерзла, а ветер воспалил обожженное лицо, и оно болело нестерпимо. Да и голод давал о себе знать. Ведь она не прихватила с собой еды, как это сделал Ворф.
      Но Кэтрин удалось найти клингона и идти за ним следом, оставаясь незамеченной. Поэтому к возникающим проблемам Пуляски отнеслась не слишком серьезно.
      Более того, вернулась память. Вернулась полностью! Не только припомнилось происходившее на "Менделе", но и все, что случилось позже: сначала в помещении клахкиммбрийцев, где заблокировали их разум, а затем, позднее, во время работы в полевом госпитале.
      Пуляски вспомнила, как вспышка при разрушении летающей камеры позволила всплыть на поверхность более ранним событиям, когда уже казалось, что все забыто бесповоротно. К Кэтрин вернулись воспоминания об "Энтерпрайзе" и о болезни, которая вполне могла распространиться по отсекам судна. Доктор пожалела об отсутствии коммуникатора. Как сейчас необходима связь с кораблем! Ведь теперь она знает, как решить проблему с заболеванием.
      Пуляски, конечно, не могла поверить окончательно, что она нашла противоядие. Но ведь за все время, проведенное здесь, на Аклах, болезнь не тронула ее. И если доктор права, предполагая возможность мутации бактерии во что-то заразное, то все симптомы давно бы уже проявились, фактически, болезнь убила бы ее. Да и всех, кто находился в контакте с ней после первоначального общения с Фреди: Кэтрин превратилась бы в переносчика инфекции. Но она жива и здорова до сих пор, а значит, и с Ворфом все в порядке.
      Видимо, в среде существует нечто, оберегающее их от заражения. Нечто, что она и клингон получили вместе... Пуляски догадывалась о сущности этого таинственного источника, но боялась: а вдруг "Энтерпрайз" уже превратился в мертвый корабль и у нее не будет возможности проверить свою теорию.
      От этой мысли преследование Ворфа приобретало новый смысл.
      Часа три-четыре после ухода из обоза Кэтрин думала, как добраться до клингона и объясниться с ним. Она понимала: сказать, что они с ним друзья, – недостаточно. Объяснять ситуацию и просить помощи – тоже бесполезно. В лучшем случае, Ворф уйдет, оставив ее один на один с безжалостной природой этой планеты. В худшем – заставит замолчать навсегда из-за опасности, которую она представляла собой, или как обузу, из-за которой его могут обнаружить.
      Вскоре Пуляски нашла иной вариант общения с клингоном. Основываясь на оценке передвижения Ворфа, можно предположить, что у него есть определенная цель. У доктора крепло предчувствие: клингон вовсе не собирается присоединиться к остальным воинам. В полевом госпитале ее пациенты всегда держали при себе оружие и доспехи и обязательно одевали их, прежде чем уйти. Ворф же, наоборот, выбросил многое из своего защитного костюма, в первую очередь, шлем. Никакой враг не мог снять их даже силой. Вывод напрашивался сам собой – клингон взбунтовался.
      Прекрасно зная Ворфа и силу его характера, доктор не удивилась бы, узнав, что эти битвы для него – ниже его достоинства. В конце концов, клингон оставался клингоном, хотя и без памяти, а они, как всем известно, выше всего на свете чтут честь. Эти войны не могут быть почетными, раз к ним побуждают надзиратели. Значит, Ворф дезертировал и питается выбраться из этого гиблого места. Если пойти за ним дальше, то, возможно, он выведет к цивилизации, где появится возможность связаться с кораблем.
      Конечно, гарантий нет, но Пуляски надеялась на успех. И пока есть возможность не сталкиваться с клингоном напрямую, она решила держаться осторожно.
      Пока Кэтрин размышляла, Ворф исчез из вида. Она испугалась до смерти, боясь потерять его в этой глуши. Но не могла же доктор взять да и броситься за ним вслед, не таясь! Сначала нужно убедиться, что воин отошел на достаточное расстояние и не услышит ее шагов.
      Затаясь, Пуляски мечтала о врожденных клингонских охотничьих инстинктах и их таланте не блуждать по местности. Малейший неверный шаг и одним врагом на свете меньше.
      Выждав как можно дольше, она выбралась из своего укрытия – камней, покрытых мхом, – и пустилась вдогонку. Пригнувшись и используя руки и ноги, словно краб, доктор пробиралась вперед, стараясь не шуметь, чтобы не потревожить Ворфа. Ее конечности давно покрылись ссадинами, а левое колено болело, но могло быть и хуже. Женщина уже неоднократно поблагодарила судьбу за милостивое отношение к ней.