БОРТОВОЙ ЖУРНАЛ, запись от 42908.6:

      Мы уже несколько недель обследуем этот сектор, осматривая каждую планету и околопланетное пространство самым тщательным образом, но пока – без малейшего намека на успех.
      Даже наши радиомаяки оказались беспомощны. В ответ на их позывные последовало молчание.
      Несмотря на это, вероятность ошибки в вычислениях компьютера невелика. Последняя трансляция с борта исследовательского корабля сигнал бедствия, переданный по субкосмическому коду, – прозвучала в эфире из этого района.
      На своей субсветовой скорости "Грегор Мендель" не мог уйти отсюда слишком далеко: все силовые установки на судне выведены из строя тем же неожиданным и необычайно мощным возмущением Мурасаки, сбившим корабль с курса. Так, во всяком случае, мы поняли сообщение.
      Становится все более вероятным, что "Мендель" стал жертвой одной из мириада опасностей, поджидающих исследователей в космосе. Вполне возможно, повреждения на корабле оказались гораздо сложнее и серьезнее, чем говорилось в последнем послании с судна. Наверное, они и привели к катастрофическому взрыву. Тем не менее, мы продолжаем поиски.

 
      Капитан Жан-Люк Пикар сидел в своем командирском кресле. Слова из записи в бортовом журнале, которую он сделал более часа назад, все еще не выходили из головы.
      Бортовой журнал... Короткие, но точные доклады, сделанные не без причины: Звездному Флоту нужны факты, а не сантименты. Но иногда случается так, что факт сам по себе не играет роли, а эмоции выходят на первое место... К ним просто необходимо прислушиваться.
      Краем глаза Пикар заметил, как на него смотрит советница Трои, и обернулся к ней.
      Советница была бетазоидом, телепатом; она могла уловить то невидимое, что происходило сейчас в душе капитана. Но известное ей – не повод для обсуждения, тем более, здесь, на мостике. Трои и сама понимала неуместность подобных действий.
      Все же, когда их глаза встретились, между ними протянулась незримая ниточка... Теплота?.. Нет, нечто большее... Взгляд женщины как бы уверял капитана, что он – не одинок. Это молчаливое признание ободрило Пикара, позволило ему спокойнее отнестись к разворачивающимся событиям. Жан-Люк почти незаметно наклонил голову в знак признательности, что было понятно только советнице.
      Трои улыбнулась и вернулась к своей работе. Она тоже искала "Грегора Менделя", а вернее, его экипаж. Ее возможности уступали сканирующим и сенсорным системам "Энтерпрайза", но это не мешало ей прилагать все свои силы к поиску.
      Пикар окинул взглядом мостик – не заметил ли кто-нибудь еще его возросшее волнение. Правда, если бы это и случилось, никто не подал бы виду.
      Первый офицер Райкер склонился над пультом управления, разговаривая о каком-то навигационном вопросе с дежурным офицером. Хотя, наверное, старпом знал капитана лучше всех – за исключением, конечно, Трои, – но в последнее время в его поддержке и руководстве нуждались слишком многие, и он не мог уделять свое внимание только Пикару.
      Дэйта, сидевший перед техническим пультом, сосредоточился на информации, выведенной на экран его монитора. Да и вряд ли заметил бы он любое изменение в душе капитана... К сожалению, у андроида имелись определенные ограничения, когда речь шла о тонкостях человеческой природы.
      Ворф мог временами быть весьма проницательным, особенно, когда необходимо разобраться в менее тонких проявлениях душевной энергии. Но сейчас клингон слишком занят спорами с работниками из научного отдела, чтобы обращать внимание на что-либо, не относящееся к концентрации ионов тория. Реактивные двигатели иногда оставляют подобные частицы, и Ворф предположил, что "Мендель" мог оставить след.
      Наблюдения Пикара прервал первый офицер, который спешил к нему с другого конца мостика. Осторожно, учитывая свои огромные размеры и вес, он уселся, как всегда, справа от капитана.
      – Судя по всему, вы оказались правы, – сказал Райкер.
      – Относительно чего, Первый?
      – Относительно мер предосторожности... От Клахкиммбри ничего не осталось. Груда осколков, которые в прошлом могли быть кораблями и спутниками, но никаких доказательств, что сами клахкиммбрийцы уцелели.
      Легким кивком он указал на главный экран, на котором самая отдаленная планета Трилик'кон Мах'кти растворилась в звездной структуре космоса и различалась только по белому свету, сиявшему вокруг ее полусферы.
      – Если они выжили, – продолжал Райкер, – то обязательно оставили бы здесь аванпост. Ведь это входные ворота во всю систему... Но наши приборы не зарегистрировали ни единой установки на всей поверхности планеты. – Он откинулся назад. – Только пара больших шахт, подходящих для их размещения.
      Пикар внимательно посмотрел на своего помощника.
      – Кажется, вы недовольны?
      – Немного... Конечно, я не жажду встречи с таким народом, как клахкиммбрийцы, с их правилом сначала стрелять, а потом уже разбираться.
      Или... не разбираться вовсе... Но я надеялся, что хоть что-то уцелеет.
      Например, культура, которая во многом изменилась после встречи с кантильяками... Ведь она предполагала более мирный способ существования.
      – Да... Так было бы лучше. Тем не менее, древняя мудрость подтвердилась слово в слово: нападение кантильяков имело такую силу, что стерла клахкиммбрийцев с лица Вселенной. Видимо, их хваленый флот уничтожили еще до того, как они осознали происходящее. Остальную цивилизацию ожидала та же участь...
      – Так говорил и мой дед: не думай, что ты – самый сильный, найдутся и посильнее...
      – Ваш дедушка был умным человеком.
      Но ум капитана не занимали ни участь клахкиммбрийцев, ни семейная мудрость Райкбров. Его мысли потекли в прежнем русле... Исследовательское судно "Грегор Мендель" и его экипаж – вот что сейчас являлось для Пикара самым важным и неотложным делом.
      На какое-то время установилась тишина, прерываемая лишь звуками реактивных двигателей и приглушенными голосами офицеров. Самая дальняя планета постепенно вырастала на обзорном экране.
      – Конечно, – произнес Райкер, – мне хотелось бы оставить щиты включенными... Скажем так – осторожность не помешает.
      – Как вы сочтете нужным... – отреагировал капитан.
      Вскоре кому-то понадобилась помощь первого офицера, и он удалился своей стремительной походкой.
      Пикар, оставшись один рядом с поглощенной поисками Трои, стал внимательно рассматривать планету, заключенную в рамки экрана. Неожиданно он поймал себя на мысли, что вспоминает все данные о Триликконе Махкти.
      В голове неотвязно вертелась одна мысль: два миллиарда четыреста тысяч миль... Среднее расстояние от этой планеты до центрального светила.
      Дэйта мог бы вычислить и более точно, но сейчас это не имело никакого значения для капитана.
      Два миллиарда четыреста тысяч миль... Не самая большая система. Та, которую они обследовали в последний раз, раза в два больше.
      Пикару почему-то хотелось, чтобы звездное скопление оказалось большим... Даже бесконечным... Тогда ему не придется смотреть правде в глаза.
      Капитан не мог усидеть на месте. Его так и подмывало встать, пройти по мостику, сделать что-то у всех на виду. Жану-Люку потребовалась вся сила воли, чтобы спокойно подойти к экрану, сцепив руки за спиной.
      Планета приближалась, но по-прежнему оставалась темной и невидимой, лишь стала немного ярче по краям. Пикар не отрывал от нее глаз, будто "Мендель" можно найти, пристально сосредоточив взгляд, и таким образом превзойти все приборы "Энтерпрайза" и возможности Трои, вместе взятые. Но, естественно, ничего разобрать нельзя.
      Даже если исследовательское судно и находится на орбите планеты, засечь его крайне трудно.
      Капитан тяжело вздохнул: дела шли из рук вон плохо.
      Прошипели открывающиеся двери турболифта, отвлекая внимание Пикара.
      Он взглянул через плечо и заметил на мостике одного из охранников Ворфа, который вполголоса переговорил о чем-то с клингоном и снова удалился.
      Эта сцена заинтересовала Жана-Люка. Что же такое мог сообщить офицер охраны, о чем нельзя сказать по интеркому?
      И только теперь он понял происходящее...
      Охранник должен был сменить Ворфа, так как его дежурство окончилось.
      Но начальник охраны отказался оставить свой пост на мостике. Отказался в противовес инструкциям... И неважно, что нарушение незначительное и оправданное.
      Пикар прошел по мостику, оставив за спиной изображение планеты. Ворф отвел глаза и замер над приборами, когда капитан приблизился к нему.
      "Взгляд исподтишка... – отметил Жан-Люк про себя. – Он знает о моей догадке!"
      – Мистер Ворф, – произнес Пикар, – на минутку, пожалуйста.
      С явной неохотой клингон оторвался от своего места за сканирующими устройствами. Жан-Люк направился в приемную, жестом приказав лейтенанту следовать за ним.
      Усевшись за столом, капитан подождал, пока начальник охраны расположится за другим концом стола. Клингон явно чувствовал себя неуютно, хотя кресло располагало к более приятным ощущениям.
      – Мне казалось, – начал капитан, – что мы уже покончили с этим...
      Ворф нахмурился, вскинул голову, как бы бросая вызов.
      – Так точно, сэр!
      – Тогда почему вы отказались передать дежурство в конце своей смены?
      Клингон пожал широкими плечами, звякнув при этом металлическим почетным значком на мундире.
      – В данный момент я посчитал это целесообразным.
      – Гм... Хвалю вашу настойчивость, лейтенант. Никто не сможет назвать вас увиливающим от работы... Но все люди, отобранные для несения службы на мостике, имеют высокую квалификацию, как вам хорошо известно, поскольку вы сами проводили обучение в некоторых случаях. Более того, смены установлены отнюдь не случайно. Ни человек, ни клингон, ни кто-то иной не может не уставать и сохранять форму бесконечно... – Он выдержал для эффекта паузу.
      – Я ясно выражаюсь?
      – Так точно, – проворчал Ворф. Казалось, он хотел сказать что-то еще, но промолчал.
      – У вас есть возражения? – поинтересовался капитан.
      Недовольство Ворфа усилилось, но он не смог избежать ответа на прямой вопрос.
      – Есть, – наконец подтвердил клингон.
      – Поподробнее, – попросил Пикар, зная на собственном опыте, что такое разговор с Ворфом: мягко говоря, трудоемкий процесс, если не более того.
      Глаза начальника охраны сощурились.
      – Вы, – произнес он.
      Капитана эта короткая фраза страшно заинтриговала.
      – Я?! Что значит "я"?
      – Мой поступок предпринят из-за вас, сэр. Каждому ясно, что данное задание имеет для вас огромную важность. Поэтому я взял на себя ответственность быть... немного более причастным к поискам пропавшего корабля.
      "Самая длинная речь, которую я слышал от него", – подумал про себя Жан-Люк, озадаченно наморщив лоб.
      То, что Ворф подметил озабоченность капитана, не особенно взволновало его, хотя Пикар не думал, что это так бросается в глаза.
      Жан-Люк откашлялся.
      – Скажите, вы делились своими впечатлениями с другими?
      Лейтенант кивнул, делая короткое и быстрое движение большой головой.
      – Мне подсказал об этом мистер Ля Форж... Правда, я и сам уже пришел к подобному заключению.
      Пикар обдумывал ситуацию.
      – Мистер Ля Форж... – повторил он. – Он тоже считает, что я... озабочен более обычного?
      – Так точно, – подтвердил Ворф. – И еще мистер Крашер... И старший помощник Райкер... И советник Трои, кажется, тоже... хотя она ничего не говорила мне.
      У капитана от изумления начала отвисать челюсть.
      – Больше никто? – спросил он.
      – Еще нет, – разочаровал его клингон, продолжая перечислять список имен посвященных в тайну капитанской озабоченности.
      – М-да... – протянул Жан-Люк. – И чему вы приписываете мою... э-э-э... взволнованность?
      Ворф пожал плечами во второй раз.. – Этого мы не знаем... Но вы-то должны знать, сэр...
      Пикар в душе облегченно вздохнул: "По крайней мере, до этого еще не добрались..."
      – Должен признаться вам, – с неохотой начал он, – наше задание, действительно, имеет для меня большое значение. Хотя я надеялся, что подобная информация не станет достоянием для многих людей... Признателен вам за заботу.
      Жан-Люк сознательно сменил тон разговора.
      – Однако, это все равно не оправдывает нарушения графика дежурств.
      Найдите своего сменщика, и пусть он займет свое место на мостике.
      – Понятно, – ответил Ворф. Не совсем ясно, слышится ли в его голосе недовольство. Ведь клингоны не терпят, когда им читают нотации. – Я уведомлю о вашем приказе и остальных...
      Пикар внимательно посмотрел на него.
      – Только не говорите мне, что и остальные превышают свои полномочия.
      Появившаяся гримаса на лице начальника охраны говорила о многом: в глазах отражались и удивление, и стыд, и желание промолчать – в более или менее равных пропорциях. Клингон отчаянно пытался придумать достойный ответ.
      – Лейтенант?
      – Да, сэр... Все обстоит так, как вами сказано.
      Пикар почувствовал, как в нем закипает гнев. Он злился, конечно, не на экипаж, а на самого себя. Как же далеко дела вышли из-под его контроля, пока идут поиски "Грегора Менделя"?
      Внезапно отвернувшись от клингона, капитан набрал свой личный код на клавиатуре компьютера. На экране монитора появился список. Изучив его, Пикар стер информацию и посмотрел на лейтенанта, который все так же молчаливо сидел на другом краю стола.
      – Вы свободны, – отпустил его командир. Клингон встал.
      – Спасибо, сэр.
      Он повернулся и вышел, довольный своим освобождением.
      Итак, не только Ворф нарушает правила... Почти треть экипажа на мостике делает то же самое. С одной стороны, это все очень трогательно.
      Пикар никогда не стремился специально завоевывать популярность; скорее, он поступал по справедливости. Увидеть, насколько привязаны к нему люди, очень приятно. Но смотреть на их проделки сквозь пальцы капитан не собирался.
      Поднявшись, он вышел из-за стола и направился к дверям, которые распахнулись, открывая для обзора мостик и нарушителей порядка.
      Никто не посмотрел на него... Ситуация почти комедийная.
      Подавив улыбку, Пикар прошел и стал перед центральным пультом, чтобы его могли видеть все.
      – Попрошу внимания, – произнес он низким, хорошо поставленным голосом, слышным во всех уголках командного отсека.
      Все взгляды устремились на него.
      – Мне стало известно, – продолжил Пикар, – что некоторые из вас слишком злоупотребляют своими обязанностями. Требую, чтобы такое положение немедленно изменилось!
      Чтобы хоть как-то отблагодарить их за потраченные усилия, он добавил:
      – Более того, все офицеры, не занятые на мостике, могут воспользоваться всем спектром удобств корабля для отдыха. И это не просто совет... – Капитан вспомнил, как Ворф упомянул Джорди. – Мое обращение касается также и инженерного отсека.
      Во время "речи" Пикара офицеры обменивались взглядами. Правда, не ликующими, а, скорее, смирившимися. В конце концов, все они считали, что их место на мостике. Если бы им захотелось развлечься в свободное время, то капитана спрашивать бы не стали... Тем не менее, офицеры подчинились: с разных сторон стали слышны вызовы сменщиков.
      Удовлетворенный, Пикар вернулся в свое кресло. Он не смотрел по сторонам, но знал, что за ним сейчас наблюдают Райкер и Трои.
      – Я разочарован в вас, – громко сказал он. – В вас обоих... И особенно в вас, старпом. Когда меня здесь нет, вы остаетесь вместо меня, а не для того чтобы возглавлять заговор.
      Капитан заметил, как Трои прикрыла улыбку рукой. Когда рядом телепат, трудно притворяться рассерженным.
      Райкер, однако, принял выговор за чистую монету. Он поерзал в своем кресле, а потом подал голос:
      – Я бы не стал называть это заговором, сэр... Скорее, это демонстрация верности и некоторых, возможно, устаревших ценностей.
      – Допустим... Но вы знаете также хорошо, как и я, что срыв, так сказать, не за горами. Предпочитаю, чтобы мои люди тратили свою энергию во время экстренных случаев, а не во время рутинной работы. Некоторые уже находятся здесь по третьей-четвертой смене подряд. В таких условиях нельзя сохранить бдительность.
      Райкер кивнул.
      – Понимаю... Вы говорите, что двадцать четыре часа подряд могут вывести из строя любого?
      – Конечно, старпом.
      – И каждому на мостике, дежурившему столько времени, пора отдохнуть?
      – Без сомнения.
      Глаза капитана сузились в подозрении... Он ожидал какого-то подвоха со стороны первого офицера. Но Райкер сохранял непроницаемость, выработанную годами службы.
      – О чем ты говоришь, Вилл? Выходит, здесь есть человек, который пробыл несколько смен на мостике и не подчинился приказу?
      Старпом и Трои переглянулись.
      – Ага! – произнес Пикар со зловещей улыбкой на лице. – Такой человек, все-таки, есть, не так ли?
      – Так точно, сэр, – подтвердил первый офицер.
      – Тогда выкладывайте... Кто он?
      Райкер виновато посмотрел на него.
      – Вы, сэр. По моим подсчетам, вы находитесь на мостике уже двадцать шесть часов.
      – Двадцать семь часов тридцать девять минут, – поправил его Дэйта. Он сообщил об этом как бы между прочим, просто бросил через плечо.
      Пикар нахмурился, пожалев, что благоразумие у андроида работает не так четко, как другие его органы чувств, например, слух. Собравшись, капитан обернулся к Райкеру.
      – Спасибо, – сказал он, – за сообщение... Вы остаетесь за главного, номер первый, Кивнув Трои, капитан присоединился к растущей очереди офицеров у турболифта.

* * *

      Поначалу Фреди посчитал, что просто очень устал... Все-таки он так долго возился с каталогом геологических данных и образцов, собранных на планете Болдуина-Маккина.
      Работал не по обязанности... Бог свидетель, в профессии геолога спешки нет. Камни с Болдуина-Маккина всегда, под рукой, могли бы и подождать... А новых он не насобирает, пока не закончатся поиски "Менделя". Даже в обычных условиях Фреди не был занятым человеком. Сколько раз "Энтерпрайз" снисходил до того, чтобы обследовать планеты? Очень немного... Для подобной работы существовали менее крупные и более удобные корабли. Например, пропавший "Мендель".
      Фреди оказался своего рода излишеством на большом судне. Компонентом, приходящим в действие, когда ничего более серьезного нет.
      После известия о пропаже исследовательского корабля некоторые подотделы ученых засуетились. Квантовые механики, нуклеонисты...
      Разве спокойно можно наблюдать, сложив руки, как коллеги трудятся в две-три смены, суетятся, бегают на мостик и обратно. И Фреди тоже не выдержал...
      Он почувствовал себя на подъеме, переполнился энергией. Слава богу, геолог еще не успел разобраться с анализами с Болдуина-Маккина, иначе просто не знал бы, куда себя деть. Именно по этой причине Фреди принялся за работу с не меньшим напором, чем его коллеги. Как и они, он трудился по две смены, спал совсем немного и снова принимался за классификацию образцов.
      Более того, ему это нравилось. Чертовски нравилось! Приятно упорно трудиться, лететь на волне поставленной цели. Он не ощущал ничего подобного уже многие годы, возможно, даже со школьной скамьи. А учиться Фреди закончил давным-давно.
      Затем он заметил усталость: в пальцах, в спине... "Естественный результат, – сказал сам себе Фреди. – Сказываются долгие часы, проведенные у монитора..." Такого объяснения вполне хватило, чтобы ум успокоился.
      Но состояние геолога ухудшалось... И очень быстро. Пальцы стали деревянными, негнущимися, как при артрите. Мышцы спины, ног с трудом удерживали тело при ходьбе и даже при сидячей работе.
      "Отдых, – подумал он. – Мне нужен отдых!"
      Только позже до него дошло, что он попал в неприятную передрягу.
      Однажды геолог встал, чтобы найти что-либо выпить, но его колени подогнулись сами по себе, будто в ногах вместо костей у него оказалось желе. Он, как подрубленное дерево, упал на бок.
      "Черт, что со мной творится?" – спросил он себя мысленно.
      Даже в этот момент фреди отрицал свое серьезное заболевание.
      Наверное, из-за долгого сидения заблокировалась циркуляция крови", мелькнула у него мысль. Однако, такое состояние проходит через несколько минут, а в его случае не проходило вообще. Фреди облокотился на стул, но ноги отказывались поддерживать его. Вскоре руки устали держать тело, и геолог опустился без сил на пол.
      – Компьютер! – позвал Фреди, вернее, попытался позвать, надеясь вызвать помощь. Но слово получилось исковерканным и невнятным, совсем не таким, как ему бы хотелось.
      Фреди попытался снова, и увы, с тем же результатом. Мольба оказалась столь же невразумительной, как и раньше. Язык стал неповоротливым, вялым, таким же неподвижным, как и нижняя часть тела.
      Теперь мужчина лежал на ковре в лаборатории геологии. Паника начала подавлять все ростки разума. "Со мной что-то не так... Черт, действительно, случилось... Если мне не окажут помощь в ближайшее время, то страшно подумать о дальнейшем..."
      Дверь находилась всего в нескольких метрах от него. Если добраться до нее, то можно дотянуться и до сенсора...
      Слава богу, удалось! Перед глазами – пустой коридор, освещенный тусклым светом в соответствии с "ночным" периодом на корабле, Фреди ухватился пальцами, которые едва сгибались, за ковер и пополз к выходу.
      Сейчас он чувствовал себя еще слабее, чем пару минут назад. Геолог увядал, таял прямо на глазах.
      Безумно трудно подтянуть себя к двери – ноги не оказывают никакой поддержки. Когда Фреди достиг своей цели, он обливался потом и тяжело дышал.
      Почти задыхался...
      Из-за напряжения? Или это мышцы окончательно отказываются выполнять свои функции?
      Руки и плечи еще подчинялись, но болели, будто кто-то втыкал в них сотни маленьких ножичков. Мышцу правой икры свела судорога.
      Сколько же еще он сможет двигаться?
      Фреди оторвал от пола голову, посмотрел в обе стороны извилистого коридора: ничего и никого... И не слышно, чтобы хоть кто-нибудь приближался.
      – Помогите! – закричал геолог, вернее, сделал попытку закричать.
      Но его речь теперь звучала не просто невнятно, она превратилась в набор звуков, шипение и свист.
      Естественно, ответа не последовало. Только ритмичный шум двигателя, который отдавался вибрацией на полу палубы.
      Лаборатория нуклеоники – через дверь... Там будут люди! Должны быть!
      Фреди выполз в коридор, несмотря на возросшую боль в плечах. Дышалось все труднее и труднее... Геолог хрипел, стараясь наполнить легкие воздухом..
      "Давай же! – кричал он себе. – Еще чуть-чуть!"
      Держать голову было все труднее, поэтому он просто опустил ее на пол.
      Двигаться тоже становилось все тяжелее, но сдаваться нельзя.
      Борясь, цепляясь за каждый выступ, Фреди прополз мимо лаборатории астрофизики. В это время она пустовала, можно не сомневаться... А если остановиться на проверку, и там никого не окажется, то уйдут последние силы. Поэтому геолог пополз дальше, глядя на первоначальную цель. Сжав зубы, подал тело вперед... Еще раз... И еще... как обезумевшая, с выпученными глазами, вытащенная на сушу рыба, умирающая от того, что не может оказаться в воде.
      Звук его дыхания заполнил весь коридор... Длинный и ужасный хрип, раздававшийся то громче, то тише... Замедляясь с каждым новым вдохом...
      Фреди почувствовал головокружение. Во рту появился горький вкус, вкус металла.
      До двери лаборатории оставалось всего чуть-чуть... Всего несколько метров. Но геолог знал, что ему их не преодолеть.. Закрыв глаза, он провалился в дыру – глубокий черный водоворот, засасывающий его все ниже и ниже, и ниже....

      Наступали сумерки. За колоннами грандиозного открытого холла, позади грушевых, гранатовых и фиговых деревьев, до самого горизонта тянулось великолепие цветов. Ярко-красные, оранжево-золотистые, светло-зеленые они отчетливо виднелись в лучах заходящего солнца.
      Джорди радовался, что сумел создать такую чудесную программу для голопалубы. Словно сцена из произведений Гомера, другого сравнения не подберешь.
      Доставляло удовольствие и самому поприсутствовать здесь. Капитан все-таки оказался прав... Они работали слишком много и интенсивно. Все, без исключения. Небольшой отдых и возможность расслабиться взбодрит их.
      Как раз сегодня и выпал шанс испытать эту новую программу, так что повода для жалоб просто не было.
      Джорди уже не в первый раз воссоздавал образы стихов Гомера. Но именно этот отрывок о троянском коне и его использовании в Трое он услышал впервые.
      Результаты работы получились даже лучше, чем ожидал Ля Форж. Тот, кто изобрел голопалубу, навечно, по мнению Джорди, попал в списки благодетелей человечества.
      ... Появились три божественно красивые девушки, вышедшие из другой части дома. Покружив между чудесными колоннами и изящно выточенными золотыми светильниками, они становились на цыпочки, чтобы дотянуться до чащ на подставках и зажечь в них смолу хвойных деревьев. Огонь взвился вверх, бросил тень на серебряных псов у входа и закружился, потрескивая от прохладного ветерка.
      Все казалось таким реальным... Пахло мясом, куски которого лежали на подносе перед каждым гостем; ощущался вкус медового напитка; нежный ветерок охлаждал кожу. Даже возгласы гостей ублажали слух, Но самой заметной фигурой, конечно, являлся сам Гомер, выделявшийся среди гостей продолговатым лицом, нависшими бровями и огромной седой бородой.
      В этот момент он был не просто поэтом. Прекрасный актер стоял перед людьми – тонко чувствующий душу своих персонажей, с отличным голосом и удивительной пластикой. Если бы Гомер родился в другое время и в другом месте, то смог бы играть главных героев в трагедиях Вильяма Шекспира.
      Конечно, если бы он мог еще видеть.
      Джорди почувствовал легкое прикосновение к руке и лениво взглянул на мужчину, сидевшего в кресле рядом с ним. Мемниос наклонился вперед и зашептал Ля Форж на ухо:
      – Он сегодня в отличной форме... Видите блеск в глазах Леокритора?
      Его так просто не заставишь слезы лить, вы же знаете.
      Гомер в это время дошел до места в своей поэме, когда царь Трои, Приам, найден мертвым дочерью Кассандрой. Бедняжка стояла на одной из башен городской стены, а мимо нее троянцы тащили огромного деревянного коня. Очевидно, подарок с предложением мира, оставленный уплывшими греками... Она кричала о нависшей опасности, но никто не слушал ее. Греки выбрались из пустого корпуса коня, открыли ворота и стали резать троянские глотки. Приам оказался одной из первых жертв.
      Поэт описывал ситуацию довольно любопытно. Кассандру словно подменили. Спокойная, почти отстраненная в краткий период прояснения, она не стала скорбеть по отцу и посылать проклятия на головы убийц – для этого найдется время потом. Сейчас она благодарила богов, что ее отец, царь Приам, не дожил до того момента, когда разрушили его город и сожгли дотла.
      Кассандру нашли и забрали в рабство греки во время ее страстной молитвы...
      Именно такое толкование заставит пролить слезы Леокритора.
      Очень скоро сумерки превратились в непроглядную тьму. Прошло немного времени, и Гомер закончил свою историю, исполнив на простой деревянной арфе заключительный аккорд. Звуки, казалось, достигли каждого сидящего в холле. Медленно, но неумолимо наступила тишина.
      – Да будут благосклонны ко мне боги, – произнес Акапфир, их хозяин. В его голосе слышалось простое и неподдельное восхищение Гомером. – Ты прав, мой друг... Эта простая арфа издает самые приятные звуки, выделяясь своим пением среди всех инструментов, которые я предлагал тебе. Теперь твой хозяин Акапфир чувствует себя глупцом, потому что высоко ценил их.
      Поэт по-доброму рассмеялся. Его приятный низкий голос не резал слух, а скорее, походил на шум водопада.
      – Ты – не глупец, – сказал Гомер, обращаясь к хозяину. – Ты – щедрый человек, готовый поделиться своим богатством с другими. Откуда тебе, знать, что внешний вид инструмента не имеет ничего общего с его звучанием.
      – Ха! – воскликнул Данайк, один из гостей Акапфира. – Твое остроумие не подводит тебя... Пусть твоя арфа из простого дерева, но зато язык – из чистого серебра.
      Гомер улыбнулся, отложил арфу и встал. Для своего времени он оказался высоким, даже выше самого Джорди.
      – Вы слишком добры ко мне, – произнес он, поправляя свое одеяние.
      Певец глубоко вздохнул. – Как великолепно пахнут сады! Поможет ли кто-нибудь из собравшихся побродить незрячему старику среди деревьев?
      Естественно, такой чести обычно удостаивался хозяин дома. Но Акапфир посмотрел на Джорди.
      – Почему бы вам не погулять с нашим гостем? – спросил он, радушно улыбаясь. – Ведь вы прибыли издалека, чтобы только послушать его?
      Именно этого Ля Форж не планировал специально. Компьютер голопалубы преподнес ему приятный сюрприз.
      – Да, конечно, – неуклюже промычал старший инженер. – Это большая честь для меня.
      Он подошел к креслу, в котором сидел поэт. Подав руку, Джорди взял ладонь Гомера в свою.
      – Спасибо, – поблагодарил бородач. Он позволил Джорди провести себя среди гостей и светильников. – Мне кажется, вам уже приходилось водить незрячих. Вы – хороший проводник.
      "Ну да, – подумал главный инженер. – Слепой ведет слепого".
      – Приходилось, – ответил он.
      Когда они проходили мимо колонн, аромат цветов усилился и стал пьянящим. Между полом и землей располагались ступеньки. Мужчины спустились по ним.
      – Осторожно на последней, – предупредил поэт. – Здесь выбоина, не зацепитесь сандалией.
      Джорди посмотрел вниз. Действительно, по камню змеилась большая трещина. Инженер перешагнул через нее.
      – Я бывал у Акапфира много раз, – объяснил Гомер, – и уже знаком с дорогой.
      – Понимаю, – ответил Джорди и осознал, как его ответ мог прозвучать в данный момент. – Я не шучу, – добавил он.
      Поэт кивнул.
      – Я знаю... Не волнуйтесь, подобное часто со мной происходит. Он помолчал.
      – Итак, Джорди, вы ведь отличаетесь от остальных?
      Они шли по грязной тропинке, ведущей к вершине холма. По обеим сторонам росли фиговые деревья, посаженные ровными рядами.
      Инженер пожал плечами.
      – Не очень. Я просто прибыл из... другого места.
      – Наверное, издалека.
      – Можно и так сказать...
      – Но вы приехали послушать меня. Разве у вас нет певцов?
      Джорди засмеялся.
      – Множество. Но таких, как вы, – нет!
      – Гм... Спасибо за комплимент. Но здесь кроется что-то еще, ведь правда? Вы, наверное, хотите спросить меня о чем-то?
      "Неужели я так много вложил в программу? – подумал Ля Форж. – Или компьютер хорошо просчитывает все варианты?"
      – Я просто... даже не знаю. Мне просто интересно.
      – Как я это делаю? Как я описываю то, чего никогда не видел?
      – Что-то вроде этого...
      Настала очередь поэта пожать плечами.
      – Это проблема любого рассказчика, пользуется он глазами или нет.
      Петь ли о богах, которые никому не показывались... О давно погибших героях... О том, что случилось где-то далеко... Если ты этого никогда не видел, то это не значит еще, что не работает твое воображение.
      Джорди никогда не думал в таком ключе, о чем честно и сказал собеседнику.
      – Потерять зрение – не самое страшное, – ответил Гомер. – Бывает и хуже.
      – Например?
      Поэт почти незаметно вздохнул.
      – Например, страшнее потерять память, мой друг. Память... В ней вся твоя жизнь, вся твоя личность. Кто ты без нее? Что ты собой представляешь?
      Джорди посмотрел на лицо своего спутника. Заметил ли он боль в морщинках вокруг глаз Гомера? Не стал ли певец певцов в свои долгие годы уставать от жизни? Такое ведь не исключено. В его время старость все еще оставалась проблемой.
      Инженер задумался, каково чувствовать себя Гомером, величайшим сказителем своего времени. Иметь такие обширные познания, знать все легенды и стихи... И осознавать, что медленно теряешь возможность пользоваться ими. Ведь это не просто внутренний мир, но и единственный мир, потому что слепой Гомер никогда неоткроет для себя мир внешний, окружавший его.
      Затем Джорди остановил себя: "Подожди, подожди... Ведь перед тобой не Гомер, то есть не настоящий поэт... Это всего лишь иллюзия, созданная компьютером голопалубы. Настоящий Гомер умер где-то в семисотом году до рождества Христова на Земле. Как можно жалеть того, кто не существует?.."
      Но, взглянув на слепого старика, идущего рядом с ним по аллее с фиговыми деревьями, понял: вся его стройная логическая цепь рассыпалась.
      Может, это и не падение Трои, но все равно – трагедия.
      – Вы жалеете меня? – поинтересовался поэт. – Я чувствую это по вашей задумчивости.
      Джорди просто испугался, насколько проницательной оказалась его программа.
      – Не плачьте по Гомеру, – продолжал певец. – Плачьте по Одиссею и Ахиллесу, по Гектору... Когда умрет моя память, умрут и они.
      Над холмами поднималась луна... Большая, бледная, отбрасывающая синеватые тени.
      – Я не буду плакать, – ответил Джорди. – Мне кажется, вы найдете людей, которые запомнят ваши рассказы. Они передадут их дальше и сделают это очень бережно...
      – Хорошо бы... Поэзия сейчас не в почете, как раньше. Так малоновых певцов. И нас становится все меньше. Через поколение или два мы окончательно исчезнем с лица земли.
      – Такого не случится, – возразил инженер. – Никогда!
      – Вы говорите так уверенно. Никто не может предсказать будущее.
      Джорди не удержался и улыбнулся.
      – Ну почему? – Мне казалось, что именно сказители предсказывают будущее.
      Гомер оглушительно расхохотался.
      – Вы подали мне хороший знак и подняли настроение, мой друг. А сами вы никогда не хотели стать певцом?
      – Раз или два... Еще в молодости. Но у меня нет таланта. Мне больше нравятся... ну, машины... двигатели... – Он оборвал себя. – Одним словом, что-то движущееся...
      – Машины? Так я всегда думал об Одиссее... Инженер, строитель механических предметов... Вроде коня, принесшего несчастье Трое.
      – Знаете, – сказал Джорди, – меня всегда интересовало, неужели никто не додумался заглянуть внутрь?
      – Должен признаться, – ответил Гомер, – я тоже всегда удивлялся. Луна уже полностью вышла из-за холмов. – Я решил, что Кассандра помогла грекам, сама того не подозревая... Ведь все считали ее безумной, никто не хотел с ней советоваться. Поэтому, когда она предупредила о коне, люди стали делать наперекор ей, доказывая свою разумность.
      Джорди улыбнулся.
      – Хорошее объяснение.
      Инженер припас еще массу вопросов... Например, как устроен конь, сделанный хитроумными греками (сказалось любопытство механика). Но Джорди понимал, что время его пребывания на голопалубе подходит к концу, и он не хотел злоупотреблять им.
      – Что-то случилось, мой друг? – удивленно спросил Гомер. – Я заметил, как напряглись мышцы на вашей руке.
      – Ничего, – смутившись, ответил Джорди. – Правда, ничего... Просто мне пора идти. Гомер кивнул.
      – Туда, откуда пришли... Очень далеко... Поэт произнес эту фразу, не спрашивая, а утверждая понимание происходящего.
      – Да. Но у меня есть еще немного времени, чтобы проводить вас в дом.
      – Благодарю вас...
      – Не стоит, – отозвался Джорди.

* * *

      Старшему помощнику Вильяму Райкеру казалось, что он сделал что-то не так.
      – Не волнуйся, – успокоила его Трои. – Ты действовал так, как полагается: заботился о корабле и его экипаже.
      Они стояли перед пультом управления и выглядели такими крошечными по сравнению с необъятными просторами звездной бездны на переднем экране.
      – Конечно, но результат получился не совсем хорошим, правда? Тебя выгоняют из собственного кресла, будто нашкодившего кота; особенно это неприятно, когда ты не можешь защититься и стал уязвимым...
      – Вовсе не так, – возразила Трои. – Конечно, капитан мог бы остаться... Если бы захотел.
      – Может быть, я вел себя бесцеремонно?
      – Наоборот. Ты всегда очень корректен и дипломатичен. Уверена, капитан не обиделся.
      Райкер вздохнул.
      – Очень надеюсь, Диана. Меньше всего мне хочется причинять ему беспокойство. Я здесь не для этого.
      – Конечно, нет... – подтвердила советница. – Знаешь, это просто смешно. Иногда ты так печешься о Пикаре, что начинаешь забывать о себе.
      – Я просто ставлю себя на его место... Капитан командует звездными кораблями всю свою жизнь и неплохо, кстати, справляется. Затем появляюсь я, молоко на губах не обсохло, – по крайней мере, по стандартам Пикара, и начинаю что-то делать по-своему.
      – Более того, – напомнила Трои, – ты постоянно напоминаешь ему о конце карьеры. Ты молод, жаждешь командовать судном и не скрываешь этого.
      Райкер закашлялся.
      – Точно.
      – Но тебе не приходило на ум, – добавила женщина, – что Пикар иногда сам ставит себя на твое место, а? И он знает, как трудно оставаться на вторых ролях, когда способен на большее? Знает о сложностях должности первого офицера – ни слова больше, ни слова меньше?
      Райкер покачал головой.
      – У тебя все так просто... Одно дело говорить, а другое – самому переживать...
      – Старший помощник?
      Вильям обернулся – у пульта Дэйты стоял Весли Крашер.
      – Да, лейтенант?
      – У меня есть кое-что любопытное, сэр.
      Райкер бросил взгляд на Трои и направился к Весли.
      – Что конкретно? – спросил он молодого человека, подходя к пульту.
      – Похоже, мы нашли тот ионный след, который так долго искали, произнес Весли и указал на экран монитора.
      Старпом посмотрел на изображение. Увиденное лишило его некоторой доли оптимизма.
      – Я не специалист, но, по-моему, концентрация очень слаба. Что заставило вас и принять это за след исследовательского судна?
      – Действительно, – ответил Крашер, – концентрация очень слаба... Но это все относительно, сэр. Если бы мы находились в секторе с природной или искусственной активностью, подобное содержание ионов не значило бы ничего.
      Но данный район до сих пор отличался чистотой, и я готов поверить в след корабля.
      Райкер закусил губу, изучая представленную информацию.
      – У вас достаточно данных, чтобы гипотетически спроецировать маршрут движения судна?
      Весли кивнул утвердительно.
      – Думаю, да.
      Он ввел на экран изображение системы Триликкон Махкти и информацию об ионном излучении.
      – Видите вот эти две планеты?.. Четвертую и пятую от светила? След ведет к их орбитам. Первый офицер нахмурился.
      – Если только это, действительно, след.
      – Разве у нас есть выбор? – удивился Весли. Райкер улыбнулся.
      – Попали в точку, лейтенант. Передайте координаты мистеру Шарифу, а я прикажу изменить курс.
      – Да нам и не нужно, – ответил юноша, быстро высчитав что-то на компьютере. Слегка удивленно он добавил:
      – Пара градусов на правый борт и... – Весли оборвал фразу и взглянул на старпома. Райкер смотрел на него с шутливым упреком. – Извините, сэр...
      – Ничего, – успокоил его старший по званию. – Но мне кажется, мы все же предоставим право на подобные подсчеты мистеру Шарифу.
      Это его работа.
      – Так точно, сэр, – согласился Крашер. – Я переведу информацию на его пульт.
      – Спасибо, – закончил беседу Райкер. Оставив лейтенанта выполнять задание, он вернулся к советнице.
      Трои уже находилась на своем обычном месте. Старпом занял центральное кресло, где располагался капитан, находясь на мостике.
      – Приготовьтесь к смене курса, – приказал он Шарифу. – Мистер Крашер передает вам координаты.
      – Есть, старший помощник, – последовал ответ. – Я уже получил их.
      – В таком случае, полный вперед!
      – Есть "полный вперед", сэр.
      Корабль незаметно рванулся, его стремительное движение обнаруживалось только по небольшому сдвигу звезд на обзорном экране.
      Трои вопросительно посмотрела на Райкера.
      – Ну, что? – не вытерпела она.
      – Возможно, мы нашли "Грегора Менделя", – сообщил старпом. – Хотя...
      У меня нет уверенности: след очень слабый.
      Последовала пауза, во время которой у обоих офицеров возник один и тот же вопрос. Вслух его произнесла Трои.
      – Ты сообщишь капитану?
      Райкер взвешивал все "за" и "против".
      – Нет, – решил он. – Пока не нужно. Это задание слишком важно для него... Зачем вызывать напрасные надежды? Чтобы потом разрушить их?
      Трои кивнула, но ничего не сказала. Да Райкер и не настаивал на ответе.

* * *

      Лейтенант Ворф... Просто Ворф, потому что на его родной планете не применялись лишние приставки и слова, сжал зубы от боли. Мучительной, ужасной боли... Его жгло изнутри, словно огнем. Уголки губ подрагивали...
      С усилием мужчина заставил себя собраться.
      После бесцеремонного ухода с мостика Ворфу просто необходимо было снять фрустрацию (фрустрация, – психологическое состояние, возникающее в ситуации разочарования, неосуществления какой-либо значимой для человека цели, потребности. Проявляется в гнетущем напряжении, встревоженности, чувстве безысходности (прим. ред.).).
      Жить среди людей непросто – нужна самодисциплина, соблюдение правил.
      Постоянно... Все время правила... Везде и всюду...
      Вот и сейчас тягостные правила: Ворф проявил свою верность делу, и его же публично пристыдили. Безусловно, капитан верил в дипломатичность своего поступка. В таком случае, он понимает в психологии клингонов не больше, чем остальные.
      Поэтому лейтенант направился в спортивный зал и в раздевалке встретился с Радзиком и Паппас, обсуждавшими приказ Пикара о "всеобщем развлечении". Клингон заметил, что не только он один обеспокоен поведением командира, но это не принесло ему облегчения.
      Помочь могло только ощущение опасности битвы...
      Ворф взглянул на цифровое табло, вмонтированное в стену. Он провел уже в зале тридцать две минуты и пять секунд по корабельному времени.
      Шесть Секунд... Семь... Восемь...
      Эуракои, которые Ворф держал в вытянутых руках, весили несколько килограммов каждый, поскольку изготовлялись из шрогха, металла настолько же распространенного в Империи Клингонов, сколь редкого на территории Федерации.
      Предметом зависти со стороны других планет шрогх стать не мог, потому что для него трудно найти применение в силу его специфичных свойств. Он плохо соединялся в сплавах с другими металлами и в космическом строении не использовался. Фактически шрогх добывали только для изготовления эуракоев.
      Ворф обнаружил пару этих предметов в ломбарде на Звездной Базе 13.
      Тогда он поломал голову над их дальнейшей судьбой...
      Понятное дело, ему захотелось спасти их от печальной участи экспонатов в витрине магазина, вложить оружие в руки клингона, которому они и должны принадлежать.
      Но этому мешало чувство, что Эуракои – не его собственность, да и не могут быть его. Клингоны получали эуракои от старшего брата матери такова традиция. Любой другой способ их приобретения считался позорным.
      Ну, пусть не совсем позорным, но и не совсем правильным.
      В случае с Ворфом традиция не могла быть соблюдена. Вся его семья мертва, да он почти и не помнит ее. Клингона воспитывали люди на одной из планет Федерации, и об эуракоях он впервые узнал из фильма в Академии Звездного флота.
      И они стали символом Клингона для него, символом наследия, которого, волею судьбы, он лишился. Превратились в символ внутреннего раскола между клингоном по рождению и человеком по воспитанию. Эти две половины всегда подсматривали друг за другом с подозрением.
      Таким образом – о, ирония судьбы! – для Ворфа обладание эуракоями приобрело большее значение, чем для его соотечественников. Они стали показателями сохранения в нем клингоновского начала.
      Табло показывало тридцать шесть минут и двенадцать секунд. Боль все возрастала, пронзала запястья, плечи, шею. Мышцы сводила судорога, усиливавшаяся при попытках побороть ее.
      Неожиданно у него появилась мысль, что он просто заменяет один вид дисциплины на другой: дисциплину человеческую на дисциплину клингонскую.
      Но вторая приносила облегчение, в то время как человеческая – душила.
      Противоречие? Во всяком случае, не для того, кто разбирается в психологии клингонов.
      Тридцать семь минут и пятьдесят семь секунд... Пятьдесят восемь...
      Когда-то один вулканец, сокурсник по Академии, научил Ворфа, как справляться с душевным дискомфортом, снижать его до уровня, не доставлявшего неудобств, и как избавиться от неприятных ощущений. Но клингоны так не поступали... Весь смысл упражнения с эуракоями испытывать боль, встречать ее с высоко поднятой головой и сливаться с ней, принимать ее... А затем рассмеяться над ней.
      Только так достигалась победа над собой при этом жутком занятии.
      Тридцать девять минут и сорок четыре секунды... Сорок пять...
      Началась натуральная агония. Сильная, чистейшая агония. Даже дышать стало трудно. С висков стекал пот... А ведь клингона трудно заставить попотеть!
      Ворф не спускал глаз с эуракоев, будто они сейчас воплощали его живых врагов; отмечал выпуклую форму оружия, ужасающие сцены насилия, выгравированные на нем. Свет падал на металл таким образом, что давние подвиги клингонов выглядели еще страшнее.
      Губы расползлись в стороны, обнажив хищный волчий оскал. Глубоко в горле, раздался длинный, щемящий душу рык. Очень хотелось опустить эуракои... Ничего в жизни не хотелось сильнее... Но Ворф не сдавался. Он не мог позволить себе сдаться!
      Сорок одна минута тридцать секунд... Осталось всего три с половиной минуты...
      – Ворф?
      Клингон не шелохнулся. Он не должен!.. Голос знакомый... Из-за спины появился Дэйта.
      Голова андроида слегка склонилась набок, когда он остановился перед Ворфом. Его брови изогнулись вопросительно, а золотые глаза светились любопытством.
      Клингон сосредоточился на эуракоях.
      – Я могу узнать, – спросил Дэйта, – чем ты занимаешься?
      – Упражнениями, – процедил сквозь зубы Ворф.
      Андроид подумал пару секунд, затем на лице появилось легкое удивление.
      – Правда? Весьма интересно. Мне казалось, что упражнения включают в себя движение. Но ты совсем не двигаешься, если не принимать в расчет дрожание рук.
      Клингон крепко сжал зубы.
      – Мои руки... не... дрожат! – выдавил он. Дэйта подошел поближе.
      – А я уверен они дрожат... Может быть, я неправильно выразился? Не дрожат, а трясутся? Так точнее?
      – Они... не... трясутся...
      Каждое слово, словно казнь. Но Ворф не мог позволить себе проявить слабость! Тем более, перед Дэйтом...
      Андроид наградил его странным взглядом, словно постигая отличия между своим восприятием и восприятием клингона, а может быть, он определял разницу в интерпретациях одних и тех же явлений?
      Ясли он так и не понял, в чем разница, то, по крайней мере, не стал приставать к Ворфу. Начальник охраны мысленно поблагодарил его за это.
      Сорок две минуты восемнадцать секунд...
      – Мне, наверное, лучше уйти? – поинтересовался Дэйта. – Пока ты не закончишь... э-э-э...
      Ворф на самом деле предпочел бы такой вариант, но андроид всегда так дружелюбен, и они служат вместе... Нельзя просто так отослать его, как это сделал Пикар.
      – Нет, – прохрипел клингон сквозь зубы. – Можешь... остаться.
      Лицо Дэйты просияло.
      – Спасибо, – произнес он с благодарностью. Скрестив руки на груди, андроид продолжал наблюдение так неподвижно, как хотелось бы стоять Ворфу.
      Дэйта оказался прав: сильные мускулистые руки лейтенанта дрожали.
      Каждый эуракой весил раз в десять больше его действительного веса. Тело требовало освобождения, будто на нем висел целый космический челнок.
      Сорок три минуты шесть секунд...
      Осталось совсем немного... Но для измученного Ворфа эта пара минут целая вечность. Боль уступила место онемению... С недостатком контроля справиться почти нельзя... Эуракой стали медленно опускаться вниз.
      Клингон издал стон:
      – Нет!
      Но не мог ничего поделать: руки и плечи уже не повиновались ему.
      Тяжесть шрогха давала о себе знать.
      – Я вижу, – неожиданно произнес Дэйта, – что тебе почти не удалось твое упражнение.
      Ворф метнул на него взгляд, преисполненный ярости.
      – Да я и не верил, что у тебя получится, – продолжал андроид. – Как ни крути, ты состоишь из крови и плоти... А плоть, как говорят, слаба.
      Клингон не мог поверить в наглость Дэйты. "Ведь он старается оскорбить меня!" – пронеслось вихрем в голове лейтенанта. В нем проснулся воин, вырвавшийся из подземелий души.
      – Ты обиделся на меня? – поинтересовался андроид. – Хочешь открутить мне голову?
      Ворф от ярости онемел. Он смог только что-то прошипеть, брызгая слюной.
      Дэйта усмехнулся – надо же, усмехнулся! – от удовлетворения.
      – Хорошо. Я боялся, что мои слова не возымеют эффекта.
      Клингон чуть не взорвался... фактически, он удержался, чтобы не ударить андроида по голове эуракоем.
      И только затем понял, что делает Дэйта.
      Взгляд на табло: сорок четыре минуты и пятьдесят семь секунд...
      Пятьдесят восемь.. Пятьдесят девять...
      Сорок пять минут!
      С воплем триумфа и радости Ворф упал на колени и бессильно уронил руки с оружием вдоль тела. Он какое-то время так и стоял, наслаждаясь победой. Затем взглянул на Дэйту.
      – У тебя получилось, – произнес андроид, явно довольный собой. – А я помог – Да, – согласился клингон, – ты помог... Но в его голосе еще не исчезла злость. В какой-то мере вмешательство Дэйты снизило значение победы. Это разочаровывало начальника охраны.
      А в принципе, теперь уже и неважно... Вызов – дело момента. Что прошло, то прошло! И чтобы там ни говорили о клингонах, они терпеть не могли брюзжание. Тем более, в солидном возрасте.
      – Видишь ли, – не унимался Дэйта, – когда я понял смысл упражнения, то догадался, как подстегнуть тебя... Поскольку клингоны никак не реагируют на подбадривание, то пришлось оскорбить тебя, насмехаясь над тобой, усомниться в твоих возможностях...
      – Да, – оборвал Ворф андроида. – Теперь мне все ясно.
      Улыбка Дэйты немного угасла.
      – Я надеюсь, что я не... как это говорят? Не переусердствовал?
      Наверное, я взял на себя слишком много...
      Ворф нахмурился, покачал головой. "Что можно сказать такому существу, как Дэйта?"
      – Нет, – заверил он. – Ты не перешел границ.
      Улыбка вернулась на лицо андроида.
      – В таком случае, я рад, что сумел помочь. Оставив эуракои на полу, клингон встал и полуобернулся к Дэйте.
      – А что ты делаешь в спортивном зале? Я предполагал, тебе не нужно заниматься спортом.
      – Верно, – подтвердил Дэйта. – И в других видах активной деятельности мне нет необходимости. Но капитан приказал нам развлекаться, и мое имя отсутствует в списках исключений. Я решил некоторое время провести на голопалубе, но они оказались все занятыми. В комнате отдыха знакомых не было... И я пришел сюда.
      – Гм... Явился, не запылился.
      Андроид поглядел по сторонам, пожал плечами.
      – Давай сыграем в пинг-понг?
      – В пинг-понг?
      – Да. Я видел в записях, как в него играют... И, если я не ошибаюсь, старший помощник Райкер смастерил для него столик. В-о-о-н там...
      Клингон ухмыльнулся.
      – Нет, спасибо, – отозвался он, поднял эуракои и понес их в раздевалку.

* * *

      Доктор Кэтрин Пуляски сидела за столом в лаборатории, скрестив руки на груди, и обдумывала ситуацию с Джанкарло Фреди, посматривая на него сквозь прозрачную стену блока экстренной помощи.
      Счастливчик! Если бы один из охранников Ворфа не нашел его, он наверняка бы умер в пустом коридоре.
      Доктор проверила показания на мониторе биокровати геолога. Все, казалось бы, в норме, за исключением одного – в его крови снова поднимался уровень токсина.

      Райкер слушал доклад врача и кивал, будто она стояла перед ним, а не говорила по коммуникатору из госпиталя.
      – Спасибо, доктор. Вам нужна помощь в обследовании исследовательской команды?
      – Сделаю все сама, – ответила Пуляски. – Знаю я вас, бюрократов! Сто лет пройдет... Старпом рассмеялся.
      – Хорошо. Поступайте по своему усмотрению. Если повезет, то он к этому делу больше не вернется, перепоручит его лейтенанту Паппасу.
      – Что еще я могу сделать для вас?
      – Ничего, – ответила старший медицинский офицер. – В настоящий момент – ничего.
      Выяснив все необходимое, Пуляски отключила связь. Райкер почувствовал новый приступ смеха. Доктор иногда бывала бесцеремонной, но в этом-то и состоял ее шарм. Также обрадовала старпома и краткость разговора: его ждали более важные дела.
      Например, странная планета прямо по курсу, к которой, наконец, их вывел ионный след после безумной гонки через всю систему. Видимо, "Мендель" шел на реактивных двигателях, его мощности какое-то время хватало для предотвращения захвата гравитационными полями пятой и шестой планеты. Затем совершена попытка развернуть корабль и вывести его из Триликкон Махкти тем же путем, который привел их в систему. Скорее всего, в этот момент двигатели вышли из строя, и "Грегор Мендель" безвольно поплыл к планете, видимой на переднем экране.
      Первый офицер "Энтерпрайза" повидал на своем веку порядочно необычных планет. Но такой он еще не встречал. Она выглядела, как правильный золотой шар, висящий в космосе. Золотой не только по цвету, но и по способности отражать лучи солнца.
      – Подтверждение, мистер Фонг?
      За пультом тактической станции помощник начальника охраны искал информацию, которую Райкер затребовал пару минут назад, когда планета казалась еще на значительном расстоянии. Охранник пробормотал что-то невнятное и постучал пальцем по пульту.
      – Пока нет, сэр. Я... Подождите, вот оно, – Фонг вызвал новый файл, просмотрел его. – Да, вот это, сэр. Академический курс частично освещает жизнь клахкиммбрийцев. Этот народ называет свою родную планету Аклах. Она является четвертой от звезды Триликкон Махкти.
      Райкер посмотрел на золотистый шар с удвоенным любопытством.
      – Спасибо, – сказал он Фонгу.
      Первый офицер почти слышал, как Трои задает тот же вопрос: "Ты доложишь капитану?" Советница освобождена от дежурства в соответствии с приказом Пикара, но...
      Прежде чем связываться по коммуникатору с командиром, нужно убедиться, что там именно "Мендель". Пусть Трои права, пусть он чересчур заботится о Жане-Люке, но нельзя же выдергивать человека из голопалубы, или где бы он сейчас ни отдыхал, пока нет достаточных оснований.
      – Сэр?
      – Что такое, мистер Крашер?
      – Мы получили показания с планеты. Но я не уверен в их интерпретации.
      – Что вы имеете в виду, лейтенант? Поконкретнее, если можно.
      Весли нахмурился. Он выглядел очень озабоченным: подобное случалось крайне редко.
      – Сенсоры указывают на соответствие массы планеты с ее формой, но это не совпадает с видимыми размерами. У этого космического тела существует нечто вроде мантии. Она представляет собой поле энергии низкого уровня, из-за которого создается впечатление больших размеров, чем на самом деле.
      Райкер снова взглянул на сияющий золотой шар.
      – Это уже становится интересным... Природный феномен?
      Весли задумался.
      – Возможно. Но поле удивительно однородно. Если оно природного происхождения, то данное явление абсолютно нетипично.
      Первый офицер принял ответ к сведению и продолжал расспросы:
      – А что можно сказать о самой планете?
      Лейтенант повернулся в кресле к монитору.
      – Не так уж много... Плотность и все такое, но и только. Поле не дает пробиться сканерам.
      – Признаки жизни?
      – Неясно.
      – Но если вы правы, и поле – искусственное, то кто-то там должен быть, И не просто животные, а разумные существа с высоким уровнем технологии. Тем более, что один из источников называет эту планету родиной клахкиммбрийцев. Я бы сказал, кантильяки не так педантичны, как мы считали.
      Фонг покашлял, привлекая внимание старпома.
      – Нам лучше проявить осторожность, сэр. Если космическое тело способно генерировать такое поле, то на нем может оказаться и мощное оружие.
      – Я учту ваше замечание, – ответил Райкер, радуясь в душе, что оставил щиты и корабль готов к любой неожиданности, хотя всего лишь несколько часов назад его приказ казался излишней перестраховкой. – Мистер Крашер, продолжайте сканирование. Если "Мендель" находится там, то нам придется отыскать его. Может быть, когда подойдем поближе, приборы сумеют что-то уловить через поле.
      – Есть, сэр.
      Первый офицер потер бороду двумя пальцами. По мере приближения к таинственной планете возникает все больше вопросов. На некоторые ответить довольно легко, но многие остаются просто неразрешимыми. – Что это за поле?
      Очевидно, клахкиммбрийцы хотели спрятаться от любопытных глаз.
      Зачем? Что им скрывать?
      Да, этот вопрос посложнее...
      Меры самообороны? Если так, то почему нет действующих форпостов? Ни спутников, ни кораблей... Вообще ничего, что могло бы задержать захватчиков на расстоянии.
      Вопрос еще более сложный...
      И от чего нужно защищаться клахкиммбрийцам? Точнее, от кого? От нового агрессора в этом секторе?
      Можно только строить догадки...
      Райкеру хотелось получить побольше ответов до того, как они доберутся до Аклах, предполагаемой конечной точки их путешествия.
      Предчувствия подсказывали, что ответы на поставленные вопросы могут пригодиться.

* * *

      Пикар и сосчитать не мог те приказы, которые он выполнил за всю свою службу в Звездном Флоте. Наверное, выполнял он их хорошо, раз ему доверили командование "Энтерпрайзом". Смешно, но сейчас приходится выполнять свою собственную директиву.
      Он приказал командному составу отдыхать в свободное время, а сам отправился к себе в каюту. Но не расслабился, а принялся расхаживать из угла в угол, чем занимался бы и на мостике.
      "Так ты ни к чему не придешь, – сказал сам себе Пикар. – Дани таким образом не поможешь..."
      Жан-Люк познакомился с Абрахамом Орбуту более двадцати лет назад. Они в одной группе колонистов осваивали Кассиопею Гамма Четыре: Пикар – как офицер связи, Орбуту – как зоолог-исследователь. Сдружились мужчины с первых дней, да и неудивительно. Жан-Люк всегда интересовался зоологией, даже хотел посвятить ей жизнь после того, как в первый раз не поступил в Академию Звездного Флота. Орбуту, в свою очередь, охотно делился своими познаниями, получив возможность поработать на звездном корабле.
      Кстати, Абрахам бегло говорил по-французски, поскольку учился на Земле во Франции. Пикар не так уж часто встречался с людьми, свободно изъясняющимися на его родном языке. Веселый и общительный Орбуту позволял ему наговориться всласть.
      Экспедиция на Гамму Четыре длилась всего несколько месяцев, но дружба на этом не прекратилась. Зоолог женился, обзавелся домом и после несчастного случал в джунглях Глорготы, когда он чуть не погиб, вернулся на Землю, став преподавателем в своей академии. Вскоре после этого у Орбуту родилась дочь. Умная и симпатичная девушка, Дани сама продолжила знакомство с Пикаром после своего первого назначения на космический корабль.
      Однажды они встретились на Звездной Базе 19, где она делала пересадку по пути на конференцию по зоологии. Жан-Люк в этот момент находился со своим "Энтерпрайзом" на Базе для текущего осмотра и ремонта. Они провели вместе несколько поистине великолепных часов, разговаривая об Орбуту-старшем и обсуждая будущее Дани в Службе Обследования.
      Капитан вспомнил, как девушка жаждала попасть в исследовательскую группу со Звездной Базы 84, отправляющуюся за пределы пространства Федерации. Через несколько месяцев она получила место, о котором грезила наяву: зоолога и второго медицинского офицера. В немалой степени этому способствовала рекомендация Жана-Люка Пикара.
      Теперь это исследовательское судно пропало, и Дани – вместе с ним.
      Вероятно, она добилась бы назначения на "Грегора Менделя" и без его поддержки, но сейчас Жан-Люк чувствовал свою ответственность за жизнь дочери друга.
      Стоит ли удивляться, что на поиски отправили "Энтерпрайз". Понятно и то, почему он близко к сердцу принимал это задание.
      ...Пикар понял – дверь каюты захлопнулась за ним. Куда он идет?
      Конечно, на мостик. Там есть хоть какая-то иллюзия, что судьба Дани Орбуту находится под контролем.
      "Соберись, Жан-Люк! – сказал он себе. – Ты надрываешь себя. Выполни то, что приказал другим, отдохни. Сходи в спортзал, разомнись... Да? Да!"
      Но никуда Пикар не пошел, а вернулся в свою каюту и продолжил хождение из угла в угол.

* * *

      Все оказалось так, как и надеялся Райкер: поле на близком расстоянии действовало менее эффективно. Всего на чуть-чуть, но этого хватило, чтобы найти сокровище, которое они столько искали.
      Мониторы передавали увеличенное изображение "Менделя"...
      Изумрудно-зеленые тени на черном фоне...
      На главном экране не видно ничего, кроме золотого блеска от полюса до полюса. Но старпом уже отказывался от созерцания большого экрана.
      – У вас не возникают вопросы? Все еще настраивая аппаратуру, Весли покачал головой.
      – Нет, сэр. Это судно типа "Икар", модель четыре. Подходит под описание "Грегора Менделя" до последнего штриха на облицовке.
      – И никаких признаков жизни?
      Лейтенант снова покачал головой и вздохнул.
      – Я ничего не вижу, старший помощник. Но... Может быть, сказывается поле?
      "Верно... Энергетическая волна может внести погрешность в показания сенсорных устройств. Но ничего хорошего из этого не следует... Более того, сенсоры работают через поле, а вот ничего живого не находят..."
      Первый офицер выпрямился, все еще не отрывая взгляда от монитора. Он надеялся, что к моменту связи с капитаном у него будут хорошие новости. Но теперь, хочешь не хочешь, а придется сообщать имеющиеся.
      – Мостик вызывает Пикара, – проговорил он в микрофон коммуникатора.
      Капитан откликнулся буквально через несколько секунд.
      – Да, первый?
      Может быть, Жан-Люк почувствовал, о чем хочет сказать ему Райкер?
      Подозрение придало помощнику сил. "Джорди оказался прав, – решил он. Наверное, на "Менделе" находится близкий нашему капитану человек...
      Человек, много значащий для Пикара".
      Райкер проглотил комок и произнес:
      – Мы обнаружили исследовательское судно, сэр.
      Он мог больше ничего и не говорить, но заставлять капитана теряться в догадках не хотелось.
      – К сожалению, мы не обнаружили признаков жизни на борту корабля.
      Установилось долгое молчание, прерываемое лишь потрескиванием электрических разрядов в одном из блоков радиоаппаратуры.
      – Я сейчас буду, – произнес Пикар ровным и бесстрастным голосом.

      Пикар, покусывая губы, в глубоком молчании разглядывал показания на мониторе, в то время как Райкер и Трои терпеливо ждали, усевшись по обе стороны капитанского кресла.
      Все говорило о том, что экипаж "Менделя" мертв. Об этом красноречиво свидетельствовали данные, собранные сенсорными устройствами. В радиоэфире тоже стояла тишина, несмотря на непрекращающиеся попытки Ворфа установить контакт. Даже Трои не смогла обнаружить никаких признаков присутствия маслящих существ на исследовательском судне.
      В глубине души капитан уже скорбел о погибших, но для подобных излишеств сейчас просто не было времени. Даже если Дани и все ее друзья умерли, то все равно остается один-единственный вопрос:
      "Как?"
      Космическое возмущение Мурасаки сильно повредило "Грегор Мендель".
      Значит, его порядком потрепало о невидимые стены течения... Может быть, отказала система жизнеобеспечения? А может, произошел выброс радиации, и об этом узнали слишком поздно?
      Конечно, если бы корабль обнаружили в бескрайних просторах космоса, в таких предположениях оказалось бы больше толку. Но поскольку "Мендель" здесь, нельзя не вспомнить еще одну возможность, какую-то роль в этом случае сыграли клахкиммбрийцы. Ведь всем известна их агрессивность. Хотя, если они что-то и перемудрили с защитой своей системы, нельзя сказать о низком уровне их технологий.
      С другой стороны, голословно утверждать, что виноваты клахкиммбрийцы, – тоже нельзя. Прежде чем обвинять кого-то в случившемся, нужно узнать побольше.
      Обвинять?.. Пикар упрекнул себя за выбор слова. "Ты позволяешь своим чувствам, типично человеческим, затуманивать восприятие обстановки, Жан-Люк. Клахкиммбрийцы могут оказаться совершенно не причем... Кто знает?
      А может, они пытались помочь, да опоздали?.. Жители планеты могли узнать по радиосвязи, как умирали Дани и ее товарищи... Все это нужно доказать", – единым потоком пронеслось в голове капитана.
      – Мистер Ворф, – позвал он, – откройте, пожалуйста, каналы позывных частот... Попытайтесь связаться с кем-либо на поверхности планеты – Есть открыть каналы, – подтвердил приказ клингон.
      Пикар признался себе, что иметь под рукой способный экипаж очень удобно, и наплевать, какую смену подряд они уже дежурят. В воздухе витала их собранность и деловитость, знание дела и уверенность в правильности действий. Если клахкиммбрийцы виноваты и дело дойдет до схватки с ними, то за пультами – надежные люди.
      Обижался ли капитан на Райкера, который так поздно сообщил ему об ионном следе... Наверное, да... Но он понимал мотивы подобного поступка своего помощника. И потом, первый офицер – не машина, он хорошо справляется со своими обязанностями. В конечном счете, и на личном, и на профессиональном уровнях взаимопонимание есть. О других сторонах общения и говорить не стоит.
      – Ответ, мистер Ворф?
      – Пока нет, сэр.
      – А может, – предположил Райкер, – это необычное поле перебивает коммуникацию? Раз наши сенсоры не достигают поверхности, то...
      Пикар кивнул.
      – Конечно, вероятность есть. Но могу поспорить: клахкиммбрийцы поработали над своим изобретением. Что им дает такое покрывало, если они ничего не видят и не слышат так же, как и мы?
      – В таком случае... поле поляризовано.
      – Я тоже так считаю, – согласился капитан.
      – Ответа нет, – доложил Ворф. Жан-Люк посмотрел на пляску желто-золотого света на экране и настойчиво попросил:
      – Пожалуйста, продолжайте вызов на всех частотах.
      Клингон работал у своего пульта уже добрых полчаса. На мостике атмосфера становилась напряженной и наэлектризованной... Капитан чувствовал огромный груз ответственности, который постепенно наваливался на его плечи.
      Наконец, он не выдержал.

* * *

      Когда Сэм Буртин услышал крик из кабинета Пуляски, то подумал, что его начальница чем-то порезалась. Естественно, мужчина вышел оценить обстановку и увидел женщину, которая, скорчившись, лежала на полу.
      Профессионализм взял верх. Сэм бросился через проход между столами и упал на колени рядом с ней.
      – Доктор, что с вами?
      Пуляски взглянула на него задумчиво и медленно произнесла:
      – Я в порядке... Но эта вещь разбилась.
      Она растерянно держала в руках два осколка от мондрифалианского амулета на счастье, который Сэм преподнес ей в подарок. Керамическая статуэтка разбилась на части, каждая из них светилась – по краям ярко-красным излучением и уныло-бежевым в середине. Один из осколков, самый большой, валялся рядом с тремя поменьше.
      Больше ничего не произошло, сама Пуляски не пострадала.
      "Ну, конечно, – подумал Сэм. – А ты чего ожидал? Это ведь не Вега Антиллы... Ты больше не на границе... Хотя и здесь есть опасность...
      Взять, например, беднягу Фреди. Нужно тщательно за ним следить, а то вдруг..."
      – Черт, – произнесла женщина, – мне так нравился этот человечек. Она улыбнулась.
      – Ну, что ж, теперь придется самой заботиться о своем счастье.
      "Какая приятная улыбка! – отметил Буртин. – Все рассказы, известные о ней, в корне неверны. Вовсе она не "людоед" из железа и камня. На самом деле, Кэтрин – самая добрая из всех, с кем я служил, и, конечно, намного симпатичнее некоторых женщин... Тут уж вообще возражения неуместны".
      Сэм не пытался ухаживать за ней. Даже сейчас, когда ее голубые глаза находились всего в нескольких сантиметрах от его лица, он не предпринял никакой попытки проявить свое чувство. Буртин слишком хорошо разбирался в таких делах... А может быть и немного боялся.
      – Когда я услышал ваш крик, – сказал мужчина, – то. подумал, что случилось нечто страшное...
      Пуляски рассмеялась.
      – Что-то страшное? А все совсем наоборот... Все удивительно хорошо!
      Она встала на ноги, вернулась к столу и гибким движением тела скользнула на стул.
      – Садитесь.
      Буртин тоже поднялся с пола и уселся на предложенное место. Он не стал требовать объяснений, так как доктор сама принялась рассказывать, не ожидая его вопросов.
      – Мы искали не тот вид бактерий. Считали, что на Фреди воздействует нечто внешнее, освобождающее в его теле токсин. Оно чуждо ему...
      Помощник доктора пожал плечами.
      – А как же иначе?
      Пуляски наклонилась к нему через стол, задев осколки статуэтки. На лице появилось восторженное выражение...
      – Нарисуйте себе такую картину, – произнесла она заговорщическим тоном, – Фреди подхватывает на планете Болдуина-Маккина неизвестную бактерию, производящую токсин, от которого мы его очищаем. Она проникает в его ткани и живет некоторое время, но не оказывает никакого эффекта, потому что не хватает, так сказать, сил... Размножается этот вид медленно... Случайно бактерия находит в своей новой среде элемент, с которым не может ужиться. К тому времени, как фреди попадает на корабль, она уже мертва... Хотя, может быть, и нет. Но в любом случае, бактерия погибла задолго до появления симптомов.
      Но перед тем, как погибнуть, она воздействует на один из обычных бактериальных агентов, привычных для человеческого тела, передавая свою генетическую структуру – не спрашивайте, как – этому микроорганизму.
      Отдает один ген... Скажем, для производства токсина, парализующего организм. Другой ген производит стимулятор надпочечной железы и вызывает выброс энергии, о котором сообщил Фреди. Ну, вы помните, как он работал, прежде чем стали отказывать мышцы?
      Буртин кивнул.
      – В результате, – продолжала доктор, – получается гибрид: отлично знакомая нам бактерия, которая, вдобавок, имеет пугающую возможность влиять на человека.
      Сэм хмыкнул. Теоретически такое возможно... Вирусы передают генетическую информацию другим вирусам. Почему бы бактерии не передать свои гены другой бактерии? И, конечно, теория принадлежала Кэт Пуляски.
      Трудно не воспринять ее всерьез.
      – Вы, кажется, сомневаетесь? – заметила доктор.
      Буртин улыбнулся.
      – Немного...
      – В таком случае, есть только один способ опровергнуть меня. Давайте посмотрим, удастся ли нам выделить зараженный объект.
      Она снова откинулась на спинку стула.
      – Но должна вас предупредить: у меня хорошие предчувствия.
      Сэм посмотрел на нее, как доктор на доктора.
      – Скажите мне одно... Как вы додумались до всего этого?
      – Понятия не имею. Просто сидела и ломала голову... А потом – раз! И все стало на свои места. Она немного покраснела.
      – Ну, я и закричала от восторга. Вот, нечаянно. сбросила своего любимца.
      Женщина печально оглядела разбитый сувенир.
      – По сути дела, не слишком большая цена, – решила она.
      Буртин хотел возразить, но тут раздался сигнал вызова коммуникатора.
      – Пуляски слушает.
      – Я собираю командный персонал в зале.
      "Конечно, это голос капитана."
      – У вас пять минут, доктор.
      – В госпитале находится тяжелый больной, – ответила Кэтрин, – геолог Джанкарло Фреди.
      – Тем не менее, – возразил Пикар, придав голосу требовательность, – я надеюсь увидеть вас на общем собрании. Все!
      Беседа закончилась, возражать невозможно. Старший медицинский офицер казалась немного озабоченной.
      – М-да, – пробормотала она, посматривая на Буртина. – После такой вежливой просьбы невозможно отказаться. Придется вам одному проверить наши предположения.
      – Никаких проблем, – успокоил ее Сэм.
      – Хорошо. Мне нравится такой ответ... А теперь, извините, у меня собрание.

* * *

      За иллюминатором звезды и планеты походили на точки света. Ни Триликкон Махкти, ни золотистая Аклах с места, где находился Пикар, не просматривались.
      "Ну и что? – подумал Жан-Люк. – Только бы не отвлекали от дела".
      Капитан ждал прихода всех участников назначенного совещания, поставив локти на длинный стол для заседаний. Начали подходить и рассаживаться по своим местам офицеры корабля. Сначала появилась Трои, потом – Райкер, Ворф и Дэйта. Немного погодя, Джорди и, наконец, доктор Пуляски.
      В конце концов, все расселись за общим столом, приготовившись выслушать сообщение Пикара.
      – Мистер Райкер, – сказал он, – вы не введете в курс дела мистера Ля Форж и нашего доктора?
      Первый офицер кивнул и кратко пересказал события, случившие за последнее время на мостике.
      – Спасибо, первый Итак, хотя клахкиммбрийцы нам не помогают, тем не менее, мы должны выяснить, что. же произошло на "Менделе". Единственный способ – самим попасть на корабль. Однако, нам необходимо преодолеть некоторые проблемы.
      Он бросил взгляд на главного инженера. Джорди кивнул.
      – Эта энергетическая завеса полна помех, как жестянка – червей.
      Пикар заметил растерянность Дэйты Подняв руку, он прервал Джорди.
      – Что с вами, помощник?
      Андроид вздрогнул от неожиданного вопроса.
      – Извините, сэр, но от меня ускользнул смысл сказанного... Жестянка, червей?
      – Это выражение обозначает множество трудностей, – пояснил Райкер.
      – Верно, – подтвердил Ля форж. – Извините, Дэйта.
      – Ничего, – беззлобно ответил андроид. – Теперь мне все понятно.
      – Другими словами, – продолжал офицер, снова обращаясь ко всем собравшимся, – телепортация на "Грегор Мендель" с положительными результатами невозможна. Если энергетическое поле влияет на возможности наших сенсорных устройств, то кто знает, как поведут себя наши транспортеры?
      – Даже на близком расстоянии? – поинтересовался Райкер. – Что, если привести корабли в положение "корпус к корпусу"?
      – Я бы не рекомендовал, – вмешался Ворф. – В таком случае, "Энтерпрайз" окажется в пределах поля.
      Он покачал головой.
      – А если повысится уровень энергии? Ведь мы окажемся в ловушке Или даже хуже...
      – Принято, – произнес Пикар. – Если мы подойдем к самым границам поля, но входить в него не будем, возрастут ли наши шансы на успешную телепортацию?
      Джорди пожал плечами.
      – Возрастут значительно, но результаты все равно будут неопределенными.
      – А как насчет технического перемещения?
      Вопрос поступил с совершенно неожиданной стороны – от доктора Пуляски.
      – Почему бы нам не вытащить оттуда судно и потом высадиться на него?
      – Мы уже пытались это сделать, – ответил Ворф. – Безрезультатно. Поле влияет на техническое перемещение.
      – Понятно, – пробормотала Кэтрин.
      – Хорошее предложение, доктор, – заметил Пикар.
      – Конечно, – откликнулся Райкер, – мы можем высадиться на "Мендель" физически, но это означает – нам придется вырезать вход в корпусе корабля.
      – Вот именно, – подтвердил Джорди. – Не зная, в каком состоянии находятся двигатели или какие газы циркулируют по судну, мы рискуем взорвать "Мендель" еще до того, как прорежем отверстие. Даже если ничего не взорвется, перед нами все равно встанет проблема сохранения условий для жизни внутри корабля. Ведь весь воздух, что есть внутри, высосет через дыру наружу. Только представьте: люди вовсе не погибли, как мы думаем, а их лишать кислорода... Лично я бы не хотел нести ответственность за подобные действия.
      Пикар осмотрел собравшихся вопросительно.
      – Есть ли другие идеи?
      Похоже, источник идей иссяк. По привычке капитан повернулся к Трои.
      Она часто молчала до самого последнего момента, хотя ее выводы не раз решали все.
      Но только не сегодня... Как и Пуляски, она чувствовала себя не в своей стихии.
      Заговорил Ворф.
      – Если нам придется транспортироваться на судно, то это нужно делать по одному, чтобы свести к минимуму возможные потери.
      Глаза клингона сузились и засверкали.
      – И я пойду первым. На случай, если результат окажется... не совсем положительным.
      Пикар заметил, как у Джорди от нарисованной картины задергалась щека.
      Он посочувствовал инженеру.
      – Нет, – произнес Райкер и встретился с клингоном глазами.
      – Если кто и пойдет первым, то это буду я. – Он изобразил улыбку. Вы думаете, почему меня называют первым офицеров?
      Ворф нахмурился, остальные рассмеялись. Пикар подождал, прежде чем продолжить обсуждение. Капитан хотел, чтобы о дурачестве Райкера все забыли до объявления его решения. Молодой человек и так смущен, не стоит бередить его рану.
      – Хорошо. Значит, выходит, единственный способ – транспортация.
      Задерживаться не имеет смысла. Мистер Дэйта, подведите корабль к границам поля. Телепортация через... скажем, через двадцать минут. Полное снаряжение и скафандры должны быть готовы к этому времени.
      Улыбка Райкера давно исчезла.
      – Вы, сэр?
      Пикар невозмутимо ответил:
      – Да, первый... Я беру ответственность на себя.
      Старпом слегка вспыхнул, но не стал возражать, поскольку сейчас для этого – не место и не время.
      – Мистер Ворф, – продолжал Жан-Люк, – я хочу, чтобы вы сопровождали меня. Возьмите двух своих людей. Мистер Ля Форж, то же самое.
      – Есть, сэр, – откликнулся клингон. Джорди просто молча кивнул.
      Наконец Пикар обратился к Пуляски.
      – Вы – тоже... Войдете в группу, доктор,..
      Женщина осталась недовольной. Сказать по правде, настроение упало еще больше по сравнению с приглашением на собрание.
      – Капитан, – запротестовала она, – у меня лежит больной, требующий постоянного наблюдения.
      – С этим заданием легко справится любой из вашего персонала. А осмотр исследовательского судна должен провести специалист... Не забывайте, что вы – главный медицинский офицер моего корабля.
      Видя непреклонность капитана, Пуляски подавила гордость... Во второй раз в течение часа.
      – Как прикажете, сэр, – сказала она, поморщившись.
      Когда Кэтрин впервые пришла на "Энтерпрайз", подобная сцена вызвала бы с ее стороны громкий протест. Теперь же капитан и доктор стали лучше понимать друг друга.
      – Вот и договорились, – произнес Пикар. – В таком случае, все свободны, за исключением вас, старпом. Нам следует еще кое-что обсудить.
      Конечно, "можно подождать, пока Райкер сам не попросит аудиенции, но зачем откладывать неизбежное?

* * *

      Когда дверь плотно закрылась за спинами членов команды, Джорди повернулся к Дэйту.
      – Ого! – воскликнул он. – Спорим, без фейерверка не обойдется?
      Андроид остановился и вопросительно посмотрел на инженера.
      – Фейерверка?
      Понимание сказанного к нему пришло мгновением позже.
      – А, фейерверк... Пиротехника. Поджигается с целью увеселения.
      Дэйта остановился, снова недоумевая.
      – Но зачем капитану и старшему помощнику Райкеру устраивать...
      Он оборвал себя, увидев, как Джорди качает головой.
      – Я снова воспринимаю все слишком буквально, – заключил андроид.
      – Да, – подтвердил главный инженер. – Я имел в виду, что Райкеру есть что сказать Пикару. Да и винить его не в чем.
      – Сказать? – недоумевал Дэйта. – С какой целью?
      Джорди принялся объяснять, затем передумал. Ему очень не хотелось стоять здесь, когда начальство изображает бога Зевса.
      – Знаешь, – обратился он к андроиду, – я все объясню, когда вернусь.

* * *

      – Сэр...
      – Не нужно, Вилл. Знаю... Из всего персонала корабля самый незаменимый – капитан. Первый офицер и нужен для того, чтобы замещать командира в опасных и непредсказуемых ситуациях.
      Райкер нахмурился.
      – Вы правы...
      Его голос звучал спокойно и ровно, но чувствовалось – старпом находится на грани нервного срыва.
      – С моей точки зрения, это как раз та ситуация... На найденном корабле погиб весь экипаж... Я буду последним дураком, если позволю вам подставить себя!
      Для Пикара настроение помощника было предельно ясно: Райкер не просто выполнял долг... Он, вдобавок, считал себя абсолютно правым.
      – Гм... Я и не ожидал победы без боя... Но должен напомнить тебе, Вилл, что здесь – я почти диктатор.
      – Сэр, вижу, вы принимаете эти поиски близко к сердцу. Видимо, на то есть причина... Но все равно это задание ничем не отличается от других. И логика требует назначить командиром десанта меня.
      Капитан окинул старпома изучающим взглядом.
      – Да, вероятно, вы правы: логика требует свое. Но иногда нужно уступить другим соображениям.
      И он стал рассказывать о дружбе с Орбуту, о Дани и ее участии в экспедиции, а также о своей роли в судьбе девушки. Пикар еще не закончил повествование, как заметил изменение в поведении Райкера. Непреклонность решительного человека постепенно таяла, уступая место пониманию и сочувствию.
      – Теперь видишь, – заключил Жан-Люк, – я обязан пойти сам... Если увижу знакомое лицо, то скажу: "Я сделал все возможное..." Как капитану, мне необязательно поступать так, но как человеку.. Я не могу отсиживаться на корабле!
      Райкер глубоко вздохнул.
      – Официально это ничего не меняет. Все равно мне нужно идти вместо вас.
      Пикар кивнул утвердительно.
      – Принято. А неофициально?
      Старпом пожал плечами – Человек и должен поступать по-человечески...
      Капитан улыбнулся.
      – Спасибо за поддержку, Райкер. Неофициально, конечно.
      Первый офицер улыбнулся в ответ, хотя сердце сжималось от тревожных предчувствий.
      – Только не дайте мне повод пожалеть об этом, сэр.
      – Не сомневайся, – успокоил Пикар. – В мои намерения такое не входит.

      Ворф пошел первым... К счастью, без инцидента. Как только об этом стало известно, транспортировались и остальные, включая капитана.
      Он материализовался в кубрике судна, самой большой каюте, вмещающей всю группу. Центральное положение помещения позволяло разойтись веером по всему кораблю. Когда Пикар присоединился к клингону и увидел, как блестят красным цветом их скафандры, то решил внимательно осмотреться.
      Обстановка как обстановка... Столы и стулья, несколько картин тут и там... Длинные узкие иллюминаторы, вырезанные в соответствии с линиями корпуса, пропускали сияние золотистой энергетической мантии. Но никаких тел... Ни здесь, ни где-либо еще. Капитан отметил это с долей облегчения.
      Единственное, что достойно внимания, – на столе стояли флагатри, радамантанский вариант шахмат. Позиция фигур осталась ненарушенной. Пикар не владел умениями играть в эту игру, но знал основные правила. Ему показалось, что партия только началась, судя по расположению фигур.
      Кто стал бы играть в флагатри в то время, как "Мендель" бороздил просторы неизведанного космоса? Вероятно, немногие... Скорее всего, ученые, свободные от дел. Почему бы им не развеяться и не развлечься подобным образом?
      С другой стороны, кто будет играть, зная о неминуемой смерти? Вряд ли найдется человек, спокойно относящийся к такой перспективе. Если только он – не закоренелый фаталист. Значит, что бы ни произошло на "Менделе", для игроков и для всех остальных это оказалось сюрпризом.
      Пикар озабоченно посмотрел на Ворфа. Судя по всему, клингон пришел к такому же выводу.
      В этот момент появилась доктор Пуляски. Ее лицо выражало крайнее недовольство, но когда она присоединилась к капитану и начальнику охраны, от кислой мины не осталось и следа. Всем было известно, что Кэтрин не переносит процесса телепортации. Пикар взял бы с собой кого-нибудь другого, если бы не сложившиеся обстоятельства.
      Доктор сразу принялась обследовать пространство помещения при помощи трикодера. Какое-то время она не отрывала глаз от получаемых результатов.
      – Интересно, – объявила женщина. Ее, голос прозвучал, словно удар колокола, отражаясь от стен пустого зала. – Воздух абсолютно пригоден для дыхания. Все газы присутствуют в нужных пропорциях... Ничего лишнего...
      Радиации тоже нет.
      В углу каюты материализовалась очередная фигура. Капитан узнал Палаццо, одного из подчиненных Ворфа.
      – Конечно, – продолжала Пуляски, – показания относятся только к этой части корабля. Условия могут радикально измениться в других отсеках, поэтому предлагаю не снимать скафандров.
      – Поддерживаю ваши слова, – сказал Пикар, вспоминая свое обещание Райкеру.
      Вскоре приобрел материальную форму и пятый член поисковой группы, фигуру Джорди нельзя не узнать сразу, хотя процесс стабилизации молекул еще продолжался.
      Клингон включил коммуникатор под скафандром.
      – Лейтенант Ворф вызывает транспортационную. Можете переслать остальных одной группой.
      Последовавший ответ казался немного похожим на хрюканье из-за помех энергетического поля. Затем начальник транспортации выразил свое понимание несколько иначе: просто взял да и отправил сразу всех трех оставшихся членов группы.
      – А сейчас, – сказал капитан, когда все собрались и разобрали свои инструменты, – лейтенант Ля Форж, вы и ваши люди обыщите инженерный отсек.
      Не забудьте осмотреть двигатели, системы жизнеобеспечения и все остальное.
      Лейтенант Ворф, возьмите мистера Палаццо и обследуйте палубу два лаборатории, грузовые отсеки, госпиталь. Доктор Пуляски и мистер Баднаджи проверят жилые каюты.
      – А вы, сэр? – спросил Ворф.
      – Пойду на мостик, – ответил Пикар. – Посмотрю, удастся ли извлечь хоть что-нибудь из корабельного компьютера.
      Клингон не возражал. Разумеется, он понимал, что все равно ничего хорошего из его протестов не получится.
      – Вопросы есть? – поинтересовался капитан. Все промолчали, осматриваясь по сторонам. – Тогда приступим.

* * *

      Райкер начал укорять себя. Как бы он ни сочувствовал Пикару и ни одобрял его выбор, оставалось ощущение, что его место – в поисковой команде.
      "Ты ведешь себя, как курица-наседка, – сказал он мысленно. – Все они – взрослые люди и могут позаботиться о себе сами..."
      Да, но экипаж "Менделя" тоже состоял не из детей. И что с ним стало?
      Хуже всего, что за спасателями нельзя проследить, используя коммуникатор.
      Из-за поля сигналы еле пробивались, а иногда пропадали вовсе.
      – Мистер Фонг, – позвал Райкер. – Свяжитесь с капитаном.
      – Есть, сэр.
      Спустя мгновение отчетливый голос Пикара волной прокатился по мостику. Значительные помехи заставили Фонга включить приемную аппаратуру на полную громкость, и слова капитана звучали более повелительно, чем обычно.
      – Вы слышите меня? – спросил первый офицер.
      – Очень плохо, первый. Что-то случилось?
      – Да нет... Просто хотел узнать, как обстоят дела, – говоря эту фразу, Райкер понял, как глупо он поступает. – Вам есть что сказать мне?
      Последовало молчание.
      – Пока ничего. Я иду на мостик. Возможно, что-то обнаружу там...
      – Вы один, сэр?
      Пикар подтвердил, что рядом никого нет.
      – Мы разделились, – пояснил он, – чтобы посмотреть корабль как можно быстрее.
      Конечно... Так поступил бы и сам Райкер, будь он на месте капитана.
      Но все равно от одной только мысли об одиночестве Жана-Люка волосы на затылке вставали дыбом.
      – Возражения, старпом?
      – Нет, – откликнулся первый помощник, чувствуя, как лицо обжигает жаром. – Продолжайте, сэр.
      Едва он произнес последнее слово, как связь прервалась. И никаких признаков существования Пикара... Даже традиционного прощания не прозвучало.
      Может быть, таким образом капитан хотел сказать, чтобы ему не мешали?
      Наверное... Хотя обычно Пикар соблюдал служебный этикет. Более вероятно, это влияние поля.
      "Да, – решил Райкер. – Должно быть, так..." В любом случае, он узнал то, что хотел. В установлении нового контакта нет смысла, но нехорошие предчувствия остались с ним.

* * *

      С тех пор, как Пуляски вступила в транспортационную, что-то постоянно угнетало ее. Она изо всех сил пыталась сосредоточиться на выполнении задания, но не могла отделаться от мысли о незаконченной работе. Кэтрин казалось, что она забыла нечто очень важное...
      В таком подавленном состоянии доктор осмотрела три первые каюты, ни в одной ничего не обнаружив. Вернее, не нашла никаких свидетельств трагедии.
      Все находилось в полном, можно сказать, идеальном порядке: системы жизнеобеспечения функционируют, кровати заправлены... Все как всегда.
      Не ведь тела погибшего экипажа должны где-нибудь находиться? Найти их – дело времени.
      Затем, когда Кэтрин осматривали четвертую каюту, на нее обрушилось, подобно снежной лавине, прозрение. Ее теория о болезни Фреди не родилась самостоятельно, как богиня Афина из головы Зевса:
      Пуляски уже слышала о такой напасти. Это было очень давно, еще в студенческие времена на Чаквафаре.
      Конечно, чаквафарийская версия официально не занесена в анналы Федерации: планета Чаквафар являлась развитым миром, но неуклонно отклоняла предложения о вступлении в единую систему разумных существ.
      Лет тридцать назад ученым двух сторон удалось договориться об установлении научных контактов, и Пуляски попала на эту планету. Но местные медики упорно воздерживались от разговоров на тему о болезнях, встречающихся на Чаквафаре. Очевидно, они канули в Лету...
      Только Перрапатаат, пожилой терапевт, которому нравилась молодая и живая Кэтрин, кое-что рассказал о старинных болезнях его народа. Среди прочих он вспомнил и о стирианаа.
      Болезнь вызывалась смещением определенных генов известных бактерий из-за чужеродных тел. При этом возникало...
      Внезапно Пуляски почувствовала дрожь во всем теле. О, Господи!
      Чаквафарианская болезнь погубила сотни тысяч жизней, прежде чем ее остановили. И почему? Потому что к тому времени, как медики планеты решили, что обнаружили лекарство, мутировавшая бактерия изменилась снова.
      Конечно, любой доктор должен предвидеть повторную мутацию, если он, конечно, квалифицированный специалист... К ней могут привести самые разные факторы: лекарство, изменение диеты, увеличение температуры... Одним словом, масса причин.
      Но на этот раз мутация превратила болезнь из неприятности в подлинную опасность. Естественно, антибиотик, найденный на Чаквафаре, эффекта уже не оказывал: бактерия стала еще более живучей, избавиться от нее представлялось проблемой.
      Когда, наконец, нашли новое лекарство, болезнь опустошила два континента. Не осталось ни единой души...
      Сердце Пуляски бешено стучало. Приложив огромное усилие, она успокоила себя, чтобы не путались мысли.
      – Капитан... – прошептала она. – Я обязана немедленно доложить капитану...
      Включив коммуникатор, доктор произнесла:
      – Пуляски вызывает капитана Пикара.
      Ответа не последовало.
      Кэтрин предприняла новую попытку.
      Ничего...
      – Черт побери, – пробормотала женщина, – коммуникаторы почему-то не работают... Может быть, это поле влияет?
      Значит, она не сможет вернуться на корабль? Тем не менее, женщина попыталась связаться с мостиком "Энтерпрайза".
      – Райкер слушает, – последовал немного невнятный ответ.
      Пуляски облегченно вздохнула. На мгновение она забыла о том, что не смогла установить радиосвязь с Пикаром: неполадки в системе связи – не ее конек.
      В ответе первого офицера чувствовалось какое-то напряжение.
      – Что у вас случилось? Кто-нибудь ранен?
      – Нет, ничего такого... Просто...
      – Доктор?
      Пуляски обернулась и увидела входящего в помещение Баднаджана.
      – Подожди, – остановила его Кэтрин, – не мешай.
      – Что-то неладно, – не успокаивался появившийся мужчина. – Никто не отвечает на мои сигналы вызова.
      – Знаю, – ответила она. – У меня то же самое. Но мне удалось связаться с кораблем. А сейчас...
      К тому, что произошло потом, доктор совершенно не была готова.
      Сначала появилась паутина зеленых огней... Затем она опутала Баднаджана...
      И наконец, человек и зеленая сеть просто исчезли, испарились.
      Все произошло так быстро, что Пуляски не успела и глазом моргнуть. У нее закружилась голова. Кэтрин оперлась о переборку, чтобы не упасть...
      – Доктор Пуляски? – раздался голос из динамика коммуникатора. Ее снова вызывал Райкер, теперь уже с явной тревогой. – Доктор, что происходит?
      – Баднаджан исчез...
      Она судорожно сглотнула набежавшую слюну, впервые серьезно задумавшись о случившемся с экипажем "Менделя".
      – И, судя по всему, не только он...
      – Я возвращаю вас, – сказал Райкер. – Всех вас.... Встаньте рядом!
      – Нет, – возразила доктор, – слушайте... У нас мало времени. Вы должны найти доктора Сэма Буртина и сказать ему...
      Свою фразу она так и не успела закончить.

* * *

      – Транспортационная, доложите обстановку! Сомнения, прозвучавшие в голосе О'Брайена, сказали старпому все, что он хотел узнать. Вилл крепко сжал зубы, пытаясь не дать волю гневу, рождавшемуся в душе.
      Злиться нужно только на себя... За разрешение капитану отправиться вместо него... За неумение и нерешительность, когда Жан-Люк исчез из эфира так внезапно... И более всего, за свою непредусмотрительность; не смог представить себе такой вариант событий... А сейчас уже слишком поздно!
      – Я... Я не знаю, что там такое... – наконец ответил начальник транспортационного отдела. – Сначала обнаружил по приборами только двоих из десантной группы в пределах "Менделя"... Когда я начал их переправлять обратно, они исчезли... Сэр, они пропали неизвестно куда!
      Первый офицер выругался.
      – Сэр? – позвал его О'Брайен.
      Райкер медленно выдохнул, сжав до боли зубы.
      – А сами что вы думаете по этому поводу?
      – Мне кажется, до них, опередив нас, добрался кто-то еще... Их телепортировали перед нами...
      – Спасибо, – пробормотал Райкер. Он усиленно пытался обдумать случившееся и понять причину всех неприятностей.
      – Клахкиммбрийцы, – откуда-то сбоку прозвучал голос Трои. – Капитан оказался прав!
      Диана еще не оправилась от потрясения, передавшегося от тех, кто находился на "Менделе", хотя сейчас уже начала свыкаться с известием.
      Райкер кивнул в ответ на ее фразу.
      – Но, похоже, они могут проникать сквозь поле в обоих направлениях...
      И посылать, и получать... Только в этом случае киммбрийцы смогли установить координаты нашей команды... А также координаты членов экипажа "Менделя".
      – Об этом мы даже не догадывались. Кто мог предположить, что экипаж могут снять при помощи транспортации?
      – Мы не виноваты, – возразил Райкер. – В таком предположении нет смысла... Да и сейчас тоже... Зачем клахкиммбрийцам изобретать специальный транспортер, не зависящий от энергии поля, если он окажется бесполезным против любого агрессора? Очевидно, за пределами поля транспортер не проникает через щиты, иначе исчезновения начались бы и на нашем "Энтерпрайзе". Доступными остаются экипажи примитивных кораблей без сложной системы щитовой защиты или экипажи поврежденных судов вроде "Менделя", на которых...
      Он оборвал самого себя, вызвав недоумение Трои.
      – В чем дело?
      Старпом снова внимательно принялся изучать изображение на экране.
      – Интересно, – сказал он, – ждали ли они, что поврежденный корабль окажется рядом с их планетой? Ну, такое судно, которое не способно защищать себя? – Вилл облизал пересохшие от волнения губы. – Может быть, мы не с той стороны подошли к этой ситуации? А если клахкиммбрийцы вовсе не защищаются? Что, если их истинной целью является, скажем, похищение персонала с неуправляемых кораблей?
      Тонкие темные брови Трои сошлись на переносице.
      – Но зачем?..
      Вопрос повис в гнетущей тишине.
      Первый офицер закончил начатую фразу:
      – Зачем клахкиммбрийцам это нужно? Он покачал головой.
      – Не знаю, Диана... Будь я проклят, все равно узнаю, что за этим скрывается!

      Офицерам Звездного Флота не положено проявлять эмоции на службе, но Райкер позволил себе это. Он сидел на стуле, наклонившись вперед и положив на колени руки со сцепленными пальцами, словно первобытное животное, вовлеченное в смертельную схватку. Его взгляд не отрывался от экрана монитора, наблюдая золотистый хаос... Это все, что он мог предпринять в данный момент.
      Диане Трои не пришлось даже напрягать ум, чтобы заметить противоречивые чувства, охватившие душу первого офицера. Как опытный психолог, она собрала нужную ей информацию по внешнему виду старпома.
      Удивительно, как в человеческой психике сохраняются черты примитивного охотника, обороняющегося от всех напастей внешнего мира. Это после стольких веков так называемой цивилизации! Иногда Трои казалось, что между людьми и клингонами больше общего, чем обе расы хотели бы видеть.
      Несмотря на осознание ответственности за все происходящее, Райкер не позволил этому чувству повлиять на свое решение. Зная свою вспыльчивость, особенно, если речь идет о корабле и его экипаже, ему нужно сейчас полностью отстраниться от всего чисто личного...
      Взвесив полностью все "за" и "против", перебрав все варианты предполагаемых действий, старпом, наконец, пришел к определенному решению.
      Только после этого раздумья он заметил внимательный взгляд Дианы.
      – Изучаешь мое эмоциональное состояние? – поинтересовался Вилл негромко.
      – Такая уж у меня работа, – также тихо отозвалась женщина.
      – И что? Кажусь я тебе уверенным?
      Бетазоид подумала секунду-другую.
      – Да, – твердо произнесла она. – Кажешься.
      Смех Райкера прозвучал менее искренне, чем всегда.
      – Ты так уверена?
      Советница улыбнулась.
      – Но ведь ты же принял решение.
      Старший помощник кивнул.
      – Ты когда-нибудь слышала выражение, которое употребляет капитан?
      "Если гора не идет к Магомету..."
      Трои знала окончание:
      – "... то Магомет идет к горе."
      – Точно, – подтвердил собеседник. – Этим мы и займемся. – Он заговорил погромче, в форме приказа. – Мистер Дэйта, выводите корабль на максимально близкую орбиту. Как далеко мы сможем продвинуться, прежде чем попадем в неприятное положение?
      Андроид оторвался от пульта управления и взглянул недовольно на Райкера. Первый офицер опередил его вопрос:
      – До того, как сила гравитации или атмосферное трение начнут представлять для нас угрозу?
      Дэйта коротко кивнул, показывая свое понимание.
      – Трудно сказать, старший помощник. Из-за энергетических помех на мои расчеты трудно положиться. Но на высоте шестидесяти километров у нас еще будет простор для действий.
      – Хорошо, – отозвался Райкер. – Тогда опускаемся на эту высоту на минимальной скорости. Мистер Фонг, дайте мне знать о состоянии щитов.
      – Есть, сэр.
      – Инженерная? – вызвал Вилл.
      Ему ответил Модиано, заместитель Джорди.
      – Мы опускаемся в верхние слои атмосферы планеты, – пояснил Райкер. Будьте готовы к тому, что двигатели могут перегрузиться.
      – Есть, сэр, будем готовы.
      Руководимый опытной рукой Дэйты, корабль почти незаметно приближался к поверхности. Однако Трои все равно ощущала спуск, как ощущают в темноте стены помещения. Энергетическое поле планеты ослепило и ее, причем, в самом буквальном смысле.
      – Так, – произнесла она. – Теперь мы уже наверняка привлекли их внимание.
      – В этом вся соль, – согласился Райкер. – Еще я надеюсь, что поле исчезнет на определенной высоте, и мы, наконец, увидим, с кем играем в прятки. Правда, это маловероятно... Просто мне хочется показать им, что мы сможем приземлиться у них под боком. Тогда, быть может, клахкиммбрийцы додумаются включить связь.
      – Понятно... А если вначале получится заварушка?
      Первый офицер нахмурился.
      – Это другое дело... Я не могу победить целую планету... Во всяком случае, такую. Но не думаю, что обстоятельства приведут нас к военным действиям.
      – Сто километров, – объявил Дэйта. – Двигаемся дальше...
      – Напряжение на отражательном щите, – доложил Фонг. – Но температура корпуса в норме.
      – Спасибо, – ответил Райкер.
      Трои вспомнила слова Ворфа: "А если уровень энергии внезапно поднимется? Мы окажемся в ловушке." Нерадостное воспоминание... Корабль может оказаться, как муха в паутине...
      Без сомнения, старпом предусмотрел такую возможность и решил рискнуть. Пока что все складывается в его пользу.
      – Восемьдесят километров, – выкрикнул Дэйта.
      – Давление на щиты увеличивается, – подал голос Фонг. – В настоящий момент – в геометрической прогрессии. Но у нас все до сих пор под контролем.
      – Хорошо. Идем к поверхности еще ближе. Почему же не реагируют клахкиммбрийцы? Они не могли не заметить приближение "Энтерпрайза". А может, их блеф уже разгадан? Может, киммбрийцы решили продолжить игру в молчанку?
      Трои обратила внимание на напрягшиеся мускулы лица Райкера. Думает ли он о том же, что и она?
      – Шестьдесят километров, – доложил Дэйта. – Мы достигли пределов безопасности.
      – Щиты деформируются, – предупредил Фонг. – Трение слишком сильное...
      Щит номер один вышел из строя, сэр В глазах Райкера мелькнуло разочарование. Он заерзал в кресле.
      – Продолжайте снижение, – последовал его приказ. – Скорость прежняя.
      Никто не возразил ему. Люди на мостике продолжали выполнять свою работу, будто ничего не произошло. Далее Трои ничего не произнесла. Она смотрела прямо перед собой, положив ладони на колени. Этот жест обозначал уверенность, даже если чувства подводили.
      – Ну, давайте же, – пробормотал старпом. – Выползайте из-под своих камней, гнусные, скользкие...
      – Вышел из строя щит номер два, – доложил Фонг. – Корпус нагревается.
      – Пятьдесят километров, – заметил Дэйта. – В энергетическом поле никаких изменений.
      Разыгралось ли воображение Трои, или на мостике действительно стало жарче? На бровях женщины появились капельки пота.
      – Сорок пять километров, – констатировал андроид. – И...
      – Все, – оборвал его Райкер – Хватит. Прекратите спуск, Дэйта.
      Возвращаемся.
      Нелегко отдать такой приказ... Трои понимала состояние Вилла. Но разве у них есть выбор?
      – Спуск прекращен, сэр. Готовы к...
      – Помощник! – закричал Фонг. – Я получил позывные с поверхности планеты!
      Райкер стукнул кулаком по подлокотнику кресла от избытка чувств.
      "Победа", – сказала себе Трои. Поднявшись со своего места, первый офицер обратился к Фонгу.
      – Мы можем сохранить эту позицию?
      – Очень недолго, сэр. У нас остался всего один щит. И если клахкиммбрийцы решать обстрелять...
      Его прервал еле слышный голос по интеркому. Трои с трудом узнала Модиано.
      – Двигатели еле работают, сэр. Если сейчас мы отсюда не выберемся, то останемся навсегда.
      – Принято, – ответил Райкер. – Продержите их в рабочем режиме еще хотя бы чуть-чуть, мистер Модиано. Посмотрим, как они будут оправдываться.

* * *

      – Говорит Высший Совет Аклах, – произнес один из семи сидящих на троне людей. – Кто осмелился потревожить наш полнейший покой?
      Райкер, стоявший у экрана, приготовился к ответу. Но до того, как он произнес свои слова, его поразил внешний вид членов Совета. С такими вытянутыми лицами, бледной кожей и золотистыми глазами они являлись точной копией....
      Старпом стряхнул с себя оцепенение и заговорил:
      – Меня зовут Вильям Райкер, я – первый офицер космического корабля федерации "Энтерпрайз". В наши намерения не входило нарушение вашего покоя, но нам нужна информация, касающаяся малого судна на орбите вашей планеты.
      – Мы знаем об этом корабле, – ответил тот же член Совета. – Но никакой информацией о нем не располагаем.
      Райкер бросил взгляд на Трои, стоявшую неподалеку, но так, чтобы его не заметили на экране. Она покачала головой из стороны в сторону – ложь.
      "Так... По крайней мере, одно установили..."
      Но он не мог спорить с Советом без доказательств. Таким образом ничего не достичь, а потерять можно многое... Например, возможность узнать что-либо о Пикаре.
      "Отлично... Значит, необходимы ответные уловки!"
      – Мы послали своих людей на это судно несколько часов назад, продолжил Райкер. – Вскоре после высадки они исчезли. Мы подумали и решили: вы сможете пролить свет на причины их исчезновения.
      – Я уже сказал вам: мы не располагаем подобной информацией... Ни о судне, ни о ваших людях. И наконец, позвольте узнать, является ли ваше заявление действительной причиной вашего вмешательства в наше спокойствие?
      В любом случае, ваше присутствие здесь неуместно.
      – Должен ли я понимать, – ответил вопросом на вопрос Райкер, – что вы не можете помочь нам в нашем расследовании? Ведь речь идет о жизни наших товарищей.
      – Именно так и должны вы понять наш ответ.
      – Тогда, возможно, вы временно отключите свое поле, чтобы мы смогли провести свои собственные изыскания.
      – Это невозможно по причинам безопасности. Более того, если вы не улетите немедленно, мы будем вынуждены избавить себя от вашего присутствия. Конец связи.
      В следующий момент изображение на экране погасло, и появилось уже знакомое золотистое свечение.
      – Они оборвали связь, – доложил Фонг, констатируя очевидный факт.
      Райкер закусил губу, обдумывая дальнейшие действия. Клахкиммбрийцы сыграли свою роль до конца... Но он подвергал опасности корабль и экипаж, оставаясь на месте. Двигатели на пределе... Да, неподходящее время для обмена огнем...
      – Мистер Дэйта, верните нас на прежнюю орбиту.
      – Слушаюсь, старший помощник.
      Райкер приближался к командирскому креслу, когда его осенило.
      – Нет, подождите, Дэйта. Направление.... Так... Ага! Семьсот сорок четыре и девяносто один. Средняя скорость, пока не выберемся из атмосферного слоя Аклах.
      – Так точно, – ответил андроид, С легкими колебаниями корабль начал подниматься. Золотые огни продолжали мерцать по всей поверхности экрана, но вскоре они начали слабеть.
      Старпом занял капитанское кресло.
      – Мистер Фонг, учитывая условия в этой системе, какой, по вашему мнению, будет предел досягаемости наших сканирующих устройств?
      В ответ прозвучало число, которое оказалось даже большим, чем предполагал Райкер, зная об огромном количестве осколков по соседству.
      – Когда мы достигнем этого расстояния от Аклах, – сказал он Дэйте, остановите корабль и будьте наготове.
      – Сделаем, сэр, – заверил андроид.
      Райкер почувствовал на себе взгляд Трои и оглянулся на нее.
      Женщина смотрела на него с полуулыбкой, пряча за ней тревогу о пропавших товарищах. Очевидно, ей стало понятно, что собирается предпринять старший помощник.
      Вилл подмигнул ей.
      "Иногда, – подумал он, – Магомету лучше найти новую гору".

* * *

      Пост Надзирателей Подготовки редко предполагал принятие серьезных решений. Это как нельзя лучше устраивало Леандрука, который ненавидел просчитывать варианты решения различных задач. Но на этот раз ему нельзя никак избежать подобной участи.
      – Вам понятна проблема? – спросил его младший техник по имени Кафаррис. – Это своего рода протез... Без такого устройства он слеп.
      Леандрук оглядел распростертого перед ними человека, носящего "протез". Тот находился без сознания и понятия не имел, что о нем идет речь.
      Конечно, у новобранцев положено отбирать все: одежду, амуницию... Но сейчас не тот случай, не так ли? Без этого прибора чужеземец не сможет видеть... А если он не сможет видеть, то как он примет участие в работе...
      – Каков уровень его пригодности?
      – Весьма высокий, – ответил Кафаррис. – Во всяком случае, кроме этого, – он указал на "протез", – у него нет изъянов.
      Младший техник взглянул на Леандрука.
      – Если позволите, я бы сказал, освободить его без этого прибора просто стыдно... Он без него долго не протянет, и его смерть...
      Леандрук поднял руку, призывая к тишине своего помощника. Да он бы и не хотел выслушивать советы от какого-то младшего техника. Тем не менее, Кафаррис прав: здоровых участников очень мало. Зачем терять еще одного из-за жестких предписаний?
      – Хорошо. Пусть будет с "протезом".
      Помощник обрадовался его решению.
      – Как пожелаете, надзиратель.
      Леандрук осмотрел остальных чужеземцев, также лежащих без сознания и не знающих об уготованной им участи.
      Прежде чем их подготовка завершится, нужно поработать, а Содействующий Исполнению и знать не желает о промедлениях.
      – Приступай к работе, – бросил небрежно Леандрук. – Они должны быть готовы к телепортации к концу дня. Все до одного...
      Младший техник бросился выполнять задание.

      Временами он словно проваливался в ночной кошмар, в дикую пляску нечетких и смутных образов, кружащихся в его сознании, проносящихся в голове, как стая мелких хищников. Они походили на тени – реальные и в то же время несуществующие.
      Он попытался вырваться, вернуться к реальности, но образы сбивали, лишали ориентации. Грудь начала болеть от тяжелого дыхания. Руки и ноги потеряли силу, казались ватными, бесполезными, чужими.
      Наконец, когда легкие приготовились взорваться от усилий, а мышцы задрожали от перегрузки, ему удалось прорваться...
      Человек пришел в себя и задышал ровно, осматривая простор бледно-фиолетового неба. Вокруг расстилался пейзаж, состоящий из уступов и утесов, вытянутых вверх скал. Здесь же присутствовали гуманоиды и псевдогуманоидные формы жизни. Все они имели какую-то цель, казалось, особо важную и необходимую.
      Он попытался выровнять дыхание, успокоиться... Ему это удалось. Но не сразу... Все как-то не так... Голова словно обляпана грязью...
      Ветер усилился, принеся с собой прохладу. Человек инстинктивно закутался в плащ из грубой ткани, под которым находилась одежда из того же материала; на поясе – ремень; на ногах – ботинки из чего-то плотного. "Из кожи животного", – с отвращением подумал он.
      Кто-то наклонился к нему, большой, темный и вкрадчивый, с шишковатой головой и большим ртом. Глаза этого существа, лишенные ресниц, придавали ему странное выражение.
      – Пойдем, – сказало существо, протягивая тонкую конечность с тремя пальцами, похожими на обрубки. – Пора.
      В голосе послышалось беспокойство.
      – Давай, я помогу...
      Человек пошевелился, протягивая руку, затем остановился.
      – Пора... куда? – поинтересовался он.
      – Поторапливайся, – сказало существо и взмахом конечности указало на остроконечную скалу. По другую сторону ущелья возвышалась такая же вершина. – Нужно работать.
      На этот раз он принял предложенную руку, почувствовав, как странные, похожие на червей пальцы охватили его кисть и потянули вверх. Но нужно узнать побольше... Когда существо отпустило его и пошло прочь, человек крикнул вслед:
      – Какая работа?
      Оно развернулось и посмотрело внимательно на него.
      – Мы возводим мост.
      Произнеся эту фразу, существо замолчало, считая, что этого достаточно для объяснения.
      Он хотел возразить, что строительство мостов, – не его специальность что он – не отсюда и никогда раньше не видел эту местность.
      А затем в его теле словно открылось отверстие... Огромная, зияющая дыра, в которую он падал и падал.
      Если он не отсюда, то тогда откуда? И если он не строитель мостов, то кто? Чертовщина! Кто он такой?! Из глубины дыры всплыло имя... Джорди...
      Да... Так его зовут... Но кто такой этот Джорди?
      Человек не знал этого.
      Конечно, – раньше он знал... Раньше... Давно... До того, как попал сюда. Когда он был... Где?! Проклятие! Почему он не может ничего вспомнить?
      Шишкоголовый наблюдал за ним, но делать это до бесконечности не собирался. Существо, казалось, желало поскорее отправиться по делам, а он мешал этому.
      – Что-то не так, – сказал человек по имени Джорди. – Очень плохо...
      Я... Я не могу вспомнить, кто я и как сюда попал...
      – Не пытайся, – ответило существо. – Тебе не нужно помнить это.
      Оно наградило его странным взглядом, образовав складки кожи под глазами.
      – Это часть твоего наказания. Прими его, и тебе станет легче.
      – Наказание? – тупо переспросил человек. – За что?
      Голос существа сразу изменился, стал походить на лай.
      – За преступление.
      И затем, будто оно не могло больше ждать ни секунды, существо неуклюже двинулось прочь со скоростью, на которую только способно было его неуклюжее тело.
      Джорди почувствовал дуновение ветра и поежился. Закутавшись в плащ еще сильнее, он пошел за своим "благодетелем".
      – Подождите, – крикнул он. – Вы должны сказать мне больше.
      Если он совершил преступление, то какое? Как и многое другое, это ему не известно.
      Существо посмотрело через плечо, но продолжало передвигаться.
      Поднявшись на вершину, оно исчезло. Джорди, однако, не отставал, и, когда добрался до самого верха, перед ним предстала более ясная картина происходящего.
      Со своей выгодной позиции он увидел, что ущелье, замеченное им ранее, на самом деле огибает вокруг утес, отделяя его от основной поверхности. В самом узком месте находились обломки примитивного моста из дерева и растительных волокон вроде лиан.
      Не об этом ли говорил его проводник? Наверное, они строят новый мост взамен старого.
      Затем Джорди заметил еще кое-что – нечто темное, висящее в воздухе над ущельем. Совсем небольшой предмет, в метр высотой, хотя на таком расстоянии трудно судить; наверху имелся диск, отражающий свет.
      У человека появилась мысль, что диск напоминает глаз и постоянно следит за ним. Или ему показалось?
      Прямо под ним, недалеко от пропасти, шла бурная деятельность. Справа перетаскивали бревна и мотки веревок из волокон растений. Джорди заметил шишкоголового, когда тот присоединился к тем, кто тянул бревно. Он положил руку на плечо существа, одетого в такую же грубую одежду, как и у него.
      – Пожалуйста, расскажи, что здесь творится? Почему мы строим мост?
      Для кого?
      Знакомый Джорди посмотрел на него, хотя явно не хотел задерживать ход работ; на мгновение показалось, что он хочет что-то сказать. Затем существо отвернулось, промолчав.
      Человек подумал о происходящем и сделал вывод: такой труд должен выполняться при помощи механизмов, которых и в помине не было. Несмотря на рост и объем, существо не обладало достаточной силой. Оно при каждом рывке издавало фырканье, подбадривая себя. Другие существа, склонившиеся над бревном, тоже выглядели хрупкими и не готовыми к таким нагрузкам. Когда они проходили мимо, то бросали на Джорди взгляды, о значении которых, казалось, можно только догадываться. Чужие выражения бледных больных лиц с пустыми глазами... Но человек знал, как бы посмотрел он сам, если бы гнул спину, а рядом стоял бездельник.
      Сейчас Джорди нуждался в объяснении всего происходящего, невзирая на испуг и смущение. Но этим существам нужна помощь, и в его силах оказать ее. Кроме того, они строили мост, а мосты, как известно, – вещь полезная.
      Нужная вещь... Разве повредит кому-то, если он включится в работу? Ведь Джорди может продолжать свои наблюдения и размышления, не отрываясь от выполнения задания.
      Встав между трудившимися, человек взялся за бревно обеими руками и соединил свои усилия с трудом остальных строителей.

* * *

      Приблизившись ко входным дверям в Палату Совета со стоящими по обеим сторонам стражниками, Даннор постарался изобразить уверенность на своем лице. Он не должен показывать, как учащенно бьется его сердце... Лучше не показывать...
      Уже то достаточно плохо, что Даннор допустил ошибку с самого начала.
      Если теперь он будет выглядеть виноватым, то только усугубит свое положение. Внешность в данном случае значит все. Любой из Первой Касты знал это. И если Даннор не принадлежал к ней, то зато давно научился вести себя, как аристократ. Поэтому он сохранял самообладание. Далее когда один из стражей – в том же звании, что и он, – бросил на него взгляд, полный сожаления, будто Даннор навредил себе и своей карьере больше, чем считал...
      Он остановился, когда охрана распахнула двери и открыли дорогу в нарочито военного образца Палату Совета. Ужасные стилизованные изображения птиц покрывали высокие потолки. Хищные звери, казалось, прыгали между Семью Тронами, а их глаза блестели в свете сотен дымящихся факелов.
      Даннор бывал здесь раньше только один раз, когда назначали нового Командующего Конфликтами. Но в тот раз Троны пустовали.
      Сегодня они заняты: Члены Совета ждали его в своих пышных военных нарядах, не менее тщательно продуманных и впечатляющих, чем сама Палата.
      Даннор собрался с духом и шагнул вперед...
      Он остановился на должной дистанции, упав на одно колен и потупив взор. Какое-то время никто не говорил. Слышался лишь скрип обуви о полированный пол, покашливание. Но в таком огромном зале даже такие звуки звучали громко и зловеще.
      – Встаньте, Даннор Тирдайния.
      Он поднялся, взглянув на того, кто обратился к нему. С ним говорил Член Совета Элиектос... Это хороший знак. Из всех Членов Совета он слыл наиболее снисходительным.
      – Глубокоуважаемый Член Совета, – заговорил Даннор, – я прибыл сразу же, – как только вы послали за мной.
      – Естественно, – произнес Элиектос. – Давайте перейдем к делу. Я получил донесение и хотел бы услышать ваш доклад.
      Представитель Совета являлся образцом беспристрастности, как и полагается любому из Первой Касты, тем более, входящему в высокий орган управления. Его золотистые глаза не выдавали ничего, голос холоден и ровен. Даннор видел его бледную кожу лица, зачесанную назад копну волос, связанных, как у воина, в тутой узел.
      Если бы Тирдайния имел такой лее прямой нос, как у Элиектоса, если бы его губы были такими же тонкими, а лицо – таким же узким, то он никогда бы не получил столь низкий пост Содействующего Исполнению. И никогда бы не совершил ошибки... Если бы...
      Горькие слова... Если бы его отец, аристократ, встретил равную себе женщину, а не ту, у которой смешанная кровь, то многое бы упростилось... В первую очередь, для самого отца. Жениться или выходить замуж за члена низшей касты – негласное преступление, за которое молено лишиться всего состояния. С карьерой военного Триеннору Тирдайния пришлось покончить и заняться черной работой на фабрике. И все из-за любви! Даннор считал такой поступок непростительным.
      С такой биографией добраться до такого чина – настоящий подвиг. Стать военным... Получить вес среди населения... Стать командиром, хоть и небольшим... Неужели все?..
      Когда-то Даннор стремился к большему, надеялся добиться уважения путем добросовестного выполнения обязанностей, хотел попасть на полевую службу, где можно принять участие непосредственно в конфликтах. Теперь его мечты и стремления под угрозой. Даннор вспомнил взгляд стражника, полный сожаления, и отогнал эту мысль прочь.
      – Вы слышите меня?
      Даннор наклонил голову перед тем, как заговорить.
      – Приношу извинения, уважаемый Член Совета. Я собирался с мыслями, чтобы изложить дело как можно четче.
      Один из советников раздраженно фыркнул. Даннор не разглядел, кто именно, потому что смотреть в сторону от Элиектоса – значило проявить неучтивость, чего в данном положении Даннор позволить себе не мог.
      – Теперь ваши мысли приведены в порядок? – спросил Элиектос.
      – Да.
      – Тогда говорите.
      Даннора подмывало свалить вину на тех, кто доложил ему об ошибке. И он не оказался бы далек от правды... Именно они не смогли сохранить компьютер; как ни крути – вина на их стороне. Но вряд ли Члены Совета отнесутся к такой тактике доброжелательно. За своих подчиненных, в любом случае, отвечает офицер... Не имея выбора, Даннор рассказал правду.
      – Когда я заступил на дежурство, то прежде всего, как всегда, проверил журнал. Вполне понятно, что мне хотелось узнать, как велся набор моим предшественником.
      – Ваш сменщик не мог вам сам рассказать?
      Даннор обернулся к Члену Совета, задавшему вопрос. Поскольку к нему обращался другой человек, то на Элиектоса можно больше не смотреть.
      – Нет, Советник. Он к тому времени покинул станцию.
      В спрашивающем он узнал Фидельлика, самого молодого из Членов Совета.
      И самого жестокого, если верить слухам...
      – Но вы оба следовали инструкциям... Как же такое случилось? Кто из вас позволил вольность? Даннор, не колеблясь, ответил:
      – Он... Уважаемый Член Совета, он ушел раньше назначенного времени.
      Фидельлик повернулся к Элиектосу.
      – Это правда?
      Тот утвердительно кивнул.
      – А его помощники? – снова заинтересовался Фидельлик. – Они тоже ушли раньше? Элиектос повторил кивок.
      – И это не в первый раз, – вставил Даннор, решив, что промашка его сменщика поможет ему. Конечно, сам Даннор не осмелился бы поднять эту тему, но поскольку ее затронули Советники, то ситуация менялась кардинально.
      – Они часто берут на себя смелость... Фидельлик бросил взгляд на Даннора. Тот сразу осекся на полуслове.
      – Вы будете говорить, когда получите на это разрешение, – жестко произнес Советник.
      Содействующий Исполнению вспыхнул от упрека в свой адрес.
      – Действительно, – спокойно сказал Элиектос, будто ничего не произошло, – запись подтверждает сказанное. Несмотря на факт, что набор в течение смены завершили, персонал ушел раньше положенного срока.
      Фидельлик принял прежнее положение.
      – Удивительно!
      Он снова повернулся к Даннору.
      – И вы никогда не докладывали об этом нарушении до сего времени?
      – Я докладывал, – возразил Даннор.
      – Опять верно, – подтвердил Элиектос, выжидая момент на случай, если у Фидельлика появятся новые вопросы. Когда стало ясно, что их не будет, он махнул Даннору, приказывая этим жестом продолжать рассказ.
      Несмотря на волнение, Содействующий Исполнению возобновил повествование с некоторой долей уверенности. Как-никак, первый раунд – за ним...
      – Из журнала я узнал, что с рекрутируемого судна сняты все полезные пассажиры. Но после сверки с компьютером выяснилось: корабль до сих пор цел. Более того, на нем находились жизнеформы... Восемь, если вас интересует число...
      – И к какому выводу вы пришли? – спросил Элиектос.
      – Решил, что эти восемь жизнеформ остались не обнаруженными первоначальным сканированием... Так случалось и раньше, когда неизвестный нам сплав металлов, применяющийся на корабле чужеземцев, являлся щитом, не пробиваемым нашими устройствами поиска. Этот случай, наверное, описан в докладах.
      – Не отходите от темы, – перебил Элиектос с легким нетерпением.
      – Этим же, вероятно, объясняется и то, почему кораблем до сих пор не распорядились. Компьютер обнаружил дополнительные признаки жизни после того, как завершилась первая транспортация. Последовал протокол, помешавший уничтожению судна.
      – И, поверив себе, вы сняли восьмерых добровольцев?
      – Вы правы, Советник.
      Борту у Даннора пересохло, но он не смел даже облизать губы. Его ответ во второй раз вызвал неопределенное хмыкание.
      – Тогда, выходит, вы не подозревали о большом корабле, с которого, видимо, и появились эти существа?
      Вопрос прозвучал из уст Ориантук, самого старого из Советников. Его бледное лицо выдавало почтенный возраст этого Члена Совета.
      Решающий вопрос... Если Даннор что и упустил, так только этот момент в ходе разбирательства. Ему и в голову, не пришло проверить наличие других кораблей на орбите. Чего, казалось бы, проще – взять и расширить параметры сканирования! И все же этого не было сделано, озабоченность существованием "незамеченных" жизней отняло все его внимание.
      Тем более, никто из Центральной Службы Обороны не проинформировал Содействующего Исполнению об огромном вооруженном корабле в его секторе.
      Службу Исполнения обязаны предупреждать о подобных обстоятельствах.
      – Член Совета, я не знал о нахождении около нашей планеты этого судна до тех пор, пока не оказалось слишком поздно.
      Глаза Ориантука сузились и блеснули.
      – Тем не менее, ваше начальство знало о корабле... Вам не пришло в голову связаться с ними, прежде чем действовать?
      – Нет, уважаемый Член Совета. В мои обязанности входит быстрая работа по проведению набора. Рекрутов нельзя терять из-за отказа систем жизнеобеспечения или внешних угроз кораблю. Таков приказ для меня.
      Ориантук посмотрел на Фидельлика, сидящего рядом с ним, но ничего не сказал.
      – Когда вы поняли свою ошибку? – спросил Элиектос.
      "Свою ошибку..." Внутренне Даннор съежился от такой формулировки.
      – Я подумал о возникшей проблеме, когда компьютер не разрушил судно после телепортации восьмерых рекрутов. Повторное сканирование не выявило новых жизнеформ... Поэтому последовал мой приказ о проверки ЭВМ.
      – И обнаружили сбой, из-за которого корабль не уничтожили? предположил Элиектос.
      – Именно так, уважаемый Член Совета.
      Даннор услышал, как задрожал его голос, и понадеялся, что это ускользнет от слуха Советников. Он уже почти не понимал, где находится.
      – Вы говорите, – произнес четвертый Член Совета, – мы должны за все случившееся винить компьютер? Простой сбой, приведший к вторжению... Как он там называется? "Энтерпрайза"?
      Хитрый вопрос! Худший вариант – переложить ответственность на умную машину. Но ведь компьютером управляют люди...
      – Нет, Советник. Со всем уважением к вам... Я так не говорю.
      Ориантук оживился.
      – Нет? Тогда скажите, на кого ложится ответственность?
      Выбора нет! Перед ним только один-единственный выход.
      – Она – на мне, уважаемый Член Совета. Когда произошла ошибка, командовал я. Мною отдавался приказ рекрутировать тех восьмерых. И я не проверил компьютер с самого начала.
      "Ну, все! Сказал... Если повезет, они учтут сказанное ранее.
      Например, информацию о втором Содействующем, которую подтвердил Элиектос.
      И они направят свой гнев на него, а не на меня..."
      Даннор не смел взглянуть в глаза судьбе. Его взор обратился на Ориантука... Даже если бы он и мог осмотреться вокруг, то и тогда вряд ли что-либо узнал; Советники так просто свои мысли не выдают.
      – У кого есть вопросы? – поинтересовался Элиектос.
      Все промолчали.
      – Вы свободны, Даннор Тирдайния. Содействующий Исполнению склонил голову.
      – Спасибо, Член Совета.
      Он сделал два шага назад, пятясь из уважения к сидящим на Тронах.
      Затем со всем достоинством Тирдайния развернулся и покинул Палату.
      Даннор не стал утруждать себя при выходе, хотя ему очень хотелось посмотреть на выражение лица стражника. Он просто прошел мимо, прислушиваясь к стуку своей обуви по каменному полу.
      Содействующий Исполнению шел, пересекая лучи света, падавшие из узких окон, расположенных под потолком южной стены. На противоположной стороне древний гобелен, изображавший великие и кровавые битвы, приобрел в этом освещении новые таинственные краски...
      "Можно было, конечно, стараться вести себя умнее... – решил Даннор. Поменьше нервничать... Побыстрее и поточнее отвечать на вопросы..."
      Постепенно до него стал доходить стук шагов. Кто-то шел ему навстречу.
      Да это же Мастер Набора Боронбак! Подойдя поближе друг к другу, они встретились взглядами и замерли... Каждый из них знал: другой – источник опасности. Враг, если говорить точнее, пока не закончилось расследование.
      Они понимали, что с радостью пожертвуют друг другом, лишь бы спасти свою шкуру.
      Тирдайния уже доставил Боронбаку ряд неприятностей... Нарушение режима не скажется благотворно на его судьбе. Впрочем, ошибки Даннора тоже серьезные... Мастер Набора наверняка попытается использовать их для своей выгоды. В те краткие мгновения, когда они проходили мимо друг друга, губы Боронбака растянулись в притворной улыбке, словно говоря: "Никакой личной вражды". Затем Даннор стал размышлять, что против него может выставить Мастер Набора.

* * *

      Сколько времени прошло с тех пор, как она пришла в себя? С тех. пор, как очутилась в.... У нее не находилось названия этому месту, пропало ощущение времени... Подумать об этом Кэтрин смогла не сразу, поскольку оказалась занята срочным делом: оказанием помощи потоку раненых, нежданно нахлынувшему на медстоянку, ее временный пункт нахождения. Их вели существа, сами еле державшиеся на ногах. В свете ламп над головой они выглядели бледными тенями-привидениями синего цвета.
      С подобными ранами многих удалось бы спасти, если бы хватало медикаментов. Но, увы! Их-то как раз и не хватало... Каждый третий из пострадавших находился сейчас в агонии.
      Работа оказалась тяжелой и утомительной. Некоторые из раненых существ настолько упали духом, что не реагировали даже на ее крик. Их органы отказывались работать, несмотря на все усилия, которые она прилагала, делая массаж.
      Но Пуляски не обращала внимания – времени не хватало на подобные "мелочи". Вслед за первым потоком нахлынул второй... Затем – третий.
      Вскоре пот лился с нее ручьями.
      Откуда они идут? Видимо, где-то поблизости идет сражение... Женщина решила это, исходя из внешнего вида существ, одетых в обмундирование, и характера ран. Но кто воюет и с кем? За что?
      Когда третий поток раненых достиг критической точки, на стоянку ворвался летательный аппарат. Парящий объект казался небольшим, с метр высотой, с корпусом, похожим на тело насекомого, изготовленным из темного материала, неспособного отражать свет. На расстоянии одной трети от верха просматривалось, прозрачное, круглое и слегка вытянутое отверстие, напоминающее глаз животного.
      Аппарат покружился над стоянкой, замедляя полет то над одним пациентом, то над другим. И всегда летающий объект выбирал самые тяжелые случаи, издавая странный звук, похожий на вопль, когда раненый умирал или терял сознание. При этом аппарат сразу же терял интерес к отошедшему или обессилевшему существу.
      Пуляски пыталась игнорировать эту штуковину, но не выдержала: уж больно он походил на мусорщика, довольного грудами отходов. Конечно, это только машина, не обладающая такими наклонностями. Скорее всего, она просто записывает страдания раненых для какого-нибудь живого интеллекта.
      Но от подобного вывода вся ситуация показалась Кэтрин еще более отвратительной.
      Уровень технологии изготовления летающего объекта тоже привлек внимание женщины: создать такую машину очень непросто. Какую же мудрость нужно иметь, создав аппарат с такой степенью стабильности и управляемости?!
      "Могли бы вложить немного ума и в разработку медицинских приборов...
      С их помощью можно спасти много жизней", – пронеслось в голове Кэтрин.
      Пуляски не помнила, откуда она и как сюда попала, но женщина твердо знало одно: ее обучали работать на оборудовании гораздо более прогрессивном, чем здесь, на этой временной стоянке.
      Удивляло доктора и то, что летательным аппаратом никто, кроме нее, не заинтересовался. Привыкли? Или есть другая причина?
      Последней каплей, переполнившей чашу ее терпения, оказалась попытка зашить огромную дыру в животе одного из раненых, прежде чем бедняга умер от потери крови. Уходящий из жизни высокий тип, весь покрытый чешуей, не мог даже кричать. Перед смертью он заставил выложиться троих медиков, державших его за руки и ноги, пока Пуляски пыталась наугад, не зная расположения органов, обработать и закрыть рану.
      Когда Кэтрин закончила операцию, летательный аппарат приблизился, чтобы заснять подробнее мучения чешуйчатого. Случайно объект коснулся плеча женщины, Что-то мерзкое, холодное и злое оказалось в этом прикосновении.
      Охваченная отвращением, Пуляски не сдержалась. Она бросилась на любопытствующую штуковину, колотя по ней сжатыми кулаками. Аппарат, несмотря на внешнюю массивность, от ударов отлетел в сторону, вращаясь и крутясь, пока не стабилизировал свое положение. Внутри него появился белый дымок... Объект выпустил несколько клубов дыма вниз, к поверхности планеты, а затем, как дрессированное животное, покорно улетел.
      Пуляски восторжествовала.
      Но радость оказалась недолгой. Ведь у нее сейчас на руках больной, шансов на жизнь у которого почти не оставалось.
      Пошевелив негнущимися пальцами и размяв их, Кэтрин сделала еще один стежок, закрывая рану.

      План сработал.
      Конечно, не сразу: Райкеру пришлось ждать двое корабельных суток, прежде чем он убедился в верности своей догадки.
      Энергетическое покрывало исчезло. Просто взяло – и пропало, обнажив поверхность обычной планеты класса М со всеми красотами атмосферы в завитушках облаков.
      На мостике воцарилось веселье. Первый офицер чувствовал, как уходит напряжение, ранее не замечаемое. "Неужели я настолько взвинчен?" – спросил он сам себя.
      – Поздравляю, – произнесла Трои, действительно, радуясь за Райкера; приятная улыбка озаряла ее лицо.
      Старпом и сам не скрывал радости. Но, черт возьми, разве он не заработал это прекрасное мгновение?!
      Конечно, сейчас легко понять – поле нельзя сохранять бесконечно долго. Ведь для этого требуется безумное количество энергии! А где ее взять на одной-единственной планете? На какое-то время – да... Но постоянно...
      Когда он впервые решил попробовать свою маленькую хитрость – сделать вид, что они улетают, оставив друзей из-за угрозы Совета – тогда этот факт казался лишь слабым предположением. Ведь методы генерации энергии у клахкиммбрийцев могли существенно отличаться от всех известных в федерации способов. Или, как поразительно это ни покажется, поле могло оказаться естественного происхождения... Просто природный феномен.
      И наконец, этого Райкер боялся больше всего, клахкиммбрийцы могли не пойти на поводу у него. Вдруг они решатся начать мудреную игру, в которой победит тот, у кого выдержат нервы; у "энергетиков" или у экипажа во главе с Райкером.
      Не зная точно, исчезнет ли поле, старпом думал о других решениях создавшейся ситуации, но так ничего и не нашел.
      Теперь же ломать голову не придется...
      – Мистер Крашер, – обратился первый офицер, – начните сканирование с дальних дистанций. Первым делом проверьте плотность населения... Тогда мы сможем более точно рассчитать, где находятся наши люди.
      – Есть, сэр, – последовал скорый ответ. Весли пришел в такое же возбужденное состояние, как и все на мостике.
      – Мистер Фонг, – продолжил Райкер, – что мы можем сделать для связи с планетой?
      – Все необходимое. Без всяких ограничений, – ответил мужчина.
      – Отлично! Мистер Дэйта?
      Андроид посмотрел на него через плечо.
      – Да, сэр?
      – Мне хотелось бы, чтобы вы занялись систематизацией и интерпретацией всех сведений, которые нам удастся получить. Нам нужен толковый дирижер-организатор, а вы подходите для этой роли лучше других.
      Дэйта развернулся вместе с креслом и смущенно посмотрел на командира.
      – Дирижер, сэр?
      – Да. Ну, другими словами, координатор.
      Мысленно Райкер дал себе зарок не говорить с андроидами простым языком.
      – О, да! Конечно. Странно, почему я не понял смысла вашей фразы?
      – Нет, – ответил первый офицер, – это моя вина.
      Затем он произвел перестановку персонала на мостике, чтобы отослать андроида на научную станцию для обработки поступающих данных. Заодно Райкер приказал Весли и Фонгу незамедлительно передавать всю информацию Дэйте.
      Наконец, все уладилось, и можно успокоиться.
      Правда, они еще не вышли из леса, но чаща уже расступилась, и деревья поредели.

* * *

      На следующий день после вызова в Совет Мастер Набора был переведен в Гражданскую Службу. Хуже того, его разжаловали. Мастеру, вернее, бывшему Мастеру предстояло стать полицейским в Тенглаваре, одном из городов-предприятий вверх по течению от столицы.
      Для Даннора это ничего еще не говорило. Совет мог удовлетвориться одной жертвой... А мог запросто и увеличить свой аппетит.
      Еще через день сместили одного высокопоставленного офицера, связиста Центральной Службы Обороны, приписанного к Службе Исполнения. Очевидно, его признали виновным и, как Боронбака, отправили на периферию в Гражданскую Службу.
      Наконец, удалили сменщика Даннора. Однажды вечером Тирдайнию встретил незнакомый мужчина, который представился его новым коллегой. Кстати, новичок ничего не знал о судьбе своего предшественника.
      После всех этих событий Даннор не сомневался в своем будущем: он станет следующим... Строго говоря, именно его ошибка повлекла за собой всю эту кутерьму. Остальные только способствовали продолжению ошибочных действий.
      То, что прошло какое-то время, не имело особого значения. Тирдайния находился по-прежнему в опасности. Целых пять дней с ним ничего не происходило. Другой бы решил, что все уже позади. Но Даннор так не думал.
      Он чувствовал, как над ним навис тяжелый топор палача, готовый упасть ему на голову.
      Так и получилось... Состоялась аудиенция у нового начальника. Как правило, для уведомления о смене в командовании хватало обычного компьютерного послания. Личная встреча говорила только об одном: топор уже опускается...
      Скорее бы. Чем быстрее его переведут, тем скорее он сможет заняться карьерой. Если повезет, то можно выбраться из службы в Гражданской Обороне всего за несколько лет. А может, и меньше... Но Даннор не учел, кто именно стал его новым Мастером Набора.
      – Ты удивлен, – произнес мужчина, бывший недавно Содействующим Исполнению и сменщиком Даннора. – Думал, наверное, что меня уволили или понизили в должности? Не ожидал увидеть меня Мастером?
      Даннор что-то пробормотал в ответ. Даже для него это казалось неприличным.
      – Сознайся, ты сбит с толку, – продолжил новый Мастер. – Я каждый вечер рано уходил со службы, стал причиной твоих неудач... И вот меня повысили в звании, а другие потерпели фиаско и гниют на фабриках.
      Даннор нахмурился.
      – Хорошо, признаю...
      Мужчина улыбнулся. У него присутствовали плебейские черты лица; даже более явно выделялись, чем у Тирдайнии. Но срыв в его родословной, видимо, случился так давно, что об этом уже никто не помнил. Недавние пятна в роду учитывались куда серьезнее.
      – Все очень просто, Даннор. Одна из моих родственниц... Ну, скажем так, очень близка с одним из Советников.
      Тирдайния хмыкнул.
      – Весьма интересно...
      Этот факт также объяснял способность нового Мастера легко уклоняться от своих обязанностей. И почему Даннор раньше не подозревал об этом?
      – Но, – добавил он, – вряд ли я имею к этому отношение...
      Новый Мастер Набора наклонился вперед.
      – Вообще-то, имеешь... И самое прямое... Без этого ты не поймешь, что я хочу тебе сказать. Видишь ли, Тирдайния, Совет намеревался отнестись к тебе снисходительно. По крайней мере, по их стандартам. Но моя родственница склонила их к более суровому наказанию в отношении тебя.
      Даннор почувствовал внезапный приступ ярости, но подавил его.
      Конфронтация с этим человеком приведет только к неприятностям.
      Мастер Набора снова откинулся на спинку своего кресла, – Причина? Потому что ты стучал на меня, Тирдайния. Все готовы забыть про мои проступки... Но только не ты!
      Он помолчал.
      – Возможно, глупо сводить сейчас счеты. Но я так не думаю... Если бы не мои покровители в Совете, меня бы серьезно наказали, чего ты и желал, строча свои доносы. Ты ведь не сильно думал обо мне, не так ли?
      – Я... Я только защищал себя, – произнес Даннор. – Это легко понять.
      – Отлично. Тогда ты тоже должен понять решение Совета. Я скажу тебе о нем...
      Он сделал многозначительную паузу.
      – Тебя не отправят на Гражданскую Службу, а вообще выгонят из Вооруженных Сил.
      Даннор онемел. Слова повисли в воздухе, как дым, бессмысленные и дикие. Он считал, что готов к худшему, но такой поворот событий ему и не снился.
      – Почему? – наконец выдавил он, хотя и это слово далось ему с трудом.
      – Потому что таким умным парням, как ты, здесь не место... С Гражданской Службы ты можешь снова проникнуть к военным и воскресить миф о моем безответственном поведении. Но к тому времени моя родственница может потерять власть над Советником и не сумеет защитить меня. Но если тебя не будет, отпадает необходимость от кого-либо защищаться. На моем пути не будет никого, кто мог бы вспомнить о прошлом.
      Даннор судорожно глотнул и неуверенно проговорил:
      – Но ведь я тоже не скажу ни слова.
      – Конечно, нет... У тебя просто не будет такой возможности.
      – Не делайте этого со мной – взмолился Тирдайния.
      Мастер Набора взглянул на, него.
      – Ты имеешь в виду, смилостивиться над тобой?
      – Да, смилуйтесь.
      Мужчина ухмыльнулся.
      – А ты пожалел меня, когда писал свою кляузу?
      Во рту Даннора давно все пересохло.
      – Пожалуйста, – попросил он, – я сделаю все, что вам будет угодно.
      Мастер Набора отвернулся.
      – Закончим на этом, Тирдайния.
      Затем произошла странная вещь: отчаяние Даннора превратилось во что-то еще. Не раздумывая, он перескочил через стол, разделявший их, намереваясь разделаться с погубившим его жизнь мужчиной.
      Но выплеснуть свою обиду Тирдайния смог лишь в течение секунды-другой, потому что вбежавшие стражники оттащили его.

* * *

      Когда старший помощник Райкер вызвал впервые Буртина на мостик пять дней назад, он не приукрашивал ситуацию ни на йоту.
      – Мы делаем все возможное, доктор. У нас есть шанс на успех. Но пока вам придется работать, считая, что ваш начальник Пуляски не вернется. Как там обстоят дела с Фреди?
      На этот раз докладывать Буртину было не о чем. Они продолжали попытки изолировать бактерию-гибрид (если такая вообще присутствовала в организме больного), что и собиралась сделать Кэтрин. Но все-таки кое-что у них наметилось. Сэм лишь пожалел об отсутствии Пуляски при его докладе.
      Буртин включил коммуникатор.
      – Старший помощник?
      – Это вы, доктор?
      Голос Райкера сегодня звучал намного лучше, чем в прошлый раз. Вполне понятно: клахкиммбрийцы убрали свое дурацкое поле.
      – Да, это я. У меня хорошие новости... Я обнаружил бактерию, свалившую с ног фреди.
      – Рад слышать это, – отозвался первый офицер.
      Буртин ожидал более бурной реакции. Что-то вроде того, что испытал он сам. Но у Райкера, как ни крути, своих забот хватает. Ну, пропало поле...
      Но ведь капитан-то еще не найден.
      – Сейчас, – продолжал доктор, – нам нужно просто убедиться, что антибиотик, обычно используемый против этой, бактерии, влияет и на изменившийся вариант. Мои предварительные расчеты показывают правильность предположения.
      – Значит, Фреди почти выздоровел? – заключил Райкер, – Можно и так сказать. Вдобавок, не вижу никаких причин держать на карантине остальных участников высадки на планету Болдуина-Маккина. У них до сих пор нет никаких признаков болезни, и я собираюсь выписать их.
      – Хорошие новости, доктор. Не буду вас задерживать, у вас впереди еще много работы.
      Это был вежливый намек: "уматывай", и Буртин нисколько не обиделся на него. На границе ему на такое сообщение ответили бы в менее деликатной форме.
      – Связь окончена, – произнес доктор и выключил коммуникатор. Дело сделано, пора возвращаться в лабораторию и посмотреть, как там растут культуры бактерий.
      Когда он шел по коридору мимо кабинета Пуляски, то задел ногой что-то валявшееся на полу. Предмет отрикошетил от стены и упал неподалеку от доктора. Из любопытства Буртин подобрал вещицу и сразу же узнал ее: осколок мондрифалианского амулета, который Пуляски разбила незадолго до высадки на "Мендель". Наверное, в спешке она не успела его убрать или просто не заметила.
      Доктор повертел осколок в руке. Суеверные мондрифалиане посчитали бы разрушение статуэтки знаком беды, предвестником наступления зла. Но врачи не верят в символы; на полпути в лабораторию Буртин швырнул обломок в мусоросборник.

      Повозка накренилась, и возница чуть не упал с нее. Натягивая поводья, он утихомирил разошедшихся тягловых животных. Экипаж выровнялся, и ездок принял свое обычное положение.
      – Берегись! – закричал он, и отвесные стены ущелья осыпали его раскатами эха.
      Сзади послышался ответный крик: другие возчики услышали его предупреждение. Отголоски эха вторично заставили возницу сжаться и вернуться к своим многочисленным вопросам.
      Он преступник или нет? Себя он таковым не считал. Но это сейчас. А что было раньше? И действительно ли его зовут Пикар? Или это имя запрограммировали специально? Откуда он знает о более ранних событиях?
      Проверить это невозможно...
      Ему казалось, что он сможет выбраться из этой темноты... Из забвения, в которое кинула его судьба. Но для того, чтобы выбраться, нужна какая-то опора... Ему нужно знать хотя бы одну вещь, но знать наверняка...
      К сожалению, даже этого малого он лишен. Есть лишь предположения и догадки, построенные на предположениях и догадках тех, кто сейчас рядом; а они, в свою очередь, основывались на домыслах бывших до них. Никакой уверенности, никакой достоверности... Ну как тут придумать верную гипотезу?
      Такова их тюрьма... Крепче любых стен, выше, чем любые барьеры. Как можно сбежать без памяти? Куда пойдешь, в каком направлении? Побег невозможен...
      Пикар, конечно, понимал, что кроме этого места существуют и другие...
      Он не помнил конкретно, но внутри, где-то в глубине души, всплывали смутные ощущения приятного окружения. В этом присутствовал смысл... Но где находятся другие приятные места? Близко? В двух днях пути? Или так далеко, что и представить себе нельзя?
      Его размышления снова прервались возникшим на фоне бледных облаков силуэтом. Вроде бы не эта механическая штуковина: размеры и форма не те.
      Значит, надзиратель... От мысли об этом Пикар выпрямил спину. Он видел Скачущих по облакам только дважды, и оба раза – издали. Первый на расстояний сопровождал транспорт снабжения и неожиданно исчез... Второй долго стоял перед глазами... Достаточно долго, чтобы рассмотреть его.
      Пикар стоял сзади всех и не понял точно, что произошло. Только заметил эффект пульсации, всего на пару секунд, не больше. Раздался крик боли, длившийся дольше, чем само нападение на жертву.
      Капитан не видел пострадавшего потом какое-то время.
      Но этот случай подтолкнул возчиков на новый уровень работоспособности. Жан-Люк и сам принялся работать усерднее, учитывая, что они находились на самом краю бездонной пропасти. Когда стемнело, и они распрягли животных, устроив лагерь для отдыха, Пикар принялся за поиски собеседника. При этом он заметил того, ставшего центром внимания надзирателя.
      Существо маленькое и гибкое, с коротким бурым мехом на груди, сидело, поджав голову к коленям. Оно еще дрожало, и глаза его бегали бессмысленно по сторонам. Не похоже, что наказанный обрадуется разговору, поэтому Жан-Люк прошел мимо.
      Да, это и есть вторая причина, по которой побег невозможен.
      Когда Пикар подъехал к выходу из ущелья, ему открылось небо. И надзиратель стал ближе. Его черная гладкая машина блестела в косых лучах солнца, пробившихся сквозь облака.
      Несмотря на неудобную для наблюдений позицию и выступающую часть кабины, Пикар впервые сумел как следует изучить Скачущего по облакам.
      Жан-Люк смог, наконец, разобраться, что надзиратели – гуманоиды, а их длинные волосы заплетены в косы. Теперь он знал: охранники во многих отношениях напоминали его собственную расу. Два глаза, нос, рот, похожий на человеческий. Длинное худое тело угадывалось под черными одеяниями.
      Неожиданно Пикар поймал себя на мысли, что уже видел это лицо. Или похожее на него... Но где? В прошлой жизни? А может быть, это и есть ключ к разгадке всего? Можно ли проследить с помощью этого воспоминания свое прошлое, узнать свою личность?
      Пикар напряг свой ум, не отрывая взгляда от охранника, даже когда проезжал под ним. Но, как ни старался, больше он ничего не вспомнил.
      Проклятие!
      Когда Жан-Люк свернул с дороги, первым из колонны, то увидел, что изгибы ущелья и медленная езда по дороге – лишь прелюдия к трудной части их пути. Перед ним простирались уступы... Целая серия уступов, протянувшихся справа налево... Как гигантская лестница, если смотреть сбоку. Каждая ступень-уступ – узка, но некоторые сужались до предела. От каждой ступени до другой – значительная высота...
      Вне ущелья царствовал ветер, холодный и всепроникающий. Пикар остановил животных, обдумывая дальнейший путь. Его удивляло, что остальные возчики признавали в нем лидера. Прежний вожак, угловатый субъект с красной шершавой кожей, нисколько не возражал. Скорее, наоборот, с удовольствием отошел от руководства. Ведь кроме доверия остальных, первый в колонне не получал никаких преимуществ. А вот забот прибавлялось...
      Но Пикар согласился без колебаний. Так он получал возможность контролировать происходящее. Ладно, если Жан-Люк не помнит прошлого, то, по крайней мере, может использовать настоящее ради будущего. Короче, лучше выполнять свои собственные приказы, чем подчиняться чужим.
      Данная ситуация – лучшее тому подтверждение. Из всех дорог, ведущих наверх, самой удобной казалась та, по которой они ехали. Тем не менее, она очень сужалась еще до того, как скрывалась за склоном горы. Вторая дорога пошире первой, но поката: с нее можно свалиться в пропасть, если потеряешь бдительность.
      Последний путь, конечно, тоже узок в самом начале. Но дальше дорога расширялась и имела довольно пологий уклон. Более того, трасса оказалась на удивление свободной от обломков, валявшихся то тут, то там на двух предыдущих.
      Единственная проблема – спуститься на нее. Здесь уж необходимо определенное мастерство: почва сплошь усеяна ненадежными камнями, готовыми сорваться из-под колес в любую секунду.
      Тем не менее, Пикар решил – стоит рискнуть. Подстегнув животных вожжами, он направил их к нижнему пути, пытаясь забыть на время о надзирателях.
      Холодный ветер продувал его насквозь, будто одежды вообще не существовало. Но когда Жан-Люк и следовавшие за ним повозки спустились вниз, порывы воздушных течений стали стихать и напоминали теперь шум водопада. Точнее, он, скорее, ощущался, чем слышался.
      Возчикам потребовалось некоторое время для преодоления спуска, но все прошло успешно. "Да, здесь требуется осторожность, – подумал Пикар. – Даже самый неумелый возница среди нас должен уметь справиться с такой ситуацией".
      Наконец все повозки благополучно оказались на нижнем уступе, и продвижение возобновилось. Дорога оказалась легкой, несмотря на близость пропасти справа. Затем, после очередного поворота Жан-Люк увидел место их назначения – низкое, приземистое здание, накренившееся к почти отвесной горе. Пикар едва различал крошечные фигурки, расхаживающие по стенам, опоясывающим двор.
      Недобрые предчувствия охватили его. Возможно, все дело во внешнем виде этого места, неприступного и мрачного. А что он, собственно говоря, ожидал увидеть в самом сердце этой дикой местности?
      Нет, дело все-таки не в ландшафте. Тогда, наверное, в фигурах людей на стенах вокруг постройки? Что они высматривают? Транспорт снабжения? Или что-то еще? Нужно будет поразмыслить на досуге.
      Постройка сейчас в добрых полутора днях пути, а может, и больше. Все зависит от того, как быстро они смогут обогнуть долину.
      Ветер рыскал по горе и нес с собой пыль и песок. Пикару пришлось прищурить глаза. Хуже, что песок разъярил животных. Они принялись бодать воздух своими необыкновенно длинными рогами и мычать до умопомрачения.
      Сзади некоторые животные стали (издавать в ответ такие же звуки. Без сомнения, возчики пытались утихомирить их, но шум все возрастал.
      Пикар сжал зубы... Самое время, чтобы ездовые особи вышли из повиновения! С одной стороны – скала, с другой – пропасть...
      Внезапно крики животных перекрыл другой звук: крик, несомненно, существа разумного, перемежающийся с треском ломающегося дерева. Жан-Люк успел обернуться и увидел, как одна из повозок наполовину сползла в пропасть. Возчик, как и большая часть груза, падал вниз, словно в замедленном кино; каким-то чудом он остался висеть на вожжах, не пытаясь помочь своим животным вытащить его на дорогу.
      Долю секунды спустя через поднимающееся облако пыли Пикар разглядел, как возчику удалось оказаться таким цепким: просто вожжи были намотаны на руку. Но это все же ему не помогло. Он разбился о камни и, скорее всего, уже умер.
      Жан-Люк не раздумывал. Он понимал, что кто-то может последовать за первым упавшим. Вины Пикар не ощущал, а просто почувствовал себя ответственным за другие жизни.
      Соскочив с деревянной скамейки, он пробежал мимо двух повозок, маневрируя между обрывом и взбешенными животными. Пока Пикар достиг своей цели, другие уже опередили его. Но никто ничего не делал. Никто даже не наклонился, чтобы подать упавшему руку. Наоборот, все отошли подальше от края, опасаясь вооруженного охранника, который, преодолевая ветер, следовал за ними по пятам.
      – С дороги! – закричал Жан-Люк, пробираясь между существами.
      Его глаза на короткое мгновение встретились с глазами надзирателя.
      Затем с нахлынувшей на него решимостью он встал на колени перед краем пропасти и посмотрел вниз.
      Возчик оказался жив, но не мог посмотреть вверх, отчаянно пытаясь избавиться от ремней, которые врезались ему в руку. Каждое движение сопровождалось приглушенным стоном.
      – Назад! – крикнул Скачущий по облакам, борясь с ветром. Его косы развевались, глаза сверкали, а в руках он держал нацеленный на Пикара бластер. – Ты слышишь? Оставь его!
      И без предупреждения надзиратель нажал на курок, но в самый последний момент отвел оружие в сторону. Вместо человека пульсирующий луч попал в обезумевших животных, которые тут же перестали мычать. Они упали и стали дергаться в конвульсиях. Жану-Люку показалось, что животные больше не встанут. "Понятно... Значит, бластеры имеют не только болевую мощность..."
      – мелькнула мысль в сознании Пикара.
      – Избавиться от этих животных, – закричал надзиратель, глядя на человека.. – Собрать все оставшееся от груза и двигаться дальше!
      – Конечно, – ответил Пикар, подавив злость, – но только после того, как вытащим сорвавшегося товарища.
      Не ожидая ответа, он осторожно свесился над краем пропасти, пользуясь для поддержки вожжами. Найдя опору для ног, человек соскользнул со скалы и спустился к измученному возчику.
      Раненый увидел его, но не пошевелился. Если бы он попытался протянуть свободную руку, то пришлось бы отпустить кожаные ремни, и весь вес его тела перешел бы на поврежденную конечность, – а такой боли ему не вынести.
      Пикар понял его. Значит, придется самому спускаться пониже, схватить беднягу за рубаху или уж как получится. Он принялся за выполнение намеченного плана.
      Неожиданно сверкнула новая вспышка бластера. Пикар вздрогнул и чуть не выпустил вожжи. Нога соскользнула с камня. Он отчаянно принялся искать новую опору, чувствуя, как головокружение отнимает силы, сжимает в своих объятиях, словно стальной кулак, промедление может стоить ему жизни.
      Наконец Жан-Люк закрепился и смог осмотреться.
      Возчик все еще висел прямо у него под ногами, но жизнь покинула тело.
      Пустые глаза уставились бессмысленно в небо. Пикар поискал глазами надзирателя, кипя от ненависти.
      – Будь ты проклят! – закричал человек. – Что ты за варвар такой?!
      На лице Скачущего по облакам появилась кривая усмешка, правда, быстро исчезнувшая.
      – Поднимайся, – приказал надзиратель. – Сейчас же... Или последуешь за своим дружком.
      Пикара охватил гнев.
      – Ответь, – прорычал он, и ветер подхватил его слова. – Ответь, дикарь!
      Надзиратель безразлично направил на него свое оружие. Пикар чувствовал, что на этот раз он не выстрелит в сторону.
      Отпустив вожжи, человек прыгнул вниз. Заряд бластера попал в камень прямо над головой Пикара, успевшего схватиться за ремни и остановившегося в метре от своей первоначальной позиции. Теперь он и труп на конце ремня закрутились вместе на ветру. В конце концов Жану-Люку удалось остановить вращение, зацепившись плечом за скалу. Он сразу же начал высматривать надзирателя, чтобы вовремя среагировать на его действия, Но тут выяснилось, что Скачущий по облакам отвлечен еще кем-то. Пикар взглянул вверх и заметил кого-то, спешащего ему на помощь.
      На лице надзирателя появилась злобная улыбка, а глаза налились яростью.
      – Назад! – закричал он. – Всем назад!
      Но возчик не послушался его. Пикар решил, что сейчас Скачущий по облакам убьет их обоих, позволив упасть мертвым грузом в бездонную пропасть. Но надзиратель, ругаясь на чем свет стоит, опустил оружие и убрался восвояси, подняв в воздух свой аппарат и используя ветер для более высокого подъема.
      Пикар посмотрел вслед улетающему мучителю, а затем взглянул на того, кто спас ему жизнь, рискуя своей. Рассмотрев своего спасителя, Жан-Люк вздрогнул: он никак не ожидал, что мужчина будет так похож на бандита с бластером.
      Теперь-то Пикар понял, почему черты лица Скачущего по облакам казались ему знакомыми. Между двумя участниками произошедшего только что столкновения было определенное расовое сходство, хотя черные волосы надзирателя вводили в заблуждение, так как у возницы росла рыжая шевелюра.
      Жан-Люк схватился за предложенную руку, и его потащили наверх. Он старался помочь, как мог. Когда человек оказался на уровне уступа, ему помогли другие возчики, собравшиеся здесь. Пикар и его спаситель уселись на землю, переводя затрудненное дыхание. Лидер возниц положил руку на плечо смельчаку.
      – Спасибо.
      Мужчина с золотистыми глазами кивнул.
      – Извини, – сказал Пикар, повышая голос, чтобы перекричать ветер, но я забыл твое имя.
      Возница улыбнулся.
      – Ралаккай.
      Пикар ответил улыбкой и медленно произнес, повторяя:
      – Ра-лак-кай.
      Их беседа прервалась, так как перевернувшаяся телега с остатками груза рухнула в пропасть. Ее просто столкнули, чтобы она не мешала проезду.
      Столкнули, чтобы не произошло новое несчастье.

* * *

      Поначалу Даннор не думал о Конфликтах. Они напоминали, кем бы он мог стать и чего добиться в жизни, если бы... Словно соль на открытой ране.
      В его прежней квартире видеоэкрана не устанавливали. Считалось, что офицерам не нужно привыкать к видео, чтобы не размягчать волю.
      Особенно это считалось важным для полевых офицеров, непосредственно участвующих в Конфликтах.
      Теперь у Даннора смонтировали видеоэкран. И если он не будет им пользоваться, Служба Видеоинформации заинтересуется личностью Тирдайния. В Низшей Касте тот, кто трудится на предприятии и не увлечен Конфликтами, считается потенциально способным проявить несогласие с властью планеты.
      Не смотреть видео – значит, разочаровываться, что часто ведет к антиобщественному поведению.
      Для тех, кто знал о контроле за работой видеоэкранов, даже простое невключение рассматривалось, как нечто более серьезное: сознательная и возмутительная попытка мятежа. Степень проверки взглядов подозреваемого тут же ужесточилась, и начиналась обработка, заключавшаяся в применении определенных санкций против нежелающих смотреть видео. Конечно, находились и исключения. Образцовое поведение награждалось повторным шансом для продолжения рухнувшей карьеры.
      Естественно, Даннор включал экран, думая, что сможет не обращать внимания на эту дьявольскую игрушку, но понял тщетность своих усилий.
      Когда-то Конфликты интриговали его... Он уже успел позабыть об этом... Конечно, будучи мальчишкой, Тирдайния строил планы сражений, анализировал неудачи и поражения. И все это время его дружки из Низшей Касты веселились, видя кровь и жестокость по уменьшенным моделям видео.
      Вскоре все воспоминания вернулись к Даннору, и старые интересы вновь овладели им. Ирония судьбы, но был единственный способ заглушить свою беду – попасть в сам... источник этих бед, снова поиграть в полевого офицера, которым он надеялся стать.
      Теперь Даннор более глубоко рассматривал стратегию, смотрел за победителями и проигравшими, чтобы понять динамику событий: начало и завершение действий, ставки и ожидания – все то, что служило для развлечения зрителей.
      Сцены на видеоэкране оказались далеки от откровения. Даннор давно знал о цели Конфликтов. Они должны, по задумке властей, отвлекать Нижнюю Касту от скуки жизни, от факта их порабощения. Но теперь он понимал, как это делается и что для этого требуется большее мастерство, чем представлялось раньше.
      В одном случае, например, видео попеременно показывало две враждебные разведывательные группы, которые должны неожиданно встретиться. С дальней точки показывалось общее положение отрядов, а крупным планом снимали все трудности преодоления гор. Когда на экране появлялось чье-либо лицо, Даннору хотелось предупредить об опасности, обозвать дураком. Чувство могущества возникало у него от знания того, о чем не мог ведать непосредственный участник Конфликта.
      Стычки показывались не сразу, но с обязательной кульминацией: отчаянным боем. В этот момент камера обязательно выделяла некоторых бойцов для более подробного рассмотрения. Действительно, очень эффективная техника. Выражения лиц участников сражения оказывались незабываемыми, несмотря на шлемы, закрывающие большую часть головы; на это не влияло далее то, что они, зачастую, набирались на других планетах.
      Один боец особенно заинтересовал Даннора, хотя он не мог долго понять причину этого. Его поражала удаль воина. Если другие просто дико дрались, захваченные потоком общей резни, то этот рассчитывал каждый удар с особой опытностью, прикладывал ровно столько усилий, сколько требовалось в данном случае, и не больше.
      Именно поэтому он еще сражался, в то время, как большинство его товарищей оказались убитыми или тяжелоранеными. Привлекший его внимание являлся не просто убийцей, а был истинным воителем.
      Даннору хотелось понаблюдать за ним подольше, но в самом разгаре схватки камера переместилась к совершенно другому месту, к другой микробитве, которая только что началась. Участники тоже, разумеется, сменились.
      По мнению Даннора такой переход не оправдывал себя, да и желания зрителей тоже. Но вскоре он забыл об этом эпизоде, поскольку полностью увлекся драматическими событиями очередного сражения.

* * *

      Ворф поднял палицу, блокируя удар своего противника сверху, выдержав соприкосновение с дубинкой, и тут же нанес ответный. Выпад пришелся в ребра другого воина, и тот, пошатнувшись, отступил в облако поднятой пыли.
      Клингон пошел в атаку, сверкая глазами через щели шлема и чувствуя, как доспехи стирают только что залеченную кожу. Однако тяжелое снаряжение не раз уже спасало ему жизнь, поэтому он с уважением относился к нему.
      Другим везло меньше. Кругом на узких горных тропах царила смерть: здесь их подстерегали враги. Стук сталкивающихся мечей и крики раненых сливались в один сводящий с ума гул. Запах крови – и своей тоже – удушал Ворфа.
      Его противник в доспехах и шлеме упал как подкошенный. Но Ворф только прорычал на это и повернулся налево.
      В душе клингона поднимал голову зверь, разбуженный атмосферой неописуемого насилия. Он разворачивался, словно змея, и заполнял всю сущность Ворфа, жаждущего раздробить голову противника весом своей палицы.
      Клингон не знал, чем он отличается от других. Конечно, Ворф мог проявить свирепость, физическую способность к разрушению и даже любовь к битве. И все же он не мог заставить себя завершить поединок смертью врага, быстро и наверняка, как противник того и заслуживает.
      В конечном счете, змея снова свернулась, зверь утихомирился. Подавив ярость, клингон стал спокоен и не желал больше убивать.
      Нежелание смерти врага давало о себе знать настолько болезненно, что однажды Ворф даже попытался уклониться от битвы. Наградой за это стал заряд бластера надзирателя.
      Даже сейчас Скачущие по облакам летали поблизости, готовые в любой момент причинить страдание, если вдруг обнаружат струсившего. Но его они больше не заметят. Он стал очень опытным в исполнении роли убийцы, в сокрытии стыда.
      Противник снова притворялся, маскируя настоящее направление удара.
      Ворф отскочил назад, и топор не достал его.
      – Беги, – прошипел он так тихо, чтобы это мог слышать только враг.
      Воин вздернул голову; казалось, он думает, что его подвел слух.
      – Беги, – повторил Ворф. – Быстрее! Пока можешь...
      Лучше притвориться милосердным, чем обнажить ужасную для него правду.
      Ответа клингон не расслышал из-за шлема, но смех красноречиво говорил сам за себя. У Ворфа закипела кровь. Пытаясь не обращать внимания, он стоял на своем.
      – Оглянись... Вас осталось слишком мало, чтобы победить. С твоими ранами ты долго не выдержишь. Уходи, пока тебя не заметили другие.
      Воин потряс оружием.
      – Убирайся сам! Прямо в ад...
      Затем Ворф услышал шум приближающегося аппарата надзирателя, и возможность разговаривать исчезла.
      С диким ревом он ударил по голове противника, немного сдерживая себя и давая время воину избежать неприятностей. Однако реакция подвела противника. Он поднял руку с топором и отразил удар, но уже после того, как вся сила мускулов клингона обрушилась на шлем.
      Сначала Ворф поверил, что наконец-то совершил то, на что раньше оказывался неспособен: его враг распластался на каменистой земле. Шлем неловко сбился в сторону, по шее текла кровь...
      Но когда клингон подошел поближе, воин пошевелился и пополз со скалы, со стоном стягивая с себя остатки шлема, чтобы увидеть все поле боя.
      Сплюнув кровавую слюну, он с ненавистью посмотрел на своего мучителя.
      Начиная с того времени, как Ворф пришел в себя, лишенный памяти, он видел много лиц. Друзей и врагов... Живых и мертвых... Но никогда не встречал лица, так похожего на его собственное.
      До сегодняшнего сражения...
      Если не считать царапин и морщин, указывающих на возраст, здесь вполне мог лежать он сам или его родственник. Ворф подумал, что этот воин может рассказать хоть что-нибудь о том времени, о том прошлом, до того, как клингон пришел в себя в бараках, обливаясь потом и борясь с провалами в памяти.
      Совершенно ясно, они принадлежат к одной и той же расе, довольно редкой в этих местах. Возможно, Ворф и его противник знали друг друга, даже совершили вместе одно и то же преступление, за которое их и содержат здесь.
      Сейчас, конечно, не время для расспросов... Но этот воин должен выжить, его необходимо найти позже, когда рядом не будет надзирателя; с его помощью он обнаружит ключ к прошлому.
      Думая об этом, Ворф потерял бдительность. Всего на секунду, не больше... Но врагу этого оказалось достаточно.
      Со скоростью, которой в таком положении нельзя не удивиться, воин без шлема прыгнул вперед. К счастью, силы на настоящий удар у него уже не оставалось, и топор лишь скользнул по руке. От неожиданности Ворф чуть не упал, его рука онемела и ничего не чувствовала. Палица выпала из его негнущихся пальцев, подняв пыль с земли.
      Последовал второй удар, и клингон едва избежал его. Третий пришелся еще ближе – Ворф подскользнулся и оказался на склоне горы, прижатый коленом противника, который не только давил на него, но и старался лишить возможности дышать. Клингон боролся из последних сил, боясь потерять сознание.
      Здоровой рукой он вцепился в горло врагу и сжал сведенные судорогой пальцы. Но Ворф никак не мог помешать поднимающемуся топору, блеснувшему в лучах солнца и казавшемуся таким огромным.
      Затем оружие опустилось, и клингон почувствовал мощный удар по туловищу. Но в следующий момент Ворф осознал, что топор валяется рядом, а голова его на месте. Тело противника лежало на склоне горы без движения.
      А над клингоном возвышался другой боец, один из его друзей. Лицо спрятано под железной маской, но в том, как он вытер о ногу свой боевой жезл, сквозило презрение.
      Ворф почувствовал необходимость действий... Он бросился к своему противнику, голова которого была раздроблена мощным ударом. Слишком поздно... Последние искорки жизни угасли, осталось лишь холодное тело.
      Клингон понял: его обманули, обманули очень жестоко. Ведь этот человек мог многое вспомнить! Ярость душила его... Слепая, неуправляемая ярость.
      Вскочив на ноги, Ворф побежал за воином, убившем его сопланетника.
      Набросившись, повалил его... Боец издал удивленный крик, выронил жезл; они стали кататься в грязи. Клингону удалось оказаться наверху. Собрав все свои силы, на которые был только способен в этот момент, он ударил по лицу своего спасителя.
      Еще раз!
      И еще...
      Вдруг мир запульсировал, блеснула вспышка бластера. Ворфу показалось, что кто-то пробрался внутрь него и теперь разрывает тело на части. Такую боль он испытывал раньше только один-единственный раз.
      Сжавшись в комок, клингон попытался снять жуткие ощущения. Но каждую долю секунды стон все равно срывался с его губ, несмотря на все старания не выдавать себя.
      Наконец, боль ушла. Он просто лежал и дрожал. Затем с трудом поднял веки и посмотрел на небо, посылая проклятия Скачущему по облакам.
      Но надзиратель уже удалился достаточно далеко, чтобы не слышать поверженного человека. Он лишь улыбался, посматривая назад.

      Как только Фреди ввели антибиотик, почти сразу же появились признаки улучшения. Еще до конца корабельных суток Буртин принял решение убрать капельницу, обновляющую кровь пациента. Утром доктор надеялся выписать геолога из госпиталя и снять карантин для остальных участников высадки на планету Болдуина-Маккина.
      К сожалению, дела пошли не так, как хотелось бы.
      – Не понимаю, – произнес Фреди, лежа ничком на биокровати, чтобы электронному устройству было легче проводить общий анализ состояния его организма, – я считал, что поправляюсь...
      В голосе мужчины прозвучали истерические нотки. Доктор решил не обращать внимания на капризы больного и не отвлекаться от цифр, бегущих по экрану дисплея прямо над ложем геолога.
      Яд снова появился в крови... Его концентрация понемногу увеличивалась будто медики и не обнаруживали причину болезни и не вводили антибиотик.
      – Доктор, вы мне не ответили...
      Буртин вздохнул – Буду откровенен.. Я верил, что все уже позади, ведь мы нашли способ обезвредить бактерию... – Его слова подхватил интерком и перенес их в зону карантина. – Не стоит волноваться... Процесс восстановления всегда неоднороден... Сейчас у вас просто наблюдается одно из кризисных проявлений.
      Даже со своего места Буртин заметил появившееся на лице геолога выражение озабоченности; понимая его недоверие, доктор продолжил:
      – Мне неприятно сообщать вам это, но нам придется снова поставить капельницу, чтобы воспрепятствовать новой атаке болезнетворной бактерии на ваш организм.
      Фреди засмеялся, но смех звучал сухо и безжизненно.
      – Хорошо.
      Буртин оторвался от экрана дисплея. Нужно отправляться в лабораторию, найти, где произошла ошибка: стоя здесь и подбадривая больного, ничего не добьешься.
      Направляясь в исследовательский отсек, он встретился с Вандервентером, который спешил навстречу, отозвавшись на его вызов по интеркому.
      – Здравствуйте, доктор. Что там у вас произошло?
      – А... Непредвиденные обстоятельства, – ответил Сэм. – Поставьте снова капельницу и... э-э-э... попытайтесь успокоить Фреди.
      – Нет проблем, сэр... Ведь мы с ним – старинные друзья.
      И, посвистывая, голландец отправился выполнять порученную работу.
      "Слава богу, если Вандервентеру удастся улучшить настроение Фреди...
      А у меня и так забот хватает! Что же там с остальными геологами?" подумал Буртин, продолжая поспешно двигаться в лабораторию.
      Когда доктор вошел туда, то нашел только одну лаборантку, симпатичную брюнетку по имени Аргуеллос, дежурившую здесь.
      Она взглянула поверх экрана своего монитора:
      – Нужна помощь, сэр?
      Буртин кивнул.
      – Хочу проверить последние данные о культурах, выведенных из бактерий, обнаруженных у Фреди.
      – Сейчас, – откликнулась Аргуеллос. Она оставила, на сохранение файл в памяти компьютера, с которым работала, и вызвала на экран нужную информацию. – Вы выглядите угрюмо... Что случилось?
      – У Фреди снова поднялся уровень интоксикации.
      – Не может быть!
      – Может...
      – Но почему?!
      Буртин пожал плечами.
      – Поэтому я и пришел сюда... Нужно все выяснить.
      – Правильно. Ага! Вот он – анализ культуры.
      Доктор подошел поближе и встал за ее спиной, положив ладонь на спинку кресла и наклоняясь к экрану.
      Аргуеллос неожиданно указала пальцем:
      – А это что такое?
      Сэм сразу же понял, на что она обратила внимание. Но такой результат весьма логичен...
      – Бактерия мутировала, – объяснил он. – Это – новый вид, не воспринимающий наши антибиотики.
      Доктор покачал головой.
      – Посмотрите на уровень репродукции... Не удивительно, что в крови Фреди столько этой дряни. Тот же процесс ускоренными темпами происходит в его теле.
      Лаборантка откинулась на спинку кресла и изумленно присвистнула.
      – Самое интересное, – произнес Буртин, – что первоначальный вид вымирает из-за некоторых изменений в среде обитания, хотя мы еще не вводили препараты. Иначе новый вид просто не смог бы распространиться...
      Аргуеллос потрясла головой.
      – Значит... она снова идет в атаку?
      – По крайней мере... – пробормотал доктор.
      – Что вы имеете в виду?
      Сэм дружески похлопал ее по плечу.
      – Ничего... Просто во мне просыпается пессимист.
      Подобное чувство можно, конечно, оправдать; тем более, в такой ситуации.
      Затем, очень некстати, доктор почувствовал себя глупо... Почувствовал свой непрофессионализм и бессилие. "Не усложняй себе жизнь, она и без того сложна, – посоветовал он сам себе. – Помни, ты на "Энтерпрайзе"... Вега Антилл далеко отсюда."
      Сделав глубокий вдох, Сэм поблагодарил Аргуеллос и снова отправился к больному. По крайней мере, он может сказать пациенту об истинном положении. Возможно, у Фреди несколько поднимется настроение; услышав, правдивую историю его болезни, геолог найдет в себе силы продолжить борьбу за свою жизнь.

* * *

      Приближалась зима; воздух становился прохладнее, дни короче... Солнце садилось за изрезанными контурами фабричного района. Красные облака, разбросанные по небу, казалось, улыбались перед тем, как сгореть в огне заката.
      Даннор покинул обувную фабрику вместе с остальными рабочими. Он ни с кем не разговаривал, да никто и не старался заговорить с ним. Наверное, они чувствовали его отвращение и – молчали. Ну и что? Не набиваться же самому им в друзья?
      Фабрика находилась на холме, поэтому идти домой оказывалось куда приятнее, чем на работу. По пути вниз Даннор миновал очистительный завод, а затем – цех по производству пластмасс. Вскоре он подошел к реке.
      Вдоль берега располагались магазины... Естественно, все частные и принадлежащие офицерам.. Хотя, наверное, не Членам Совета – они не занимаются такими пустяками. Не занимаются, во всяком случае, официально.
      Даннор обычно не останавливался у витрин. Торопясь домой, к Конфликтам, он даже не замечал, что продается в этих магазинах. Сегодня же в нем разгорелось любопытство. Может быть, потому что происходящее на видеоэкране приелось в последнее время до тошноты. Конфликты начали повторять сами себя и больше не вызывали интереса...
      Один из магазинов наиболее приглянулся Даннору. Вернее, не магазин, а небольшая таверна, которые, как он слышал, очень редки в городе.
      Подчиняясь внутреннему импульсу, Тирдайния открыл деревянную дверь и вошел в низкое помещение.
      Таверна оказалась полна народу, а он не любил тесноту... Сразу вспомнилась обувная фабрика. Вид всех этих тел, спрессованных друг с другом, полумрак, громкие крики и вонь чуть не вынудили его снова выйти за дверь. Затем он заметил то, что приковывало внимание публики, и заставил себя остановиться.
      Толпу занимал и притягивал видеоэкран, по размерам не больше, чем у него дома. Ничего необычного... Еще одна схватка перед стенами крепости.
      Наверное, Ктреллан... Ее показывали чаще, чем других, в последнее время.
      Бой шел жестокий, но Даннору стало безразлично происходящее на экране. Последствия осады всегда неинтересны: груды тел, по которым бегут другие тела, орущие и обливающиеся потом.
      Но посетителям таверны битва нравилась. Они свистели и визжали, поднимали стаканы за успех, стучали кулаками по столам, будто сами находились на поле боя.
      Даннор подумал, что раньше ему не приходилось видеть, как люди смотрят Конфликты в компании; вдвоем или втроем у кого-нибудь из друзей это понятно, но не в таком количестве... и не в таком месте.
      Было как-то странно и необычно смотреть со стороны на собравшихся здесь, в воздухе царило напряжение, замешанное на чувстве сопричастности, важности и значительности происходящего.
      Тирдайнии захотелось познакомиться поближе с этим необычным для него тесным мирком. Обойдя толпу, он нашел местечко в самом углу таверны.
      Экрана отсюда почти не видно, но зато сами зрители – как на ладони.
      Отыскав свободный стул, Даннор уселся за столиком. Сразу же стало понятно, почему сидение не захватил никто из посетителей: стул оказался расшатанным до невозможности, но, прислонившись к стене, сидеть оказалось можно.
      Экран излучал яркий мерцающий свет, освещая лица вокруг. В глазах собравшихся играла дикая страсть, с их губ слетали то одобрения, то проклятия. Даннору казалось, что они могут в один прекрасный момент развернуться и выплеснуть всю скопившуюся у них смертельную страсть на него.
      "До сих пор, – понял Тирдайния, – я не до конца осознавал всю силу воздействия Конфликтов и степень их влияния на умы и сердца масс. Мне казалось, я понимаю... Но мое понимание было поверхностным... Просто холодным наблюдением со стороны".
      Теперь Даннор все видел сам, все стало ему ясным и понятным... Он наблюдал извержение насилия, для которого в обществе Нижней Касты не находилось другого выхода; чувствовал солидарность, соединившую одного человека с другим и всех вместе с воинами на видеоэкране.
      – Принести чего-нибудь, братишка?
      Тирдайния вздрогнул от неожиданности – над ним склонилась официантка.
      – Что? – глухо спросил он.
      – Выпить, – объяснила девушка. – Ты же в таверне, а не на заводе.
      Даннор нахмурился.
      – Это мне и так известно... Да, я выпью. Подойдет Мтсила?
      Официантка устало улыбнулась.
      – Конечно. Мне прислали ее прямо из погребов Советника Орлантука. Что на самом деле пить-то будешь?
      Мужчина удивился; ему и в голову не приходила мысль о недоступности спиртного для всех. В Армии пил каждый, кому не лень. В поисках варианта ответа Даннор поглядел по сторонам и заметил другую официантку, несущую заказ. На ее подносе стояло множество напитков, и один из них явно напоминал пиво.
      – А как насчет пивка? – предложил он.
      – Пожалуйста... У нас прекрасный выбор. В ее голосе все еще слышалась насмешка, и это раздражало Даннора, хотя он понимал неуместность своей злости. Просто в Нижней Касте таким образом шутили... Не то, что военные, которые взвешивали каждое слово.
      – И чего-нибудь пожевать?
      Мысль о пище в этом заведении вызвала отвращение.
      – Нет. Не надо...
      Пожав плечами, девица повернулась и исчезла в толпе? Тирдайния обрадовался избавлению от ее общества.
      Но когда он возобновил изучение зрителей, то заметил, как сильно изменилось их настроение. Теперь хриплые крики больше выражали сожаление, упоение битвой исчезла... Кажется, действие перенеслось с поля брани на строительство моста.
      Конечно, это только прелюдия. Более чем вероятно, из-за холмов выскочит группа диверсантов, уничтожит мост и захватит в плен строителей.
      Или другая сторона успеет вмешаться и уничтожит напавших.
      Даннор видел варианты этой темы много раз за несколько недель до того, как стал гражданским лицом.
      Размышляя об этом, он заметил вторую официантку, которая возвращалась назад. Ее поднос опустел.
      Тирдайния заинтересовался: "Кому она носила напитки? Почему они сидят не здесь, а в другой, отдельной, комнате? Ведь, наверное, здесь – главное развлечение?"
      Он вгляделся в мрачный коридорчик, отделявший один зал от другого.
      Может быть, за ним – игровой притон? Даннор слышал, что азартные игры становятся все более популярными, хотя из его знакомых никто не играл.
      Конечно, все его приятели до этого времени служили в Вооруженных Силах, а поскольку игры запрещались, они вряд ли согласились бы рискнуть.
      Тирдайния решил расследовать происходящее и посмотреть на все своими глазами. Если там играют, он поможет властям арестовать нарушителей порядка и, может быть, на него обратят внимание наверху...
      Мужчина осторожно поднялся со своего места, огляделся: официантка с его заказом еще не появилась. "Может, лучше подождать, когда она вернется?
      – подумал Даннор. – Сходить после ее возвращения? А если потом не окажется для этого времени?".
      Нетерпеливость взяла верх, и он выбрал второй вариант.
      Коридор тянулся дальше, чем предполагал Тирдайния. Да и потемнее было, чем он ожидал. Более того, Даннору пришлось повернуть налево, прежде чем он наткнулся на двери. Одна находилась сразу за поворотом направо и оказалась приоткрыта.
      Даннор заглянул внутрь. Ему потребовалось какое-то время, чтобы глаза привыкли к темноте. Наконец, зрение адаптировалось, но ничего достойного внимания он не обнаружил. Несколько пивных бочек, швабры и ведра, полка с моющими средствами...
      Вторая дверь, дальше по коридору, плотно закрыта. Но когда Тирдайния подкрался поближе – спасибо мягкой подошве на обуви, – Он услышал звуки...
      Голоса.
      Даннор подошел еще ближе. Речь стала более отчетливой. Голоса перебивали друг друга, среди них выделялись более громкие. Тирдайния приложил ухо к двери.
      – Не может этого быть, Ма'алор. История говорит...
      – К черту историю! Они в отчаянии, браток... Разве ты не видишь?
      – Кроме того, они уже смирились. Благодаря появлению Ралаккая ничего не случилось... Не последовало даже возражений. Значит, мы сможем использовать, как Ралаккая, и других.
      – Ну их к чертям! Ты представляешь, что будет, если они возьмут всех заключенных и...
      – Этого не произойдет, уверяю тебя. Они могут избавиться от Ралаккая и еще от одного-двух... Но если начнут убивать всех подряд, то выроют для себя яму собственными руками... Люди поднимутся – ведь их так долго запугивали...
      Даннор не услышал продолжения: чья-то рука схватила его за плечо и развернула. Прежде чем он успел стать в оборонительную позицию, что-то опустилось ему на голову.
      Затем Тирдайния понял: он лежит на полу лицом вниз, глядя на полукруг ног вокруг него. Во рту ощущался вкус крови.
      – Он – шпион, – сказал один из мужчин. – Проклятый шпион вояк!
      – Вооружен?
      Кто-то ощупал карманы.
      – Нет.
      – Что будем с ним делать?
      – Убить его надо... Что еще?
      Даннору не понравились услышанные слова. Очевидно, он наткнулся не на шулеров, а на кое-что гораздо худшее. Если сейчас не сбежать, то второго шанса для этого не будет.
      Приподнявшись на ноги, он попытался пробить проход из круга, но мужчины поймали его и бросили назад, прижали к полу и держали так, несмотря на отчаянное сопротивление.
      – Отпустите меня, – взвыл Даннор. Его слова приглушил ковер на полу.
      – Вы совершаете ошибку!
      – Ошибся ты, – возразил один из них.
      – Я не военный, – вопил Тирдайния. – Я работаю на обувной фабрике...
      – Врет! Я слышу выговор вояк за версту... Дайте мне нож... Черт, да посмотрите в кармане моей куртки!
      У Даннора появилась весомая причина удвоить усилия, но все равно ничего не получалось: его держало несколько человек.
      – Мне это не нравится, – произнес другой голос. – Восстание – одно, а убийство – совершенно другое дело...
      – Ты должен был предполагать подобный исход дела, Занкков. Как же без этого?
      – Возьми нож, Ма'алор.
      Даннор увидел блеск стали и напряг все мышцы.
      – Ну, ладно... Держите-ка его покрепче, я быстро прикончу...
      – Подождите!
      Все как будто застыли от раздавшегося крика. Тот, кто держал голову Тирдайнии, расслабился, и бывший офицер сумел повернуть ее и посмотреть на крикнувшего. Рассмотрев остановившего убийство, Даннор не поверил своим глазам.
      – Отпустите его. Я могу поручиться за него.
      – Ты что?! Это же шпион!
      – Я не шпион! – закричал Тирдайния. – Просто думал, что здесь можно поиграть... Клянусь!
      – Нет, он подслушивал у двери! Я поймал его.
      – Из любопытства, – возразил Даннор, – только и всего.
      – Какая разница? Он выследил нас... Мы не можем отпустить его.
      – Можем... И отпустим.
      – Почему это?! Потому что ты так говоришь?
      – Мы должны верить друг другу. Без доверия мы уже мертвы!
      – Я верю тебе, Тирдайния. Но почему я должен верить ему?
      Мужчина, вступившийся за Даннора, оглядел остальных.
      – Потому что он – тоже Тирдайния. Он – мой сын.
      Заговорщики переглянулись не только с удивлением, но и с подозрением.
      Только один из мужчин облегченно вздохнул:
      – Ну, вот, – сказал он, – видите? Нам не нужно его убивать.
      – Занкков прав. Убери нож, Ма'алор. Тот, кого назвали Ма'алором, не спускал глаз с отца Даннора.
      – Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, Тирдайния. Но если ты не прав, то дорого за это заплатишь!
      – Уверен, браток. Дай ему встать.
      Даннора отпустили. Груз тел, навалившихся на него, исчез. Он поднялся, вытирая кровь с разбитых губ, и заметил, что они снова выстраиваются вокруг кольцом Неужели передумали? Впрочем, Ма'алору и передумывать не нужно... По лицу ясно, да и нож из рук не выпускает.
      Но прежде чем споры возобновились, отец Даннора подошел и обнял сына.
      Затем, не снимая рук с его плеч, провел между Ма'алором и другим мужчиной.
      Провел из кольца смерти на свободу...
      Никто не последовал за ними.
      Когда старый Тирдайния открыл дверь, то произнес:
      – Иди, мы обо всем поговорим позже.
      – Даннору не нужно говорить об этом еще раз он устремился на улицу, пряча страх и благодаря Бога за неожиданное спасение.

* * *

      – Это нужно видеть, – произнес Маркрофт, выдавливая на тарелку пасту.
      – Он стоял там почти час и держал на вытянутых руках такой груз!
      Представляешь? Я и с пустыми руками столько не выдержу.
      Вандервентер хмыкнул. У него появилась потребность встать, пробежаться, израсходовать хотя бы часть накопившейся энергии. Но ведь глупо просто так, ни с того, ни с сего, срываться и бежать неизвестно куда и зачем. Его подмывало это желание еще с самого окончания смены. Пища, которую он только что проглотил, – огромное количество даже для его немалого роста – должна хоть как-то снять и утихомирить порыв голландца...
      Но, увы! Не получилось... Скорее, наоборот. Может быть, пищевой процессор позволил некоторые вольности с рецептом приготовления пекинской утки? Ведь он запрограммировал производить замены в случае нехватки необходимых ингредиентов, а о том, как такие замещения могут повлиять на человека, можно и не говорить.
      – Черт возьми, Ганс, ты меня не слушаешь.
      Маркрофт наклонил голову, стараясь поймать взгляд Вандервертера.
      – Или слушаешь?
      – Что я могу сказать? – ответил высокий голландец, поймав, наконец, нить разговора. – Просто ты – не клингон.
      – Ага, – вставил собеседник, – понятно. Спасибо за ценное сообщение... Теперь я понимаю, почему равнодушен к сырому мясу. Но, черт возьми, мне не нужны твои объяснения! Я просто выразил свое восхищение.
      Вандервентер снова хмыкнул. Он никак не мог успокоить свое тело.
      Казалось, будто каждый из атомов его организма вибрировал и рвался на свободу.
      – Извини, – сказал Ганс. – Все из-за того, что я такой взвинченный...
      Наверное, из-за утки...
      Маркрофт наклонился и внимательно посмотрел на друга.
      – Если хорошенько разобраться, то сегодня в тебе, действительно, жизнь бьет ключом. Он осторожно улыбнулся.
      – Ты случайно не добавлял в рецепт маратекканского бренди?
      Вандервентер нахмурился.
      – Конечно, нет! Я...
      Внезапно его взволнованность исчезла. Ушла, не оставив и следа в душе. И сразу же ощутилась ленивая тяжесть после хорошего обеда.
      – Что "я"?
      – Ничего, – отозвался голландец с удивлением. – Мне как-то сразу полегчало. Только разрывался подобно гранате, а сейчас уже все нормально.
      Заботливые нотки в голосе Маркрофта, однако, не пропали:
      – Ты уверен? И выглядишь как-то немного смешно... Смешнее, чем всегда, хотел я сказать.
      Вандервентер поразмыслил над услышанным, пожал плечами.
      – Я отлично чувствую себя. Да-а, это было самое дикое ощу...
      Вилка выпала из его рук и звякнула о тарелку.
      – Только не надо из-за этого бить посуду, – усмехнулся Маркрофт.
      Голландец попытался поднять вилку и положить ее на поднос, но не смог: пальцы казались толстыми и непослушными, будто забывшими, что нужно делать. Он поглядел на собеседника, стараясь взять себя в руки. Этот ужас еще не кончился, а просто изменил форму.
      – Со мной что-то не то, Мик... Что-то серьезное...
      Маркрофт посмотрел, как Вандервентер сгибает пальцы сначала на правой, а затем – на левой руке.
      – А сейчас?
      – Пальцы... – произнес голландец с усилием. – Они онемели... Я не могу заставить их двигаться.
      – Эй! Может, они просто устали: ты ведь сегодня накручивал столько спагетти.
      – Нет, – возразил голландец, – это серьезно. Дружище, мне необходимо в лазарет.
      – В лазарет? – переспросил Маркрофт. – Неужели все настолько серьезно?
      Еще не дослушав вопрос, Вандервентер уже знал ответ.
      Мышцы спины расслабились, словно губка; стало трудно сидеть... Все симптомы болезни Фреди. Он пережил то же самое, прежде чем его обнаружили чуть живого в коридоре исследовательского отсека.
      Но почему сейчас это испытывает он, Вандервентер? Почему трясутся ноги, когда он пытается поудобнее сесть на стуле? Связано ли это с рецидивом болезни у Фреди?
      Дышать становилось все труднее. Ганс заставлял легкие работать сильнее, но они нестерпимо болели. Он знал: так продлится недолго.
      – В госпиталь, – повторил Вандервентер, – немедленно!
      И чтобы подчеркнуть срочность, он подскочил на стуле, желая бежать к двери Но ноги перестали поддерживать его тело, и голландец рухнул на пол.
      – О, черт! – закричал Маркрафт, обегая столик, чтобы подхватить падающего друга.
      – Мик...
      – Все в порядке, Ганс. Я поймал тебя... Маркрафт медленно опустил друга-гиганта вниз, на пол. Зятем его взгляд зацепился за модулятор интеркома, и Мик потребовал связать их с лазаретом.
      Вандервентер решил расслабиться, не замечая, что мышцы окончательно предали его. Но когда голландец перестал вдыхать воздух, все стало серым и неясным, поэтому он заставил себя надуваться, как кузнечный мех, с силой проталкивая каждый глоток кислорода в грудь.
      – Они уже идут... Потерпи, дружище!
      Вандервентер смог только кивнуть в ответ.

      Некто высокий и стройный пробрался на медицинскую стоянку, а она и не заметила, поскольку все внимание сосредоточила на одном из пациентов Токту, большому по всем понятиям и слишком мрачному от переутомления и недостатка сна.
      Затем пришедший принялся раздавать приказы, и Пуляски обернулась на звук его голоса. Что-то в его тоне не понравилось доктору, хотя она еще и не поняла, кто это. В голосе незнакомца звучало презрение, властность, как будто говоривший привык к беспрекословному подчинению; слышалась и склонность к насилию. Звуки речи падали на землю с бряцанием и грохотом, как удары смертоносного оружия.
      Все подозрения Кэтрин подтвердились при виде пришедшего, одетого в форму такую же напыщенную, как и сам владелец ее, всю обшитую военными нашивками. Незнакомец указывал пальцем на одного из ее подопечных.
      Существо, чья поврежденная рука только начала заживать, встало с кровати и вытянулось по стойке "смирно".
      – Подождите минутку, – сказала Пуляски, шагнув к военному. – Что здесь происходит?
      Горделивый служака небрежно удостоил ее взглядом.
      – Госпожа, не надо! – закричал Токту. Но она не обратила внимания на его предупреждение, потому что военный продолжал указывать пальцем, и поднимались новые пациенты, вытягиваясь перед ним.
      Ловко обогнув операционный стол, Пуляски встала на пути пришедшего.
      Он окинул ее своим пронзительным взглядом и остановился на месте.
      Наверное, его заинтересовало такое поведение, либо он просто удивился.
      – Я задала вопрос, – сказала доктор, не обращая внимания на наглость незнакомца. – Что вы делаете с моими пациентами?
      – Возвращаю их на поле боя, – надменно ответил мужчина. – Какое тебе дело?
      – Они – мои пациенты, – возразила Кэтрин, – и поэтому это мое дело. А поскольку они не совсем оправились от ран, вы не можете отправлять их воевать... Даже если у вас есть на это полное право.
      Губы военного растянулись в презрительной ухмылке. Он обвел взглядом остальных медиков.
      – Она что, безумная? – надменно спросил он. Никто не ответил. Никто не посмел посмотреть ему в глаза.
      Военный снова повернулся к Пуляски.
      – Я предлагаю тебе уйти с моего пути и не мешать мне работать.
      Улыбка, с которой он произносил эти слова, вдруг исчезла.
      Но Кэтрин не пошевелилась.
      – У меня тоже есть работа: я лечу этих людей. Если моя деятельность вовсе не важна, то какой смысл приводить их сюда вообще?
      Глаза военного подернулись дымкой.
      – То, что ты делаешь, очень важно. Но не тебе решать, когда воин здоров...
      – Как бы не так! – возразила доктор. – Я...
      Неожиданно она почувствовала боль и мгновенный удар по лицу, которого она далее не успела заметить. Рот наполнился теплым металлическим вкусом крови. Офицер стоял над ней, с презрением глядя вниз, сжав пальцы правой руки, которой он и нанес удар.
      Где-то послышались крики и звуки борьбы. Пуляски приподнялась на руках, чтобы узнать, что же, в конце концов, происходит. От увиденного у нее появилась боль в желудке.
      Токту... Он рвался ей на помощь, но двое его товарищей по несчастью удерживали защитника, не давали двигаться. Токту, еще не восстановивший силы, не мог с ними справиться. Наконец, истощенный и понявший бесплодность своей попытки, он опустился на койку.
      – Ну, теперь, – произнес офицер, брезгливо морщась, – продолжим без промедления.
      Он изучил несколько раненых и отобрал еще с полдюжины. Те покорно встали и выстроились в шеренгу.
      Никто не предложил Пуляски помочь подняться. Медики оказались такими же покорными, как и их пациенты.
      "Но почему? – спросила себя Кэтрин. – Ведь нас так много, а он один... Как он может внушать такой страх?"
      Она заметила кобуру на бедре военного, из которой выглядывала рукоять какого-то оружия. Не по этой ли причине против офицера никто не пошел?
      Кэтрин облизала губы, начавшие опухать в месте удара. Военный стоял к ней спиной, локоны темных волос спадали ему на плечи.
      "Если действовать быстро, то можно выхватить оружие из кобуры... Но если промедлить..."
      Эта мысль о похищении оружия до смерти напугала Пуляски; желудок сжался в маленький болезненный комок. И все же, кто-то ведь должен что-то делать... Раненые не вынесут тягот битвы. Неужели она столько трудилась только затем, чтобы принести их в жертву?!
      Доктор медленно поднялась. Воины, которых ей хотелось защитить, двинулись к выходу. Двое из них хромали, еще один бережно придерживал раненую руку. Она подождала, пока бойцы пройдут мимо нее, убедилась, что их мучитель по-прежнему смотрит в другом направлении, не обращая внимания на ее действия. Задержав дыхание, Кэтрин сосредоточилась на намеченной цели и прыгнула.
      Но офицер стоял слишком далеко. Блеснув золотистыми глазами, он обернулся и успел схватить женщину за запястье, опередив ее попытку дотянуться до кобуры. Вывернув ей руку, мужчина бросил Кэтрин на пустующую койку.
      Боль оказалась сильной, но тут же начала стихать. Когда их глаза встретились, то в них у обоих сияла решительность и, непримиримость.
      – Ты никогда не сдаешься, – произнес военный, – не так ли?
      Пуляски не удостоила его ответом.
      – Благодари бога за свои опытные и умелые руки! Только из-за них ты нужна нам... Иначе я бы позаботился, чтобы ты ими уже никогда не смогла воспользоваться.
      Он взмахнул рукой, и остатки выбранных им людей покинули полевой госпиталь. Офицер подождал, пока последний из них вышел, а затем, бросив последний взгляд на сумасшедшую женщину, последовал за воинами.
      После его ухода долго все молчали. Никто не двигался, даже не дышал.
      В воздухе витала смесь стыда и страха.
      Наконец к Пуляски подошла женщина с бледно-желтыми перьями в волосах – из числа медиков.
      – Пойдем, – сказала она. – Нужно посмотреть твою пострадавшую руку.
      Неохотно Кэтрин согласилась на осмотр.

* * *

      Вилл Райкер подскочил в своей кровати, окруженный полнейшей темнотой.
      Какую-то секунду он ничего не понимал, а когда прошли остатки сна, события последних дней нахлынули бурным потоком в его сознание. Старпом смутно припомнил предостережение Трои, свою клятву, которую он произнес перед женщиной, обещав вернуться па мостик через пару часов. Но когда Вилл улегся в постель, то понял: двух часов явно не хватит для полного отдыха...
      – Компьютер, который час? Бархатный женский голос произнес:
      – Ноль – восемьсот часов, тридцать две минуты.
      "Ничего себе! Ну и "вздремнул"! Наверное, забыл завести будильник..."
      – пронеслось вихрем в голове первого офицера.
      Райкер зевнул – как раз в тот момент, когда вспомнил еще что-то крайне важное, требующее его внимания. "Не от звонка ли я проснулся? А может, просто приснилось?.."
      Затем в голове прояснилось, тревожный сон оказался реальностью снова прозвенел звонок, и сработал рефлекс... Откинув одеяло, старпом выпрыгнул в чем мать родила из теплой постели. Прохлада, царившая в каюте, – созданная специально для напоминания о жизни на Аляске – немедленно взбодрила его.
      – Свет, – приказал первый офицер и закрыл глаза от яркого освещения.
      Когда глаза адаптировались, он прошлепал по полу, вытащил из стенного шкафа одежду и быстро привел себя в порядок.
      "Что там еще? Неполадки с кораблем? Только этого и не хватало! Будто других проблем нет... Почему пришел посыльный? По интеркому связаться куда быстрее. Конечно, если новость плохая... Никому не нравится сообщать подобное заочно. Что же все-таки случилось? Плохие новости о капитане? Об остальных?"
      Отбросив опасения и сомнения, Райкер произнес:
      – Войдите.
      Только затем он поймал себя на мысли, что поступает и действует сейчас, повторяя Пикара до мелочей.
      Дверь распахнулась, и вошел Дэйта. Под мышкой он нес портативный генератор голограмм.
      – Что это? – поинтересовался первый офицер. – Что такое?
      Андроид вскинул подбородок.
      – Что такое? – повторил он.
      – Да... что такое, – подтвердил Райкер, с облегчением понимая: его худшие опасения не оправдались. – У вас должен быть очень важный повод, чтобы лично прийти ко мне.
      Дэйта только сейчас заметил, как одет человек.
      – А-а-а... Понятно... Я потревожил ваш сон. Простите, не подумал.
      При этом он даже не моргнул.
      – Я решил, что вы захотите увидеть это сразу же.
      Иногда Райкеру очень хотелось хорошенько встряхнуть андроида...
      Впрочем., как и в этот раз.
      – Что увидеть, Дэйта?
      Андроид указал на свободный стул.
      – Можно?
      – Да, конечно. Проходите.
      – Спасибо.
      Дэйта пересек каюту и поставил генератор на стол, подтянул стул и уселся поудобнее.
      Райкер разместился с другой стороны, наблюдая, как андроид включает прибор и устанавливает связь с корабельным компьютером. Когда все приготовления закончились, ему осталось нажать всего лишь одну кнопку, чтобы появилось изображение.
      А какая картина появилась после включения генератора!
      Прямо битва в Европе в средние века! Палицы и двусторонние топоры, мечи и доспехи... Жестокость и насилие... Несмотря на это, зрелище захватывало, заставляло вдыхать и чувствовать атмосферу сражения.
      Только потом Райкер отметил в уме, что возникшее изображение двухмерное. Он сосредоточился на содержании, не обращая внимания на формат принимаемой передачи.
      – Где вы нашли это? – спросил он Дэйту. – Что это значит?
      – В соответствии с вашим приказом, – ответил андроид, – мы записали телепрограмму на Аклах. Что же касается смысла...
      Его голос сорвался, что было совершенно нехарактерно для него.
      – Сначала я решил – изображение смоделировано компьютером. Наверное, для показа исторического события... Тогда объясняется наличие примитивного оружия и применение допотопной тактики боя. Затем мы включили сканеры для проверки активности в области, откуда поступала перехваченная телепрограмма. Вскоре стало понятно: они снимают настоящее сражение, потому что все показанное происходило в действительности.
      Неожиданно появилось изображение штурма крепости. Атаку еще не начали, только объявили полную готовность. Снова камера заскользила, показывая доспехи и оружие...
      – Тогда мне пришло в голову, – продолжил Дэйта, – что мы поймали журналистский репортаж, рассказывающий о событиях на границе... В конце концов, такое еще встречается в нео- и постядерных культурах, чтобы избежать ядерной войны, обычно происходящей из-за территориальных разногласий среди различных геополитических образований.
      – Ну и?.. – поторопил Райкер, чувствуя, что андроид собирается еще долго блистать своими познаниями данного вопроса.
      – Мы нашли свидетельства обратного. Прежде всего, способ ведения войны чересчур примитивен. Кроме того, контингент с обеих сторон подобран совершенно случайно. Я не смог обнаружить сознательных попыток добиться победы над противоположной армией. Только разрозненные стычки, которыми ничего нельзя достичь. Наконец, сами передачи ведутся определенным образом... Будто телекомпания точно знает ход сражения и конечный результат...
      Андроид нажал новые кнопки, и изображение снова поменялось. Теперь первый офицер наблюдал за своего рода засадой. Одна группа пряталась за скалой и ждала, пока вторая не пройдет мимо.
      – В данном отрывке мы видим поочередно действия двух отрядов еще задолго до того, как они должны встретиться. Однако, чтобы следить за действиями обоих отрядов, ведущие программы обязаны знать об этой встрече... Причем, знать заранее...
      Райкер кивнул, соглашаясь.
      – И по этой же причине отряд никто не предупреждает... Ведь столкновение запланировано. Вы это имели в виду? Что же это за постановка?
      Похоже на шоу, но...
      Старший помощник сжал пальцы, нервно похрустывая ими.
      – Именно так, – подтвердил андроид. – Когда-то, вероятно, эти Конфликты были настоящими и имели важное значение. А затем они стали служить другим целям, и их первоначальная задача превратилась во вторичную, если вообще сейчас это имеет какое-то предназначение.
      Первый офицер помолчал, осмысливая новость.
      – Хорошо – произнес он наконец, – все сходится. Вот только солдаты...
      Что движет ими? Не патриотизм же? Кто станет рисковать жизнями ради развлечения?
      Райкер устало потер виски и сам себе ответил:
      – За деньги станут... Они – наемники... Или рабы, сражающиеся за свободу. Такое случалось в Древнем Риме.
      Дэйта терпеливо ждал окончания речи старшего офицера. Его янтарные глаза странно светились... Райкер не мог привыкнуть к взгляду андроида за все время службы на "Энтерпрайзе".
      – Я тоже учитывал такую возможность, – проговорил наконец Дэйта, пока не увидел вот это...
      Щелк-щелк-щелк... Его длинные пальцы запрыгали над клавишами управления генератором. Материализовавшаяся сцена показывала последствия разыгравшейся кровавой резни.
      На переднем плане – труп. Шлем упал с головы, глаза устремлены в бесконечность... Труп клингона.
      Райкер был настолько поражен, что от шока не мог поверить в увиденное и принялся громко протестовать, даже не понимая, где он находится.
      Затем он рассмотрел проекцию более внимательно и понял свою ошибку.
      От волнения ноги подкосились, и старпом опустился в кресло.
      – Я знаю... – произнес Дэйта. – Я тоже испугался, подумав что это наш Ворф... Затем до меня дошло, как и до вас... Нет, сэр, это не он.
      Андроид взглянул на сводящую с ума картину, и Райкер наконец-то понял, почему у Дэйты такой странный, взгляд.
      – Тем не менее, увиденное кое-что подсказало мне... Напрашивается вывод: некоторые из солдат не являются коренными жителями планеты Аклах.
      Да и это еще мягко сказано... За все те часы, что я провел, наблюдая за передачами, мною не замечено ни одного уроженца этой планеты.
      Райкер удовлетворенно хмыкнул: вох он – ответ.
      – Наши люди тоже там, – сказал первый офицер. – Их завербовали для увеселения клахкиммбрийцев...
      Дэйта, соглашаясь, кивнул.
      – Похоже на то.
      У старшего помощника сжалось сердце, щеки запылали от подступившего гнева.
      – Как они самонадеянны и чертовски надменны! Похищать экипаж с беззащитного корабля...
      Райкер никак не мог найти подходящих слов для своего чувства... Гнев?
      Возмущение? Смущение? Или все, вместе взятое?
      Мертвый клингон не давал ответа.
      Дэйта продолжил:
      – Тем не менее, мотивация остается для меня загадкой. Нетрудно понять, почему клахкиммбрийцы не участвуют в боях... Но почему дерутся остальные?
      Щелк-щелк... Щелк. Изображение клингона исчезло. На его месте появился некий летательный аппарат, в котором сидел один-единственный пассажир в довольно изысканной военной форме. Почти такой же изысканной, как и у Членов Совета. Никаких признаков доспехов Райкер не заметил.
      "Самонадеянность... – подумал старший офицер. – Все, что они делают, продиктовано самонадеянностью".
      – Эти личности у них вроде полицейских, – пояснил Дэйта. – Они высматривают уклоняющихся от своей работы солдат и наказывают ослушников при помощи оружия типа наших фазерных пистолетов. В некоторых случаях наказание заканчивается смертью.
      Райкер постарался оценить фигуру на изображении беспристрастно, но это оказалось довольно нелегко.
      – Итак, вы считаете, они заставляют солдат воевать?
      – Да, сэр.
      Кабина с надзирателем постепенно удалялась из-за отхода телекамеры.
      Теперь перед зрителями открывалось то, над чем долго барражировал полицейский: что-то вроде обоза из примитивных повозок и впряженных в них животных. В каждой телеге находился погонщик.
      – Мне кажется, – произнес андроид, – что значительное число людей вовлечено в небоевую деятельность. Как, например, доставка продовольствия... Аналогично существует медперсонал, строительный отряд по возведению мостов и тому подобное. Для бойцов созданы все условия для выживания. Все это кажется клахкиммбрийцам вполне безобидным.
      Райкер смотрел, как повозки тянутся по горной тропе; со стороны погонщиков не проявлялось никаких признаков сопротивления.
      – Другими словами, они не знают, что перевозят? Им не приходилось встречаться с военными действиями?
      – Медики, конечно, понимают происходящее, но они не могут отказать в помощи раненым. А остальные, похоже, и понятия не имеют. Изредка на обозы нападают диверсионные отряды, и возчикам приходится драться... Но в подобных ситуациях выживают немногие, поэтому, в основном, обозники не подозревают о кровавых битвах.
      Обоз на изображении пока что оставался невредимым. О надвигающейся беде ничто не говорило. Но это не означало, что за следующим поворотом дороги ничего не произойдет.
      – Они бойцы, – продолжал Дэйта, – представители традиционно воюющих рас. Я заметил присутствие горнов, пандрилитов, дра'алов...
      – И клингонов, – добавил Райкер, призывая к краткости изложения материала.
      – Да, и клингонов. Дело в том, сэр, что в роли воинов выступают только те, кто имеет склонность к насилию и относится к подобному заданию адекватно.
      Старший помощник задумался. Если бы он сейчас изучал в Академии ксенологию, то у него скопился бы захватывающий материал. Но все дело в том, что перед ним не параграф в учебнике, а реальность. Где-то там, внизу, его друзья находятся в опасности. И, как ни крути, чего-то недостает в общей картине. Райкер так и заявил об этом.
      – Предположим, все ваши выводы соответствуют тому, что происходит на планете: инопланетяне вынуждены делать выбор под давлением этих летающих парней, и они не знают, для чего рискуют жизнью. Скорее всего, поэтому у воинов нет потребности бросать вызов власть имущим. И все же, разве представитель космической цивилизации, способный преодолевать огромные расстояния, – это, наверное, касается всех солдат, воюющих на поверхности этой планеты, – разве он не станет бороться за собственную свободу? Я имею в виду, что будь Аклах хоть раем земным, разве не восстали бы участники сражения? Не сделали бы попытки убежать, вернуться к жизни, которую они вели до того, как клахкиммбрийцы сняли их с кораблей?
      Первый офицер покачал в сомнении головой.
      – Просто в толк не возьму, как эта система может работать столь долго... Даже угрозы боли и смерти недостаточно, чтобы заставить огромное количество разумных существ все время находиться на краю... Балансировать между жизнью и смертью... По крайней мере, в истории таких примеров нет.
      Дэйта тут же высказал новое предположение.
      – Но может существовать и другой фактор...
      – Например?
      – Поведенческая аномалия, на которую я обратил внимание во время исследований... Но ее значение мне также непонятно. Никак не могу попасть большим пальцем в точку.
      Впервые за все время разговора Райкер улыбнулся.
      – Не большим пальцем, Дэйта, а просто – пальцем.
      Глаза андроида немного приоткрылись.
      – А, конечно... Палец – общий термин, а большой палец – частный.
      Нужно запомнить. – Затем он вернулся к прерванному разговору. – Тем не менее, факт остается фактом: я не могу интерпретировать данную информацию.
      – Но тогда приведите пример, – попросил старпом. – Посмотрим, что у меня получится.
      Щелк. Щелк. Щелк... На переднем плане – две фигуры. Одна лежит на столе, на ногах – поножи, а выше пояса – никакой одежды, если не считать бинта через плечо. Раненый – высокий и мускулистый, с голубоватой кожей пандрилита.
      Вторая фигура – женщина, стройная, со смуглой кожей и утонченными чертами лица. Человек... Очевидно, она и сделала перевязку.
      – Мужчина, которому оказывают помощь, опознан, как Джорек Товин, штурман с "Грегора Менделя", – доложил Дэйта. – Женщина – Дани Орбуту, числилась в качестве зоолога и второго медицинского...
      Райкер остановил его.
      – Орбуту? Вы уверены?
      Андроид кивнул утвердительно.
      – А что такое, сэр?
      Первый офицер чуть не выдал тайну, доверенную ему капитаном.
      – Да нет, ничего... Извините, я прервал вас.
      Дэйта продолжил, будто и не останавливался.
      – Заметьте, хотя они изредка смотрят друг на друга, но не разговаривают Ведь они служили вместе на одном корабле, а им нечего сказать.
      Райкер задумался.
      – Может быть, разговоры запрещены?
      – Логично, – произнес Дэйта. – Но мое изучение доказывает несостоятельность данного предположения. Солдаты свободно разговаривают друг с другом, когда и где хотят. Доктора не могут быть исключениями.
      Райкер наклонился к монитору.
      – Вы можете увеличить лицо женщины?
      Андроид подчинился. Проекция едва колыхнулась – и лицо Дани Орбуту заполнило весь экран. Качество изображения, конечно, пострадало, немного изменился цвет.
      Но то, что хотел видеть Райкер, отчетливо просматривалось: ее глаза... Они ничего не узнавали, даже когда девушка смотрела на лицо своего товарища по экипажу. Во взгляде – только деловитость и занятость.
      Потерянные глаза... Будто Орбуту забыла что-то крайне важное.
      Например... кто она такая.
      Райкер вздрогнул:
      – А может ли быть такое, – спросил он, – что они больше не узнают друг друга? Вдруг их каким-то образом лишили памяти?
      Глаза Дэйты округлились от изумления. В другое бы время старпом счел бы это очень смешным, но сейчас...
      – Конечно, – ответил андроид, – если они не помнят о своей совместной службе на "Менделе", значит, у них нет повода для разговора. Выходит, они так же незнакомы, как и все остальные. – Он помолчал. – Но тогда и с нашими, спасателями случилось нечто подобное. Если они встретятся, то не узнают друг друга даже на поле боя В каюте почему-то сразу стало очень холодно. Даже для Райкера..

* * *

      Вблизи строение оказалось еще более мрачным и впечатляющим, чем на расстоянии. Стены, сложенные из огромных блоков серого камня, были очень толстыми. Единственные ворота, изготовленные из темного металла, по размеру подходили только для того, чтобы в них могла проехать повозка с возницей. Да и то, если ездок не слишком высок.
      Небо над головой отдавало серым, земля вокруг бесплодна и лишена цвета. А все вместе создавало безрадостную картину.
      Пикар не видел людей на стенах крепости с того времени, как дорога пошла под уклон, а затем – вверх, приближая обоз к цели. Чтобы погонщики могли кого-нибудь заметить, дозорному на стене нужно высунуть голову за пределы укрытия.
      Последнее, что мысленно отметил Пикар, оказалось очень интересным, люди в крепости носили большие тяжелые одеяния, совсем не походившие на одежду возниц, а их лица закрывали массивные маски-шлемы.
      Зачем? Для чего? Не из-за погоды, конечно. Люди и существа не мерзли даже в обычных рубахах... Тогда ради защиты... Но от кого?
      Пикар обдумывал эти вопросы с точки зрения ночного разговора с Ралаккаем. В его сознании снова четко всплыла картина беседы...
      Когда все уснули, утомленные дневным переходом, прикорнув в своих повозках или найдя другое удобное место, он и золотоглазый раздули угольки костра и повели разговор...
      – Но почему, Пикар? Почему они живут в таком глухом месте? Здесь нет реки, нет полей, леса... Самый глухой уголок в мире! Поэтому я снова спрашиваю: почему?
      Жан-Люк пожал плечами.
      – Наверное, не без причины... Может быть они... – больны... Или сумасшедшие... Или представляют угрозу обществу... Но все равно, нам от этого не легче, да?
      – Да-а-а... ничего хорошего это не предвещает.
      Ралаккай помолчал, посматривая в направлении их конечной цели, хотя на фоне темного неба вряд ли что-нибудь можно было рассмотреть.
      – И все же, дружище, я не думаю, что эти люди живут здесь по названным тобою причинам. У меня предчувствие – здесь что-то другое.
      – Что же тогда?
      – Ты обратил внимание на дозорных? Они, наверное, что-то охраняют.
      – Да, пожалуй.
      – Воины смотрят наружу, а не внутрь... Они больше обеспокоены тем, чтобы кто-нибудь случайно не проник к ним, а не выбрался наружу...
      – Я тоже обратил внимание на эту особенность, но решил: они ждут нас, им необходимы товары, которые мы везем.
      Ралаккай кивнул и ничего не сказал, потому что предположение нового знакомого имело определенный смысл.
      Хотя Пикар не мог сейчас уверенно ответить на свои вопросы...
      До ворот крепости оставалось метров сто, но их не открывали. Если бы прибытие обоза давно ожидалось, то разве их не поприветствовали бы? Или хотя бы не открыли створки ворот? Ралаккай прав: охрана ждет подвоха снаружи.
      Пикар тревожно огляделся... Ничего опасного...
      Ни диких животных, ни разбойников. Даже надзирателя в небе не видно.
      Переведя взгляд на крепость, Жан-Люк обратил внимание еще на кое-что; камни вокруг ворот покрыты трещинами, словно кто-то долго и упорно бил по ним тяжелым и острым предметом. Подъехав еще ближе, он увидел, что и сами створки отмечены множеством выбоин. Несомненно, кто-то пытался ворваться на ту сторону. Значит, это все-таки крепость, а не просто стена. Выстроена она для обороны от вражеских сил.
      Чем больше Пикар думал об этом, тем больше убеждался в своей правоте.
      Трудно найти место более неприступное для любого врага. Кругом одни скалы да обрывы, а единственная дорога настолько узка, что проехать можно, только построившись цепочкой.
      В таком случае, что охраняет крепость? Вряд ли территорию. Стена построена в самом конце ущелья, дальше – тупик. Тогда – что? Сокровища, которые нельзя спрятать среди городов и поселков? Но чтобы цитадель ни охраняла, от кого она защищается? Кто нанес трещины и выбоины на створки ворот?
      Обуреваемый этими мыслями, Пикар заметил, как в одной из половинок ворот отъехала пластина, открывшая небольшое оконце. До крепости оставалось метров тридцать; те, за стеной, вряд ли могли ждать дальше.
      – Остановитесь! – раздался неприятный грубый голос.
      Пикар подчинился и натянул поводья. Он знал, остальные возчики последуют его примеру.
      Секундой позже ворота со скрипом открылись, и из них вышло с полдюжины людей. Один из них возвышался над всей группой, был головы на полторы выше Жана-Люка, хотя он себя не считал низким. Остальные уступали ему в росте, но не в ширине плеч.. Все, как на подбор, оказались могучими, сильными и устрашающими.
      Все носили этот странный наряд. Теперь Пикар смог рассмотреть его поближе. Что-то вроде гибкихлат... Их шлемы, в которых существовали только щели для глаз, сделаны из какого-то металла. Но это было еще не все.
      У каждого выбежавшего из крепости за спиной виднелось оружие: либо палица, либо топор, либо меч. Когда высокий приблизился, то вытащил свое оружие рукой в латной рукавице. Но никаких агрессивных действий не предпринял, и Пикар остался сидеть на своем месте возницы.
      – Нам нужно проверить повозки, – произнес гигант. Его голос прозвучал высоко и походил на флейту, что никак не вязалось с ростом мужчины.
      Жан-Люк чуть не рассмеялся, но решил, что в данной ситуации лучше помолчать. – Встань и отойди в сторонку. Не мешай нам.
      – Как пожелаете, – ответил Пикар.
      Он соскочил с сидения и отодвинулся на несколько шагов, насколько позволяла узкая дорога. Следующей повозкой управлял Ралаккай, и там повторилась эта же история.
      К чему бы это? Пикара охватило недоумение. Он обменялся взглядами со своим новым знакомым, но тот только пожал плечами. Очевидно, Ралаккай тоже не мог никак понять суть происходящего.
      Высокий защитник крепости принялся осматривать повозку Жана-Люка. Он взялся за ремешок, который связывал брезент, закрывающий груз, и разорвал его мощным движением на две части. Казалось, полог понял, что его освободили; он развернулся, как живое, дышащее существо. Не выпуская из рук оружия, охранник попытался сбросить покрышку. Но прежде чем он успел сделать. это, что-то произошло – быстрое и неожиданное для Пикара, не дающее времени на размышление...
      Секундой позже высокий неподвижно лежал на земле, его шлем оказался наполовину смят, а с повозки Жана-Люка спрыгнули двое – тоже в доспехах, тоже с оружием – и побежали к открытым воротам.
      Около каждой повозки происходило то же самое. Удивленных осмотрщиков немедленно убили спрятавшиеся воины, и уже целая толпа неслась в направлении крепостной стены.
      Пикар понял, что все это время неожиданно появившиеся бойцы прятались в повозках под брезентом. И в его тоже, но с какого момента? С прошлой ночи, когда они с Ралаккаем наговорились и уснули? Или с раннего утра, пока еще все не проснулись?
      Жан-Люк едва верил своим глазам. Его охватило чувство нереальности происходящего. Однако осматривающие повозки предполагали подобный исход, иначе они не остановили бы обоз у ворот. Защитники только не ожидали, что нападающих будет так много, и выслали слишком маленький отряд.
      Пикар зачарованно наблюдал, как захватчики дерутся в воротах с горсткой защитников. Сначала схватка казалась более-менее равной.
      Нападающие не могли пробиться внутрь, защищавшиеся – выгнать их. Топоры и дубинки мелькали в воздухе; крики раненых предвосхищали падение тел.
      Жертвы росли с каждой из сражающихся сторон.
      Затем ситуация изменилась. Все больше и больше захватчиков втягивалось в битву. В какой-то момент, словно река, разрушающая плохо построенную плотину, они хлынули в распахнутые ворота, оставив убитых и раненых и два-три незаконченных поединка.
      Перед глазами возниц происходило нечто отвратительное, ужасное и тошнотворное. И все же Пикар не мог отвести взгляд от кровавого зрелища.
      Почувствовав прикосновение к руке, Жан-Люк вздрогнул и оглянулся: перед ним стоял Ралаккай, решительно произнесший:
      – Надо уходить... Пока они заняты другими делами.
      Пикар сбросил с себя чары битвы и позволил товарищу по несчастью потянуть его за собой.
      – Да, – ответил, он, понимая, что кто бы ни взял верх, отыграется на сопровождавших повозки. – Да, отсюда пора выбираться.
      Роскошью выбора они не располагали. Единственная дорога позволяла только ретироваться назад. Никто из них и не думал, что делать после побега. Сейчас для них важно было оказаться на приличном расстоянии от крепости.
      К несчастью, у одного из налетчиков имелись свои планы. Как только друзья отошли от головокружительной бездны, он перегородил им дорогу.
      – И куда это вы собрались? – прорычал он.
      – Берегись! – вскрикнул Пикар, неожиданно показывая за плечо воина.
      Судьба отнеслась милостиво к беглецам... Вооруженный мужчина, не подумав, обернулся, и Жан-Люк немедленно воспользовался его оплошностью.
      Собрав все силы, он вложил их в удар, сбивший воина с ног. После этого человек рванулся вперед.
      Он слышал за собой дыхание Ралаккая, дорога впереди свободна...
      Кажется, получилось! Если и остальные последуют за своим лидером, то получится у всех.
      Затем краем глаза Пикар уловил движение со стороны повозок. Слишком поздно он попытался уклониться от темного предмета, со свистом летящего ему в голову.
      Сначала Жан-Люк почувствовал ужасную боль, затем наступило забвение.

      Два дня спустя после происшествия в таверне Даннор возвращался с работы и снова встретился с отцом, который возник совершенно ниоткуда.
      – Иди спокойно, – проговорил старик, не глядя по сторонам. – Мы идем к пристани... Знаешь, где это?
      – Да.
      Даннор старался повнимательнее рассмотреть лицо отца, которое освещали лучи заходящего солнца. Они давно уже не общались друг с другом, но Триеннор почти не изменился внешне, а самое главное, не постарел.
      Сказывалась чистая кровь Первой Касты. Хотя... В этом нечестолюбивом клерке что-то исчезло от облика человека, проводящего свободное время, сидя с грустной улыбкой на лице в одиночестве у окна. Он стал почти... военным. Да, впервые Даннор смог представить отца в форме – молодого и гордого аристократа с блестящим будущим.
      Существует ли связь между его сегодняшним положением и тем, как Триеннор вечно прятался в тени? Сын вздрогнул, вспомнив лица людей в той комнате и легкое, свободное общение отца с ними.
      – Ты изменился, – произнес он. Слова словно вырвались сами собой.
      Триеннор слабо улыбнулся, но не возразил. В полной тишине улицы раздавался только скрип его обуви.
      – Что с тобой? – поинтересовался Даннор. – Что общего у тебя с теми людьми?
      И снова никакого ответа.
      Сын решил подойти к волнующим его вопросам с другой стороны.
      – Как ты меня нашел?
      Триеннор пожал плечами.
      – Ты сам можешь догадаться... – Пауза. – Я умею добывать сведения.
      "Уклончивый ответ... Лучше бы он промолчал", – подумал Даннор.
      По мере приближения к реке потянуло свежим ветерком. Волосы Триеннора раздувались от каждого порыва. "Рыжие волосы аристократа..." – мелькнуло в голове сына. Даннор унаследовал тот же цвет, но его шевелюра уже покрывалась сединой.
      – Итак, – произнес старик, наконец, повернувшись к сыну, – ты больше не служишь в Армии...
      Голос Триеннора звучал мягко, не обвиняя. Тем не менее, его светло-золотистые глаза, как у предков, что-то изучали настороженно и внимательно.
      – Меня... выгнали... – ответил Даннор, с трудом произнося слова. – К сожалению, по моей вине...
      – Не расскажешь мне?
      Даннор снова окунулся в атмосферу недавних событий своей жизни, опуская лишь самые незначительные детали. Умолкнув, он почувствовал в душе необычайную легкость. Боль еще существовала, жила, но стала менее давящей, терпимой.
      – Тебе просто не повезло, вот и все, – отреагировал на его рассказ старик. – Никто на твоем месте не избежал бы подобной участи. Просто ты оказался не в том месте не в то время.
      Служба никогда не становилась предметом дискуссий между отцом и сыном. Все знания о короткой карьере Тирдайнии получил от матери. А сейчас – надо же – они обсуждают вопросы, связанные с Военными Силами. Странно...
      Хотя не более удивительно, чем весь разговор между ними.
      Они спустились с холма, и река превратилась в узкую синюю ленту, отражая высокое небо, нависшее над землей. Пристань находилась в нескольких кварталах направо; квартира Даннора – налево, после таверны и пешеходного моста.
      – Может быть, лучше пойдем ко мне? – предложил Тирдайния-младший. Или, по крайней мере, только заскочим включить видео?
      Триеннор отрицательно покачал головой.
      – Не волнуйся об этом... Множество людей пропадает вечерами в тавернах. Там тоже Конфликты... Если изредка не включать экран, то в Службе Слежения никто и бровью не поведет.
      Даннор засомневался: "Можно ли доверять отцу?" Затем чуть не рассмеялся. "Ведь это же все-таки, мой отец, – сказал мужчина сам себе. Немного изменившийся, но – отец... Если не доверять ему, то кому можно верить?"
      Сын отбросил все свои сомнения.
      Мужчины повернули направо и пошли вдоль воды. На противоположной стороне, за домами, сгущались тучи. Заходящее солнце придавало им багровый цвет. В реке же облака отражались еще более темными и казались пропитанными кровью.
      Триеннор что-то пробормотал. Даннор не расслышал, но понял: сказанное относится к Видеослужбе.
      После этого старик встряхнул головой, как бы отгоняя ненужные мысли, одолевавшие его.
      – Ты помнишь два правила? – спросил он. Даннор легко вспомнил их...
      Так легко, что сам удивился.
      – Да... Конечно, помню.
      – Правило первое, – произнес Триеннор. – То, от которого всегда хочется отказаться: вещи более ценны в малых количествах.
      Сын хотел вслух воспроизвести второе правило, но почувствовал себя крайне глупо. Ведь он давно уже не ребенок...
      Увидев замешательство Даннора, отец сам провозгласил:
      – То, что ничего не стоит, не имеет и цены. То, что имеет ценность, всегда дорого.
      В эту игру они играли еще в детстве... Загадочная игра, ее смысл всегда ускользал от Даннора. Теперь, спустя, годы, все становилось на свои места.
      – Так... Правила об этом... О... Видеослужбе?
      Триеннор пожал плечами.
      – Конечно, Видеослужба – хороший пример... Если они станут показывать Конфликты день и ночь, мы быстро устанем от них. Но, выдавая их порциями, тем более, в определенные часы, они поддерживают в нас аппетит, желание вернуться к видеоэкрану в следующий раз.
      – А второе правило относится к плате за видео?
      – Да, к плате, – жестко произнес отец, – которую большинство из нас не может внести... Но если бы видео оказалось хотя бы капельку дешевле, мы не стали бы относиться к нему как к роскоши и не ждали бы с нетерпением урочного часа.
      Даннор кивнул, соглашаясь.
      На город опускались сумерки. Облака потеряли кровавую окраску и слились с небом. На востоке появились первые звезды.
      Ветер изменил свое направление, и мужчин окутало зловоние реки.
      Запахло дохлой рыбой, мусором и фабричными отбросами.
      – Но ты сказал, что Видеослужбы – только пример, – продолжил молодой человек. – Правила применимы и к другим вещам?
      Триеннор задумался, прежде чем заговорить. А когда прервал тягостную тишину, то ответил вопросом на вопрос:
      – Зачем ты вступил в Армию?
      Даннор подумал, что должен резко ответить на эту фразу, но оказалось – сделать это непросто. Не легко говорить такие слова человеку, стоящему сейчас рядом с ним.
      – Я полагал... Считал, что я, потерял такую возможность, – вернее, мы потеряли – после того, как ты женился на моей матери... Я думал это мое право.
      Триеннор кивнул.
      – Ты откровенен.
      Отец никак не показал, что обиделся, и Даннор вздохнул облегченно. А старик, как бы не замечая возникшей неловкой паузы, продолжил:
      – А если бы я не покинул Армию? Если бы я женился на женщине своей Касты? Стал бы достаточно могущественным, чтобы обеспечить тебе высокий пост, как только ты подрастешь?
      Даннор никогда не задумывался о такой возможности.
      – Твое желание оставалось бы так же велико? – настаивал отец.
      Молодой человек задумался, взвешивая слова ответа.
      – Я... не знаю... Вряд ли.
      – Вряд ли, – повторил Триеннор. – Но ты жаждал служить, потому что у тебя отняли эту возможность. И твое желание только увеличивалось при достижении определенных успехов...
      Слова отца показались ужасно знакомыми.
      – Правило первое, – догадался он.
      – Да, Правило первое... А теперь второй вопрос: чем ты заплатил за успех?
      Даннор не понял. Должно быть, это отразилось на его. лице.
      – Плата в самом широком смысле слова, – пояснил отец, – только не деньги. То, что приходится отдать взамен другого, можно считать платой.
      Поэтому возникает вопрос: что ты отдал? Что потерял из приобретенного раньше?
      Теперь Даннор понял направление мысли отца.
      – Семью... – ответил он. – Тебя...
      Истинная правда! Безоговорочным условием для поступления на службу в Армию оказался отказ от своего прошлого, от своей матери из Низшей Касты и, самое главное, – от отца. Ему пришлось отказаться и от наследства, чтобы подчеркнуть свое неприятие поведения собственного родителя.
      Даннор ожидал, что Триеннор подтвердит ответ. Тогда можно продолжить речь... И вдруг сын увидел боль в глазах отца.
      Такой реакции он мог ожидать от того замкнутого человека, который все время проводил, сидя у окна. Но уж никак от человека, с которым вел разговор сейчас. Переход оказался слишком внезапным, но одновременно и успокаивающим.
      Триеннору потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя, убрать выражение страдания и боли со своего лица.
      – О, Боги! – сказал он. – Я даже не подумал об этом. Просто имел в виду, что ты потерял в себе, в своей душе... возможность смотреть на мир глазами человека, а не военного болванчика, видеть дальше предписанных задач – саму правду.
      Сердце Даннора почти остановилось, охваченное холодной рукой неясных предчувствий.
      – Что ты имеешь в виду? Перемены в моей, душе? Но я – это я!
      Триеннор покачал головой.
      – Нет. Ты только так думаешь. Но пока ты преследуешь, как убежден, свои цели и амбиции, ты следуешь их целям и задачам. Ты – самый обычный рядовой винтик в громадной военной машине. – Он тяжело вздохнул. – Я тоже был таким винтиком...
      И снова повисло тяжелое облако глубокого молчания, прерываемое только криками голодных птиц, которые кружились над застывшей водой.
      – Ты горюешь о смерти матери, – сказал Даннор, – поэтому так говоришь... Из-за этого присоединился к людям, которые шепчутся по углам.
      Впереди показалась пристань. Рядом угадывались силуэты рыбацких баркасов, покачивающихся на волнах.
      – Нет, – возразил Триеннор. В его голосе послышались злые нотки, хотя на лице это никак не отразилось, – не из-за горечи... Я думал подобным образом еще задолго до смерти матери. Она, конечно же, говорила тебе, что я знал о наказании, которое последует в случае моей женитьбы на ней?
      – Да, говорила.
      – В то время я полагал: мой поступок обусловлен только моей любовью к ней. Я, действительно, любил ее... Но на самом деле мне пришлось уйти из Армии не из-за матери. Просто я видел вещи, с которыми не мог мириться, в Конфликтах, в обществе... А самое главное, в самом себе. Я не мог больше оставаться прежним, но и не мог победить эту систему... По крайней мере, так я думал тогда. Поэтому мною был выбран путь трусливого зайца: женился на твоей матери и вынудил руководство отстранить меня от дел, которые органически не переносил.
      Даннор слушал высказывания отца и начинал понимать его странные бдения у окна. Триеннор, оказывается, искал не новых возможностей для осуществления своих планов, а – храбрости.
      Теперь, видимо, отец нашел ее... Но куда она завела его?
      – Конечно, я не понимал этого, пока мать не умерла. Но затем у меня открылись глаза. Я увидел, что есть множество людей, думающих точно так же, желающих кардинальных перемен.
      Молодому человеку такое добавление не понравилось, и он возразил:
      – Ты не можешь игнорировать закон. Они все равно раздавят вас, сколько бы вы не сопротивлялись.
      Триеннор рассмеялся неприятным смехом.
      – Ты не прав... Власти менее сильны, чем это кажется. Просто еще никто не посмел бросить им вызов.
      – И ты собираешься сделать это?
      Даннор смерил отца оценивающим взглядом. Старик пожал плечами. Они подошли к дощатому настилу, ведущему к самому берегу. Вдвоем по нему пройти оказалось невозможно, и Триеннор сделал первый шаг.
      – Ты смотришь Конфликты, – бросил он через плечо сыну, скорее утверждая, чем спрашивая, – Я включаю их, – поправил Даннор, – но смотрю не всегда.
      – Ты заметил в передачах что-нибудь новое?
      Молодой мужчина задумался, внимательно следя за рискованным полетом птицы, пикирующей под настил.
      – Вообще-то, кое-что в Конфликтах, действительно, изменилось...
      Сражения стали более грандиозными, кровавыми... Ты об этом?
      – Точно, – Триеннор хмыкнул. – Ты, значит, тоже увидел... Хороший знак!
      – Знак чего?
      Но отец, казалось, не расслышал.
      – Ты заметил необычных участников? – Достигнув пристани, старик остановился. – Ну, кого-нибудь, кто слишком выделяется?
      Даннору хотелось, чтобы ответили сначала ему. Но сегодня шла игра, правила которой диктовал отец. Она началась с того самого момента, как он появился неизвестно откуда.
      – Нет. Разве они все не такие, как всегда?
      Он присоединился к Триеннору на пристани, и они снова пошли рядом.
      Сбоку о чем-то своем шептала река на неторопливом невнятном языке.
      – Мог бы и заметить одного, – ответил старик. – Он – клахкиммбриец.
      Судя по серьезному выражению лица, отец не притворялся. Да он и не думал шутить...
      – Что ты имеешь в виду? Как клахкиммбриец попал на Конфликты?
      Глаза Триеннора сузились.
      – Просто. Его туда отправили. Он политический преступник, и власти избрали для него такой вид наказания.
      Даннор покачал головой, выражая сомнение.
      – Перестань. Последний солдат-клахкиммбриец вернулся домой еще шестьдесят лет назад. Сегодня такое просто невозможно!
      – Почему же? – поинтересовался отец. – Потому что это будет варварством? И все же мы, не колеблясь, подвергаем этому варварству инопланетян, разве не так? Мы называем их преступниками за появление в атмосфере нашей планеты, а затем депривируем их память, чтобы они ничего не знали. Вот в кого "мы превратились – в людей, готовых вернуть рабство, не обращающих внимания на смерть, если это служит нашим целям. Или, точнее, целям Конфликтов... И после этого ты думаешь, что с клахкиммбрийцами подобное невозможно?
      – Конечно! Потому что, если это случилось с одним из нас, то может случиться и со всяким.
      Триеннор кивнул.
      – Ты прав. Меня это тоже задевает. Но знаешь, среди бойцов на самом деле есть клахкиммбрийцы... Могу даже назвать одно имя – Ралаккай. Всего несколько недель назад он "шептался" с нами в той самой темной комнате.
      Ралаккай... Даннор слышал это имя перед тем, как его поймали у дверей.
      – И его арестовали за ваши разговоры? Отец покачал головой.
      – Не только... Еще за саботаж на фабрике, принадлежащей Члену Совета.
      Какое-то время предприятие не работало...
      – О, Боги! – воскликнул Даннор. – Ты тоже занимаешься такой деятельностью?!
      Триеннор сдержанно улыбнулся.
      – Да... Поэтому ты теперь понимаешь, что судьба Ралаккая особенно волнует меня.
      Неожиданно у Даннора возникло ощущение, что за ними наблюдают. Он резко обернулся – за спиной никого нет. Только птицы, скользящие в небе за рекой.
      – Не волнуйся, – произнес успокаивающе отец. – Здесь мы в безопасности.
      – Откуда ты знаешь? Как ты можешь чувствовать себя в безопасности, когда ты... – Даннор сознательно приглушил голос, – когда ты втянут в такое!
      – Потому что, – ответил Триеннор, – мы следили и следим за шпионами.
      Мы знаем, что их здесь нет.
      Молодой человек успокоился, поверив отцу.
      – Видишь? – продолжил Триеннор. – С властями можно справиться. Они не всемогущи и прекрасно понимают это. Поэтому они и забрали Ралаккая...
      Чтобы мы испугались их, как они боятся нас.
      У Даннора задрожали колени, и он присел на деревянную скамейку.
      – Таких, как Ралаккай, будет много... Подобные акты непослушания случались и раньше. Эти люди прекратят Конфликты... Один за другим... По очереди... И дадут нам знать.
      Весь мир для Даннора встал с ног на голову. Дело оказалось куда серьезнее, чем думал он. Гораздо серьезнее! И о своей сопричастности к нему говорил не кто-то незнакомый, а его собственный отец.
      – Одновременно мы решим и другую проблему Совета. Ты говорил, битвы стали больше и жарче...
      Так вот, таким способом Совет стремится предотвратить спад популярности. В прошлом это им удавалось. Но теперь с видео у Совета проблемы... Значит, новое ужесточение правил боя, а также увеличение числа столкновений. Результат? Количество участников уменьшается стремительно...
      Совету нужны новые источники сил, и он нашел их в лице таких людей, как Ралаккай.
      Даннор потряс головой, пытаясь думать по-своему, но идеи отца заполнили весь его мозг, вытеснили все другие мысли.
      – Ты никогда не задумывался, – спросил Триеннор, – зачем людям необходимо работать на фабриках? Почему в мире, где могут трансформировать свет в смертельную силу или снимать врагов с собственных кораблей на большом расстоянии, не создали машин по производству обуви?
      Вода плескалась о деревянные сваи, поддерживающие пристань.
      – Потому что у людей может появиться время на совсем другие дела, продолжил убежденно старик. – Время задуматься... и заинтересоваться, зачем нужна такая вещь, как Совет.
      Это, действительно, правда. Даннор знал об этом. Но эта правда была опасной, как бритва, обагренная кровью многих людей.
      – Конфликты – говорил отец, – предназначены для того же – отвлечь нас от наших поработителей, как фабрики отбирают энергию у работающих.
      Конфликты закрепощают нас. А теперь, когда арестован Ралаккай, закрепощение стало реальностью.
      Молодому человеку показалось, что Триеннор спокоен, даже безмятежен.
      Советники по сравнению с ним казались лишь жалкой пародией на стоицизм.
      Вдали, ниже по течению, показалось судно, темная тень с огнями на носу и корме, отбрасывающими крошечные отражения на воду. Должно быть, грузовой корабль; для пассажирского он слишком велик.
      – Зачем ты все это мне рассказываешь? – спросил Даннор.
      Он знал ответ все это время, с первого момента, как узнал в идущем рядом человеке своего отца. Знал, но все же спросил...
      – Потому что мне нужна твоя помощь, – ответил Триеннор. – Мы планируем кое-что важное, трудное и более опасное, чем то, за что поплатился Ралаккай. Но для этого нам нужно больше рук и сердец, чем у нас есть сейчас. Да и твой опыт службы в Вооруженных Силах не повредит...
      Даннор выругался. Безумие отца и сумасшествие его планов угрожало завладеть им. Вообще, что это за мир, где можно просить о подобном?!
      – Ничего больше не говори, – сказал он Триеннору. – Я не такой, как ты!. Не подпольщик, да и никогда им не буду!
      – Ты похож на меня больше, чем думаешь. Ты сейчас такой, каким я был когда-то... Гордый, упрямый, честолюбивый, всегда готовый выехать на чужих плечах... И все же, в глубине души ты знаешь, что все не так. Понимаешь твоя жизнь, твои стремления основаны не чудовищной лжи. Веришь ты мне или нет, но твое изгнание из Армии больше связано с самим собой, чем с так называемыми обстоятельствами.
      Даннор вздохнул. Запах реки стал резче и ударил в ноздри.
      – Нет, – выдавил он из себя. – Я не могу.
      – Две нити в ткани угнетения, – произнес старик. – Нить Конфликтов и нить нашего порабощения... Я даю тебе шанс распутать их.
      Молодой мужчина повесил голову, рассматривая носки своих ботинок, будто ожидая от них подсказки для принятия решения.
      Триеннор поднялся и положил руку на плечо сына. Даннор не помнил, когда в последний раз отец делал так.
      – Ничего, я тоже долго ждал, когда ко мне придет храбрость. Все в порядке.
      Сын взглянул вверх и увидел морщинки вокруг золотистых глаз. А в самих глазах сияла уверенность, не имеющая отношения ни к заговору, ни к правосудию, ни к Совету.
      – Послушай, – сказал отец, – будь осторожен... Очень осторожен. Той ночью, в таверне, тебя могли убить. Они подумали – ты шпионишь за ними...
      Я знал, что это не так, потому что ни один военный не придет туда без оружия. Но если бы ты оказался шпионом... если бы ты представлял опасность нашему движению и нашим жизням... я бы не стал вмешиваться.
      Даннор внимательно посмотрел на своего отца, на выражение его лица...
      Такое знакомое и одновременно незнакомое... И вдруг понял – это не угроза, а просто забота о нем, его сыне.
      – С того вечера за тобой следили, – продолжил Триеннор. – Если бы за тобой заметили намерение обратиться к властям, тебе бы помешали. Если бы ты проявил неблагоразумие и попытался поговорить с другими рабочими... тебя бы опять остановили... Ты, надеюсь, понимаешь, о чем я говорю?
      Даннор кивнул.
      – Хорошо. Тогда об этом больше не будем... Возможно, мы еще встретимся. Кто знает?
      С явной неохотой старик убрал ладонь и медленно удалился, оставив сыну сверхтяжелый груз, с которым ему не выжить.
      Даннор смотрел, как уходит его отец, сопровождаемый хором визгливых птиц, пока тот не скрылся в темноте.

* * *

      Во время возведения моста каждые два дня к ним приезжали проверяющие, чтобы узнать, как продвигается дело. Последний появился сразу после завершения строительства. Одетый в темный бронежилет и шлем, закрывающий голову, он осмотрел объект: прошел от начала до конца и обратно, иногда останавливаясь в некоторых местах, особенно там, где бревна подгоняли с особой тщательностью.
      Очевидно, качество работы его удовлетворило. Проверяющий ничего не сказал по этому поводу, но если бы его что-то не устроило, он бы немедленно указал на недостатки.
      Мост выстроен, проверка закончена, и, казалось бы, делать больше нечего. Но строители, несмотря на то, что постройка оказалась вполне пригодной к эксплуатации, знали – нет на свете строения, которое невозможно усовершенствовать. Поэтому из оставшихся материалов они возвели еще одну, дополнительную, опору, хотя хватало и одной. А в завершение разобрали остатки прежнего моста и растащили по частям.
      Первая реальная проверка конструкции произошла, когда Джорди заканчивал укреплять в щелях скалы веревки от вторичной системы опор. Он усилием воли подавил в себе желание посмотреть вверх и узнать, что же там происходит, пока не завязал последний узел. Затем выбрался на поверхность площадки, восхищаясь прочностью деревянного настила под ногами.
      – Что случилось? – поинтересовался он у одного из строителей, пробегавшего мимо и привлеченного каким-то зрелищем.
      – Повозки, – последовал ответ. – Во-о-н там, наверху.
      Джорди проследил взглядом за направлением его руки и увидел сам.
      Конечно, это повозки, перевалившие хребет на другой стороне ущелья.
      Строители насчитали восемь фургонов, следующих друг за, другом. Ими управляли темные большие фигуры в шлемах и доспехах, как и у проверяющих, но эти люди казались крупнее. Уже был различим стук колес по камням, несмотря на шепот строителей и шелест ветра.
      Теперь, наконец, станет понятно, хорошо ли сделан мост. Джорди надеялся на успех. Действительно, приятно смотреть и осознавать, что ты тоже принимал участие в таком добром деле. Для полного счастья не хватало только уверенности, что такой вес сможет выдержать построенная конструкция.
      Вскоре первая телега въехала на настил, и толпа рабочих медленно расступилась, освобождая проезд. Джорди тоже оказался на мосту. Постепенно он смог разглядеть первых возчиков. Они сидели бок о бок на одном сидении.
      Один погонял животных, другой, видимо, отдыхал, ожидая своей очереди.
      Когда они проезжали мимо, Джорди отметил, что они вооружены.
      У проверяющих тоже было оружие, но не такое большое и тяжелое. Джорди полагал, оно необходимо для отпугивания диких животных, которые по ночам изредка наведывались к мосту. Звери ни разу ни на кого не напали, но это не означало, что они не способны охотиться на людей. А эти повозки могли проезжать через районы, где дикие животные более активны и могут проявить свою агрессивность каждую минуту.
      Могут...
      Но Джорди не верил в это. Что-то во взглядах возчиков, заметных через узкие глазные щели, заставляло задуматься о другом: а не используется ли оружие для иных целей. Конечно, никакого смысла в убийстве строителей нет.
      Ведь они помогают, дают возможность проехать на другую сторону ущелья.
      Джорди убедил себя в безопасности происходящего и чуть-чуть успокоился, но третья повозка заставила снова вернуться к мысли об истинном назначении оружия.
      Если в первых двух телегах груз закрывался брезентом, то в третьей весь оказался на виду. Такую поклажу нельзя укрыть тентом, потому что это были живые существа.
      Джорди стало как-то неуютно и холодно, когда до него дошло, что везут людей. Эти двое очень походили на него самого и имели по две ноги и по две руки. Только отсутствовал зрительный прибор на глазах, но он уже давно пришел к выводу о своей уникальности.
      Пленных связали парами, спина к спине. Проезжая мимо, они смотрели на строителей с той же смесью любопытства и опасения, с какой рассматривали их самих. У одного из связанных по виску стекала кровь, хотя рана не казалась глубокой, потому что раненый четко реагировал на происходящее крутом. Даже в своем жалком положении он держался с привычным достоинством.
      В следующих повозках тоже находились пленные. Большинство из них имели ранения. В некоторых случаях – очень серьезные, судя по тому, как они стонут при каждом толчке транспорта на неровностях моста.
      Что это значит? Кем являются эти люди? Почему их так безжалостно связали? Что с ними станет?
      После всех этих вопросов к Джорди вернулись старые опасения. Он снова почувствовал, как перед ним зияет бездонная дыра... Снова ему пришлось вытаскивать себя из нее, ухватившись за мысль, что он не спит и все происходящее ему не грезится.
      "Это неправильно! – подумал он. – Они же – люди! Их нельзя связывать и перевозить, как неодушевленные предметы. Они должны быть свободными!"
      И тут до Джорди дошло, в чем состояла его цель... Его и всех строителей... Они должны облегчить перевозку этих бедняг, содействовать их порабощению!
      Как же он оказался не прав! Невероятно не прав! До сих пор, присоединяясь к толкавшим бревно, Джорди верил, что мост не может служить плохим делам. А теперь ему пришлось убедиться в обратном.
      Его словно грязью облили. Мужчина почувствовал отвращение к самому себе, оглянулся... Некоторые рабочие тоже выражали признаки смущения, недоумения и негодования одновременно. Но, правда, не в такой степени, как Джорди. Может быть, они встречались раньше с подобным обращением с людьми?
      А может быть... уже привыкли к подобному зрелищу?
      Первая повозка тем временем съехала с моста и остановилась. Извозчики слезли с телег размять суставы, когда следующий фургон остановился рядом.
      Джорди поглядел в небо, отмечая положение солнца. Скоро стемнеет. А уступы, если обоз отправится дальше, менее пригодны для ночлега, чем строительная площадка.
      Когда и третья повозка со своим страшным грузом подъехала к первым, стало очевидно: охранники решили расположиться лагерем и провести здесь ночь.
      Джорди простоял на мосту до тех пор, пока не проехал последний экипаж. Он постарался запомнить, как расположились повозки, особенно те, с пленными, хотя еще не знал, зачем делает это.

* * *

      – Мутировала? – переспросил Райкер, изумленно глядя на Фреди и Вандервентера через прозрачный барьер лазарета.
      – Да, – подтвердил Буртин. – В организме размножалась культура, абсолютно не реагирующая на наш антибиотик. И она, в отличие от первоначальной, заразна, как вы сами видите.
      – Насколько заразна?
      Буртин вздохнул.
      – Хороший вопрос... Пока заразился только Вандервентер. Он находился в близком контакте с Фреди порядочное время. Но это не обязательно что-то должно значить. Вполне возможно, достаточно краткого прикосновения... В таком случае любой человек, с которым общался голландец в последнее время, – кандидат на получение той же болезни. Ну и, что вполне понятно, те, с кем входили в контакт вышеназванные лица.
      Райкер посмотрел на него.
      – Значит, вы утверждаете фактическую возможность заражения на корабле любого члена экипажа? Если этого, конечно, уже не произошло...
      – Именно, – подтвердил Буртин. – Вот поэтому мне необходимо поговорить с вами лично, а не по интеркому. – Он постучал по барьеру пальцами. – Я смогу справиться с дюжиной случаев заболевания, может, еще с двумя-тремя, без особых осложнений... Пока переливаем кровь, они, по крайней мере, не умрут, но сама эпидемия захватит весь корабль, и я не смогу справиться. Ведь на борту находится ровно столько устройств, переливающих кровь, сколько положено по стандарту, а у нас возникла явно не ординарная ситуация... Да и места в госпитале не хватит.
      Плотно стиснутые челюсти Райкера, прикрытые бородой, задвигались от напряжения и осознания сложившегося положения.
      – Я понимаю ваше беспокойство, – сказал первый офицер, нахмурившись.
      – Значит, вы хотели бы, чтобы мы вернулись на ближайшую Звездную Базу, где сможем получить все необходимое для борьбы с эпидемией и большое количество крови для переливания. Верно?
      – Да, – произнес Буртин. – Даже если мы не получим разрешения на телепортацию наших пациентов вниз, чтобы избежать инфицирования населения Базы, нам можно будет рассчитывать на их ресурсы.
      – Однако если я выполню вашу просьбу о возвращении, мне придется оставить здесь капитана Пикара и всю спасательную команду, не говоря уже о людях, ради которых мы, собственно, и прилетели к этой планете. Вы хоть понимаете это?
      – Понимаю, – ответил доктор. – Поверьте, я все прекрасно понимаю... А также помню, что одна из пропавших – Кэт Пуляски. Но у меня долг перед экипажем корабля, перед тысячью с лишним человек, которые находятся с нами здесь... И, в соответствии с обязанностями, я делаю официальное заявление: нам нужно улететь отсюда, старший помощник, пока мы держим ситуацию под контролем.
      Райкер взглянул прямо в глаза Сэму и вздохнул;
      – Ну и задали вы мне задачку!
      – Я выполняю свою работу, – ответил Буртин. – Для этого здесь и нахожусь.
      – Разумеется... Но пока что у вас нет твердых убеждений и доказательств, что дело обернется эпидемией. Вы сами сказали: возможно, для заражения необходим длительный контакт с больным. В то же время угроза для спасательной команды очевидна. Если я оставлю их, есть большая вероятность их гибели в этих кровавых побоищах, прежде чем мы успеем вернуться.
      Буртин сохранял молчание, высказав свои предложения, и пришла пора действий первого офицера.
      – Я думаю, – произнес наконец Райкер, – что нам лучше всего остаться на время здесь. – Он бросил внимательный взгляд через прозрачный барьер на Фреди и Вандервентера. – Но вы должны постоянно информировать меня об их состоянии. Также дайте мне знать, если кто-нибудь еще подхватит эту чертову болезнь или если бактерия начнет снова мутировать... Договорились?
      – Хорошо, – отозвался доктор. – Тем не менее, я собираюсь занести свое требование в медицинский журнал корабля. Таковы правила.
      Лицо первого офицера смягчилось.
      – Не вижу проблем... Поступайте так, как считаете нужным в данной ситуации, доктор.
      И Райкер развернулся, собираясь уйти.
      – Старший помощник? – остановил его Буртин.
      Вилл обернулся.
      – Извините, что поставил вас в такое положение, – произнес Сэм. – Мы не очень близко знакомы друг с другом, но знаете, я не из тех врачей, кто кроме своих больных ничего не замечает. Мне понятно ваше колебание при принятии решения...
      Старпом улыбнулся.
      – Не волнуйтесь... Вы просто дали мне понять срочность и необходимость моих ближайших действий. Я благодарю вас за это.
      Закончив фразу, Райкер удалился из лазарета походкой делового человека. Двери мягко закрылись за ним.
      Буртин почувствовал, как задеревенели мышцы шеи от напряжения, и помассировал их. Он знал заранее, каким будет решение старпома. Если бы доктор сам сидел сейчас в командирском кресле, то поступил бы точно так же.
      Наверное, он сделал свое заявление официальным из-за паники, неожиданно охватившей его. Тем более, вздумал заносить его в журнал...
      Интересно, стала бы Пуляски реагировать так же, или Буртин принял слишком близко к сердцу то, к чему можно относиться спокойнее?
      Черт возьми, неужели он так и будет сидеть, сложа руки?! Если не расточать любезности первому офицеру, а уйти с головой в работу, то можно найти лекарство в ближайшее время!
      Вздохнув, Сэм Буртин направился в лабораторию.

* * *

      Несколько дней назад несколько товарищей Ворфа предприняли попытку пробраться в крепость, спрятавшись в вражеских повозках с продовольствием.
      Однако, операция не удалась.
      Теперь они решили воспользоваться более прямыми методами, а самое главное – осадой. Различные группировки, включая и команду, где находился клингон, спустились с гор и соединились на пути к цитадели. Вскоре под стенами укрепления собралось более сотни отрядов, посматривающих на крепость, как хищный зверь на свою добычу.
      Лестницы привезли позднее в разобранном виде, чтобы их легче было переправлять на трудных горных дорогах. Тележки толкали тощие худые люди без доспехов и без оружия. Они же и собрали привезенные осадные приспособления, прежде чем ушли.
      Ворф подивился слаженности и организованности происходящего.
      Кто послал гонцов для сбора многих отрядов? Кто позаботился о доставке лестниц? Поговаривали даже, что скоро появится таран. Об этом рассказал один из ветеранов, которому уже приходилось принимать участие в нескольких осадах.
      Такого большого количества воинов, собравшихся здесь, не помнил никто. Ветераны клялись, что нынешнее сборище – случай беспрецедентный.
      – Все меняется, – проворчал один из опытнейших бойцов в группе Ворфа, когда они ели жидкую кашу из общего котла. Его звали Харрх. Обладатель этого имени имел огромную черную копну волос, из-под которой едва виднелись крошечные розовые глаза; воин постоянно втягивал воздух через отверстие на лице, служившее ему носом. – Если бы я не знал этого, то все равно бы учуял.
      Кто-то, зачерпывая очередную порцию безвкусной массы, спросил:
      – Что ты имеешь в виду, говоря об изменениях? Из всех, с кем пришлось сталкиваться Ворфу, только Харрх отличался своей памятью, которая хранила удивительные события прошлых лет. Конечно имелись воины и постарше, но бывалый воин – он единственный, кто дольше всех прожил здесь, постоянно сражаясь. Этим он заработал себе изрядную долю уважения со стороны товарищей по битвам.
      – Сейчас мы деремся гораздо чаще, – ответил Харрх, на мгновение встретившись глазами с Ворфом, – и большими группами. Стало больше смертей, больше крови...
      – Разве это плохо? – спросил другой воин и рассмеялся.
      Харрх пожал плечами.
      – Нет, не так уж плохо... Если только ты не среди мертвых и не готов отправиться в рай.
      Клингону показалось, что в словах ветерана есть неодобрение, даже скрытое предупреждение. Но ни Харрх, ни другие воины не могли говорить о страхе или заботиться о товарищах. Воины так себя не ведут. Все это признаки слабости, и никто не станет рядом со слабаком в бою.
      К счастью, никто не помнил, как раньше Ворф пытался уклоняться от сражений. Те, кто видел это, погибли, а сегодняшние друзья просто не поверили бы в такие россказни. Как может такой яростный боец в душе оказаться трусом? Пока что все воины твердо верили: Ворф – самый отчаянный рубака и беспощадный убийца. И, конечно, никто в бою не останавливался и не подсчитывал его жертв.
      За нападение Ворфа на своего же союзника никто не упрекал и не проявил к нему неприязни. Даже сам пострадавший... Слава берсерка покрыла этот случай, а для такой репутации клингону пришлось немало потрудиться.
      Одно дело – знать о собственной непригодности, а другое – позволить узнать об этом другим.
      Ворф осмотрел лица сидящих вокруг костра. Возможно ли, что кто-нибудь тоже уверен в своей неподготовленности к войне? В конце концов, он ведь не наблюдал за ними в бою... Не могли ли они притворяться, как и он сам? Или, все же, клингон один такой, а значит, совершенно одинок? Ворф рефлекторно обнажил зубы при этой мысли, чем вызвал опасливые взгляды сидящих напротив.
      Тьфу ты, пропасть! Даже тот, одной расы с Ворфом, не выдал ни единого признака мучившего клингона чувства... Даже соотечественник, брат по расе, и тот не смог понять Ворфа и его проблемы!
      В небе раздался грохот. Клингон поднял голову, взглянул на тяжелые тучи без всякого интереса; погода портилась в течение дня, сейчас начнется дождь.

      Когда Райкер подходил к столу для заседаний и к собравшимся за ним, то инстинктивно направился к своему обычному месту. Ему пришлось остановиться и вспомнить, что теперь – он глава корабля и должен занять кресло капитана. Трои, несомненно, заметила эту заминку, но остальные, кажется, – нет.
      Райкер постарался занять место Пикара как можно непринужденнее.
      Усевшись, увидел отсутствие Модиано, хотя Мерривезер, вторая помощница Джорди, находилась за столом заседаний.
      – Где Модиано? – спросил первый помощник, обращаясь к собравшимся.
      – Слег от болезни, сэр, – отозвалась Мерривезер. Ее голос прозвучал чуточку звонче, чем всегда, из-за волнения; она не привыкла находиться на собраниях подобного уровня.
      Заболел Модиано... Итого, три человека, два из которых – не медики.
      Райкер запомнил эту информацию, наметив себе еще раз повидаться с Буртином. Разумеется, после окончания совещания.
      – Как вы знаете, – произнес старпом, – мы наблюдали за Аклах довольно большой отрезок времени, но не наткнулись ни на один знакомый биопрофиль.
      Нам необходим другой подход к этой проблеме. – Он оглядел лица своих помощников и не мог не признать, что ему не достает опыта пропавших коллег. – Дэйта сказал мне... Кажется, у мистера Фонга есть некоторые идеи на этот счет? – Райкер повернулся к временному заместителю Ворфа. – Прошу вас, Ли.
      Офицер службы безопасности собрался с мыслями и произнес:
      – Я считаю, сэр, что эти сражения, или Конфликты, по местному названию, вероятно, являются видом развлечения, как предположил мистер Дэйта, и берут свое начало в войне клахкиммбрийцев с флотилией кантильяков.
      Фонг указал большим пальцем за плечо, в направлении планеты, хотя на таком расстоянии ее нельзя было различить среди звезд.
      – Кантильяки, естественно, не имели цели уничтожить развивающуюся Империю Аклах. Они покидали Галактику только по им самим ведомым причинам, но на их пути лежала система Триликкон Махкти... Мы никогда не узнаем, какая из сторон развязала войну: кантильяки, нетерпеливо спешившие убрать с дороги помеху, или клахкиммбрийцы, посчитавшие флотилию прямой угрозой их существованию. Судя по результатам, однако, клахкиммбрийцев почти стерли с лица планеты, а их колонии уничтожили и разбили аванпосты.
      Несомненно, сама Аклах понесла серьезные убытки. Такое полнейшее поражение могло оставить отпечаток на клахкиммбрийцах, повлиять на их культуру. Хотя я не смог обнаружить сходных примеров в интерпланетарных масштабах, мне удалось найти подобные случаи в истории некоторых отдельных планет. В таких случаях могущественные военные государства неожиданно проигрывали более могущественным врагам. Например, Мутил в преколонизированном Станхаге или Лек в Фитриан Пять... А также и некоторые другие... В каждом из этих случаев культура побежденных государств находилась на грани угасания. Даже получив новую возможность вступить в сильную Империю, они игнорировали этот выбор и обратили агрессию на себя, развязав фракционную внутрипартийную борьбу, междоусобные ссоры и самоуничтожение.
      – Очень интересно, – проговорил Райкер. – Тогда, выходит, военные столкновения, обнаруженные нами, могли быть первоначально реальными конфликтами.
      Он повернулся к Дэйте:
      – Пограничные войны, так, кажется, вы предположили о них в самом начале.
      Андроид кивнул, соглашаясь.
      – Да, сэр.
      – Такой вариант нельзя исключать, – возобновил речь Фонг. – В любом случае, если я прав, клахкиммбрийцы сражались против своих соотечественников, но я считаю их далекими от безумия, иначе давно бы уже работа, начатая кантильяками, завершилась... Как мы знаем, войны зачастую ведутся по причинам, отличным от тех, которые сообщаются населению. Думаю, нечто подобное произошло и на Аклах. Военное руководство осознало неизбежность продолжения боевых действий в качестве способа сохранения власти. Пусть не в космосе, но хотя бы на планете... С этой целью они разработали и осуществили на практике вышеупомянутые Конфликты; достаточно серьезные, чтобы поддерживать интерес людей к ним, но не такие разрушительные, чтобы окончательно уничтожить общество на Аклах. Случайно эти стычки оказались заснятыми. Видимо, для поднятия пошатнувшегося духа населения планеты. Клахкиммбрийцы снова увидели свою расу, одерживающую победу за победой. Вероятно, война стала ключевой точкой в воскрешении их цивилизации.
      – Тем не менее, – вставил Райкер, – сами клахкиммбрийцы сейчас не воюют. Они наблюдают за ходом сражений, но дерутся представители других миров.
      Офицер службы безопасности кивнул, продолжая прерванную речь:
      – На этот счет у меня тоже есть своя теория. Видите ли, любой народ будет терпеть войну до определенного момента. Затем люди устанут умирать и прощаться с близкими. Это предположение верно даже для так называемых "популярных" у народа войн. Поэтому, когда военные Аклах восстановили технологическую базу планеты, они сделали акцент на определенных программах. Во-первых, на строительстве передовых приборов транспортации, дающих возможность снимать экипажи с пролетающих кораблей... В частности, если суда не могут защитить себя из-за повреждений или отсутствия вооружения на борту. Во-вторых, на технологии создания энергетического поля, получившей предпочтение у военной элиты. Таким образом клахкиммбрийцы прятали себя от постороннего наблюдения или спасательных кораблей, как наш, и не позволяли узнавать, что происходит с иноземцами.
      Мерривезер подалась вперед.
      – Вы полагаете, они совершили ошибку, украв капитана и его помощников? Я имею в виду, что если клахкиммбрийцы проделали такую работу по сокрытию своих делишек, то какой, смысл похищать людей прямо под нашим носом? Зачем вызывать подозрения?
      Старший помощник поразился: до этого дня он как-то не задумывался об этом.
      – Вы, кажется, правы, – сказал он женщине. – Это очень похоже на нескоординированность, когда правая рука не знает, что делает левая. Вилл пожал плечами. – В любом случае, они не собираются признаваться в совершенном... Впрочем, как и во всем остальном.
      – Итак, к чему мы пришли? – спросила Трои, молчавшая во время обсуждения и внимательно вслушивавшаяся во все предположения и гипотезы.
      Ведь это входило в ее обязанности. Но и ее делом было следить, чтобы они не шли по ложному пути.
      Райкер понял: его увлекли теоретические построения Фонга, поглотили факты исторического развития клахкиммбрийцев, и он мгновенно позабыл основную цель сегодняшнего собрания. Но ведь время, потраченное на изучение противника, – полезно проведенное время...
      – Таким образом, – произнес Фонг в ответ на вопрос Трои, – если все, о чем я говорил, не просто домысел, и если мистер Дэйта прав насчет планирования сражений заранее, тогда должны существовать мудрейшие органы по координации всей этой деятельности. Скажем, по одному в каждом географическом квадрате, где происходят бои. – Он снял руки со стола. Вероятно, каждый такой орган обладает информацией по размещению инопланетян в их зоне; кто-то должен знать, какую роль они играют, воинов, возчиков или кого-нибудь еще; наконец, должны быть сведения об их физическом состоянии.
      Мерривезер кивала головой в такт с услышанными словами, а затем добавила:
      – Если такие места существуют, мы можем засечь их при помощи сканеров: ведь в них полно электронных устройств, что и отличает центры на общем фоне.
      Как только Мерривезер замолчала, Фонг произнес:
      – Но единственный способ добраться до этой информации, сэр, – это лично спуститься на планету и найти доступ к файлам.
      Райкер, естественно, не мог согласиться с таким выводом. Ему абсолютно не понравилась идея подвергать опасности новую группу людей. Но чем больше старпом задумывался над предложением, тем отчетливее понимал правоту Фонга. Получив такие знания, они будут чувствовать себя значительно увереннее.
      А еще эта болезнь!.. Сейчас терпение – не лучший выход...
      – Поподробнее... Что у вас на уме? – потребовал объяснений Билл..
      – Сначала, – ответил офицер, – мы должны установить, над какой частью планеты мы находились в момент исчезновения спасательной команды... Это даст нам возможность определить место поиска, предельно сузив радиус.
      Затем нужно вычислить ближайшую военную зону и, используя идею Мерривезер, установить, существует ли контрольный центр. Если он имеется, мы отправляем небольшой отряд из числа офицеров безопасности на поверхность планеты...
      – И пару инженеров, – вмешалась Мерривезер, – чтобы разобраться с компьютерным обеспечением клахкиммбрийцев. Оно, скорее всего, отличается от нашего.
      Фонг из уважения к ней согласился:
      – Значит, и двух инженеров... – Он повернулся к Райкеру. – Сэр, я хочу добровольно возглавить отряд.
      Первый офицер почувствовал приступ боли: еще одна группа отправляется с корабля, а он остается не у дел. На этот раз никто не сможет заставить его остаться, хотя у старшего помощника имелась масса причин не покидать борт судна. В отсутствие капитана он – единственный опытный и исполнительный офицер на "Энтерпрайзе"; не хотелось бы передавать командование в менее опытные руки.
      Ироничность ситуации не ускользнула от Райкера. Четче, чем когда-либо раньше, он понял, как чувствовал себя капитан. Самое подходящее слово, определяющее его положение в данный момент – приклеенный...
      С другой стороны, до отправки новой группы спасателей на планету оставалось решить несколько проблем, пришедших в голову только сейчас.
      – Кажется, мы запрягаем повозку впереди лошади, – произнес он. – Что может получиться, если клахкиммбрийцы поймут наше желание сунуть нос в их дела на центральном пункте? Конечно, они первым делом включат поле вокруг планеты. Если даже вы и найдете необходимую информацию, мы не сможем вернуть вас обратно. Возможно, вам удастся передать на корабль найденное... Мы-то ведь не сумеем воспользоваться ею.
      – А вдруг мы успеем спуститься и возвратиться быстрее, чем они заметят нас? – предположила Мерривезер.
      Райкер покачал головой.
      – Обнаружить вас очень легко. Если удача отвернется, вы никогда не успеете...
      – Сэр? – подал голос Дэйта. Старпом повернулся к нему, как бы давая разрешение говорить.
      – Мне кажется, – произнес андроид, – что быстрее всех информацию смогу добыть я... Меня никто не заметит.
      Райкер сразу же понял его. Как это он не подумал об этом?
      Прежде всего, Дэйта мог работать гораздо быстрее любого человека благодаря позитронным мозгам; затем, андроид по своему духу близок к компьютерной динамике. И еще немаловажно, он являлся точной копией клахкиммбрийца. По крайней мере, копией клахкиммбрийцев, которых они смогли увидеть – Членов Планетарного Совета. Та же бледная кожа, те же янтарного цвета глаза... Единственная существенная разница – в цвете волос: у андроида – темно-каштановые, а у Советников – ярко-рыжие. Но это легко исправить при помощи красителей.
      Прежде чем развивать эту мысль, Райкер предложил высказаться присутствующим. Реакция оказалась неадекватной; возможно, потому, что собравшиеся знали о недостатке плана Дэйты.
      Да, недостаток существовал... Старший помощник ломал голову, как бы подипломатичнее поставить вопрос о нем, но андроид сам избавил всех от подобной необходимости, к великому облегчению Райкера.
      – Конечно, – сказал Дэйта, – я немного наивен в некоторых аспектах социального поведения... Можно усомниться в моей способности справиться с заданием...
      Вот оно! Фонг наклонился вперед, кивая головой.
      Тем не менее, у Трои имелось другое мнение:
      – Вообще-то, вы не так уж наивны, как думаете, Дэйта. В большинстве случаев ваше поведение вполне соответствует обстановке. Если бы мы не провели с вами столько времени и не знали вас так хорошо, то ваши промахи были бы абсолютно незаметны.
      – Но мы говорим о человеческом поведении, с которым мистер Дэйта знаком, – возразил Фонг; – Поведение клахкиммбрийцев, вне всякого сомнения, в корне отличается... В незнакомой среде, когда нужно принимать решения мгновенно, вы будете в заведомо невыгодном положении.
      Офицеру службы безопасности с трудом давались эти фразы, тем более, в присутствии самого виновника обсуждения. Однако чувство долга и ответственности не давали ему молчать.
      – Но согласитесь, – произнес старпом, – он действительно похож на клахкиммбрийца, а это уже полдела. Плюс скорость, на которую способен Дэйта, уменьшит до минимума общение с представителями расы планеты.
      Андроид отнесся к неприятной для него беседе с непробиваемым спокойствием, нисколько не обижаясь на товарищей по экипажу.
      Первый офицер посмотрел на него испытующе и внимательно, а затем вынес свой вердикт:
      – Я решил сделать ставку на Дэйту, несмотря на его недостатки.
      С губ Фонга был готов сорваться протест, но, к его чести, офицер сдержался. Мерривезер казалась немного разочарованной, хотя это не помешало ей пожелать Дэйте удачи.
      – Спасибо, – ответил андроид.

* * *

      Более двух дней размышлял Даннор над словами отца. Он ходил на работу, но его ум был занят не проблемами изготовления обуви. Вечерами поглощал свой скромный ужин перед видеозкраном, а сам снова и снова мысленно возвращался на пристань, вспоминая детали разговора. На экране бушевали неутихающие Конфликты, но Даннор не обращал на них внимания. В его душе не стихали более жестокие битвы.
      Тирдайния ненавидел концепцию подполья. Она казалось ему отвратительной, темной и грязной по сравнению с пышностью и великолепием всего военного. И все же он не мог найти изъянов в доводах отца. Как ни старался Даннор отрицать аргументы Триеннора, но не мог разувериться в их правоте.
      Неужели правда – такая хрупкая и выцветшая вещь, что о ней можно только шептать в безлюдных уголках? Неужели ложь настолько привлекательна?
      Снова сын возвращался к мнению отца, к силе, которая пронизывала его слова, к достоинству, с которым держался старик (а ведь раньше подобного не водилось за ним). Самое главное, что поражало воображение молодого мужчины, что влекло его – это чувство спокойствия и внутренний мир отца....
      Даннор завидовал Триеннору, завидовал его гармонии с самим собой.
      Именно это и подсказало ему решение. Не логика слов отца, не ужасная правда, его утверждений, потому что они не достигли глубин души сына...
      Подсказало пришедшее вдруг понимание внутреннего успокоения и удовлетворения, которое может обрести человек. Раньше это было непостижимо для ума Даннора, теперь ему страстно. хотелось пережить это ощущение, несмотря на подстерегающую при этом опасность.
      На третий день, закончив работать, он отправился в таверну.
      На этот раз помещение показалось ему большим, деревянные двери огромными, тяжелыми и внушительными.
      Сегодня вечером здесь собралось столько же людей, как и в прошлый раз, но сидели они по-другому. Толпа у видеоэкрана поредела, зато большинство посетителей находилось у стойки бара.
      Даннор занял столик рядом с экраном и притворился увлеченным зрелищем Конфликтов. На самом деле он сосредоточил все свое внимание на коридоре, который вел в задние комнаты.
      Его план, который созрел только в самый последний момент, состоял в том, чтобы просто ждать отца. Конечно, уверенности в его присутствии здесь не было, но предчувствие подсказывало обратное. Ну, а если он ошибся, то вернется сюда в другой раз.
      Даннор не станет врываться на заседание заговорщиков, как случилось прошлый раз. И вовсе не из-за страха... Ведь вступление в ту комнату означает присоединение к ним, а он еще не готов к этому. Ему просто хотелось поговорить с Триеннором. Только и всего... На сегодня достаточно, а потом...
      Вскоре он заметил, как официантка унесла поднос с напитками в коридор. Значит, заговорщики там. Хорошо...
      Никто не подходил к нему, чтобы принять заказ. Даннор увидел девушку, обслуживавшую его в прошлый раз, но она работала за стойкой и не могла ходить между столиками. И что это вдруг все посетители разом, ни с того ни с сего, почувствовали жажду?
      Затем перед ним на стол опустилась кружка с пенистым темным напитком.
      Он поднял голову и увидел незнакомого мужчину, который явно выпил больше, чем следовало.
      – Эй, – произнес человек с сильным выговором Низшей Касты, – в день взрыва видеоцентра пьют все.
      Даннор какую-то долю секунды старался переварить услышанное.
      – Видеоцентр? – переспросил он. Мужчина кивнул, наклонившись почти к самому лицу Тирдайнии.
      Его глаза затуманились, щеки блестели в свете экрана, чувствовалось смрадное дыхание.
      – Говорю же, – сказал он. – Ты что, не слышал ничего?
      Незнакомец залился смехом.
      – Разнесли твой центр поутру к чертям собачьим...
      Выпрямившись, он поднял бокал в неловком салюте:
      – За тех, кто это сделал! Сегодня у меня выходной, и я благодарен им за сей праздник.
      Даннор не спросил, кого тот благодарит. Мужчина, конечно, не знал, что мятежники, за которых он пил сейчас, находятся в той же таверне, но это не охладило его восторга. Впервые Тирдайния осознал – движение, к которому принадлежит его отец, – не группа фанатиков. Оно захватило большую часть населения.
      В таком случае, все меняется. Конспирация становится своего рода правилом. Даннор припомнил услышанное в прошлый раз... Тогда Ма'алор и Занкков спорили о способности масс восстать против властей. Кажется, эта способность начала заявлять о себе.
      Пока что Даннор не видел заключенного мятежника – вроде бы, Ралаккая?
      – по видео... Но это не значит, что тот не появляется на экране. Тирдайния мало смотрел Конфликты, да и не обращал особого внимания на происходящее в этих передачах. Вызвало ли появление Ралаккая на полях сражения гнев зрителей, как предсказывал Занкков? Или инцидент вызван другими причинами?
      Неважно... В любом случае, что-то произошло. Важное и пугающее...
      Мужчина все еще возвышался за столом, ожидая от Даннора ответа.
      Тирдайния не омрачил его ожиданий:
      – За них! – провозгласил он и поднял свой бокал. Этого оказалось достаточно, чтобы незнакомец оставил Даннора в покое и убрался восвояси.
      И тут же он увидел отца. Очевидно, собрание заговорщиков решило сделать перерыв.
      Триеннор первым вышел из темного проема коридора. Рядом шагал Ма'алор; Даннор никогда не сможет позабыть его темных глаз и безжалостной улыбки, сверкающего ножа в руке мужчины.
      Младший Тирдайния встал, чтобы привлечь внимание отца. У него вдруг появились опасения насчет друзей Триеннора, которые могут не одобрить его приход сюда. Но если отец предложил присоединиться к их группе, то об этом должны бы знать и остальные. В конце концов, не убьют же они его сейчас?!
      Это ведь общественное место... Заговорщики не станут рисковать, даже если кругом люди, поддерживающие их.
      Триеннор и Ма'алор сразу же заметили его и нисколько не удивились.
      Даннор все-таки не решился выйти из-за стола и подождал, пока отец сам подойдет к нему Старший Тирдайния обменялся парой слов с Ма'алором, затем пошел между столиков. Его товарищи направились к выходу или к стойке бара. Однако, не успел отец пройти и половину пути, как двери таверны распахнулись, и в зал нахлынули люди в синей униформе.
      "Гражданская Служба... – понял Даннор. – Здесь... Они же схватят отца и его товарищей за их деятельность! Кто-то выдал их... Теперь заговорщиков накрыли!"
      Тирдайния-младший не мог двинуться с места от испуга. Отец же, напротив, без колебаний перевернул столик на пути агентов Гражданской Службы и приготовился к драке.
      Почти сразу же его ударили по голове, а затем – в живот. Даннор почувствовал, как внутри все сжалось от негодования и сочувствия. Он бросился на помощь, но кто-то сзади удержал его. Даннор повернул голову.
      Лицо оказалось знакомым... А, это один из тех людей из задней комнаты, чье имя так и не удалось узнать. Младший Тирдайния стал вырываться, но мужчина явно обладал большей силой, а в его глазах читалось предостережение, которое Даннор стал понимать через одну-две секунды.
      "Ты не должен вмешиваться, – прочел Даннор во взгляде незнакомца. Ты должен молча позволить Гражданской Службе делать все, что они найдут нужным в данный момент..."
      В Армии Тирдайнии пришлось знакомиться с тактикой, и он запомнил крепко одно из правил:
      "Сократи потери до минимума, чтобы иметь возможность воевать в следующий раз." Но нелегко следовать этому постулату, когда теряешь отца.
      Даннор снова развернулся. Триеннор уже лежал на полу, а на него навалились шестеро агентов, не давая встать. Но попытка отца не пропала даром:
      Ма'алор и еще несколько человек убегали в коридор, направляясь в заднюю комнату. Посетители, возбужденные смелостью старика, тоже старались помешать вторгшимся агентам. Слышались крики открытого неповиновения, разбивались бутылки, трещала мебель... Как только один из посетителей получал удар прикладом бластера, тут же на его место вставал другой.
      Сумятица усиливалась, – и обещание о всеобщем восстании все более приобретало реальные черты. Агенты расступились, и Даннор смог увидеть своего отца. Лицо Триеннора покрывали синяки и ссадины, изо рта текла кровь. Глаза отца и сына встретились, и Даннор ощутил чувство, которое не приходило к нему с самого младенчества; в горле появился комок, который никак не удавалось проглотить.
      Из той части таверны, где скрывались товарищи Триеннора, раздался еще больший шум. Из коридора появились новые служащие Гражданской Службы, толкая перед собой нескольких заговорщиков. Одного из них Даннор узнал сразу; агенты вели Занккова. Но Ма'алора не было, как и многих других.
      Видимо, им удалось убежать.
      Приток новых сил служителей закона застава посетителей разойтись по сторонам. В конце концов, они не участвовали в мятеже, а просто немного обалдели от известия о разрушении видеоцентра Когда сегодняшний день позабудется, эти люди, более чем вероятно, станут такими же покорными, кат и всегда.
      "Если только, – добавил про себя Даннор, – не последуют новые дни, подобные сегодняшнему, Новые случаи саботажа, новые налеты Гражданской Службы на подозрительные сборища..."
      Толпа окончательно расступилась и отошла от стойки. Человек, державший Даннора, ослабил хватку, так как все равно через стену посетителей, образовавшуюся между отцом и сыном, пройти никак нельзя.
      Тирдайния стоял спиной к экрану. Человек, схвативший его, просто купался в зловещем свете Конфликтов, разворачивавшихся на видео. Шла битва, которая служила прекрасной декорацией к сцене насилия перед ними в зале таверны.
      Через несколько минут люди полностью успокоились. Настроение у всех упало: агенты Гражданской Службы мастерски поймали лидеров подполья, самых ярых бунтовщиков.
      Даннор многое не видел из-за голов в толпе. Но шум утих, и стал слышен голос, ровный, тренированный голос, принадлежавший офицеру:
      – Сегодня вас избавили от присутствия в вашей среде преступников.
      Очевидно, вы не знали о них и об их преступлениях, иначе никогда бы не стали защищать, как это произошло. В будущем все законопослушные граждане проявят содействие при задержании, иначе их самих будут считать преступниками, следовательно, обойдутся как с таковыми.
      Открылась дверь, и раздались шаркающие звуки, будто кого-то тащили по полу. Затем число голубых мундиров сократилось, видимо, они последовали га арестованными, наконец, никого из агентов не осталось.

* * *

      Этой ночью рабочие развели огни на другой стороне моста. Обычно они спали на месте, где сейчас разместились воины, но, словно повинуясь тайному сигналу, решили оставить сегодня между собой и незваными гостями пропасть.
      Перемена места, тем не менее, вряд ли на кого-нибудь повлияла. Все заснули еще до того, как стемнело. Все, кроме Джорди. Он долго лежал и ждал, когда остальные закроют глаза и провалятся в небытие.
      Затем, поднявшись, он начал осторожно действовать.
      Джорди отполз в сторону от угасающего костра и как можно тише прокрался на мост. Пересек его, прижимаясь к веревочным заграждениям и стараясь оставаться незамеченным. Он слышал гул ветра, чувствовал легкое колебание конструкции, показывавшее выверенную до мелочей прочность; заглянул в пропасть, глубокую, черную и ждущую жертв.
      Приблизившись к краю моста, Джорди скользнул к груде камней. Напрягая мышцы рук и ног, он прополз метров десять и спрятался за выступом скалы, на которой располагались повозки. Теперь огни лагеря находились почти прямо под ним, заметные по кострищам и дыму. Ветер уносил искры вдаль быстрее, чем обычно, и они терялись среди огромного количества звезд.
      Джорди слышал, как трещали дрова и ворочались люди.
      В отличие от рабочих, воины не спали. Он давно приготовился к подобной ситуации – это лишь добавляло ему осторожности.
      Затаив дыхание, Джорди взобрался повыше, прижимаясь к склону и надеясь, что не заденет ненадежный камень, который может выдать его шумом своего падения. К счастью, ему приходилось раньше лазить по этому самому склону, хотя тогда и в голову не приходило, что понадобится знание окрестностей.
      Вскарабкавшись на нужную высоту, Джорди разместился у причудливого выступа и постарался охватить взглядом местность.
      Воины разожгли огонь из валявшихся досок в стороне от повозок.
      Кажется, они находили общество своих пленников ниже своего достоинства; фактически, ниже, чем общество тягловых животных, стоявших рядом, накормленных, напоенных, довольных и привязанных к скале.
      Джорди не стал долго осматривать повозки. Их положение соответствовало его воображаемой картине, которую он представлял себе раньше, готовясь к этой операции. Он все внимание сосредоточил на охранниках и отметил в уме, что какая-то часть из них еще продолжает разговоры, но некоторые уже дремлют; к сожалению, спавших было меньше.
      "Черт! Конечно, я подожду... Но меня могут обнаружить, если кто-нибудь из них захочет прогуляться. Не лучше ли проползти немного выше?
      Или вернуться к мосту и переждать под ним?"
      Безумие совершаемого стало постепенно доходить до Джорди.
      "Это самоубийство, – подумал он. – Сумасшествие... Если у меня сохранилась хоть капля разума, то нужно немедленно вернуться назад и забыть обо всем".
      Наверное, он все-таки преступник, как предположил Беффт, существо, помогавшее ему в самом начале. Раз у него нашлись силы для сегодняшнего, значит, есть способности и к худшему.
      И все же даже самобичевание не заставило Джорди отбросить намерение.
      После увиденного на мосту отказаться от своих планов нельзя.
      Сидеть на камне стало холодно. Остывший воздух пробирался под грубо тканую накидку, хватал жесткими ледяными пальцами за тело. "Даже плаща нет... Но я не мог взять его с собой! Он только бы выдал меня..." сетовал мужчина.
      Джорди уговаривал себя набраться терпения и приготовиться к долгому ожиданию. Вдруг голоса стали оживленнее. На мгновение он замер, соображая, не его ли заметили охранники. Затем, не слыша приближающихся шагов, он решил выглянуть из укрытия еще раз.
      Увиденное заставало его улыбнуться. Двое охранников сбросили с себя оружие, а остальные – по крайней мере те, кто не спал, – образовали крут.
      По тому, как стоявшие уставились друг на друга, и по возгласам, подбадриваниям и гиканью зрителей Джорди догадался, что двое решили померяться силами, видимо, для развлечения остальных. Ясно, они будут драться не насмерть, иначе зачем отбрасывать оружие. Значит, состоится борьба...
      Он не стал дожидаться начала поединка. Самое главное произошло воины отвлеклись. Его час настал!
      Шум усилился, и он снова пополз, стремясь оставаться в тени.
      Джорди осторожно пробирался к повозкам, стараясь особенно не медлить.
      Кто знает, сколько времени может продлиться веселье охраны?
      Покинув убежище, останавливаться уже нельзя – Где ползком, где на четвереньках он добрался до ближайшей телеги. Она оказалась загруженной продовольствием. Но здесь Джорди мог немного передохнуть и перевести дыхание.
      Хорошо, что животные привязаны к скале, иначе бы ему не справиться с задачей: его затоптали бы, прежде чем он успел откатиться в сторону.
      Джорди преодолел частокол деревянно-металлических колес и добрался к дальнему краю второй повозки. В ней находились двое пленников, сидевших по-прежнему спиной к спине, поскольку веревки, связывающие их, не позволяли сменить положение.
      Один из них был с птичьим лицом и кожей, темнее даже, чем у самого Джорди. Второй – бледный настолько, что под кожей видны кровеносные сосуды. Они не спали; более того, видели приближение человека и не издавали ни звука. Даже когда он вытащил из-за пазухи острый камень, припрятанный заранее, и наклонился к ним.
      Веревка, связывающая их, оказалась такой же крепкой, как и те, которые использовались при строительстве моста. Таким примитивным орудием перерезать ее можно только с большим трудом. Но через какое-то время камень и руки человека победили.
      Быстрый взгляд признательности, несколько массирующих движений для восстановления циркуляции крови по телу – и двое бывших пленников беззвучно вывалились из повозки и направились в сторону моста.
      К тому времени, как освобожденные существа исчезли из вида, Джорди уже занимался со второй парой. Как и первые, эти двое тоже уже приготовились к активным действиям. И снова процесс освобождения прошел без сучка и задоринки.
      И с третьей парой все прошло благополучно...
      Когда Джорди приблизился к четвертой повозке, ему показалось, что шум борьбы утих, погас, как огонь на ветру. Его сердце бешено забилось, застучало, вызывая сильную боль в груди.
      Но теперь останавливаться никак уже нельзя Еще не поздно освободить эту последнюю пару. Сколько, черт возьми, уйдет времени на решающий шаг?
      Просунув камень между веревками, он начал яростно водить им, перетирая узел. Затем взглянул на лица пленников... увидел запекшуюся кровь на виске и узнал существо, из-за которого, собственно, и пошел на этот риск. Значит, это первая пара, провезенная по мосту... Те, кто подтолкнул Джорди на отчаянный шаг. К нему вернулось чувство злости и протеста против насилия; сжав зубы, он заработал острым краем камня с удвоенной силой. Веревка подалась.
      Пленники должны теперь развязаться сами... Но они не смогли. По какой-то причине их скрутили крепче, чем остальных: каждый связан по рукам и ногам в дополнение к общей веревке, державшей их вместе.
      Джорди взглянул в направлении костра. Фигуры охранников казались темными на фоне огня. Дружеская схватка борцов подходила к концу.
      Времени не оставалось – освободить двоих он не успеет. Поэтому он принялся за узлы ближнего к нему пленника, раненного в висок. Пот стекал по его лицу, холодный и липкий. Дыхание стало хриплым, с трудом удавалось контролировать его.
      Разрезать веревку оказалось намного труднее, чем предполагал Джорди, но волокна все же поддались. Они начали рваться и, наконец, лопнули.
      Быстро и умело для человека, у которого затекли руки и ноги, пленник повернулся и взялся за узлы своего спутника, работая одними пальцами.
      – Нет, – прошептал Джорди ему на самое ухо. – Нам нужно уходить.
      Немедленно!
      – У меня нет выбора, – последовал ответ. – Хан спас мне жизнь.
      Джорди сделал все, что было в его силах. Если сейчас промедлить самую малость, поймают всех. Но он не мог уйти, не мог бросить в беде товарищей по несчастью.
      Обозвав себя раз десять дураком, снова принялся работать камнем.
      Раненый посмотрел на него и прошептал:
      – Спасибо.
      Джорди только хмыкнул и сосредоточился на веревках. Так продолжалось до тех пор, пока не послышались крики среди охранников. Они со всех ног бежали к повозкам с оружием в руках.
      Нельзя терять ни секунды. Если сейчас удрать, то можно первым проскочить на мост или обхитрить охранников, пользуясь темнотой. По крайней мере, такой шанс есть.
      Надежда на успех есть и у раненого, если он сможет бежать. Джорди приложил столько сил, что ему не хотелось бы снова увидеть его связанным.
      Особенно, когда существует возможность для спасения.
      – Пора, – прошептал он, хватая освобожденного от веревок за плечо. Слишком поздно... Оставь его!
      Тот резко отказался.
      – Нет! Уходи ты... Только оставь камень!
      Вооруженные воины приближались. Пять или шесть человек продвигались вперед осторожно, но неумолимо.
      Джорди сунул камень в руки мужчине. Но побежал он не к мосту, а пролез под повозкой и выбрался на открытое место, где его легко можно обнаружить. Затем он подождал, пока один из охранников не заметил его и не крикнул остальным. Только после этого он помчался сломя голову.
      Джорди понимал – вечно скрываться от воинов он не сможет.
      Единственный разумный путь к спасению – мост, но намеренно отказался от этого варианта. Ведь если ему удастся вызвать погоню за собой, то пленники смогут уйти. Не только раненый и его спутник, но и остальные, которые уже смогли добраться до моста.
      Джорди решил обменять их свободу на свою. С точки зрения самосохранения, конечно, глупо... Но совесть будет чиста.
      При первой же возможности он остановился и оглянулся. Пока что охранники бежали вслед за ним, приближаясь довольно быстро. Значит, нужно усложнить им задачу, немного сбить с толку.
      Джорди бросился на землю, пытаясь укрыться в тени, и поспешил назад.
      Метрах в тридцати отсюда располагался отвесный обрыв. Ему же необходимо свернуть в сторону, лучше налево, где есть несколько гротов, в которых можно с успехом спрятаться.
      Он находился уже на полпути к скале, когда неожиданно упал.
      Каменистая поверхность, казавшаяся такой твердой, ушла куда-то из-под его правой ноги. Оказывается, стопа попала в расщелину, почти невидимую в темноте, и застряла там. Как он ни упирался руками в землю, стараясь вытащить ногу, ничего из этого не выходило. Только появилась острая боль в лодыжке.
      Джорди сжал зубы и попробовал действовать в другом направлении. Но боль настолько усилилась, что он чуть не закричал.
      В принципе, это уже не столь важно, потому что охранники все-таки добрались до него... Их массивные фигуры закрывали звезды на скалистом горизонте. У Джорди пересохло во рту, когда он обратил внимание на положение оружия в руках воинов. Они явно намеревались применить его...
      "Нет! – сказал он себе. – Они успокоятся, когда увидят меня, одного человека, безоружного и беспомощного..."
      Но когда охранники склонились над ним, Джорди увидел их глаза, наполненные яростью и бешенством. Бешенством убийц, которым не хватило для разрядки показушной борьбы. Их взгляды требовали крови!
      Человек понял, что его добрый поступок может стоить ему не только свободы, – он может стоить ему жизни.

      "Это огромный риск, – подумал О'Брайен, – но риск неизбежный.
      Транспортеры не могут работать на таком же расстоянии, как сенсорные устройства... Не могут, даже при самых благоприятных условиях".
      Действительно, данные обстоятельства далеки от благоприятных. Осколки в окружающем Пространстве делали процесс телепортации довольно сложным:
      О'Брайену пришлось просчитать безбожно большое число вариантов изменений в контуре плотности. Одно дело – транспортировать через атмосферу и знать, к тому же, глубину посадки... Но направлять набор молекул через металл и вакуум раз сто подряд еще до того, как они достигнут воздушной оболочки планеты, – совсем другое дело.
      Более того, информация о поверхности, мягко говоря, отрывочна. Нет, конечно, они постарались – ввести в программу все топографические данные, собранные при помощи сенсорных устройств, и выбрали наиболее открытое место. Но что делать, если именно здесь может внезапно произойти подъем части поверхности? А что, если там построены здания, оставшиеся незамеченными? А вдруг – животное или дерево?
      Правда, с андроидом работать легче, чем с человеком: можно допустить небольшие погрешности. Дэйта прочнее, сильнее и проворнее, но, тем не менее, если он материализуется внутри какого-нибудь известного и любимого клахкиммбрийцами памятника, то окажется в такой же беде, как и любой другой на его месте.
      Значит, чтобы обеспечить безопасное перемещение Дэйты, нужно поближе подлететь к планете, хотя такое пожелание не очень-то радовало старшего помощника.
      – Если мы опустимся слишком низко, – произнес он, – нас засекут.
      Потом они регенерируют свое дурацкое поле, и мы останемся с носом... У нас не будет возможности ни высадиться на поверхность, ни собрать информацию на самой планете, ни произвести разведку сенсорными устройствами...
      Но все-таки госпожа Удача улыбнулась им. О'Брайен сумел установить позицию, необходимую для процесса телепортации, а клахкиммбрийцы не сумели их засечь.
      Конечно, глупо испытывать судьбу дольше, чем нужно.
      Пальцы О'Брайена уверенно запорхали по клавиатуре управления. Когда поле транспортера достигло максимума, он посмотрел на Райкера.
      – К транспортации готов! – доложил начальник транспортной службы.
      Первый офицер обернулся к Дэйте, стоявшему посередине платформы преобразователя структуры. Андроид кивнул понимающе. Вернее, так показалось окружающим.
      – Хорошо, – произнес Райкер, – начинайте. В следующее мгновение Дэйту окружил цилиндр мерцающего света, поглотивший андроида, преобразовав все его существо. Наконец свечение пропало – и посланник на планету Аклах вместе с ним. О'Брайен сверился с приборами.
      – Транспортация закончена, – объявил он и понадеялся, что она прошла с минимальными неудобствами для Дэйты. К сожалению, об этом они узнают только после установления коммуникационной связи, а она запланирована только на конец операции.
      – Отлично, – заключил старпом и обратился к корабельному компьютеру:
      – Пульт управления.
      – Лейтенант Крашер слушает, – последовал ответ по интеркому.
      – Отведите корабль на прежнюю позицию, лейтенант, и как можно быстрее.
      – Есть, сэр.
      Находящийся на мостике Весли заранее запрограммировал изменение курса, следуя инструкциям Райкера. О'Брайену показалось, что он почувствовал слабую вибрацию палубы при запуске двигателей.
      Первый офицер повернулся к нему, мрачно сверкая глазами.
      – Улыбнитесь, сэр, – подбодрил его начальник транспортного отдела. Все идет как нельзя лучше.
      Райкер хмыкнул.
      – Да я не из-за этого... Не сомневаюсь, Дэйта приземлился целым и невредимым... Просто мне трудно отделаться от мысли, что вместо него должен был пойти я.
      Сейчас старпом говорил не как первый офицер. О'Брайен понял это сразу. Сейчас перед ним находился человек, переживающий за своего друга.

* * *

      Ворф ждал сигнала Xapp'xa в полном снаряжении, готовый к решительным действиям. Небо, постепенно наливающееся тьмой, казалось, находилось в таком же нетерпении, как и сами воины.
      Все они предвкушали битву. Все, кроме клингона... Для него одного вкус надвигающейся атаки казался горьким от осознания собственной слабости – ведь нужно будет убивать противников.
      Ворф посматривал на защитников на стенах, надзирателей высоко в багровом небе, на описывающие круги летающие аппараты-глаза. Для его товарищей существовал один враг, для него же – два...
      Наконец Xapp'x позвал в атаку длинным улюлюкающим криком, объединившим в единое целое нападающих, и битва завязалась, превращаясь в смертельный вихрь.
      Ворфа избрали главой одного из многочисленных отрядов, поэтому он мчался впереди всех. В правой руке клингон сжимал свою испытанную палицу.
      В левой – конец высокой штурмовой лестницы. Сзади него еще девять воинов помогали тащить этот груз.
      Наступление вело сразу десять отрядов, и у каждого имелась своя лестница, а также определенное планом атаки место для штурма.
      Защитники принялись бросать вниз тяжелые камни и кирпичи своеобразные бомбы, предназначенные сбить темп начального броска атакующих. Оборонявшиеся уже приподняли над ограждением стены копья, предназначенные для боя на ближней дистанции.
      К сожалению, с такой обузой, как штурмовые лестницы, нападающие не могли приблизиться к цитадели с такой скоростью, как им хотелось бы. Их груз оказался слишком тяжелым и неповоротливым. Более того, не все бойцы умели быстро бегать, и каждый отряд передвигался со скоростью самого медленного из них. Это превращало атакующих в прекрасную мишень.
      Прежде чем они успели преодолеть эти жалкие двадцать метров, им пришлось заплатить довольно высокую цену за свой черепаший шаг. На воинов обрушился град копий и стрел. Один из бойцов позади Ворфа издал вопль.
      Клингон позволил себе лишь быстро оглянуться назад – копье пронзило беднягу насквозь и воткнулось в землю, оставив его стоять прямо в виде ужасного чучела.
      "Не лучший способ умереть, – подумал Ворф. – Но, по крайней мере, погиб в бою..."
      Последовала новая волна стрел и копий... Третья... Только чудом никто из отряда клингона не пострадал, но в других группах потери оказались большими. В двух отрядах осталось столько людей, что они едва удерживали тяжелые лестницы.
      Плохой знак. Скорее бы добраться до стены! Это придаст ему больше уверенности... Страшно ругаясь, клингон ринулся к цели. Сердце билось, словно дикий зверь в клетке, кровь стучала в висках.
      Атакующие почти приблизились к стене, когда снова начали падать камни. Сзади Ворфа опять раздался крик боли, и лестница стала тяжелее. На мгновение отряд дрогнул. Потом воины собрались с силами и устремились вперед под градом летящих булыжников.
      Один из камней падал прямо на голову клингона. Ворф увернулся, но не смог полностью уклониться. Тяжелая громадина скользнула по плечу, причинив нестерпимую боль. Но он не выпустил оружия, как не выпускал и лестницы.
      Сжав зубы и морщась, клингон прислонился к стене.
      И вдруг почувствовал: крепость словно объяла его, спрятала от камней и стрел, потому что защищающимся трудно стало попадать в кого-либо прямо внизу. Бомбардировка продолжалась, но многие камни просто попадали в стену и отскакивали от нее. Отдельные булыжники летели, далеко от людей. Но прохлаждаться здесь нельзя.
      Их все же могли перебить по одному.
      Воины развернулись и приподняли лестницу. Другие отряды делали то. же самое. Но Ворфу не более известны действия товарищей. Оставалось только надеяться, что цели достигло достаточное количество бойцов, и он не останется в одиночестве.
      Когда группе клингона удалось установить лестницу и укрепить ее, он почувствовал еще удар камнем. Он был слабее первого, но, вот беда, попал в тоже самое плечо, вызвав новую вспышку нестерпимой боли. Ворфу это крайне не понравилось... "Осторожнее, – приказал он себе, чувствуя, как его разум охватывает красная пелена ярости. – Поберегись! Тебе еще предстоит забраться наверх..."
      В следующий момент его сознание прояснилось Двое товарищей уже карабкались по лестнице, и Ворф отправился вслед за ними. Остальные воины его отряда остались внизу, придерживая осадное приспособление. По его доспехам Что-то простучало. Неужели у защитников осталась только мелкая галька? Клингон посмотрел на воина впереди себя и заметил капли, принесенные ветром.
      Дождь! Наконец-то! В доспехах становилось жарковато...
      Вскоре поток с небес изменился: капли стали тяжелее и больше. Камни стены потемнели и намокли. Вверху что-то оглушительно грохнуло. Дождь превратился в ливень, приглушая звуки тарана, бьющего по створкам ворот, боевые кличи воинов, достигших зубцов крепостной стены.
      Лестница Ворфа пошатнулась раз, другой... Защищающиеся пытались оттолкнуть ее, сбросить. Но друзья клингона прочно удерживали ее, и враг, почувствовав тщетность усилий, прекратил попытки. Очевидно, у них наверху появились другие дела.
      Вдруг мимо клингона что-то пролетело. Он разобрал, что это тело бойца из его отряда, лишь только после того, как оно упало на землю. Упавший один из тех, кто первым полез по лестнице.
      Ворф издал непроизвольное рычание. Запах смерти снова взбудоражил в нем кровь. Он покрепче перехватил палицу и полез выше. Огонь в сердце разгорался все сильнее, и клингон надеялся, что на этот раз он не погаснет.
      Краем глаза он заметил летательный аппарат надзирателя. Странно, однако, – наблюдатель смотрел в небо, которое становилось все чернее, почти ночным. Он явно чего-то опасался. Ветер сносил его легкую кабину, проливной дождь ограничивал поле видимости.
      Но клингон не мог долго смотреть на наблюдателя, потому что второй воин шагнул на стену и ввязался в драку с толпой защитников.
      Теперь его очередь...
      Как только Ворф ступил на край ограждения, сразу же перед ним появился его противник, преградив путь вперед. Почти в самый последний момент клингон успел кувыркнуться вбок – меч врага попал по камню, высекая сноп искр.
      Ветер свистел в щелях шлема, дождь прижимал к поверхности стены и не давал встать. Ворф не помнил такого сильного ливня... По крайней мере, не помнил своей новой памятью.
      Клингон искоса взглянул на меч противника, скользивший по воздуху прямо ему в голову.
      Кланг!
      Палица отклонила удар в сторону. Защитник вложил в удар весь вес своего тела, поэтому, промахнувшись, не смог удержаться на ногах и упал на Ворфа всей тяжестью тела. Не имея возможности драться с оружием в руках, противники сцепились в тутом борцовском узле. Клингон пытался достичь преимущества, но его враг оказался силен и решителен. Ворф наполовину уже свисал со стены, цепляясь ногами за малейшую выбоину и стараясь удержаться чтобы не рухнуть вниз. Наконец ему удалось освободить руку и нанести защитнику опасный удар.
      Прежде чем тот опомнился, клингон просунул одну ногу между собой и врагом и оттолкнул его прочь. Противник растянулся во весь рост. И в тот же самый момент мир раскололся. Даже после битвы Ворф смутно понимал, что произошло. Он помнил лишь вспышку, осветившую тучи, и фигуру врага, а затем сразу же последовав оглушительный грохот, потрясший непоколебимую каменную кладку стены.
      Клингон не видел, откуда ударил свет... Кажется, он пришел из-за спины... Но, очевидно, его противник заметил источник ослепительного удара, он выбросил оружие и тут же забыл о нем, обхватив голову руками в боевых рукавицах.
      Может быть, враг ослеп от внезапной вспышки? И что, черт возьми, породило это явление? На второй вопрос оказалось ответить легче. Среди туч блеснула новая молния и ударила в холмы по ту сторону долины. Секунду спустя последовал раскат грома, подобный столкновению скал.
      Затем Ворф получил ответ и на первый вопрос, когда его противник снял шлем и открыл свое лицо. Огромная голова, широкие скулы, три красных глаза под одной бровью... Но ни один глаз, кажется не поврежден. Как раз наоборот...
      Воин всеми тремя пристально смотрел на клингона.
      Ворф не знал, как отреагировать на такое поведение. Он повертел головой по сторонам – сработал инстинкт самосохранения – и увидел, что не только его враг сошел с ума.
      Многие воины сбросили шлемы. Они удивленно глазели друг на друга, на небо, даже на свое собственное обмундирование. Только горстка бойцов по-прежнему сжимала оружие и не думала обнажить головы.
      Но, как и клингон, они смотрели на безоружных.
      Противник Ворфа сделал шаг вперед. Шаг не воинственный, а неуверенный, даже робкий.
      – Где я? – спросил он. Ливень хлестал по его лицу. – Что я здесь делаю?
      Еще один шаг... Теперь в его глазах светилась злость.
      – Где находится это место?
      Эти же вопросы задавал Ворф самому себе... Только было это в самом начале. Прислушавшись, он услышал, как подобные фразы повторяются вновь и вновь по периметру всей стены.
      И не только на укреплении... Через шум дождя клингон разбирал смущенные крики своих товарищей внизу. Эти же слова неслись и из осажденной крепости И даже дальше, оттуда, где стояли отряды нападающих, откатившиеся назад перед повторной атакой.
      Неужели молнии заставили их снова забыть все, потерять память вновь?
      От этой мысли клингон вздрогнул. Ведь они и так помнили самую малость!
      Забыть эти крохи! Господи, как все невыносимо!
      Или с ними случилось нечто другое? Ну, действительно, они ведь не выглядят как люди, лишенные...
      Прежде чем Ворф успел завершить свои раздумья, он заметил Скачущего по облакам, мчавшегося к ним, вынырнув из темных туч. Инстинктивно клингон приготовился к агонии после выстрела из бластера.
      Но этого не произошло. Напротив, надзиратель поразил лучом того, с кем сражался Ворф, и который сейчас стоял, разбросав свое оружие. Ни криков, ни конвульсий... Воин просто содрогнулся и свалился там, где находился, подставив свое тело потокам дождя.
      Скачущий по облакам не остановился. Он продолжал стрелять почти наугад, облетая вокруг крепости. К тому времени, как надзиратель завершал круг, на стене остались стоять только подобные Ворфу, то есть те, кто не бросил оружия и не снял шлем. Остальные неподвижно лежали. Клингон видел, как одно тело даже свалилось во двор крепости.
      Ворф приблизился к павшему противнику, дотронулся до его шеи под челюстью. Пульс не прощупывался. Мертв... И погиб не в бою, почетно, а от руки презренной собаки в кабине!
      И так везде... Там, где безумие заставило воина снять свой шлем, после Скачущего по облакам остались не мучения, а мгновенная смерть.
      Чувство потери пришло к Ворфу, и из горла вырвался крик боли.
      Он чувствовал стыд за тех, кто умер без славы. Ему казалось, что он должен был схватить и удержать улетевшие жизни своих боевых друзей. Пришла к нему и ненависть, огромная, всепоглощающая ненависть к тем низким людям, которые оказались способными на такое подлое убийство.
      Чувство нашло для себя выход в крике клингона: прозвучал не просто вопль... Через потоки дождя прорывалась победная песня очищения души, освобождения от великой и огромной боли. В ответ где-то сбоку полыхнула молния, и небо отозвалось ответным раскатом грома.
      Надзиратель во второй раз пролетел над Ворфом. Не раздумывая, подчиняясь слепому порыву, клингон прыгнул в воздух и поймал ногу ненавистного наблюдателя.
      Земля и небо сместились, когда аппарат покачнулся от непредвиденного веса. Скачущий по облакам попытался отделаться от неожиданной ноши, разорвать захват Ворфа, колотя по его рукам прикладом бластера. Но Ворф не отпускал. Точнее, подхлестываемый своими взбесившимися эмоциями, он подтягивался выше, тщательно закрепляясь на парящей конструкции.
      – Давай! – прокричал он, глядя в бледное худое лицо на фоне хаотически кружащихся туч. Клин-гон уже почти мог достать эту ненавистную фигуру. – Пользуйся своим вонючим оружием. Убей меня, как ты убил их!
      Но надзиратель не стрелял, Возможно, боялся повредить машину, а может быть, забыл от страха. В любом случае он не применил свое смертельное оружие. Даже перестал бить им по рукам Ворфа.
      Медленно, борясь с центробежной силой, угрожавшей скинуть его, клингон подбирался к своей цели, к объекту своего отвращения. А затем он заметил что-то темное и массивное, вырастающее перед ним. Стена! Сейчас они врежутся в нее!
      Искра разума мелькнула во тьме ярости клингона. Он отпустил руки, далее не представляя, как высоко висит над землей. Но Ворф уверял себя, что лучше упасть, чем превратиться в лепешку.
      Но оказалось, клингону не пришлось падать долго. Он быстро и довольно больна приземлился на ноги. Тут же перекатился на бок... Могло быть и хуже! Ворф сразу же подскочил, не желая пропустить момент гибели надзирателя. Ненависть требовала этого кровавого зрелища.
      Но, спасая себя, клингон, сам того не ведая, позаботился о Скачущем по облакам. Его аппарат, готовый вот-вот врезаться в стену, в одно мгновение поднялся достаточно высоко, чтобы миновать препятствие. С Ворфом этого бы не получилось.
      Надзиратель не осмеливался оглянуться на того, кто покушался на него, а просто продолжал набирать высоту и погружаться в бурю.
      Клингон взорвался от неудачи. Снова он не сумел доказать свое величие в качестве бесстрашного воина. Тем не менее, Ворф слишком истощил себя, чтобы закричать и послать проклятия этому ничтожеству, спрятавшемуся между грозовых туч, Крутом царило смятение... оставшиеся в живых кружились бесцельно над телами погибших. Осада уже никого не волновала.
      Ворф вытер кровь с руки, подобрал валяющийся топор взамен потерянной палицы. В голове мелькнуло: "Разберусь с произошедшим позже... А сейчас нужно найти сухой уголок и зализать раны..."

* * *

      Дэйта материализовался не далее, чем в пятидесяти метрах от контрольного пункта клахкиммбрийцев, большой серой коробки, построенной в центре высокого, обдуваемого всеми ветрами плато.
      Стены, которые видел он, дверей не имели, и поэтому андроид развернулся и пошел вокруг здания. Вход оказался за утлом, и его охраняли двое вооруженных клахкиммбрийцев.
      У Дэйты тоже имелось оружие, но неработающее. Не зная технологии этой планеты, компьютер "Энтерпрайза" выдал лишь просто муляж, чтобы не нарушать маскировки.
      В любом случае, андроид не рассчитывал использовать силу для достижения задуманного. Напротив, он собирался применить разного рода увертки и недомолвки.
      С таким настроением и без малейших раздумий Дэйта покинул свое убежище и направился к стражникам, пытаясь на ходу придать себе уверенный вид.
      Часовые заметили его не сразу. Наверное, они не ждали, что кто-то может выйти из-за угла здания. Да и вообще, вряд ли ожидали кого-либо.
      Когда же они заметили андроида, то вскинули свое оружие. Дэйта и не подумал отвечать тем же, а просто продолжал неторопливо продвигаться вперед.
      Через несколько секунд стражи приняли его за своего и спрятали пистолеты. Причем, сделали это очень быстро, почти мгновенно.
      Маскировка, кажется, сработала. Для начала неплохо!
      Теперь, однако, предстоит, как выражается старший помощник Райкер, "тяжелая работенка". Если придется говорить, то Дэйта знал, что сумеет выдать большое число "подробностей" относительно своей жизни и карьеры на Аклах. Действительно, благодаря своим исследованиям, времени, потраченному на изучение языка клахкиммбрийцев и подробной инструкции старпома, андроид мог изложить на память длинный перечень событий личной жизни от раннего детства до сегодняшнего дня и тех дел, по которым он сюда прибыл.
      – Приветствую вас, – произнес он, останавливаясь перед часовыми. Вы, видимо, можете мне помочь...
      Один из стражей немедленно ответил. Дэйта едва успел закрыть рот:
      – Конечно, Благороднейший. Вы хотите встретиться с Координатором?
      Благороднейший? Дэйта обратил внимание на неподвижность стойки охранников: руки по швам, глаза отведены в сторону. Неужели они спутали андроида с кем-то другим? Если так, то с кем? Сделает ли эта путаница его задание более легким или, наоборот, усложнит дело?
      – Да, – ответил Дэйта, надеясь, что поступает не слишком опрометчиво.
      – Я хотел бы встретиться с Координатором.
      – Очень хорошо, – сказал страж. Его напарник отступил в сторону, а спрашивавший нажал на пластинку у входа. Дверь скользнула бесшумно в стену. Внутри оказался просторный холл с несколькими расходящимися коридорами.
      Значит, Благороднейший?
      Андроид двинулся за первым охранником, вспоминая, каким образом клахкиммбрийцы приветствуют друг друга. Такое знание в данный момент может пойти на пользу.

      Ма'алору нелегко было скрыться от преследователей. Ему разбили челюсть, под глазами чернели синяки, а щеки порезаны... Синяки "подарил" агент Гражданской Службы, а порезы появились после прыжка через окно таверны.
      "Да. Выглядит он хмуро, – отметил про себя Даннор – Не мешало бы отлежаться после всего этого".
      – Значит, – произнес Ма'алор, – ты хочешь стать одним из нас.
      Тирдайния кивнул.
      – Хочу.
      Разговор происходил в маленькой комнатушке, в которой Ма'алор нашел себе убежище после нападения на таверну агентов службы. Кроме них здесь находились еще двое. Один из них привел Даннора сюда. Именно он удержал его в тот вечер.
      Ма'алор хмыкнул.
      – Кажется, Триеннор был прав на твой счет... Признаюсь, я сомневался, что ты когда-нибудь сможешь принять нашу точку зрения. Что заставало тебя изменить свое мнение?
      Даннор пожал плечами.
      – Много чего... Давайте просто отметим: я стал мудрее со дня нашей первой встречи.
      – Что-то очень быстро, – отозвался мужчина. – У других на это уходит вся жизнь.
      – А некоторые вообще не умнеют, – съязвил молодой человек. – Но ведь речь идет не совсем об уме, не так ли?
      Глаза Ма'алора незаметно сузились.
      – Нет, – согласился он. – Поэтому я и спрашиваю снова: что заставило тебя прийти к нам?
      Даннор на секунду задумался.
      – Просто я видел своего отца во время ареста... Мне теперь иначе нельзя поступать...
      Ма'алор кивнул, соглашаясь.
      – Хорошо... Но мне не нужны идеалисты. Заннков – единственный из них, кто чего-то стоил... Я предпочту идеалисту человека, имеющего причину ненавидеть наших противников.
      Он протянул руку, и Даннор пожал ее.
      Ма'алор продолжил:
      – А теперь... Что твой отец рассказывал о нашей деятельности?
      Молодой человек попытался вспомнить...
      – Он упоминал фабрику, принадлежащую Советнику Фидельлику... Ну, ту, на которой вы устроили саботаж. И он говорил о плане, очень важном и очень опасном. Сказал, что мой опыт службы в Армии может пригодиться.
      – И все? – строго спросил Ма'алор.
      Даннор подумал еще.
      – Кажется... Да, все.
      – А не упоминал ли он имени Ралаккай?
      – О, да... Упоминал. Отец сказал, что Ралаккай являлся одним из вас.
      Его арестовали и сослали на Конфликты.
      Глаза Ма'алора все еще пытались проникнуть в душу собеседника. Даннор понял – ему по-прежнему не доверяют.
      – Все это так... – наконец отозвался мужчина. – Ралаккая показывали по видео... Он – там. Впрочем, полагаю, как и твой отец. Если Триеннор еще не участвует в Конфликтах, то скоро будет. И 3аннков, и другие, кого поймали тем вечером.
      – Я тоже так думаю... Этого-то я и боялся, – задумчиво произнес Даннор. – Но, как можно догадаться, вы собираетесь что-то предпринять...
      Верно?
      Сопровождающие Даннора подскочили.
      – Ты сам вычислил или... кто подсказал? – зловеще спросил Ма'алор.
      – Конечно, сам... Так это верно?
      – Верно, верно... Но не должно интересовать тебя!
      Даннор насторожился.
      – Это еще почему?
      – Просто потому, – ответил его собеседник, – что ты не работал с нами раньше. Мы не можем позволить себе ошибаться.
      – Но мой отец...
      Ма'алор повелительно поднял руку:
      – Твой отец ошибался. Мы можем использовать тебя, но только не в этой операции. В другой... – Он встал. – Теперь – уходи... Мы найдем тебя, когда будет нужно.
      Даннор, естественно, не ушел, даже не приподнялся.
      – Ты врешь! – сказал он, – Тебя волнует не моя неопытность... Ты мне не веришь!
      Мужчина окинул его изучающим взглядом.
      – А ты бы верил, будь на нашем месте?
      – Нет! Но я хочу помочь своему отцу, потому что верю его словам. Если он считал, что я могу помочь, то кто ты такой, чтобы заявлять обратное?
      Ма'алор явно не ожидал такого поворота событий. Злость проскользнула в его взгляде.
      – Среди вас есть еще кто-нибудь, знающий Армию? – поинтересовался Даннор. – Из тех, кто воспитывался в Армии? Кто прожил армейской жизнью много лет?
      Мужчина не отрывал от него своего пристального угрюмого взгляда. Но когда начал отвечать, голос звучал вполне спокойно.
      – Все верно. Ты – единственный, не считая Триеннора, конечно. Злость в его глазах исчезла. – И он, к несчастью, сейчас мало чем может помочь нам.
      Наступило тягостное молчание. Даннор почувствовал себя словно на аудиенции с Членами Совета. Но на этот раз страх не сковывал его.
      Наверное, он понимал, что победит.
      – Ладно, – проговорил Ма'алор. – Ты будешь участвовать, Тирдайния, в нашем большом деле. – Он совершенно неожиданно рассмеялся. – Но ты можешь пожалеть потом, что сам напросился.
      Затем несколько последующих часов Ма'алор обрисовывал план заговорщиков, отвечая на многочисленные вопросы присутствующих людей.

* * *

      Ворф сжался в углу вместе с другими воинами, радуясь крыше над головой. Они находились в высоком здании и слушали эхо от звона оружия и собственных шлемов, которые бросали на гладкий каменный пол. Друзья клингона очень устали, чтобы бережно складывать свои вещи. Даже более чем устали – им было на все наплевать.
      Внутри царила темнота, углы помещения скрывали глубокие тени. Снаружи – еще темнее, исключая небольшую полоску света, освещавшую часть двора перед открытой дверью.
      В этом полумраке Ворф во все глаза смотрел на тела... На груду тел, смелых воинов, большая часть из которых умерла не в бою. Хотя ему не нужно видеть трупы бойцов без шлемов, чтобы вспомнить деяния рук Скачущего по облакам. Эта картина отпечаталась в его памяти навечно и стояла перед глазами, не давая ни минуты покоя.
      Защитники крепости, вернее, те, кто остался в живых, все ушли в горы и исчезли. Никто их не задерживал. Наступило перемирие, негласное, но соблюдаемое обеими сторонами.
      А что теперь? Ждать, пока кончится дождь, а затем преследовать врага, как раньше? Или остаться здесь и защищать крепость, словно она принадлежит им?
      Когда поднялся Xapp'x и вышел вперед, Ворф ожидал, что сейчас все прояснится. Но у старого вояки оказалась совсем другая цель.
      – Вы все знаете меня, – произнес он. – Я для вас не незнакомец...
      Меня ничего не связывает со Скачущими по облакам, заставлявшими нас совершать набеги...
      Некоторые ветераны почувствовали себя неловко, клингон пытался видеть их лица, несмотря на кромешную тьму. Он начал лучше понимать, откуда шли приказы и кто их передавал.
      – Поэтому мне нечего терять, – продолжал Xapp'x. – Вот что я скажу: забудьте увиденное сегодня. Забудьте как можно быстрее... Воин, думающий слишком много, слабеет, он наткнется на первый же острый клинок. Поверьте мне, я видел подобное и раньше... Вспышка света и безумие... Надзиратель стреляет в потерявших голову... Я стою перед вами сейчас только потому, что выбросил все это из головы. Тот, кто не сделает этого немедленно, уже мертв, – он пожал плечами. – Вот и все, что мне хотелось сказать вам.
      Завершив речь, Xapp'x вернулся на свое место, но сначала мельком взглянул на клингона. Бросил взгляд не случайно – он знал, на кого смотрит. И глаза его говорили совсем не то, что слышали все. Для Ворфа у него имелось в запасе нечто иное...
      "Ты – не такой, как остальные... – говорил взгляд Xapp'xa, – Ты не сможешь забыть! Для тебя это бремя будет еще тяжелее!"
      И совет, предлагаемый в этом тайном послании, угадывался безошибочно: терпение... Бороться, словно борьба – почетное дело не для всех. Наконец, заключить сделку с самим собой, продать достоинство за шанс выжить, как часто поступал сам Xapp'x в битвах.
      Но как бы хорошо ни понимал ветеран Ворфа, он не знал его. Такую сделку клингон совершить не мог даже под страхом смертной казни. Да, он стыдился своей трусости. Но участвовать в битве без чести – еще хуже! Ворф не станет драться для тех, кто поступает, как надзиратель.
      Где-то там, за крепостными стенами, есть другой выход. Возможно, даже освобождение.
      Несмотря на сложности жизни честной, несмотря на вероятность, что Скачущий по облакам найдет его и убьет... Он должен рискнуть.
      При первой же возможности Ворф решил дезертировать.

* * *

      – Вам больше ничего не нужно?
      Дэйта покачал головой.
      – Нет. Спасибо, можете идти.
      Клахкиммбриец ушел, захлопнув дверь. Андроид остался один возле довольно примитивной установки с клавиатурой и монитором, которая позволяла получить доступ ко всем сведениям.
      – Ага, – произнес он вслух, – приятная неожиданность.
      С самого начала никто не спрашивал его имени. Более того, как только он сообщил о своей цели, главный офицер, Координатор, сам проводил его к своему личному рабочему месту и даже предложил свои услуги, от которых Дэйта, естественно, отказался.
      В конце концов, андроид догадался о причинах своего привилегированного положения. Его спутали не с каким-то конкретным человеком, а скорее, неверно истолковали его официальный статус в обществе.
      Самым главным фактором в этом недоразумении послужили волосы Дэйты, ярко-рыжий цвет которых напоминал шевелюры Членов Совета. Поскольку советники оказались единственными клахкиммбрийцами, которых видели на "Энтерпрайзе", и у них у всех росли рыжие волосы, корабельные ксенологи уверовали, что это общая для всей расы характерная черта. Теперь же андроид видел, как они ошибались: у всех, кого он встретил в данном здании, были темные волосы, точь-в-точь его естественный цвет. Дэйта не сдержался и улыбнулся. Естественный, если так вообще можно сказать об искусственном человеке. Но, в любом случае, новый цвет давал ему преимущество и, возможно, даже привилегии Членов Совета. Какая удача!
      Улыбаясь, андроид приступил к работе.
      Компьютерная система клахкиммбрийцев не представляла собой ничего интересного. Дэйте понадобилось несколько секунд, чтобы ознакомиться, в каких пределах она отличается от подобной техники землян. В основном, модель клахкиммбрийцев оказалась менее сложной, чем предполагалось.
      Андроид набрал запрос:
      ИНФОРМАЦИЯ ПО РЕКРУТИРОВАННОМУ ЖАНУ-ЛЮКУ ПИКАРУ.
      ТАКОЙ СПРАВКИ НЕТ.
      Дэйта и не верил, что она существует. Но попробовать стоило. Ну что ж, поступим иначе:
      ОБЩАЯ ИНФОРМАЦИЯ ПО НАБОРУ.
      На экране появился список, предлагавший ему доступ к сведениям о ВРЕМЕНИ ПРИБЫТИЯ, ГЕОГРАФИЧЕСКОМ РАСПРЕДЕЛЕНИИ, КАТЕГОРИИ МАСТЕРСТВА и НАВЫКОВ и какой-то еще раздел под названием ТЕКУЩИЙ СТАТУС.
      Скорее из любопытства андроид вызвал именно этот файл. Оказалось, обычный учет живых и мертвых... Каждый солдат записан при помощи кода из восьми чисел; последняя цифра, по-видимому, указывала, жив ли до сих пор рекрут.
      Большая часть списка перечисляла мертвых. Дэйта понимал, что его друзья уже могут быть включены в этот страшный перечень. Тем не менее, ТЕКУЩИЙ СТАТУС – не самый лучший вариант для начала поисков.
      Вернувшись к списку, андроид выбрал файл ВРЕМЯ ПРИБЫТИЯ.

* * *

      Теперь в повозке их везли втроем и каждого привязали к какой-либо ее части отдельно. Причем, гораздо надежнее, чем раньше.
      – А я уж решил, – произнес чернокожий, – пора прощаться с жизнью.
      Пикар невесело улыбнулся.
      – Понимаю... Как только я очнулся в этой повозке, то сразу обрадовался. Веришь ли, меня радовало ощущение жизни... – Он окинул взором безжизненные склоны, между которыми их везли. – Конечно, сейчас меня такое положение не устраивает.
      – Вы оба могли убежать... Потерять такой шанс! – отозвался Ралаккай.
      Жан-Люк покачал головой, хотя его товарищ по несчастью не мог этого видеть.
      – Нет. Не мог же я бросить тебя после всего, что ты сделал для меня.
      Ралаккай хмыкнул в ответ.
      – И посмотри на результаты...
      – Что-то я не слышал тогда, чтобы ты возражал, – ответил Пикар.
      – В любом случае я, действительно, верил в благополучный исход задуманного. Если тебе нужен – смелый дурак, можешь обращаться к нашему другу.
      – Джорди, – представился чернокожий.
      – Джорди, – повторил Ралаккай в знак приветствия.
      – Рад познакомиться. Меня зовут Пикар. А моего спутника по путешествию – Ралаккай.
      – Спасибо за помощь, – добавил золотоглазый. – Или, вернее будет сказано, за желание помочь.
      Джорди пожал плечами, будто речь шла о какой-то мелочной услуге.
      – Не мог поступить иначе, потому что трудно с этим мириться.
      – Ты – настоящий серой, – похвалил Ралаккай.
      – Да, – подтвердил Пикар, – ты совершил героический поступок, Джорди.
      Мы все – герои, все рисковали своей жизнью за других. Теперь, когда это установлено, можно поговорить о чем-нибудь другом, более полезном.
      Чернокожий рассмеялся. Его смех звучал весело, от души, и не очень-то вписывался в сложившуюся обстановку.
      – Что-то вы не выглядите особенно расстроенными, – заметил он, – Если бы я знал, что вы так довольны жизнью, то не стал бы и рисковать.
      – Мы просто решили не унывать, – отозвался на едкое замечание Ралаккай. – Но, как и всем, нам хотелось бы получить свободу.
      – Согласен, – вставил Пикар и вздохнул. – Хотя приятно осознавать, что некоторым удалось бежать.
      Он посмотрел на пустые повозки позади. Но остальные и так его прекрасно поняли.
      – Славная выдалась ночка! Жаль, второй такой не будет. Охранники уже один раз обожглись и второй раз к огню не полезут.
      – Кстати, – сказал Джорди, – вы случайно не знаете, куда нас везут?
      – К сожалению, нет, – ответил Ралаккай. Пикар до сих пор не решил, была ли металлическая пластинка в верхней части головы чернокожего искусственной или все же нет. С первого взгляда при свете звезд ему показалось, что это – своего рода орган зрения. Но при дневном освещении стало ясно: Джорди эту штуку носил. Хотя Пикар никак не мог догадаться, зачем она ему, или, вернее, как он может видеть, когда этот предмет закрывает глаза.
      – Очевидно, – обратился Ралаккай к их новому попутчику, – твой народ очень вежливый, хотя я не знаю, откуда ты.
      Джорди посмотрел на него.
      – Почему ты спрашиваешь?
      Ралаккай улыбнулся.
      – Ты не спросил меня о моем сходстве с надзирателями. – Он показал наклоном головы на Пикара. – Мой друг, едва познакомившись со мной, сразу же задал этот вопрос.
      Жан-Люк вспыхнул и приготовился к достойному отпору. Все равно, что делать, лишь бы не думать о конце путешествия.
      – Надо же, какая неучтивость!
      – Вообще-то, – сказал Джорди, – я действительно заинтересовался...
      Неужели ты... То есть, я хотел...
      – Я не знаю, как это случилось, – перебил его Ралаккай. – Ни единой зацепки. Может быть, ты сможешь догадаться. Все наши теории уже истощились...
      Джорди задумался.
      Оставшуюся часть дня пленники провели в обсуждении этой темы. Когда их споры стали утихать, повозки въехали в долину, и друзья увидела вдали крепость, казавшуюся из-за расстояния крошечной.

* * *

      Даннор удивился стуку в дверь: довольно поздно.
      Холодок пробежал по спине. "Нас выследили! – Гражданская Служба пришла за мной..." – мгновенно пронеслось в голове.
      Он собрался с духом, открыл дверь – и облегченно вздохнул. На пороге стонал Ма'алор.
      Мужчина вошел без приглашения и сел в кресло. Даннор закрыл дверной замок, посматривая на своего гостя. Даже в полумраке ошибиться невозможно...
      – Что случилось? – спросил он. – Что-то с отцом?
      Ма'алор ответил, но только через несколько секунд до Тирдайнии дошел смысл сказанного.
      – Как такое может быть? – произнес он, когда, наконец, понял Ралаккай – клахкиммбриец! И такие происшествия до сих пор не встречались в Конфликтах...
      – Теперь это случилось... Как я сказал, они в отчаянии. Возможно, этого потребовали обстоятельства... Или еще что-то... Главное, они сделали это.
      – И что теперь?
      – Смена расписания, – ответил Ма'алор. – Мы движемся быстрее, чем планировали. – Он подался вперед. – Должен сказать тебе, это будет поопаснее по сравнению с прежними делами. Гораздо опаснее...
      Мужчина красноречиво помолчал.
      – Ты все еще с нами?
      Даннор кивнул.

* * *

      – Старший помощник?
      – Дэйта! Как приятно слышать ваш голос.
      – Прощу прощения за задержку с выходом на связь. Здесь сложились определенные обстоятельства, препятствующие этому.
      – Все в порядке, – успокоил Райкер андроида, облегченно откидываясь на спинку командирского кресла. – Сейчас мы переправим вас обратно.
      Первый офицер уже хотел связаться с О'Брайеном, но Дэйта остановил его:
      – Прошу разрешения остаться на планете.
      Старший помощник упрекнул себя: ведь он поверил, что андроид завершил свою работу.
      – Вам нужно дополнительное в время, чтобы обнаружить наших людей?
      – Я их обнаружил, – ответил Дэйта. – Тем не менее, точные координаты мне неизвестны. Поэтому... Райкеру стала ясна идея андроида.
      – Вы считаете, что лучший способ найти их – отправиться самому за ними. Правильно?
      – Так точно, сэр.
      Первый офицер имел все основания побыстрее завершить разговор и удалиться на приличное расстояние от планеты, прежде чем клахкиммбрийцы заметят лишнюю точку на небосклоне. Но ему не хотелось принимать поспешное решение, так как оно являлось очень важным не только для Дэйты, но и для всех находящихся на Аклах членов экипажа.
      – Вы уже придумали способ реализации задуманного?
      – Да, сэр.
      – Но я не могу дать вам много времени. Болезнь, которую подхватил Фреди, распространяется... Нам необходимо в ближайшие двое-трое суток покинуть этот сектор пространства и отправиться к Звездной Базе. Вы понимаете, Дэйта?
      – Прекрасно понимаю, старший помощник. Дайте мне два аклаханских дня... Мне больше не нужно.
      Старпом замолчал, раздумывая.
      – Хорошо, – сказал он наконец. – Два дня – и ни минуты больше. Конец связи.
      Райкер взглянул на Весли, ожидавшего инструкций.
      – Возвращаемся на предыдущую позицию, – приказал старший помощник. Придется ненадолго задержаться здесь.
      – Слушаюсь, сэр. – Весли нажал на уже привычные кнопки, вводя в компьютер координаты. – Готово.
      – Включайте.
      Райкер молча пожелал Дэйте удачи. Если кто-нибудь и способен найти пропавших, то только он. Но за два дня?!...
      Интересно, что у андроида на уме?

      В горах стоял жуткий холод. Порывы ветра вызывали у Пуляски приступы озноба при каждом новом дуновении.
      Вчера, сразу после того, как забрали последнего пациента, орда молчаливых возчиков упаковала все медицинские приборы, койки и вообще все без всяких предупреждений. Остальные медики отнеслись к этому спокойно, так что Кэтрин не стала вмешиваться.
      Она научилась терпению. И хотя она до сих пор не могла сориентироваться в окружающей ее действительности, Кэтрин решила не ставить себя в затруднительное положение.
      Без сомнения, полевой госпиталь переезжал на другое место. Но куда? И для чего?
      Пуляски этого не знала. Она вообще мало что понимала. В некоторых случаях Кэтрин получала ответы от других врачей, а иногда – от пациентов, но это ее не удовлетворяло.
      Например, почему происходят все эти сражения? И существует ли достаточно серьезная причина рисковать сотнями жизней? К чему надзиратели склоняют воинов? И, вообще, какова функция наблюдателей, кроме того, как забирать недолеченных раненых?
      Теоретически, здесь собраны преступники. И это, несомненно, возможно, если иметь в виду политические преступления. Пуляски тоже решилась бы на такую деятельность, если власть мало чем отличается от Скачущих по облакам. Тем не менее, она сомневалась, что врачи способны на уголовщину.
      Кэтрин видела их за работой... Сосредоточенные, внимательные, возможно, немного боящиеся надзирателей. Нет, определенно, не головорезы.
      Ветер усиливался, и Пуляски, поежившись, укуталась в плащ. Подошвы стоп начинали болеть. Ее обувь не предназначалась для хождения по камням.
      Кэтрин казалось, она чувствует каждый маленький камешек под ногами.
      Насколько доктор понимала, дальше будет еще хуже.
      Некоторое время справа виднелась параллельная дорога, а затем она сливалась с той, по которой двигался обоз медиков. Пуляски догадывалась, что по ней идти придется долго.
      "Великолепно! – сказала она сама себе. – Это значит, будет еще холоднее... И мои ботинки развалятся окончательно..."
      Кэтрин посмотрела вдаль, проверила, как держится на повозках оборудование. Дорога сужалась, рядом с телегой идти скоро станет невозможно, поэтому лучше об этом побеспокоиться сейчас. Она решила сменить место, переместиться, но вдруг остановилась и открыл рот от удивления. То, что Пуляски увидела, казалось совершенно невозможным в данной обстановке.
      За ними кто-то следил. Наблюдавший замаскировался тщательно, но в такой местности это мало помогало. Даже любопытно, как его до сей поры никто не заметил. И вообще, как ему удалось слиться с окружающим ландшафтом при таком росте?
      В этот первый, шокирующий момент взгляды женщины и притаившегося наблюдателя встретились.. В его глазах читалась такая напряженность чувств, что это потрясло ее до глубины души. Секунды бежали, а Кэтрин не могла оторвать взгляд до тех пор, пока тот не осознал своего провала и не вскочил на ноги.
      Раздались крики удивления других врачей, опасливые вопли возниц.
      Защищаться нечем, потому что оружия у них нет, а от наблюдателя можно ожидать чего угодно. Угроза витала в воздухе... Судя по боевой стойке, топору, судорожно сжимаемому руками, и пристальному нервному взору, изучавшему обоз, их опасения не были напрасными.
      Теперь Пуляски видела, что перед ней – воин. Но по неизвестным причинам он не носил шлема и доспехов. Его черные волосы развевались на ветру, глаза прищурились от летящей пыли.
      Почему он один? Может, мужчина – единственный уцелевший из отряда, налетевшего на засаду? Или существуют другие причины?
      Неважно... Независимо от причин, приведших его сюда, его появление не сулит ничего хорошего. Ведь боец неизвестно сколько времени преследовал их, как хитрый хищник, ждущий удобного момента для прыжка. Очевидно, ему что-то нужно от них...
      Хотя возчики да и врачи напугались, никто не убежал; все предпочти держаться монолитной группой.
      Поэтому, когда воин выбрался из укрытия и со звериной легкостью спустился с горы, они оказались в его власти. Он осторожно приблизился к повозкам, его глаза постоянно перемещались с одного лица на другое. Воин перекидывал боевой топор с руки на руку, будто ожидал, что кто-то посмеет бросить ему вызов.
      Пуляски сразу же подумала. "Сколько же вреда может причинить это оружие! Сколько жизней унесет с собой, если дать волю напавшему. Нет, стоять нельзя! Нужно что-то делать..." Если бы у нее имелось больше времени для размышлений, женщина не стала бы вмешиваться.
      Но... нет ни секунды!.
      Кэтрин проскользнула между повозками, приблизилась к мужчине и привлекла его внимание. Его взгляд, брошенный на нее, вблизи казался еще более устрашающим.
      – Что тебе нужно? – услышала Пуляски свой собственный голос.
      Жестокие глаза под массивными бровями расширились. Доктор приготовилась к удару, который должен последовать вслед за этим беспощадным взглядом. Но с губ бойца совершенно неожиданно сорвалось одно-единственное слово:
      – Еда!
      Голос звучал глухо и невнятно, но значение произнесенного слова было вполне понятно.
      Пуляски немного расслабилась. Еда? Ну, это не так уж страшно.
      Не унесет же он на себе всю пищу?
      – Копаакар, – позвала она врача, находившегося в конце обоза; ее глаза не отрывались от пришельца, словно удерживали его на месте. Распакуй ящики с едой. Дай ему все, что он захочет.
      Ее коллега поспешила выполнить предложение, и внимание воина теперь переключилось на упаковки с пищей. Кэтрин перевела дыхание, когда боец направился в хвост обоза.
      И в этот же момент она почувствовала на себе другой взгляд, более знакомый. У нее уже имелось особое чувство к этому взору.
      Летательный аппарат, как и воин, казалось, появился из ниоткуда.
      Естественно, он двигался к месту происшествия. Боец заметил машину задолго до ее приближения. По каким-то причинам он воспринял аппарат как непосредственную угрозу. С непостижимой скоростью мужчина бросился на него с топором.
      Воздушная машина порхнула в сторону, и грозное оружие опустилось на брезентовую покрышку одной из повозок. Крак! Оборудование под брезентом теперь явно не удастся починить.
      Воин рывком выдернул топор и побежал к летательному аппарату. Пуляски не могла поверить в происходящее. Она так хотела избежать неприятностей! А теперь все медицинское оборудование находится под угрозой уничтожения! Как тут можно устоять на месте...
      Аппарат завис в шаге от воина, не выпуская его из фокуса линз.
      У Кэтрин появилась идея, как побыстрее закончить с беспорядком, и она стала красться к соседней повозке. В ней должны лежать металлические трубки... Разобравшись с завязками тента и порывшись внутри, доктор нашла необходимое. Хорошо, что трубка лежала сверху, не пришлось долго копаться.
      Машина пятилась в воздухе, преследуемая упорным воином, приближаясь к Пуляски. Объектив по-прежнему направлен на мужчину, поэтому аппарат не мог "заметить" доктора, которая находилась позади него.
      Перед тем, как "воздушный соглядатай" оказался в пределах досягаемости, женщина улыбнулась в предвкушении того, что собиралась сделать в следующее мгновение. Она хотела, ни много ни мало, закончить работу, начатую на стоянке.
      Когда аппарат приблизился, Кэтрин размахнулась трубой и почувствовала, как металлическая стойка мягко вошла в воздушную мишень.
      Секунду спустя Пулярки вынуждена была закрыть глаза, потому что эта чертова штуковина взорвалась.
      Женщина отскочила, пошатнулась и упала на что-то твердое. Слезы заливали лицо, глаза нестерпимо резало...
      "О, боже! – подумала она – Я ослепла! Я ослепла.."

* * *

      Правда, все обошлось, зрение Кэтрин не потеряла. Когда доктор открыла глаза, они, конечно, болели, как и все лицо. Но Пуляски прекрасно видела окружающий ее мир...
      Неожиданно возникла новая проблема, она не имела не малейшего понятия, где находится и как сюда попала. Оглянувшись, Кэтрин увидела незнакомые лица и ряд телег, а всю картину завершал суровый горный вид. У ее ног валялся какой-то прибор, источавший дым и искры.
      И кругом ничего знакомого... Ничего...
      Голова закружилась от потери сознания. Что-то случилось с ее памятью... Кто-то прошел мимо нее... Большой, с топором на плече... Он пнул ногой груду дымящихся осколков и посмотрел на нее через плечо.
      Выглядел человек очень опасно. К такому лучше не приближаться. Но его внешность вызывает какие-то смутные воспоминания. Что-то знакомое виделось в этой фигуре. Неужели... она не помнит?
      Но Кэтрин знает его... Да! Знает!
      Имя никак не припоминалось, а убежденность в том, что ей известен этот человек, росла с каждой секундой. В памяти медленно проявилась картина: каюта, несколько мужчин собрались перед игровым столом...
      Память возвращалась... Необходимо всего несколько минут, чтобы все встало на свои места.
      Однако воин с топором не медлил. Он подошел к последней повозке и откинул брезент, все еще покрывавший ее.
      Один из незнакомцев подошел и положил руку ей на плечо:
      – Пуляски, ты в порядке? "Пуляски... Так меня зовут, точно! И я доктор, медицинский офицер на... на корабле... Проклятие! Название вертится на языке..."
      Подошел еще кто-то и положил ей на лицо мокрое и холодное полотенце.
      Оно вначале обожгло, затем наступило облегчение. Кэтрин прислонилась к повозке, стараясь избавиться от боли.
      Сразу же вспомнилось и название корабля... "Энтерпрайз"! Конечно, именно так называлось судно. А та каюта, вспомнившаяся раньше, находилась на другом корабле – на "Грегор Менделе".
      Имена и события одно за друг заполняли пустоты ее памяти. Пикар, Джорди, Райкер... Она связывалась с Райкером, когда исчез Баднаджан.
      Ворф...
      Ворф!
      Отбросив полотенце, Пуляски встала и принялась высматривать клингона.
      Но его нигде не было видно. У последней телеги люди снова прилаживали сорванное покрытие.
      – Куда он ушел? – спросила женщина.
      – Кто? – удивился один из заботившихся о ней. – Воин?
      – Да, воин, – не унималась доктор. – Куда он ушел?
      Незнакомец махнул рукой:
      – Туда... Не волнуйтесь, он больше не придет.
      Пуляски нахмурилась. Ворфа нет, исчез бесследно. Будучи клингоном, он мог быстро передвигаться часами даже по такой пересеченной местности.
      С ним произошло нечто странное, ужасное... Ворф даже не узнал ее, бросил здесь, словно чужую в толпе незнакомцев... "Стоп... Гм... А что случилось со мной, если я долго не могла узнать его?" – мелькнула мысль в проснувшемся сознании Кэтрин.
      Наверное, все, кто находился на "Менделе", имеют подобные провали в памяти. Но почему? По какой причине? И как случилось, что к Пуляски вернулось прошлое?
      Теперь, когда воспоминания оживают, что предпринять? Остаться с обозом и выжидать? Или последовать за Ворфом, зная, что, догнав его, вряд ли сможет помочь?
      Пуляски решилась. Она отстранила человека с полотенцем. Тот удивленно посмотрел, как женщина обошла обоз и направилась к подножию горы.
      – Что ты делаешь?
      – Я пойду за ним, – крикнула доктор в ответ.
      – Тебе нельзя! Он же воин... Убьет тебя!
      Конечно, такая возможность существует, и Пуляски не стала отмахиваться от предупреждения. Но она все равно не повернула назад.

* * *

      – Знаете, – начал Буртин, – долгое время я испытывал благоговейный трепет перед этим заданием. Кэт Пуляски, капитан Жан-Люк Пикар, "Энтерпрайз" – имена, известные всему Флоту... О них говорят везде, пишут на страницах различных изданий. К людям с этими именами даже пробиться нельзя... Особенно, таким, как я – костоправу с границы. Там, на пограничной полосе, старший помощник, мы внимательно относились к любой болезни. Я подчеркиваю, внимательно и серьезно.
      Вот здесь все по-другому... На корабле есть приборы – последнее слово науки и техники, новейшие препараты, классные специалисты... Поэтому, когда кто-то заболевает – это просто мелкая неприятность. Никакой паники...
      Я посчитал, что мне тоже нужно вести себя подобным образом... Доктор Пуляски не запаниковала из-за болезни Фреди. Да, забеспокоилась, но не более того. Поэтому я решил, что мне необходимо соблюдать спокойствие...
      Даже когда эта проклятая бактерия снова мутировала, я вел себя так, как, по моему мнению, должен вести себя помощник главного медицинского офицера на корабле. Просто работал над возникшей проблемой и не поднимал шума.
      Затем ситуация ухудшилась. Болезнь стала распространяться. И я зашевелился? Отнюдь! Только спокойненько известил об этом первого офицера... Без всякого волнения порекомендовал побыстрее завершить наши дела в этой части Галактики и... Слава богу, я еще последовал своей интуиции и записал свои претензии в журнал, несмотря на мысль, что надо мной просто будут смеяться: "Эй, посмотри-ка, какой болван отправил "Энтерпрайз" на Звездную Базу из-за двух человек в лазарете? Просто смех!
      Он что, не знал? У нас ведь не граница!"
      Теперь же я вижу, что поступил правильно. Если мною и допущена ошибка, то только в неумении отстоять собственное мнение... У меня уже не два, а целых семнадцать пациентов. Все приборы переливания крови задействованы... Блок экстренной помощи забит битком... Мы уже размещаемся в наиболее защищенных местах, отгораживая их временными щитами с помощью портативных генераторов поля, чтобы соблюдать условия карантина.
      Дело зашло слишком далеко, помощник! Я могу вам уверенно сказать: еще двадцать четыре часа – и число больных удвоится. Еще двадцать четыре часа – еще вдвое больше... К тому времени, боюсь, и вы, и я уже будем среди заболевших. – Буртин помолчал. – Ближайшая Звездная База находится в шести днях пути при скорости деформации "девять". Я проверял... Через шесть дней половина команды "Энтерпрайза" будет лежать в коридорах, задыхаясь от неспособности наполнить легкие воздухом. – Он глубоко вздохнул. Странно... Я до сих пор думаю, мне не стоит переживать... Но я переживаю, помощник! Я хочу, чтобы корабль отправился к Звездной Базе 91 немедленно!
      И мне наплевать на оставшихся на планете!
      Райкер нахмурился. Неужели он так и делает, жертвует всеми ради немногих? Или трезво смотрит на ситуацию, зная, что медики всегда рисуют самую неприглядную картину, а ужасы, предсказываемые ими, случаются крайне редко?
      Наконец старпом покачал головой:
      – Я дал Дэйте два полных дня и не могу улететь раньше этого срока.
      Ваши слова, доктор, со счетов не сбрасываются... Поверьте мне. Но я не могу бросать наших людей, не дав им шанса на возвращение.
      Глаза Буртина сузились, он кивнул.
      – Ваще право, помощник... То есть, до тех пор, пока сами не заразитесь этой болезнью, и тогда у меня будут все полномочия отстранить вас от командования.
      Выпалив эту гневную фразу, доктор направился к выходу.
      Когда дверь открылась, Буртин обернулся, как бы желая что-то добавить к сказанному. Но его остановил шум, донесшийся с мостика.
      Оба мужчины бросились туда. Первый офицер лишь на шаг не успел опередить врача.
      Добежав, они увидели, что Весли Крашер лежит на палубе у пульта управления. Трои склонилась над ним, похлопывая по плечу.
      – Что произошло? – спросил Райкер, хотя уже прекрасно знал ответ.
      – Он упал, – ответила советница, на лице которой отражалась вся гамма сопереживания боли и страха вместе с Весли.
      – Все в порядке, сэр, – произнес лейтенант. – Я думаю, это только начальные симптомы. – Он попытался встать самостоятельно, но снова упал на палубу. – Все-таки мне понадобятся носилки, сам я не смогу дотянуть до лазарета.
      Буртин опустился на колени рядом с Крашем, прощупывая его пульс.
      Затем он поднял голову и посмотрел на Райкера, ни говоря ни слова, но в его взгляде четко читалось обвинение и негодование...

* * *

      Наконец, кровь начала циркулировать по телу. Пикар, сойдя с повозки, разминал руки и ноги после долгого сидения в скрюченном положении.
      Все-таки крепко их связали после неудавшегося побега... Жан-Люк еле мог передвигаться; если бы не охранники, он бы с удовольствием снова присел.
      – Шевелись! – крикнул надзиратель. – Или я дам тебе возможность познакомиться с настоящей болью.
      Весь двор заполнился эхом его угрозы. Другие надсмотрщики услышали и повернули головы. Увидев, что не происходит ничего особенного, безучастно отвернулись.
      Ралаккай и Джорди шли по сторонам от Пикара, так же страдая от физических неудобств. Они обменялись взглядами.
      – В этом и состоит их пресловутое гостеприимство, которого мы так ждали, – произнес с большим трудом Ралаккай.
      Пикар хмыкнул.
      – Еще бы!
      "Настроение надзирателей оставляет желать лучшего, – подумал Жан-Люк.
      – Вот если бы доехали все пленники... Они дают волю своему гневу при виде пустых повозок".
      Снаружи эту процессию никто не встречал. Теперь, когда Пикар оказался внутри крепости, он все равно не заметил ни охранников, ни наблюдателей на стенах. Очевидно, нападения никто и не думал бояться. Действительно, какая нужда в охране, когда цитадель окружена Скачущими по облакам, только ими?
      Единственные воины здесь – привезшие связанных пленников.
      Скорее всего, это что-то вроде штаба надзирателей... Пункт управления. Но если здесь центр всех военных дел, то зачем привезли сюда Пикара и его друзей? Ведь не для наказания же! Это можно совершить и в другом месте, да и с меньшими усилиями.
      Тогда зачем? Как рабочую силу? Человек огляделся – никакой стройки...
      Даже...
      – Шевелись! Я же говорил тебе?!
      Пикар почувствовал удар между лопаток. Его ноги не были способны согнуться, чтобы сгладить толчок. Мужчина повалился вперед на колени и руки, подняв облако пыли. Он не вполне уловил происходящее, но, видимо, Джорди пришел ему на помощь. и даже, кажется, сам ударил надзирателя.
      Пикар только смог увидеть, как второй Скачущий по облакам бросился на темнокожего сзади. Тот упал, металлическая пластинка, которую он носил постоянно, отвалилась.
      Жан-Люк понял, что она – не часть тела Джорди... И даже понял ее назначение. Без нее чернокожий абсолютно растерялся, дезориентировался...
      Пластинка нужна... для зрения! Это – прибор. А Джорди – слепой.
      Чернокожий не захныкал и не заплакал из-за потери. Но Пикар даже и не мог предположить, что Джорди проявит слабость. Напротив, он спокойно и методично ощупывал землю вокруг себя. А когда ничего не нашел, решительно встал на ноги. Просить не было смысла...
      Жан-Люк видел, куда упала пластинка. Ралаккай – тоже. Но надзиратель не собирался позволить ему вернуть ее товарищу.
      – Пошли, – приказал он Пикар ощутил новый толчок. – Вы что, глухие?
      – Мой друг уронил кое-что, – произнес Жан-Люк, поворачиваясь к ненавистному соглядатаю. – Позвольте ему взять это... – Слишком трудно произнести следующее слово. – Пожалуйста...
      Рот надзирателя искривился в ухмылке.
      – То, что случилось с ним, – сказал он, – к тебе не имеет никакого отношения. – Его рука потянулась к кобуре за бластером. – Конечно, если только ты не настаиваешь.
      – Все нормально, – перебил Джорди, делая шаг к ним. Очевидно, он услышал звук вынимаемого оружия. – Не выводи его из себя, проживу и без пластинки.
      Тем не менее Пикар решил настоять на своем, но один из воинов поднял утерянную вещь. Не колеблясь, он подошел к чернокожему и сунул ее ему в руки. Затем, не проронив ни слова, боец отошел обратно к повозкам.
      Надзиратель никак не прореагировал на эту вольность, Рядом находились другие воины, и он, возможно, счел за благо не ввязываться в пререкания с ними.
      В любом случае, ждать пришлось довольно долго, пока Джорди не приладил свой прибор на место. Но ни секундой больше..
      В третий раз Пикар получил толчок в спину. На этот раз – дулом бластера.
      – Вперед! – приказал надзиратель.
      И они двинулись по внутреннему двору крепости, пока их не поглотила холодная каменная утроба одной из башен.

      – Вот они!
      "Райкер лично руководил силами безопасности, сопровождавшими каждого выжившего астронавта с "Менделя" до каюты на "Энтерпрайзе". Трой тоже присутствовала в приемном отсеке, убеждая вернувшихся, что опасность миновала и они теперь находятся у друзей.
      С той самой секунды, как началась материализация, стало очевидно: старший помощник оказался прав в своем предположении. Все прибывшие с планеты не имели ни малейшего представления, где они находятся. Их память и знание окружающего мира исчезли, хотя, вероятно, с помощью реабилитационной терапии все придет в норму.
      Чтобы предотвратить возможные недоразумения, людей транспортировали без всякого предупреждения. Был совершен еще один молниеносный маневр "подскок-отскок", который приблизил корабль на нужное расстояние всего на несколько минут, необходимых для изъятия астронавтов с поверхности Аклах.
      К счастью, несмотря на то, что "Энтерпрайз" упорно искушал судьбу, никаких признаков обнаружения его противником не выявилось.
      Райкер, осматривая лица вновь прибывших, старался оправдать свои действия. Конечно, они выглядели испуганными и неуверенными, но главное все живы. А если бы он послушал Буртина, люди наверняка бы погибли к тому времени, как появился бы новый спасательный корабль. Предупреждение доктора, естественно, не осталось без последствий, но сейчас старпом праздновал победу, имея на это полное право. Да, его можно понять: с тех пор, как судно расположилось в системе Триликкон Махкти, успехи любого рода стали редкостью.
      Ну и, конечно, приятно осознавать, что план Дэйты – абсолютно неизвестный первому офицеру – сработал. Эти восемь человек не могли самостоятельно собраться вместе случайно. Каким-то образом андроид нашел их и привел в одно место – ведь наткнуться на них без его руководства не представлялось возможным.
      Убедившись, что экипаж "Грегора Менделя" находится в надежных руках, Райкер повернулся к О'Брайену.
      – Славная работа, – произнес он.
      – Спасибо, сэр. Я стараюсь, – мимолетная улыбка, и начальник транспортного отдела снова сосредоточил свое внимание на приборной доске.
      – Старший помощник Райкер, – внезапно раздался голос. Люди с "Менделя" стали испуганно оглядываться в поисках его источника.
      Первый офицер, разумеется, узнал Фонга, вызывавшего его с мостика.
      – Райкер слушает.
      – Сэр, мы обнаружили еще одну группу, хотите верьте, хотите – нет...
      Еще семь человек, и среди них есть Палаццо.
      Старпом улыбнулся.
      – Отлично, – вставил О'Брайен, – по крайней мере, я не успел отключить энергию на установке полностью.
      – Прекрасная новость, мистер Фонг, – поблагодарил Райкер. Рассчитайте необходимое изменение курса и продвигайтесь на оптимальной скорости.
      – Получены координаты, – доложил О'Брайен. – Совсем недалеко от той точки, где мы нашли первую группу.
      Если бы Дэйта сейчас присутствовал в транспортационной, старпом расцеловал бы его. Андроид работал, словно кудесник. Ликование Райкера омрачало только одно обстоятельство: до сих пор не обнаружено следов Пикара, Пуляски, Джорди, Ворфа и других членов экипажа "Энтерпрайза".
      Конечно, есть вероятность, что они находятся в новой группе или Дэйта сейчас их собирает и готовит к возвращению на корабль. Но у андроида выходило время – срок, назначенный для выполнения операции, кончается менее чем через день. Он и так уже сделал даже больше ожидаемого.
      Правда, несмотря на эффективность работы андроида, есть еще одно обстоятельство, от которого не отделаешься: вдруг кто-нибудь из экипажа "Менделя" или "Энтерпрайза" уже мертв. Таких не спасешь.
      Райкер искренне надеялся и верил, что его друзья не входят в это роковое число.

* * *

      Пуляски пришлось нелегко. Женщина валилась с ног от усталости, замерзла, а ветер воспалил обожженное лицо, и оно болело нестерпимо. Да и голод давал о себе знать. Ведь она не прихватила с собой еды, как это сделал Ворф.
      Но Кэтрин удалось найти клингона и идти за ним следом, оставаясь незамеченной. Поэтому к возникающим проблемам Пуляски отнеслась не слишком серьезно.
      Более того, вернулась память. Вернулась полностью! Не только припомнилось происходившее на "Менделе", но и все, что случилось позже: сначала в помещении клахкиммбрийцев, где заблокировали их разум, а затем, позднее, во время работы в полевом госпитале.
      Пуляски вспомнила, как вспышка при разрушении летающей камеры позволила всплыть на поверхность более ранним событиям, когда уже казалось, что все забыто бесповоротно. К Кэтрин вернулись воспоминания об "Энтерпрайзе" и о болезни, которая вполне могла распространиться по отсекам судна. Доктор пожалела об отсутствии коммуникатора. Как сейчас необходима связь с кораблем! Ведь теперь она знает, как решить проблему с заболеванием.
      Пуляски, конечно, не могла поверить окончательно, что она нашла противоядие. Но ведь за все время, проведенное здесь, на Аклах, болезнь не тронула ее. И если доктор права, предполагая возможность мутации бактерии во что-то заразное, то все симптомы давно бы уже проявились, фактически, болезнь убила бы ее. Да и всех, кто находился в контакте с ней после первоначального общения с Фреди: Кэтрин превратилась бы в переносчика инфекции. Но она жива и здорова до сих пор, а значит, и с Ворфом все в порядке.
      Видимо, в среде существует нечто, оберегающее их от заражения. Нечто, что она и клингон получили вместе... Пуляски догадывалась о сущности этого таинственного источника, но боялась: а вдруг "Энтерпрайз" уже превратился в мертвый корабль и у нее не будет возможности проверить свою теорию.
      От этой мысли преследование Ворфа приобретало новый смысл.
      Часа три-четыре после ухода из обоза Кэтрин думала, как добраться до клингона и объясниться с ним. Она понимала: сказать, что они с ним друзья, – недостаточно. Объяснять ситуацию и просить помощи – тоже бесполезно. В лучшем случае, Ворф уйдет, оставив ее один на один с безжалостной природой этой планеты. В худшем – заставит замолчать навсегда из-за опасности, которую она представляла собой, или как обузу, из-за которой его могут обнаружить.
      Вскоре Пуляски нашла иной вариант общения с клингоном. Основываясь на оценке передвижения Ворфа, можно предположить, что у него есть определенная цель. У доктора крепло предчувствие: клингон вовсе не собирается присоединиться к остальным воинам. В полевом госпитале ее пациенты всегда держали при себе оружие и доспехи и обязательно одевали их, прежде чем уйти. Ворф же, наоборот, выбросил многое из своего защитного костюма, в первую очередь, шлем. Никакой враг не мог снять их даже силой. Вывод напрашивался сам собой – клингон взбунтовался.
      Прекрасно зная Ворфа и силу его характера, доктор не удивилась бы, узнав, что эти битвы для него – ниже его достоинства. В конце концов, клингон оставался клингоном, хотя и без памяти, а они, как всем известно, выше всего на свете чтут честь. Эти войны не могут быть почетными, раз к ним побуждают надзиратели. Значит, Ворф дезертировал и питается выбраться из этого гиблого места. Если пойти за ним дальше, то, возможно, он выведет к цивилизации, где появится возможность связаться с кораблем.
      Конечно, гарантий нет, но Пуляски надеялась на успех. И пока есть возможность не сталкиваться с клингоном напрямую, она решила держаться осторожно.
      Пока Кэтрин размышляла, Ворф исчез из вида. Она испугалась до смерти, боясь потерять его в этой глуши. Но не могла же доктор взять да и броситься за ним вслед, не таясь! Сначала нужно убедиться, что воин отошел на достаточное расстояние и не услышит ее шагов.
      Затаясь, Пуляски мечтала о врожденных клингонских охотничьих инстинктах и их таланте не блуждать по местности. Малейший неверный шаг и одним врагом на свете меньше.
      Выждав как можно дольше, она выбралась из своего укрытия – камней, покрытых мхом, – и пустилась вдогонку. Пригнувшись и используя руки и ноги, словно краб, доктор пробиралась вперед, стараясь не шуметь, чтобы не потревожить Ворфа. Ее конечности давно покрылись ссадинами, а левое колено болело, но могло быть и хуже. Женщина уже неоднократно поблагодарила судьбу за милостивое отношение к ней.
      Вот, наконец, и камни, за которыми исчез Ворф. Пуляски взглянула вниз из своего укрытия – там расстилалась широкая долина, по которой текла светлая извилистая река. Вокруг равнины возвышались горы, с одной из них они с клингоном и спускались. У подножия скалы виднелся более пологий склон, видимо, из-за нанесенных наводнениями различных минеральных остатков.
      Долина представляла собой открытую территорию, спрятаться на ней было практически невозможно; с позиции Пуляски можно, по идее, увидеть Ворфа.
      Но он бесследно исчез, испарился, доктор не видела его нигде. Немного подвинувшись вперед, Кэтрин попыталась оглядеть местность более внимательно.
      Ничего не изменилось – Клингон пропал.
      Женщина постаралась взять себя в руки и подавить приступ паники, возникший совершенно неожиданно в ее душе. "Это же глупо, – успокаивала она взбунтовавшееся от страха сознание. – Он должен быть внизу!" Пуляски еще раз тщательно осмотрела отвесные скалы, очерчивающие склон. Ворф не мог здесь спрятаться! Да и причины для этого у него нет!
      А может быть, он успел спуститься к реке? Нет, это просто невозможно!
      Клингон не мог действовать столь быстро!
      И все же, это самый вероятный вариант. Нужно бежать вперед!
      Кэтрин свесила ноги с камня, легко оттолкнулась и заскользила по склону, словно на санках. Приземление оказалось довольно эффектным: она обнаружила, что сидит на траве, а место, на котором съехала из своего укрытия, получило приличный удар.
      В этот момент Пуляски услышала скрип песка за спиной и обернулась Это оказалось как раз вовремя: клингон выбрался из ниши в скале и медленно подбирался к ней. Его топор находился в боевом положении, а в глазах сверкало безумие и желание убить.
      Не раздумывая ни секунды, Кэтрин прыгнула вперед, закувыркалась по траве, почти уверенная, что топор вот-вот опустится ей на спину.
      Откатившись в сторону и приготовившись к новым пируэтам, Пуляски успела заметить, как Ворф переместился и идет к ней.
      Тело болело от падения, от всех этих кошмарных кувырков... Пытаясь встать на ноги, она лихорадочно соображала: "Что делать? Куда скрыться, чтобы он не смог достать меня? Или лучше остановиться и подождать его?
      Может быть, попытаться рассказать ему о прошлом, прежде чем огонь в крови не вспыхнул в полную силу?"
      Доктор никак не могла решиться, и вдруг заметила другие фигуры на склоне. Они находились сзади и сбоку от Ворфа. Кто это?! Пуляски никак не могла рассмотреть их как следует. Клингон не замечал незнакомцев; он слишком увлекся поимкой женщины.
      Но так продолжалось недолго, потому что сразу же, как Кэтрин увидела их, один из неизвестных открыл огонь по Ворфу.
      Луч бластера отрегулировали на мягкий удар, тем не менее он обрушился на клингона, словно тонна кирпичей. Мужчина согнулся от боли, упал и замер на траве неподвижно. Топор воткнулся в землю рядом с ним.
      Наконец-то Пуляски обрела способность воспринимать события в реальном свете... Незнакомцы приближались. Сердце доктора ушло в пятки, поскольку она увидела, как они напоминают надзирателей.
      Убежать? Нет, это невозможно. От такого оружия не скроешься! Это – не топор.
      Интересно, какое наказание предусмотрено за дезертирство?

* * *

      Пока все опускались со склона и спешили к предполагаемой жертве, Даннор подошел к упавшему воину.
      Любопытно, на нем не доставало некоторых железных щитков! Тирдайния удивился, как такое возможно. Он остановился возле тела и опустился на колени, держа бластер наготове. Хотя беспокоился Даннор зря: воин не притворялся и лежал без сознания.
      Вернув пистолет на место, за пояс, Тирдайния перевернул воина на спину, чтобы получше разглядеть и проверить, не нужна ли срочная медицинская помощь. В конце концов, боец мог пораниться при падении.
      Клахкиммбриец не ожидал увидеть знакомое лицо. Ведь это же тот воин, которым он любовался на видеоэкране, наблюдая его отважные действия!
      Хотя... Тогда на нем был одет шлем, скрывавший черты, но Даннор почти уверен...
      Что он здесь делает, вдали от сражений? Пока Тирдайния размышлял, остальные приблизились к женщине. Может быть, она поможет пролить свет на это дело?
      Когда Ма'алор и женщина направились к общей группе, она почти бежала, поднимаясь по склону быстрее остальных. "Странное поведение, – подумал Даннор, – особенно для того, кто только что убегал".
      Женщина тем временем приблизилась к месту, где лежал сраженный лучом бластера воин. Она приподняла вверх его веки, проверила зрачки. Затем приложила палец к шее, прослушивая пульс.
      – Он не пострадал, – сказал ей Даннор. – Просто небольшой толчок.
      – Будет на ногах через полчаса, – добавил Ма'алор, наклоняясь ближе, – или даже меньше, судя по его габаритам.
      Женщина кивнула.
      – Согласна.
      Она поглядела вверх на Ма'алора.
      – И поскольку вы мне не солгали в этом, я готова поверить и в остальное: вы не имеете отношения к надзирателям и не собираетесь вернуть нас назад для наказания.
      Она оглядела лица других представителей расы клахкиммбрийцев.
      – Но тогда – кто вы? Что вы здесь делаете?
      Ма'алор покачал головой.
      – Сначала я должен получить побольше информации о вас. Как вы сумели восстановить память, например... И что вас связывает с ним?
      Он показал на воина.
      Женщина без утайки рассказала все произошедшее с ней. Во время повествования Даннор стал совершенно по-новому воспринимать ошибку, которую он совершил в должности Содействующего Исполнению: из-за его просчета Пуляски и ее друзья по экипажу попали на Конфликты. Он понял, что женщина ему нравится. В ней присутствовали сила и решительность, присущие характеру его отца.
      – Все это достойно внимания, – произнес Ма'алор, когда Пуляски выговорилась и умолкла. – Вы говорите, простая яркая вспышка способна вернуть память?
      – Совершенно верно, – отозвалась женщина. – Теперь ваша очередь. Если вы не надзиратели, то что за дела привели вас сюда?
      Ма'алор, конечно, не открыл ей всего, но рассказал достаточно. Даже больше, чем ожидал Даннор. Поведал также и об аресте Ралаккая, о нововведении, придуманном специально для него, – публичной казни с объяснением его попытки сбежать из района Конфликтов. И, конечно, об одновременных наказаниях тех, кто содействовал побегу. Из всего этого должен получиться прекрасный спектакль.
      – Мы здесь, – объяснял Ма'алор, – чтобы сорвать это мерзкое шоу и доказать Совету и всем людям, мы не намерены больше терпеть угнетение и давление со стороны военных.
      Пуляски улучила момент и задала вопрос.
      – Значит, вы направляетесь к той крепости, где держат вашего друга?
      Ма'алор кивнул.
      – Да.
      – Тогда я желаю вам успеха.
      Ма'алор посмотрел на нее.
      – Вы, кажется, не очень оптимистичны на наш счет.
      – Извините, я не хотела... Просто думала, как вы можете помочь мне.
      До сих пор я не имею представления... Вернее, не знаю способа выбраться отсюда.. Да и с кораблем необходимо связаться – ведь там наверняка эпидемия. – Пуляски помолчала. – Понимаю, я немного эгоистична, а у вас, видимо, свои проблемы, но у каждого свои задачи.
      – Понятно, – произнес Ма'алор. – Но скажите, вас не заинтересовало бы предположение, что среди приговоренных находится ваш друг?
      Брови женщины вопросительно приподнялись.
      – Что вы имеете в виду?
      Даннор решил высказаться после долгого молчания. Что-то не нравилось ему в том, как его соратник ведет беседу.
      – У нас есть источники информации, – сказал он. – Они установили с максимальной точностью личности тех, кого казнят вместе с Ралаккаем. По крайней мере, один из них – с "Энтерпрайза". Вполне возможно, есть и другие...
      Ма'алор поглядывал на Даннора, но не перебивал его. Возможно, позже он выскажет свои претензии; сейчас же товарищ произнес:
      – Это – правда... И мы сами видели рядом с Ралаккаем представителя вашей расы. Я уверяю вас, что наша информация точна.
      Доктор выглядела более чем заинтересованной. Ее взгляд сделался жестким тело напряглось, будто в предвкушении схватки с противником.
      – Возьмите меня с собой, – попросила она, – и я помогу вам, чем только смогу.
      Ма'алор обдумал ее предложение.
      – Хорошо... Лишняя пара рук нам не помешает. Но вы не должны отставать, иначе мы оставим вас.
      Женщина кивнула понимающе.
      – Спасибо вам всем.
      Ма'алор нахмурился.
      – Очень хорошо... Мы договорились соблюдать принципы демократии. Я подчиняюсь большинству, но... не безоговорочно.
      Он развязал свой рюкзак, вытащил веревку и бросил ее Даннору.
      – Если мы собираемся взять его с собой, то он должен быть связан...
      Иначе воин прикончит нас, придя в себя.
      Даннор не стал спорить. Размотав веревку, он принялся опутывать ноги и руки клингона.

* * *

      Они сидели в трех разных клетках; у окна находился Джорди, за ним Ралаккай, а затем – Пикар. Летающая телекамера явно предпочитала общество клахкиммбрийца остальным пленникам.
      – Интересно, почему он, прилип именно к тебе? – спросил Джорди.
      – Наверное, – предположил Пикар, – это как-то связано со сходством с надзирателями.
      Ралаккай сделал движение, соответствующее земному пожатию плечами.
      – Кто знает? Как и все кругом, это для меня – загадка.
      Из плохо освещенного коридора раздался топот. Производивший его подошел вплотную к клеткам прежде, чем пленники поняли, что перед ними не их обычный тюремщик; вонючую кашу он тоже не принес.
      Ага... Один из надзирателей... Выглядел он еще более зловеще по сравнению с тем, кто привел их сюда. Джорди показалось, что новый посетитель обладает большей властью, чем обычный Скачущий по небу. Как и "парящий глаз", пришедший остановился перед клеткой клахкиммбрийца; аппарат фактически завис у него над плечом. Но обратился надзиратель ко всем троим пленникам, его золотистые глаза постоянно перебегали с одного лица на другое.
      – Что-то вы спокойны, – произнес он. "Странный способ начинать разговор", – подумал Джорди.
      – Мы были бы более спокойны, – ответил Ралаккай, – если бы знали, зачем мы здесь.
      Глаза надзирателя засветились предвкушением чего-то мерзкого, но приятного ему.
      – Ага... Теперь я понимаю ваше состояние. Вам еще не сказали...
      Джорди такой поворот разговора не понравился.
      – И что же нам не сказали? – спросил он. Скачущий по облакам повернулся лицом к нему.
      – Все очень просто... Перед заходом солнца к вам придут и сопроводят во двор. Затем, на закате, вас казнят – медленно и мучительно.
      Прозвучавшие слова показались нереальными. Прошло несколько секунд, прежде чем Джорди смирился с ними.
      – Казнят? – повторил он. – Но за что?
      Лицо надзирателя стало серьезным.
      – За попытку дезертирства... За попытку разрушить цели Конфликтов...
      За преступления "вне" и недостойное поведение "внутри". – Неожиданно он улыбнулся. – Этого хватит? Или мне привести дополнительные обвинения?
      – Ты – сумасшедший! – воскликнул Пикар. Джорди из своей клетки мог видеть только палец, направленный на посетителя. – Мы – не преступники, и вам это прекрасно известно. Недостойное поведение я видел только со стороны ваших счастливых обладателей бластеров. – Его голос набирал силу.
      – Что касается прекращения ваших кровавых побоищ, то я об этом нисколько не жалею! Я бы проделал это еще раз с превеликим удовольствием.
      – Хорошо сказано, – подбодрил Пикара Ралаккай.
      Надзиратель кивнул, – Действительно, хорошо... Эмоционально.
      – Подождите, подождите, – спохватился Джорди. – Все, что происходит сейчас, – часть представления, не так ли? Эта машина записывает предсмертную истерику?
      – Конечно, – подхватил Ралаккай (до него тоже дошел замысел мучителей). – Наши слезные "прощайте" и мольбы о пощаде...
      Пикар выругался.
      – Можешь убираться со своей камерой прямо в ад, который, судя по всему, не очень далеко отсюда. – Он вызывающе рассмеялся. – Мы вам устроим развлечение!
      – Правильно, – поддержал Ралаккай. – Можете убить нас, если хотите, но это не будет для вас спектаклем, которого вы с нетерпением ждете. Да, Джорди?
      Чернокожий все еще не пришел в себя от перспективы быть казненным, особенно от рук этого осла. Тем не менее, он подыграл своим друзьям.
      – Точно, – заговорил Джорди, заметив, что камера теперь повернулась к нему. С усилием, которое оказалось не столь трудным, он состроил гримасу.
      – Смешнее будет казнить эту летающую дыню из болтов и гаек.
      Надзиратель с изумлением уставился на них, – Возможно, – произнес он. – Ну, что ж, увидим...
      Затем бросил взгляд в окно, как бы прикидывая, не потемнело ли на улице.
      – Я страшно удивлюсь, если через пару часов вы будете говорить то же самое Произнеся это устрашающее замечание, повисшее в воздухе, он удалился.
      "Парящий глаз" остался, пристально наблюдая за реакцией пленников.
      – Ладно, – произнес Ралаккай, когда затихли звуки удаляющихся шагов, – надо быть честными до конца. – Он попытался ударить телекамеру, хотя не смог дотянуться до нее. – Мы умрем, но умрем достойно.
      Джорди согласился, но не чувствовал себя таким же храбрым, как клахкиммбриец; он дрожал, колени подгибались. Пришлось присесть, чтобы не рухнуть на пол перед проклятым "парящим глазом".
      "Боже мой! – подумал он. – Если я веду себя так сейчас, то что будет потом?!"

      Ворф проявил признаки жизни не раньше, чем понял, что связан. Он попытался разорвать веревку, но не тут-то было.
      "Где я? Что со мной случилось? Помнится, я гнался за женщиной, преследовавшей меня..." – вихрем пронеслось в голове.
      Клингон бросил взгляд через плечо, изогнув при этом шею. Увиденное заставило его содрогнуться.
      Надзиратели! Целых пять... И с ними – женщина... Та самая!
      Наверное, она у них вроде приманки. Или чтобы отвлекать внимание во время их служебных действий... Ну уж – нет! В этом предположении отсутствует всякая логика. Надзирателям не нужны помощники. У них есть летающие кабины и бластеры.
      Вероятнее всего, женщина просто увязалась за ним, а Скачущие по облакам обнаружили ее по следам, а за ней – и Ворфа, когда он вышел из укрытия.
      Но почему тогда незнакомка идет впереди всех? Да и на дезертира она не похожа... Слишком уж дружески болтает с надзирателями. Если бы существовала возможность освободиться! Сейчас, пока они еще не поняли, что он пришел в себя... Черт! Слишком поздно...
      – Похоже, ваш друг очнулся, – сказал один из надзирателей. Остальные повернулись к Ворфу, и у него возникло желание стереть этих самодовольных тупиц в порошок.
      Женщина отделилась от группы и подошла к нему. Выражение ее лица было отнюдь не уверенное, а, скорее, испуганное.
      – Ворф, – сказала она, – с чего же мне лучше начать?
      "Откуда она знает мое имя?" клингону не понравилось такое начало разговора.
      – Пожалуйста, – продолжила женщина, – не перебивай меня. Знаю, ты злишься и испуган, но очень важно, чтобы ты меня выслушал.
      Что-то в ее голосе, в выборе слов и интонаций, вывело клингона из состояния недоверия. Он просто не знал, чего ему ждать.
      – Зачем все это? – хрипло спросил воин.
      – Потому что я знаю, кто ты... Кто ты на самом деле... Я знаю, откуда ты и зачем находишься здесь. А знаю потому, что сама пришла оттуда же, откуда и ты...
      Ворф внимательно изучал ее лицо, отыскивая хоть капельку неискренности в ее глазах.
      – Ты не похожа на меня, – резко бросил он.
      – Верно, – призналась женщина, – не похожа. Но это ничего не меняет... Мы прилетели на одном корабле, на "Энтерпрайзе". Не помнишь?
      Клингон попробовал, как звучит слово:
      – "Эн-тер-прайз"...
      Получилось легче, чем он предполагал, но не вызвало никаких ассоциаций.
      – Правильно, "Энтерпрайз"... Нас транспортировали сюда против нашей воли... Меня, тебя и некоторых других. Нас разместили здесь, заставили сражаться, но предварительно стерли нашу память о прошлом.
      Ворф отнесся к истории, услышанной им, скептически и наклонил голову в сторону ее спутников.
      – Если бы ты была такой же, как я, то не стояла бы в одной компании с надзирателями.
      Женщина, покачала головой.
      – Они – не надзиратели. Приглядись к ним внимательно... Они принадлежат к той же расе, но борются с нашими тюремщиками.
      "Интересно, насколько правдивы ее слова? Трудно поверить этой фантастике сразу".
      – Какие у тебя есть доказательства? – требовательно спросил клингон.
      – Зачем мне лгать? Ты не ошибаешься, мне действительно кое-что нужно от тебя... Нужна твоя помощь! Мы, конечно, можем обойтись и без нее... Мои друзья предпочли бы оставить тебя наедине с природой и самим собой... Но они тащили тебя полдня, а свой вес ты и сам знаешь...
      Ворф снова взглянул на надзирателей, на их одежду, затем окинул взором местность. Действительно, его перетащили довольно далеко от склона, где он рухнул на землю, а у тюремщиков нет ни телеги, ни летающей кабины.
      Если они разыгрывают его, то чересчур стараются. Но ведь женщина сказала, что нет смысла обманывать его. Можно просто убить, или пытать, или вернуть на поле боя...
      – Как ты смогла вернуть себе память, а я – нет?
      – Случайно. Помнишь, как я раскроила ту летающую штуковину? И как она взорвалась прямо перед моим лицом? Каким-то образом вспышка уничтожила блокировку, хотя поначалу я помнила меньше, чем на теперь. – Она помолчала. – Я бы проделала то же самое и с тобой, если бы у меня существовала возможность получить такую же вспышку... Правда, боюсь, твои глаза могут пострадать...
      Клингон вспомнил крепость, и как молния свела с ума воинов...
      Так вот что с ними случилось! Если бы их оставили жить, то к ним вернулась бы память. Но надзиратели убили их, не дали им возможности вспоминать: тот, кто имеет память, безусловно, поднимет восстание.
      Возможно, женщина говорит не всю правду, но для наглой лжи слишком много совпадений.
      – Какую помощь вы от меня ждете? – спросил клингон. – Что я могу сделать такое, чего не можете вы?
      – Мы собираемся освободить наших друзей, – объяснила женщина. Некоторые из них тоже прилетели на "Энтерпрайзе"... Для этого нужно пробраться в крепость, нашпигованную надзирателями, и мы думаем, что твое воинское мастерство может в этом случае пригодиться.
      Ворф нахмурился. Этот кусочек тоже стыкуется с общей мозаичной картиной. Не слишком ли все точно? Однако, терять нечего. Ситуация хуже не станет...
      – Хорошо, – выдавил он.
      Женщина вскинула брови и покачала головой.
      – Нет! Ты все еще мне не веришь... – Она вздохнула. – Как мне доказать тебе истинность сказанного? Как убедить тебя?
      Ее лицо озарилось.
      – Знаю! – воскликнула она. – Когда ты был маленьким, то получил ранение, кажется, на охоте. А поскольку клингоны не терпят косметическую хирургию, шов остался до сего дня. Он находится ниже...
      – Хватит! – властно перебил Ворф. – Я верю тебе. – Он понизил голос, чтобы его не услышали остальные. – Откуда тебе это известно?
      Женщина пожала плечами.
      – Я – врач, Ворф. И знаю о тебе все, что только можно, по крайней мере, с медицинской точки зрения.
      Это не обрадовало клингона, и он не стал скрывать этого:
      – Ты знаешь обо мне все, а я о тебе – ничего... Даже имени...
      Она спохватилась.
      – Пуляски. Кэт Пуляски.
      И под бдительным надзором спутников принялась распутывать веревки.
      – Пу-ляс-ки... – повторил Ворф. Много странных имен приходилось ему слышать среди воинов, но это – самое странное из всех услышанных.

* * *

      Устроившись у командирского пульта, Вилл Райкер следил за компьютерным изображением А'Клах на экране монитора. Даже без терминала он понимал, что секунды уходят...
      Персонал, обслуживающий корабль, находился на своих местах. Как и помощник капитана, каждый мучительно осознавал недостаток времени, хотя никто не показывал этого. В воздухе повисло напряжение; чувство ожидания стало почти осязаемым.
      Из кабины лифта появилась Трои и заняла свое обычное место.
      – Ты рано, – сказал Райкер.
      – Знаю... Но экипаж "Менделя" в Данный момент в порядке... Они доверяют нам и понимают, что находятся в безопасности. Сейчас мне лучше быть здесь.
      Старпом постучал пальцами по подлокотнику кресла.
      – Честно говоря, Диана, я рад, что ты пришла. Мне так одиноко!
      Прошло несколько секунд, в течение которых, он знал об этом, Трои изучала его эмоциональное состояние.
      – Ты винишь себя? – спросила она.
      – Нет... Вернее, не совсем... У нас – двадцать шесть больных на борту... Не так уж много, как предсказывал Буртин, но достаточно, чтобы испугать любого. – Он поерзал в кресле, которое вдруг показалось ему слишком маленьким. – Я не могу больше ждать... Как только свяжемся с Дэйтой, я переправлю его сюда со всеми, кого он сумел еще найти. И на этом все! Больше времени нет...
      Трои не высказала своего мнения: это не входило в ее функции. Но она попыталась определить всю глубину чувств первого офицера.
      – А ты сможешь жить спокойно, если оставишь остальных? Или, что еще хуже, если придется бросить Дэйту?
      Райкер думал об этом много раз...
      – Хороший вопрос. Как жаль, но у меня нет ответа на него.

* * *

      Довреллир надзиратели не зря выбрали в качестве полевого штаба. Как крепость она оказалась непригодной из-за особенностей постройки. Тот, кто, возводил ее, не сумел поднять стены выше склонов горы, и к самым ее зубцам подходило несколько тропинок. Любой незваный гость мог свободно проникнуть на территорию крепости, оставаясь незамеченным, если бы приложил хоть капельку усилий. Но внутри его ожидал сюрприз: укрепленный полевой штаб охраняли многочисленные группы надзирателей, вооруженных бластерами.
      Уверенность, что ни один идиот не станет атаковать Довреллир, нашпигованный охранниками, только облегчала подобное задание. Даннор благодарил богов за такие отличные условия, когда пробирался от укрытия к укрытию.
      Конечно, в самой крепости будет все иначе... Никто так и смог узнать, сколько надзирателей находится и Довреллире. Сможет ли он с Ринноком и Ка'асотом долгое время отвлекать охрану, пока Ма'алор с другой группой будет выполнять истинную задачу повстанцев?
      Наконец Даннор достиг точки в нескольких метрах от стены, остановился и стал изучать обстановку во дворе. В центре площади возвышалась виселица.
      Кроме того, два "парящих глаза" передавали картину с двух различных углов.
      Какое-то время Даннор смотрел на это с точки зрения военного, оценивая драму, которая, без всякого сомнения, будет держать людские зрительские массы в напряжении перед экранами. Но эта мысль быстро утонула в море более насущных проблем. Странно... Он всегда мечтал оказаться в зоне Конфликтов, быть в центре военных действий. И вот Тирдайния здесь, хотя и не совсем так, как планировал раньше...
      Подполз Риннок, затем – Ка'асот. В отдалении, где стена вплотную сближалась со склоном и переходила в него, уже собрался отряд Ма'алора.
      Все готово к началу операции.
      Глубоко вздохнув, Даннор скатился с тропы, держа бластер в руках. К счастью, стены не охранялись. Типичный пример самоуверенности надзирателей. Единственная фигура, свесившаяся со стены, оказалась охранником, который с интересом наблюдал за процедурой во дворе.
      Даннор не допустил промаха – надзиратель так и не узнал, кто убил его. Как он свалился, никто из Скачущих по облакам тоже не заметил.
      Медленно, со всеми предосторожностями, Тирдайния пробрался вдоль зубцов стены, выбрал самую удаленную точку от горы и подождал там Риннока и Ка'асота. Убедившись, что его товарищи надежно укрылись, он открыл огонь, поражая фигуры, одетые в униформы, которые засуетились внизу, во дворе крепости.
      Это послужило сигналом для начала действий отряда Ма'алора.

* * *

      План сработал. Благодаря группе прикрытия, отвлекшей на себя внимание охраны, проскользнуть в Довреллир оказалось проще простого.
      Ма'алор, правда, немного нервничал, когда вручал клингону бластер, несмотря на то, что пистолет отрегулировали только на оглушение.
      Даже сейчас он с тревогой посматривал через плечо, чтобы убедиться в надежности Ворфа. Но клингон давно уже отбросил свои сомнения. Любому, кто боролся с надзирателями, стоило помочь – и он сейчас займется этим. А если Ворф участвует в освобождении того, с кем служил на одном корабле... Его помощь просто необходима!
      Первый коридор в здании, в которое вошли они, оказался пуст. Второй тоже. Слепая удача? Или западня? Когда нападавшие завернули в третий...
      Там тоже безлюдно! Теперь забеспокоился и Ма'алор.
      – Что-то не так, – произнес он. – Где все?
      Нурельлид покачал головой, пожав неопределенно плечами.
      – Я тоже не знаю, – ответила Пуляски, – но давайте лучше продвигаться...
      Доктор явно не выглядела спокойной. По ее предложению все пошли вперед. Четвертый коридор – и снова ни души. А затем, у самого поворота в очередной закоулок, повстанцы услышали голоса:
      – ... не понимаю. Я думал, вас предупредили о моем задании.
      – Меня никто не поставил в известность о вашем прибытии. А без официального документа Командующего Конфликтами я не разрешу увезти пленников.
      Первый голос звучал холодно и бесстрастно; второй – с хорошо контролируемой, но скрытой настойчивостью.
      – Похвально, очень похвально... Однако, у меня тоже приказ, который гласит: арестованные должны быть переведены в более надежное место.
      – Что? Вы считаете, в Довреллире небезопасно?
      – Не хочу относиться с пренебрежением к вашей крепости, но, тем не менее, существуют более защищенные от внезапного нападения места.
      – Внезапное нападение? – голос повысился, утеряв контроль.
      – Вас не предупредили о возможной попытке освободить пленников?
      Кто-то очень халатно относится к своей работе. – Молчание. – После того, как арестованные будут перевезены, мне придется заняться расследованием этого дела...
      Пуляски повернулась к Ворфу и прошептала всего два слова:
      – Они знают.
      Клингон кивнул. Похоже, их, действительно, ждали. И все же план до сих пор работал без сучка и задоринки... Повстанцы зашли уже слишком далеко – теперь отступать поздно.
      Ма'алор, руководитель группы, посмотрел через плечо на остальных.
      Решительность сияла в его глазах. Или все же промелькнуло сомнение? А может, у него появились новые мысли о способности его друзей завершить начатое дело?
      "Неважно, – сказал себе Ворф. – Если остальные решат остаться, то пусть остаются..." Клингон на попятную не пойдет. Уже не пойдет! Сейчас есть шанс отомстить бесчестным надзирателям, стоит только завернуть за угол.
      – Ворф, – прошептала Пуляски, широко открыв глаза от удивления, куда ты идешь?
      Клингон отстранил женщину как можно мягче и направился к повороту.
      Ма'алор развернулся, направив на него бластер. Несколько секунд мужчины смотрели друг на друга; Ма'алор отстаивал свое право на руководство, Ворф – оспаривал это право. А голоса надзирателей по-прежнему раздавались среди каменных стен здания.
      Наконец руководитель группы опустил ствол пистолета. Протянув свободную руку, он хлопнул клингона по плечу. Жест уважения? Или признательности за напоминание об истинной цели их прихода сюда? Ворф не отреагировал. Он напоминал сейчас дикого зверя, подкрадывающегося к долгожданной добыче.
      Крадучись, они подобрались к краю стены – все, кроме Пуляски. Клингон даже успел заметить, как напряглись мышцы на шее Ма'алора, когда тот приготовился прыгнуть вперед.
      Затем – рывок, и они выскочили в коридор, заполненный надзирателями.
      Бластеры запрыгали от выстрелов у них в руках. Раздались крики удивления и звуки падающих на пол тел.
      Трудно уследить за невидимыми лучами бластеров, но их траекторию выдавал эффект вибрации. Однако рефлексы, приобретенные Ворфом в боях, хорошо служили ему. Клингон прыгал от стены к стене, словно мячик, укладывая надзирателей с непогрешимой точностью.
      "Впечатляюще! – похвалил он себя. – Хотя раньше не приходилось и близко держать бластер в руках... По крайней мере, я этого не помню". Но стрельба из смертоносного оружия уже не удовлетворяла его. Это все слишком просто, слишком бесстрастно. Клингону же необходимо вцепиться кому-нибудь из этих самодовольных снобов в горло, сжать пальцы, услышать предсмертный хрип! За унижения, за страдания, которые они причинили, – за их злобный смех! За то, что их соплеменники сделали с воинами там, в крепости.
      К сожалению, живых надзирателей оставалось всего несколько человек, и Ма'алор с Нурельлидом прикончили еще двоих.
      Остался один... Очевидно, безоружный, он прятался за пленниками. Ворф тут же забыл о дюжине тел, валяющихся в коридорах. Он забыл и о тех, с кем пришел сюда. Даже пленники – один из них клахкиммбриец – куда-то исчезли из его сознания, клингон видел только одно лицо! Одно презренное лицо!
      Где-то в глубине души Ворф удивился: почему надзиратель не убегает или не вытаскивает пистолет, чтобы отстреливатьcя. Странно, он даже не выкрикивает угроз...
      Но клингон не стал размышлять над этим, чтобы не погасить огонь мщения, пылавший в крови. Не прекращая движения, он добрался до надзирателя и, схватив его за горло, приподнял клахкиммбрийца на вытянутой руке над полом. С большим удовольствием Ворф стал ждать, когда ненавистный надзиратель испустит дух.
      Но что-то происходило явно не так. Плоть шеи противника не поддалась страшному усилию клингона. Захват не произвел на презренного мучителя никакого эффекта. Он даже улыбался и вдруг заговорил:
      – Как я рад видеть тебя, Ворф! Я уже начал бояться, что не найду тебя до конца срока.
      Клингон сжал пальцы еще сильнее – рука задрожала от усилия. Но и это ни к чему не привело. Надзиратель по-прежнему оставался жив.
      – Я бы принял такое поведение за выражение привязанности ко мне, произнес необычный нечестивец, – если бы не факт, что ты не способен меня узнать. Таким образом, я делаю вывод – это нечто другое. Наверное, проявление агрессии?
      – Ворф?
      Крик раздавался из дальнего конца коридора. Клингон оглянулся через плечо. Кто посмел помешать ему? Пуляски... И она спешила к нему.
      – Оставь его в покое! – потребовала доктор. – Это же Дэйта. Разве ты не.... Ах, да, не ты же не помнишь.
      Клингон снова посмотрел на приветливое лицо жертвы. Он мало что понял, но одно несомненно: этот надзиратель – союзник. И причем, железный!
      Ворф с отвращением отбросил человека в ненавистной форме. Тот благополучно опустился на ноги.
      – О, боги! – прорычал клингон. Эхо распространилось по всему зданию, отражаясь от стен, дробясь на мелкие осколки, подобно разбитому хрустальному бокалу. – Что же нужно совершить на этой планете, чтобы отомстить за обиду?!

      После первого, привлекающего внимание, Залпа Даннору и его друзьям пришлось нелегко. Выстрел из бластера достиг Ка'асота, и он уже больше не двигался. Сразу же после этого начался штурм позиции повстанцев. Тирдайнии и Ринноку досталось изрядно. Не раз луч смертоносного оружия попадал в камни перед Даннором, но все же им удавалось держаться.
      Теперь, похоже, надзиратели посчитали, что цена за смерть напавших слишком высока; они стали поджидать подкрепления, лишь изредка постреливая.
      Конечно, согласно плану, к прибытию свежих сил к тюремщикам никого из восставших в крепости не должно быть. Все уйдут в горы еще до того, как появятся Скачущие по облакам. А по земле надзиратели не смогут их преследовать, поскольку наверху у мятежников будет огромное преимущество.
      Но Ма'алор задерживался. Почему? По каким причинами? Неужели так сложно найти пленников? Или надзиратели первыми заметили спасателей и вывели их из дела?
      Когда Даннор уже решил, что битва проиграна, то увидел несколько фигур у входа, через который проникли его друзья. Никто во дворе не обратил внимания, как Нурельлид, Ма'алор и еще кто-то в грубой одежде из самодельного полотна – должно быть, Ралаккай – побежали к стене.
      И все... А где же остальные?
      Даннор с трудом проглотил комок, появившийся в горле. Ворф...
      Пуляски... И пленники вместе с Ралаккаем....
      Все погибли?! Все, как и Ка'асот, мертвы?! Слишком дорогая цена за свободу одного человека. Но если они смогли доказать Совету, что не будут больше терпеть подобные вещи, тогда, наверное, повстанцы добились хорошего результата.
      Чтобы прикрыть отход друзей из полевого штаба, Даннор снова открыл огонь. Риннок последовал его примеру. Надзиратели внизу залегли за виселицами.
      Тирдайния сейчас радовался, зная, что эти сооружения для убийства никогда не будут использованы по своему прямому назначению, а воздушные телекамеры никогда не заснимут сцену казни.
      Надзиратели тоже ответили огнем. Ма'алора, Нурельлида и Ралаккая, взбирающихся на стену, они заметили слишком поздно. Ничего, кроме ругательств, не достигло беглецов, не поразило ни одного из них.

* * *

      Когда пришло время, отдать приказ оказалось труднее, чем предполагал Райкер. Он оставлял спасательную команду лицом к лицу с опасностью и вероятностью смерти, оставлял пятерых, которых любил сильнее кого-либо еще во всей Вселенной Какая разница, живой это человек или искусственный! Вилл любил Дэйту так же, как и других. В каком-то смысле, даже сильнее... Жаль его, ведь андроид вызвался добровольцем и ушел с надеждой, что сможет спасти экипаж.
      А теперь первый офицер лишал его этой надежды. Возможно, навсегда.
      Доктор Буртин пожелал находиться на мостике, контролируя время, отпущенное Дэйте. Очевидно, ему хотелось проверить честность старпома, хотя вряд ли в этом была необходимость. Долг – прежде всего! Так воспитал его Пикар.
      – Все, – произнес Райкер. – Мы ждали, пока имелась возможность.
      Он обратился к Шарифу, находящемуся за пультом управления:
      – Введите координаты Звездной Базы 91.
      – Выполнено, сэр.
      – Скорость деформации – девять, мистер Шариф. Вклю...
      – Старший помощник!
      Райкер вскочил на ноги. Он узнал голос!
      – Дэйта!!
      – Так точно, сэр. У меня пять человек, готовых к транспортации.
      – Транспортационная! – закричал старпом, едва сдерживая свои эмоции.
      – Мистер О'Брайен!
      – Да, сэр... Я уже начал поиск... Вот они!
      – Быстрее! – поторопил Райкер. После затянувшейся паузы, в гробовой тишине ожидания наконец раздался голос О'Брайена:
      – Они здесь, сэр... Все пятеро... Капитан Пикар, доктор Пуляски, лейтенант Ворф и Ля Форж... И конечно, младший помощник Дэйта.
      Вилл Райкер кивнул, чувствуя, как свалился камень с души.
      – Я сейчас приду.

* * *

      Только что он стоял в промозглом каменном коридоре – и вдруг очутился в совершенно другом месте, на какой-то освещенной платформе в строго обставленной комнате. Остальные тоже здесь... Воин и Джорди, женщина и надзиратель, который собирался забрать их. Или они установили, что он все-таки не надзиратель, а, один из народности Ралаккая, только переодетый?
      Пикар чувствовал себя очень смущенно.
      – Вы можете сойти с нее, – сказал единственный человек в помещении, продолжавший колдовать над пультом какого-то непонятного аппарата.
      – Конечно, – произнес тот, похожий на Ралаккая, – как только доктор Пуляски сориентируется.
      Женщину немного мутило. Она держалась одной рукой за стойку платформы. Рыжеволосый по мог ей сойти вниз.
      – Спасибо, – отозвалась она. – Кажется, андроиды лучше приспособлены переносить неприятности телепортации.
      "Андроиды? Телепортация?"
      Пикар задумался: "Во что вовлекли меня? Хотя, конечно, это более приемлемый вариант, чем ожидание казни".
      Он повернулся к Джорди, но темнокожий только пожал плечами.
      – Не смотри на меня... Я сам ничего не понимаю.
      – Грррр....
      – Не кипятись, Ворф, – произнесла женщина. "Как там ее зовут?
      Пуляски?" – Это то место, о котором я тебе рассказывала... "Энтерпрайз"...
      Пикар взглянул в глаза воина, наполненные тревогой, и решил, что от него лучше держаться подальше. Наверное, Джорди пришла в голову та же мысль, потому что он вслед за Жаном-Люком отодвинулся к краю платформы.
      Одновременно с этими перемещениями в стене появилось отверстие, – в стене ли?! – и вошли три человека. Один из них – высокий и бородатый, второй – красивая черноволосая женщина. Третий мужчина не обладал никакими примечательными чертами.
      – Ага, – сказала Пуляски, – вас-то я и хотела видеть.
      Неожиданно она полностью пришла в себя и проскочила мимо стоящих на платформе.
      – Дэйта сообщил мне о распространении болезни... Мы должны действовать очень быстро...
      Бородатый удивился:
      – Доктор, вы все помните?!
      – Да. И это тоже необходимо обсудить.
      – У меня, кстати, имеется материал для немедленного обсуждения, произнес желтоглазый, поднимая для привлечения внимания указательный палец. Он сошел с платформы, оставив на ней лишь одного воина. – Я сумел собрать еще две группы, и у меня есть координаты...
      Бородатый остановил его, хлопнув по плечу:
      – Все в порядке, Дэйта. Мы уже сняли их, найдя самостоятельно.
      Тот, кого назвали Дэйтой, буквально просиял.
      – Отлично, сэр!
      – Больше групп нет?
      Выражение лица золотоглазого снова изменилось.
      – Нет, сэр. Больше никто не уцелел.
      В комнате установилась тишина. Затем бородатый нарушил ее приказом, хотя обращался куда-то в пустоту, словно побуждая к действиям невидимого помощника, подвешенного к потолку.
      – Райкер вызывает мостик. Давайте выбираться отсюда, мистер Шариф.
      Любое направление, которое вам нравится... Пока не кончилась наша удача по отношению к клахкиммбрийцам.
      – Боюсь, что уже кончилась, сэр. Энергетическое поле снова материализовалось.
      Голос исходил ниоткуда. Пикар оглянулся, но никто и не думал открывать рот. Бородатый нахмурился.
      – Ну, ничего... Тогда сохраняйте прежнее положение.
      Он повернулся к Пикару и кивнул:
      – Добро пожаловать на корабль, капитан.
      – Спасибо.
      "Капитан?"
      Бородатый исчез через ту же дыру в стене и увел с собой половину присутствовавших в помещении. Темноволосая женщина с красивыми черными глазами осталась за главную. Она улыбнулась всем по очереди.
      – Расслабьтесь, – сказала старшая, – здесь вы в безопасности. Через некоторое время вам ответят на все ваши вопросы.
      Уверенность, с какой были произнесены эти слова, заставила Пикара поверить ей. Напряжение сразу пошло на убыль.
      – Но сначала, – продолжила женщина, – мы хотим дать вам возможность отдохнуть. Пойдемте, пожалуйста, со мной...
      Пикар первым подчинился ей. А почему бы и нет? Интересно, что там, за стеной?

* * *

      Открылась дверь в лазарет, и они вчетвером вошли в помещение. Буртин все еще вводил в курс дела своего непосредственного начальника, доктора Пуляски. Его монолог, в основном, ограничивался медицинскими терминами.
      – Таким образом, – закончил он, – я посоветовал старшему помощнику Райкеру возвращаться на Звездную Базу 91, где мы вылечили бы экипаж.
      Корабль уже готовился к старту, но мистер Дэйта успел вызвать телепортационную.
      Пуляски взглянула на него.
      – Вы имеете в виду, что собирались пожертвовать мною и остальными, желая побыстрее добраться до Базы?
      – Да. Я решил – это оптимальный вариант в сложившейся ситуации.
      Доктор кивнула..
      – И вы оказались абсолютно правы. – Взгляд на Буртина сопровождался заговорщической улыбкой. – Хотя, если, конечно, я не ошибаюсь, нам не нужно лететь так далеко для борьбы с эпидемией.
      Помещение лазарета заставили переносными генераторами, создающими защитные барьеры. Повсюду располагались биокровати; их число превышало обычное раза в два. Все автоматы для переливания крови также задействованы. В этой ужасной тесноте суетилась медсестра.
      – Сколько? – отрывисто спросила старший медицинский офицер.
      – По последним подсчетам, – ответил Буртин, – тридцать. Меньше, чем я ожидал... Пуляски усмехнулась.
      – Могло быть и хуже...
      Она протянула руку к карману халата, замаскированному декоративным швом.
      – Вот. – Доктор вытащила пакет и отдала коллеге.
      Буртин удивленно, с недоумением, повертел его а ладонях.
      – Что это?
      – Каша, – объяснила Пуляски, – или антидот... в зависимости от точки зрения. Я набрала ее в кабине капитана перед транспортацией.
      Райкер казался озабоченным; лишь Дэйта сразу бросился в объяснения, хотя никто еще и не понял ценности невзрачного пакетика.
      – Интересно, – заговорил андроид. – Поскольку, находясь на планете, никто не заболел, вы вычислили общий для всех фактор воздействия: элемент в пище.
      – Точно, – согласилась Кэтрин. – И поскольку мы все ели эту вонючую дрянь, – она показала на пакет в руках Буртина, – логично предположить, что в ней находится естественный антибиотик. Совершенно случайно, но именно тот, который мы ищем.
      Сэм посмотрел на свою начальницу, нисколько не скрывая своего восхищения.
      – Вы надеетесь на успех?
      – Очень... Но проверить можно только одним способом: нужно до отвала накормить ею Фреди и Вандервентера, а затем проанализировать процессы, происходящие в их организмах. Таким образом, мы узнаем, как действует эта каша.
      – А как быть с процедурой восстановления памяти? – поинтересовался Райкер.
      – С этим придется подождать, – сказала Пуляски. – По крайней мере, несколько часов. Нужно все подготовить для проведения операции. А сейчас я займусь Фреди и Вандервентером... Так что память придется пока повесить на гвоздь.
      Теперь наступила очередь удивиться Дэйте:
      – Повесить на гвоздь?
      – Пойдемте, – позвал Райкер андроида, разворачивая его к турболифту.
      – Я объясню вам по дороге на мостик это идиоматическое выражение.

      Пикар откинулся на спинку своего кресла в конференц-зале.
      – Вы должны быть польщены, Дэйта. Если бы я присутствовал здесь при обсуждении вашей кандидатуры в качестве спасателя, то выразил бы те же опасения, что и мистер Фонг. Однако, ваш маскарад вполне удался...
      Благодаря, скажем так, вашему чутью и пониманию обстановки.
      Андроид улыбнулся, явно довольный собой.
      – Вы меня слишком хвалите, капитан. Мне просто улыбнулась удача, когда мои рыжие волосы и особая униформа дали мне неожиданные привилегии.
      Когда я понял это, то не мог не использовать такой шанс.
      – Не скромничайте, – заметил Райкер. – Использовать надзирателей, чтобы собрать весь экипаж "Менделя", да еще выставить охрану, расположив ее на выгодном для нас месте.... Это, по крайней мере, гениально!
      Андроид лишился дара речи. Пикару даже показалось, что Дэйта покраснел от смущения, хотя это могла быть игра света. Или волосы офицера создали такое впечатление – все еще ярко-рыжие?
      Капитан решил сменить тему и обратился к Пуляски.
      – Я слышал, вам сопутствует успех?
      Женщина кивнула:
      – В каше, действительно, содержатся необходимые элементы. Меньше чем через восемь часов после принятия пищи Фреди и Вандервентер почувствовали себя лучше, а сейчас совершенно избавились от злокачественных бактерий. И конечно, мы уже выделили антибиотик... Данное вещество способно сократить время выздоровления вдвое из-за его введения прямо в систему кровообращения. Пройдет совсем немного, времени, и у нас не останется ни одного больного.
      – Тогда вернемся к восстановлению памяти, – предложил Джорди. Вполне естественно, что данная проблема его очень интересовала.
      – Все в порядке, – сообщила доктор, – просто мы не спешим, чтобы не совершить ошибки. Зрительный нерв – деликатная вещь... А поскольку мы непосредственно воздействуем на него, необходима осторожность.
      – К тому же, – подхватила Трой, – мы не можем вот так вот просто взять, посадить всех у лампы и включить ее. Ведь это люди, травмированные несколько раз за короткий период времени, в том числе и внезапным перемещением на "Энтерпрайз". Их нужно подготовить к новому, хотя и короткому, моменту замешательства. – Она с усмешкой посмотрела на Ворфа. Иначе они примутся крушить все на своем пути.
      Клингон оглянулся в ожидании, что кто-нибудь еще начнет обсуждать его поведение, но все молчали.
      – Фактически, – продолжила Пуляски, – все упирается в процесс удаления лингвистических имплантаций в мозге, которыми клахкиммбрийцы нас предусмотрительно снабдили. Но если оставить их на то время, пока мы будем заниматься другими проблемами, вреда не будет.
      Пикар пояснил, о чем идет речь:
      – Мы должны решить, как поступить с представителями других миров Федерации, которых держит под энергетическим щитом Аклах.
      – И мы совершенно не знаем, кто они, откуда родом... – добавил Джорди.
      – Мы не можем оставить их здесь, – поддержал Райкер. – Освободить их – наш долг. Тем более, вернуть им то, чего они лишены по прихоти клахкиммбрийцев.
      – Согласен, – произнес Пикар. – Но как?
      Ворф опустил локти на стол. Очевидно, он ждал подобного вопроса.
      – Предлагаю атаковать, – предложил клингон. – Атаковать срочно, прежде чем клахкиммбрийцы смогут отреагировать... Сейчас у нас достаточно данных о местоположении защитных установок на планете. Чтобы взорвать их, нам необязательно видеть... Когда Совет поймет, что они стали беззащитны, ему придется освободить рекрутов.
      Райкер покачал головой.
      – Мы не должны открывать огонь. Это же начало войны! А боевых действий нужно избежать, несмотря на все провокации со стороны Аклах.
      "Действительно, провокации... – подумал Пикар. – Но первый офицер, безусловно, прав".
      – Насилие здесь неуместно, – признал он. – Боюсь, переговоры тоже...
      Высший Совет Клахкиммбри продемонстрировал свое отношение к этому вопросу.
      – Если бы вернуть всем людям память! – воскликнула Пуляски. Представьте, к какому хаосу это приведет. Надзирателей сметет волна восстания. Совет будет вынужден обратиться к нам, чтобы мы убрали восставших до того, как они разрушат их государство.
      – Есть один способ сделать это, – вмешался Ворф. – Нужно стрелять из фазеров.
      Капитан хотел уже упрекнуть клингона за твердолобость, но тут до него дошло, что имел в виду начальник службы безопасности.
      – Конечно, – выпрямился Дэйта. – Заградительный огонь, рассчитанный на освещение неба над каждой зоной Конфликта без причинения действительного урона. Вспышки заставят участников сражений вспомнить все, что случилось с ними.
      – В большинстве случаев, – поправила Пуляски. – Не у всех нервная система напоминает человеческую или клингоновскую. Но все равно, хорошая идея.
      Пикар раздумывал. Идея-то хороша, но у нее есть большой недостаток.
      – С нашей точки зрения, – произнес он, – не будет никакого насилия.
      Никаких вопросов... Но с точки зрения коренных обитателей планеты это будет крупномасштабная атака. И, к сожалению, мы не можем игнорировать данное мнение. – Капитан заметил разочарование среди присутствующих и вздохнул. – Так что использование оружия исключается. Отбрасываем...
      Джорди внезапно щелкнул пальцами.
      – Подождите, подождите... Чтобы создать подобный эффект, вовсе не нужно оружие! Вы совсем забыли об осколках, летающих в космосе вокруг Аклах. Соберем их вместе и легонечко придадим ускорение. В результате получим что-то вроде метеоритного дождя, только вместо крошечных метеоритов будут сгорать остатки кораблей клахкиммбрийцев.
      – Их собственные имперские приборы! – восхитилась Трои.
      – Совершенно справедливо, – подтвердил Райкер.
      – И вспышек света от сгорания в атмосфере твердых веществ, пожалуй, хватит, – поддержала идею Пуляски. – Стоит попробовать.
      Все обернулись к капитану. Он отнесся ко взглядам спокойно, прокручивая в голове это предложение со всех сторон.
      – Да, – наконец сказал Пикар, – попробовать стоит. – Он обратился к Джорди. – Только все нужно сделать так, чтобы внизу не появились раненые.
      Все осколки должны сгореть до падения на поверхность.
      Инженер кивнул.
      – Разумеется, сэр.
      – Капитан? – обратился к Пикару андроид.
      – Что у нас, Дэйта?
      – Я не хочу... Как это говорят? Тормозить работу?
      – Да. Что...
      – Я не хотел говорить об этом, но... Что будет с теми из рекрутов, кто не является гражданином федерации? Имеем ли мы право возвращать память и им?
      Все снова вопросительно посмотрели на капитана. Пикар, поколебавшись, кивнул утвердительно.
      – Мне кажется, имеем полное право... Ведь мы не вмешиваемся в их дела... Просто прерываем вмешательство клахкиммбрийцев. Тем более, мы имеем дело не с примитивными цивилизациями, раз у них есть космические корабли, Андроид успокоился.
      Пикар тоже остался доволен – и планом в целом, и всеми деталями. Как капитан "Энтерпрайза", он проявил заботу об интересах федерации; как человек, на себе испытавший рабство у клахкиммбрийцев, он радовался возможности достойно ответить тиранам. И что являлось для него самым главным, как человека этического склада, – он желал разрушить военную машину до основания.
      – Спасибо, – завершил заседание капитан. – Все свободны.
      – Я полагаю, – произнес Джорди, – что уже можно начинать собирать этот космический хлам?
      Пикар не смог скрыть улыбки: инженер – действительно, приятный человек. Неважно, обладает он памятью или нет.
      – Конечно. Приступайте, мистер Ля Форж.

* * *

      Тяжко... Ох, как тяжко!
      Xapp'x думал, что забыл об инциденте с безумием и последующем убийстве, следуя своему призыву к другим воинам.
      Но на этот раз все оказалось гораздо сложнее... По ночам он лежал без движения, борясь с демонами, которых считал давно побежденными.
      "Насколько ценна жизнь? – опрашивали демоны. – Стоит ли ради нее жертвовать своей честью, славой, совестью?"
      Может быть, Ворф – мудрее, чем другие воины. Наверное, дезертирство единственный достойный ответ, единственный надежный способ избавления от назойливых и вездесущих демонов.
      Все больше и больше Xapp'x убеждался в правильности своих предположении и сомнений.
      Сейчас, однако, нужно собраться с силами, укрепить свой дух. Метрах в шести, внизу, расположился отряд врага. Как только воины увидят сигнал, сразу же начнут осаду.
      Где-то рядом летают машины-глаза, ждущие начала битвы так же, как и бойцы. Наверное, как и надзиратели...
      Все смотрели на Xapp'xa. Он поднял руку, приготовился взмахнуть ею.
      Но вдруг с неба полился огненный дождь.

* * *

      – Это – последний, – сказал Джорди со своего места у инженерной станции. – Остались только маленькие осколки, которые все равно не принесут пользы.
      – Великолепно, – похвалил Пикар.
      – Следует ли попытаться установить контакт? – спросил Ворф.
      – Нет, – ответил капитан. – На этот раз подождем, когда они сами выйдут на связь.
      Долго ждать не пришлось. Через несколько минут клингон обнаружил сигнал.
      – Выведите, пожалуйста, на экран, лейтенант. Пикар впервые увидел Высший Совет Аклах, но все члены высшего органа власти очень точно совпадали с описанием Райкера: надменные, самоуверенные, бесстрастные.
      Только сейчас в их надменности появилась трещина, даже признаки волнения прорезались на их холодных лицах.
      – Советники, – обратился капитан, – чем имею честь этой связи?
      Тот, кто выглядел самым старшим, заговорил от лица всех:
      – Вы потревожили многовековую безмятежность нашего мира. Какова причина для сего вторжения?
      – Мы узнали, что вы захватили наших товарищей. Требуем их возвращения.
      – Вам уже сказано ранее: нам неизвестна судьба ваших друзей. Но если бы мы и знали, то не стали бы их освобождать из-за простого неудобства, которое вы причинили нам. Проще говоря, мы считали – вы способны на применение более грозной силы.
      – Мы, действительно, способны, – возразил капитан, – но решили не разрушать вашу цивилизацию. Единственная наша цель – возвращение наших людей.
      – Я же сказал, что мы не...
      – Хватит, – прервал Пикар, вскакивая на ноги. – Хватит головоломок, Член Совета. Я знаю о вас все... И о Конфликтах, и о ваших методах принуждения. Более того, мне точно известно о похищении моих людей. А знаю я это потому, что сам до недавнего времени находился среди похищенных!
      Член Совета не повел и бровью. Но и не привел опровержения заявлению капитана "Энтерпрайза".
      – Вскоре, – продолжил Пикар, – вы обнаружите истинную цель наших действий, хотя я подозреваю, что вы догадываетесь о ней, Тогда вы не только признаете похищение космонавтов с пролетающих кораблей, но и будете умолять нас забрать их с вашей планеты.
      – Осторожнее, "Энтерпрайз", – произнес Советник, приобретя, наконец, дар речи. – Мы тоже способны применить силу...
      Но капитан не видел необходимости в продолжении связи:
      – Закончить прием сигнала!
      Изображение Совета сменилось видом планеты, окутанной золотой вуалью, Райкер во время разговора находился возле Пикара и сейчас заметил:
      – Сэр, думаю, они дадут о себе знать, располагая нашими координатами.
      Капитан фыркнул.
      – После того, как их передачу прервали, надзирателей скинули, а городам угрожают толпы разгневанных иноземцев?! Да, старпом... Они обязательно дадут о себе знать.

      Пуляски указала на дальний конец грузовой палубы корабля:
      – Вот там... Вон тот высокий блондин... Его зовут Вандервентер, и он знает, что нужно делать.
      Рабочий хмыкнул и переместил тяжелый модуль хранения с одного плеча на другое.
      – Вон там, доктор?
      – Правильно, – ответила Кэтрин. – Извините, что заставила вас поработать, но очень важно доставить этот дермопласт по назначению. На моем корабле никто не должен страдать от открытых ран.
      – Понятно, – проворчал рабочий, хотя и не без скрытого энтузиазма. Он стал прокладывать себе путь между многочисленными группами ритрианцев, меретуа и тантлитхи, стоявших в очереди к медицинскому пульту, управляемому Вандервентером.
      Конечно, лучше бы вместо рабочих использовать транспортные тележки.
      Но при восемнадцати тысячах беженцев, заполнивших все жилые каюты и свободные пространства грузовых отсеков, счастье – доставить медикаменты хоть куда-либо.
      Совету планеты пришлось быстро сдаться и признать существование Конфликтов. Капитан четко рассчитал свои действия.
      С возвращенной памятью воины представляли хотя и примитивную, но реальную угрозу населению всей Аклах. Распространение их мародерского похода грозило тяжелыми последствиями.
      Конечно, даже после того, как Совет согласился убрать поле и освободить всех похищенных, ушел не один час, чтобы транспортировать их всех на "Энтерпрайз".
      Правда, ограничения в транспортационной системе оказалось благословением для медиков и охранников, поскольку именно на них свалилась вся ответственность за размещение и безопасность беженцев. Если бы на борту все восемнадцать тысяч очутились сразу, то. жизнь корабля превратилась бы в истинный кошмар.
      Службы других отсеков тоже трудились в поте лица. Командный состав и ксенологи устанавливали контакты с пассажирами и с теми, кто еще оставался на планете.
      В конце концов, чтобы выполнить соглашение с Советом, они должны забрать только граждан Федерации. Из остальных участников сражений выбирались лишь те, кто изъявил желание.
      Но, как и предполагалось, все решили покинуть "гостеприимный" мир Аклах. Поэтому капитан предложил доставить их на Звездную Базу 91, откуда они могут направиться куда угодно, предварительно связавшись со своими уважаемыми системами.
      Это предложение подчеркивало идею капитана о том, что все спасенные могут служить посланцами доброй воли, распространяя позитивный образ Федерации среди культур, мало с ней знакомых.
      – Доктор?
      Пуляски отбросила свои мечты, в которые была погружена, отрешившись от действительности, и увидела Буртина.
      – Похоже на границу? – поинтересовалась женщина.
      – Не то слово. – Улыбка Сэма исчезла. – Кстати, на этот счет мне и хотелось бы поговорить.
      – Знаю, – ответила Пуляски. – Вы рассчитываете снова вернуться на границу? Мужчина кивнул.
      – Это так бросается в глаза?
      – Для того, кто знает, – да. Буртин пожал плечами.
      – Что я могу сказать? Просто не смог привыкнуть к большому кораблю...
      Я всегда думал, что самое лучшее дело во всей Галактике – служить на "Энтерпрайзе". Однако, кое-кто из нас рожден для менее экзотических назначений. Пуляски выдержала его тяжелый взгляд.
      – Но ведь это не связано с болезнью и тем, как вы от нее избавились?
      Потому что, несмотря на все ваши сомнения, лучше и сделать было нельзя.
      Буртин снова улыбнулся.
      – Я вам не верю... Но дело совсем не в этом... Здесь я – просто техник, располагающий огромным количеством диковинного оборудования. Если человек – гений в патологии, как вы, например, тогда другое дело. Но если доктор – старомодный костоправ, как я, его таланты в таком месте пропадают впустую. – Он огляделся. – Кроме того, есть множество умных молодых врачей, которые рвутся на "Энтерпрайз". А такого, кто хотел бы истечь кровью на границе, вы не найдете.
      – Значит, вас не переубедить? – спросила Пуляски.
      – Боюсь, что нет.
      Она положила ладонь на его руку и сжала ее.
      – Мне будет не хватать вас, Сэм. Сэм Буртин...
      Мужчина отозвался не сразу.
      – Мне тоже.
      Он повернулся и пошел проверять распределение продуктов питания, прибывавших с турболифтом.

* * *

      – Восемь лет, – сказал Страк. – Восемь лет, как нас похитили с мостика "Ле-Матия". – Вулканец выговаривал слова с тоской, напоминающей ветер в бесплодной пустыне. – И все же, могло быть и хуже... Я мог сгинуть на этой планете и никогда не узнать, что способен на большее, нежели управление повозкой.
      Пикар кивнул, соглашаясь.
      – Мне знакомо это чувство, хотя на Аклах пробыл совсем недолго. – Он помолчал. – И я – не телепат... Мне нужно справиться лишь со своей болью.
      – К счастью, – пояснил Страк, – я смог восстановить телепатические способности, иначе бы сошел с ума.
      – В любом случае, – сказал Пикар, – наши испытания закончились. Когда мы прибудем на Звездную Базу, вы свободно улетите на Вулкан или, учитывая вашу карьеру в Звездном флоте, – куда захотите.
      – Да, – согласился вулканец. – Но я всегда буду помнить Аклах. Так и должно быть... Приобретая опыт, мы умнеем. Даже если опыт неприятен.
      – Полностью согласен, – отозвался капитан. Страк посмотрел на выход.
      – Надеюсь, вы не обидитесь, если я покину вас. Когда много людей вокруг, чувствую себя не в своей тарелке.
      – Не стоит извиняться, – ответил Пикар. – Я все прекрасно понимаю.
      Вулканец молча кивнул и удалился. Капитан в одиночестве оставался недолго. Он почувствовал легкое прикосновение к локтю и обернулся.
      – Я уж подумала, что этот удрученный вулканец будет держать вас бесконечно, – услышал Жан-Люк голос Дани. Она выглядела совершенно невозмутимой. – Как вы думаете, я могу вас обнять у всех на виду?
      Пикар почувствовал, как краска смущения заливает его лицо.
      – Думаю, это мероприятие можно отложить до более подходящего момента.
      – Не знаю, – возразила девушка. – Когда мне хочется вас обнять, не могу сдерживать себя.
      – Твой отец тоже любил поставить меня в трудное положение. Неужели ты будешь так беспощадна к такой старой развалине, как я?
      Дани весело рассмеялась, но решила больше не настаивать на своем.
      Пикар был признателен ей – к ним приближался первый офицер.
      – Капитан, – сказал Райкер, слегка склонив голову в знак уважения.
      Затем он кивнул подобным образом девушке. – Мисс Орбуту...
      Жан-Люк немного удивился. Ведь он сам собирался познакомить молодых людей.
      – Я и не подозревал, что вы знаете друг друга.
      – По правде говоря, – объяснила Дани, – мы не знакомы. – Она вежливо улыбнулась старпому. – Вы хорошо информированы, старший помощник.
      Первый офицер тоже улыбнулся, печаль промелькнула в его глазах.
      – Мы перехватили несколько передач о Конфликтах, а вы присутствовали в кадрах. Тем более, нам пришлось идентифицировать вашу личность на основе сходства с компьютерными данными во избежание ошибки.
      – Понятно, – ответила мисс Орбуту. В ее голосе прозвучало страстное желание забыть страшные дни. – Но я все равно удивлена, что вы запомнили меня. Вы ведь, должно быть, видели многих из нас?
      – Да... Но должен признаться, я возвращался к вашей записи не один раз.
      Дани собралась что-то сказать, и Райкер постарался опередить ее.
      – Ваш стакан пуст, – проговорил он. – Разрешите, я наполню его.
      – Ах, да... Конечно...
      Получив бокал, Райкер ушел к стойке бара. Девушка посмотрела ему вслед.
      – Очаровательный человек ваш первый офицер.
      Пикар кивнул.
      – Он – единственный, на кого я могу оставить "Энтерпрайз", когда буду уходить в отставку. Хотя этот день наступит не скоро.
      Позади Дани, в толпе посетителей, промелькнул Дэйта. "Он еще не перекрасил свои рыжие волосы, – отметил для себя Пикар. – Неужели андроид выставляет их напоказ?! Типично человеческая черта..."
      Не удивительно, что внешность Дэйты снова напомнила Жану-Люку о надзирателях и о Ралаккае.
      – Что случилось? – поинтересовалась Дани. – Вы вдруг стали мрачнее вулкана.. Пикар рассмеялся.
      – А-а... Задумался о друге, о Ралаккае... О его соотечественниках.
      Принесли ли наши усилия хоть какую-нибудь пользу?
      Дани растерянно пожала плечами, сама возвратившись мысленно на поверхность планеты.
      – Все зависит от того, насколько удачно будет функционировать Совет без Конфликтов. Капитан хмыкнул.
      – В том-то все и дело...
      В это время вернулся Райкер с наполненным бокалом для Дани.
      – Спасибо, – поблагодарила девушка.
      – Не за что.
      Пикар поднял фужер с синтиголем.
      – У меня есть тост, – предложил он. – За Ралаккая и за всех, кто разделяет его взгляды.
      – За Ралаккая, – согласился Райкер. Все выпили до дна.

* * *

      Неожиданное прекращение Конфликтов, благодаря приобретению памяти их участников и отправлению воинов с Аклах, оказало больший эффект, чем можно было предполагать.
      Конфликты являлись единственной вещью, которая владела умами членов Низшей Касты клахкиммбрийцев. Военные действия служили своеобразной отдушиной для ежедневных фрустаций рабочих. Теперь видеоэкраны пусты, режим жизни нарушен, и люди с готовностью и интересом слушают уличных пропагандистов вроде Ралаккая.
      Шаткое равновесие пошатнулось окончательно. В атмосфере витала готовность к восстанию.
      Всего через два дня после возвращения Даннора из зоны Конфликтов все фабрики оказались забаррикадированы. Более того, Гражданская Служба быстро устала проливать кровь в попытках уничтожить опорные пункты восстания.
      Наконец открылась вся правда: Армия, оказалось, – огромный пузырь, а восставшие проткнули в него острую иголку. Чтобы он лопнул, осталось ждать совсем чуть-чуть.

* * *

      В тусклом свете лампы, подвешенной к потолку, Фидельлик не казался таким строгим и надменным, как в прошлый раз, когда его видел Даннор. Тени сгладили его жесткие черты лица и сделали похожим на ребенка, хрупкого и беспомощного.
      Комната, в которой Тирдайния-младший впервые столкнулся с Триеннором и другими заговорщиками, фактически не изменилась. Тот же стол, те же стулья... В углах виднелась та же мрачная паутина.
      Конечно, сегодня здесь теснее... И не только из-за столпившихся рабочих. Личные телохранители Фидельлика стояли за его спиной. Все места вокруг стола занимали повстанцы. Единственное исключение составлял советник.
      Ралаккай улыбался.
      – Здесь вам не Палата Совета, да?
      – Нет, – ответил Фидельлик. – На Палату не похоже.
      – Но согласитесь, – вмешался Триеннор, уже успевший сменить одежду извозчика, – то, что вы собираетесь сказать, нельзя произнести в вашем вызывающем страх месте.
      Советник поглядел на него с абсолютным хладнокровием, хотя прекрасно знал, кто такой Триеннор. Он не мог к нему чувствовать ничего, кроме отвращения, как к бывшему аристократу.
      – Совершенно верно... Не все в Палате с нетерпением ждут этого.
      Фидельлик быстро оглядел лица вокруг себя... Ма'алор, Зонкков, Нурельлид, Риннок.... Наконец, Даннор...
      Если Советник и помнил младшего Тирдайнию, то не подал вида.
      "Ну и что? – подумал Даннор. – Сейчас я – не тот, что раньше..."
      – Не все, – продолжал Фидельлик, – воспринимают ваше движение с полной серьезностью...
      – Очень интересно, – язвительно вставил Ма'алор. – Но это не объясняет ваше присутствие здесь.
      Ралаккай поднял руку, прерывая его.
      – Пусть выскажется, браток. Уже то хорошо, что Советник пришел к нам.
      Давай выслушаем до конца.
      Фидельлик продолжил, будто его и не прерывали.
      – Очевидно, что Конфликты никогда не возродятся. Несомненно также это к лучшему. Конфликты являлись пережитком нашего варварства, позорным пятном, которое нужно смыть как можно быстрее. Наше развитие, как народа и индивидуальностей, не должно зависеть от пустых развлечений. – Его голос приобрел новое свойство – свойство контролируемой силы. – Наша судьба – в другом... Мы должны покорить звезды! Сначала вернем Триликкон Махкти и все те системы, которыми владели раньше. Когда мы достигнем этого, сможем расширить Империю так, как не снилось нашим отцам.
      Он поглядел по сторонам, притягивая слушателей взглядом.
      – Мы можем сделать это! Мы – клахкиммбрийцы! Но будет нелегко. Для начала мы должны сотрудничать, забыть о наших разногласиях. Нам нужно перестроить фабрики и выпускать не обувь, а компоненты для межзвездных кораблей. Нужно сконструировать двигатели, которые понесут нас от звезды к звезде; оружие, которое сделает нас повелителями любой расы на нашем трудном пути. Мы должны улучшить системы защиты, чтобы, когда очередной Разрушитель пройдет через нашу систему, достойно встретить его. Какое блестящее будущее нас ждет, – не останавливался Фидельлик, – если мы будем вместе. Вы представляете рабочий класс... Я – правительство. Борясь друг с другом, мы погубим себя, а вместе – можем достигнуть славы. Это будет новый день для Аклах! И все, что для этого нужно, – одно ваше слово согласия. Я могу рассчитывать на него?
      Восставшие повернулись к Ралаккаю, с лица которого не сходила улыбка.
      – Я так не думаю, – ответил он Советнику. Фидельлик не стал скрывать разочарования.
      Даннор заметил в его глазах что-то еще. Страх? Ведь Советник многим рисковал, придя сюда, в том числе, и добрыми отношениями с другими Членами Совета.
      Он с упреком покачал головой, будто восставшие теряли больше, чем предполагали сами. Не говоря больше ни слова, Фидельлик встал из-за стола и ушел бы, если бы Триеннор не остановил его.
      – Член Совета, – обратился к нему отец Даннора.
      Советник вперил в него свой тяжелый взгляд.
      – У нашей планеты, действительно, есть своя судьба. Но совсем не такая, которую нарисовали вы. Для вас в ней нет места! Если бы я был Советником, то скрылся бы как можно быстрее и как можно дальше. Потому что, если вы попробуете нам помешать, то не сомневайтесь – мы возьмем верх.
      Рот Фидельлика скривился в презрительной усмешке.
      – Поживем – увидим, – бросил он и пошел к выходу, уводя свою многочисленную свиту.
      После ухода советника в комнате установилась глубокая тишина. Слова Триеннора, все еще звучали в умах слушавших его.
      Наконец откуда-то, словно издалека, стали возникать бурные аплодисменты. Они росли, усиливались, стали такими громкими, что затряслась паутина под потолком.
      Даннор не сомневался: Фидельлик слышит их, выходя из таверны.

* * *

      Только сейчас, когда работа по размещению беженцев завершилась, а экипаж приступил к своей повседневной деятельности, у Ворфа появилась возможность сходить в спортзал.
      В помещении оказалось много народу, даже больше, чем всегда фактически, людей присутствовало так много, что клингон не смог сконцентрироваться на своих упражнениях. Тем не менее, Ворф не ушел, как поступил бы раньше, несколько недель назад, потому что он понял: люди похожи на эуракои.
      И то, и другое нужно научиться терпеть и стать от этого сильнее.
      Ограничения на Аклах показали, каким сильным стал клингон.
      Ворф вспомнил своего собрата, с которым ему пришлось столкнуться среди поля битвы. Бедняга, он поддался на воздействие надзирателей и стал убивать ради их прихоти. Настоящий клингон – воспитанник воинского братства, сражается только ради себя, и больше ни для кого. Лишенный памяти, своего наследия, тот воин не смог устоять. Впрочем, как и любой боец в зонах Конфликтов.
      Значит, в каком-то смысле, живя среди людей, Ворф стал настоящим клингоном. Конечно, он никогда не доставит удовольствия окружающим узнать об этом.
      Подняв эуракои на высоту плеч, Ворф бросил взгляд на часовое табло.
      Ноль минут, одна секунда... две секунды... три секунды....