Когда Кирк открыл глаза, он на миг подумал, что он на Земле. Наклонные лучи солнца, теплый воздух, экзотические запахи – все это казалось частью тропического рая, к которому он не мог подобрать имя, но был уверен, что уже бывал в нем раньше. И было очень приятно сюда вернуться. Так приятно протянуть руку и…
      – Капитан!
      Кирк застыл при этом слове. Вот теперь реальность обрушилась на
      него, как тетрацитианский шторм, унося сон об Эдеме, возвращая его в глубокий и безнадежный провал на Октавиусе Четыре.
      – Капитан!
      На этот раз он проследил зов до источника. Это была Каррас. И она опять склонилась над камнями, теми самыми, с резьбой Домбраату.
      Теперь он вспомнил. Как раз перед тем, как он улегся на мягкий коричневый дерн рядом с входом в туннель, он взглянул в направлении Каррас – она работала над переводом иероглифов в угасающем свете заката.
      По всей видимости, она возобновила свое исследование, как только проснулась. Судя по тени на восточной стороне скальной стены, это было не ранее чем час назад.
      Кирк помахал Каррас, чтобы дать ей знать, что он слышал ее. Затем он подтянул под себя ноги и встал – и тут же пожалел об этом. Каждый мускул его тела был непослушен и болезнен, некоторые ныли куда сильнее прочих. Как будто его перемололи жерновами – что теперь, когда он об этом подумал, показалось ему недалеко от истины.
      Оуэнс и Отри все еще спали на мху, который тянулся на добрые тридцать футов. Не видя резона будить их, капитан направился к Каррас.
      – Успехи? – спросил он, приблизившись к мичману и ее камням. Забавно, как он вдруг подумал о них как о ее имуществе.
      – Ага, – признала она. – Вот, взгляните. Видите этот символ?
      Кирк присел – немного неловко, стараясь не напрягать мышцы лишний
      раз. Если у Каррас так же все болело, она не подавала виду. Он взглянул на указанную ею надпись.
      Это была вертикальная линия с шестью полуокружностями, растущими из нее, по три с каждой стороны. Если иероглиф на что-нибудь и походил, то на дерево – что-нибудь вроде плакучей ивы.
      Он так и сказал. Каррас фыркнула.
      – Это и я подумала, – сказала она, – по крайней мере, сначала. Но,
      похоже, я ошибалась. Не то чтобы здесь не было кучи ссылок на флору. – она дотронулась до нескольких других иероглифов. – Как, например, вот этот, и этот, и вот этот, я думаю, тоже. Но, – продолжала она, возвращаясь к символу, на который указала вначале, – этот означает что-то другое.
      Капитан взлгянул на нее.
      – Ну ладно, я сдаюсь.
      Каррас улыбнулась с удовольствием школьника, обошедшего учителя.
      – Это животное. Вроде того, что напало на нас перед обвалом.
      Кирк пригляделся к иероглифу более внимательно. Это могло быть
      ссылкой на животное, решил он. С другой стороны, он по-прежнему думал, что иероглиф был более похож на дерево.
      – Это интересно, – сказал он мичману. – Но…
      – Я знаю, – прервала его Каррас. – Это неудивительно, что они
      придумали символ, обозначающий то животное. В конце концов, в примитивном обществе, которое создало эти надписи, что-то настолько большое не должно было пройти незамеченным, – даже, вполне возможно, оно было обожествлено и почитаемо.
      Капитан кивнул.
      – Вы читаете мои мысли.
      – Но даже богам не платят столько внимания. – Сказав это, Каррас
      двинулась вперед, чтобы указать на другие подобия иероглифов. Проследив за ее пальцем, указавшим на несколько валунов, Кирк должен был признать, что создание, очевидно, произвело неправдоподобное впечатление на того, кто выбил его символ в камне.
      – Что, если здесь был храм? – предположил он, – Место, где древние
      обитатели этих мест поклонялись этим созданиям? Это бы объясняло частое повторение этого иероглифа, а?
      – Да, – ответила Каррас, – если бы надписи относились только к этому
      месту. Но я так не считаю.
      Он пристально посмотрел на нее.
      – Нет?
      Мичман покачала головой.
      – Я думаю, каждый символ обозначает местоположение. Если мои
      догадки верны, сэр, это – карта.
      – Карта, – невольно повторил капитан.
      – Да. Путеводитель по тем местам в округе, где эти создания могут
      появляться, – вероятно, чтобы избегать их. Это было бы весьма кстати любому путешественнику в этих краях.
      – Но это бы означало, что эти животные всегда остаются на одном и
      том же месте, мичман. Даже в высшей степени привязанные к месту формы жизни перемещаются в некоторых пределах, что сделало бы карту их местоположения довольно бесполезной.
      Каррас пожала плечами.
      – Не то чтобы они совсем стационарны. Знаете, может, они способны
      перемещаться в некоторых ограниченных пределах, – скажем, метров пятьдесят в любом направлении.
      Кирк поразмыслил над этой версией, – неплохой, он должен был
      признать, учитывая размер создания и вытекающие отсюда сложности с подземным передвижением. Потом ему в голову пришла еще одна мысль.
      – Если они сравнительно стационарны, ключом здесь может быть
      добыча пищи. Нападение на Спока наводит на мысль, что они плотоядные. Но их основной источник пищи может находиться глубоко под землей. И, если он не является довольно распространенным…
      – Тогда у этой животины веские причины здесь торчать, – сказала
      мичман, заканчивая мысль.
      Капитан поглядел на Каррас. Она раскраснелась от возбуждения, что
      делало ее весьма привлекательной. Он постарался отвлечься от этой мысли.
      – Неплохую работку вы тут провернули, – сказал он ей. – Вы должны
      будете написать монографию. Вообще-то, я думаю, это неизбежно, учитывая, что вы теперь первый эксперт Федерации по первобытным Домбраату.
      Она посмотрела на утесы. Отвернулась, смутившись? Он так не думал.
      Не похоже было, что Каррас так легко смутить.
      – Прежде чем я сяду за статьи, – напомнила она ему, – мы должны
      вернуться на корабль. – Она прямо посмотрела на него. – И если даже вы этого не говорите, у вас на этот счет есть сомнения, не так ли?
      Кирк мог бы соврать, но она бы это поняла.
      – Да, – сказал он, – есть. По крайней мере, про ближайшее время. – Он
      невесело улыбнулся. – Начинает казаться, что мы тут сами по себе. Если бы кто-то собирался нас спасать, к настоящему моменту он бы уже, вероятно, сделал это.
      Каррас не стала спорить.
      – Как вы думаете, что произошло? – спросила она.
      В самом деле, что?
      – Не знаю, – ответил он. Он поднял камешек и, размахнувшись,
      швырнул его в группу желтых, колючих растений, покрывавших местами землю. – Единственное, что я могу придумать – мы не единственная их проблема. Может быть, их отозвали. Какая-нибудь чрезвычайная ситуация.
      Она вздохнула.
      – Надеюсь, что так, сэр. Надеюсь… – она остановилась, решив не
      продолжать.
      Однако капитан увидел продолжение в ее глазах. Со звездолетами чего
      только не случалось, даже на видимо безопасных орбитах. И, хотя это было не очень правдоподобно, что Скотти мог допустить, чтобы что-нибудь случилось с «Энтерпрайзом», полностью исключить это тоже было нельзя.
      И все же, его предположение было самым правдоподобным. Или так он хотел думать.
      Он отряхнул руки, слегка вздрогнув, потому что они напомнили ему об испытаниях в пещере.
      – Пока мы не знаем наверняка, – заявил он, – мы должны делать все,
      что в наших силах.
      Каррас сжала челюсти.
      – Да, сэр.
      Кирк поднялся.
      – Так держать, мичман. –Он кивнул в сторону кучи стеблей, которые
      Отри собрал накануне. – Я бы позавтракал. А вы как?
      Она снова покачала головой.
      – Нет, спасибо. – Уголки ее губ приподнялись в приятной улыбке. – Я
      думаю, я вернусь к моим исследованиям. Знаете, для этой монографии.
      Он посмотрел на нее искоса, чувствуя себя более наседкой, пекущейся о цыплятах, чем ему хотелось.
      – Вам бы лучше поесть, мичман.
      Она подумала, и ее улыбка стала шире.
      – Хорошо, – сказала она наконец. –Ценю заботу, сэр.
      – Не стоит, – сказал он ей, направляясь к безупречно аккуратной куче стеблей. На полпути он заметил, что Оуэнс и Отри просыпаются.
      Оба они все еще нуждались в медицинской помощи. А Каррас,
      вызвавшаяся ее оказывать, врачом вовсе не была. Было бы мило, если бы с ними был Маккой.
      Хотя, если подумать, может и не так уж мило. Капитан как будто
      услышал его голос: «Сахарный тростник, ага? Это здорово. К тому времени, как кто-нибудь притащится сюда нам на выручку, у нас все зубы повывалятся!»
      Может, это было к лучшему, что доктор был где-то в другом месте – на корабле, заботился о Споке. Кирк остановился. Спок…
      Когда их подняли на корабль, его состояние было стабильно. Так сказал Боунз: стабильно. А это было только полдела, верно?
      Все, что Маккою нужно было сделать, это убрать этот яд или что там из организма вулканца. Только и всего. Капитан раньше видел, как он это делал – сотни раз, с сотнями других чужеродных субстанций. Он закусил губу. Действительно – только и всего.
      Но что, если опасения Каррас были не беспочвенны? Что если что-то случилось с «Энтерпрайзом»? У него перехватило в горле.
      Нет, их просто отозвали. В этом все дело, настойчиво повторил он про себя. В этом должна была быть причина.
      И в любом случае, он с этим ничего не мог поделать. Его задача, его единственная на настоящий момент задача была в том, чтобы придумать, как выбраться из этой дыры.
      Внезапно, он понял, что стоит перед продовольственным складом Отри и вспомнил, зачем он сюда пришел: завтрак. Он присел и выбрал себе пару сочных на вид стеблей. Затем, не позволив передохнуть своим все еще ноющим ногам, он двинулся назад по направлению к Каррас и камням.
      – Как обычно, Павел?
      Чехов поднял глаза, увидел Зулу на другой стороне комнаты отдыха и
      подумал – как это он оказался там так быстро. Я так глубоко задумался? – поинтересовался он про себя.
      – Да, пожалуйста, – ответил он.
      Зулу повернулся к Бомону, который как раз изощрялся в своих
      неслабых поварских способностях в эту смену, – как всегда в это время. Одетый в традиционный белый колпак, он возвышался позади линии газовых горелок, заставленных кастрюлями и сковородками. Хотя Чехов не мог расслышать, что они там говорили, он знал, что заказывает его друг.
      Ветчина и пироги – ветчина острая, нарезанная толстыми ломтиками и хрустящая по краям; пироги – с картошкой и под щедрым слоем сметаны – в точном соответствии с рецептом, который Бомон получил от Чехова. Спустя момент, повар приступил к приготовлению заказа. И не одну порцию, а две. В последнее время, как заметил навигатор, Зулу пристрастился к его, Чехова, русской версии добротного завтрака.
      Несколько минут спустя, штурман принял два прекрасно сервированных, дымящихся подноса, дополненных кофе, и двинулся обратно к их столику. Но даже перспектива роскошной трапезы нисколько не умалила беспокойство Чехова.
      В такой момент его место было за навигаторской консолью, а не за обеденным столом. Конечно, на мостике в нем сейчас не нуждались, особенно если учесть, что он проложил курс добрых десять часов назад. Но что, если произойдет что-либо непредвиденное? Что, если на каком-то участке пути потребуется коррекция курса?
      Не то чтобы Де Саль не был на это способен. Он был очень компетентным навигатором. Вообще-то, до того как русский получил это желанное назначение на «Энтерпрайз», Де Саль был главной фигурой на навигационном контроле. Лишь два месяца назад круг его обязанностей на корабле расширился.
      Нет, компетентность здесь была ни при чем. Просто Чехов считал, что во время кризиса он должен был быть на передовой. Черт, он всегда это чувствовал, и в детстве, когда он был самым отчаянным игроком школьной футбольной команды. Не обязательно самым опытным, признал он, но всегда тем, кто кидался с мячом на прорыв, когда его команда проигрывала, а время уходило.
      Вот за это самое качество – желание принять на себя ответственность в критический ситуации, – без страха о том, что будет, если он не справится – его и ценил его футбольный тренер. И именно предложение тренера – бывшего офицера Звездного флота – заставило Чехова впервые задуматься о работе в космосе. Вскоре, он с увлечением следил за подвигами храбрейших капитанов Флота, – группы избранных, в число которых вскоре вошел рисковый американец по имени Джим Кирк.
      Это было другой причиной, по которой Чехов хотел быть на мостике. Когда капитан пропал и, может быть… нет. Он не хотел заканчивать эту мысль – даже про себя. Теперь, когда капитан пропал, он чувствовал, что он и другие, на кого Кирк полагался, должны подняться и заполнить брешь.
      – Павел?
      Русский опомнился и, поглядев через стол на Зулу, увидел, что тарелка
      того уже наполовину пуста, в отличие от его собственной, нетронутой и почти остывшей.
      Он поглядел на своего друга с виноватой улыбкой.
      – И как долго я просидел вот так?
      Зулу улыбнулся.
      – Ну, – сказал он, – я видел, как ты прокладывал курс через пояс
      астероидов за меньшее время.
      Чехов потряс головой.
      – Извини. Это просто…
      – Я знаю. Ты хочешь быть на месте событий. – Рулевой наклонился
      вперед. – И я тоже. Но сейчас лучшее, что мы можем сделать, – это постараться немного расслабиться. Очень скоро мы понадобимся мистеру Споку. А мы вряд ли будем полезны кому-нибудь, если окажемся усталыми и голодными. Согласен?
      Мичман что-то буркнул.
      – Как я могу не согласиться, когда ты так это излагаешь?
      – Вот и хорошо. Тогда принимайся за пироги и не думай пока о деле.
      Чехов попытался выбросить это из головы и начать есть. После первой же вилки он пожалел, что не последовал совету Зулу раньше.
      – Убийственно, – сказал он.
      Рулевой улыбнулся.
      – Да здравствует разнообразие.
      Чехов сузил глаза.
      – Ты чего это заставил Бомона напихать туда?
      – Знаю, – заметил Зулу. – Это богохульство – экспериментировать с
      фамильным рецептом Чеховых. Но мне кажется, что немного корицы ему не повредило.
      Мичман подцепил другой кусок и не спеша прожевал его. Он должен был признать, что нововведение удачно.
      – Что же, – сказал он, – Полагаю, моя мама не будет возражать против
      твоего вмешательства в ее рецепт, раз ты используешь русские специи.
      Зулу недоверчиво посмотрел на него.
      – Павел, но корица – не русская приправа. Если я не ошибаюсь,
      первый, кто начал ее использовать, были древние греки. А может, римляне. Но уж точно не русские.
      – Ерунда, – сказал Чехов. – Наши цари добавляли ее в напитки. Она
      была излюбленной приправой при дворе.
      Зулу застонал, – и как раз в этот момент возле их столика появился лейтенант Лесли с подносом, полным еды. Они посмотрели на него.
      – Не возражаете, если я присоединюсь к вам? – спросил Лесли.
      – Вовсе нет, – ответил рулевой. – Вообще-то, я был бы рад. Если,
      конечно, ты не будешь говорить мне, что соевый соус изобрели в Топеке.
      Коренастый офицер охраны уставился на него каменным взглядом.
      – Топека?
      – А, – сказал Зулу, – я забыл. Ты же не на Земле родился. Топека –
      город на американском Среднем Западе.
      Чехов посмотрел на лейтенанта.
      – Не обращайте внимания на моего коллегу. Он просто немного
      смущен.
      – Как скажете, – ответил Лесли, ставя свой поднос на стол между их
      подносами. Вытащив стул, он сел.
      – Ну, – с интересом спросил Зулу, – Какие новости у охраны?
      Лесли пожал плечами и приступил к завтраку.
      – Ничего особенного. А как мистер Спок? Все в подвешенном состоянии?
      Зулу сдвинул брови.
      – Что ты имеешь в виду?
      Офицер охраны поднял глаза.
      – Ну, знаешь, этот яд в нем. Который доктора, похоже, не знают, как обезвредить.
      Чехов посмотрел на рулевого.
      – Я думал, Спок поправился.
      – Я тоже, – поддержал его Зулу. –Когда мы видели его на мостике, он казался в полном порядке.
      Лесли покачал головой.
      – Нет, – насколько я понимаю. Анни Феррара – знаете, новая сестра,
      которую мы взяли на Девятнадцатой Звездной базе, – сказала мне, что мистер Спок по-прежнему подвержен действию яда. Он просто все скрывает с помощью этого своего вулканского тренинга.
      – Да ну, – сказал рулевой. –Ты нас дуришь, верно?
      – Конечно, – поддержал его Чехов. – Держу пари, если я спрошу сестру
      Феррара, она не поймет, о чем это я говорю.
      Лесли снова пожал плечами.
      – Валяйте, – сказал он им, – Спросите.
      В течение пары секунд все молчали. Затем Зулу откинулся назад на спинку стула. Он был мрачен, когда повернулся к Чехову.
      – Он не шутит, Павел.
      Русский кивнул.
      – Я знаю.
      Чехов стал думать о Споке, который запер свою боль внутри себя, делая
      вид, что у него все в полном порядке. Как долго он сможет так держаться? Пару дней? Неделю?
      И насколько проблема Спока будет помехой, когда они достигнут Бета Кабрини? Насколько он сможет посвятить себя помощи колонистам? Насколько его болезнь повлияет на его решения?
      – Наверное, поэтому Спок и ушел в библиотеку, – пробормотал Зулу. И
      продолжал, уже громче: – Наверное, он не может оставаться на мостике, не выдавая себя.
      Похоже на правду, ага? Чехов выругался на родном языке.
      И, более чем когда-либо, ему захотелось обратно на мостик. Если
      мистер Спок действительно в плохой форме, ему нужна будет помощь – любая помощь.
      Но точка зрения Зулу по-прежнему была веской. Лучше отдохнуть сейчас и быть в форме к прибытию на Бета Кабрини. Нахмурившись, он оттолкнул тарелку и понадеялся, что будет спать лучше, чем он ел. Черт, до чего же он ненавидит это ожидание.
 

 
      Его контроль ускользал.
      Спок откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Он должен был сконцентрировался, восстановить контроль над своими метаболическими функциями. К счастью, он был один в библиотеке. Никто не мог видеть, как он скрипит зубами, как напрягаются жилы на его шее, а вены на висках становятся похожими на маленьких зеленых змей.
      Воспоминания начали появляться на поверхности его сознания как большие, медленные пузыри. Так же, как когда он лежал в лазарете, пытаясь стряхнуть влияние седативных средств. Не сны наяву, но довольно эмоциональный осадок созерцаний, высвобожденных его внутренним разладом…
      Образ: Кристофер Пайк, голый до пояса, его кожа блестит от пота в верхнем свете, когда он снова и снова наносит удары туго набитой боксерской груше, подвешенной к потолку. Он бьет в полную силу. Внезапно, он осознает, что он не один. Резкий, сердитый синеглазый взгляд. Затем его брови расправляются, когда он узнает вошедшего в зал.
      – Извини, что так на тебя глянул, Спок.
      – Это я должен извиниться, сэр. Я должен был вас предупредить
      заранее, что мне нужно вас видеть.
      – Да ничего. Ну, в чем дело?
      Костяшки пальцев капитана покраснели и чуть кровоточат. Трудно не
      обращать на это внимания – тем более потому что красная кровь по-прежнему так непривычна.
      – Я считаю, что я выяснил, что – или, точнее, кто – убил команду «Телемаха».
      Пайк отступает от груши, бездумно растирая руки.
      – Вы нашли что-то в обломках?
      – Да, сэр. Вирус, он все еще присутствует в каюте капитана.
      Человек заинтересован.
      – Единственное помещение «Телемаха», где система
      жизнеобеспечения все еще функционирует.
      – Верно. Насколько нам известно, этот вирус существует только на двух планетах – Мерсенаме Четыре и Ч’Тинайэ Семь.
      Капитан переваривает информацию. Его взгляд просветляется.
      – А Мерсенам Четыре был разрушен год назад в результате взрыва
      сверхновой. Что означает, что за этим истреблением стоят Ч’Тинай.
      – Похоже, что так, сэр.
      Пайк улыбается. Это – не выражение радости.
      – Превосходно, лейтенант. Я свяжусь с адмиралом Пенном. Ему будет
      интересно узнать, что Ч’Тинай снова на тропе войны. – Пауза. – Молодец, Спок.
      У него нет ответа на этот случай. На Вулкане само собой разумеется,
      что любой делает все, что в его силах, чтобы достичь желаемого результата. Среди людей, похоже, это не всегда так.
      – Не смущайся, Спок. Ты, вероятно, спас сотни жизней. В следующий раз, когда Ч’Тинай появятся, мы будем к этому готовы.
      У него и на это нет готового ответа, но все же он придумывает ответ:
      – Я рад, что вы довольны моей работой.
      – Жаль, – говорит капитан, – что мы не прознали о них вовремя, чтобы
      спасти «Телемах». – Он качает головой. – С его командой в двести девяносто человек. – Черты его лица ужесточаются. – И капитаном, который знал все лучшие водозаборы Анакарсагинии.
      Внезапно он резко поворачивается и изо всех сил бьет ногой по груше.
      Гулкий удар – и тяжелый мешок отлетает в сторону. Прежде чем он летит обратно, Пайк срывает форменную рубашку с крючка на стене и быстро направляется к двери.
      Ничего не остается, как последовать.
      Образ: женщина по имени Номер Один, сосредоточенная на
      показателях мигающей контрольной консоли, ее ничего не выражающее лицо освещено янтарным пульсирующим светом. Ее длинные, тонкие пальцы порхают над консолью, как будто живут своей собственной жизнью.
      Кажется, будто она не осознает времени, которое уже прошло с тех пор, как они транспортировались на станцию Эларнит, и будто бы не знает о цепной реакции в энергетическом ядре станции, которая скоро разрушит все вокруг. Все, что ее заботит – это чтобы они перегрузили как можно большее количество данных из компьютера станции.
      В обычной ситуации, это можно было бы осуществить, просто настроив передачу. Но сейчас компьютер Эларнитов не в лучшем состоянии. Необходим непосредственный контроль.
      «Напряжение почти максимальное», – говорит он ей.
      Выражение ее лица меняется едва заметно.
      «Сообщите мне тогда, когда оно будет максимальным, мистер Спок».
      Это упрек?
      «Да, коммандер».
      Не считая самого Спока, Номер Один – наиболее вулканское существо на корабле. Он иногда даже забывает, что она – человек.
      «Напряжение достигло максимального уровня. Магнитный кожух может разрушиться в любой момент».
      «Спасибо, лейтенант». – Ее голос не меняется. Она вся захвачена
      возможностью сохранения опыта Эларнитов, хотя вряд ли это существенно повлияет на развитие науки в Федерации.
      Знание ради знания. Это, думает он, отчетливо вулканская точка зрения.
      «Кожух разрушается. Утечки пока нет».
      На этот раз, единственный ответ – неясное мычание. Зато пальцы
      Номера Один теперь бегают еще быстрее, стараясь максимизировать поток данных, передаваемый на «Энтерпрайз».
      На другой стороне мостика одна из панелей срывается с места посреди фонтана белых искр и голубого пламени. Обломок раскаленного металла падает рядом с ботинком первого офицера. Она как будто не замечает этого.
      «Обратный ход реакции», – говорит он ей, повышая голос, чтобы
      перекрыть шипящий звук, что идет из области, откуда сорвало панель. – «Система жизнеобеспечения выходит из строя».
      «Запускайте аварийную», – откликается она. В ее голосе –напряжение, которое опровергает ее спокойный вид.
      «Запускаю». – Но результата нет. Возможно, механизм аварийной был
      поврежден тем же, что нарушило основную систему. Может быть, он испортился давно, задолго до того, как «Энтерпрайз» обнаружил станцию. – «Аварийная не срабатывает, коммандер».
      Она ругается, не отрывая глаз от контрольной панели перед ней. Следует другой взрыв, сильнее, чем первый, и срывает другую панель. Она врезается в то, что, по-видимому, является главным экраном Эларнитов. Запах углерода наполняет воздух; клубится черный дым.
      Их коммуникаторы пищат. Номер Один не обращает внимания. И он тоже, спрашивая про себя, правильно ли он поступает.
      Мостик сотрясается. Он знает – почему.
      «Утечка через щиты. Сейчас произойдет взрыв. – И громче: – Мы должны уходить!»
      Она смотрит на него, ее глаза покраснели и слезятся от дыма.
      «Уходи, Спок».
      «Нет. Мы уходим вместе – или остаемся».
      Она снова колеблется, но только на миг. Открывает коммуникатор и говорит:
      «Двоих на борт. Сейчас».
      Когда они дематериализуются, ему кажется, что он видит, как панель
      прямо перед ним обращается в голубое, почти белое пламя, рвущееся к нему. Но он не уверен.
      Следующая вещь, которую он осознает – он – на транспортационной платформе. Номер Один стоит рядом с ним.
      «Вы в порядке?» – спрашивает она.
      Он кивает.
      «А вы?»
      Она пожимает плечами. И падает.
      Теперь он видит сбоку в ее кителе кровавую, дымящуюся прореху. Он
      оборачивается к Эбделнеби, главному офицеру транспортационной. Тот уже вызывает помощь.
      Но Спок не может ждать. Подхватив первого офицера на руки, он несет ее в лазарет.
      Образ: Филип Бойс, корабельный хирург, на своем дне рождения. Хрупкий, с серебряными волосами, он стоит перед небольшой толпой поздравляющих в комнате отдыха корабля. Он хмурится и крутит саурианское бренди в бокале.
      «Вам не следовало этого делать, – говорит он, – И я серьезно.»
      «Да ладно, – замечает кто-то. – Если б мы этого не сделали, ты бы нас в жизни не простил.» – Смех.
      Бойс качает головой.
      «Вы так думаете? Да я бы сейчас дрыхнул у себя в каюте, наслаждаясь снами о диких днях моей непонятно на что растраченной юности.»
      Снова смех. Тот, кто раньше говорил, пробирается через толпу. Оказывается, это капитан Пайк. С убийственной серьезностью он обнимает Бойса и провозглашает тост: «Моему главному врачу. Пусть он никогда не будет таким старым, каким притворяется.»
      Все радостно шумят. Поднимают и осушают бокалы. Голубые глаза доктора блестят. В кой-то веки, он не знает, что сказать.
      Из интеркома слышится голос, вызывающий одного из офицеров на мостик. Похоже, что-то случилось, хотя капитана тут же заверяют, что его присутствия вовсе не требуется. Офицер отбывает, хотя Спок не успевает заметить, кто это. Он слишком заинтригован поведением Бойса.
      «Полагаю, мне не удастся выпереть оставшихся вслед за ним?» – вопрошает доктор.
      Идею встречает гул голосов. Из гула ясно, что нет.
      «А теперь, – продолжает Пайк, – еще кое-что. – Он указывает на
      открытую дверь, и все взгляды обращаются к ней. – Эй, Гаррисон. Тащи его сюда.