VII. ЧТО ЗА СПЕШКА?

Мендель сожалел о своем необдуманном поступке. Никогда не предполагал, что простое знакомство приведет к таким запутанным общественным отношениям. Он, безусловно, не станет возражать против брака Сарры с тем, кого она полюбит, но любила ли она Оскара Гассенхейма?

— Зельда, что такое истинная любовь? Карета. Она устарела. Что такое современная любовь? Аэроплан. Он не всегда благополучно садится на землю. Современная девушка ищет влюбленности, а не любви. Что такое влюбленность? Воздушный шар. Чем больше его надувают, тем сильнее он лопается! Зельда, ты берешь такую здоровую девушку, как Сарра, и начинаешь отравлять ее разными фантазиями. Пусть лучше она любит человека ниже себя, чем выходить ей замуж за человека выше себя. Оскар Гас-сенхейм — птица высокого полета, а ей нужен человек! Что такое брак? Река. Упасть в нее легко, а попробуй выбраться! Что такое влюбленность? Опиум. Ты засыпаешь после него с улыбкой, а встаешь с головной болью.

— Ах, оставь! Сарре не нужно влюбленности, не нужно опиума, не нужно любви! Ей нужен просто муж! И мы в состоянии найти ей хорошего мужа! -гордо добавила Зельда. — Я хотела бы, чтобы моя мать отыскала мне такого мужа, какого я нашла для Сарры. Посмотри, — Вейсы дали за своей дочкой в пять раз больше приданого, чем мы можем дать за Саррой, а что они получили? Косого мужа.

— Но, наверное, его имя стоит тех денег, которые он получил за женой? — насмешливо сказал Мендель. — Что такое приданое? Удочка. На него идет только мелкая рыбка. Что такое любовь? Солнце. Ты можешь получить его даром, но не можешь купить.

— У Сарры нет времени для любви, — пробормотала Зельда. — Ей уже двадцать семь!

— Это ничего, — успокоительно сказал Мендель. — Что такое пожилой возраст? Предупреждение. Женщина не отрицает, а мужчина принимает. Мудрец говорит: „Женщина никогда не стара для любви, мужчина никогда не стар для брака". Кроме того, чем позже она выйдет замуж, тем меньше у нее останется времени, чтобы жалеть об этом.

— Продолжай! Сиди и тешься собственными шутками, — сердито сказала Зельда. — Ты будешь сидеть и балагурить, она будет сидеть и ждать, а чем все это кончится? Ты растолстеешь, она поседеет, а я, глядя на вас обоих, сойду с ума.

Сложив руки и глядя ему в лицо, она, наконец, вызывающе спросила, хочет ли он, чтобы Сарра выходила замуж, или нет?

— И то и другое, — ответил Мендель. Не будучи в состоянии стоять на ногах, Зельда опустилась в кресло. Мендель продолжал:

— Если она любит, пусть выходит.

— Подумаешь, какой умник, — презрительно сказала Зельда, подбочениваясь, — она давно уже хочет любить. Но только ей некого.

— Тогда пусть она любит себя самое и не выходит замуж. Лучше совсем не выходить замуж, чем выйти замуж и не любить.

Зельду душила злоба.

— Она, — твоя дочь, так же как и моя — так? Может быть, ты хочешь подождать, пока мы не будем похожи на сестер? Лет, ей уже много, а женихов пока нет ни одного. Ты всегда так любишь говорить о любви, почему же ты не найдешь ей возлюбленного?

— Их не находят. Они приходят сами.

Зельда опять сложила руки. На этот раз просто потому, что ей нечего было сказать. Пусть Мендель болтает, сколько ему угодно, но она тоже не будет молчать.

— А что тебе еще надо? — вдруг спросила она. — Разве он ей не пара? Подумаешь, — Мендель Маранц, водопроводчик с улицы Питт, пренебрегает Соломоном Гассенхеймом — банкиром!

— Ты хочешь сказать — банкротом, — поправил ее Мендель.

— Неправда! — возразила Зельда. — У него просто недостает немного денег, а нам это только на руку. Если бы у него было много денег, то нам бы до него никогда не подняться. Мы немножко подвинем его в банке, он подвинет нас в обществе, а все вместе подвинем свадьбу. Вот так — одно дело должно помогать другому.

Мендель печально покачал головой.

— Ах, Зельда. Может быть, ты хорошо умеешь стряпать, но ты ничего не смыслишь в любви, а между тем это почти одно и то же. Что такое любовь? Кухарка. Она должна знать, что с чем соединять и как разводить огонь. Если она этого не умеет, то она заварит тебе такую кашу, какую ты хочешь заварить между Саррой и Оскаром Гассенхеймом. Ты хочешь наложить в суп всего — общество, банк, торг, — и забываешь главное — любовь!

— Еще одна кухарка на мою голову! — с досадой сказала Зельда, стараясь скрыть свою растерянность. — У меня и без тебя хватает возни с кухаркой. С тех пор, как мы разбогатели, она прямо таки не пускает меня на кухню. Но к чему ты приплел сюда кухарку?

— Потому что здесь идет речь о стряпне, — сказал Мендель серьезным тоном. — Существует столько же сортов любви, сколько разных меню. Но один должен быть принцип — огонь! Нельзя стряпать и нельзя любить без огня. А что такое идеальная любовь? Идеальная кухарка! Она должна смотреть, чтобы огонь не был слишком слабым, но чтоб и не горел слишком сильно. Она должна руководить огнем, чтобы получилось вкусное блюдо. Может быть, теперь ты меня понимаешь? А?

— Фу? Он тут прочитал мне целую лекцию — воскликнула Зельда обиженно и встала. — Он думает, я не знаю его хитростей, — думает, я не знаю! Он пугает меня кухаркой, чтоб я забыла о женихе, которого я подыскала для Сарры. Ничего, мистер Мендель, ты меня не одурачишь! С тех пор, как мы женаты, не было ни одного дня, чтобы мы не поспорили…

— … и чтоб я не выиграл в споре! — добавил Мендель.

— Так ли? — насмешливо спросила Зельда. — Может быть, ты и выигрываешь в споре, но правда всегда на моей стороне.

— Не беспокойся, Зельда. Если Сарра выйдет замуж так же хорошо, как ты, то я вполне буду доволен.

— Не беспокойся, Мендель, она выйдет лучше. Она научилась кое-чему на моих ошибках. — Мендель расхохотался.

— Что такое брак без ошибок? Рот без зубов. Он не может сделать тебе больно, но он не дает тебе и удовольствия. В конце концов, Зельда, вот уже двадцать девять лет, как мы плетемся друг за другом. И посмотри! Мы часто ссоримся, но бывает так, что и не ссоримся; мы много страдали, но иногда и смеялись; мы делали много ошибок и спорили из-за пустяков, но мы иногда и прощали друг другу; мы болели, но были и здоровы; у нас был хлеб и одежда, а случалось, что и не было; но никогда еще мы серьезно не пожалели, что поженились, хотя мы часто говорим обратное. Я мог найти себе невесту с деньгами, ты могла выйти за человека с именем. Но я сделал ошибку, и ты сделала ошибку, и мы поженились. Что такое любовь? Слепец. Он спотыкается, даже когда идет правильным путем.

Но Зельда выслушала его с недоверием.

— Значит, ты хочешь, чтобы и Сарра так голодала, как мы когда-то голодали? — сердито спросила она.

— Нет. Но я не хочу сказать, что если она разбогатела, то этим потеряла все свои права. Что такое богатство? Привычка. Сперва ты стремишься к нему, потом оно само стремится к тебе! Значит, если ты бедна, то ты можешь выйти замуж за того, кто тебе нравится, а если ты богата, то не можешь этого сделать: ты непременно должна купить себе мужа за деньги! Что такое брак? Парижское платье. Чем дороже ты за него заплатишь, тем меньше в нем толку. Что такое общество? Очередь на трамвай. Чем больше ты жмешь, тем больше тебя выжимают! Зельда, не нажимай! Сарра должна выйти замуж за того, кто ей понравится, а тебе должен нравиться тот, за кого она выйдет замуж.

— Хорошо! Сарре нравится тот, кто нравится мне! — торжественно сказала Зельда, — а если не нравится тебе, то я тут ни при чем. Если ты хочешь знать правду, то я скажу тебе, что она его даже любит!

Мендель вынул папироску изо рта. Первый раз он почувствовал.что его старуха приперла его к стенке. Но когда он смотрел в ее маленькие серые глазки, смутное подозрение родилось в его душе.

— Может быть Сарра только думает, что любит его, — заговорил он медленно, пристально глядя жене в глаза, — но когда человек еще в состоянии думать, значит, он не любит уж настолько сильно. Что такое девушка? Сердце. Оно бьется, но не знает для кого.

Но Зельда только пожала плечами и сказала спокойным голосом:

— хочешь верь, хочешь не верь, — мне все равно.

VIII. АХ, ОСКАР!

Бернард Шнапс был тайным поверенным Зельды в ее сношениях с Гассенхеймами. Как опытный маклер, в течение многих лет державший контору по покупке и продаже домов, он являлся, по ее мнению, вполне подходящим лицом, чтобы вести игру с Гассенхеймами — коварным маленьким банкиром и его толстой женой. Бернард, вполне сознавая всю важность вверенной ему миссии, придал себе вид дипломата и уже сидел в салоне Гассенхеймов на Пятой Авеню, бормоча что-то с убедительным красноречием и тонкой стратегией. Но старый Соломон Гассенхейм начинал кашлять всякий раз, как только Бернард хотел что-нибудь сказать, и тогда Бернард, окончательно сбитый с толку, обратился к его жене, Деборе, которая громовым мужским голосом отвечала ему.

— Я такой человек, — начал он, я люблю говорить прямо и откровенно. Да, да; нет, нет! Я смотрю вещь, и если она мне не нравится, — до свиданья! А если нравится, — сколько?

Дебора удивленно посмотрела на него.

— Что вы хотите сказать этим „сколько"?

— Э-э-эх! — старый Гассенхейм закашлялся. — Разве ты не понимаешь? Это насчет Оскара.

— Совершенно верно! — подхватил Бернард, радуясь удобному моменту. — Я об Оскаре и Сарре и об обоих вместе. Я такой человек — я люблю все делать быстро и хорошо. Я вам нравлюсь, вы мне нравитесь — конечно!

Он встал, весь красный от волнения, крупные капли пота выступили у него на лбу, его пальцы победоносно играли цепочкой от часов.

— Подождите минутку, мистер Шнапс, — сказала миссис Гассенхейм, уже не таким важным тоном. — Что вы спешите? Присядьте. Может быть, вы еще будете пить с нами чай.

— Я такой человек — я не люблю чаю! Я люблю кончать все сразу, — заявил Бернард, боясь, что разговор опять перейдет на что-нибудь другое. — Какую замечательную девушку берет себе ваш сын! Сарра принадлежит к одному из лучших семейств на улице Питт — то есть… ну, как это называется? А какое она получила образование! Гм! Гораздо лучше моего! Но она очень скромна, как и я. Я такой человек — я не люблю хвалить себя. Пусть меня другие похвалят…

Старого Гассенхейма опять начал душить кашель, но Бернард вызывающе повысил голос, чтобы заглушить его.

— У нее такое лицо, — торжественно продолжал он, — что когда ее увидит какой-нибудь молодой человек, он не может ни есть, ни спать целую неделю. Вот какое у нее лицо! А как она шьет — то есть, я хочу сказать — поет! Ой! Если бы вы знали, какой у нее голос миссис Гассенхейм! Она вполне современная девочка. Она прыгает и танцует, и полирует ногти, и играет на виктроле — то есть, я хочу сказать — рояле, и если бы вы только послушали, как она говорит по-польски!

— По-польски! — удивленно протянула миссис Гассенхейм.

— Ха, ха, ха! — расхохотался Бернард, немного смущенный. То есть, я хочу сказать — по-французски. Она говорит на стольких языках, что она уже не может отличить один от другого, то есть, я хочу сказать — я не могу отличить. Но какая тут разница? — быстро добавил он, чтобы отвлечь их внимание. — У нее прекрасный розовый цвет лица, а это самое главное!

— А фигура? — спросила миссис Гассенхейм, бросая ободряющий взгляд на Оскара, который уже начинал скучать. — Скажите нам, какая у нее фигура.

— О-о, фигура*! — многозначительно протянул Бернард. — На этот счет мы договоримся после. Я такой человек — я не люблю торговаться. Когда речь идет о приданом, я люблю спорт. Долларом больше, долларом меньше — какая тут для меня разница! Главное — чтоб вы были довольны.

— —

*Игра слов. Английское «figure» означает „фигура" и „цифра". Бернард подразумевает: „сколько за ней приданого?"

— Э-э-эх! — закашлялся старый банкир и подмигнул Бернарду. — Мы вполне довольны, мы все-таки думаем, что она гораздо лучше, чем вы ее изобразили.

Бернард смутился и поспешил затушевать свое смущение улыбкой.

— О, я понимаю, что вы хотите сказать. Я такой человек — я не люблю расхваливать ее. У меня правило — бери или не бери! Я никогда не навязываю. Нужно вам — берите; не хотите — пожалеете! Вот и все!

Банкир и его жена встали, Бернард, сообразив, в чем дело, тоже встал.

— Ну-с, как будто мы договорились обо всем, — сердечно сказал он, — только я такой человек — я никогда ни в чем не уверен. Когда они поженятся тогда уже…

— Заходите еще — сказал банкир, протягивая ему свою маленькую, беленькую ручку.

Бернард машинально схватился за нее.

— Вы, может быть, желали бы встретиться с отцом Сарры? А? — сказал он, крепко сжимая руку старого Гассенхейма. — Это не помешало бы. У него хороший текущий счет в банке. Что вы скажете на это? А?

И Бернард ушел, сияя от радости.

Вечером в тот же день Бернард поведал Зельде о результатах своей важной миссии, поздравил ее, что она выбрала посредником именно его, посоветовал ей немедленно заняться приготовлениями к свадьбе.

— С этими богатыми людьми так: раз, два, три — кончено! Если они кашляют и зевают и не дают тебе говорить, это значит — „да"! Если улыбаются и приглашают заходить еще, значит — „нет". Но, Зельда, сестра, ты уже предоставь все мне! Я такой человек — я люблю кончать то, что начал. Ты не беспокойся.

Однако, Зельда сомневалась. Бернард был чересчур доверчив по природе, слишком большой оптимист. А этих светских людей так трудно понять. Сердце Сарры будет разбито — да и ее тоже, — если Гассенхеймы только притворяются, а потом откажут. А тут еще Мендель с его предубеждением!

— Ой, сколько хлопот! Сколько беспокойства! — вздыхала Зельда, ложась вечером в постель.

Она беспокойно провела ночь и проснулась раньше обыкновенного с головной болью и красными глазами. Но встала она в хорошем настроении и с новой верой в то, что Сарра и Оскар скоро будут мужем и женой.

— К нам сегодня придет Оскар, вот увидишь, — сказала она за завтраком, обращаясь к дочери. Сарра задрожала от радости.

— Почему ты думаешь, мама?

— Мое сердце подсказывает мне, — ответила Зельда, многозначительно кивая головой.

— О, а я думала, ты это знаешь наверное, — разочаровано сказала дочь.

Но он явился. В половине третьего огромный лимузин остановился напротив дома Менделя Маранца, и из него вышел Оскар Гассенхейм, поцеловав на прощание даму, сидевшую рядом с ним. Он что-то сказал шоферу и помахал даме шляпой. Дама, его мать, помахала ему рукой в ответ, тяжело сдвинулась с места, усаживаясь поудобнее, и закрыла глаза, отгоняя мысли. Ее сердце учащенно билось, исполненное страха и надежды.

Как часто приходилось ей провожать Оскара до дверей и как часто он не решался войти! Он давно мог бы составить себе хорошую партию. Многие девицы дрожали в его присутствии. Но он тоже дрожал; в этом была вся беда.

— Образование у меня есть, — растерянно бормотал он. — Внешность есть. Все есть. Но у меня нет характера! Когда дело касается женщины!…

И он беспомощно простирал руки вперед, пожимая плечами.

Но терпение и финансы старого банкира достигли той точки, что ему, наконец, пришлось сделать сыну последнее предупреждение.

— Или ты должен достать себе жену, или работу, — решительно сказал старик, заглушая всякие возражения отчаянным кашлем.

Оскар стоял у дверей дома Маранцев и дрожал. „Жена или работа” — звучало у него в ушах, и он размышлял, что больше пугало его. Все-таки он чувствовал, что он скорее согласен любить, чем работать. Но если бы только любовь не была таким трудным делом! Он старался подбодрить себя и решительно застегнул пуговицы своего пальто.

— Вот так всегда, — бормотал он про себя. — Я не боюсь никого. Но когда дело касается женитьбы… И ему хотелось бежать.

— Здравствуйте, мистер Гассенхейм! — окликнула вдруг Зельда. Она следила за ним из окна и, обеспокоенная его медлительностью, пошла ему навстречу.

— Я только что собирался… войти, — чуть слышно пробормотал он.

— Что-то подсказало мне, — то есть, мой брат сказал мне, что вы сегодня будете у нас.

Она улыбнулась, непринужденно взяла его под руку и провела в гостиную.

— Вы, может быть, хотите поговорить с Саррой наедине? Она сейчас придет.

— Не к спеху, — тихо сказал Оскар, предусмотрительно окидывая взглядом помещение и ища дверь.

Мендель, удобно сидевший в кресле с газетой в руках, на минуту поднял глаза, смерил взглядом Оскара и снова погрузился в чтение.

Оскар сел.

— Будьте так добры, миссис Маранц, — пробормотал он, — я… я хотел бы поговорить с… с мистером.

— С отцом! — вскричала Зельда, беспокойно поглядывая на Менделя. — Я не знаю, о чем вы можете говорить. Что мужчины понимают в таких делах?