При этом Эренбург надеялся на внутреннее доброжелательное отношение Хрущева к Бухарину, как ни к кому из знаменитых “оппозиционеров”; он понимал, что, скажем, к Сокольникову Хрущев скорее всего относится с меньшей симпатией, и потому в письме подчеркнул, что для него особенно важно рассказать именно о Бухарине. Наконец, письмо Хрущеву было составлено так, чтобы в случае отрицательного ответа запрет не распространился на весь текст мемуаров: “Москва, 8 мая 1960 [года] Дорогой Никита Сергеевич!
Мне совестно отнимать у Вас несколько минут, да еще в такое напряженное время115, но я не вижу другой возможности.
В журнале “Новый мир” начинают печатать мои воспоминания. В начале я рассказываю о моем скромном участии в революционном движении в 1905-1908 годах. Там я говорю о Бухарине и Сокольникове того времени – о гимназистах и зеленых юношах. Я решаюсь послать Вам эту главу и отчеркнуть те две страницы, которые без Вашего слова не могут быть напечатанными. Особенно мне хотелось бы упомянуть о Бухарине, который был моим школьным товарищем. Но, конечно, если это сейчас политически неудобно, я опущу эти две страницы.
Простите за покушение на Ваше время
С глубоким уважением И. Эренбург”116.
Передать письмо Эренбург решил через помощника Хрущева В. С. Лебедева, наиболее либерального и интеллигентного из всего хрущевского окружения. С этой целью он обратился к Лебедеву с запиской: “Москва, 8 мая 1960 [года] Дорогой Владимир Семенович!
Из моего письма Никите Сергеевичу Вы увидите, в чем моя просьба. Может быть, даже ни к чему показывать ему две страницы – я думаю сейчас о его времени. Может быть, Вам удастся просто спросить его в свободную минуту, могу ли я упомянуть в моих воспоминаниях восемнадцатилетнего Бухарина (это для меня наиболее существенно).
Буду Вам бесконечно благодарен за помощь в той работе, которую считаю очень важной, а для читателей, может быть, полезной.
С искренним уважением И. Эренбург”117.
Вот рассказ о дальнейших событиях тогдашнего секретаря Эренбурга Наталии Ивановны Столяровой, записанный мной 28 февраля 1975 года: “Твардовский подсказал И. Г. получить у Хрущева разрешение на печатание кусков о Бухарине в “Люди, годы, жизнь”. Мол, разрешит, так с радостью напечатаю. И. Г. написал письмо Хрущеву и попросил меня отнести его референту Хрущева Владимиру Семеновичу Лебедеву – он теперь умер, хотя и был молод118. Не знаю, почему И. Г. сам не хотел идти119. Он попросил дать письмо прочесть Лебедеву – что он скажет.
Лебедев встал, когда я зашла в кабинет, надел пиджак – что в этих кругах не слишком-то заведено. Прочел письмо и сказал, что у Никиты Сергеевича может быть свое мнение и он его не знает, но ему кажется, что не следует этого печатать – т. к. Бухарин не реабилитирован, народ знает его как врага и вдруг прочтет, как тепло и душевно И. Г. о нем пишет, все шишки повалятся на него. В интересах душевного спокойствия И. Г. не печатать сейчас этого. Конечно, если И. Г. будет настаивать, это напечатают – ведь цензуры у нас нет, – но это не в интересах И.
Г. Лебедев встал и вдруг спросил меня: “А что вы, Наталия Ивановна, думаете об этом?” Я ответила, что вряд ли для него интересно мое мнение, но мне кажется, что надо напечатать – так было, да и события дальние – 1905 год… Прощаясь, Лебедев сказал, что письмо И. Г., разумеется, передаст Никите Сергеевичу”.
Узнав от Н. И. Столяровой об ответе весьма осведомленного в делах такого рода Лебедева, Эренбург понял бессмысленность ожидания ответа Хрущева и счел целесообразным не сообщать о предпринятой попытке Твардовскому, да ему и чисто психологически было бы трудно признаться в получении отказа, поэтому он отправил главному редактору “Нового мира” такое письмо: “17 мая 1960 [года] Дорогой Александр Трифонович.
После нашей беседы произошло в мире многое120. Я не хочу обращаться к Никите Сергеевичу теперь с частной просьбой и не хочу откладывать опубликование книги даже на месяц. Поэтому посылаю Вам начало шестой главы в новой редакции121 – этот текст бесспорно приемлем для Вас и в таком виде, как я его даю, приемлем и для меня. Этим устраняется единственное политическое препятствие.
Первую часть (август122), по-моему, нужно кончить не на восьмой главе, а на десятой – встречей с Лениным – это ровно треть всей книги, а по содержанию рубеж – вслед за ним начинается новая глава жизни123. Я буду до начала июня дома. Жду от Вас тех замечаний, о которых Вы говорили124.
Душевно Ваш И. Эренбург”125.
Поняв, что впрямую говорить о Бухарине ему не позволят, Эренбург, работая над мемуарами, тем не менее не упускал случая упомянуть Бухарина там, где он считал это важным и когда была надежда провести это через цензуру. Часто он вынужден был, не называя фамилии своего друга, ограничиться лишь его именем-отчеством, надеясь, что памятливые читатели поймут, какого именно Николая Ивановича автор имеет в виду126. Читательская почта Эренбурга подтверждает, что, в общем-то, он оказался прав, хотя, конечно, бывали и курьезы: в одном случае его поблагодарили за то, что он добрым словом помянул Н. И. Вавилова, в другом – просили подробнее рассказать о встречах с Н. И… Ежовым (письмо его несчастной дочери ошарашило Эренбурга). В читательской почте, вызванной публикацией первой книги мемуаров, Эренбург нашел и письмо, которое его растрогало: “Дорогой Илья Григорьевич!
Я хорошо представляю себе, что в связи с Вашим семидесятилетием Вы услышите много теплых слов и хороших пожеланий от Ваших друзей и благодарных читателей.
Мое давнишнее желание написать Вам, быть может, даже встретиться (о многом хотелось бы посоветоваться), сегодня особенно обострилось.
Хочется присоединить свой голос ко всем тем, кто Вас по-настоящему понимает, любит и ценит. Когда я прочла опубликованную часть “Люди, годы, жизнь” и нашла там, хотя и мимолетное, но теплое воспоминение о человеке, написавшем предисловие к Вашему первому роману, о человеке, память о котором для меня свята, мне захотелось крепко пожать Вашу руку и расцеловать.
Сегодня в Вашей замечательной речи, переданной по радио127, я услышала слова: “Воз истории сдвинулся с места, и ближе стали края справедливости!” Хочется верить, Илья Григорьевич, что Вы доживете до тех времен, когда справедливость восторжествует и можно будет написать о Н. И., не завинчивая “душевных гаек”, не меньше и не с меньшей любовью, чем Вы написали о Пикассо, Хемингуэе или о вдохновенных людях Вашей любимой Италии. И, конечно, “дело не в датах, круглых или не круглых”128, но я и мой сын, Юрий Николаевич129, желаем Вам отметить еще не одну круглую дату, не одну творческую победу.
А. Ларина.
27.1.1961”130.
Так Эренбург узнал, что вдова и сын Бухарина живы. Его юбилейная почта была огромной, он читал ее постепенно и ответил на письмо с вынужденной задержкой: “Москва, 16 февраля 1961 [года] Дорогая Анна Михайловна!
Мне было очень радостно получить Ваше письмо. Я тоже верю в то, что настанет день, когда и мои воспоминания о Николае Ивановиче смогут быть напечатаны полностью.
От души желаю Вам и Вашему сыну счастливых и ясных дней”131.
С вдовой и сыном Бухарина Эренбург встретился через несколько лет, этому предшествовало еще одно письмо: “Уважаемый Илья Григорьевич!
Обращаюсь к Вам с нескромной просьбой – хочу просить свидания с Вами.
Мне, как сыну Николая Ивановича, дорого каждое воспоминание о нем, тем более такого близкого товарища его юности, как Вы. И я буду очень благодарен Вам, если Вы поделитесь со мной воспоминаниями о далекой юности Вашей.
Если у Вас будет такая возможность, прошу известить меня.
С уважением Ларин Юрий Николаевич.
30.XI.64”132.
О содержании долгой беседы с Эренбургом А. М. Ларина кратко рассказала в книге воспоминаний133. Эренбург также упоминает этот разговор в главе мемуаров, посвященной Бухарину134. Эта глава, написанная Эренбургом вдогонку четвертой части в 1965 году после встречи с близкими Бухарина, написанная без какой-либо надежды на публикацию, оказалась единственной главой мемуаров, предназначенной “в стол”; сокращенный вариант ее был напечатан после реабилитации Н. И. под заголовком “Мой друг Николай Бухарин”135; полностью глава опубликована в издании мемуаров 1990 года. Рукопись этой главы, против обыкновения, Эренбург никому не показывал, даже близким Бухарина.
Это был не политический, а человеческий портрет Бухарина, и, если допустима аналогия с изобразительным искусством, – это не масло, а карандаш. Оттенки политических взглядов или существо экономических теорий Бухарина Эренбурга интересовали мало, а вот трагедия живого, талантливого, честного, импульсивного человека и безошибочная расчетливость сталинской интриги, беспроигрышность его садистского восточного вероломства – над этим он думал постоянно…
В рукописи четвертой книги “Люди, годы, жизнь”, предоставленной “Новому миру”, было несколько эпизодов, связанных с Бухариным, – например, в шестой главе, где речь шла о статье Эренбурга “Откровенный разговор”, которую Бухарин напечатал в “Известиях” в 1934 году. В этой главе Бухарин упоминался дважды, но редакция “Нового мира” потребовала снять недозволенное имя, и Эренбургу пришлось заменить его “редакцией “Известий” и “газетой”136. Однако уже в отдельном издании третьей и четвертой частей мемуаров Эренбургу удалось имя Бухарина восстановить137. То же самое произошло и с седьмой главой, посвященной Первому съезду советских писателей: упоминание о докладе Бухарина редакция журнала вычеркнула (критическое упоминание доклада Радека при этом оставили), а в издании 1963 года Эренбург его восстановил138.
Точно так же вышло и с принципиально важным для Эренбурга упоминанием встречи с Бухариным в редакции “Известий” в день убийства Кирова: в “Новом мире” вместо фамилии напечатали “редактор”, а в отдельном издании редактор фамилию обрел139.
Это повторилось и в 1965-1966 годах – из заключительной главы шестой книги, подводящей итоги прожитой жизни, где Эренбург писал о своей молодости: “Конечно, начать жизнь именно так мне помогли и события 1905 года, и старшие товарищи, прежде всего мой друг Николай, ученик Первой гимназии…” – в “Новом мире” имя Николай выкинули, а в книге Эренбург его восстановил140.
Понятно, что к “Новому миру” официальная цензура, та самая, существование которой лукаво отрицал В. С. Лебедев, относилась свирепее, нежели к издательству “Советский писатель”, во главе которого стоял “свой человек” Лесючевский; однако и собственная, редакционная цензура тоже не дремала. И тем не менее на самом важном в условиях того времени упоминании имени Бухарина Эренбург настоял. Речь идет о 32-й главе (“Смерть Сталина”), в которой Бухарин был назван как человек, в чьей невиновности Эренбург никогда не сомневался. “Среди погибших, – писал Эренбург о жертвах сталинских репрессий, – были мои близкие друзья, и никто никогда не смог бы меня убедить, что Всеволод Эмильевич, Семен Борисович, Николай Иванович или Исаак Эммануилович предатели”141. Разумеется, фамилии Мейерхольда, Членова и Бабеля не могли встретить цензурных трудностей, но Эренбург сознательно назвал их по имени-отчеству, чтобы провести через цензуру “непроходимого” Бухарина. В редакции эта хитрость вызвала недовольную реплику заместителя Твардовского А. Г. Дементьева в его критической рецензии на рукопись шестой книги: “Невозможно вуалировать Николая Ивановича”142, а затем была включена в общий реестр необходимых исправлений в шестой книге143. Наконец, Б. Г. Закс, которому Твардовский поручал личные контакты с Эренбургом и доведение рукописи до цензурно приемлемого варианта, в перечне обязательных исправлений указал Эренбургу на это место: “Николай Иванович. Это явно непроходимо. Просьба снять”144.
Но тут Эренбург стал насмерть, и редакция была вынуждена представлять главу с “Николаем Ивановичем” в Главлит.
А. И. Кондратович описал процедуру прохождения рукописи “Люди, годы, жизнь” через цензуру (Главлит) и Отдел культуры ЦК КПСС, где ею занимался лично завотделом Д. А. Поликарпов: “Поликарпов не любил Эренбурга и боялся его… Все части мемуаров Главлит исправно передавал в ЦК, густо расчерченные. Поликарпов ломал над ними голову, а потом вызывал меня и говорил, что это нельзя и это нельзя печатать, а вот это надо просто каленым железом выжечь. И каждый раз я говорил: “Но он же не согласится”, или иногда с сомнением: “Попробуем, может, уговорим”. Но Эренбург ни за что не соглашался менять текст, а иногда издевательски менял одно-два слова на другие, но такие же по смыслу. И то было хорошо. Я показывал: “Видите, поправил”, и, к моему удивлению, с этими лжепоправками тут же соглашались. Вскоре я разгадал эту игру отдела. Им нужно было на всякий случай иметь документ, свидетельствующий о том, что они читали, заметили происки Эренбурга, разговаривали с редакцией, и Эренбург все же что-то сделал. Мало, но ведь все знают его упрямство… Но нехитрые правила этой игры я не мог передать Эренбургу – ему ничего не стоило об этом где-нибудь рассказать, а то и написать”145.
Не надо, однако, думать, что эта чуть-чуть мифологизированная процедура повторилась бы, попади на стол Поликарпову рукопись, в которой Эренбург написал бы все как было и теми словами, которые у него, бывало, находились для стихов.
Рукопись Эренбурга попадала на стол Поликарпова, предварительно пройдя два цензурных круга – авторский (Эренбург вынужден был о многом умалчивать, о многом лишь намекать и выражаться очень взвешенно во всех случаях, когда речь шла о “запретных” темах и событиях) и редакционный. Силу этого последнего пресса не следует преуменьшать: переписка Эренбурга с Твардовским, Кондратовичем, Заксом, перечни редакционных поправок подтверждают, что “Новый мир” вовсе не желал для себя лишних неприятностей, готовя рукопись Эренбурга к печати, и не только масса эпизодов, высказываний и выражений, но и несколько глав целиком редакция не пропустила. Приведенные здесь примеры с Бухариным также подтверждают справедливость этого суждения. При этом, разумеется, “Новый мир” был единственным журналом в СССР, который мог в течение шести лет при всех, подчас очень резких, изгибах идеологической политики продолжать печатание вызывавших временами предельно яростные нападки власти мемуаров Эренбурга.
В первой главе первой книги “Люди, годы, жизнь” была фраза, сразу же обратившая на себя внимание читателей: “Некоторые главы я считаю преждевременным печатать, поскольку в них речь идет о живых людях или о событиях, которые еще не стали достоянием истории…”146 О многих таких событиях и о нескольких живых людях читатели все же прочитали в мемуарах Эренбурга, но в его читательской почте было немало вопросов на сей счет, тем более что в конце шестой книги, говоря о своем прежнем обещании подробнее написать о Сталине и обо всем, что с этим связано, Эренбург публично назвал это обещание легкомысленным и сказал, что вынужден от него отказаться147. Складывалось впечатление, что он отказался от намерения написать и другие главы. Сошлюсь на себя как на пример, наверное, типичного молодого читателя того времени: в январе 1966 года я написал Эренбургу о его давнем обещании и, в частности, просил непременно написать о Н. И. Бухарине.
Эренбург, не называя имени Н. И. впрямую, ответил, что удивлен моей просьбой: “Главы давно написаны, не могли быть включены в журнал, но, надеюсь, войдут в отдельное издание”…
В черновых планах незавершенной седьмой книги мемуаров, над которой Эренбург работал в 1967 году, значится глава о Бухарине. Как позволяет установить реконструкция точного плана седьмой книги148, глава о Бухарине должна была стать 30-й (инфаркт сразил Эренбурга в момент работы над 21-й главой) и, судя по ее расположению в плане, начинаться рассказом о встрече с вдовой и сыном Н. И.
Остается гадать: собирался Эренбург написать еще одну главу о Бухарине или думал переработать уже написанную…
Полный текст мемуаров Эренбурга, в котором были восстановлены все цензурные вымарки, и в частности все упоминания и высказывания о Бухарине, увидел свет только в 1990 году, когда перестроечному пафосу реабилитации казненных Сталиным оппозиционеров уже шел на смену внеисторический нигилизм. 1 РГАЛИ. Ф. 1204. Оп. 2. Ед. хр. 371. 2 ЦГИА г. Москвы. Ф. 459. Оп. 3. Ед. хр. 4475. Лл. 14-16. 3 Илья Э р е н б у р г, Люди, годы, жизнь. Воспоминания в 3-х томах, т. 2, М., 1990, с. 163. 4 См.: “Комсомольская летопись”, 1927, № 5-6. 5 Т а м ж е, с. 75. 6 Т а м ж е. 7 И. Э р е н б у р г, Собр. соч. в 8-ми томах, т. 3, М., 1991, с. 462. 8 И. Э р е н б у р г, Люди, годы, жизнь, т. 2, с. 164. 9 Запись беседы с А. М. Лариной от 20 октября 1984 года. 10 См.: “Комсомольская летопись”, 1927, № 5/6, с. 75-76. 11 ЦГИА г. Москвы. Ф. 131. Оп. 74. Д. 458. Л. 193. 12 Энциклопедический словарь бр. Гранат, т. 41, ч. 1, к. 54. 13 И. Э р е н б у р г, Люди, годы, жизнь, т. 1, с. 78. 14 ГАРФ. Ф. 63 (1907 г.). Д. 2988. 15 И. Э р е н б у р г, Люди, годы, жизнь, т. 2, с. 163. 16 См.: “Минувшее”, 22, СПб., 1997, с. 248-335. 17 И. Э р е н б у р г, Люди, годы, жизнь, т. 2, с. 164. 18 И. Э р е н б у р г, Люди, годы, жизнь, т. 2, с. 164. 19 Карл Э й н ш т е й н (1885-1940) – немецкий поэт; Эренбург познакомился и подружился с ним осенью 1921 года в Берлине. “Это был веселый романтик, лысый, с огромной головой, на которой красовалась шишка. Он рассказывал, что был на Западном фронте солдатом и заболел психическим расстройством. Он напоминал мне моих давних друзей, завсегдатаев “Ротонды”, и любовью к негритянской скульптуре, и кощунственными стихами, и тем сочетанием отчаяния с надеждой, которое уже казалось воздухом минувшей эпохи” (И. Э р е н- б у р г, Люди, годы, жизнь, т. 1, с. 382). 20 “Карл Эйнштейн написал пьесу о Христе. Его предали суду за богохульство. Я пошел на судебное разбирательство. Происходило это в полутемном, мрачном зале.
Обычно понятие религиозного фанатизма связывают с католицизмом, с папскими буллами, с инквизицией. Однако медика Сервета сожгли не католики, а кальвинисты, которых католики считали вольнодумцами, – сожгли за то, что он не связывал функций организма с провидением. Эксперты на процессе Карла Эйнштейна цитировали труды просвещенных теологов ХХ века” (И. Э р е н б у р г, Люди, годы, жизнь, т. 1, с. 382-383). 21 Видимо, это слово Эренбург услышал от Бухарина. 22 О каком тексте Пастернака, находившегося в ту пору в Берлине, идет речь, неизвестно; в “Известиях” в ту пору Пастернак не печатался. 23 С немецким писателем Леонгардом Ф р а н к о м (1882-1961) Эренбург встречался в Берлине в те годы и потом в Париже (см.: И. Э р е н б у р г, Люди, годы, жизнь, т. 1, с. 384-385). 24 Французский архитектор Л е К о р б ю з ь е (Шарль Эдуар Жаннере; 1887-1965) печатался в обоих вышедших номерах журнала “Вещь”; в свою очередь статьи Эренбурга публиковались в редактируемом Ле Корбюзье журнале “Эспри нуво”; дружеское знакомство Эренбурга и Ле Корбюзье продолжалось несколько десятилетий; письма Ле Корбюзье к Эренбургу еще не опубликованы. 25 Альбер Г л е з (1881-1953) – французский художник, теоретик кубизма; печатался в журнале “Вещь”. 26 Французский поэт Блез С а н д р а р (1887-1961) был дружен с Эренбургом в Париже еще в 1910-е годы (см.: И. Э р е н б у р г, Люди, годы, жизнь, т. 1, с. 182); участие Сандрара было объявлено в журнале “Вещь”; перевод Эренбурга из Сандрара напечатан в бухаринском “Прожекторе” (1924, № 8). 27 Первое советское издание “Хулио Хуренито” вышло в Госиздате в 1923 году с предисловием Бухарина (вошло в кн.: Николай Б у х а р и н, Революция и культура.
Статьи и выступления 1923-1936 годов, М., 1993), назвавшего роман Эренбурга “увлекательнейшей сатирой”; советские издания романа 1927 и 1928 годов также выходили с этим предисловием. В ноябре 1922 года Е. Г. Полонская сообщила Эренбургу, что в Петрограде ГПУ конфискует все экземпляры берлинского издания “Хулио Хуренито”, как книги “опасной”, поэтому поддержка Бухарина была важна для выхода книги в России. 25 ноября 1922 года Эренбург писал Полонской, что Госиздат намеревается снабдить издание “Хуренито” предисловием, “которое должны написать или Бухарин (я хотел), или Покровский” (собрание публикатора). 28 Николай Леонидович М е щ е р я к о в (1865-1942) – старый большевик, в 1918-1924 годах член редакции “Правды”, с 1920 года – заведующий Госиздатом РСФСР; в апреле 1923 года похвалил в “Правде” стихи Эренбурга из альманаха “Костры”; в начале 1923 года, как сообщил Эренбургу А. К. Воронский, Мещеряков воспротивился изданию романа “Жизнь и гибель Николая Курбова”. 29 Книга Эренбурга “Шесть повестей о легких концах” вышла в берлинском издательстве “Геликон” в августе 1922 года с иллюстрациями Эль Лисицкого. 30 Имеется в виду “Правда”. 31 29 октября 1922 года Эренбург писал Полонской: “Приехал Маяковский, Гляжу на эту “глыбу” и радуюсь. Читал свои старые стихи (Флейта-позвоночник) – прекрасные стихи, сам разволновался. Было очень жутко”; на следующий день в письме Шкапской: “Здесь теперь Маяковский. Разговаривая с ним, мне приходится задирать к нему подбородок – и это очень показательно. Большой поэт. Огромный, глыбастый человек (между прочим, хочет казаться проще, примитивней, чем на самом деле)” (РГАЛИ. Ф. 2182. Оп. 1. Ед. хр. 543. Л. 17). 32 Все публикуемые здесь материалы личного архива Бухарина (в частности, переписка Бухарина и Эренбурга) хранятся в РЦХИДНИ, Ф. 329. Оп. 2. Ед. хр. 4. 33 И. Э р е н б у р г, Собр. соч. в 8-ми томах, т. 2, с. 164. 34 И. Э р е н б у р г, Люди, годы, жизнь, т. 2, с. 164-165. 35 Фотокопия, собрание публикатора. 36 Григорий Алексеевич А л е к с и н с к и й (1879-?) – деятель русского социал-демократического движения, в 1905 году – большевик, затем меньшевик; с 1918 года в эмиграции. 37 Г. Л е л е в и ч (Лабори Гилелевич Калмансон; 1901-1945?) – литературный критик, один из вождей напостовцев; неоднократно выступал с политическими нападками на Эренбурга. 38 Илья И о н о в (Илья Ионович Бернштейн; 1887-1942?) – пролетарский поэт, влиятельный издательский деятель, глава Ленгиза; шурин Зиновьева. В октябре-ноябре 1924 года Эренбург заключил с Ленгизом договор на издание романа “Рвач” и высылал издательству рукопись романа партиями; 23 декабря Эренбург писал Ионову: “Окончил “Рвача”, выслал на Ваше имя. Очень прошу Вас сделать все возможное, чтобы роман был напечатан без купюр ‹…› Очень прошу Вас также распорядиться о незамедлительной высылке мне денег. Крайне в оных нуждаюсь”. На этом письме резолюция Ионова: “Денег больше не высылать. Печатать не будем” (ЦГАЛИ СПб. Ф. 2913. Оп. 1. Д. 237. Л. 38). Только 29 января 1925 года издательство сообщило Эренбургу: “Тов. Ионов, ознакомившись с содержанием Вашего романа, пришел к заключению, что выпуск его в пределах СССР невозможен” (т а м ж е. Л. 34). 39 РКП(б). 40 Видимо, речь идет о выступлении Н. И. Бухарина в Колонном зале Дома союзов 13 марта 1925 года на диспуте о формальном методе в искусстве; выступление было напечатано в № 3 “Красной нови” за 1925 год (см.: Николай Б у х а р и н, Революция и культура). 41 “Приехав в Москву весной (в конце мая. – Б. Ф.) 1926 года, я поселился в гостинице на Балчуге; за номер брали много, а с деньгами у меня было туго. Меня приютили Катя (Е. О. Сорокина – первая жена Эренбурга. – Б. Ф.) и Тихон Иванович (Сорокин, ее второй муж. – Б. Ф.); жили они в Проточном переулке…” (И. Э р е н б у р г, Люди, годы, жизнь, т. 1, с. 459). 42 См.: “НЛО”, № 19 (1996), с. 178. 43 “Дни”, Париж, 5 февраля 1928 года; см. также: “Русская литература”, 1997, № 2. 44 Имеется в виду А. Н. Тихонов – директор московского издательства “Круг”, у которого находилась рукопись романа. 45 Фотокопия, собрание публикатора. 46 Видимо, описка: книга скорее всего послана через НКИД, то есть диппочтой; 26 февраля Эренбург писал Замятину: “…через Наркоминдел… послал я Вам экз. “Лазика Ройтшванеца”. (“НЛО”, № 19 (1996), с. 178). 47 Роман вышел в Париже без указания издательства; обложка работы Л. М.
Козинцевой и польского архитектора Сениора. 48 В СССР Эренбург смог приехать лишь в 1932 году. 49 РГАЛИ. Ф. 1328. Оп. 1. Ед. хр. 379. Лл. 1, 2, 5. 50 И. Э р е н б у р г, Люди, годы, жизнь, т. 1, с. 545. 51 Речь идет о руководимом социал-демократами вооруженном восстании в Вене, куда Эренбург смог добраться только после разгрома восстания профашистской военной организацией хаймвер. Его очерки, составившие книгу “Гражданская война в Австрии” (М., 1934), печатались в “Известиях” 6, 9, 12, 15 марта 1934 года. 52 Из собрания публикатора. 53 И. Э р е н б у р г, Люди, годы, жизнь, т. 2, с. 27, 28. 54 См. об этом: “Минувшее”, 24, СПб., 1998, с. 166-239. 55 РГАЛИ. Ф. 1204. Оп. 2. Ед. хр. 668. Л. 5. 56 Этих писем в деле переписки Бухарина с писателями в РЦХИДНИ нет. 57 опасность в промедлении (лат.). 58 Окончательный итог (лат.). 59 Переверни! (лат.) – здесь в письме кончается страница. 60 Против (лат.). 61 Сокращенное от et quidem – и именно (лат.). 62 Сокращенное от et cetera – и так далее (лат.). 6 Сделав соответствующие изменения (лат.) – выражение, которым часто пользовался Бухарин. 64 смысл, резон (франц.). 65 Так Ленин прозвал молодого Эренбурга в 1909 году в Париже. 66 Там же (лат.). 67 Жизнеописание (лат.). 68 А й ш а – негр, персонаж романа “Хулио Хуренито”. 69 Дата написания письма; перепечатано и отправлено оно было 19 марта. 70 “Последние новости”, Париж, 3 октября 1935 года. 71 Очерк Эренбурга “Эльзас под прицелом” был напечатан в “Известиях” 15 июня 1935 года; вошел в сборник Эренбурга “Границы ночи” (1936). 72 Partie de plaisir – увеселительная прогулка (франц.). 73 Очерки Эренбурга “Саар” печатались в “Известиях” с сокращениями 24, 28 и 29 декабря 1934 года; полностью – в “Знамени”, 1935, № 2; вошли в книгу “Границы ночи”. 74 Семен Александрович Л я н д р е с (1907-1968) – журналист, секретарь Бухарина в “Известиях”. 75 Очерк “Ночи Эйпена” напечатан в “Известиях” 23 июля 1935 года; вошел в “Границы ночи”. 76 Намек на новый штат сотрудников отдела с приходом в него заведующим К. Б.
Радека. 77 Стефан Александрович Р а е в с к и й (1885-1937) – журналист; в 1927-1928 годах представитель ТАСС в Париже, в 1928-1934 годах заведующий иностранным отделом “Известий”, затем редактор “Журналь де Моску”. 78 Евгений Александрович Г н е д и н (1898-1983) – публицист; в 1934-1935 годах заведующий иностранным отделом “Известий”, в 1935-1939-м заведующий отделом печати НКИД. 79 Карл Бернгардович Р а д е к (1885-1939) – в 1935-1936 годах заведовал иностранным отделом “Известий”. По мнению А. М. Лариной, Сталин (“великий дозировщик”, как его называл Бухарин) сознательно направил в “Известия” к Бухарину Радека, как и знаменитого правдиста, сподвижника Троцкого Л.
Сосновского, “чтобы потом было что из этого приготовить” (запись беседы с А. М.
Лариной от 20 октября 1984 года). Немецкий язык был родным для Радека, с Германией его связывали годы работы в социал-демократическом движении, отсюда и ревнивая его реакция на эренбурговские материалы о Германии. Заметим, что, встретившись в апреле 1935 года в Женеве (во время сессии Лиги Наций) с М. М.
Литвиновым, Эренбург, видимо, обсуждал с ним вопрос о своих очерках для “Известий”; 20 мая Эренбург писал об этом Мильман: “Когда я был в Женеве, М. М. [Литвинов] мне сказал, что находит полезным, чтобы мои очерки о странах, лимитрофных с Германией, печатались бы также в “Журналь де Моску””. Несмотря на заметную иронию в отношении Радека, Эренбург не мог не ценить двух статей К. Б. в защиту его романа “День второй”, напечатанных (с разрешения Сталина) в “Известиях” в 1934 году. 80 Речь идет о Международном конгрессе писателей в защиту культуры (21-25 июня 1935 года, Париж); в процессе его подготовки сложилось определенное противостояние двух групп писателей: Барбюса и его коллег по МОРП (Бехер, Муссинак и др.) и группы, центром которой были Эренбург и Андре Мальро.
Подробнее об этом см. нашу публикацию в альманахе “Минувшее” № 24 (1998). 81-82 Речь идет об ограничении инициатив Эренбурга в подготовке Парижского конгресса писателей, осуществленной Агитпропом ЦК в начале 1935 года. 83 Имеется в виду первоначально планировавшийся состав советской делегации (Эренбург, видимо, подразумевает здесь Горького, А. Толстого, Шолохова, Н. Тихонова и себя); в итоге Горький и Шолохов на конгресс не поехали, и только в последний день работы конгресса в Париж прибыли Бабель и Пастернак (в результате настойчивых обращений в Москву Эренбурга, А. Мальро и А. Жида). 84 Жан Ришар Б л о к (1884-1947) – французский писатель и общественный деятель, один из активных организаторов Парижского конгресса писателей. 85 Статья о книге “Не переводя дыхания” появилась в “Известиях” 8 июля 1935 года (И. Альтман, “Самое большое, самое чистое”; 5 июля “Правда” напечатала о книге Эренбурга панегирическую статью К. Зелинского “Роман бодрости и оптимизма”). 86 Речь идет об отрывке из книги А. Мальро “Годы презрения” в переводе Эренбурга, который, видимо, в марте 1935 года Эренбург прислал в “Известия” (полностью авторизованный перевод Эренбурга, сделанный в июне по исправленному Мальро тексту, был напечатан в “Знамени”, 1935, № 8). О публикации в “Известиях” отрывка из книги Мальро Эренбург несколько раз писал Мильман. 8 апреля: “Мальро получил от “Правды” письмо: просят дать отрывок из романа. Я его попросил подождать несколько дней. Отказать он не может, но может отсрочить на несколько дней”. 15 апреля: “Выясните, почему маринуют Мальро”. 8 мая: “Пишу НИ о том, что очень сердит из-за первомайской статьи. Пишу также о Мальро: если не напечатают в самое ближайшее время, передам в другое место, – так решил сам Мальро, я же только переводчик”. 20 мая: “Сегодня получил Вашу телеграмму насчет того, что НИ будет сегодня звонить. Постараюсь все выяснить. Во всяком случае, остается в силе прежнее: если они не печатают Мальро, дать в другое место”. 23 мая отрывок из книги “Годы презрения” напечатала “Вечерняя Москва”; в тот же день Эренбург послал в Москву новый отрывок, попросив Мильман “для приличия” показать его в “Известиях”. 26 мая: “Жду разъяснений с Мальро. Я усиленно работаю над переводом Мальро и 15-го июня “Знамя” получит всю рукопись”. 8 июня: “Посылаю 2 и 3 главы Мальро. В ближайшие дни вышлю 4 и 5 (они в переписке). 6, 7, 8 рассчитываю выслать между 15 и 20… Сегодня же посылаю письмо НИ с оказией”. 14 июня отрывок из книги Мальро был напечатан в “Правде”. 87 И. Э р е н б у р г, Люди, годы, жизнь, т. 2, с. 165. 88 Из собрания публикатора.
