Несколько раз Жоао перемещал "Санта Женевьеву", и делал он это не потому, что улов становился плохим, вовсе нет, но все были в таком настроении, что каждый день подавай им рекордный улов. И всякий раз, когда Жоао переходил на другое место, оказывалось, что оно еще лучше прежнего.
      После шести недель на отмелях у Ньюфаундлендской банки суда обычно уходили на север, к Гренландии. Капитан де Соуза не последовал этому обычаю. Он посоветовался с командой, и все поддержали его предложение. Если хорошая погода будет стоять и дальше, а треска не уйдет отсюда, то они могли бы через неделю заполнить трюм.
      Путь до Гренландии был длинен и небезопасен. Даже в том случае, если они останутся на месте в течение двух недель, они все равно будут в выигрыше. Одно только плавание до пролива Девиса и обратно займет в лучшем случае две недели. Почему же не продолжать рыбачить здесь, где так хорошо ловилось, да и ловится сейчас? Другие суда отправились на север; "Санта Женевьева" осталась на своем месте.
      Спустя десять дней у них кончилась соль; правда, и трюм был заполнен доверху. Ни один португалец не привозил больше трески, да еще и такой отменной! Раньше, чем кто бы то ни было, капитан де Соуза отправился в обратный путь. Мадонна покровительствовала ему! Как только он отдал команду поднять якорь, подул благоприятный крепкий западный ветер, продолжавшийся, пока они не достигли португальского берега.
      Когда "Санта Женевьева" приблизилась к своей гавани, ее сразу заметили старики, которые уже не могли плавать, но всегда торчали у причала. Они сокрушенно качали головами. Что-то случилось на "Санта Женевьеве"! Разве они не говорили заранее? Ведь предупреждали же они судовладельцев не поручать судно этому молокососу! Теперь их опасения, к сожалению, оправдались. Теперь бы "Санта Женевьеве" быть у Гренландии, а она - вот где! Тут что-то неладно. Наверное, получила пробоину! Да, молодежь в наши дни взбалмошная! Посмотрите, как шхуна глубоко осела, страшно смотреть! Старики послали сообщить матери Жоао и Рафаэле, чтобы подготовить их к самому худшему. Бедные женщины горько плакали, пока ждали на берегу и молились за своего любимого Жоао.
      * * *
      Когда, наконец, жители деревни поняли в чем дело, Жоао стал их героем. Судовладельцы были счастливы; они послали за оптовиками, чтобы как можно скорее продать ценный груз, пока треска еще дорога. Жоао заработал больше, чем мог надеяться. Этим торжеством он свел счеты со всеми, кто насмехался над ним, когда он отказывался тратить свои денежки, выпивая со своими сверстниками.
      В это лето не было более счастливой пары, чем Рафаэла и Жоао. Теперь им нечего больше откладывать свадьбу; они отправились к пастору и поженились. Правда, времени на медовый месяц не осталось. Жоао торопился закончить переговоры со своими хозяевами, занимался продажей рыбы и строил планы на будущее. Рафаэла всегда отправлялась с ним, гордо и терпеливо ожидая на улице, пока ее муж разговаривал с сильными мира сего. Теперь исполнились все их мечты, они купили небольшой домик и оба были преисполнены благодарности Мадонне за ее замечательные дары.
      Не прошло и двух недель после возвращения Жоао из плавания, как судовладельцы отправили за ним посыльного. Раньше они поговаривали, не пойти ли ему второй раз в этом году за рыбой к берегам Гренландии, но теперь поступило сообщение, что многим судам в том районе не хватает соли. Нужно поскорее отправиться к Гренландии с грузом соли, это верная прибыль, и не надо во второй раз испытывать свое рыбачье счастье. Риска в этом предприятии не было никакого. Жоао спрашивали, готов ли он отправиться к проливу Девиса, как только судно будет загружено?
      Половину своего заработка Жоао вложил в "Санта Женевьеву", поэтому он был заинтересован, как и хозяева, в получении от нее прибыли. Конечно, обидно уезжать от Рафаэлы, но она как благоразумная жена советовала не терять такого заработка. И поэтому Жоао вскоре опять отправился в плавание. "Санта Женевьева" была тяжело нагружена - тяжелее дозволенного законом. Но чем больше соли он довезет, тем больше они все заработают, и Жоао пришлось влить в портового инспектора портвейна больше обычного; чиновник подписал бумаги, невзирая на перегруженность судна. "Санта Женевьева" вышла в море ночью в темноте и никто не мог заметить, как глубоко она сидит в воде.
      * * *
      На этот раз путь предстоял нелегкий. Стояла холодная осень, и море было неспокойно. Всю дорогу дул встречный ветер. И все же они добрались до места назначения.
      Жоао легко нашел те два судна, которые больше всего нуждались в соли. Капитаны явно заждались. Уже много дней они не ловили из-за недостатка соли, хотя кругом была масса трески. Оба потребовали, чтобы капитан де Соуза сразу же перегрузил им соль. Жоао не нравилась погода; сильный ветер поднимал довольно высокую волну, и ему не хотелось рисковать, перегружая соль в открытом море. Он попросил капитанов обождать или, перед тем как открывать трюмы, войти в один из тихих фиордов Гренландии. Датские власти не разрешают португальцам сходить на берег, но не возражают, если суда заходят в закрытые фиорды, спасаясь от шторма или для перегрузки. Однако капитаны наотрез отказались от всяких оттяжек. Они и так уже потеряли много времени, да и риска нет никакого, утверждали они, если перегрузить соль в открытом море. Наконец, кто-то спросил, не трусит ли капитан де Соуза. Это решило дело.
      Оба моторных судна пришвартовались к "Санта Женевьеве". Они были защищены от ветра плававшим поблизости айсбергом, который даже несколько уменьшал волнение на море. Жоао установил подъемные блоки, чтобы разгружать соль сразу на обе стороны. После этого открыли трюмы.
      Перегрузку можно было бы закончить в несколько часов, если бы им сопутствовало счастье, но, к сожалению, оно им изменило. Не прошло и нескольких минут, как случилась беда. Жоао никак не мог предположить, что такое произойдет именно с ним, и он окажется совершенно беспомощным. "Я слышал, что такое бывает, - пронеслось у него в голове, - но я не думал, что это действительно случается!" На этот раз все произошло именно так.
      Айсберг, возвышавшийся в стороне, вдруг, без всякого предупреждения и без единого звука, перевернулся. Казалось, что какая-то невидимая рука толкнула этот ледяной колосс. Моряки и опомниться не успели, как все были погребены под огромной волной.
      Суда оторвало друг от друга, будто они были связаны не канатами, а нитками; послышался треск ломавшегося рангоута. Жоао очнулся плавающим в воде. "Санта Женевьевы" больше не существовало!
      Каким-то чудом спаслись два других судна. Они не столкнулись и, хотя их порядком залило водой, все же не затонули. "Санта Женевьева" камнем пошла на дно. Поскольку трюмы-были открыты, вода хлынула внутрь, и огромная тяжесть воды вместе с многотонным грузом соли потянула судно в пучину.
      Четыре человека потонули. Остальных подобрали два оставшихся судна. Жоао, казалось, помешался от случившегося с ним несчастья и только много часов спустя понял всю величину утраты. Он потерял свое судно. Его гордый корабль лежал на дне моря. В течение нескольких секунд Жоао потерял все. То, во имя чего он трудился всю жизнь, исчезло с быстротой молнии.
      Теперь мой брат оказался в гораздо худшем положении, чем когда-либо раньше. Он полностью разорился, а дома Рафаэла ожидала своего мужа и его судно. Теперь ему никогда не поручат судна, так как вся вина за случившееся падает на него. Именно Жоао отвечает за то, что они перегружались в открытом море, а это противоречило всем предписаниям страховых обществ и морским законам. Даже в фрахтовых бумагах значилось, что соль следует перегружать на другие суда "в безопасной гавани или в закрытом фиорде". Кроме того, на нем лежит ответственность за гибель четырех человек, один из которых - четырнадцатилетний мальчик - никогда раньше не выходил в море.
      Бедный гордый капитан де Соуза! Теперь он опять стал рыбаком Жоао и за последние дни постарел так, будто прошли годы. Он бродил, словно в тумане, когда судно, на котором он находился, возвращалось в Португалию. Соли не было, и они не могли продолжать лов. Капитан судна был умным старым человеком; он всячески пытался утешить Жоао и вселить в него мужество. Надо начинать все сначала, как многим приходилось делать до него, уговаривал капитан. Рафаэла остается его верной женой, и то, что ему удалось сделать один раз, он сможет сделать и во второй: ведь он еще молодой человек.
      - Счастье изменило тебе, Мадонна наказала тебя, не знаю уж за что, возможно, ты слишком загордился, - втолковывал ему капитан. - Но помни, что не прощается только одно - отказ от дальнейшей борьбы. Надо начинать сначала. И если ты хочешь стать рыбаком, то я охотно возьму тебя. На моем судне всегда будет место для Жоао!
      Брат поблагодарил, но когда они подошли к Португалии, настроение у него было самое скверное. Рафаэла горько плакала, услышав о случившемся, но не оставила своего мужа в беде. Она с удовольствием опять будет возиться в соли, начнет все сначала, пока он не накопит достаточно денег, чтобы снова стать капитаном! Она не понимала, что ему никогда уже не удастся накопить столько денег.
      Владельцы "Санта Женевьевы" круто обошлись с Жоао. Они не обвиняли его в том, что он не выполнил предписаний, поскольку ни один капитан их не выполняет. Они знали, что, к сожалению, им не получить страховки за судно, так как оно затонуло из-за небрежности капитана: невозможно было скрыть, что он начал перегружать соль на другие суда далеко от "гавани или закрытого фиорда". Однако они должны были оградить свои собственные интересы и интересы акционеров, и вынудили Жоао согласиться на выплату 50 процентов от всего, что он будет получать - пока не покроет убытки. Все, что он сам вложил в корабль, - пропало, а теперь еще долгие годы ему придется отдавать половину своих заработков! Он прекрасно понимал, что выплатит свой долг только к старости.
      Рафаэла улыбалась ему сквозь слезы. Их надежды рухнули, но почему они снова не могут мечтать? Ее мать возилась в соли всю свою жизнь и то же делала ее бабушка. Рафаэла охотно взялась за работу и опять стала строить планы на будущее. Она молилась Мадонне, она заклинала святую богородицу свершить новое чудо. "Не за себя молю, - говорила она, - а за человека, которого я так горячо люблю. О дорогая Святая Мадонна, сделай так, чтобы его мечты опять сбылись".
      * * *
      Всю зиму Рафаэла произносила одну и ту же молитву. Жоао работал не покладая рук. Он был хорошим мужем, его любовь не остыла, но сам он изменился. Его лицо стало мрачным и улыбался он редко. Те две женщины, сыновья которых утонули при гибели "Санта Женевьевы", избегали его; они ничего не хотели иметь общего с Жоао. Их печаль и немой укор лежали тяжелым бременем на его плечах, так как он встречался с женщинами почти ежедневно. Жоао был рад, когда настала весна и он смог вернуться на отмели. На этот раз он плыл на моторном судне, но уже простым рыбаком, как и другие.
      Жоао работал усерднее прежнего и, казалось, что рыбачье счастье не изменило ему, несмотря ни на что. Его улов был в два раза больше улова других рыбаков, и поскольку Жоао находился на борту, им удалось быстрее обычного заполнить трюмы рыбой. Моторные суда не должны были отправляться в Португалию, как только заканчивали ловлю. Они доплывали до порта Сент-Джонс в Ньюфаундленде и там разгружались. Затем принимали новый груз соли и провианта - конечно, в гавани, а не в открытом море - и вскоре опять выходили на лов.
      На этот раз они не пошли на отмели, а направились севернее, к проливу Девиса. Рыбаки выходили на рассвете, к обеду возвращались с полным уловом и снова уходили в море. В отдельные дни Жоао привозил три лодки, доверху наполненные рыбой. Капитан был счастлив, и он роздал по двойной порции вина, когда трюм его судна заполнился рыбой, причем гораздо раньше, чем на других судах. Рафаэла гордилась своим мужем. Он наловил рыбы так много, что даже после уплаты половины всего заработка у него осталось столько, сколько другие заработали за все лето. Если он сможет так продолжать, то они скоро опять станут на ноги. Рафаэла пошла в церковь и поблагодарила богоматерь за то, что она вняла ее мольбам. Но как долго Жоао сможет работать в два раза больше других мужчин?
      В течение зимы уверенность Рафаэлы росла, и она чувствовала, что произойдут изменения к лучшему. Судовладельцы не забудут ее мужа, они поймут, что Жоао намного лучше других рыбаков. Ведь в их собственных интересах предоставить ему новое судно. Капитан Алоа уже стар и слаб. Его мучила подагра, и он поговаривал о том, что пора списаться на берег. Может быть, Жоао поставят на его место!
      - Святая дева Мария, дай моему мужу возможность показать, на что он способен, - молилась она. - Покажи, что ты на его стороне и что счастье продолжает сопутствовать ему. Соверши чудо для моего мужа. Святая богородица, внемли моей молитве!
      Но Мадонна оставалась глухой к ее мольбе. Жоао находился в задних рядах в церкви вместе с другими простыми рыбаками, ожидая благословения. Рафаэла поднималась на борт его судна вместе с другими женами рыбаков. Когда-то она гордо восседала в каюте капитана. Теперь на судне был другой капитан, и это он командовал: "Спустить женщин и детей на берег". Рафаэле пришлось сойти вместе со всеми.
      Они отправились на большие отмели. Этот год не был таким удачным, как прошлый, но жаловаться все же не приходилось. Жоао был исключением. Он всегда ловил больше других. Создавалось впечатление, что треска ожидает только его. Удача его не покидала, когда он рыбачил. Это только говорит о том, утверждали некоторые, что Жоао родился, чтобы быть простым рыбаком; ему не следовало браться за другое дело. Как только он перестал рыбачить, счастье отвернулось от него. И не потому, что он возгордился, но все же...
      * * *
      Было уже позднее лето, когда они отправились дальше на север и вошли в пролив Девиса. Трюмы были заполнены только наполовину, и все надеялись, что треска находится у берегов Гренландии.
      Пробыли они здесь недолго. Вскоре их застиг туман - злейший враг рыбаков. День за днем все возвращались, промокшие от холодной влаги. Рыбаки не могли отходить далеко, чтобы не заблудиться. И весь день и всю ночь сквозь тяжелые клубы тумана доносились меланхоличные призывы рыбаков, трубивших в рожки, привезенные из дому, а судно отвечало гудками сирены. Сквозь туман плыли португальцы, покинувшие свою теплую солнечную родину, чтобы отправиться сюда, на холодный север, и ловить треску, которую по велению церкви они едят каждую пятницу и во время поста. Блуждая в тумане в поисках своего судна, многие из них думали, что добрые христиане и не подозревают, какого труда и мучений, даже человеческих жертв, стоит добыча рыбы, чтобы выполнить веление церкви и, таким образом, заслужить царствие небесное.
      Но, наконец, солнце прорвалось сквозь туман, и рыбаки опять могли приняться за настоящую работу. Впервые за целую неделю Жоао удалось еще до обеда наполнить свою лодку до краев и выйти на лов во второй раз. Какое-то внутреннее чувство подсказало ему, что надо отгрести подальше от судна. Вдали, на расстоянии мили или двух, он видел айсберг и знал, что самая крупная треска, как правило, находится вблизи этих плавучих гор.
      Жоао отплыл далеко от других рыбаков и даже не думал о них. Он все время размышлял о своем будущем, о своей бедной Рафаэле, которой обещал счастливую жизнь без нужды и даже без тяжелой работы, преждевременно состарившей ее мать и сестер. Он знал, что Рафаэла опять трудилась изо всех сил в едкой соли и это отражалось на ее коже и губило ее красоту. Какова цена его обещаниям?
      Жоао долго греб перед тем, как взглянуть вперед. На этот раз он заметил нечто такое, чего он не видел раньше - что-то белело на горизонте за айсбергом. Он знал, что это означает: возвращается туман. По приказу он должен вернуться на судно, как только начнется туман. Но Жоао не хотелось возвращаться, не наполнив лодки. Он продолжал грести, уверенный в том, что найдет дорогу обратно. У него ведь был компас, и, значит, ничего не случится.
      Еще до того как он достиг айсберга, все заволокло туманом - густым, мокрым и непроницаемым. Слабый ветер прекратился, и все затихло. Жоао задумался, поскольку он знал, что туман не улетучится, пока не поднимется ветер, а это могло случиться не скоро. До него доносился слабый звук рожков других португальцев, дававших таким образом знать о себе. И все же он не испугался, так как знал, что его подберут - если и не свое судно, так другое; их было много в проливе Девиса.
      Теперь не оставалось ничего другого, как ждать. Он бросил свой буек на воду и принялся ловить треску. Жоао глубоко задумался, но продолжал вытаскивать одну рыбину за другой. И впервые за всю свою жизнь ощутил горечь бытия. Он думал о том, что каждая вторая рыба, которую он вытаскивает, принадлежит судовладельцам. Они сидят дома, не зная тревог и труда, а получают половину его заработка. Ему приходится трудиться в поте лица своего, подвергаться риску, и все же у него нет никакой возможности когда-либо выплатить свой долг. Он знал, что находится вблизи того места, где потонула "Санта Женевьева"; возможно, она лежит теперь под ним. Жоао подумал, был ли у него тогда какой-нибудь выход. Если бы он настаивал на выполнении предписаний и зашел в фиорд перед тем, как начать разгрузку, было бы потеряно много дней для рыболовства; владельцы ругали бы его и сделали бы вычет из его заработка.
      Нет, это не была его оплошность. Несчастье случилось из-за айсберга. И все же он находился в руках судовладельцев. В случае отказа они подали бы на него в суд. Ему внушали, что четыре человека погибли по его вине. Если Жоао не подпишет обязательства, то полиция займется этим делом и его обвинят в непредумышленном убийстве. Он подписал все документы, не читая их, и оказался в пожизненном долгу; но ведь еще хуже то, что две матери потеряли сыновей, которые должны были зарабатывать на пропитание. Жоао молился Святой Мадонне за спасение душ четырех погибших.
      Подняв голову, он не поверил своим глазам... Он задрожал от испуга и начал читать "Отче наш"; в тумане перед ним вырисовывался контур судна. Жоао встряхнул головой, опустил обе руки в воду и брызнул себе в глаза. Ничто не помогало. Перед ним было судно, три мачты выделялись в тумане... "Санта Женевьева"!
      Он так много думал о своем судне, что, наверное, у него начались галлюцинации. Он слышал о кораблях-призраках, исчезавших на глазах у рыбаков в тумане, - это могло быть и наваждение дьявола и утешение господа бога; Жоао не знал, что это было. Ему показалось, что он сходит с ума. Его судно лежит на дне моря, но ведь это "Санта Женевьева"! Она подходит все ближе и ближе. Это было неописуемое по красоте видение, хотя сам Жоао дрожал от страха и боялся пошевельнуться, чтобы не упустить из виду замечательный призрак и остаться опять одному в тумане. Он слышал о "Летучем Голландце". Может быть, и это явление предвещает, что он сам утонет, соединившись с четырьмя другими моряками, которые пошли на дно вместе с "Санта Женевьевой".
      Туман вокруг судна медленно рассеивался. Палуба находилась на уровне воды, и вскоре Жоао разглядел украшение на носу и капитанский мостик. Вдруг он разозлился и стал убеждать себя, что не верит в эти никчемные предрассудки. Осталось только одно: вытащить мормышку и лесу, направиться к судну, пройти сквозь него и заставить исчезнуть видение. Но ничего не помогло.
      Как только лодка ударилась о фальшборт немного ниже планшира, ее всю сотрясло. Жоао ясно слышал, как дерево стукнулось о дерево, и лодка остановилась. Ему не удалось проехать сквозь призрачный корабль - он оказался настоящим. Жоао заглянул за планшир и увидел открытый трюм. Повсюду налипли ракушки, полипы и кораллы - этого вполне достаточно для доказательства, что здесь нет ничего сверхъестественного, ничего такого, чтобы он сам внушил себе. Это было настоящее судно, его собственное судно.
      Жоао поднялся на борт и, почувствовав, что палуба вполне устойчива, прошел по воде и заглянул в трюм. Не было никакого сомнения - чудо, о котором он так страстно молился, свершилось. Он просил Мадонну дать ему судно, но никогда не полагал, что она вернет ему старое судно, подняв его со дна моря.
      Тут же на палубе Жоао опустился на колени и от души поблагодарил святую деву. Он просил ее охранить Рафаэлу, которая своими молитвами добилась этого чуда. Это она никогда не теряла надежды, ставила свечи в церкви и клала цветы на алтарь Мадонны. Если бы ему только удалось спасти этот дар моря - сохранить "Санта Женевьеву" на плаву! О, тогда бы он всем показал! Никто на всем белом свете не мог бы вырвать из рук капитана де Соуза судно, за которое он уже уплатил половину его стоимости!
      * * *
      Эта мысль вернула Жоао к действительности. Он внимательно оглядел судно, заглянул в люки. Многотонный груз соли размыло, только в самом низу виднелась белая корка. Именно тяжелая соль потопила деревянное судно. Но "Санта Женевьева" лежала, терпеливо ожидая, пока соль растворится и можно будет подняться. Дерево готово было уже всплыть, требовалось лишь незначительное усилие, чтобы судно оказалось на плаву. Он попытался вспомнить, были ли водяные резервуары пустыми, когда судно пошло ко дну; в некоторых из них безусловно оставался воздух, который помог всплыть. Вероятно, подошел айсберг и, толкнув судно, приложил то небольшое усилие, которое было необходимо. Айсберг потопил его и он же помог ему подняться. Получилось, что лед вернул свой долг.
      Некоторое время Жоао бесцельно ходил по палубе, чтобы почувствовать под собой судно, и вряд ли отдавал себе отчет в своих действиях, когда начал убирать палубу. Просто невозможно не выбросить за борт водоросли и ракушки. "Санта Женевьева" всегда была чистой, когда он был капитаном, и ему не нравился ее теперешний вид.
      Жоао стал думать о существе дела и наконец понял, что в таком состоянии судно долго не продержится. Только если удастся выкачать воду, оно останется на поверхности. Насосы оказались в порядке, но качать было бесполезно: люки трюма находились почти вровень с поверхностью воды и как бы быстро он ни качал, вода заливала бы люки опять; это все равно, что попытаться выкачать океан. Ему надо было построить вокруг люков загородки, чтобы вода не могла возвращаться в трюм.
      Жоао лихорадочно думал над тем, как это сделать, и вдруг услышал далекий звук рожка. Он поспешил к своей лодке, схватил рог и начал трубить изо всех сил. Вскоре до него долетели ответные сигналы. Жоао трубил до тех пор, пока из тумана не появились четыре лодки отбившихся, как и он, рыбаков.
      Они испугались, когда увидели человека на полузатонувшем судне: рыбаки не верили своим глазам. Но одним из четырех был его старый друг Таварес, с которым он плавал раньше, и тот узнал "Санта Женевьеву". Таварес первым забрался на палубу, и Жоао вместе с ним стал искать способ, как выкачать воду из трюма. К этим двум присоединились остальные, и теперь, когда их стало пятеро, они решили задачу. Взяли старые паруса, привязанные к мачтам, тросы, рыболовные снасти - все, что попадалось под руку, и отгородили люки, чтобы вода не лилась обратно. Правда, она могла просачиваться, но если бы им удалось быстро выкачивать воду из трюма, они выиграли бы битву с морем.
      Рыбаки взялись за насосы. Четверо качали, а пятый следил за тем, чтобы вода не поступала обратно.
      - Скорее, скорее! - возбужденно кричал Жоао. Сам он работал изо всех сил, так, что у него темнело в глазах, судорожно сжимая ручку насоса: вверх - вниз, вверх - вниз, все быстрей и быстрей. Таварес, следивший за люками, вскоре закричал, что вода убывает: ее выкачивали скорее, чем она просачивалась.
      Каждый старался изо всех сил, и понемногу стали заметны результаты: "Санта Женевьева" поднималась из воды, правда, очень медленно, как бы сопротивляясь. Через час наметился некоторый сдвиг, а спустя два часа уже не оставалось никакого сомнения: судно поднималось. Когда они вступили на судно, вода доходила до щиколоток. Теперь, когда они поработали насосами, как им казалось целую вечность, воды на палубе почти не осталось. Позже они настолько выбились из сил, что чувствовали вкус крови во рту и чуть не падали от усталости. Наконец палуба стала сухой. Им не нужны были уже загородки из парусов: вода в трюме медленно убывала; "Санта Женевьева" была спасена!
      Вскоре они могли спуститься внутрь. Жоао пробрался в свою старую каюту и в камбуз. Внизу вода доходила до плеч, но ощущение счастья не покидало его. Возвратившись на палубу, он торжественно держал в руках по котелку. Один из рыбаков отправился на лодке к айсбергу и набрал пресной воды. Все очень хотели пить после такой напряженной работы. Напившись, рыбаки легли на паруса. Они очень устали и нуждались в отдыхе, хотя и не могли уснуть.
      Жоао вскоре опять оказался на ногах. У него было слишком радостно на душе, чтобы бездействовать. Теперь он один продолжал откачивать воду. Вода еле-еле текла. Но он чувствовал, что ему важна каждая капля, и качал, качал - совершенно машинально, не отдавая себе отчета: вверх - вниз, вверх вниз!
      Вдруг один из лежавших вскочил, замахал руками и закричал на Жоао, чтобы тот перестал качать. Рыбак был страшно возбужден и потребовал, чтобы все замолкли. Через несколько секунд все услышали звук, который он уловил первым. Сквозь туман издалека прорвался гудок. Это был глухой ревущий пароходный гудок. Теперь люди не зависели больше от прихотей судьбы, им будет оказана помощь.
      Гудок вновь прозвучал, на этот раз немного ближе. Минуту все было тихо, потом он раздался опять - еще ближе, чем раньше. В тумане звуки часто обманчивы, но на этот раз сомнения не было: пароход приближался к ним. Казалось, он идет прямо на "Санта Женевьеву". Вскоре он оказался так близко, что они могли слышать, как работает машина. Все пятеро поспешили к своим лодкам и схватили рожки. Они загудели что есть мочи. Звук одного рожка вряд ли можно было услышать из-за шума машины, но когда пять рожков неистово загудели одновременно, то их услышали. Это случилось в тот момент, когда пароход мог еще избежать столкновения с "Санта Женевьевой". Наконец рыбаки увидели очертания парохода - счастье Жоао не покинуло его.
      Это оказался патрульный корабль португальского правительства, и теперь все печали остались позади. Пароход развернулся и подошел к "Санта Женевьеве". Длинный шланг был переброшен на еще заполненное водой судно; заработал насос. Вместо пяти совершенно измотавшихся людей выкачиванием воды занялась теперь паровая машина. "Санта Женевьева" быстро поднималась из ледяной воды.
      Жоао, естественно, не нашел свое судно в точно таком же состоянии, в каком оставил его. Однако корпус был цел и достаточно крепок. Судно уверенно держалось на плаву. Жоао удалось набрать достаточно людей: кое-кого с португальского корабля, кое-кого из числа моряков, которых отпустил капитан рыбачьего судна. "Санта Женевьеву" отбуксировали в порт Сент-Джонс, привели в порядок, и под командованием де Соуза она ушла домой, в Португалию.
      * * *
      - На этом заканчивается история, - сказал Пабло. - Можно считать, что это начало ее, смотря по тому, как кто к этому относится. Слух о чуде достиг деревни раньше, чем Жоао вернулся домой. Для моего брата началась новая жизнь. Он вернулся к Рафаэле и вновь сделался героем деревенских жителей, пожалуй, всей провинции. О нем писали даже в лиссабонских газетах.
      Жоао всегда все удается. Сейчас он наполовину владеет "Санта Женевьевой"; естественно, он остался на ней капитаном. Я был с ним этим летом в проливе Девиса, когда отбился от судна в тумане. Меня подобрала "Хортикула". Я простой рыбак, пока смогу рыбачить со своим братом, все будет хорошо. Я, конечно, остался бы в своей лодке; если бы знал, что с вами четырьмя отстану от "Хортикулы". Как только мы выберемся отсюда, я поспешу к Рафаэле и Жоао. Больше я не китобой! Поживу у них и ежедневно вместе с ними стану молиться Святой Мадонне, услышавшей мольбы Рафаэлы и свершившей "чудо", чтобы спасти Рафаэлу и ее любимого Жоао...
      * * *
      Пока мы слушали рассказ Пабло, костер погас, никто не догадался подбросить дров. Никому не хотелось встать и развести огонь. Мы приготовились спать, и, как мне казалось, даже любопытство Рокуэлла Симона было удовлетворено. Семундсен начал выспрашивать Пабло об этом странном случае, чтобы уяснить себе, действительно ли все произошло так, как тот рассказал. Португалец продолжал утверждать, что только молитвы Рафаэлы вызвали это чудо. Ему было безразлично, считаем ли мы это возможным или нет. То было чудо, никаких других объяснений не требовалось.
      Я мог заверить недоверчивого норвежца, что все именно так и случилось. Я до этого не знал всех подробностей, но кое-что слышал о "Санта Женевьеве". Датские чиновники в Гренландии рассказали мне об этом судне, побывавшем на дне морском. Всплывшее судно оказалось настоящей сенсацией. И не было сомнения, что оно действительно всплыло - как и почему, я не знаю.
      Когда мы подготовили все, чтобы лечь спать, я попытался перевести рассказ Пабло Меквусаку и двум эскимосам, и, по-моему, они единственные, кто не усомнился ни в чем. Они немало наслышались о чудесах, совершенных великим духом, живущим на дне моря и помогающим тем, кто этого заслужил. Ясно, что по ходу рассказа их уважение к португальскому рыбаку все росло. Перед тем как уснуть, я оглянулся и увидел, что все трое эскимосов смотрят на спящего Пабло, а на их лицах застыло благоговейное выражение.
      Глава 8
      НЕТ КОНЦА ПУТИ
      Проснувшись на следующее утро, я увидел, что наша пещера освещена ярким солнцем. Меквусак был уже на ногах и принялся за работу. Он разжег костер и поставил медвежатину, чтобы было чем позавтракать. Старик терпеливо ждал, пока мы проснемся. Ему и в голову не приходило, что можно разбудить кого-либо из нас. Мне никогда не удавалось заставить моих друзей эскимосов потревожить спящего человека. Они твердо уверены, что когда человек спит, душа его покидает тело и отправляется путешествовать по свету. Поэтому эскимосы считают опасным разбудить спящего до того, как его душа вернется из странствия. Если такая блуждающая душа не найдет своего спящего хозяина, то она потеряется навеки, а человек станет без души чахнуть, пока вообще не помрет. Ни один заклинатель ничем не может помочь умирающему эскимосу, если душа покинула его тело, утверждали мои друзья.