Если Чарли Уэст не знал, кто платил ему, — а похоже, он говорил правду, — вполне возможно, что и остальные, солгавшие на расследовании, точно не знали, кто именно заставил их так поступить. Похоже, все делалось по телефону. Манипуляция на расстоянии. Невидимая и безличная.

Возможно, я поставил перед собой неосуществимую задачу и вскоре буду вынужден от нее отказаться и эмигрировать в Австралию.

Нет, в Австралии тоже есть скачки, а я не смогу принять в них участия. Дисквалификация не знает государственных границ. Лишен права езды. Лишен права езды...

О господи...

Ну ладно, пожалел себя, и хватит. Но мне было одиноко в моей спальне в потемках, и я насмешками заставил себя подняться, когда рассвело.

Несмотря на скверное настроение, я встал в шесть и двинул на своем «Лотосе» в Лондон, а точнее, в Милл-Хилл.

Поскольку я был лишен возможности общаться с людьми на скачках, мне пришлось отлавливать их по одному в их берлогах. В случае с букмекером Джорджем Ньютоннардсом берлога оказалась розовым бунгало в процветающем пригороде, у шоссе. Подъехав к его дому в восемь тридцать, я надеялся застать хозяина за завтраком, но он как раз открывал свой гараж. Я поставил свою машину поперек аллеи, которая вела к его гаражу. Это никак не обрадовало его, и он решительно зашагал в мою сторону, чтобы велеть мне отъехать.

Я вылез из машины. Когда он увидел, кто я, то остановился как вкопанный. Я двинулся навстречу ему по аллее, поеживаясь на холодном восточном ветру и жалея, что на мне нет теплой куртки с меховым воротником, какая была на Ньютоннардсе.

— Что вы тут делаете? — резко спросил он.

— Я был бы признателен, если бы вы ответили мне на пару вопросов...

— У меня нет времени. — Он говорил легко, уверенно, умело справлялся с такой незначительной помехой, как мой приход. — То, что я скажу, вряд ли вам поможет. Подвиньте машину.

— Обязательно. Но все-таки скажите, как случилось, что вас попросили дать показания против мистера Крэнфилда?

— Как? — У него на лице мелькнуло легкое удивление. — Я получил официальное письмо, приглашавшее меня на заседание комитета...

— Но почему? Я имею в виду, как стюарды узнали, что мистер Крэнфилд ставил на Вишневый Пирог? Вы что, написали им письмо и рассказали об этом?

Он холодно на меня посмотрел.

— Насколько мне известно, — сказал он, — вы считаете, что вас оболгали.

— Новости распространяются быстро.

Легкая улыбка.

— И прямым ходом ко мне. Хорошо налаженная служба информации необходима для букмекера.

— Так как же стюарды узнали о том, на кого играл мистер Крэнфилд?

— М-м-м! Право, не знаю.

— Кто, кроме вас, полагал, что Крэнфилд ставил на Пирог?

— Но он действительно на него ставил.

— Кому же, кроме вас, это было известно?

— У меня сейчас нет времени...

— Я буду рад отодвинуть мою машину... через пару минут.

Его раздраженный взгляд постепенно трансформировался в чуть насмешливую покорность судьбе. Приятный, воспитанный человек этот самый Джордж Ньютоннардс.

— Ну ладно... Я рассказал кое-кому из ребят. Другим букмекерам. Я был тогда очень зол, понимаете? На себя. Позволить, чтобы меня так выпотрошили! В мои-то годы, с моим опытом. Так что, возможно, кто-то из ребят и шепнул на ушко стюардам, поскольку было известно, что назначено расследование. Но сам я им ничего не говорил.

— А могли бы вы предположить, кто из букмекеров сделал это? Кто имел зуб на Крэнфилда?

— Понятия не имею. — Он пожал плечами. — Вряд ли это что-то личное. Обыкновенная обида на тренера, который устраивает такие фокусы.

— Устраивает такие фокусы? — как эхо повторил я. — Но он ничего не устраивал.

— Вы так думаете?

— Я жокей, — сказал я. — Уж я-то должен знать.

— Это точно, — саркастически согласился он. — Вы должны знать. Только не надо строить из себя ребенка, дружище. Ваш приятель Крис Смит, который теперь валяется с проломленным черепом, — великий мастер подержать лошадь, разве не так? Как и вы тоже. Два сапога пара!

— Вы считаете, я придержал Урона?

— Естественно.

— Ничего подобного.

— Расскажите это кому-нибудь еще. — Вдруг его осенило. — Я не знаю букмекеров, обиженных на Крэнфилда, но зато я знаю букмекера, обиженного на вас. Очень сильно обиженного. Однажды он чуть было не отрубил вам голову. Вы встали ему поперек пути, дружище. Вы ему очень помешали.

— Кто же? И за что?

— Как-то раз вы с Крисом Смитом выступали на двух крэнфилдовских лошадях... С полгода назад. В самом начале сезона. Скачка молодых лошадей в Фонтуэлле. Не помните? Там собралось много курортников с южного побережья. День выдался холодный, загорать было нельзя, вот и понаехала толпа с большими деньгами. Обе ваши лошади сильно игрались. Пеликан Джобберсон поинтересовался у вас насчет вашего жеребенка, и вы сказали ему, что он без шансов. Тогда Пеликан стал преспокойно принимать на него ставки, думал, бедняга, что соберет хороший урожай, но вы на финише подаете изо всех сил и выигрываете шею. Пеликан сильно на этом нагрелся и поклялся расквитаться с вами за это.

— Я сказал ему, что думал, — возразил я. — Жеребенок выступал в стипль-чезе впервые в жизни. Никто не мог предвидеть, что он возьмет и выиграет.

— Зачем же вы его погнали?

— Меня об этом попросил владелец. Выиграть, если можно.

— Он играл его?

— Нет. Жеребенок принадлежал женщине, которая никогда не ставит больших денег. Ей просто нравится смотреть, как выигрывают ее лошади.

— Пеликан клянется, что вы сами поставили на него, а ему наврали, чтобы выдача была покрупней.

— Вы, букмекеры, слишком подозрительны. Это вам сильно мешает в работе.

— Этому учит нас горький опыт.

— На сей раз он ошибся. Этот ваш друг с птичьим именем. Если он действительно спрашивал меня — хотя я этого что-то не помню, то я сказал ему то, что думал. Но вообще-то букмекерам лучше не задавать таких вопросов жокеям. Жокеи — худшие в мире советчики.

— Далеко не все, — коротко ответил он. — Кое-кто делает это неплохо...

Я оставил это без внимания, спросив:

— Он все еще сердится? Настолько, что не просто донес стюардам о деньгах, поставленных Крэнфилдом на Пирога, но еще и подкупил свидетелей, чтобы они дали лживые показания?

Ньютоннардс задумчиво сощурил глаза. Затем, так и не решившись сказать правду, поджал губы и процедил:

— Лучше спросите его об этом сами.

— Спасибо. — Непростой получится вопрос.

— Ну а теперь вы, может, уберете машину?

— Сейчас. — Я сделал пару шагов по направлению к машине, затем остановился и обернулся. — Мистер Ньютоннардс, если вы увидите человека, который ставил за мистера Крэнфилда, вы не могли бы выяснить, кто он такой... и сообщить мне?

— Почему бы вам не спросить самого Крэнфилда?

— Он сказал, что не хочет его впутывать.

— Зато вы хотели бы этого?

— Сейчас я хватаюсь за все соломинки подряд. Но, в общем, мне не помешало бы с ним потолковать.

— Почему бы вам не взять себя в руки и не успокоиться? — резонно предложил он. — Вы угодили в скверную историю, но надо ли бушевать, кипятиться? Лучше спокойно выждать время, рано или поздно вам снова разрешат выступать.

— Спасибо за совет, — вежливо поблагодарил я его и пошел убирать машину.

Сегодня четверг. В этот день я должен был четыре раза скакать в Уорике. Вместо этого я бесцельно катался взад и вперед по северной кольцевой дороге, размышляя, имеет ли смысл навестить Дэвида Оукли, агента и мастера художественной фотографии. Если Чарли Уэст и правда не знал, кто устроил мне все это, то тогда, похоже, единственным человеком, кто был в курсе, оставался Дэвид Оукли. Но если даже это и так, я сомневался, что он охотно поделится информацией со мной. Встречаться с ним, скорее всего, бесполезно, однако еще бесполезней вообще ничего не предпринимать.

В конце концов я остановился у телефона-автомата и путем наведения справок добыл его номер. Я набрал его, но молодой женский голос ответил:

— Мистер Оукли еще не пришел.

— Я бы хотел с ним увидеться.

— По какому вопросу?

— Развод.

Она сказала, что мистер Оукли может принять меня в одиннадцать тридцать, и спросила, как меня зовут.

— Чарлз Крисп.

— Хорошо, мистер Крисп, мистер Оукли вас будет ждать.

В этом я сильно сомневался. С другой стороны, не исключено, что он, как и Чарли Уэст, вполне готов к тому, что я должен как-то на это отреагировать.

Я свернул с северной кольцевой и, проехав девяносто миль по автомагистрали М-1, оказался в Бирмингеме. Контора Оукли находилась в полумиле от центра города, над магазинчиком, где продавались велосипеды и радиоприемники.

На внешней двери его конторы — обшарпанной, черной — была маленькая табличка: «Оукли». На двери имелись два замка и потайной глазок. Я потянул за ручку ворот этой неприступной крепости, и они на удивление легко распахнулись. За дверью оказался узкий коридор с бледно-голубыми стенами, а за ним лестница, ведущая наверх.

Я стал подниматься по ней, стуча по не покрытым ковровой дорожкой ступенькам. Наверху обнаружилась еще одна обшарпанная черная дверь, таким же образом оснащенная. На ней была еще одна табличка с краткой просьбой: «Пожалуйста, звоните». Рядом кнопка звонка. Я надавил ее пальцем и три секунды не отпускал.

Дверь открыла высокая крепкая девица в кожаном брючном костюме. Под пиджаком у нее был черный свитер, а под брюками черные сапоги. Ее черные глаза уставились на меня, длинные черные волосы, скрепленные черепаховым обручем, падали на плечи. На первый взгляд ей было года двадцать четыре, но вокруг глаз у нее уже имелись морщинки, и тусклый взгляд свидетельствовал, что ей слишком хорошо знакома процедура разборки грязного белья.

— Моя фамилия Крисп, — сказал я. — Мы договаривались о встрече.

— Входите. — Она шире приоткрыла дверь и отошла, предоставив мне самому ее закрывать.

Я проследовал за ней в офис, небольшую квадратную комнату, где стояли письменный стол, пишущая машинка, телефон и четыре ящика с картотекой. В дальней стене вторая дверь. Уже не черная, а серая, из фибрового картона. Две замочные скважины. Я задумчиво оглядел дверь.

Девица приоткрыла ее, сказав: «Это мистер Крисп», — и снова отошла в сторону, давая мне пройти.

— Спасибо, — сказал я, сделал три шага и оказался с глазу на глаз с Дэвидом Оукли.

Его кабинет был ненамного больше внешнего офиса, и на обстановку хозяин не очень потратился. Коричневый линолеумный пол, деревянная вешалка, маленькое дешевое кресло напротив серого металлического стола, крепкая оконная рама, грязные стекла забраны проволочной сеткой. За окном виднелись перекладины пожарной лестницы. Неяркое бирмингемское солнце настойчиво пробивалось через все преграды и бросало тени, напоминающие ячейки сот, на старинный сейф. Справа от меня еще дверь, крепко-накрепко запертая. С несколькими замочными скважинами.

За столом во вращающемся кресле сидел владелец всего этого великолепия, незаметный Дэвид Оукли. Моложавый. Худощавый. Волосы мышиного цвета. И на сей раз в темных очках.

— Присаживайтесь, мистер Крисп, — сказал он.

Голос ровный, без эмоций, как и в тот раз. — Значит, разводитесь? Сообщите мне подробней, чем могу быть вам полезен, и мы договоримся о гонораре. — Он глянул на наручные часы. — Боюсь, у меня только десять минут. Продолжим?

Он меня не узнал. Я решил, что это дает мне преимущество.

— Насколько я понимаю, вы могли бы подделать для меня кое-какие улики... Фотографии, например?

Он закивал, потом вдруг замер. За очками пустота. Бледные прямые губы неподвижны. Рука, лежавшая на столе, не напряглась и не пошевелилась. Наконец он сказал тем же ровным голосом:

— Уходите!

— Сколько вы берете за подделку доказательств?

— Убирайтесь.

— Но мне хочется знать, какова моя цена, — сказал я с улыбкой.

— Пыль, — объяснил он, нервно дернув ногой под столом.

— Я заплачу вам золотой пылью, если вы скажете, кто нанял вас. Устраивает?

Он подумал. Потом ответил:

— Нет.

За моей спиной мягко открылась дверь во внешний офис.

Оукли невозмутимо произнес:

— Это не Крисп, Диди. Это мистер Хьюз. Он уже уходит.

— Мистер Хьюз уйдет попозже, — сказал я.

— Мне кажется, он уйдет сейчас, — сказала девица.

Я оглянулся через плечо. У нее в руке был большой черный пистолет с большим черным глушителем.

Пистолет был нацелен на меня.

— Какой драматический поворот, — сказал я. — Вы действительно можете легко избавиться от трупа в центре Бирмингема?

— Можем, — сказал Оукли.

— За небольшую плату, — сказала Диди.

Я попытался усомниться в серьезности их намерений, но у меня это не получилось. Тем не менее...

— Если все-таки вы захотите поделиться со мной этой информацией, то знаете, где меня найти, — сказал я и откинулся на спинку стула.

— Я неплохо отношусь к золотой пыли, — усмехнулся Оукли. — Но я не глупец.

— Кто знает, — весело отозвался я.

На это реакции не последовало. Оукли произнес:

— Не в моих интересах допустить, чтобы вы доказали, скажем так, сфабрикованность улик.

— Я вас понимаю. Но рано или поздно вам придется пожалеть, что вы приняли в этом участие.

— Многие говорили мне это, — сказал он ровным голосом, — хотя, надо признать, далеко не все так спокойно, как вы.

Я вдруг понял, что по роду своей деятельности он вполне привык к вспышкам гнева, так перепугавшего Чарли Уэста, и что именно по этой причине его контора напоминает крепость. Поймав мой блуждающий взгляд, Диди цинично кивнула:

— Да-да, слишком многие пытались устроить у нас погром. Поэтому мы стараемся свести возможный ущерб к минимуму.

— Очень предусмотрительно.

— Боюсь, что у меня действительно назначена другая встреча, — сказал Оукли, — так что прошу меня извинить.

Я встал. Больше оставаться здесь было незачем.

— Самое удивительное во всем этом, — сказал я, — что вы еще на свободе.

— Я веду себя по-умному, — равнодушно ответил он. — Клиенты мною довольны, а у таких, как вы, руки коротки.

— В один прекрасный день кто-нибудь из них вас убьет.

— Не вы ли?

Я покачал головой.

— Не стоит мараться.

— Вот именно, — согласился Оукли. — Я не берусь за такие дела, где пострадавшие действительно могут убить. Я не такой глупец.

— Вижу-вижу, — сказал я.

Я двинулся к двери, Диди отошла в сторону, чтобы я мог пройти. Она положила пистолет на стол во внешнем офисе и выключила красную лампочку, ярко горевшую на маленьком пульте.

— Сигнал бедствия? — сказал я. — Кнопка у него под столом?

— Можете считать, что да.

— И пистолет заряжен?

— Естественно, — сказала она, подняв брови.

— Ясно. — Я открыл внешнюю дверь. Когда я был у лестницы, она вышла закрыть ее.

— Приятно было познакомиться, мистер Хьюз, — сказала она мне вслед. — Но больше не приходите.

Я мрачно проследовал к машине. Ни от одного из свидетелей обвинения, выступавших на расследовании, я не добился никакого толку, а то, что, с точки зрения Дэвида Оукли, у меня были руки коротки, к несчастью, выглядело очень близким к истине.

Я не понимал, как доказать, что он принес с собой деньги и сфотографировал их у меня в квартире. Никто в Корри не видел, как он приехал или уехал. Тони опросил всех конюхов, но никто не мог сказать ровным счетом ничего. Судя по всему, Оукли выбрал самый подходящий момент для визита. Ему для этого надо было приехать с утра пораньше, когда у лошадей была первая тренировка. С половины восьмого до половины девятого конюшни и двор пустовали. Он мог спокойно пробраться ко мне, благо дверь я не запирал, устроить мизансцену. Щелкнуть пару-тройку раз, используя вспышку, и преспокойно удалиться. На все про все у него ушло никак не больше десяти минут.

Возможно, он вел записи своих темных операций. Возможно, но не факт. Он вполне мог держать про запас кое-какие документы на случай, если бы клиенты в приступе честности попытались сообщить кому следует про его подвиги. Может, именно из-за таких архивов на его дверях было столько замков. А может, замки эти просто должны были заставить охотников рыться в его бумагах отказаться от такой затеи, как от заведомо безнадежной?

Неужели Оукли поступил точно так же, как и Уэст, а именно: согласился на ложь и обман, в глаза не видя клиента, в телефонном разговоре? Вряд ли. У Оукли есть мозги, а у Уэста — одно лишь тщеславие. Оукли ни за что не впутается в сомнительное дело, не повязав по рукам и ногам клиента. Оукли должен знать, кто заварил всю эту кашу.

Что же делать? Украсть информацию, выбить ее из него, выведать обманом, купить — любой из этих способов выглядел одинаково невозможным. Я умею скакать на лошадях. Я жокей, а не взломщик, боксер или воришка. И к Оукли подступиться не так-то просто.

Как связаться с Оукли тому, кто решил заручиться его помощью? Вряд ли он рекламирует свою деятельность.

Оукли и Диди. Опытные игроки. К тому же они устанавливают правила. Игроки из высшей лиги.

Я сидел в машине на стоянке и думал, что же теперь предпринять. Я знал только одного человека, способного пощупать пульс у города Бирмингема, но я сильно сомневался, что он захочет сделать это ради человека, оказавшегося в моем положении.

Однако попытка не пытка...

Я завел машину, начал петлять по улочкам с односторонним движением, подъехал к отелю «Грейт-стэг» и еле-еле нашел свободное место на стоянке. Внутри полным ходом шел Ленч Деловых Людей, и запах спиртного приятно сочетался с гулом веселых голосов и дымом сигар. Отель «Грейт-стэг» привлекал процветающих, не склонных к авантюрам, реалистически глядящих на вещи бизнесменов, которые любили заключать жесткие контракты в мягкой непринужденной атмосфере. Их тянуло сюда еще и потому, что владелец отеля Тедди Девар и сам был таким человеком.

Я нашел его в баре, где он беседовал с двумя джентльменами, как две капли воды похожими на него в своих темно-серых костюмах, аккуратных бордовых галстуках и белых рубашках с воротничком сорок второго размера.

Когда он увидел меня, его профессионально непроницаемое лицо слегка нахмурилось. Дисквалифицированный жокей не был здесь желанным гостем. Его визит вносил разлад в привычную респектабельную атмосферу.

Я протиснулся к бару, оказавшись бок о бок с ним, заказал виски.

— Я был бы признателен, если бы вы уделили мне пару минут, — сказал я.

Он чуть повернул голову в мою сторону и, не глядя на меня, буркнул:

— Хорошо. Подождите немного.

В голосе никакой теплоты. Но нет и стремления избежать малоприятной встречи. Он продолжил обсуждать с двумя собеседниками скверное состояние нефтяных акций, затем плавно вышел из разговора и обернулся ко мне.

— Да, Келли... — Он окинул меня холодно-отстраненным взглядом, пытаясь понять, что я от него хочу, и затем уже соответственно отреагировать.

— Как насчет ленча вдвоем, — я постарался выговорить фразу как можно непринужденнее.

Он прекрасно проконтролировал удивление:

— Я думал...

— Может, я и не участвую сейчас в скачках, — перебил я его, — но по-прежнему принимаю пищу.

Он внимательно посмотрел на меня:

— Переживаете?

— Разве это так странно?.. Только я не знал, что это бросается в глаза...

— У вас на челюсти есть один мускул... — сказал он нейтральным тоном. — Ну ладно, если вы готовы сделать это сейчас...

Мы сели за столик в углу и выбрали по куску ростбифа. Он ел, не выпуская из поля зрения зал ресторана, проверяя, гладко ли функционирует его механизм. Я подождал, пока он удостоверится, что все идет как надо, а затем перешел к делу.

— Вы знаете что-нибудь о человеке по имени Дэвид Оукли? Он частный детектив. У него есть контора примерно в полумиле отсюда.

— Дэвид Оукли? Вроде бы не слыхал о таком.

— Он подделал вещественные доказательства, которые были предъявлены нам на заседании Дисциплинарного комитета в понедельник.

— Подделал? — В его голосе были недоверчивые нотки.

— Увы, — вздохнул я. — Наверное, это прозвучит банально, но я не виноват в том, что мне приписывают. Просто кто-то очень постарался, чтобы все выглядело правдоподобно. — Я рассказал о фотографии, сфабрикованной у меня в спальне.

— Значит, денег вы не получали?

— Нет. А записка, якобы написанная Крэнфилдом, — фальшивка. Но мы не можем этого доказать.

Он на мгновение задумался.

— Не можете...

— Это точно, — согласился я.

— Этот Оукли, который сфабриковал снимок... Я полагаю, от него вы толку не добились?

— Вот именно.

— Я никак не могу понять, почему вы обратились именно ко мне. — Он доел мясо, аккуратно сложил вместе нож и вилку. Тут же возникли откуда ни возьмись, словно духи, официанты: они убрали грязные тарелки и принесли кофе. Он хладнокровно взирал, как я расплачивался по счету.

— Боюсь, я прошу слишком многого, — сказал я, расплатившись. — В конце концов, я бывал у вас три-четыре раза, не больше. Я не могу требовать от вас помощи или дружеского участия. И все же я не знаю ни одного другого человека, кто мог бы сделать хоть малую долю того, на что способны вы... Если только захотите.

— Что? — коротко спросил он.

— Я хочу знать, как люди выходят на Дэвида Оукли, если хотят подделать улики. Он практически сам признался мне, что часто этим занимается. Так вот, меня интересует, как же он получает клиентуру? Кто его рекомендует? Я подумал, что среди знакомых вам людей может найтись кто-то, готовый сделать вид, что ему нужно провернуть нечто подобное — ему или его другу... Может, кто-то ему и порекомендует Оукли. И если такой человек найдется, то кто он?

Тедди Девар обдумал мои слова и сказал:

— Если отыскать один контакт, то от него уже можно найти дорожку к другому и так далее, пока не всплывет имя, которое для вас может кое-что да значить.

— Слабая, но надежда, — кротко сказал я.

— Шансов, конечно, немного, — согласился он. Наступила длинная пауза. Затем он добавил: — И все же я знаю человека, который может захотеть попробовать. — Впервые на его лице появилась и тут же исчезла улыбка.

— Это... это великолепно, — пробормотал я запинаясь.

— Результат не гарантирую.