ГЛАВА 12

Утром я созвонился с главным инспектором Рейнольдсом. Он промямлил что-то не очень внятное и попросил перезвонить ему снова через десять минут. Я так и сделал, и тогда он смог ответить на мои вопросы.

Сестра Нормана Кворна — миссис Одри Ньютон, вдова, проживает по адресу улица Минтон Террас, дом № 4 в Блоксхэме, в Оксфордшире. Назвал Рейнольде и номер телефона миссис Одри Ньютон.

Я от всей души поблагодарил его, а он просил, если я узнаю что-нибудь новое, сообщить ему об этом.

— К примеру: где умер Норман Кворн? — спросил я.

— Что-нибудь в этом роде.

Я обещал Рейнольдсу, что выполню его просьбу, если, конечно, мне повезет.

Используя мобильный телефон, по которому я всегда звонил из дома в Кресченте, я набрал номер миссис Одри Ньютон и застал ее дома. Она подтвердила, что приблизительно неделю тому назад хотела переговорить с сэром Айвэном Вестерингом, но он не отозвался на ее звонок. Она допускала, что он мог не хотеть говорить с ней, но сэр Айвэн был так любезен и великодушен, что взял на себя расходы на похороны ее брата. Вот миссис Одри Ньютон и решила, что теперь, когда ее брат уже никому не причинит новых бед и неприятностей, как никто не причинит их и ему, она может передать сэру Айвэну то, что оставил у нее Норман.

— А что он оставил? — спросил я.

— Какой-то список, очень коротенький. Но сам Норман сказал, что это очень важно. Я откашлялся. У меня вдруг перехватило горло, я спросил, не передаст ли миссис Ньютон этот список не Айвэну, а мне.

Немного подумав, она ответила, что передаст этот список леди Весгеринг.

— Она была так добра ко мне в тот день, вы помните, когда сэр Айвэн опознал тело Нормана, — добавила миссис Ньютон. Ее голос при этом дрогнул.

Я тут же согласился и сказал, что приеду к ней вместе с леди Вестеринг, и миссис Ньютон по моей просьбе объяснила мне, как найти ее дом в Блоксхэме.

Моей матери предложение миссис Одри Ньютон не понравилось.

— Поедем, прошу тебя, — сказал я. — К тому же поездка поможет тебе хоть немного отвлечься... — И я повез мать на северо-запад от Лондона в машине Айвэна. Мы приехали вскоре в большую деревню или что-то вроде маленького городка.

Улица Минтон Террас оказалась рядом очень маленьких домиков с черепичными крышами. Дверь дома № 4 нам открыла полная женщина, которую мы видели в приемном зале морга при опознании тела Нормана Кворна.

Она пригласила нас в дом. Заметно нервничая, женщина предложила угощение: херес и маленькие пирожные на круглых белых салфетках, вышитых тамбуром и пахнущим кедром, чтобы отпугивать моль.

Миссис Ньютон, простая, честная женщина, стыдилась своего брата, которым прежде гордилась и восхищалась. Мы выпили почти весь херес и съели почти все пирожные, пока миссис Ньютон объясняла, как и почему Норман оставил этот листок бумаги у нее. — Я ненадолго приехала в Вонтидж и остановилась у него. Я иногда гостила у Нормана, ведь у меня, кроме него, никого нет... не было, а у него никого, кроме меня. Он никогда не был женат. В тот день он собирался уезжать на отдых, он всегда проводил его в одиночестве, и я тоже готовилась к отъезду домой.

Она умолкла и взглянула на нас: все ли нам понятно. Мы кивнули.

— Норман должен был уехать на такси на железнодорожную станцию Дидкот, но кто-то, по-моему, с пивоваренного завода, заехал за ним, — продолжала миссис Одри Ньютон. — Мы оба случайно оказались в это время возле окна на лестничной площадке верхнего этажа, когда к воротам подъехал автомобиль. — Она нахмурилась. — Норману появление этого автомобиля очень не понравилось. Странно, но, вспоминая теперь об этом, я почти уверена, что Норман чего-то испугался, хотя тогда мне это и не пришло в голову. Я думала, кроме пивоваренного завода, других интересов у него нет. Да, мне казалось, что пивоваренный завод — это его жизнь.

И смерть тоже, подумал я.

— Норман сказал мне, — продолжала снова миссис Ньютон, — что ему лучше уйти, но вдруг вынул из внутреннего кармана своего пиджака конверт, и я увидела при этом его заграничный паспорт, потому что он, как обычно, хотел провести отпуск в Испании. Да, так вот — этот конверт он прямо-таки втиснул мне в руки и сказал, чтобы я обязательно сохранила его у себя, а он потом пришлет за ним... Но, конечно, так никого и не прислал. Я вспомнила о конверте совсем недавно, когда делала уборку в доме Нормана, уже после похорон. Я тогда подумала: что там внутри? Потом вернулась к себе домой, сюда, вскрыла конверт, а там какой-то маленький списочек. А что, если, думаю, это что-то важное для пивоваренного завода? Надо бы отдать список сэру Айвэну. Сэр Айвэн был так добр ко мне, помог похоронить брата! А ведь Норман похитил у завода все деньги... До сих пор не могу поверить в это!

Я улучил момент и вклинился в поток слов миссис Ньютон.

— А сейчас конверт здесь, в этом доме? — спросил я.

— Да, совершенно верно, — подтвердила она, кажется, еще не дослушав моего вопроса. — Норман сказал мне, чтобы я взяла такси, то, которое он заказал для себя, когда оно приедет, конечно, и дал мне денег, чтобы хватило доехать до самого дома. Он был такой щедрый! Ах, я бы никогда не допустила его до беды, если бы он был жив!

— Да, конечно, миссис Ньютон, мы понимаем вас, — перебил я. — Так вы вскрыли конверт только на прошлой неделе?...

— Да, совершенно верно...

— И позвонили тогда же сэру Айвэну...

— Но поговорить с ним мне так и не удалось.

— Этот список, что был в конверте, у вас?

— Да. — Миссис Ньютон подошла к буфету и взяла конверт из выдвижного ящика. — Надеюсь, я поступаю правильно, — сказала она, передавая конверт моей матери. — Час назад звонил один человек с пивоваренного завода, спрашивал, не осталось ли у меня каких-нибудь бумаг Нормана. Я сказала, только маленький списочек, а этот человек сказал, что пришлет за ним кого-нибудь сегодня же после полудня.

Я взглянул на часы. Двенадцать. Полдень.

— Ты никому не говорила, куда мы едем? — спросил я у матери. — Только Лоис. — Мой вопрос вызвал у матери некоторое недоумение. — Я сказала ей, что мы едем в Блоксхэм повидаться с одной леди и к ленчу нас не будет.

Таковы женщины, подумал я, переводя взгляд с матери на миссис Ньютон и обратно. Ни одна из них не задумывается над тем, к каким последствиям может привести то, что они говорят.

— На пивоваренном заводе, — обратился я к миссис Ньютон, — мне сказали, что они не знают вашего имени, не знают даже, что у Нормана Кворна была сестра.

— Как это не знают, — сказала миссис Ньютон, чрезвычайно удивленная тем, что услышала от меня. — Норман иногда брал меня с собой на праздничные вечера, которые устраивало правление завода. Он очень гордился тем, что его назначили финансовым директором.

— А кто звонил вам оттуда сегодня?

— Десмонд Финч. — Ее лицо исказила легкая гримаса. — Неприятный человек. Кто-кто, а уж он-то знает меня.

Я взял у матери конверт и извлек из него листок бумаги, который оказался, как и говорила миссис Ньютон, кратким списком, состоящим из двух колонок. Одна колонка из шести строчек содержала серии цифр, а другая — тоже из шести строк — какие-то собственные имена или названия. Я спрятал листок обратно в конверт, который оставил открытым.

Наступило молчание, показавшееся мне слишком долгим. Надо было как можно скорее что-то придумать.

Наконец я сказал миссис Ньютон:

— По-моему, вам необходимо уехать на уик-энд куда-нибудь на побережье. Затем я обратился к матери:

— А еще лучше, если ты поедешь вместе с миссис Ньютон. Тебе полезно будет провести несколько дней вдали от дома.

— Я никуда не хочу ехать, — сказала мать, изумленная тем, что я предложил ей.

— Ма, я так редко прошу тебя о чем бы то ни было, — настаивал я. — И сейчас ни о чем бы не просил, если бы это не было так важно. А вам, миссис Ньютон, — обратился я к хозяйке дома, — я обеспечу проживание в отеле высшего класса, если вы согласитесь сразу же собраться в дорогу, захватив с собой все, что понадобится вам на несколько ближайших дней.

— Но это так неожиданно, — заколебалась она.

— Согласен. Но часто лучше всего бывает то, что делаешь экспромтом, под влиянием минуты, ведь так?

Миссис Ньютон покачала головой, но послушалась меня и ушла собираться в путь.

— Из-за чего такая спешка? И что вообще происходит? — спросила меня мать, когда уже хозяйка дома не могла нас услышать.

— Не волнуйся. Я хочу, чтобы ты была в безопасности, — прямо сказал я. — Только сделай то, о чем я прошу, ма.

— А как быть с одеждой? У меня с собой ничего же нет!

— Купишь там что-нибудь.

— Ты и правда эксцентричный, Александр.

— Не больше, чем надо.

Я прибегнул к помощи своего мобильного телефона и набрал номер пейджера Криса и передал ему сообщение: «Это Ал. Срочно позвони мне».

Не прошло, наверное, и полминуты, как мой аппарат заверещал. — Это Крис.

— Где ты?

— Возле дома Сэртиса.

— А он где?

— Я видел его пять минут назад. Он тут осматривал своих лошадей.

— Мне нужен шофер и приличный автомобиль, комфортабельный. Это по силам «Юнгу и Аттли»?

— Нет проблем.

— Повторяю: машина должна быть комфортабельной. В ней поедут три женщины.

— Понял. Когда и где?

— Вчера. Черт с ним, с Сэртисом. Шофер должен приехать в Ламборн, туда, где находится конюшня, принадлежащая Эмили Кокс. Я встречу его там.

— Срочно?

— Ультрасрочно.

— Приступаю.

Моя мать от волнения стиснула ладони:

— Что ультрасрочно?

— У тебя нет случайно булавки?

Мать так взглянула на меня, словно усомнилась втом, здоров ли я.

— Так есть или нет? Ты всегда держала ее в несессере.

Мать достала из сумочки дорожный несессер размером с кредитую карточку. Она возила с собой этот несессер на всякий случай в силу многолетней привычки. Сейчас мать, ни слова не говоря, извлекла из несессера булавку и протянула ее мне.

Я, как обычно, был одет в джинсы и свитер. Взяв у матери булавку, я положил конверт в карман джинсов и приколол булавкой, чтобы он случайно не выпал, а потом натянул свитер так, чтобы он прикрывал карманы. — А бумага? — спросил я у матери. — У тебя найдется какой-нибудь листок, на котором можно рисовать?

Она нашла у себя письмо от каких-то знакомых. Я взял конверт от этого письма, полностью раскрыл его и на чистой внутренней стороне шариковой авторучкой матери нарисовал девять маленьких портретов: среди них Десмонда Финча, Пэтси, Сэртиса и даже Тобиаса Толлрайта. Я успел закончить эту работу до появления миссис Ньютон. Когда она быстро сошла вниз по лестнице, неся в руках дорожную сумку, ее настроение показалось мне праздничным.

Я показал ей листок с нарисованными на нем лицами.

— Кто в тот день приехал за вашим братом? Может быть, кто-то из тех, кто нарисован здесь? — спросил я.

Мой вопрос ничуть не удивил ее. Она пристально всмотрелась в нарисованные мной портреты.

— Вот кто, — твердо сказала она, уверенно показав пальцем на одно из лиц.

— Вы уверены?

— Вполне.

— А теперь — в путь.

Миссис Ньютон заперла свой дом, и мы поехали в Ламборн.

— Зачем мы едем в Ламборн? — спросила меня мать.

— Мне необходимо поговорить с Эмили, — сказал я.

— А по телефону разве нельзя?

— Нельзя. Насекомые мешают. Жучки.

Была пятница, время ленча. Если Эмили уехала на скачки, дело могло бы немного усложниться. Но нет: Эмили оказалась дома, у себя в офисе и читала какие-то документы, обсуждая их со своим секретарем.

Сильнее удивить ее, чем в этот раз, я уже не смогу, сказала она. Впрочем, она легко согласилась, чтобы я приготовил ленч и налил вина ее нежданным гостям, однако наотрез отказалась присоединиться к «бегству Святого семейства из Египта», резонно заметив, что она не Моисей.

Я вывел Эмили в гостиную и там объяснил ей взрывоопасность нынешней ситуации.

— Ты преувеличиваешь, — сказала Эмили.

— Надеюсь, что так.

— Я, во всяком случае, не испугалась.

— А я — наоборот, — сказал я. Эмили удивленно уставилась на меня.

— Эм, если бы кто-то стоял сейчас у тебя за спиной и грозил, что перережет тебе горло, если я не застрелюсь, и я поверил бы ему, то тогда...

— Что тогда?

— Тогда (только без излишней патетики, — сдерживал я себя), тогда я застрелился бы.

— До этого не дойдет, — после долгого молчания сказала Эмили.

— И слава Богу. Но Эм, послушайся меня, так надо.

— А как быть с моими лошадьми?

— У твоего главного жокея есть домашний телефон. Позвони ему.

— Откуда?

— Пока не знаю, — сказал я. — Но откуда бы ты ни звонила, пользуйся только мобильным телефоном.

— По-моему, все это ужасно глупо.

. — Знаешь, Эм, как бы я хотел сейчас быть в Шотландии и писать свои картины, — сказал я, — но я здесь. И прыгаю через пропасть, которой никто, кроме меня, кажется, не видит. Ей Богу, клянусь тебе, меня очень заботит твоя безопасность.

— Ал... — Из груди Эмили вырвался долгий, покорный вздох. — Зачем тебе это?

Зачем!

Вечный вопрос.

Вопрос, на который нет ответа.

Почему мне не безразлично, что — хорошо, а что — плохо?

Отчего одни люди преступают Закон, а другие стоят на страже Закона? Что заставляет этих других рисковать собственной жизнью?

Эмили быстро вышла из гостиной и оставила меня разглядывать картину, которую я подарил ей, ту самую, где я пытался изобразить не просто игру любителей гольфа в непогоду, но стойкость человеческого духа.

Впрочем, разглядывал я ее недолго. Отколов конверт Кворна от кармана своих джинсов, я снял картину с гвоздя, на котором она висела, повернул тыльной стороной к себе и втиснул конверт между холстом и рамой в левый нижний угол, так что конверт там засел надежно и никто бы не увидел его.

Снова повесив картину на гвоздь, я вышел из гостиной на кухню проверить, как обстоят дела с ленчем.

Моя мать и миссис Ньютон не походили на двух подружек, но были подчеркнуто вежливы друг с другом и вели беседу о том, как сажать герань. Я слушал их рассеянно, почти не воспринимая того, что слышу. Их слова доходили до моего сознания как бы сквозь пелену умопомрачения. В любую минуту в домик в Блоксхэме мог вломиться или уже вломился кто-то с пивоваренного завода... «Косо срезанные стебельки надо погрузить в удобрение, — говорила в эту минуту миссис Ньютон, — а потом посадить в торфяные горшочки, полные компоста». На подъездную дорожку въехал большой автомобиль, остановившийся напротив окна кухни. Шофер, одетый в темно-синий морской китель, плоское кепи с глянцевым козырьком и черные кожаные перчатки, вылез из машины. Он разглядывал дом Эмили, словно желая убедиться, что не ошибся и приехал куда надо. Я вышел из дома к шоферу.

— Куда я должен ехать? — спросил шофер.

— Хорошо бы в Торбей. Найди приличный отель с видом на море, чтобы они были довольны.

— Они?

— Да, моя мать, моя жена и сестра того человека, что украл деньги пивоваренного завода. Надо поместить женщин в безопасное место.

— Безопасное от Сэртиса?

— И других бандитов.

— Твоя мать и жена могут узнать меня.

— Без парика, румян, косметики, белых оборок? Вряд ли.

Крис Юнг улыбнулся.

— Как устрою женщин в отеле, позвоню, — сказал он.

— Кто ты сегодня?

— Аттли.

Когда я вернулся на кухню, Эмили, приготовив для себя сандвич, говорила по телефону со своим главным жокеем:

— Я уезжаю на уик-энд... Нет, я позвоню вам... — Затем последовали указания относительно лошадей. — Завтра в Фонтвелле очень напряженные скачки. Я переговорю с владельцами...

Еще несколько фраз, и Эмили с недовольным видом положила трубку.

— Ну, дорогие мои, — беспечным тоном заговорил я, глядя на всех трех женщин, — не будем терять времени.

— И все же — почему мы должны куда-то ехать? — спросила моя мать. — Я в самом деле не понимаю, в чем дело.

— Хм... Эмили знает... Дело в том, что... Ну, в общем, все вы знаете, что такое заложники. Это могучее средство воздействия. У меня есть основания опасаться, что кого-то из вас могут захватить и тогда мне придется делать то, о чем даже думать противно. Вам лучше для безопасности пока что спрятаться. Понимаю, это кажется неправдоподобным и мелодраматичным, но так надо, чтобы потом не пришлось ни о чем сожалеть. А теперь — в путь. Наслаждайтесь отдыхом. Да, вот еще что: никому, повторяю, никому ни слова о том, где вы находитесь, и пользуйтесь только мобильным телефоном Эмили, если вам надо будет кому-то позвонить. Стать заложником — дело малоприятное.

— Типун тебе на язык, — весело огрызнулась Эмили, не переставая жевать свой сандвич.

Моя мать и миссис Одри Ньютон казались испуганными, но слова Эмили и тон, которым они были сказаны, похоже, немного успокоили их.

— Надолго мы едем? — спросила моя мать.

— До понедельника или вторника, — сказал я.

А может, до среды или четверга. Я и сам не имел об этом понятия.

Я обнял мать, поцеловал Эмили и пожал руку миссис Ньютон.

— Шофера зовут мистер Аттли, — сообщил я женщинам.

— Можно просто Си-Вай, — сказал шофер, весело подмигнул мне, и был таков.

Сидя в машине Айвэна на автостоянке торгового центра, я попытался дозвониться до Маргарет Морден.

Она была на какой-то встрече, так, во всяком случае, ответили мне в ее офисе. Нет, передать ей срочное сообщение невозможно, встреча происходит за городом, и до понедельника застать миссис Морден не удастся. И даже в понедельник она занята целый день.

Вот так.

Тобиас, помнится, говорил, что улетает на уикэнд в Париж и будет у себя в офисе не раньше вторника.

Я ненавидел уик-энды. Своих у меня, в общем -то, не было. Они проходили как-то незаметно, ничем не отличаясь от всех прочих дней недели. Я работал, независимо от того, наступил ли уик-энд или нет.

А пока что я сидел в машине, раздумывая над тем, что делать дальше, и от неожиданности чуть не подпрыгнул на сиденье, когда в руке у меня зазвонил телефон.

Это был Сам. Приятная неожиданность.

— Ты где? — спросил он.

— Где-то в машине. Одному Богу известно, где.

— А Вивьен?

— Уехала на уик-энд с подругами.

— Так если ты сейчас один, то давай ко мне, выпьем чего-нибудь.

— Вы в Лондоне?

— Разумеется, в Лондоне.

— Буду у вас через часок.

Я подъехал к столичной резиденции графа Кинлоха на Чесхэм-плэйс и припарковался в метре от парадного входа. У Самого на столе был только эль. Признак, что у дяди Роберта хорошее настроение.

— Достойные вчера были похороны, — заметил дядя Роберт, до краев наполняя стаканы. — Душа Айвэна, надеюсь, ни в чем не упрекнет нас.

— Да.

После долгого молчания дядя Роберт спросил:

— Что у тебя на уме, Ал?

Я медлил с ответом, и дядя Роберт, настаивая, сказал:

— Я догадываюсь, что значит твое молчание. Объясни, в чем же все-таки дело.

— Хорошо, — начал я, решив как можно нагляднее представить дяде Роберту возникшую ситуацию. — Представьте себе высокую стену и вдоль каждой ее стороны — тропу, уходящую куда-то вдаль. Я по одну сторону этой стены, а Пэтси и кое-кто еще — по другую. И все мы движемся в одном направлении, чтобы найти один и тот же горшок с золотыми монетами в конце нашего пути. При этом мне не видно, что делают они, а им не видно, что делаю я. По обеим сторонам стены на этом пути немало ям, и никто не застрахован от ошибок.

Дядя Роберт, слушая меня, хмурился.

— Вчера, после похорон Айвэна, миссис Конни Холл, ближайшая соседка Айвэна и матери, рассказала мне, что в ту ночь, когда Айвэн умер, она видела его очень расстроенным. И где! Возле дома, на улице, он искал в мусорных мешках коробку из-под салфеток, на которой был записан нужный ему номер телефона. Он так и не смог найти эту коробку. Миссис Холл рассказала об этом еще и Пэтси, так что теперь мы, то есть я и Пэтси, одновременно стартовали по разные стороны стены. Мать сказала мне, — продолжал я после небольшой паузы, — что номер телефона, который искал Айвэн, записала на выброшенной потом коробке она. Это номер телефона одной женщины, которую мы встречали в Лестершире. Мать совсем забыла про этот телефон, до того ли ей было в эти дни, и только вчера вспомнила, что Айвэну звонила какая-то женщина. Трубку сняла мать, потому что Айвэн был в это время в ванной. Эта женщина просила, чтобы Айвэн позвонил ей, и назвала номер своего телефона. Та женщина, которую мы встретили в Лестершире, — сестра Нормана Кворна. Я не знал ее имени и позвонил на пивоваренный завод. Там могли знать, как ее зовут. С моей стороны это была ошибка.

— Почему? — спросил Сам.

— Потому что мой звонок стал кое для кого сигналом тревоги.

— Тревоги?

— Да. Сразу же возник вопрос: зачем это мне вдруг понадобилось выяснять имя сестры Нормана Кворна и номер ее телефона? Я думаю, теперь по ту сторону стены, где находится Пэтси, строят разного рода догадки и опрашивают доносчиков.

Дядя Роберт сидел неподвижно, внимательно слушая меня.