Глава 12

Забрав пассажиров в Уилтшире, я привез их в Ньюмаркет и поставил свой "Чероки" как можно дальше от "Полиплейн". Когда владелец, тренер и свита вышли и направились к трибунам, я вылез из душной кабины на свежий воздух, лег на мягкую траву, опершись на локти, распустил галстук и расстегнул воротник рубашки. Знойный, жаркий день, легкий ветерок чуть шевелил листву, пара маленьких кучевых облаков медленно дрейфовала в высоте. Голубое небо над голубой планетой.

Прекрасный день для пикника.

Я старался не думать о том, что мучило: Нэнси презирает меня, презирает себя, она выбрала Чантера, чтобы забыть о своей ошибке, Чантера, в чьих качествах она не сомневалась. Она бежала от почти незнакомого человека, который оказался не тем, кем она его представляла, бежала к тому, кого хорошо знала и для кого была всегда желанной. Бездумный, инстинктивный, импульсивный побег. Опрометчивый, понятный, простительный побег...

Я мог бы принять Чантера, саркастически подумал я. Вероятно, я смог бы перенести мысль и память о Чантере, если бы она в конце концов вернулась ко мне.

Странное чувство: потерять то, чем владел, не подозревая, что владеешь, потерять до того, как стал хотеть этого больше всего на свете.

В дальнем конце ряда самолетов прогуливался пилот "Полиплейн". Он ходил вокруг самолетов и курил. В один прекрасный день он взорвется вместе с самолетом. Сегодня на его лице не было самодовольной улыбки. Даже за сто ярдов я видел, как мрачно он хмурился, когда нечаянно бросал взгляд в мою сторону.

Колин договорился с Харли о полетах на неделю вперед. Наверно, в "Полиплейн" раздумывали, что еще они должны сделать, чтобы переманить его к себе.

Они играли грубо, в этом нет сомнений. Доносили на "Дерридаун" в следственную комиссию, дискредитировали пилота, распускали слухи, что самолеты конкурента ненадежны. Но могли ли они взорвать "Чероки"? Неужели они готовы зайти так далеко?

Разумеется, прежде чем рискнуть на такой опасный ход, они бы просчитали, какую выгоду от этого получат. Но фактически никакой выгоды не предвиделось. Вряд ли кто-нибудь отказался бы пользоваться услугами "Дерридаун" после такого бессмысленного взрыва, и уж во всяком случае не Колин. С другой стороны, если бомба была нацелена против Колина Росса, то почему бы он решил, что в "Полиплейн" ему будет безопаснее?

Если бы они взорвали самолет с пассажирами на борту, разумеется, "Дерридаун" прекратил бы существование. Но даже если допустить, что они пошли на такое преступление, то, безусловно, выбрали бы рейс, когда в самолете нет Колина Росса.

И зачем им понадобился майор Тайдермен, когда их собственные пилоты могут крутиться возле "Чероки" или "Ацтека", не вызывая подозрений? Им было бы гораздо легче... Ага... ведь нужен специалист по бомбам. Человек, на кого никогда не упадет подозрение. Кого не знают даже их пилоты. Потому что, если шеф "Полиплейн" решился на такой преступный шаг, вовсе не в его интересах, чтобы такие болтливые сотрудники, как пилоты, перемывали ему косточки во всех летных барах от Престуика до Лидда.

Но второй самолет, в котором майор испортил электропроводку, вообще не имел никакого отношения к "Дерридаун". Хотя сам майор думал, что пилот там я.

Я встал, потянулся и стал смотреть на лошадей, мчавшихся галопом в первом заезде. Вдали мелькнула девушка с темными волосами и в голубом платье. Нэнси! Меня будто обдало горячей волной. Но это была не Нэнси и даже не Мидж. Нэнси жила в палатке в Варвикшире.

Я засунул кулаки в карманы. Нет никакого смысла думать об этом. Надо сосредоточиться на чем-то другом. Надо вернуться к самому началу и посмотреть на все с другого конца. Посмотрим, в какой момент все пошло наперекосяк.

Теперь расследовать ход событий было труднее. Лишь что-то мерещилось.

Харли?..

В истории с бомбой он спас неудачно вложенный капитал. Во втором случае он понимал, что Колин больше не станет полагаться на мастерство сестры. Но способен ли Харли на такой шаг?.. И потом, ведь Харли знал, что не я лечу с Колином, а майор думал, что самолет поведу я.

Так крысы в клетке мечутся, ловят свой собственный хвост. А выхода нет. Как и у меня.

Я вздохнул. Какая польза без конца прокручивать в голове имена, когда у меня нет и пятидесяти процентов нужной информации? Что же делать: начать или не начинать собирать недостающие факты? Если не начну, преемник майора Тайдермена вертится где-то рядом и на днях устроит еще какой-нибудь химический трюк с самолетом. Если начну, опять влезу в еще большие неприятности.

Мысленно я бросил монету: орел или решка. И в тот же момент подумал о Нэнси. Если я не возьмусь за расследование сам, а буду буквально и метафорически валяться на траве, то буду думать только о том, о чем и думать противно. Скверная перспектива. Хуже и не бывает.

Я вскочил и решил начать с Энни Вилларс.

Она стояла в паддоке в темно-красном платье без рукавов, седые локоны аккуратно выглядывали из-под черной соломенной шляпы, выглядевшей скорее как генеральская фуражка, чем как женская шляпка. В десяти шагах ее властность подавляла, в трех шагах человек слышал ласковый голос, видел отнюдь не агрессивные нежные губы и понимал, что бархатная перчатка свободно облегает стальную руку.

Энни Вилларс беседовала с герцогом Уэссексом. Когда я подходил, она говорила:

– Если вы, Бобби, согласны, мы попросим Кенни Бейста работать с этой лошадью. У нового парня нет чувства ритма, в этом причина всех его ошибок. А Кенни Бейст, несмотря на все свои грехи, знает, как распределить время скачки.

Герцог кивнул великолепной головой и благожелательно улыбнулся. В этот момент они заметили меня, и оба повернулись навстречу с дружелюбным выражением, у нее – обманчивым, у него – привычным.

– Мэтт, – улыбнулся герцог, – друг мой. Какой великолепный день.

– Прекрасный, сэр, – согласился я. Если вычеркнуть из памяти палатку в Варвикшире.

– У моего племянника Мэтью... Помните его?

– Конечно, сэр.

– Так... скоро день его рождения, и он хочет... Он мечтает, чтобы в качестве подарка я разрешил ему полетать на самолете. С вами, сказал он. Только с вами.

– Я сделаю это с большим удовольствием, – улыбнулся я.

– Хорошо. Очень хорошо. Тогда... э-э... как, по-вашему, мы это устроим?

– Я договорюсь с мистером Харли, сэр.

– Хорошо. Очень хорошо. Мэтью приедет завтра и останется у меня, поскольку у него кончились занятия, а мать его где-то в Греции. Так что, вероятно, на следующей неделе?

– Уверен, сэр, что все будет в порядке.

– Вероятно, я тоже полечу с вами, – счастливым тоном добавил герцог.

– Бобби, нам пора пойти посмотреть, как седлают вашу лошадь, – терпеливо напомнила Энни.

– Боже мой, конечно. – Он посмотрел на часы. – Поразительно, как быстро проходит день. Пойдемте. – Он еще раз широко улыбнулся мне и покорно пошел следом за Энни, которая стремительно направилась к боксам, где седлали лошадей.

Я купил программу скачек. В очередном заезде участвовала двухлетняя кобыла герцога по кличке Тандерстикс. Я стоял и смотрел на герцога и Энни, которые наблюдали, как проводят Тандерстикс по парадному кругу. Он – с невинной гордостью. Она – с непроницаемым видом. Даже при своей неопытности я заметил, что парень, не чувствовавший ритма, плохо провел скачку: слишком далеко вырвался вперед на первой трети дистанции и слишком отстал на последней. "Просто счастье, что цвета герцога такие неброские", – подумал я. Герцог принял поражение с очаровательной доброжелательностью, утешая Энни, мол, в следующий раз молодая кобыла покажет лучшие результаты.

– Уверяю вас, – говорил он, – она же еще жеребенок.

Энни мягко улыбнулась ему, соглашаясь, и наградила жокея взглядом, который прожег бы дыру в стальной броне.

После того как они ярд за ярдом в мягких тонах обсудили выступление кобылы, герцог повел Энни в бар выпить. Потом был еще один заезд, и ее лошадь снова проиграла, и она опять обсуждала с владельцем причины поражения, и они вместе подкреплялись в баре. Так что мне удалось поговорить с мисс Вилларс только перед последними двумя заездами.

Она без комментариев выслушала мои объяснения, что, вероятно, она могла бы внести нечто позитивное в раскрытие Великой тайны бомбы.

– Я считала, что тайна уже раскрыта.

– Фактически не раскрыта. Никто не знает, почему майор Тайдермен подложил бомбу.

– Вот как? Не вижу, как я могу помочь.

– Если вы не возражаете, расскажите, как познакомились майор Тайдермен и мистер Голденберг и как они пришли к соглашению, что будут заранее решать, должен ли Рудиментс выиграть заезд или проиграть.

– Это не ваше дело, – мягко сказала она.

– Знаю. – Я понимал, что ее спокойствие – всего лишь маска.

– И все равно настаиваете?

– Да.

Она прямо смотрела мне в глаза, и мягкость постепенно сошла с ее лица, остались туго обтянутые кожей скулы и жестко сжатый рот.

– Я люблю Мидж и Нэнси Росс, – начала она. – И хотя не вижу, как то, что я скажу вам, поможет раскрытию истории с бомбой, но больше всего на свете мне не хотелось бы, чтобы этим девушкам причинили вред. Последняя выходка была чересчур опасна. Вы согласны? И если Руперт Тайдермен мог такое сделать... – Она замолчала и глубоко задумалась. – Буду обязана, если все, что скажу, останется между нами.

– Обещаю.

– Очень хорошо... Я знаю Руперта очень давно. Почти с детства. Он лет на пятнадцать старше меня... Когда я была совсем молодой, я восхищалась им и не понимала, почему люди замолкают в нерешительности, когда говорят о нем. – Энни Вилларс вздохнула. – Став старше, я, конечно, поняла. В молодости он был совершенно необузданным. Вандал, хотя в те годы вандализм не был так широко распространен, как сейчас. Когда ему было двадцать с небольшим, он брал деньги на различные проекты у родственников и друзей и никогда не возвращал. Его семье пришлось заплатить очень большую сумму, чтобы спасти Руперта от неприятностей. Как-то раз ему оставили на сохранение картины, а он продал их и потратил деньги на свои проекты... И таких историй я могла бы рассказать вам десятки. Потом началась война, и он сразу пошел добровольцем в вооруженные силы. По-моему, только во время войны он и чувствовал себя хорошо. Кажется, он служил в инженерных войсках... Но, когда война кончилась, ему разрешили без шума уйти в отставку: он расплачивался со своими друзьями-офицерами необеспеченными чеками. – Она нетерпеливо тряхнула головой. – Он всегда выставлял себя дураком... После войны он жил на деньги, оставленные ему дедом, и выпрашивал у друзей, которые еще не отвернулись от него.

– Включая вас? – спросил я.

– О да! – кивнула она. – Он умеет быть таким убедительным, а проекты у него поразительно разумные. Но все они кончаются провалом и новыми долгами... – Она задумчиво посмотрела вдаль, на холмы, окружавшие ипподром. – А в этом году, наверно в феврале или марте, он приехал и заявил, что больше ему не придется одалживать у меня деньги, потому что он придумал такое дело, которое принесет ему богатство.

– И какое же дело?

– Он не сказал. Только заверил, что все законно, и я могу не беспокоиться. Он стал партнером одного человека, у которого есть гениальная идея, как нажить состояние. Прекрасно. Но я столько раз уже слышала от него о гениальных идеях... Правда, он больше не просил денег. И в этом была разница.

– Но он хотел чего-то другого?

– Да. – Она нахмурилась. – Он хотел, чтобы я представила его Бобби Уэссексу. Он сказал... будто мимоходом... как бы он был счастлив познакомиться с герцогом. И, наверно, почувствовав облегчение, что он не просит пятьсот фунтов или даже больше, я согласилась и совершила величайшую глупость. Но тогда мне не казалось это важным.

– А потом?

– Герцог и Руперт приехали в Донкастер на открытие сезона скачек по ровной местности, и я познакомила их. – Она пожала плечами. – Ничего особенного. Обычное случайное знакомство на скачках. А в следующий раз, – у нее был раздосадованный вид, – Руперт появился с этим типом, Голденбергом, и сказал, что Бобби Уэссекс позволил ему решать, как должен Рудиментс проводить заезды. Я ответила, что уверена, Бобби никогда на такое не пойдет, и позвонила ему. – Энни вздохнула. – Но Руперт действительно договорился с герцогом, и тот дал ему полную свободу действий насчет Рудиментса. Руперт такой специалист убеждать, а Бобби, бедный Бобби, он легко поддается влиянию. Даже с закрытыми глазами видно, что Голденберг жулик. Но Руперт утверждает, что Голденберг нужен, чтобы делать ставки. Потому что он, Руперт, делать этого не может: ни один букмекер в кредит ему не верит, а для тотализатора нужны наличные.

– А потом его проект не сработал, – заметил я.

– Первый раз, когда Рудиментс выиграл, они получили очень много денег. Я сказала им, что лошадь победит. Должна победить. Ставки шли сто к шести, и их радость поднялась выше неба.

– А в следующий раз Кенни Бейст снова выиграл, хотя предполагалось, что проиграет, и они остались ни с чем?

– Так вы поняли, о чем они говорили? – удивилась Энни.

– Не сразу.

– Очень похоже на Руперта. Все выболтать. Никакой сдержанности.

– Очень вам благодарен за искренность, – вздохнул я. – Но я все равно не вижу, какая связь между Рудиментсом и поступками майора Тайдермена. Почему он взорвал один самолет и повредил другой.

– Я говорила вам, – Энни Вилларс скривила рот. – С самого начала говорила, что не могу сообщись ничего полезного.

Перед последним заездом Колин остановился возле меня на пути из весовой к парадному кругу. Он смотрел строго вопросительно, но потом его взгляд смягчился и выразил что-то похожее на сострадание.

– Ожидание не идет тебе на пользу, – заметил он.

– Она звонила?

Он покачал головой.

– Мидж не выходит из дома на случай, если она позвонит.

– В субботу я буду в Варвике на скачках... Привезу зрителей из Кента... Ты попросишь ее... только поговорить со мной?

– Я сверну ее глупую шейку, – сказал он.

Я привез клиентов в Уилтшир и отправился на "Чероки" в Букингем. Харли с обиженным видом ждал меня и тотчас сообщил, что следственная комиссия определенно решила передать мое дело в суд.

– Я так и ожидал, – промямлил я.

– Но я не об этом хотел с вами поговорить. Пойдемте в кабинет. – Как обычно, он был недружелюбен. Вытащил из стола бумагу и помахал перед моим носом. – Посмотрите на эти цифры. Я просмотрел все счета, которые Хони посылала с тех пор, как вы здесь. Время полетов все короче и короче. Нам меньше платят... У нас меньше доход. Прекратите эти скоростные рейсы. Понимаете? Прекратите.

– Хорошо.

Он был ошарашен: не ожидал такой легкой победы.

– И я собираюсь нанять пилота.

– Значит, я уволен. – К собственному удивлению, его слова меня не огорчили.

– Нет. Конечно, нет, – удивился он. – Просто у нас теперь очень много работы, и, думаю, вы не справитесь даже с помощью Рона.

– Может быть, у нас стало больше работы, потому что мы летаем быстрее и денег берем меньше, – высказал я предположение.

– Что за чушь! – оскорбился Харли.

Еще один долгий вечер в вагончике. Мучительный и пустой. Некуда идти, нечем заняться, даже не на что потратить деньги. Но дело не в этом. Куда бы я ни пошел, чем бы ни занялся, на что бы ни потратил деньги, мысли неизбежно возвращались бы к одному – ожиданию ее звонка. Может быть, страдать в одиночестве всего лишь дешевле, чем на людях.

Надо же все-таки чем-то заняться, и я вымыл вагончик от кухни до спальни. Когда уборка была закончена, квартира выглядела лучше, но чувствовал я себя хуже. Разбил два яйца, сделал тосты, съел их почти с отвращением, выпил чашку плохого растворимого кофе с сухим молоком. Включил телевизор. Старая картина пятидесятых годов, пираты, морские сражения, вздымающиеся груди красавиц. Выключил.

Потом сидел и смотрел, как ночь опускается на летное поле. Попытался сосредоточиться на том, что говорила Энни Вилларс, только чтобы не думать, что ночь опускается и на поля, и на палатки в Варвикшире. Безуспешно.

"Возьми себя в руки, – приказал я себе, – просмотри все сверху донизу, ничего не принимай на веру".

К середине ночи после тревожного неглубокого сна я родил единственную безумную идею. Обычно такие идеи к рассвету, после хорошего отдыха, когда подсознание снова контролируется разумом, бесследно уходят. Но на этот раз было не так. И в пять, и в шесть, и в семь утра идея казалась мне вполне правдоподобной. Я перетряхнул в уме все, что видел и слышал с того дня, когда взорвалась бомба, и к правильному ответу на вопрос кто, добавил убедительный ответ на вопрос почему.

В пятницу очень рано я вылетел с кинооператорами на "Ацтеке" в Германию, подождал, пока они сделают съемки, и привез их домой. Несмотря на то, что я нарушал приказ Харли и превышал скорость, в Букингем я вернулся только в половине восьмого вечера, вылез на негнущихся ногах из кабины и помог Джо затолкать в ангар двухмоторную машину.

– В воскресенье он вам понадобится? – спросил Джо.

– Да. Колин Росс летит во Францию. – Я потянулся, зевнул и забрал тяжелую сумку с картами и документами.

– Мы заставляем вас много работать.

– Для этого меня и наняли.

Засунув руки в карманы комбинезона, Джо с улыбкой смотрел на меня.

– У вас легкая рука на эти самолеты. Надо отдать вам должное. А вот взять Ларри. У Ларри была тяжелая рука. Всегда у него что-нибудь ломалось. До того, как вы пришли сюда, мы вечно что-нибудь ремонтировали.

Я попытался состроить благодарную улыбку и направился в комнату для команды писать отчет. Харли и Рон еще летали. Харли давал урок, Рон возил кого-то на экскурсию на "Чероки". Хони сидела в башне и следила за движением в небе, переговариваясь по радио. Я взобрался к ней и попросил о важном для меня одолжении.

– Вы хотите одолжить мой "Мини"? – удивилась она. – Прямо сейчас, сию минуту?

– На вечер, – кивнул я.

– Наверно, дядя согласится отвезти меня домой, – вслух размышляла она. – А утром вы сможете меня привезти?

– Конечно.

– Ладно. Вообще-то вечером она мне не понадобится. Только заправьте баки бензином, прежде чем вернуть машину.

– Обязательно. И большое вам спасибо.

– У меня слишком маленькая машина, – она откровенно вульгарно ухмылялась, – для того, чего вы хотите.

– Угу. – Мне удалось ответить такой же ухмылкой.

Колеса были, теперь надо договориться о свидании. Мужской голос тихо и вежливо ответил по телефону:

– Герцог Уэссекс? Да, это его дом. Будьте любезны, скажите, кто это говорит?

– Мэтью Шор.

– Одну минуту, сэр.

Минута растянулась на четыре, и я опустил в жадную пасть автомата недельную стоимость пива. Наконец на противоположном конце подняли трубку, и несколько запыхавшийся голос герцога сказал:

– Мэтт, дружище, что я могу для вас сделать?

– Если вы сегодня вечером не заняты, сэр, мог бы я приехать и поговорить с вами несколько минут?

– Сегодня вечером? Занят? Хм-м... Это насчет полета Мэтью?

– Нет, сэр, другой вопрос. Я не отниму у вас много времени.

– Разумеется, дружище, приезжайте, если вам хочется. Вероятно, лучше после обеда? Допустим, в девять часов?

– В девять часов я буду у вас, – подтвердил я.

Герцог жил в Ройстоне, к западу от Кембриджа. Машина Хони летела как птица, и точно в девять я остановился у местной бензоколонки, чтобы спросить, как проехать к дому герцога.