Глава 18

Они решили, что забрать негативы должен Болт.

— Кто там живет? — Адрес Болту был незнаком.

— Девушка... Моя подруга.

Он бесстрастно наблюдал, как пот заливает мое лицо. Во рту у меня пересохло. Мне страшно хотелось пить.

— Скажите... что я послал вас, — бормотал я, жадно хватая воздух. — Я попросил ее подержать их у себя... в безопасном месте. Там и другие мои вещи... На пакете, который вам нужен... есть имя того, кто проявлял пленку... Йогоро Кано.

— Йогоро Кано, — кивнул Болт.

— Дайте мне, — попросил я, — морфию...

— После всех неприятностей, которые ты нам устроил? — засмеялся Болт. — Даже если бы у меня был морфий, я бы ничего тебе не дал. Сиди здесь и отдыхай.

Я застонал. Болт удовлетворенно улыбнулся и направился к двери.

— Как только заберу негативы, позвоню вам, — обернулся Болт к Крею. — Тогда мы решим, что делать с Холли. По дороге я что-нибудь изобрету. — По его тону можно было подумать, что он собирается обсудить, как избавиться от упавших в цене акций.

— Хорошо, — согласился Крей, — мы подождем вашего звонка в квартире Оксона.

Они направились к двери. На пороге Дория и Оксон оглянулись. Дория широко раскрытыми глазами зачарованно наблюдала за мной и не могла оторвать взгляда. Оксон оглянулся по более практической причине.

— Вы собираетесь оставить его здесь? — удивленно спросил он.

— Конечно, а почему бы нет? — в свою очередь удивился Крей. — Дория, дорогая, пойдем, представление уже кончилось.

Нехотя она последовала за ним. Замыкал шествие Оксон.

— Воды, — попросил я. — Пожалуйста.

— Нет, — отрезал Крей.

Он пропустил их всех в дверь и, прежде чем закрыть ее, напоследок посмотрел на меня — с презрением и жестокостью. Потом выключил свет и ушел.

Я услышал шум отъезжающей машины. Итак, Болт уже в дороге. В окна смотрела непроглядная ночь. В глубокой тишине я сидел и слушал, как за дальней стеной гудит бойлер. Гул этот был низким и безопасным. Ну хоть об этом можно не беспокоиться. Слабое, очень слабое утешение.

Спинка стула доходила мне только до плеч, и прислонить голову было некуда. Я смертельно устал. Любое движение было мучительным. Казалось, каждый мой мускул соединен отдельным нервом с левым запястьем. Стоило лишь попытаться согнуть правую ногу, и я начинал задыхаться от боли. Хотелось просто лечь и не шевелиться. Хотелось потерять сознание. Однако я продолжал сидеть на стуле, голова разламывалась и налилась свинцом, разбитая рука горела, словно ее поджаривали на медленном огне.

Я представлял, как Болт стоит перед дверью квартиры Занны Мартин. Как он обнаруживает, что его собственная секретарша помогала мне. В сотый раз я задавал себе вопрос, что он сделает. Не причинит ли ей вред? Бедная мисс Мартин, которой и так уже причинили слишком много боли.

И не только ей. В той же папке лежит письмо, которое Мервин Бринтон по памяти записал для меня. Если Болт увидит его, Бринтону до конца дней понадобится телохранитель.

Я вспомнил людей, которых жгли, били, пытали нацисты и японцы и которые умирали, так и не выдав врагам секреты. Я думал о зверствах, которые и сегодня творятся в мире, и о легкости, с какой человек может сломать другого человека. Во время войны в Алжире, говорят, совершались немыслимые зверства. И за «железным занавесом» занимались не только промыванием мозгов. А что творится в африканских тюрьмах, кто знает?

Во время Второй мировой войны я был мальчишкой, потом вырос и жил в безопасном свободном обществе. Я и представить не мог, что столкнусь с таким испытанием. Страдать или предать? Этот выбор стоит перед человеком со времен античности. Спасибо Крею, я теперь знаю, каково это, из первых рук. Благодаря ему я теперь перестал понимать, как можно молчать до смерти.

Бессвязные мысли крутились в голове.

Долгое время мне так хотелось еще раз проехать верхом по скаковой дорожке Сибери, так хотелось еще раз оказаться на жокейских весах. И вот мои мечты осуществились.

Две недели я цеплялся за свое прошлое. Я был погребен в развалинах. Брак распался, карьера жокея поломана, рука не действует. Теперь все ушло. К счастью, мне не за что больше цепляться. Все материальные свидетельства прошлой жизни разлетелись на кусочки во время взрыва пластиковой бомбы. Теперь у меня ни корней, ни дома. Я свободен. Но мне категорически не хотелось думать о том, что еще сможет сделать Крей в ближайшие два-три часа.

Болта не было уже долго. Наконец вернулся Крей. Мне казалось, что прошла вечность. Крей включил свет. Они с Дорией стояли на пороге, уставясь на меня.

— Ты уверен, что еще есть время? — спросила Дория.

Крей кивнул и посмотрел на часы.

— Если поспешим.

— Ты не думаешь, что следует дождаться звонка Эллиса? Вдруг он изобретет что-нибудь получше.

— Он и так уже опаздывает, — нетерпеливо перебил ее Крей. Милые супруги, видимо, спорили уже давно. — Он должен был уже позвонить. Если мы хотим это сделать, то ждать дольше нельзя.

— Хорошо. — Она пожала плечами.

Они приблизились ко мне. Дория с интересом изучила мои лицо и руки и осталась довольна увиденным.

— Он выглядит ужасно. Ты не находишь?

— Вы человек? — спросил я.

Тень озабоченности пробежала по прекрасному лицу, будто в глубине души она сознавала, что все, чем она наслаждалась этой ночью, порочно и мерзко. Но Дория слишком втянулась в это, чтобы свернуть с дороги.

— Тебе помочь? — спросила она у Крея.

— Нет, сам справлюсь. Он не тяжелый.

Дория с улыбкой наблюдала, как муж схватился за спинку стула, на котором я сидел, и стал по полу тащить его к стене. Рывки были невыносимы. Почти теряя сознание, я с трудом сдерживал стоны. Если бы я даже закричал, все равно бы никто не услышал. Конюхи в конюшне крепко спят, и нас разделяет триста ярдов. Меня услышат только Крей, а им мои стоны удвоят удовольствие.

Дория сладострастно облизнула губы.

— Иди проверь бойлер, — сказал муж. — Только быстро.

— Ах, да, — спохватилась она и вышла в коридор.

Крей наконец доволок стул до нужного места, повернув его так, что мои колени почти упирались в стену. Он тяжело дышал от усилий.

За стеной размеренно гудел бойлер. Его было хорошо слышно через стену. Я знал, что меня не разнесет взрывом на куски, не ударит кирпичом и не ошпарит паром, так что беспокоиться не о чем. Но песок в часах моей жизни почти весь уже пересыпался в нижнюю колбу.

— По-моему, ты говорил, что весь коридор зальет водой? — озадаченно проговорила Дория, вернувшись.

— Обязательно зальет.

— Там сухо. Ни капли воды. Я заглянула в бойлерную и там сухо, как в пустыне.

— Не может быть. Уже почти три часа, как вода начала переливаться. Ты, должно быть, ошиблась.

— Ничего подобного, — настаивала Дория. — На мой взгляд, бойлер работает абсолютно нормально.

— Не может быть, — резко бросил Крей, выбежал и через секунду вернулся. — Ты права. Пойду приведу Оксона. Я не знаю, как эта проклятая штука действует. — Он быстро вышел.

Дория не была уверена, что бойлер не взорвется, поэтому даже не подошла ко мне. Первая приятная неожиданность за всю ночь. И она не схватила меня за волосы, чтобы посмотреть, как я корчусь от боли. Возможно, у нее пропал аппетит, потому что задуманный план начал срываться. Она нетерпеливо ждала на пороге, когда вернется муж, то и дело хватаясь за ручку двери.

Оксон и Крей, запыхавшись, пробежали по коридору мимо весовой.

У меня мало что осталось. Вероятно, только обрывки гордости. Пора уже пришпиливать их к мачте вместо флага.

Оба, уже не спеша, вошли в весовую и направились ко мне. Крей схватил стул и в бешенстве повернул меня к себе лицом. В весовой было тихо и спокойно, только темнота заглядывала в окна.

Я взглянул в лицо Крею и тут же пожалел об этом. На меня смотрела маска безумца. Белое от ярости, неподвижное лицо с двумя темными провалами вместо глаз.

Оксон держал в руке мышь.

— Это, должно быть, Холли, — произнес он так, будто уже неоднократно говорил об этом. — Больше некому.

Крей схватил меня за изуродованную руку и начал ее выкручивать. После трех бесконечных минут ослепительной боли я потерял сознание.

Я цеплялся за темноту, пытаясь завернуться в нее, как в одеяло. А она становилась все тоньше и легче. Шум все усиливался, а боль все нарастала и нарастала. И я уже не мог отрицать, что вернулся в этот мир.

Мои глаза против воли раскрылись.

В весовой было полно народу. Полицейские. Они стояли у каждой двери. Яркие желтые огни сияли за окнами. Полицейские осторожно разрезали веревку на моих одеревеневших конечностях.

Крей, Дория и Оксон казались очень маленькими в окружении мужчин в темно-синей форме. Дория инстинктивно и безуспешно пыталась кокетничать со стражами закона. Оксон выглядел потрясенным до глубины души — судя по всему, впервые в жизни он посмотрел в лицо действительности.

Бешенство Крея еще не прошло. Он с ненавистью смотрел на меня.

— Куда ты его послал? — закричал он, пытаясь вырваться из сильных рук, державших его. — Куда ты отправил Болта?

— Потерпите, мистер Поттер, — сказал я в неожиданно наступившей тишине, — мистер Уилбур Поттер. Скоро узнаете. Но не от меня.

Глава 19

Я снова оказался там же, где и в начале этой истории: в больнице. Но в этот раз я не задержался здесь надолго. У меня были просторная палата с видом на море, исключительно симпатичные медсестры и непрерывный поток посетителей. Как только врачи разрешили, пришел Чико — в воскресенье после обеда.

— Черт возьми, — ухмыльнулся он, разглядывая меня, — ты выглядишь ужасно.

— Большое спасибо.

— Оба глаза подбиты, губы в струпьях, на лице сине-желтые разводы и трехдневная щетина. Красавчик!

— Судя по моим ощущениям, все так и есть.

— Хочешь посмотреть? — Чико вытащил зеркальце и протянул мне.

Я тщательно изучил свое лицо. Полагаю, в фильме ужасов оно было бы к месту. Вздохнув, я сказал:

— Похоже на рентгеновский снимок.

Он засмеялся и убрал зеркальце. На его лице тоже еще можно было различить следы борьбы. Бровь уже заросла, но на скуле виднелся большой синяк.

— Эта палата лучше, чем была в Лондоне, — проговорил Чико, подходя к окну. — И запах терпимый — для больницы, конечно.

— Перестань болтать о пустяках и расскажи, что случилось.

— Мне велели не утомлять тебя.

— Не дури.

— Ладно.

Я беззаботно дремал дома у Рэднора. Сижу это в кресле у него в кабинете, с одной стороны — телефон, с другой — вполне приличные сандвичи с цыпленком, мне снится пышная податливая блондинка, и вдруг звонок в дверь. — Чико усмехнулся. — Я встал, потянулся и пошел спросить, кто там. Это мог быть ты — вернулся, а ночевать негде. Я знал, что это не Рэднор, разве что он забыл ключ. Ну кто еще может прийти в два часа ночи? Но на пороге стоял этот толстый тип, будто только что из Сити: полосатые брюки, котелок. Говорит, что ты его послал. «Тогда проходите», — говорю я, а сам зеваю, чуть челюсть не оторвалась. Он входит, и я веду его в кабинет Рэднора. «Вас прислал Сид? — переспрашиваю. — Зачем?» Толстяк объясняет: дескать, как он понял, здесь живет девушка Сида. Боже, дружище, никогда не пытайся закрыть рот, если уж начал зевать. Я чуть не вывихнул челюсть. Ладно. Толстяк спрашивает, может ли он ее видеть. Извиняется, что так поздно, но дело чрезвычайной важности. «Ее нет, — отвечаю, — она уехала на пару дней. Могу я помочь вам?» — «А вы кто?» — спрашивает он и оглядывает меня с головы до ног. «Ее брат», — говорю. Он подозрительно смотрит на сандвичи, на книгу, которую я читал — она упала на пол — видит, что я сонный, и, наверное, думает: ну, все в порядке. Тогда он говорит: «Сид просил меня забрать одну вещь, которая хранится у вашей сестры. Можете ли вы найти ее?» Я говорю: «Конечно, а какую?» Он немного поколебался, но чувствует, что будет очень странно, если он откажется сказать. «Пакет с негативами. Сид сказал, что у вашей сестры несколько его вещей, но мне нужен пакет, на котором имя того, кто проявлял пленки. Йогоро Кано». — "А, — невинно говорю я, — Сид послал вас за пакетом, на котором написано «Йогоро Кано?» — «Да, — отвечает толстяк и оглядывает комнату. — Пакет, видимо, здесь?» — «Конечно, здесь», — уверяю я его.

Чико замолчал и присел на краешек кровати.

— Откуда ты знаешь про Йогоро Кано? — серьезно спросил он.

— Где-то читал. Он придумал дзюдо.

— На самом деле он ничего не придумывал, — покачал головой Чико. — В тысяча восемьсот восемьдесят втором году он собрал все лучшие приемы из сотен вариантов джиу-джитсу, свел их воедино и назвал «дзюдо».

— У меня даже сомнений не было, что ты знаешь о Йогоро Кано, — ухмыльнулся я.

— Но ты здорово рисковал.

— Ты должен был понять. В конце концов, ты же все эти годы занимался в клубе. Никакого риска, стопроцентная уверенность, что ты поймешь. Главное было правильно назвать имя. Ну и что случилось дальше?

— Я его узлом завязал. Он был страшно удивлен. Вообще-то это выглядело очень забавно. Потом я слегка надавил на него. Прижал большим пальцем кое-какие болевые точки. Боже, слышал бы ты, как он вопил! По-моему, он надеялся разбудить соседей. Но ты же знаешь Лондон: никто ничего не услышал или сделал вид, что не услышал. Ну, когда он охрип, я спросил, где ты был, когда послал его ко мне. Но он еще не дозрел. Должен сознаться, пришлось добавить. Это не было идеальным правосудием, но учитывая, что они сделали с тобой... Я сказал ему, * что у меня в запасе таких упражнений на всю ночь, и это только начало. Такая перспектива сломала его. Совсем сломала.

Чико вскочил и начал ходить по палате.

— Знаешь, — криво усмехнулся он, — ему, наверное, было что потерять. Он ведь довольно крутой тип, надо отдать ему должное. Если бы я не был уверен, что ты послал его ко мне как сигнал SOS, не думаю, что у меня хватило бы духу причинить ему такую боль, чтобы он раскололся.

— Прости, — вздохнул я.

— Мы многому научились на этом деле. Правда? — Чико задумчиво глядел на меня. — Ты принимал удары, а я... Мне это не понравилось. Я имею в виду, делать такое. Раз-другой ударить, пригрозить всегда было достаточно, а потом и не вспоминаешь... Но раньше я никогда никому не причинял такой боли. Всерьез, намеренно. Понимаешь, он плакал...

Чико повернулся ко мне спиной и уставился в окно.

Наступило долгое молчание. Когда пытают тебя, моральные проблемы не так велики. По крайней мере, совесть не мучает.

— В конце концов он мне все рассказал, — не поворачиваясь ко мне, проговорил Чико.

— Не сомневаюсь.

— Я не оставил на нем ни единой царапины... Он сказал, что ты на ипподроме Сибери. Я подумал, что это скорее всего, правда и он не пытается сбить меня со следа, как ты сделал это с ним. Ты ведь и сам говорил, что поедешь туда. Еще он добавил, что ты в весовой, а бойлер скоро взорвется, и он надеется, что это тебя наконец убьет. Он просто ополоумел от ярости. Ему надо было сразу догадаться, кричал он, что тебе нельзя верить, что ты скользкий, как змея, и однажды ты уже одурачил его... Но ты, как ему показалось, был сломлен, поэтому он и поверил, что ты говоришь правду. И еще потому, что... потому что ты просил морфия и бог знает что еще...

— Точно. Мне было очень паршиво.

Чико повернулся ко мне, лицо его просветлело.

— Думаю, он все-таки получил по заслугам!

— Он бы не поверил, если бы я назвал твой адрес раньше, без такой основательной подготовки. Крей бы поверил, а Болт нет. Это было очень досадно.

— Досадно, — повторил Чико. — Мне нравится это слово. — Немного подумав, он спросил: — Когда ты решил послать Болта ко мне?

— Примерно за полчаса до того, как они меня поймали, — признался я. — Но продолжай. Что было дальше?

— На письменном столе Рэднора лежал моток веревки, я связал этого старого толстяка, надо сказать, не в самой удобной позе. Но тут встал главный вопрос: кому позвонить, чтобы моментально послали спасательную команду. Мне не хотелось рисковать. Я имею в виду, если бы я сам среди ночи позвонил в полицию Сибери и рассказал такую историю, они бы решили, что я псих. В лучшем случае они бы направили одного-двух полицейских, чтобы те проверили, в чем дело, и Креи успели бы скрыться. И кроме того, я помнил, что ты хотел взять их с поличным. Я не мог позвонить Рэднору, потому что телефоны в офисе были уничтожены. Тогда я позвонил лорду Хегборну. Он был на высоте. Выслушал все, что я рассказал о тебе, о бойлере и о Креях, а потом сказал, что лично проследит, чтобы половина полицейских Суссекса немедленно отправилась в Сибери.

— Что они и сделали.

— Да, — сказал Чико, — и обнаружили, что мой старый друг Сид справился с бойлером, но сам находится в весьма плачевном состоянии.

— Спасибо, — сказал я. — За все спасибо.

— Не за что, — усмехнулся Чико.

— Не окажешь ли мне еще одну любезность?

— Конечно. Какую?

— Я пригласил одну особу на ленч в это воскресенье. Она удивится, если я не приеду. Я бы попросил кого-нибудь из сестер позвонить ей, но не знаю номера ее телефона.

— Ты говоришь о мисс Занне Мартин? Бедной крошке с изуродованным лицом?

— Да, — удивился я.

— Не беспокойся. Она знает, что ты в больнице, и не ждет тебя.

— Как это?

— Вчера утром она пришла в офис Болта, чтобы разобрать, как обычно, почту, а у дверей ее встретил полицейский с ордером на обыск. Когда он ушел, она, умная девушка, отправилась на Кромвель-роуд узнать, что случилось. Рэднор с лордом Хегборном уехали в Сибери, а я копался в развалинах, так что мы с мисс Мартин обменялись информацией. Она расстроилась, узнав, что ты в больнице. Короче, она не ждет, что ты приедешь и повезешь ее на ленч.

— Она ничего не говорила об одной из наших папок?

— Говорила. Я попросил ее подержать папку у себя денек-другой. Потому что в офисе некуда ее положить.

— Все равно прямо отсюда поезжай к ней и забери. Это папка Бринтона. Береги ее как зеницу ока. Все негативы, которые были нужны Крею, в ней.

— Ты шутишь? — Чико вытаращил на меня глаза.

— Нет. Почему же?

— Но все... Рэднор, лорд Хегборн, даже Крей и Болт, полиция... все убеждены, что вначале ты говорил правду: негативы были в офисе и погибли во время взрыва.

— Нам повезло, что они были не в офисе, — сказал я. — Отпечатай их снова в нескольких экземплярах. Ведь мы пока не знаем, почему они так дьявольски важны. И не говори мисс Мартин, что именно эти негативы разыскивал Крей.

Дверь открылась, и вошла одна из хорошеньких медсестер.

— Мне очень жаль, но вам пора уходить, — обратилась она к Чико и взяла мою руку, нащупывая пульс. — У вас есть хоть капля здравого смысла? — воскликнула она, сердито глядя на него. — Вам разрешили спокойно посидеть несколько минут, самому много не говорить и не позволять разговаривать мистеру Холли.

— А вы сами попытайтесь приказать ему, — жизнерадостно ответил Чико, — и посмотрим, что у вас выйдет.

— Адрес Занны Мартин... — начал я.

— Нет, — строго прервала меня сестра, — больше никаких разговоров.

Я продиктовал Чико адрес.

— Видите, что я имел в виду? — улыбнулся Чико медсестре.

Она посмотрела на меня и засмеялась. Приятная девушка, несмотря на весь свой крахмал.

Чико направился к дверям, но на пороге остановился.

— Пока, Сид. Да, кстати, я принес тебе кое-что почитать. По-моему, тебе будет интересно. — Он вытащил из кармана брошюрку в глянцевой обложке и бросил ее на кровать. Она упала так, что я не мог до нее дотянуться, и сестра, мельком глянув на нее, спрятала ее за спину.

— О нет! Как вы могли дать ему это!...

— Почему бы нет? — спросил Чико. — Вы что, думаете, он ребенок?

Чико вышел и закрыл за собой дверь.

— Дайте, — протянул я руку.

— Думаю, мне следует спросить у врача...

— Зная Чико, я уже догадался, о чем брошюра. Поэтому будьте добры, отдайте ее мне. Все нормально.

Она нерешительно протянула мне брошюру и с тревогой ждала моей реакции, когда я прочел на обложке заглавие. «Искусственные конечности. Новейшие достижения».