Одним из этой пары был суперфургон, отправляющийся завтра в Милан. Я устроился поудобнее в темноте Джоггерова пикапа и принял твердое решение не спать.

Приблизительно с час мне это удавалось.

Потом я задремал.

Проснулся как от толчка. Два часа. За сон на посту часовых отдают под трибунал. Не заснуть же просто невозможно. Уж если мозг захочет отключиться, то тут противиться бесполезно.

Я попробовал читать старые стишки. Детские. Раз, два, три, четыре, пять, вышел зайчик погулять.

Снова заснул.

Три часа. Четыре. Полночи прошло, и ничего. Пустая трата времени.

Когда он наконец явился и замок загремел на воротах, я проснулся мгновенно. Я затаился, стараясь даже не дышать.

Льюис быстрой тенью промелькнул мимо меня.

Его короткую прическу невозможно было не узнать. В руке он нес бесформенную сумку. Без малейшего колебания он направился прямиком к своему фургону, лег на землю и исчез под его днищем.

Довольно долго он не показывался. Я уже начал думать, что не заметил, как он ушел. Но вот он появился, встал и пошел прочь вместе со своей сумкой. Подошел к воротам и почти неслышным щелчком закрыл замок.

Все, ушел. Я посидел еще с полчаса, и не потому, что хотел убедиться, что он не вернется, просто оттягивал время.

Фобии всегда иррациональны и смешны. Тем не менее они парализуют волю человека, наводят на него ужас и кажутся вполне реальными. Я медленно вылез из пикапа, взял фонарь и, стараясь думать о скачках... о чем угодно... лег на спину у фургона Льюиса в том месте, где расположены бензобаки.

Холодным звездам там, наверху, было наплевать, что я весь покрылся липким потом и что моя решимость почти исчезла.

А не свалится на меня фургон? Разумеется, не свалится.

«Мать твою, да полезай же! — приказал я себе. — Не будь таким придурком».

Двигая плечами и бедрами, я заполз под фургон, пока не оказался полностью под тоннами стали. Конечно, они не упали на меня, а неподвижно висели надо мной. Я остановился под бензобаком, почувствовал, как по лицу течет пот, и едва не запаниковал, когда, подняв руку, чтобы вытереться, задел металл.

Мать твою, подумал я. Никакое другое ругательство и в голову не приходило. Как правило, я даже в мыслях не пользуюсь универсальным выразительным жаргоном, популярным на скачках, но бывают моменты, когда ничто другое просто не годится.

Я сам полез сюда. Так что кончай трястись, черт побери, сказал я себе, и занимайся делом.

Да, Фредди.

Я нащупал круглый конец контейнера над бензобаком, отвинтил крышку и положил на землю рядом с собой. Потом включил фонарь и поднял голову, чтобы видеть внутренность контейнера.

Волосы задели за металл. Тонны металла. Заткнись. Руки были скользкими от пота, сердце колотилось, дыхание спирало. А ведь я тысячи раз рисковал жизнью во время скачек за мои жокейские четырнадцать лет, и я никогда... Но тут все было иначе.

Внутри контейнера лежал, как мне показалось, длинный деревянный поднос. На подносе стояла пластмассовая коробка, похожая на ту, что я возил с собой в Шотландию, только эта была без крышки.

Судорожно зажав в руке фонарь, я посветил внутрь. В коробке была вода.

Над круглым контейнером на днище фургона появились пятнышки света. То свет от фонаря проникал сквозь отверстия.

«В контейнере должны быть дырки для воздуха», — сказал Гуггенхейм.

Там были дырки для воздуха.

Я заглянул в трубу, головой упираясь в металл сверху, а руками придерживаясь за металл по бокам.

Нервы были напряжены до предела.

Глубоко внутри контейнера что-то зашевелилось. Высветился один глаз. В этой металлической тюрьме кролик чувствовал себя вполне уверенно.

Я выключил фонарь, завинтил крышку и выполз из-под фургона на свободу, вдохнув полную грудь ночного воздуха.

Долго лежал на земле, собираясь с силами. Сердце все еще бешено колотилось. Мне было стыдно за себя. Ничто, подумал я, ничто не заставит меня еще раз пойти на такое испытание.

Утром на ферме все было как обычно.

Как и следовало ожидать, Льюис высказал неудовольствие по поводу замены Дейва Ниной.

— Дейв в субботу себя неважно чувствовал, — объяснил я. — Не хотелось бы, чтобы он разболелся по дороге во Францию.

В этот самый момент появился Дейв на своем скрипучем велосипеде. Выглядел он весьма неважно. Грипп ему не помеха, заявил он.

— Прости, но так не пойдет, — ответил я. — Отправляйся домой и ложись в постель.

Приехала Нина — воплощение хрупкости, вполне натурально зевая и потягиваясь. Льюис внимательно на нее посмотрел, но возражать не стал.

Они забрали у Изабель свои походные сумки и вместе с ней просмотрели все бумаги. Тут Льюис удалился в туалет, дав мне возможность вполголоса перекинуться парой слов с Ниной.

— С вами вместе едет крестик.

Широко открыв глаза, она поинтересовалась:

— Откуда ты знаешь?

— Наблюдал за прибытием.

— Когда?

— В пять утра сегодня. Или около того.

— Так, значит, вот почему...

Появился Льюис и сказал, что если они хотят успеть на паром, то следует поторопиться.

— Звоните, — попросил я.

Ничего не подозревающий Льюис вывел фургон из ворот. Черт побери, только бы Нина благополучно вернулась.

С деловой точки зрения день был довольно спокойный, но около девяти часов появились полицейские в штатском и устроились в моем офисе, куда приглашали для бесед служащих. Лишенный таким образом пристанища, я показал им все, что они хотели, и предложил пользоваться столовой, а сам просидел какое-то время в свободном кресле в комнате Изабель, наблюдая за ее работой.

Появился Сэнди Смит в форме, все еще не решивший, на чью сторону встать.

— Расскажи им о контейнерах, — пробормотал он. — Я ничего не говорил.

— Спасибо, Сэнди.

— Ты нашел ответы?

— Я задал кое-какие вопросы.

Он понимал, что я не стану с ним откровенничать, но, похоже, он и сам предпочитал ничего не знать. Так или иначе, он присоединился к своим коллегам и весь день бегал с разными поручениями.

О контейнерах коллеги вызнали у хозяина пивной.

— Контейнеры? — переспросил я, когда они меня об этом спросили. — Верно, Джоггер нашел три под фургонами. Пустые. Мы не знаем, когда их установили.

Полицейские пожелали их осмотреть. Валяйте, согласился я, хотя Фил со своим фургоном вернется только вечером.

Льюис вовремя добрался до переправы и уже во Франции, доложила Изабель. Я мысленно грыз ногти.

Полицейские допросили всех в пределах досягаемости и без конца лазали под фургоны. Лучше они, чем я. Когда вернулся Фил, они сняли (с моего разрешения) трубу, что находилась над бензобаком, и вытащили ее наружу для более детального осмотра. Четыре фута длиной, восемь дюймов в диаметре, внутри ничего, кроме пыли, сверху просверлены маленькие дырочки, навинчивающаяся крышка отсутствует.

Они забрали ее с собой для исследования. Может, они обнаружат там кроличью шерсть, подумал я.

Я поехал домой. Маленького вертолета уже не было. Моя покореженная машина сиротливо стояла в ожидании тягача, который должен был прибыть утром. Я похлопал по ней ладонью. Право, глупо. Конец большого отрезка моей жизни. Прощание.

Лег спать пораньше, но спал очень беспокойно.

Утром Льюис доложил Изабель, что они прошли туннель Монблан и около полудня заберут жеребца.

Полиция опять задавала разные вопросы. Половина фургонов повезла животных на Донкастерскую ярмарку. Найджел работал на Мэриголд. Я уже грыз ногти не только мысленно, но и по-настоящему.

В полдень Льюис сообщил, что с жеребцом Бенджи Ашера невозможно справиться.

Я сам с ним разговаривал.

— Не повезу я его, — сказал он. — Какое-то дикое животное. Разобьет фургон в щепки. Пусть здесь остается.

— Нина далеко?

— Пытается его успокоить.

— Позови ее, я с ней поговорю. Она взяла трубку.

— Жеребец напуган, — согласилась она. — Все пытается улечься и покататься по земле. Дайте мне час.

— Если с ним действительно нельзя справиться, возвращайтесь без него.

— Ладно.

— Что-нибудь еще? — спросил я — Нет. Ничего.

Я сидел, отсчитывая минуты.

Через час снова позвонил Льюис.

— Нина считает, жеребец страдает клаустрофобией, — сказал он. — Бесится, когда мы пытаемся запереть его в стойло или привязать. Она его вроде слегка успокоила, но он бродит непривязанный по большому стойлу, ну где мы кобыл с жеребятами возим. Ты знаешь. Там места для троих, а он один. И еще она все окошки пооткрывала. Сейчас жеребец стоит, высунув морду в одно из окон. Что ты по этому поводу думаешь?

— Решай сам, — сказал я. — Если хочешь, могу сказать мистеру Ашеру, что мы не можем привезти его жеребца.

— Да нет. — Ответ прозвучал неуверенно, но в конце концов он сказал:

— Ладно, я попытаюсь. Но если он снова взбесится, как мы тронемся, я его выкину.

— Договорились.

Лошадь с клаустрофобией. Иногда нам попадались лошади, которых ни уговорами, ни грубой силой нельзя было заставить зайти по сходням в фургон. Мне их было жаль, особенно после последней ночи, но в данном случае я предпочел бы, чтобы пассажир Льюиса был тихим и послушным и не доставлял бы ему никаких лишних хлопот.

Я ждал. Прошел еще час.

— Наверное, уже в пути, — заметила ничуть не обеспокоенная Изабель.

— Надеюсь.

Прошел еще час. Никаких новостей.

— Поеду к Уотермидам, — сказал я Изабель. — Позвони мне в машину, если Льюис объявится.

Она кивнула, занятая другими делами, а я покатил к Майклу, раздумывая, как бы потактичнее сказать ему то, чего ему вовсе не хочется услышать.

Он удивился, что я приехал в середине дня, когда все конюхи собираются, чтобы накормить и напоить лошадей и подготовить их к ночи.

— Привет! — сказал он. — У тебя какое-нибудь дело? Проходи.

Мы прошли с ним в маленькую уютную гостиную, не ту большую и нарядную, где он угощал по воскресеньям гостей коктейлями из шампанского. Видимо, до моего прихода он читал газеты — они были разбросаны на низеньком столике и около кресла на полу.

Он сгреб их в кучу и предложил мне сесть.

— Моди нет дома, — сказал он. — Немного погодя приготовлю чай.

Он явно ждал, когда я начну говорить. Вот только с чего начать... в этом вся проблема.

— Ты помнишь, — спросил я, — человека, который умер в моем фургоне?

— Умер? Ах да, конечно. На обратном пути в том фургоне, что отвозил двухлеток Джерико Рича. Бедняга.

— Гм. — Я помолчал. — Послушай, — сказал я неловко, — я бы не стал тебя беспокоить, но мне надо кое-что выяснить.

— Давай, выясняй. — В голосе не слышалось нетерпения, только заинтересованность.

Я рассказал ему, что Дейв подобрал того человека вовсе не случайно, все было оговорено заранее. Майкл нахмурился. Я поведал ему о сумке с термосом, которую я нашел в фургоне на следующий вечер, и показал две оставшиеся пробирки, извлеченные мною из термоса. Сказал, что держал их в сейфе.

— А что это такое? — поинтересовался он, разглядывая одну на свет. — Что в них?

— Среда для перевозки вирусов, — объяснил я.

— Вирусов... — поразился он. — Ты сказал, вирусов?

Для всех тренеров «вирус» означал вполне определенную вещь — тот самый вирус, который разносит респираторную инфекцию, отчего лошади кашляют и у них течет из носа. Этот вирус может вывести конюшню из строя почти на год.

Майкл быстро вернул мне пробирки, как будто они кусались.

— Их привезли из Понтефракта, — сказал я. — Из Йоркшира.

Он уставился на меня.

— У них там инфекция. Две или три конюшни поражены этим вирусом. — Он явно разволновался. — Ты не возил моих лошадей вместе с лошадьми с севера? Потому что, если...

— Нет, — заверил его я. — Твои лошади всегда путешествовали в одиночестве, если ты не давал особого разрешения. Я никогда не подвергаю твоих лошадей угрозе заражения в моих фургонах.

Он заметно расслабился.

— Да я и не думал, что ты так можешь сделать. — Он смотрел на пробирки так, как будто это были по меньшей мере гадюки. — Почему ты мне все это рассказываешь?

— Потому что я думаю, что, если бы этот Кевин Кейт не умер у меня в фургоне, вирус из этих пробирок мог попасть на последнюю партию лошадей Джерико Рича — жеребых кобыл — в последний день, при перевозке в Ньюмаркет.

Он не отводил от меня взгляда, мучительно размышляя.

— Но почему? — спросил он. — Это же преступление.

— Угу.

— Почему? — снова спросил он. — Чтоб поквитаться с Джерико Ричем.

— О нет, — запротестовал он. Резко поднялся и отошел от меня, постепенно приходя в ярость. — Я никогда, никогда такого не сделаю.

— Я знаю, что не сделаешь.

Он резко повернулся ко мне.

— Тогда кто?

— Гм... я думаю... возможно, Тесса.

— Тесса? — Ярость его еще больше возросла. Но злился он на меня, не на нее. — И она не будет. Более того, она не могла этого сделать. Все это полная чепуха, Фредди, и я не желаю ничего больше слушать.

Я вздохнул.

— Как хочешь. — Встал, собираясь уходить. — Извини, Майкл.

Я вышел из дому и направился к «Фортраку». Он нерешительно проводил меня до дверей.

— Вернись, — сказал он.

Я сделал несколько шагов в его направлении.

— Ты не можешь бросать такие обвинения, а потом взять и уйти, — сказал он. — Ты хочешь и дальше возить моих лошадей?

— Очень даже, — признал я.

— Тогда ты выбрал не самый лучший способ, чтобы этого добиться.

— Я не могу позволить, чтобы мой транспорт использовали для перевозки вирусов с места на место, не могу сидеть сложа руки.

— Гм, — пробормотал он невнятно. — Ты, конечно, прав... но Тесса? Просто невозможно. Начать с того, что она и знать не знает, как взяться за дело.

— Мне бы хотелось ее спросить, — заметил я. — Она дома?

Он взглянул на часы.

— Должна вернуться с минуты на минуту. Пошла по магазинам.

— Могу приехать попозже, — предложил я. Он поколебался, потом резко дернул головой, предлагая мне следовать за ним.

— Можешь и подождать, — сказал он. Мы вернулись в гостиную.

— Тесса, — недоверчиво проговорил он. — Ты что-то напутал.

— Если так, то я буду ползать на коленях. Он внимательно на меня посмотрел.

— Видать, придется.

Мы сидели и ждали. Майкл взялся было за газету, но тут же отложил ее в сторону, будучи не в состоянии сосредоточиться.

— Ерунда, — проговорил он, имея в виду то, что я сказал о Тессе. — Полная чепуха.

Вернулась Тесса, мимоходом заглянула в гостиную, направляясь наверх, вся увешанная покупками.

Темные волосы, светлые глаза, вечно надутый вид. На меня она взглянула с явным неодобрением.

— Зайди, Тесса, — приказал ей отец. — И закрой дверь.

— Мне надо наверх. — Она заглянула в один из пакетов. — Хочу примерить это платье.

— Зайди, — сказал он резко, что было ему несвойственно.

Нахмурившись, она неохотно вошла.

— В чем дело? — спросила она.

— Ладно, Фредди, — обратился ее отец ко мне. — Спрашивай.

— Спрашивай что? — Она была недовольна, но отнюдь не испугана.

— Гм... — начал я, — это ты договаривалась, чтобы пробирки с вирусом привезли в Пиксхилл?

Прошло несколько секунд, прежде чем она поняла, о чем я ее спрашиваю. Когда до нее дошел смысл моего вопроса, она прекратила возиться со свертками и замерла. Рот приоткрылся, в глазах настороженность. Даже Майклу было ясно, что она знает, о чем я говорю.

— Тесса, — промолвил он в отчаянии. Я вынул из кармана две пробирки и положил их на стол. Она взглянула на них сначала без интереса, потом сообразила, что это такое. Не хотел бы я в тот момент быть на ее месте.

— Всего их было шесть, — сказал я. — Что ты собиралась с ними делать? Вылить содержимое в носы шести кобыл Джерико Рича?

— Папа! — умоляюще повернулась она к Майклу. — Прогони его.

— Не могу, — печально сказал он. — Так ты именно это собиралась сделать?

— Но не сделала. — Ей ничуть не было стыдно, она даже вроде бы бахвалилась.

— Ты не сделала этого, верно, — согласился я, — но только потому, что твой курьер умер от инфаркта и не привез тебе термос.

— Ты ничего не знаешь, — сказала она. — Все это выдумки.

— Ты хотела отомстить Джерико Ричу за то, что он забрал лошадей, а сделал он так потому, что ты дала ему по физиономии в ответ на его приставания. Ты решила, что заразишь его лошадей и они не займут первых мест. Таким образом он получит по заслугам. Ты увидела объявление в журнале относительно услуг по перевозкам и позвонила по указанному в нем номеру. Ты договорилась с Кевином Кейтом Огденом, тем самым, который умер, что он заберет термос на бензоколонке в Понтефракте и привезет его на перекресток дорог А1 и М25, в Саут Миммз. Еще ты договорилась с Дейвом, моим шофером, что он подберет Огдена на бензоколонке и доставит в Чивели. Звонила ты Дейву поздно вечером, потому что знала, что он ездил в Фолкстоун и звонить ему раньше бесполезно. Ты постоянно торчишь у Изабель и вполне могла видеть график поездок. Планировалось, что Огден в Чивели сойдет и передаст термос. Но он умер, и мои ребята привезли его ко мне домой. Полагаю, ты очень удивилась, когда Огден не появился в Чивели. Но слухи в деревне распространяются быстро, и ты вскоре поняла, в чем дело, так как твой отец узнал обо всем одним из первых.

Я немного помолчал. И отец и дочь тоже не говорили ни слова.

— Когда ты узнала о смерти Огдена, — продолжил я, — ты сообразила, что термос, по всей вероятности, все еще в фургоне, потому ты и пришла за ним, одевшись потемнее и с маской на лице, чтобы я тебя не узнал. Я застал тебя в кабине, если ты помнишь, но тебе удалось убежать.

Не она, а Майкл сказал:

— Нет.

— Термос ты не нашла. Ты сделала еще одну попытку. Тогда я решил спать в кабине, так что тебе пришлось отказаться от этой затеи.

— Я не верю, — прошептал Майкл, но видно было: он знает, что я говорю правду.

— Хочу заключить с тобой сделку, — сказал я Тессе. — Я не стану рассказывать Джерико Ричу, какую судьбу ты готовила его кобылам, а ты ответишь на несколько моих вопросов.

— Ты ничего не докажешь, — прошипела она, сузив глаза. — Это шантаж.

— Возможно. В компенсацию за мое полное молчание я хочу получить несколько ответов. Не такая уж плохая сделка.

— Откуда мне знать, что ты сдержишь слово?

— Он сдержит, — вмешался Майкл.

— Почему ты ему так доверяешь? — спросила Тесса.

— Доверяю, и все.

Ей это не понравилось. Тряхнув головой, она процедила:

— Что ты хочешь знать?

— Главное, — сказал я, — откуда берется жидкость для транспортировки вируса?

— Что?

Я повторил вопрос. Она явно меня не понимала.

— Жидкость в пробирках, — сказал я, — является смесью, используемой для транспортировки вируса вне живого организма.

— Не понимаю.

— Если ты просто соберешь слизь из носа больной лошади, вирус погибнет через очень короткое время, — пояснил я. — Чтобы перевезти вирус из Йоркшира в Пиксхилл автомобильным транспортом, необходимо смешать слизь из носа с жидкостью, в которой вирус может существовать. Такой, как в этих пробирках. Но даже в этом случае больше двух дней он не проживет. Эта жидкость уже совершенно безвредна. Но откуда она взялась? Она молчала.

— Откуда, Тесса? — проговорил Майкл.

— " Не знаю. Не понимаю, о чем это ты.

— Все, что ты знаешь, — предположил я, — так это, если ты задерешь морду лошади и выльешь эту жидкость ей в нос, она заболеет?

— Ну, возможно. Возможно, заболеет.

— Кто тебе сказал? — спросил я. — Кто достал тебе эту жидкость? Молчание.

— Бенджи Ашер? — предположил я.

— Нет! — Казалось, она искренне удивилась. — Конечно, не г.

— Значит, не Бенджи, — развеселился Майкл. — Тогда кто, Тесса?

— Не скажу.

— Что ж, очень жаль, — пробормотал я. Молчание затянулось. Любительница трясти головой и шептаться напряженно думала над моими словами.

— Ой, ну ладно, — наконец решилась она. — Это Льюис.

Майкл был поражен до глубины души, я же вовсе не удивился. Вот если бы она назвала другое имя, тогда бы я прореагировал иначе.

— Да не знаю я, где он это взял, — заторопилась Тесса. — Он только и сказал, что у него есть приятель на севере, который может собрать сопли у больной лошади, он так и сказал, сопли, а не какую-то там слизь из носа, и доставить ее на бензоколонку в Понтефракте, мне только надо договориться, чтобы кто-то это забрал. У приятеля не было времени, чтобы везти все сюда, а я сама не могла поехать в Йоркшир, как бы я это здесь объяснила? Ну, я действительно увидела объявление в журнале и сказала Льюису, а он предложил мне попробовать договориться с Дейвом, который собирался в Ньюмаркет, а за деньги, сказал Льюис, Дейв мать родную продаст, так что этот человек доберется до Чивели, а дальше уже все просто. Откуда мне было знать, что он умрет? Я позвонила Льюису, рассказала, что случилось, и попросила забрать термос из фургона. Но он только дал мне ключи, и все. И если хочешь знать, ты выглядел довольно глупо, когда пытался меня поймать. Когда бегал в трусах и сапогах, а плащ сзади волочился. Глупее не придумаешь.

— Наверное, — согласился я. — Ты и под фургоны заглядывала, верно?

— Надо же, какой всезнайка, — сказала она. — Да, заглядывала.

— Зачем?

— Да Льюис как-то сказал, что под фургонами можно провезти все, что угодно.

— А почему он так сказал?

— Почему мы вообще что-то говорим? Просто, чтобы поддержать разговор. Он сказал, что возил мыло в контейнере под одним из твоих фургонов, но что от этого пришлось отказаться, ничего не вышло.

— Мыло, — сказал окончательно запутавшийся Майкл. — Почему именно мыло?

— А я откуда знаю? Льюис часто говорит странные вещи. Такая у него привычка.

— Ну и... — сказал я, — нашла ты мыло под моим фургоном?

— Разумеется, нет. Я ж термос искала. Там ничего не было. И омерзительно грязно.

— Когда ты пыталась уговорить Найджела взять тебя в Ньюмаркет, — спросил я, — ты все еще надеялась найти термос и заразить лошадей по дороге?

— Ну, допустим.

— Так то был другой фургон, — сказал я.

— Да нет... они все похожи.

— Верно.

Она казалась очень расстроенной.

— Ты Дейву заплатила? — спросил я как бы между прочим.

— Нет. Я ведь не получила, что хотела, правильно?

— И ты не заплатила Огдену, потому что он умер. А Льюису ты заплатила?

После паузы она сказала угрюмо:

— Он запросил деньги вперед, так что да, заплатила.

— Тесса, — снова проговорил Майкл чуть не плача.

— Я для тебя старалась, папа, — сказала она. — Ненавижу Джерико Рича. Забрать лошадей, потому что я дала ему пощечину! Я сделала это для тебя.

Майкл совсем растрогался, она умела обвести его вокруг пальца. Я ей не поверил, но Майклу было сложнее, он не мог не верить собственной дочери.