— Эллис, — снова позвал я, на этот раз тише. Просьба к нему: вернуться к прежнему "я", которое все это время было где-то здесь.

Я ждал. Острое беспокойство и страшная тревога не отпускали. Мысли Эллиса, казалось, блуждают где-то в пространстве. Тилпит смущенно откашлялся. Йоркшир, как будто нарочно, жевал корнишон. Минуты шли.

— Эллис... — сказал я.

Я закрыл глаза. Снова их открыл. Что-то вроде мольбы.

Время и кошмар слились. Одно стало другим. Впереди была пустота.

Эллис отвернулся от окна и неровными шагами подошел к моему креслу.

Он посмотрел мне в лицо. Ему явно было приятно то, что он увидел. Затем он яростно разжал гаечный ключ и с силой бросил его на стол.

Никто не сказал ни слова. Эллис выглядел так, словно был в эйфории, в хорошем расположении духа, он расхаживал по комнате, словно не мог сдержать приятное возбуждение.

Я почувствовал покалывание в пальцах и возблагодарил за это судьбу.

Моя рука страшно болела, но постепенно к ней возвращался нормальный цвет.

Откуда-то из космоса вернулись мысли.

Эллис посмотрел на часы. Он схватил со стола оболочку от моей искусственной руки, подошел ко мне справа, засунул ее мне под рубашку и театральным жестом застегнул «молнию» на куртке, чтобы его дар не выпал.

Он снова посмотрел на часы. Затем пересек комнату, подобрал протез, вернулся ко мне и ударил механизмом по моей ладони. Создавалось впечатление, что он хочет удостовериться: от Сида Холли в комнате не осталось ни следа.

Он обошел вокруг меня и развязал ленту, которой я был привязан к креслу. Затем он развязал ленту, которой руки были притянуты к телу.

— Надень ее обратно, — приказал он. То ли оттого, что электроды погнулись от удара, то ли потому, что моя настоящая рука бездействовала процентов на восемьдесят, но протез наделся с трудом, и после трех поворотов механизм заклинило. Рука была вроде бы на месте, но не действовала.

— Вставай, — сказал Эллис. Я встал и покачнулся — ноги у меня были связаны.

— Вы отпускаете его? — воскликнул Тилпит с благодарным облегчением.

— Конечно, — сказал Эллис. Йоркшир улыбался.

— Руки за спину, — сказал мне Эллис. Я так и сделал, и он связал их мне в кистях. Наконец он освободил мне ноги. — Сюда. — Он за руку развернул меня к двери и повел по коридору. Я двигался как автомат.

Оглянувшись, я увидел, что Йоркшир взялся за телефон. Тилпит был счастлив в своей глупой уверенности, что все хорошо.

Эллис вызвал лифт, дверь тут же открылась.

— Входи, — сказал он.

Я посмотрел на его уже не улыбающееся лицо. Оно ничего не выражало. Я подумал, что мы оба думаем об одном и том же и не говорим об этом.

Я вошел в лифт. Эллис протянул руку и нажал кнопку первого этажа, затем быстро отпрянул назад. Дверь разделила нас. Лифт начал свой короткий путь вниз. Связывать кисти рук человеку, который может одну из них снять, — несерьезное упражнение. И все-таки заклинившие крепления и негнущиеся пальцы доставили мне несколько мгновений панического страха, прежде чем я отсоединил руку. Когда я стряхнул связывавшую меня ленту, лифт уже прибыл по назначению, не оставляя мне шанса выйти из открывающейся двери в нормальном виде.

Я засунул механическую руку глубоко в правый карман своих спортивных штанов. Сюрреализм — мелькнула мрачная мысль. Длинный рукав коричневой спецовки прикрывал отсутствие руки.

Эллис дал мне шанс. Не очень большой, может быть, но по крайней мере я получил ответ на свой вопрос — нет, он не станет сам убивать меня. А вот Йоркшир определенно станет.

В вестибюле не было одетых в синее телохранителей. Телефон на столе зазвонил, но охранники были снаружи, они деловито разворачивали фургон «Топлайн фудс». Один из них слезал с водительского места. Другой открывал заднюю дверь.

Фургон, как я понял, предназначался для похищения. Для путешествия к тайной могиле. Болотное дельце, сказали бы ирландцы.

Расчет Эллиса дал мне тридцать секунд. Он отправил меня вниз слишком рано. В вестибюле у меня не было шанса. А вот снаружи... может, и был.

Пару раз глубоко вздохнув, я выскочил из дверей и побежал со всей скоростью, на которую был способен, и бежал я не направо, к своей машине, а забрал влево, вокруг фургона, к открытым воротам.

Один из синих охранников заорал мне вслед, ему вторил другой, и я на мгновение подумал, что могу убежать от них, но тут, к моему смятению, охранник у ворот проснулся, выскочил из своей будки и преградил мне путь.

Здоровенный самоуверенный мужик в синей форме.

Я бежал прямо на него. Он стоял твердо, расставив ноги для пущего равновесия. Он был не готов — или просто не ожидал, что моя левая нога ударит его под колено или что я наклонюсь и врежусь ему головой в живот, как пушечное ядро, — он опрокинулся на спину, и я проскочил мимо, пока он поднимался на четвереньки. Двое других, однако, догоняли.

Тот вид дзюдо, которому учил меня Чико, состоял частично из приемов и бросков обычного спорта, а частично был личным стилем для однорукого. Для начала — я никогда не надевал на тренировках свободной белой формы дзюдоиста. Я никогда не снимал обуви, но всегда тренировался в обычных туфлях или кроссовках. Дзюдо, которому я учился, было способом спасти себе жизнь, а не способом получить черный пояс.

В обычном дзюдо требуются две руки. Миоэлектрическая рука имела слишком замедленную реакцию, делала заметную паузу между инструкцией и действием. Мы с Чико выбросили для этой руки все захваты и заменили их ударами, и я воспользовался всеми его уроками во Фродшеме, как будто они были столь же привычны мне, как искусство ходить пешком.

Мы не предусмотрели того, что руки вообще может не быть, но просто удивительно, чего только не сделаешь, если хочешь выжить. Совсем как на скачках — победа сейчас, плата потом.

Мои противники были просто мускулистыми ребятами, не имевшими понятия о тонком японском искусстве. Чико всегда мог бросить меня, но вот сторожевые псы Йоркшира — ни за что.

Названия приемов гремели в моем мозгу литанией — шинтаи, рандори, таи-сабаки. В прямом смысле слова сражаясь за свою жизнь, я смешал все известные мне приемы, какие только знал, используя ложные выпады и падения, которые заставили меня дважды оказаться на земле и ударить ногой в живот противника, перекидывая его через себя. Закончилось это тем, что один из синих лежал в полубессознательном состоянии на спине, другой вопил, что я сломал ему нос, а еще один улепетывал обратно в офис с плохими вестями.

Я выбрался на дорогу, чувствуя, что, если я вернусь к своей машине, те двое, которых я оставил лежать на земле, могут подумать об отмщении и закроют ворота. В одной стороне стояли дома, и я побрел туда. Самое лучшее прикрытие. Мне нужно переодеться, прежде чем кто-нибудь затолкает меня в фургон «Топлайн фудс».

Дома, до которых я добрался, стояли слишком правильными рядами, садики были слишком маленькие. Я выбрал один двор, не выказывавший признаков жизни, и, пошатываясь, пересек его, выйдя с другой стороны к другому ряду домов за забором.

Забор был слишком высокий, чтобы его можно было перепрыгнуть или перелезть через него, но рядом валялся пустой ящик, дар богов. Из домов никто не вышел, чтобы спросить меня, что я собираюсь делать. Я выбрался на соседнюю улицу и стал думать, куда идти и как я выгляжу.

Коричневая спецовка. Йоркшир будет искать человека в коричневой спецовке. Я снял ее и затолкал в живую изгородь.

Без спецовки стало видно отсутствие руки. Черт побери, подумал я. С этим ничего не поделать, так что маскируйся.

Я затолкал розовый конец протеза с электрическими контактами в левый карман куртки и пошел — не побежал — по улице. Мне хотелось побежать, но сил не было.

Навстречу ехал на роликовой доске мальчишка. На нем была не вездесущая бейсболка, а шерстяная шапка. Это пойдет, подумал я, извлек деньги из застегнутой на «молнию» поясной сумки и встал у него на пути.

Он попытался меня обогнуть, свернул, потерял равновесие и отвратительно выругался, пока не увидел деньги у меня в руке.

— Продай мне свою шапку, — предложил я.

— Че?

— Твою шапку, — повторил я. — За деньги.

— У тебя на лице кровь, — сказал он. Он сгреб деньги и вознамерился умчаться. Я подставил ногу и сшиб его со скейта. Он злобно глянул на меня, снова выругался, но шапку снял и бросил в меня.

Она была еще теплой от его головы, и я надел ее, надеясь, что у мальчишки нет вшей. Я осторожно вытер лицо рукавом и побрел по направлению к улице с более оживленным движением, которая пересекала эту... и увидел фургон «Топлайн фудс».

Что бы они ни высматривали, но только это был не синий спортивный костюм и вязаная шапка. План Б — бежать. Отлично. План В — куда?

Я дошел до крайнего дома и повернул налево, к улице, на которой были когда-то магазины, но теперь там помещались сплошь агентства, строительные общества и банки. Найти укрытие здесь можно было только в двух местах — в букмекерской конторе и в магазинчике с мороженым.

Я выбрал мороженое. Я уже входил в дверь, когда мимо проехал мой собственный «Мерседес». За рулем сидел Эллис.

Ключи от машины так и лежали у меня в кармане. Кажется, не один лишь Джонатан умел угонять машины.

— Что вам угодно? — спросил сзади женский голос. Она имела в виду мороженое — стройная скучающая молодая женщина.

— Ну... вот это, — ткнул я наугад. — Трубочку или рожок? Большой или маленький?

— Рожок. Маленький.

Я был совершенно растерян и не чувствовал реальности происходящего. Я заплатил за мороженое и попробовал — оно оказалось миндальным.

— Вы поранили лицо, — сказала женщина.

— Налетел на дерево.

Здесь было четыре или пять столиков, за которыми сидели люди — в основном группы подростков. Я сел за столик подальше от окна и за десять минут дважды увидел проезжающий мимо фургон «Топлайн фудс» и один раз — свою машину.

Меня трясло — не то от страха, не то от перенапряжения, не то от того и другого одновременно. В заднем отделении магазинчика была дверь с буквой М. Я доел мороженое и зашел туда. Там я взглянул на свое отражение в маленьком зеркале над раковиной. Рана на левой скуле запеклась черной коркой, толстой и слишком заметной. Намочив бумажное полотенце, я стал осторожно смывать засохшую кровь, стараясь не вызвать нового кровотечения, но улучшил положение лишь частично.

Закрывшись в кабинке, я предпринял новую попытку надеть свой протез и на сей раз закрепил его правильно, но он так и не работал. Сильно подавленный, я выудил из-за пазухи оболочку и с трудом натянул ее — почти не действующей правой рукой, без талька, и рука приобрела видимость нормальной.

Проклятый Эллис, язвительно подумал я. Он был прав в том, что бывают вещи, почти невыносимые. Ну ничего. Переживем.

Я вышел из кабинки и снова попытался привести в божеский вид щеку, так что разрез побледнел, став почти одного цвета с кожей. Неплохо.

Лицо под непривычной вязаной шапкой выглядело перекошенным. Неудивительно.

Я вышел из магазинчика и пошел по улице. Мимо медленно проехал фургон «Топлайн фудс», за рулем которого сидел один из облаченных в синюю форму охранников. Он внимательно оглядывал другую сторону улицы.

Возможно, мне стоило подойти к какому-нибудь разумному на вид водителю и сказать: «Извините, но кое-кто хочет убить меня. Пожалуйста, отвезите меня в полицейский участок». А там: «А что это за люди?» — «Исполнительный директор „Топлайн фудс“ и Эллис Квинт». — «Да?! А вы, значит?..»

Я дошел до того, что спросил, как пройти к полицейскому участку «повернете, потом прямо, потом налево — там около мили», — и в поисках чего получше я пошел в указанном направлении. Первое, что мне попалось на глаза, была автобусная остановка, на которой стояло несколько человек. Я присоединился к ним и встал спиной к дороге, а потом подошла женщина с двумя детьми и встала так, что скрыла меня.

Долгих пять минут мой «Мерседес» ехал по другой стороне дороги, а за ним ехал белый «Роллс-Ройс». Из моей машины вышел Эллис, из «Роллс-Ройса»

— Йоркшир. Они совещались, яростно указывая вверх и вниз по улице, а я стоял, склонившись к детям и молил о том, чтобы меня не заметили.

Автобус приехал, когда машины еще стояли там. Из него вышли четыре человека. Ожидающие, включая меня, зашли. Я сопротивлялся искушению посмотреть в окно, пока автобус не тронулся с места, а после этого с облегчением убедился, что два человека возле машин все еще разговаривают.

Я не имел ни малейшего понятия, куда идет автобус. Да и какая разница? Мне нужно было убраться подальше. Я заплатил за проезд до самого конца, что бы это ни означало.

Мирный городок Фродшем в Чешире, суббота, люди во второй половине дня идут по магазинам. Я чувствовал себя оторванным от этой жизни, даже не знал, который час, потому что часы с металлическим браслетом, которые я обычно носил на левой руке, остались, как я предполагал, в кабинете Йоркшира.

Автобус на остановках медленно заполнялся народом. Корзины для покупок, сумки. Болтовня. Куда я еду?

Как оказалось, маршрут заканчивался у железнодорожной станции в Ранкорне, на полдороге к Ливерпулю, откуда шли поезда на север, а мне надо было на юг.

Я вышел из автобуса и прошел на станцию. В пределах видимости не было ни фургона «Топлайн фудс», ни «Мерседеса», ни «Роллс-Ройса», что не означало, что Эллис и Йоркшир не подумали об автобусах и поездах. На станции Ранкорн я не чувствовал себя в безопасности. Через четыре минуты должен был прийти поезд до Ливерпуля, так что я купил билет и сел на него.

Ощущение нереальности происходящего не исчезало, равно как и привычное нежелание просить помощи у местной полиции. Они не одобряют посторонних детективов. Кроме того, если я влипаю в неприятности, я считаю, что в состоянии выпутаться из них своими силами. Норманы Пиктоны встречаются редко.

Более того, в Ливерпуле меня могли счесть местным парнем, который предал свои «корни».

В Ливерпуле на станции я изучил расписание поездов, идущих на юг. Экспресс на Лондон, подумал я, потом обратно в Ридинг и на такси в Шелли-Грин, дом Арчи Кирка.

Но в ближайшие часы экспресса не было. Куда же еще?

Для того чтобы поверить в невероятные слова, понадобилось время: Ливерпуль — Борнемут, отправление в 3.15. Медленный поезд, который тащится на юг до Пролива, со множеством остановок по дороге... А одна из этих остановок — Ридинг.

Я побежал из последних сил. Большие часы показывали уже 3.07. Когда я забрался в последний вагон, раздался свисток. Проводник помог мне и закрыл дверь. Колеса завертелись. У меня не было билета, я задыхался, но это было чудесное избавление. Это чувство продержалось только до первой остановки, которая, к моему ужасу, оказалась Ранкорном.

Счет сравнялся. Все страхи мигом вернулись. Я окаменел и сидел неподвижно, как будто меня могло выдать малейшее движение.

Ничего не произошло. Поезд потихоньку тронулся. На платформе одетый в синее охранник «Топлайн фудс» говорил по радиотелефону и качал головой.

Крю, Стаффорд, Волверхэмптон, Бирмингем, Ковентри, Лемингтон-Спэй, Банбэри, Оксфорд, Дидкот, Ридинг.

Дорога заняла четыре часа. За это время напряжение несколько ослабело. На каждой остановке страхи воскресали, хотя я и твердил себе, что это нелогично. Огромным гаечным ключом можно убить неожиданно... Не будь дураком, говорил я себе. Между Ранкорном и Крю я купил у кондуктора билет, но каждое его следующее появление, когда он проверял билеты, заставляло сжиматься мое сердце.

Стемнело. Поезд гремел и катился в царство ночи. В Ридинге было множество такси. Я в безопасности доехал до Шелли-Грин и позвонил в дверь Арчи Кирка. Дверь открыл он сам.

— Привет, — сказал я.

Он уставился на меня, потом с трудом произнес:

— Мы почти потеряли вас.

Арчи провел меня и гостиную и сказал:

— Это он.

Они все были там — Норман Пиктон, Дэвис Татум, сам Арчи и Чарльз.

Я остановился на пороге. Я не имел понятия, как выгляжу, но на их лицах отразилось потрясение.

— Сид, — сказал Чарльз, который опомнился первым и встал. — Хорошо. Отлично. Входи и садись.

Степень его заботы всегда была мерой тревоги. Он настоял, чтобы я сел в удобное кресло. А сам занял жесткое. Он попросил Арчи принести бренди и налил мне полстакана обжигающего напитка.

— Пей, — скомандовал он, протягивая мне стакан.

— Чарльз...

— Выпей. Потом поговорим.

Я подчинился, сделал пару глотков и поставил стакан на стол рядом с собой. Чарльз твердо верил в живительные свойства алкоголя, и я подтверждал это довольно часто.

Я вспомнил, что на мне все еще вязаная шапка, и снял ее. Это несколько успокоило их, потому что мой облик стал более привычным.

— Я был в «Топлайн фудс», — сказал я. Я плохо себя чувствую — что же со мной такое?

— Вы разбили лицо, — сказал Норман. А еще у меня болело все тело от моих отчаянных трюков дзюдо. Голова была тяжелой, рука опухла и саднила после развлечений Эллиса. С одной стороны, я был жив и дома и реакция была вполне нормальная, но я не должен был падать в обморок.

— Сид! — резко сказал Чарльз, протягивая руку.

— А... да. Так вот, я был в «Топлайн фудс».

Я выпил еще бренди. Слабость немного отступила. Я уселся в кресле поудобнее и собрался.

— Давайте по порядку, — сказал Арчи, но голос его звучал неуверенно. Я улыбнулся.

— Там был Оуэн Йоркшир. Еще там был лорд Тилпит. И был Эллис Квинт.

— Квинт! — воскликнул Дэвис Татум.

— Ага. Ну... вы просили меня выяснить, не стоит ли за делом Квинта какая-нибудь крупная фигура. Ответ — да, стоит, но это сам Эллис Квинт.

— Да он же просто плейбой, — возразил Дэвис. — А этот Йоркшир? Он становится известен.

Я кивнул.

— Оуэн Клифф Йоркшир превращается в крупную фигуру.

— Что вы имеете в виду?

Мне было больно. До сих пор я почти не замечал утомления и боли. Победа сейчас, плата потом.

— Мания величия, — сказал я. — Йоркшир на самом краю. У него непредсказуемый нрав и неконтролируемое желание стать магнатом. Я назвал это манией, потому что он возвеличивает себя совершенно нездоровым образом. Он построил офисное здание для большого предприятия — оно почти пустует, прежде чем создал само производство. Он сдвинулся на рекламе — устраивает в понедельник прием для половины Ливерпуля. У него есть план — есть желание — подгрести под себя все производство конских кормов. Он нанял по меньшей мере двух телохранителей, которые по его приказу способны убить, потому что Йоркшир боится покушений со стороны конкурентов... А это уже паранойя.

Я помолчал, потом сказал:

— Трудно описать впечатление, которое он производит. Половину времени он разговаривает разумно, а потом вы видите, что он может просто избавиться от любого, кто стоит у него на пути. И он отчаянно... отчаянно... хочет спасти репутацию Эллиса Квинта.

— Почему? — медленно спросил Арчи.

— Потому что он потратил колоссальную сумму на рекламную кампанию с Эллисом в главной роли, и, если Эллис будет признан виновным в том, что отрубил лошади ногу, эту рекламу нельзя будет показать.

— Но несколько рекламных роликов не могут стоить так дорого, — возразил Арчи.

— Если у человека мания величия, он не ограничится недорогими роликами. Он привлечет к этому самую престижную и дорогую фирму — в данном случае это «Интрамайнд имейджинг» из Манчестера — и отправится в кругосветное путешествие.

Непослушными пальцами я вытащил из сумки фотокопию списка из папки Квинта.

— Это список ипподромов, на которых они снимали рекламу. На каждом — ролик на тридцать секунд. Расходы просто феноменальные.

Арчи изучил список, ничего не понял и передал его Чарльзу, который прочел вслух:

— Флемингтон, Гермистон, Ша Тин, Черчхилл-Даунс, Вудбайн, Лонгшамп, К.Л., Фуху... Всего пятнадцать.

Арчи выглядел растерянным.

— На Флемингтоне, — сказал я, — в Австралии происходят скачки на Кубок Мельбурна. Гермистон — рядом с Йоханнесбургом. Ша Тин — в Гонконге.

На Черхилл-Даунс проходит Кентуккийское дерби. К.Л. — это Куала-Лумпур в Малайзии. Вудбайн — в Канаде, Лонгшамп — в Париже, Фуху — в Токио.

Они все поняли.

— Мне сказали, что это блестящие ролики, и сам Эллис не меньше Йоркшира хочет, чтобы их показали.

— Вы их видели? — спросил Дэвис.

Я объяснил насчет кассет «ВЕТАСАМ».

— Сделать эти кассеты само по себе дело ужасно дорогое, а чтобы посмотреть их, нужно специальное оборудование, которого я в «Топлайн фудс» не нашел, так что я их не видел.

Норман Пиктон, со своим полицейским складом ума, спросил:

— Где вы видели эти кассеты? Откуда вы взяли список ипподромов?

— В офисе «Топлайн фудс», — без выражения сказал я.

Он пристально оглядел меня.

— Моя машина осталась во Фродшеме, — сказал я ему. — Не могли бы вы послать своих ребят найти ее?

Я дал ему регистрационный номер, который он записал.

— Почему вы ее бросили? — спросил он.

— Ну... Я вовремя сбежал.

Хотя я и пытался сказать это легко, суровая реальность, стоявшая за этими словами, дошла до них.

— Ладно, — вздохнул я. — Я забрался во владения Йоркшира. Он меня там обнаружил. Это давало ему возможность избавиться от человека, который мог отправить Эллиса за решетку. Я принимал в расчет такую возможность, когда шел туда, но, как и вы, я хотел узнать, что же вызвало такие неприятности вокруг этого дела. А это миллионы, потраченные на рекламу. Сначала, несколько месяцев назад. Йоркшир и Эллис хотели не убить меня, а только дискредитировать до такой степени, чтобы никакие мои показания не заставили суд признать Эллиса виновным. Они воспользовались одним из директоров «Топлайн фудс», лордом Тилпитом, поскольку он владелец «Памп». Они убедили Тилпита, что Эллис невиновен и что «Памп» надо всего лишь справиться со мной.

Не думаю, что Тилпит верил в виновность Эллиса до сегодняшнего дня. И не думаю, что «Памп» скажет против меня еще хоть слово. — Я коротко улыбнулся. — Эллис обманул лорда Тилпита и самого Оуэна Йоркшира.

— Каким образом, Сид? — спросил Дэвис.

— Я думаю, что Йоркшир слишком верил в Эллиса. Эллис ослепляет людей. Знакомство с Эллисом для Йоркшира было ступенькой вверх. Сегодня они вместе решили... ну... убрать меня с дороги. Йоркшир мог бы сделать это сам в приступе ярости. Эллис остановил его, предоставив возможность сделать это телохранителям... но я сбежал. Теперь Йоркшир знает, что Эллис виновен, но ему все равно. Его заботит только, сможет ли он показать эту свою блистательную рекламную кампанию и стать королем кормов. И, конечно, речь не только о конских кормах. Это первый шаг. Речь идет о том, чтобы стать шишкой: отхватить изрядный кусок власти, запросто приглашать мэров в гости.

Если Йоркшира не остановить, то вы увидите, что он манипулирует не только «Памп». Он из тех людей, которые делают политическую кухню.

— И как мы его остановим?

Я осторожно повернулся в кресле и отпил бренди.

— Возможно, я могу дать вам инструменты для этого.

— Какие инструменты?

— Его секретные файлы. Его финансовые маневры. Долги. Полагаю, что взятки. Заключенные сделки. Ты — мне, я — тебе. Свидетельства давления.

Детали его отношений с Эллисом и все его дела с Тилпитом. Я дам вам эти файлы, оттуда вы это все и извлечете.

— Но где эти файлы? — прямо спросил Арчи.

— В моем компьютере в Лондоне.

Я объяснил им насчет перекачки данных по сети и что нужно будет взломать пароль. Я не мог решить — то ли они рады тому, что я сделал, то ли ужасаются. Скорее и того, и другого понемногу.

Чарльз выглядел потрясенным больше всех. Арчи — меньше.

— Если я вас попрошу, — сказал Арчи, — вы будете еще работать со мной?

Я посмотрел в его понимающие глаза, улыбнулся и кивнул.

— Хорошо, — сказал он.