Кит Филдинг (№2) - Бойня

— Спасибо, Томас, — сказал я зеркалу и встретился с улыбающимся взглядом Томаса. — Очень любезно с вашей стороны.

Я вытащил из дверцы хромированное кольцо, похожее на держатель для стакана с зубными щетками, какие бывают в ванной, и поставил туда стакан.

Принцесса сидела в забытьи, отдавшись своим неприятным видениям.

— Томас, — сказала она наконец, — узнайте, пожалуйста, не ушла ли еще миссис Дженкинс? Если она еще на месте, попросите ее передать мистеру Джеральду Гринингу, чтобы по возможности зашел к нам сегодня вечером, будьте так любезны.

— Хорошо, мадам, — ответил Томас и принялся нажимать на кнопки установленного в машине телефона, урывками поглядывая на них.

Миссис Дженкинс служила у принцессы и месье де Бреску секретаршей и помощницей по всем вопросам. Она была молода, недавно вышла замуж, и вид у нее был несколько заброшенный. Она работала только по рабочим дням и ровно в пять уходила домой. Я посмотрел на часы и увидел, что до пяти всего несколько минут. Томас явно поймал ее уже на пороге и передал сообщение, к удовлетворению принцессы. Она не сказала, кто такой Джеральд Грининг, и снова тихо погрузилась в свои мрачные раздумья.

К тому времени, как мы добрались до Итон-сквер, принцесса уже полностью пришла в себя физически — и духовно до некоторой степени тоже. Однако она по-прежнему выглядела бледной и напряженной и, выходя из машины, оперлась на сильную руку Томаса. Я выбрался на тротуар вслед за ней, и она некоторое время смотрела на нас с Томасом.

— Ну, — задумчиво сказала она наконец, — спасибо вам обоим...

У Томаса, как всегда, на лице было написано, что он готов не только возить ее на скачки, но и умереть ради нее, если понадобится. Пока же он просто подошел к парадной двери дома принцессы и отпер ее своим ключом.

Мы с ней вошли в дом, оставив Томаса отгонять машину в гараж. По широкой лестнице поднялись на второй этаж. На первом этаже большого старого дома находились кабинеты, комнаты для гостей, библиотека и малая столовая.

Принцесса с мужем жили в основном наверху. На втором этаже находились гостиная, комната для отдыха и парадная столовая, а на третьем, четвертом и пятом — спальни. Прислуга жила в цокольном этаже. В доме был лифт, устроенный сравнительно недавно для месье де Бреску с его коляской.

— Подождите, пожалуйста, в той комнате, — сказала принцесса. — Напитки в баре. Если хотите чаю, позвоните Даусону...

С ее губ автоматически срывались светские фразы, но глаза по-прежнему смотрели сквозь меня, и вид у нее был усталый.

— Да-да, не беспокойтесь, — сказал я.

— Боюсь, я задержусь надолго...

— Ничего, я подожду.

Она кивнула и ушла по такой же широкой лестнице на третий этаж. У нее и ее мужа были там свои отдельные апартаменты, и Ролан де Бреску проводил там большую часть своего времени. Я никогда не бывал наверху, но, по словам Даниэль, комнаты де Бреску представляли собой нечто вроде небольшой больницы. Помимо его спальни и гостиной, там был еще физиотерапевтический кабинет и комната для санитара.

— А что с ним? — спросил я однажды.

— Какой-то жуткий вирус. Какой — точно не знаю, но не полиомиелит.

Несколько лет назад, уже довольно давно, ему попросту отказали ноги. Они это не обсуждают, а спрашивать неудобно, ты ведь знаешь, какие они.

Я вошел в комнату для отдыха — это была знакомая территория, — позвонил Даусону, весьма величественному дворецкому, и спросил, можно ли мне выпить чаю.

— Разумеется, сэр, — с достоинством ответил дворецкий. — Принцесса Касилия с вами?

— Нет, она наверху, у месье де Бреску.

— А! — сказал он и повесил трубку. Через некоторое время он появился с небольшим серебряным подносом, на котором красовались чай и лимон, но не было ни молока, ни сахара, ни печенья.

— Удачный ли был день, сэр? — спросил он, опуская свою ношу на столик.

— Первое и третье место.

Он чуть заметно улыбнулся мне. Даусон был человеком лет шестидесяти, довольным своей работой и не стремящимся к большему.

— Весьма рад, сэр.

— Да.

Он кивнул и удалился. Я налил себе чаю и принялся прихлебывать его, стараясь не думать о тостах, намазанных маслом. За время февральских морозов я как-то ухитрился набрать целых три фунта, и поэтому мне приходилось энергичнее, чем обычно, сражаться с лишним весом.

Комната для отдыха, или малая гостиная, была очень уютная: занавески с цветочным узором, коврики, круги теплого света от ламп, — куда уютнее соседней парадной гостиной, обставленной во французском вкусе: сплошной атлас и позолота. Я включил телевизор, посмотрел новости, потом снова выключил его и подошел к книжному шкафу найти чего-нибудь почитать. Мельком подумал, зачем все же принцесса попросила меня подождать и что это за помощь, о которой она не решается меня попросить.

Выбор чтения был небогатый: либо журнал об архитектуре в блестящей обложке, на французском языке, либо расписание международных авиарейсов. Я уже склонился ко второму, но тут на глаза мне попалась лежащая на столике брошюрка. «Мастер-класс в изысканной обстановке». Это то, где проводит свои выходные Даниэль!

Я сел в кресло и прочел буклет от корки до корки. Там были фотографии: отеля — шикарно обставленного загородного дома, потрясающих видов озер и пустошей, и жарко пылающего камина.

Программа открывается в пятницу, в шесть вечера (это, значит, как раз сейчас...). Торжественное открытие, ужин, потом — сонаты Шопена в «золотой» гостиной. Суббота — лекции «Мастера итальянского Возрождения», которые читает прославленный хранитель коллекции итальянской живописи Лувра.

Утром — «Боттичелли, Леонардо да Винчи, Рафаэль — шедевры из коллекции Лувра», после обеда — «„Концерт Шампетр“ Джорджоне и „Лаура Дьянти“ Тициана — пятнадцатый век в Венеции». Вечером в субботу — большой флорентийский банкет, творение знаменитого кулинара из Рима, а в воскресенье — экскурсии в расположенные в Озерной области дома Водсворта, Рескина и (по желанию) Беатрис Поттер. И, наконец, чай у камина в Большом зале. После этого все разъезжаются.

Я нечасто сомневался в себе и в избранном мной образе жизни, но, когда я отложил брошюрку, мной овладело чувство собственной никчемности.

Я практически ничего не знал об итальянском Возрождении и даже не мог бы точно сказать, в каком веке жил Леонардо да Винчи. Я знал, что он написал «Мону Лизу» и чертил вертолеты и подводные лодки, — и это все. О Боттичелли, Джорджоне и Рафаэле я знал не больше. Если интересы Даниэль сосредоточены в основном в области искусства, захочет ли она вернуться к человеку со столь прозаической, низменной и неверной профессией, как моя? К человеку, который в детстве интересовался в основном биологией и химией и не желал поступать в колледж. К человеку, который ни за что бы не потащился на это сборище, куда она так рвалась.

Но я не собирался уступать ее ни давно умершим художникам, ни живому принцу!

Время шло. Я почитал расписание международных авиарейсов и обнаружил множество мест, о которых никогда даже не слышал. А люди каждый день летают туда и обратно... Слишком много на свете всего, о чем я даже не слышал.

В конце концов вскоре после восьми снова появился отутюженный Даусон, который пригласил меня наверх и проводил к незнакомой мне двери личной гостиной месье де Бреску.

— Мистер Филдинг, сэр! — объявил Даусон, и я прошел в комнату с великолепными золотыми занавесями, темно-зелеными стенами и темно-красными кожаными креслами.

Ролан де Бреску, как обычно, сидел в своей инвалидной коляске. С первого взгляда было заметно, что он потрясен не менее принцессы. У него всегда был болезненный вид, но сейчас он, казалось, был близок к обмороку.

Бледная желтовато-серая кожа туго обтягивала скулы, запавшие глаза смотрели в пустоту. Когда-то он, должно быть, был хорош собой. Он и сейчас сохранил благородный профиль, великолепную седую шевелюру и природный аристократизм.

Он, как всегда, был в темном костюме и при галстуке. Невзирая на старость и слабость, он оставался сам себе хозяином. Голова у него была в порядке. С тех пор, как мы с Даниэль заключили помолвку, я довольно часто виделся с ним. Он был неизменно учтив, но всегда держался отстраненно и сдержанно, как и принцесса.

— Входите! — сказал он. Его голос, всегда на удивление сильный, сейчас звучал хрипло. — Добрый вечер, Кит.

В его английском тоже чувствовалось слабое эхо французского акцента.

— Добрый вечер, месье. — Ему я тоже слегка поклонился — он не любил рукопожатий: они причиняли боль его исхудавшим рукам. Принцесса, сидевшая в одном из кресел, устало приподняла руку в знак приветствия. Когда Даусон отступил назад и затворил дверь, она извиняющимся тоном сказала:

— Мы так долго заставили вас ждать...

— Ничего, вы же предупреждали.

Она кивнула.

— Мы хотим познакомить вас с мистером Гринингом.

Мистер Грининг, видимо, был человек, который стоял, прислонясь к зеленой стене, держа руки в карманах и покачиваясь на каблуках. На нем был вечерний пиджак с галстуком. Это был лысый человек с круглым брюшком, хорошо за пятьдесят. Он смерил меня блестящими проницательными глазами. Определил мой возраст (тридцать один), рост (пять футов десять дюймов), костюм (серый пиджак, ничего особенного) и, видимо, мои доходы. Он явно привык с ходу оценивать людей и не верить им на слово.

— Жокей, — произнес он с безукоризненным произношением выпускника Итонского колледжа. — Сильный и отважный малый.

В его голосе звучала ирония, но я ничего против не имел. Чуть заметно улыбнулся, сопоставил очевидные признаки.

— Стряпчий, — предположил я. — Ловкий тип.

Он рассмеялся и отклеился от стены.

— Джеральд Грининг, — кивнул он. — Адвокат. Не будете ли вы так любезны засвидетельствовать кое-какие подписи на документах?

Я, само собой, согласился. Правда, удивился, что принцесса заставила меня просидеть здесь столько времени единственно ради этого, но возражать не стал. Джеральд Грининг взял с кофейного столика папку, перевернул первую страницу и протянул ручку Ролану де Бреску, чтобы тот расписался на второй.

Старик расписался с дрожащим росчерком возле круглой красной печати.

— Теперь вы, мистер Филдинг.

Он передал мне папку и ручку, и я положил папку на левое предплечье и расписался там, где указал адвокат. Я успел заметить, что весь двухстраничный документ был не напечатан, а написан от руки черными чернилами, ровным отчетливым почерком. Подписи Ролана де Бреску и моя были сделаны теми же черными чернилами. Джеральд Грининг тоже расписался и написал внизу свой адрес и род занятий тем же ровным почерком.

«Видно, дело спешное, — подумал я. — Завтра будет уже поздно».

— Вам не обязательно знать содержание документа, который вы подписали, — небрежно бросил мне Грининг, — но принцесса Касилия настаивает, чтобы я изложил вам суть дела.

— Садитесь, Кит, — сказала принцесса. — Это займет много времени.

Я уселся в одно из кожаных кресел и посмотрел на Ролана де Бреску. У него на лице отражалось сомнение, словно он думал, что рассказывать мне об этом бессмысленно. Я подумал, что он, конечно, прав. Но мне вдруг стало интересно.

— Коротко говоря, — сказал Грининг, по-прежнему стоя, — этот документ гласит, что, невзирая на какие бы то ни было предшествующие соглашения, месье де Бреску не может принимать никаких деловых решений без ведома, согласия и соответствующим образом заверенных подписей принцессы Касилии, принца Литси, — он назвал добрую половину его полного имени, — и мисс Даниэль де Бреску.

Я был, мягко говоря, озадачен. Если Ролан де Бреску пребывает в здравом уме и твердой памяти, зачем он отказывается от своей самостоятельности, да еще так поспешно?

— Это временная мера, — продолжал Джеральд Грининг. — Так сказать, временная дамба, которая должна сдерживать напор воды, пока мы не возведем капитальную плотину.

Похоже, сравнение ему очень нравилось. Он явно употреблял его не в первый раз.

— А в чем, собственно, состоит эта... мнэ-э... приливная волна? осведомился я. Похоже, прилив был нешуточный, раз принцессу так выбило из колеи.

Джеральд Грининг прошелся взад-вперед, сцепив за спиной руки с зажатой в них папкой. «Беспокойный дух в беспокойном теле», — подумал я, вникая в подробности дел де Бреску, о которых ни сама принцесса, ни ее супруг мне бы никогда не рассказали.

— Вам следует понять, — внушал мне Грининг, — что месье де Бреску — из старинной, еще дореволюционной знати. Его род очень древний, хотя сам он и не носит никаких титулов. Для него личная и семейная честь — превыше всего.

— Я понимаю, — сказал я.

— Семья Кита, — мягко вставила принцесса, — тоже насчитывает несколько веков традиций.

Джеральд Грининг, похоже, был несколько ошеломлен. Я про себя улыбнулся и подумал, что вряд ли он представляет себе, в чем состоят вековые традиции гордости и ненависти семейства Филдинг. Однако он явно пересмотрел свое отношение ко мне ввиду древности моего рода и продолжал свой рассказ.

— В середине девятнадцатого века, — сказал он, — прадеду месье де Бреску представилась возможность принять участие в строительстве мостов и каналов, и вследствие этого он, сам того не желая, оказался основателем одной из крупнейших строительных корпораций Франции. Сам он никогда ею не занимался — он был землевладельцем, — но предприятие процветало и с неожиданной гибкостью приспосабливалось ко всем переменам. В начале двадцатого века дед месье де Бреску дал согласие на слияние фамильного предприятия с другой строительной корпорацией, которая занималась в основном прокладкой дорог. Эпоха большого строительства каналов подходила к концу, а автомобили, которые тогда только начали появляться, требовали хороших дорог. Дед месье де Бреску остался владельцем пятидесяти процентов паев новой компании. Это соглашение не позволяло ни одному из партнеров захватить полный контроль над корпорацией.

Джеральд Грининг медленно расхаживал позади кресел, и в глазах его блестело неодобрение.

— Отец месье де Бреску погиб во Второй мировой войне, так и не успев унаследовать предприятия. Месье де Бреску унаследовал его после того, как его дед скончался в возрасте девяноста лет, после Второй мировой. Вы следите за ходом моих рассуждений?

— Да-да, — ответил я.

— Хорошо.

Он продолжал расхаживать, подробно излагая факты, словно представлял их на суд некой комиссии.

— Фирму, которая слилась с корпорацией деда месье де Бреску, возглавлял человек по имени Анри Нантерр, тоже из старинной семьи с высокими нравственными идеалами. Эти люди уважали и доверяли друг другу. Их договор подразумевал, что оба они будут руководствоваться строжайшими принципами.

Они нашли себе управляющих с хорошей репутацией и продолжали... э-э... приумножать свое благосостояние.

— Угу, — сказал я.

— Перед Второй мировой и во время нее фирма пришла в упадок, сократившись примерно вчетверо, но тем не менее она оказалась достаточно стойкой, чтобы дожить до пятидесятых годов, несмотря на кончину обоих основателей. Месье де Бреску пребывал в хороших отношениях с наследником Нантерра — Луи, и традиция нанимать только самых лучших управляющих оставалась в силе. Но три года назад Луи Нантерр скончался, и его пятидесятипроцентный пай перешел в руки его единственного сына, Анри. Анри Нантерру тридцать семь лет, он способный предприниматель, полон сил и хорошо разбирается в делах. Доходы компании растут с каждым годом.

Принцесса и ее муж мрачно слушали эту длинную лекцию, хотя, с моей точки зрения, это было повествование о крупном успехе и процветании.

— Анри Нантерр, — осторожно пояснил Грининг, — человек... мнээ... современный. Это значит, что старые ценности не имеют для него никакого значения.

— У него нет понятия о чести! — с отвращением бросил Ролан де Бреску. — Он позорит свое имя!

Я не спеша повернулся к принцессе.

— А как он выглядит?

— Вы его видели, — просто ответила она. — В моей ложе.

Глава 3

Наступило короткое молчание. Потом принцесса сказала Гринингу:

— Джеральд, продолжайте, пожалуйста! Расскажите Киту, чего хочет этот... этот негодяй и что он говорил мне.

Но не успел Грининг и рта открыть, как Ролан де Бреску перебил его.

Он развернул свою коляску ко мне.

— Я ему сам расскажу! Я расскажу вам. Я не думал, что следует втягивать вас в наши семейные дела, но поскольку моя жена настаивает... — он сделал слабый жест тонкой рукой, выражая свою привязанность к ней, — ...и к тому же вы женитесь на Даниэль, возможно, и стоит... Но я расскажу вам сам.

Говорил он медленно, но уже более отчетливо — видимо, потрясение отпускало и его тоже, уступая место гневу.

— Как вам известно, — сказал он, — я довольно долгое время... — Он указал на свое тело, не желая произносить этого вслух. — К тому же мы уже давно живем в Лондоне. Вдали от дел, вы понимаете?

Я кивнул.

— Луи Нантерр довольно часто ездил туда и беседовал с управляющими.

Мы часто говорили по телефону, и он держал меня в курсе дела. Мы вместе решали, стоит ли развивать новые направления. Мы с ним, например, построили фабрику, производящую оборудование из пластика, а не из металла и бетона.

Ну, к примеру, сточные трубы, которые не трескаются и не ржавеют, вы понимаете? Мы применяем новые сорта пластика, очень прочные.

Ролан сделал паузу — ему не хватало дыхания. Принцесса, Грининг и я молча ждали, когда он снова заговорит.

— Луи, — наконец продолжал Ролан де Бреску, — дважды в год приезжал к нам сюда в Лондон, с ревизорами и адвокатами — Джеральд тоже всегда присутствовал, — и мы обсуждали все, что сделано, читали доклады и предложения советов управляющих, строили планы... — Он тяжело вздохнул. — А потом Луи умер. Я просил Анри приезжать на встречи, но он отказался.

— Отказался? — переспросил я.

— Наотрез. И ко мне перестали поступать сведения о том, что происходит. Я послал туда Джеральда, написал ревизорам...

— Анри уволил всех ревизоров, — кратко пояснил Грининг во время паузы, — и нанял других по своему выбору. Он уволил также половину управляющих, принялся вести дела лично и начал развивать направления, о которых месье де Бреску не имел ни малейшего представления.

— Это невыносимо! — сказал де Бреску.

— А сегодня? — осторожно спросил я. — Что такого он наговорил сегодня в Ньюбери?

— Явиться к моей жене! — де Бреску дрожал от ярости. — Угрожать ей! Это... это позор!

Он, похоже, не мог найти слов, достаточно сильных, чтобы выразить свои чувства.

— Он сказал принцессе Касилии, — пояснил Джеральд Грининг, — что ему нужна подпись ее мужа на документе, который месье де Бреску подписывать не хочет, и потребовал, чтобы она заставила мужа его подписать.

— На каком документе? — в лоб спросил я.

Никто из них, похоже, не спешил отвечать. Наконец Джеральд Грининг тяжело вздохнул и сказал:

— Французский бланк предварительного прошения о выдаче лицензии на производство и экспорт оружия.

— Оружия? — удивился я. — Какого оружия?

— Огнестрельного. Для убийства людей. Ручного оружия из пластика.

— Он мне говорил, — сказала принцесса, глядя на меня невидящими глазами, — что высокопрочные пластики очень хороши для производства оружия. Многие современные пистолеты и автоматы делаются из пластика. Он говорил, это дешевле и проще. Наладить производство будет очень просто, и это принесет большую выгоду, надо только получить лицензию. А лицензию ему, безусловно, дадут, потому что всю предварительную работу он уже провел — это он так говорил. Это было нетрудно, потому что компания «Бреску и Нантерр» имеет очень солидную репутацию. И все, что ему требуется, — это согласие моего мужа...

Она умолкла в полном отчаянии. Это же отчаяние отражалось на лице ее мужа.

— Оружие! — сказал он. — Я этого никогда не подпишу. В наше время торговать оружием бесчестно, вы понимаете? Это немыслимо! Сейчас в Европе это не считается достойным делом. Тем более оружие из пластика! Его же изобрели специально для того, чтобы можно было незаметно проносить в самолеты! Конечно, наши пластики для этого годятся, я и сам это прекрасно знаю, но чтобы под моим именем производили оружие, которое, быть может, попадет в руки к террористам? Не бывать такому! Это абсолютно неприемлемо!

Я и сам видел, что об этом и речи быть не может.

— Месяц назад мне позвонил один из наших старых управляющих и спросил, правда ли, что я собираюсь заняться производством оружия. А я об этом даже не слышал! Ничего! Потом Анри Нантерр прислал мне письмо через адвоката, прося моего официального согласия. Я ответил, что никогда не пойду на это, и счел вопрос закрытым. А заняться производством оружия без моего согласия компания не может. Но угрожать моей жене?!

— А чем именно он угрожал? — спросил я.

— Анри Нантерр сказал мне, — ответила принцесса слабым голосом, что я должна убедить моего мужа подписать этот документ, потому что вряд ли я захочу, чтобы с кем-то из тех, кто мне дорог или работает на меня, произошел несчастный случай...

«Неудивительно, что она была в шоке», — подумал я. Оружие, угрозы, перспектива бесчестья... Все это так далеко от ее спокойного, надежного, респектабельного существования! Анри Нантерр со своим решительным видом и командным голосом, должно быть, допекал ее не меньше часа перед тем, как в ложу заглянул я...

— А куда делись ваши знакомые в Ньюбери? — спросят я. — Те, кто был в вашей ложе?

— Он приказал им уйти, — устало ответила принцесса. — Он сказал, что у него срочный разговор и чтобы они не возвращались.

— И они ушли.

— Да.

— Ну... я и сам ушел.

— Я не знала, кто он такой, — сказала принцесса. — Он меня застал врасплох. Вломился в ложу, выгнал всех вон, не обращая внимания на мои вопросы и протесты... Я никогда... — ее передернуло, — никогда не сталкивалась с подобными людьми!

«Да этот Анри Нантерр и сам не лучше террориста! — подумал я. — Во всяком случае, ведет он себя как настоящий террорист: шумный, нахрапистый, угрожает...»

— А что вы ему ответили? — спросил я. Если есть на свете человек, способный усмирить террориста словами, так это принцесса.

— Я не знаю... Он не слушал. Я пыталась вставить хоть слово, но он меня все время перебивал, и наконец я замолчала. Это было бесполезно. Когда я попыталась встать, он усадил меня силой. Он говорил и говорил, и повторял все время одно и то же. Когда вы вошли, я была совершенно ошеломлена.

— Надо мне было остаться!

— Нет... Это к лучшему, что вы ушли.

Она спокойно смотрела на меня. Я подумал, что, вероятно, мне пришлось бы драться с ним и, возможно, он оказался бы сильнее. Во всяком случае, пользы от этого было бы мало. И все же — надо мне было остаться...

Джеральд Грининг прокашлялся, положил папку на столик и снова принялся раскачиваться на каблуках за моим левым плечом.

— Принцесса Касилия говорит, — сказал он, позвякивая монетами в карманах, — что в прошлом ноябре ее жокей в одиночку справился с двумя гнусными газетными баронами, одним нечистым на руку бизнесменом и кучей гнусных головорезов.

Я повернул голову и встретился с его насмешливым и недоверчивым взглядом. «Шутник, однако», — подумал я. Нет, я бы выбрал себе в адвокаты кого-нибудь другого.

— Ну да, я тогда кое-что уладил, — ответил я ровным тоном.

— И что, они до сих пор жаждут вашей крови? — В его голосе звучала саркастическая нотка, словно он не мог принять всерьез рассказанного принцессой.

— Только нечистый на руку бизнесмен, насколько мне известно.

— Мейнард Аллардек?

— Вы о нем слышали?

— Я с ним встречался, — сообщил Грининг с выражением легкого превосходства. — Я бы сказал, что это очень приятный и благоразумный человек, вовсе никакой не мерзавец.

Я промолчал. Я вообще старался по возможности не говорить о Мейнарде, не в последнюю очередь потому, что боялся, как бы этот сутяга не подал на меня в суд за «клевету».

— Во всяком случае, — продолжал Грининг с нескрываемой иронией, раскачиваясь на каблуках на краю моего поля зрения, — принцесса Касилия теперь хочет, чтобы вы галопом мчались на выручку месье де Бреску и спасли его от этого несносного Нантерра.

— Нет-нет! — запротестовала принцесса, выпрямившись в своем кресле.

— Джеральд, я ничего такого не говорила!

Я медленно встал и повернулся лицом к Гринингу. Не знаю, что такое он во мне увидел, но он перестают раскачиваться, вынул руки из карманов и сказал совершенно другим тоном:

— Нет, принцесса этого не говорила, но, несомненно, она хочет именно этого. И, должен признаться, до настоящего момента я полагал, что ее намерение не более чем шутка.

— Кит, — сказала принцесса у меня за спиной, — сядьте, пожалуйста.

Я действительно об этом не просила. Я только подумала, не сможете ли вы...

Ну пожалуйста, сядьте!

Я сел, наклонился вперед и заглянул в ее встревоженные глаза.

— Вы действительно хотите именно этого, — согласился я. — А как же иначе? Я сделаю все, что смогу. Но я... я всего лишь жокей.

— Вы Филдинг, — неожиданно возразила принцесса. — Это именно то, что увидел сейчас Джеральд. Это нечто... Бобби мне говорил, что вы сами не подозреваете... — Она смущенно осеклась. В обычных обстоятельствах она бы ни за что не стала разговаривать со мной таким образом. — Я хотела вас попросить, — продолжала она, с явным трудом взяв себя в руки, — сделать все, что в ваших силах, чтобы предотвратить всякого рода «несчастные случаи». Подумать, что именно может произойти, предупредить нас, что-то посоветовать. Нам нужен человек вроде вас, который способен представить себе...

Она остановилась. Я прекрасно понимал, что она имеет в виду, но на всякий случай спросил:

— А вы не думали обратиться в полицию?

Она молча кивнула. Джеральд Грининг у меня за спиной сказал:

— Как только принцесса Касилия рассказала мне, что произошло, я немедленно позвонил в полицию. Они ответили, что мое сообщение принято к сведению.

— Но ничего не сделали? — предположил я.

— Они сказали, что завалены уже совершенными преступлениями, но обещали следить за домом.

— А вы добрались до большого начальства, не так ли?

— До всех, кого смог застать сейчас, вечером.

«На самом деле постоянно охранять человека, которого хотят убить, практически невозможно», — подумал я. Но вряд ли Анри Нантерр решится зайти так далеко — хотя бы потому, что вряд ли это принесет ему какую-то пользу. Скорее всего, он просто решил, что запугать старого паралитика и женщину несколько не от мира сего будет проще простого. Он недооценил мужество принцессы и безупречную порядочность ее мужа. Нантерру, человеку без принципов, их щепетильность должна была казаться не непреодолимым барьером, а всего лишь упрямством, которое легко будет сломить.

Я сомневался, что он собирается устроить им «несчастный случай» прямо сейчас: наверняка он рассчитывает, что угрозы подействуют. Интересно, как скоро он обнаружит, что они не подействовали?

— А сколько времени дал вам Нантерр? — спросил я у принцессы. Сказал ли он, когда именно собирается получить эту подпись?

— Я не подпишу... — пробормотал Ролан де Бреску.

— Да, месье, но Анри Нантерр этого еще не знает!

— Он сказал, — слабым голосом ответила принцесса, — что подпись моего мужа должна быть заверена нотариусом. Он сказал, что когда он это устроит, то сообщит нам.

— Нотариусом? Французским адвокатом?

— Не знаю. С моими друзьями он говорил по-английски, но, когда они ушли, он перешел на французский. Я попросила его говорить по-английски. Я, конечно, говорю по-французски, но предпочитаю английский. Он ведь для меня второй родной, вы же знаете.

Я кивнул. Даниэль мне говорила, что, поскольку ни принцесса, ни ее супруг не любят общаться друг с другом на родном языке другого, они оба предпочитают говорить между собой по-английски. Потому и поселились в Англии.

— Как вы думаете, — спросил я у Грининга, — что сделает Нантерр, когда обнаружит, что теперь, кроме месье, прошение должны подписать еще три человека?

Он посмотрел на меня своими блестящими глазами. «Контактные линзы», — подумал я ни к селу ни к городу.

— Насколько я понимаю, — ответил он, — именно это и хотят узнать от вас.

— Ну, — сказал я, — это зависит от того, насколько он богат, насколько он жаден, насколько стремится к власти, насколько решителен и насколько далеко способен зайти.

— О боже, — воскликнула принцесса, — как это все ужасно!

Я был полностью с ней согласен. Я, как и она, предпочел бы оказаться на открытом всем ветрам ипподроме, где самый большой мерзавец в худшем случае тебя лягнет или укусит.

— Есть простой способ обеспечить вашей семье безопасность и сохранить свое доброе имя, — сказал я месье де Бреску.

— И какой же? — спросил он.

— Переменить название компании и продать свой пай.

Де Бреску прикрыл глаза. Принцесса прижала руку к губам. Реакции Грининга я не видел — он стоял у меня за спиной.

— К несчастью, — сказал наконец Ролан де Бреску, — я не могу сделать ни того, ни другого иначе как с согласия Анри Нантерра. Таково было изначальное условие соглашения.

Он помолчал.

— Конечно, возможно, он и согласится, если ему удастся организовать консорциум и самому стать его главой с правом решающего голоса. Тогда он сможет при желании производить оружие.

— Да, это мне кажется вполне позитивным решением, — рассудительно заметил Джеральд Грининг. — Вы сразу избавитесь от всех проблем, месье. К тому же получите огромную сумму денег... Да, это предложение, несомненно, обдумать стоит.

Ролан де Бреску внимательно посмотрел мне в глаза.

— Скажите, — спросил он, — а вы сами сделали бы это на моем месте?

Сделал ли бы я это? Если бы я был стар и разбит параличом? Если бы я знал, что в результате в мир, уже и так переполненный орудиями убийства, хлынет новая волна оружия? Если бы знал, что сделать это — значит поступиться своими принципами? Если бы я заботился о безопасности своей семьи?

— Не знаю, месье, — ответил я.

Он слабо улыбнулся и обернулся к принцессе: