– Это в подарок. На Рождество, – пробормотала она смущенно.

– А еще молоко и масло, – вставила Мэри, – молоко замерзать.

– Молоко! – воскликнула Кэтлин. – Настоящее молоко! Это же здорово! Дерри уже много месяцев не пробоала молока. У вас есть корова?

– Здоровяк Эрл любит масло, – объяснила Рейчел. – Так что мы держим несколько коров для этой цели. – Она порылась в карманах жилетки и вытащила свисток. – Вот, привезла твоей малышке. Надеюсь, ей понравится.

– Дерри обязательно понравится, – ответила ей Кэтлин. – Не знаю, правда, понравится ли Шейну шум.

Рейчел и Гейбриел дружно рассмеялись.

– Я еще много всего привезла, – сказала Рейчел. – Негоже как-то в гости с пустыми руками идти. Там пара куриц, немного бифштексов и бутылка лучшего отцовского виски. Можно хоть сейчас все из конюшни забрать.

– Да сиди, не беспокойся, – сказал Гейбриел. – Я заберу. Все равно пора лошадей кормить.

– Ты же их уже кормил, – заметил Джастис. Гейбриел отвесил пацану шутливый подзатыльник.

– А ты не лезь не в свое дело, а то я ведь могу новую здечку подарить мисс Рейчел, а не тебе.

– Что может быть лучше индейской уздечки, – подзадорила Джастиса Рейчел.

В конце концов Гейбриел и Рейчел встали из-за стола направились в конюшню. Мэри заговорщически посмотрела на Кэтлин, а Урика хихикнула. Джастис пожал плечами.

– А то я не знаю, что у них роман, – сказал он и налил себе еще кофе.

Мэри нахмурилась.

– Много кофе пьешь. Мальчикам вредно.

– А вот Макенна много кофе пьет, – парирорал мальчик.

Мэри сказала ему что-то по-индейски. Когда Джастис начал отвечать что-то с иронией в голосе, Кэтлин прервала его:

– Не спорь с бабушкой.

Мальчик посмотрел на нее удивленными глазами. Кэтлин обернулась к Мэри:

– Он ведь твой внук, не так ли?

Мэри вынула изо рта трубку и положила ее на край печи. Правда была написана у нее на лбу.

– Ты сказать Макенна?

– Он ее отправит домой, – сказал Джастис. – Гейбриел работал еще на дядьку Макенны. Когда Сериз умерла, он уговорил Макенну взять Мэри на работу.

Мэри скрестила руки на груди. Она помолчала немного, упрямо сжав рот, затем сказала:

– Мэри было три сына, две дочки. Сериз умереть, все умереть, кроме Гейбриела. Гейбриел здесь, Джастис здесь... Куда пойти старухе?

– Так Гейбриел твой сын? – удивилась Кэтлин. Об этом она не догадывалась. – Вы все родственники, а Шейн об этом не знает?

Мэри горько покачала головой.

– Миссис жена сказать Мэри идти прочь? Макенна посылать и Гейбриела тоже.

Кэтлин подошла к Мэри и обняла ее.

– Я хочу, чтобы ты осталась. Очень хочу. Правда. Ты нужна Джастису, ты нужна Дерри и мне.

Мэри неуклюже похлопала Кэтлин по плечу и оттолкнула легонько. Выцветшие глаза ее наполнились маслянистой влагой, а голос, когда она заговорила, сделался отрывистым.

– Мэри не хотеть причинять неприятностей. А Макенна вспыльчивый.

Кэтлин улыбнулась.

– Как для человека, который не любит причинять неприятности, ты мне немало их принесла.

– Мэри очень стыдно, – сказала индианка. – Она не хотеть, чтобы миссис жена приезжать сюда. Мэри думать, что ты не любить моего внука. И избавиться от мальчика моей Сериз.

– А сейчас ты по-прежнему так думаешь?

Мэри закачала головой.

– Нет. Мэри думать, ты лучше мать, чем Сериз.

– Джастис – сын Шейна, и мне хотелось бы надеяться, что когда-нибудь он станет и моим сыном. И тогда уже никаких разговоров о том, чтобы ты уехала из Килронана, не будет. Вы с Гейбриелом – семья. У вас есть такие же права, да нет же, у вас больше прав, чем у меня, быть здесь.

– Миссис жена не сказать Макенна об этом?

– Вы сами должны все рассказать Шейну.

– Мы сказать ему, но позже, – уверила ее Мэри.

– Только сильно позже, – добавил Джастис. Кэтлин хотела сказать им, что Макенна поймет, если они все расскажут ему. Но на самом деле она понятия не имела, как отреагирует Шейн на такое известие. Тем более что, когда они обсуждали этот вопрос, он сказал ей, что не желает, чтобы Джастис общался с родственниками матери.

– Дядя Гейбриел может сказать ему, – предложил Джастис. – Макенне он нужен, иначе кто будет подковывать лошадей.

– В следующем году, – поддержала его Мэри. Джастис ухмыльнулся.

– Это у нас, у индейцев, означает «очень не скоро». Кэтлин подозрительно посмотрела на Урику.

– Это, как я понимаю, тоже ваша родственница?

– Дальняя, – ответила Мэри. – Она нельзя жениться на Гейбриеле.

Кэтлин усмехнулась.

– Ну, Урика такая маленькая, что ни за кого еще не может выйти замуж.

Урика засмеялась и прикрыла рот ладошкой.

– Урика быть жена плохой человек, – сказала Мэри. – Пить виски все время, бить жена.

– А где сейчас этот плохой человек? – спросила Кэтлин.

– Умер, – ответил ей Джастис. – Урика...

– Не говори мне, – Кэтлин замахала на него руками, – не желаю ничего знать.

День постепенно клонился к закату, а Шейна все не было и не было. Все утро Кэтлин была занята на кухне: готовила печенье и бегала за Дерри. Девочка так волновалась, что места себе не находила.

– Папоська плиедет на Лоздество. Пливезет мне по-далков. Куклу пливезет и котенка.

– Я бы не очень рассчитывала на котенка, дорогая, – предупредила ее Кэтлин. – Котят сейчас может просто не быть.

– Разве что большую кошку, – подзадорил ее Джастис, – ягуара например.

– Только этого нам не хватало, – сказала ему Кэтлин.

После полудня, когда всю посуду после обеда перемыли, Кэтлин принялась готовить ириски из патоки. Масло, которое привезла с собой Рейчел, оказалось как нельзя кстати. Все по очереди помогали ей размешивать тягучую сладкую массу.

Снег все падал. Кэтлин поймала себя на том, что все время поглядывает в окно в надежде увидеть одинокого всадника. И впервые за последние дни она всерьез задумалась о том, что Шейн может и не вернуться. Что, если она останется одна с двумя детьми?

Она отогрела своим дыханием маленький глазок на заиндевевшем окне. В задумчивости она терла пальцем это маленькое окошечко своей надежды. Что же ей делать?

Ответ пришел сам собой из глубин ее подсознания.

Она останется. Она станет разводить лошадей и мулов и продавать их, как это делал Шейн. Она научится всему, чему надо, и станет такой крепкой, как потребуется, но она должна выжить.

– Это мой дом, – прошептала она.

– Мама, мама, – дергала Дерри ее за подол, – поп-колн! Габлиель делает поп-колн.

Чтобы ребенок не видел ее переживаний, она вытерла слезы, решив сослаться на дым от печки, если ее спросят про покрасневшие глаза. Она спрятала свои страхи и приняла участие во всеобщем веселье и предвкушении праздника.

Темень упала на землю как-то сразу, видимо, из-за обильного снегопада. Рейчел, Гейбриел, Урика, Мэри, Кэтлин и дети собрались около кухонной печи и набросились на пирог из кукурузы с хурмой и травяной чай, приготовленные Мэри.

Затем они собрались за большим столом, и Кэтлин прочла им о нервом Рождестве из Библии своего отца. Затем Мэри рассказала индейские легенды. Она поведала о Ци-Шо, небесных людях, и о Хонга, земляных людях. О том, как они помогли создать жизнь на земле. Затем она рассказала сказку о Буффало и научила детей древней песенке в честь него. Горло ее охрипло, и Кэтлин с опаской взглянула на Гейбриела, но тот успокаивающе кивнул ей.

Когда истории Мэри закончились, Рейчел, засмущавшись, опустила голову, но все же предложила:

– Если хотите, можно спеть песенку. Это не то чтобы рождественская песня, это старая баллада о храбрых горцах. Моя бабушка ее пела.

– Конечно, – ответила ей Кэтлин. Гейбриел подбросил в печь дров, и Рейчел запела чистым, красивым голосом:

Побудь со мной, красотка Полли, Побудь со мной, сказал мне он, Я пред отцом твоим предстану, С тобою буду обручен. Не буду я сидеть с тобою, Красотка Полли говорит, С тобою шестеро уж были, Седьмою быть мне претит...

Песенка Рейчел повторялась куплет за куплетом, и вскоре все присутствующие – и Гейбриел, и Дерри, и Джастис – присоединились к ней, подпевая нехитрые слова. Когда эту песню допели, они на пару с Гейбриелом затянули «Кукушку», а затем «Дикие топи». Дерри заснула посреди «Цыганки Дэви», но Кэтлин держала ее на коленях еще больше часа. Затем она с помощью Рейчел уложила крошку в постель и подоткнула одеяло.

Когда они вернулись на кухню, Мэри загоняла Джастиса в постель, а Гейбриел сгребал в кучу угли из печи. Взрослые посидели на кухне за разговорами еще часа два, после чего Мэри и Урика ушли в хибарку старой индианки. Гейбриел тоже вскоре откланялся.

Кэтлин постелила Рейчел в комнате Дерри, а сама ушла в спальню и переоделась в ночной халат. Она знала, что ей нужно поспать, но не могла сомкнуть глаз. Кэтлин зажгла лампу и спустилась вниз, на кухню. Она раздула угли и подбросила свежих дров. Пододвинув кресло-качалку Мэри поближе к печи, Кэтлин устроилась у огня и стала смотреть на тлеющие головешки.

– Шейн Макенна, где ты? Приезжай домой, прошу тебя, приезжай домой... живым и невредимым.

Она стала читать молитвы, которых не произносила уже давным-давно. Она перестала молиться после смерти матери. Тогда, в те страшные месяцы, она молилась непрестанно. О том, чтобы мама поправилась, чтобы урожай не сгнил полностью, чтобы Шейн не забыл ее в далекой Америке.

– Боже всемилостивый, – шептала она, – прошу тебя, прояви чуточку своего милосердия. Сделай всего лишь одно маленькое чудо этой волшебной ночью – верни его домой. Он нужен детям. Он нужен мне.

Кэтлин не знала, как долго она просидела в темноте, но ее привел в чувство холод, пронизывающий до костей. Ей показалось, что подул ветер, а в воздухе кухни закружились снежинки. Почти погасший огонек масляной лампы вдруг встрепенулся и задрожал. Из печи взметнулся столб золы, улетая вместе с искрами в трубу.

Поежившись и лишь наполовину проснувшись, Кэтлин поднялась на ноги.

– Кто здесь? – спросила она.

Из тьмы выплыла громоздкая фигура. Двинувшись на нее, человек прорычал что-то невразумительно.

– Кто ты? – дрожащим голосом спросила Кэтлин. Она схватила чугунную кочергу и выставила ее перед собой. – Не подходи ближе, – воскликнула она, – а не то я ударю тебя. Слышишь?!

– Кейти, детка, так-то ты приветствуешь своего мужчину, который приехал домой в Рождество?

Радостно вскрикнув, Кэтлин выронила кочергу и бросилась в объятия Шейна. Его пальто было усыпано снегом, а ступни Кэтлин промокли от снега, который он натащил с улицы, но холода она уже не чувствовала.

– Шейн! Шейн! – Она смеялась и плакала одновременно, пытаясь расцеловать его.

– Тише, женщина, ты прикончишь мой...

Из недр его пальто раздалось протестующее мяуканье.

– Котенок? Ты привез Дерри котенка?

– Ага. Если так можно назвать это чудовище. Я бы предпочел считать, что это демон с когтями.

Шейн вытащил из-за пазухи сверток, из которого ему на плечо тут же выполз пушистый рыже-белый комок шерсти.

– Ты самый замечательный мужчина на свете. – Она погладила его по поросшей недельной щетиной щеке и поцеловала. Но ей было все равно. Она обняла его за шею и притянула к себе, чтобы поцеловать.

– Вот так-то лучше. На такое приветствие я и рассчитывал, – поддразнил он ее, между поцелуями стряхивая с себя пальто и прочую одежду.

– Где ты был? Почему ты так долго не возвращался? – шептала она. – Я чуть с ума не сошла, пока ждала тебя.

– Дай-ка я встану поближе к печи, а то я промерз насквозь.

Кэтлин помогла ему сесть в кресло-качалку и стала стаскивать с него ботинки.

– Твои ноги как ледышки, – суетилась она.

– Тише, женщина. – Он усадил ее к себе на колени. – Я здесь, руки-ноги на месте, так что жить буду.

Кэтлин прижалась к нему, не веря своему счастью.

– Милый, хороший мой, – шептала она, – как я соскучилась.

– Может, мне стоит почаще уезжать?

Шейн прижал ее к себе. Он был такой холодный! Но Кэтлин не переживала, она знала, что сможет его обогреть.

Шейн тем временем расстегнул верхнюю пуговицу халата и поцеловал ее в шею.

– Я тоже по тебе очень скучал, – сказал он.

Кэтлин задрожала, когда его язык стал ласкать ее кожу.

– Кейти...

Она чувствовала, как возрастает его возбуждение по мере того, как он целовал ее и шептал ее имя.

– Шейн, – прошептала она в ответ, – не стоит...

– Разве тебе не нравится?

– Ну что ты, хороший мой, конечно, нравится, но...

– А так?

Ее пульс участился.

– Шейн... А если кто-нибудь проснется и спустится вниз?

Но Шейн не слушал ее, он уже обхватил ее грудь сквозь ткань ночного халата.

– Последние часы только мысль о тебе удерживала меня в седле.

Шейн нащупал ее сосок и сжал легонько. Ее охватило неудержимое желание, разливавшееся по телу из низа живота.

– Я хочу тебя, – прошептала она.

– Как я хотел услышать это, хорошая моя!

– Не здесь.

Он засмеялся.

– Дай мне только разогреться как следует, и я уверен, что смогу тебя переубедить. – Он столкнул ее легонько с колен и встал на ноги. – Но сначала я покажу, что купил тебе в подарок на Рождество.

– Мне? – Она никогда не просила ничего в подарок. Больше всего ей хотелось, чтобы он продолжал ласкать ее. – Вовсе не обязательно было делать это. Я ведь говорила тебе только о детях.

– Я вспомнил об этом на третий день пути. Я понял, что ты так и не попросила ничего для себя. – Он поцеловал ее в кончик носа. – Но муж обязан заботиться о своей жене, даже если она его об этом не просит.

– Обязан?

А как же любовь? Ей так хотелось услышать от него эти волшебные слова. Но она не станет ничего говорить ему этой волшебной ночью.

Шейн поднял с пола у двери большой полотняный мешок.

– У меня тут ботинки для детей, а для Джастиса еще и седло. Но седло я оставил на конюшне. И я купил целый пакет всяких сладостей для детей, как ты и говорила. Но тебе я дам подарок, не дожидаясь утра.

– Ах, Шейн, не стоило тратить на меня деньги. Но он уже положил на стол странный сверток.

– Открой.

Дрожащими руками Кэтлин развернула сверток и увидела красное шерстяное одеяло. То, что скрывалось под тканью, было примерно двух с половиной футов длиной и довольно тяжелым.

– Что же это? – выдохнула она в предвкушении.

– А сама не догадываешься?

Кэтлин откинула последний кусок ткани и уставилась в изумлении на предмет. Это была старая, но хорошо сохранившаяся небольшая лира с блестящими струнами. Не веря своим глазам, Кэтлин протянула руку и дотронулась до струн, извлекая прекрасные звуки. Подобно воде, падающей на шероховатые камни, чистые ноты заполнили комнату волшебством.

– Шейн! – Кэтлин расплакалась.

– Кейти, Кейти, ты что? Перестань. Я не хотел расстроить тебя. – Он прижал ее к груди. – Я думал, тебе понравится.

– Мне нравится. Мне очень нравится, – сказала она, всхлипывая. – Я просто не ожидала.

– Ну знаешь, ты меня напугала.

– Боже мой, Шейн, как ты умудрился найти лиру в этом диком краю?

Он крепко держал ее в своих жарких объятиях. Кэтлин прижалась к нему, положив голову ему на грудь и закрыв глаза. Должно быть, он любит меня, раз сделал такой подарок. Но Кэтлин знала, что какая-то часть Шейна еще не принадлежит ей, и поэтому она не слышит от него заветных слов.

– Я ведь говорил тебе, что еду в Сент-Луис. Это культурный город. За деньги любой человек может найти там все, что пожелает, даже греческую лиру.

– Но она же наверняка дорогая... – Она осеклась, понимая, что зря подняла эту тему сейчас.

– Там был один человек, Заки Кинг. Он предложил мне приличные деньги за Чероки. Он пытается купить его у меня уже несколько лет. Пытался.

– Ты продал своего коня? Чтобы купить мне лиру? – Кейти отстранилась от него. – Нет, только не говори мне, что ты продал Чероки! Ты же любишь его.

Его поцелуи заглушили ее протесты. Она сдалась. И они предались любви, пока весь дом спал, объятый Морфеем, а снаружи завывал злой ветер, пытаясь укутать их дом непроходимой пеленой снега.