Макс Фрай

Неуловимый Хабба Хэн

…all these moments will be lost in time…

“Blade Runner” by Ridley Scott

На рассвете Тришу разбудил шум за окном. Ходит кто-то, палой листвой шуршит, ветки трещат – ну и дела! Она немного поворочалась с боку на бок, потом все-таки оделась, шаль на плечи набросила и вышла в сад поглядеть, что там происходит. Хозяйским, так сказать, глазом. На Франка надежды мало, вряд ли он сейчас дома. Не в его привычках встречать рассвет в собственной спальне.

Ну и хорошо, что вышла. Осталась бы в постели, долго еще прислушивалась бы к шорохам да голову ломала: что там творится? А тут сразу все стало ясно. Это, оказывается, гость, который Макс, забрел в сад, залез зачем-то на дерево, совсем невысоко, всего в паре метров над землей нашел удобную ветку, расселся там, как в кресле, скрестил руки на груди, глядит в небо, ухмыляется мечтательно, ногами болтает. Живой туман приполз из глубины сада, окутал плечи гостя, как плед, чтобы не замерз человек, не простудился. Молодец, что тут скажешь? Всегда бы так.

– Уже проснулся? Так рано?

Триша удивлена – слов нет. Разошлись-то сильно за полночь.

– Ага, проснулся, как же! Просто еще не ложился, – объясняет Макс. – Я тебя разбудил, когда на дерево лез? Извини, Триша. Чему я, наверное, никогда не выучусь, так это бесшумно двигаться.

– Ничего, – отмахивается она. – Разбудил, конечно, но я люблю иногда на рассвете вставать. Поспать потом и днем можно, если захочется. А ты что, вовсе никогда не спишь?

– Ну что ты. Спать – мое основное занятие. Видеть сны и сниться, а больше я толком ничего и не умею, пожалуй, – улыбается он. – Я скоро лягу. Вот покурю и… Самое милое дело – дрыхнуть до полудня. Или дольше. Пока пинками из постели не погонят.

– Да кто ж тебя погонит? – изумляется Триша. – Спи себе на здоровье сколько влезет.

– Какая ты молодец. Очень правильно рассуждаешь. Все бы так! – вздыхает он.

Помолчали.

Трише ужасно интересно, чем он всю ночь занимался, но она знает, что люди не любят расспросов, ей Франк объяснил. А то бы спросила, конечно. Но Макс сам понял, что она умирает от любопытства, и пришел на помощь.

– Я Джуффина проводил немножко, – говорит.

– А Джуффин все-таки ушел? – всполошилась Триша. – Почему? Разве ему у нас не понравилось?

– Еще как понравилось. Грозился – теперь часто будет заходить. Дескать, дорогу уже знает… Просто у него куча дел действительно. И подозреваю, как минимум одна очень серьезная проблема, которую нужно срочно обдумать и обсудить. Со старшими, так сказать, товарищами.

– Проблема? – хмурится Триша.

– Ну да. Я и есть эта самая проблема, – охотно объясняет Макс, сопровождая драматическое признание чудовищным зевком. – Я же правду говорил, Мир, который чудом уцелел – причем не без моей скромной помощи, – теперь тает от моего взгляда. Скажешь, не проблема?

– Ну, ты же туда не собираешься, значит, и беспокоиться не о чем, – рассудительно говорит Триша.

– Ну да – не о чем! Мои благие намерения, честное слово и прочие прекрасные глупости – так себе гарантия безопасности. Не хотел бы я быть частью реальности, существование которой зависит только от честного слова какого-то доброго дяди. Особенно если этот дядя – я сам.

– Ты себе не веришь? – удивляется Триша.

– Ну почему же, верю – до какого-то предела. А иногда посмотрю в зеркало, а оттуда ухмыляется незнакомый хмырь, и рожа у него самая что ни на есть подозрительная. И вот ему-то я не верю ни на грош.

– Трудная у тебя жизнь, если так, – сочувственно говорит Триша.

– Зато интересная. Да нет, не так все страшно, конечно. Но Джуффину действительно надо разобраться, почему реальность тает от моего взгляда. Что не так – с Миром или со мной? Или с обоими? Пока не поймет, не успокоится, я его знаю. К тому же ему придется придумать, как свести опасность к минимуму. Убивать он меня не станет, это понятно. Даже если отбросить сентиментальные соображения, шеф не любитель добро понапрасну переводить. А запирать меня не имеет смысла: сбегу. Рано или поздно, так или иначе, а – фьють! – и нет меня. Я отовсюду сбегаю, иногда – непреднамеренно. Таково свойство моего организма, и Джуффин это прекрасно знает. Значит, придется ему придумать еще что-нибудь. Ярад, что это не мои проблемы. Я бы на его месте рехнулся, пожалуй.

– Он точно придумает, – обещает Триша. – Что-нибудь такое, что всех устроит. Он такой… Такой!

Она умолкает, потому что не знает слов, подходящих для достойной похвалы сэру Джуффину Халли. Разве только руками всплеснуть, глаза возвести к небу, задержать дыхание, а потом медленно-медленно выдохнуть и улыбнуться.

– Эй, да ты, похоже, влюбилась в моего бывшего шефа, – Макс лукаво ей подмигивает и качает головой – не то удивленно, не то укоризненно.

– Конечно влюбилась. – Триша рада, что он ее правильно понял. – А как еще?

Немного поразмыслив, она приходит к выводу, что правильно, но не совсем.

– Ты не забывай, – строго говорит Триша, – я же только с виду человек. У кошек все иначе. Когда я говорю, что влюбилась, это значит, я просто счастлива, что такое существо есть на свете. А уж если вдруг оно рядом со мной какое-то время будет находиться – вообще сказка, праздник! И ничего мне от него больше ненадо. Пусть что хочет, то и делает. Ну, если по голове меня погладит, я, конечно, от счастья растаю. А нет – так нет, не беда и не повод для грусти. Погляжу на него, послушаю да и пойду по своим делам. Вот это я называю – влюбиться. А ты что подумал?

– Ерунду я подумал, – Макс улыбается до ушей. – Извини, Триша. У меня тоже иногда получается так влюбиться, как ты рассказываешь. Но не всегда. Ох не всегда!

– Это потому, что ты не кот, – снисходительно объясняет она. – Конечно тебе труднее! Но если хоть иногда получается, уже хорошо. Ты молодец.

– Спасибо, – очень серьезно отвечает Макс. И головой кивает – вроде как кланяется. По-настоящему-то не поклонишься, когда на дереве сидишь.

– А ты с Джуффином больше не ссорился? – спрашивает Триша. – Он точно не поэтому ушел?

Спрашивает и сама себе удивляется. Еще недавно так стеснялась новых гостей (а Макса – в особенности), глаза лишний раз поднять на него не решалась, а теперь, гляди-ка, как старшая себя ведет, то хвалит его, то расспрашивает бесцеремонно. Это, наверное, потому, что невозможно стесняться человека, который сидит на дереве и болтает ногами, как мальчишка. А он ничего, терпит, не спешит поставить ее на место. Хороший такой. Зря она вчера вечером на него сердилась.

– Да ну, какие там ссоры, – отмахивается Макс. – И давеча в кофейне – это же не ссора была. Просто в свое время мы расстались при таких обстоятельствах, что я твердо знал: все, больше никогда Джуффина не увижу.^[1] Ну и пришлось всеми правдами и неправдами выкидывать его из сердца, потому что иначе я рехнулся бы. Для меня в ту пору Джуффин был всем. Господом богом и добрым дядюшкой, лучшим в мире начальником и любимым учителем, старшим братом и ангелом-хранителем – словом, совсем не тот случай, когда достаточно знать, что есть где-то во Вселенной такой человек, и радоваться… В общем, как-то я его из сердца все же выкинул и худо-бедно успокоился. А тут он снова появляется в моей жизни и ну обратно в сердце ломиться! Не впустить – не выходит, впускать – трудно, больно и, самое главное, непонятно, с чего начинать. Вот я и лез на стенку. Но теперь-то дело сделано, не к чему больше комедию ломать, надо просто учиться дружить, как он с самого начала и предложил… Ну вот, в результате мы с ним полночи тут в саду просидели, трепались о том о сем, и я пошел его провожать. А потом уже Джуффин меня провожал обратно, потому что в одиночку я бы десять тысяч лет плутал, пожалуй… Интересными тропами он между Мирами ходит, ничего не скажешь! Увлекательная вышла прогулка. Круче, чем в “Северо-западный проход” играть.

– А как это – играть в “Северо-западный проход”? – спрашивает Триша. И, спохватившись, добавляет неуверенно: – Или это тайна?

– Да ну, что ты! Какая же это тайна? Просто игра. Залезай ко мне, я тебе правила расскажу. Тут как раз места хватит. Отличная ветка.

Триша давно уже хотела к нему залезть, но все же немного неловко было без приглашения. А теперь-то чего медлить, одним прыжком, раз – и там.

– Ловкая какая, – одобрительно говорит Макс. – Я по сравнению с тобой медведь неуклюжий.

– Ну ты же не родился котом, – напоминает она. – Зато ты другие вещи умеешь. Чай имбирный у тебя вчера здорово получился. Ну и наш Город тоже хорошо вышел.

– Вот! Мне очень нравится твоя расстановка приоритетов. Этому мне точно надо бы у тебя поучиться.

Странный он все-таки. Никак не поймешь, когда шутит, а когда серьезно говорит. Впрочем, очень может быть, что Макс делает это одновременно. С него станется.

—“Северо-западный проход”, – напоминает Триша. – Играть! Как?

Нескладно вышло, зато понятно, чего она сейчас от него ждет.

– Ага. “Северо-западный проход”. Правила. Слушай, – в тон ей отвечает Макс, и они оба смеются – тихонько, чтобы никого не разбудить.

– Правила простые, – отсмеявшись, говорит Макс. – Нужно пройти из одного места в другое каким-нибудь новым, неизвестным тебе путем. Чем больше откроешь со временем новых дорог, тем лучше. Вот у тебя есть какой-то постоянный маршрут? Куда-нибудь ты изо дня в день ходишь?

– Ну, например, на рынок и обратно. Не каждый день, но часто. Всегда одной и той же дорогой хожу, самой короткой. А как еще?

– Дело хозяйское, конечно. Кому как нравится. Но суть игры в том и состоит, чтобы найти как можно больше разных способов добраться от твоей кофейни до рынка. Это могут быть очень длинные, путаные и неудобные дороги. А можно случайно найти еще более короткий путь, так бывает. Если, скажем, не по улице, а проходными дворами. Ну, как повезет.

– А как понять, выиграл ты или проиграл? – спрашивает Триша. – В человеческих играх так положено, чтобы был победитель. Я знаю, мне Франк объяснял.

– Очень просто. Если ты пойдешь незнакомой дорогой и не заблудишься, не упрешься в тупик, не застрянешь в запертом дворе, а доберешься до цели, значит, выиграла. А если придется возвращаться назад и начинать все сначала – проиграла. Но, честно говоря, проигрывать – тоже сплошное удовольствие. Столько всего интересного можно обнаружить в этих самых тупиках да запертых дворах… Знай себе ныряйв любой проем – одно из двух: или проложишь новую прямую между двумя точками, или просто забредешь неведомо куда, увидишь что-нибудь эдакое, испугаешься до полусмерти, налюбуешься всласть да и пойдешь назад.

– Наверное, – соглашается Триша.

Она удивлена. Прежде ей и в голову не приходило превращать поход на рынок в приключение. Оказывается, можно и так.

– Ты сам эту игру выдумал? – спрашивает она.

– Нет, что ты. В книжке вычитал.^[2] Давно еще, когда маленький был. С тех пор это у меня любимая игра.

– А почему именно “Северо-западный проход”? Надо сначала обязательно на северо-запад идти?

– Нет, что ты. Просто в книжке, которую я читал, дети искали северо-западный вход в школу. У них еще было важное условие – не опоздать на урок. Но я, честно говоря, на часы особо не смотрю. Сутками готов плутать, мне только волю дай.

– Я, наверное, попробую поиграть в твою игру, – говорит Триша. – Мне уже интересно, один дворик на Тихой улице, с красной калиткой, – он проходной или как? И куда ведет Мокрый мост – я же так ни разу по нему и не гуляла… Слушай, выходит, я тут давно живу, а город толком не знаю. Как же так?

– Обычное дело, – утешает ее Макс. – Мало кто хорошо знает город, в котором живет. Думают, это неинтересно. Зато чужие города изучать полно охотников. Вот я, например.

И снова тихо смеется. Над собой, что ли?

– Я и чужих городов не знаю, – вздыхает Триша, – и свой – не очень-то. Только нашу кофейню, этот сад и несколько соседних переулков. Тут-то я, конечно, все уже разведала.

– Ну вот, – подмигивает ей Макс. – Самое время приступать к новым исследованиям.

Потом он все-таки идет спать, а Триша, прихватив корзину, отправляется на рынок. Торговцы только через час соберутся, не раньше. Вот и славно. Значит, спешить некуда. Можно теперь же, не откладывая, поискать новый путь. Но обратно, с покупками – кратчайшей дорогой, тут не до прогулок. А может быть, ей повезет и сыщется попутчик. Обычно когда корзина очень уж тяжелая и Трише по-настоящему неохота пешком домой возвращаться – не просто лень, а действительно тяжело, – обязательно находится желающий помочь. С тележкой, или на воздушном шаре, или на лошади, это уж по обстоятельствам, но выручат ее непременно. Так уж в Городе заведено, чрезмерной опекой никто особо не избалован, но мелкие проблемы решаются сами собой, а серьезных, вроде бы, и нет ни у кого. То ли Макс так придумал, то ли потом уже само сложилось – да какая, собственно, разница? Главное, что так есть.

Франк объявился только в сумерках, когда немногочисленные завсегдатаи “Кофейной гущи” уже ушли, а гости как раз вернулись с прогулки и напросились помогать, так что Триша усадила их обрывать лиловые лепестки цветов, предназначенных для салата. В кои-то веки Франк пришел не с пустыми руками, принес бутылочку росы, собранной с цветущих яблонь, и пригоршню разноцветных прозрачных камней, которые тут же принялся толочь в ступе. Не то в кофе будет класть этот чудодейственный порошок, не то в суп – поди разбери. Триша никогда прежде не видела таких специй, да и гостинцами не слишком избалована, поэтому обрадовалась не на шутку, даже в пляс пустилась – сама, не дожидаясь, когда Франк попросит.

– А я сегодня в “Северо-западный проход” играла! – говорит она, угомонившись. – Макс меня научил.

Франк приподнимает бровь. Дескать, вот оно как. Но, кажется, очень доволен.

– Макс – такой, да, ему лишь бы детишек несмышленых глупостям всяким учить, – наконец говорит он. – В этом, думаю я, и заключается смысл его существования. Крысоловом из Гаммельна не ты ли, часом, был?

– Не помню, – беззаботно отвечает Макс. – Акстати, жаль, если не я. Завидная судьба.

– Ага, он и меня когда-то учил в “Северо-западный проход” играть, – громко шепчет Трише сероглазая Меламори. – И ведь проверял, мерзавец! Все новые проходные дворы и переулки велел потом показывать, чтобы не жульничала.

– Ты не впилила, как говорил один наш с тобой приятель. Это я тогда просто повод искал лишний раз с тобой погулять, – смеется Макс. – Ну и город заодно узнать получше. А что, отличный предлог!

Она укоризненно качает головой, а сама улыбается до ушей.

Трише кажется, что она начинает наконец понимать, зачем некоторые люди заводят котят. Одно удовольствие глядеть, как они играют, дерутся невзаправду, клубками по полу катаются, – вот и с гостями то же самое. “Надо бы их уговорить, чтобы пожили тут у нас подольше, – думает она. – Франк довольный ходит, как именинник, да им и самим тут хорошо, разве нет? А уж мне-то как нравится…”

Макс небось опять спросил бы, уж не влюбилась ли? И Триша честно ответила бы – ну да. Еще как влюбилась. Всем сердцем. В обоих.

“Хорошо бы еще с Меламори так же поговорить, как с Максом вышло, ночью, вдвоем, – думает она. – Только не в саду на дереве, а тут, в кофейне. Потому что на кухне можно заваривать чай, грызть печенье и болтать одновременно. Так лучше”.

Макс меж тем принялся поглядывать на двери. То на парадный вход, то на выход в сад. Нет-нет да и зыркнет недовольно: дескать, где же гость? Он не любит ждать, это сразу видно.

– Опять нервничаешь? – спрашивает Триша.

Он мотает головой.

– Да ну. Не нервничаю. Просто лопаюсь от нетерпения. Тут такие дела творятся, понимаешь. Можно сказать, два мешка с сюрпризами заготовлены, и я – главный ДедМороз…

– Дед? – изумляется Триша. – Ты же молодой! Что за дед?

Макс ухмыляется до ушей.

– А вот такой специальный полезный сказочный дед с длинной белой бородой, который приходит раз в году с мешком подарков для всех. Совсем ты, Триша, сказок не знаешь. Впрочем, оно и правильно. Одни сказки читают, а другие в них живут.

– Я не по…

– А нечего тут понимать. Глупости я говорю, – вздыхает он.

– Вот именно, – вмешивается Франк. – Триша не в сказке живет. В мифе – да, пожалуй. Но уж никак не в сказке. Это разные вещи.

– Ну, если на то пошло, Дед Мороз – тоже миф, – примирительно говорит Макс. – Простой такой миф для самых маленьких. Но все-таки.

На том и сошлись. Триша, впрочем, так толком и не поняла ничего ни про этого деда, ни, тем более, про мифы, но – ладно. Потому что не до того уже. Дверная ручка неспешно плывет вниз, и – оп-ля! Обещанный гость на пороге. Явился наконец.

Высоченный такой серьезный дяденька, в белом плаще с голубым кантом; кажется, очень красивый. Ну, то есть Трише он нравится. Так, что дух захватывает. Даже непонятно, что следует делать в таких случаях. Об ногу-то теперь особо не потрешься, не помурлычешь. Иногда все-таки очень трудно быть человеком, особенно если есть с чем сравнивать.

Новому гостю понадобилась доля секунды, чтобы оглядеться и оценить ситуацию. Покончив с этим, он уставился на Макса. И вот его-то целую минутурассматривал, не меньше, дал себе волю. Триша даже как-то засомневалась – а вдруг она что-то очень важное не углядела? И тоже принялась таращиться, за компанию с незнакомцем. Исподтишка, конечно.

Макс тем временем во все глаза пялился на гостя. Вид при этом имел самый что ни на есть озадаченный. Можно подумать, пришел не тот, кого он ждал. Или тот, просто выглядит иначе? Но что-то не так, это Трише сразу стало ясно.

– С каких это пор ты носишь одежду Ордена Семилистника? – наконец спрашивает Макс.

– С недавних, – флегматично отвечает гость. – С третьего дня сто двадцать третьего года Эпохи Кодекса. То есть два года и двести четыре дня, если тебе требуется точный ответ, в чем я, по правде сказать, сомневаюсь.

– Когда ты мне снился, ты ни разу не заикнулся…

– Когда ты снилсямне, у нас были куда более интересные темы для бесед, чем мои служебные дела.

– Да, но…

Теперь и Меламори с открытым ртом глядит на обоих. Глаза у нее сейчас огромные и совершенно круглые – как только на лице умещаются? Вот это удивилась так удивилась!

– Встретить тебя здесь – приятный сюрприз, – говорит ей гость. – Впрочем, я предвидел такое развитие событий; более того, я на него надеялся. Может быть, ты любезно представишь меня присутствующим и объяснишь, где мы все находимся и что тут происходит? От Макса толку мало, он теперь мою одежду будет разглядывать и причитать до самого утра.

– Я, пожалуй, тоже буду причитать, если ты не против, – вздыхает Меламори. – Вы, значит, друг другу снились вовсю, пока я с ума сходила. Ничего себеновости! Хоть бы намекнул, что с Максом все в полном порядке. Тоже мне, лучший друг и практически старший брат!

– Некоторые тайны сами себя стерегут, знаешь ли. И захочешь – не расскажешь.

– Твоя правда, – неохотно соглашается Меламори. – Бывает, что нельзя разболтать. А намекнуть все-таки мог. Я понятливая.

Некоторое время эти трое молча разглядывают друг друга, словно бы прикидывают, что более уместно на данном этапе переговоров – братские объятия или показательная порка. Триша знает, так бывает с людьми, когда они узнают слишком много новостей сразу. Она не очень понимает, почему бы не плюнуть на все и не разрешить себе просто радоваться. Но даже самым необыкновенным людям в этом смысле гораздо труднее, чем обычным кошкам. Бедные они, вот что.

Франк тем временем помалкивает и вовсю наслаждается ситуацией. Еще бы: когда люди выбиты из колеи, про них сразу все самое главное понятно. Ужасно интересно, действительно.

– Так и будем молчать? – наконец снисходительно спрашивает гость. – Хоть бы из вежливости ответили на мои вопросы. А потом я с неизъяснимым наслаждением позволю вам обоим подвергнуть меня пыткам, если это так уж необходимо. Но сперва я бы все-таки очень хотел узнать, что именно со мной происходит. Понимание ситуации помогает упорядочить процесс мышления.

– Процесс у него, видите ли, – ворчит Макс. – Что происходит, что происходит… Не притворяйся, будто не понимаешь. Я же говорил тебе, что однажды ты начнешь путешествовать между Мирами не только во сне, но и наяву – не от случая к случаю, а по собственному желанию, хоть трижды в день после еды, помнишь? Ну вот, считай, начинается понемногу, с чем тебя и поздравляю. Здравствуй, дружище. Вижу тебя – не как, а действительно наяву, подумать только!

– Наконец-то. С этого обычно и начинают разговор воспитанные люди.

Гость говорит очень строго, но в уголках его рта притаилась улыбка, а глаза сияют как фонари. И не очень понятно, зачем нужно вести себя так сдержанно среди своих. Но ему, конечно, виднее.

– Вы оба как хотите, а я буду сердиться еще… м-м-м… пять, нет, даже десять минут, – объявляет Меламори.

– Семь с половиной, – предлагает Макс.

– Нет уж. Сказала десять, значит, десять. Ненавижу компромиссы. Засеките время кто-нибудь.

Гость кивает.

– Хорошо. Я непременно скажу тебе, когда ты перестанешь сердиться. Макс, пока Меламори занята, ты мог бы наконец познакомить меня с присутствующими. Репутация невежи мне не к лицу.

– Не беспокойся, дружище, главный невежа всех времен – это у нас я, один такой во Вселенной, – ухмыляется Макс.

Но все же берется за ум, объявляет присутствующим, что они имеют счастье лицезреть прекрасный и ужасающий лик самого сэра Шурфа Лонли-Локли, который, конечно, вырядился как черт знает что и не желает объяснять, с какой стати, ну да ладно, дело хозяйское. Называет гостю имена Франка и Триши, рассказывает о них обоих какую-то невнятную, но прекрасную чепуху, говорит, говорит, говорит, слова из себя выдувает, как мыльные пузыри, пока дыхания хватает, тараторит так, что никому ни черта не понятно, зато всем весело и интересно. Даже Меламори с превеликим трудом выполняет свое обещание оставаться сердитой, но все же как-то справляется пока, держит слово, молодец.

– А вы правда убиваете тех, кто любуется вами без должного почтения? – вдруг спрашивает Триша.

И тут же начинает оглядываться по сторонам: куда бы спрятаться? Под барную стойку, что ли, залезть и сидеть там до самого утра? Не от страха, конечно, от смущения. Убивать ее в любом случае уже поздно, она сейчас совершенно самостоятельно сгорит от стыда – и кто ее за язык тянул Максовы слова повторять? Ясно же, что это он вчера так шутил… Что вообще происходит? Прежде она никогда глупостей не говорила, тем более – незнакомым людям при первой же встрече.

– Нет, конечно. А с чего вы взяли? – очень серьезно спрашивает гость.

Триша окончательно смешалась, так что вообще все слова позабыла, только и может, что подбородком указать на Макса. Дескать, от него сведения.

– А, ну так сэр Макс вечно про меня всякую ерунду выдумывает. Иногда мне кажется, что именно в этом он видит свою великую миссию, а все прочее совершает походя, между делом, – обстоятельно объясняет гость. И, подумав, добавляет: – Впрочем, иногда он все-таки рассказывает обо мне правду. Ту часть правды, которая кажется ему достаточно эффектной.

– Я всегда рассказываю о тебе правду и только правду. Другое дело, что не всю, – очень серьезно говорит Макс. – Не забывай, уж я-то тебя знаю.

– Пожалуй, знаешь, – так же серьезно соглашается гость, которого зовут сэр Шурф Лонли-Локли.

“Надо бы хорошенько запомнить и не перепутать, – думает Триша. – Все же куда проще иметь только одно имя, не зря здесь, в Городе, все быстро отказываются от своих длинных, сложных фамилий. Не то чтобы это обязательно, но как-то само собой складывается. И правильно”.

– Вам, как я понимаю, многое нужно обсудить, – говорит тем временем Франк. – Так и быть, отступим от традиции. Первая порция угощения за счет заведения, как-нибудь не разоримся. Мы с Тришей умеем ждать.

– Это очень похвальное качество, – отвечает гость. – Благодарю вас. Что касается меня, я бы с радостью следовал всем традициям этого места, но сэр Макс вряд ли станет считаться с моими желаниями. Это не в его привычках.

– Совершенно верно, не в моих. Узнаешь напиток? – подмигивает ему Макс, протягивая чашку кофе. – Между прочим, именно в этом городе ты его впервые попробовал.^[3] Только мы с тобой гуляли по новорожденной реальности, а теперь, гляди-ка, совсем настоящий город, тверденький, плотный, густонаселенный, живет своим умом, до меня ему больше дела нет – и правильно. Мир не должен цепляться за полы своего создателя, обоим это не на пользу.

– Тебе виднее, – флегматично соглашается гость. – В делах такого рода я тебе не советчик, сам знаешь.

– Зато во всех остальных – очень даже советчик, – смеется Макс. – Несмотря на твою идиотскую Орденскую униформу. Ты бы все-таки объяснил, как тебя угораздило.

– А тут и объяснять нечего… Леди Меламори, имей в виду, что десять минут уже прошло. Можешь прекращать на нас сердиться, я же вижу, что тебе уже надоело. Кстати, я был совершенно уверен, что ты расскажешь Максу обо всем, что у нас делается. Ты же всегда любила сплетничать. Не узнаю тебя.

– Знаешь, мне как-то не до того было, – неохотно говорит Меламори.

Наверное, трудно вот так взять да и прекратить сердиться по команде, даже если сама заранее решила. Но она честно старается, молодец.

– Я как контуженная была, да и до сих пор, собственно, не в себе, – помолчав, объясняет она. – И не столько от радости – хотя и это тоже, – сколько от воздуха иного Мира. Я же никогда раньше не путешествовала между Мирами. И не очень верила, чтоу меня получится. Если бы там, куда я попала, не было Макса, я бы с ума сошла в первую же минуту, а так ничего, держалась как-то. Здесь-то полегче дышится, а что все на сон похоже, так даже и хорошо, мне же проще. А там, где я его нашла… Ох, это такое странное место, Шурф! Очень неуютное и недоброе. И для магии нашей не слишком подходит, зато для Истинной – в самый раз. Удивительно, что тамошние обитатели совсем не искушены в Истинной магии, потому что сила разлита там повсюду, из-под каждого камня сочится, а они не замечают почему-то и не пользуются… Трудно объяснить, я и сама еще толком не разобралась. Макс меня оттуда через парудней сюда уволок. И правильно сделал, спасибо ему за это.

– Очень интересно, – говорит гость, и глаза егоснова вспыхивают, хотя лицо остается бесстрастным.

Триша видит – он бы все на свете отдал, чтобы увидеть Мир, о котором ему рассказывают. Доброе там место или недоброе, ему плевать. Джуффин вчера говорил, дескать, Шурфа Лонли-Локли больше всего на свете интересуют новые знания, но Триша даже вообразить не могла, что настолько. Это уже не “интерес” какой-нибудь, а настоящая страсть. Вот какие, оказывается, бывают люди.

– Так что мне было не до сплетен, – заключает Меламори. – Оно и хорошо, теперь ты сам все Максу объяснишь. Я же подробностей не знаю, только догадываюсь кое о чем.

– Сейчас, – угрожающим тоном говорит Макс, – сердиться буду я. И не десять минут, а десять часов кряду. И кофе отберу – у обоих! И… Словом, придумаю что-нибудь. Какую-нибудь неслыханно страшную кару.

– Любопытно было бы поглядеть, – ухмыляется Франк, подвигая ему блюдо с печеньем из сладких речных водорослей.

– Да ну. Разве что послушать, – смеется Макс. – Я только на угрозы скор, не на расправу. Но все же каковы мерзавцы эти двое! Знают, что любопытство мое слабое место, и тянут жилы. Сэр Шурф, надо думать, в воспитательных целях, а Меламори – просто так, за компанию.

– Вольно же тебе иметь слабые места, – невозмутимо парирует Лонли-Локли. – Ладно, ладно, не вращай глазами и не делай вид, будто сейчас грохнешься в обморок, я же знаю, что на самом деле тебе и самому нравится тянуть паузу. Вот и подыгрываю по мересил – чего не сделаешь для лучшего друга… На самом-тоделе история выеденного яйца не стоит. Как ты знаешь, после кончины, вернее, отъезда в Харумбу Нуфлина Мони Маха Орден Семилистника несколько лет оставался без Великого Магистра. Леди Сотофа Ханемер дюжину раз кряду наотрез отказалась занять этот пост, так что даже сэр Джуффин вынужден был сдаться. А поскольку пришло время переписывать Кодекс Хрембера и тянуть дальше было невозможно, сэр Джуффин попросил меня временно возглавить эту организацию. Он твердо пообещал, что непременно подыщет мне замену, максимум через три дюжины лет, и тогда я буду навсегда свободен от любых обязательств – перед Орденом, Соединенным Королевством и перед ним лично. А слову господина Почтеннейшего Начальника можно верить, по крайней мере в некоторых случаях. Поскольку ты сам передал в распоряжение Джуффина инструкцию для нового Великого Магистра, проблем с моим назначением не возникло, хотя многие заинтересованные лица, конечно, до сих пор от потрясения оправиться не могут. Как видишь, ничего интересного, вполне рядовая интрига.

– Погоди-ка. Так ты теперь Великий Магистр Ордена Семилистника? – изумленно говорит Макс. – И вы переписываете Кодекс Хрембера? И это у нас теперь называется “ничего интересного”?! Ты меня убиваешь, сэр Шурф. Натурально убиваешь.

Но вместо того чтобы умереть, он принимается хохотать, да так заразительно, что Триша тоже не может сдержать улыбку, хотя совершенно ничего не понимает в этих их разговорах и новостях.

– И так всегда, – печально резюмирует гость, обращаясь по большей части к Франку. – Я говорю с ним о серьезных вещах, а он хохочет, вечная история. Что тут будешь делать?