ПРОЛОГ

— Черт побери! У меня пять научных степеней! — выкрикнула она.

Он оторвал глаза от кучи польских правительственных бумаг на своем столе и окинул взглядом затрапезной внешности официантку средних лет, стоящую напротив него. Господи, почему я?

— Неужели? — сухо произнес он. — Да будет вам известно, что на этой базе в академическом плане вы ниже нормы. У меня девять степеней. Также я ваш начальник, а вы на меня кричите.

— Но это несправедливо!

— Согласен. Однако никто никогда не считал Службу справедливой — или же Вселенную, если уж на то пошло. Это ваш первый день здесь. Если у вас проблемы, поделитесь ими со мной. Но если вы еще раз повысите на меня голос, клянусь, вы ударитесь о три этих стены, прежде чем свалитесь на пол. Одна из моих диссертаций — по военному делу. Все ясно?

— Да, пан.

— Ну а теперь о вашей проблеме. В чем она?

Он откинулся назад и сложил ладони треугольником так, что кончики пальцев соприкоснулись.

— Во всем! — выкрикнула было официантка, но вовремя вспомнила его слова и продолжила более спокойным тоном: — Это какая-то ошибка. Я не должна быть в Польше двадцатого века. Моя специальность — Древняя Греция. И это толстое тело сорокалетней тетки!.. Ведь принято начинать службу подростком! А обслуживать столики в баре! А…

— Успокойтесь, и не надо так вопить! Значит, вы говорите, что это ошибка. Давайте проверим ваши данные.

Он коснулся четырех неприметных кнопок на обшарпанном деревянном столе, и перед ним возник дисплей — белые буквы, мерцающие в воздухе.

— Хм-м… родилась в Северной Америке в 62218 г. до н. э. … пригодна к деторождению. Одиннадцать детей… Вышла в отставку в 45 лет, посещала Музейный Университет с 62219 г. до н. э. до 62912 г. до н. э…. Научные степени по медицине, славянским языкам, психологии и греческой литературе… принята в Исторический Корпус…

Первое задание — Афины времен Перикла! Боже, вот так удача! Вы представляете, я дважды подавал прошение на отпуск в Афинах времен Перикла, и оба раза мне отказали! Желающих попасть туда гораздо больше, чем местных жителей! А вас направили туда на первое задание!

— Ну, пан, мое настоящее тело не имеет ничего общего с этими жировыми складками. И если вы знакомы с нужными людьми…

— Хм, тогда я рекомендую вам сесть на диету и заняться физическими упражнениями. В любом случае ваша характеристика оттуда не безупречна… вы влезли в местную политику и историю с убийством.

— Предполагалось, что гетеры должны интересоваться политикой.

— Ваши экзаменаторы так не считали. Ладно, давайте посмотрим… Проведя сорок один год в Афинах, вы вернулись в университет и получили степень по древнеегипетским языкам… четыре раза вам отказали в заданиях, связанных с девятой по тринадцатую династиями… затем отклонили еще одиннадцать просьб… в конце концов вы решили стать добровольцем в открытом задании и получили Польшу двадцатого века.

Столкнувшись с этим заданием, вы попросили как можно более короткий срок пребывания. Так вышло, что ваша предшественница отслужила двадцать семь лет из пятидесяти одного и подала в отставку.

— Неужели? Но это означает…

— Совершенно верно. Ее уволили из Корпуса. Как она проведет остаток жизни — это ее дело. Большинство «отставников» от скуки спиваются, хотя я слышал, что антропологам всегда нужен кто-нибудь, чтобы проследить пути миграции Человека Прямоходящего.

— Жить в доисторической Африке? — передернулась она.

— Верно. И вообще, я не вижу, с какой стати вам жаловаться. Вы добровольно согласились на это задание, и вам повезло вплоть до наличия теплого туалета. Вы хотели короткое задание — вот и получите, всего лишь двадцать четыре года. Несомненно, ваше телосложение должно соответствовать телосложению вашей предшественницы, и кроме того, эта работа вполне подходит к вашей научной степени по славянским языкам.

— Я поняла это, когда пыталась получить место при дворе Казимира Великого.

Он взмахнул руками.

— Черт побери, красотка! Когда же ты повзрослеешь? Мы здесь пишем точную историю человечества! Моментов славы мало, и они далеки друг от друга. А в основном это утомительная, грязная, рутинная работа — хорошо выполнять обычные дела. Так что твоя участь — подносить пиво пьяному туристу. — Он постучал по столу, и изображение на дисплее изменилось. — Его стакан уже почти пуст. Тебе пора поспешить обратно. Вижу, ты еще не загрузила капсулу.

— Какую капсулу?

— Разве ты не ознакомилась со списком своих обязанностей? Черт, от тебя вообще никакой пользы. Согласно расписанию, мы должны отправить в тринадцатый век 9 тонн ячменя — сегодня ночью, в 2.27. Тебе предстоит загрузить его в капсулу.

— Значит, я не только официантка, но еще и грузчик?

— Ты считаешь, что заполнять правительственные бланки — более приятное занятие? Вон отсюда, и живо приступай к работе!

Громко топая, женщина вышла, а он вернулся к пачке бумаг.

Что, черт возьми, они делают с этим добром? Им просто физически не хватит времени все прочесть. А что с психологической точки зрения? «Психология правительственных форм в Восточной Европе XIII века»… Чем не тема для диссертации?

Получив взбучку, официантка в дурном настроении вернулась к своим обязанностям. Она ругалась на чем свет стоит, вручную загружая мешки с зерном в примитивный грузоподъемник, от злости не замечая, что отверстия в деревянных поддонах под мешками совпадали с вилами подъемника на грузовике.

— Черт, даже никакого гравитационного поля! Как будто дикари что-нибудь поймут, даже если найдут это место!

Работая так неэффективно, с перебежками на два лестничных пролета вверх каждые пятнадцать минут, чтобы посмотреть, как там ее одинокий посетитель, она затратила на погрузку два часа. К этому времени форменная одежда на ней порвалась, на чулках появилось множество «стрелок», а от одной туфли отломался каблук.

— Что за дурацкий наряд! — пробормотала женщина, выходя наверх без туфель. Погасив за собой свет, она в ярости забыла закрыть двери.

ГЛАВА 1

Ранней осенью Высокие Татры просто великолепны. Я решил провести свой ежегодный отпуск, бродя с рюкзаком за плечами в горах к югу от Кракова, и по большей части мой план был рассчитан как нельзя лучше.

Погода стояла замечательная, листва из зеленой превратилась в желтую и ярко-красную, и — поскольку туристический сезон уже прошел — горы были в моем полном распоряжении. Фермеры собирали урожай, а у ребятишек начались занятия в школе. Учителя тоже вернулись в школы, что было весьма некстати. Обычно я соревновался с учителями.

Во время отпуска я решил окончательно завязать с обществом одной приятной особы, и в этом путешествии мне сильно ее не хватало. Прошло вот уже три недели, и, честно говоря, у меня начали появляться рога.

Двухнедельный отпуск, предоставленный Катовицким машиностроительным заводом, уже подошел к концу, и мне оставалось лишь выполнить одно маленькое поручение. Я жил вместе с матерью, и она прочитала в журнале статью о Закопанской садово-сельскохозяйственной исследовательской станции. Я собирался побывать вблизи Закопане, и мать решила, что я должен непременно зайти на эту станцию и купить там для нее кое-каких семян.

Я так и не понял, чем семена, купленные на станции, отличаются от тех, что можно купить в Катовице. А это ее внезапное увлечение садоводством!.. Очевидно, матери хотелось чаще видеть меня пропалывающим морковь в огороде, нежели в обществе друзей. Как бы то ни было, чтобы сохранить в семье мир, я пообещал купить семена.

На станцию можно было добраться по узкой пешей тропе и по дороге. Я выбрал тропу, потому что все прелести пешей прогулки уничтожаются дорожной пылью и шумом, а также потому, что мне не по душе толстые автолюбители с их глупым вопросом: «Вы хотите сказать, что пришли сюда пешком».

Когда я добрался до магазина, там было пусто. Пусто, за исключением нескольких миллионов семян. Просто невероятно, сколько там было различных видов растений. На одной полке находились семена более чем восьмидесяти сортов роз. На другой — примерно столько же сортов свеклы, салата и клубники.

Цены на семена были низкими, если не сказать грошовыми, и поэтому мне в голову пришла мысль: Старушке нужны семена? Ладно, будут ей семена! Сколько душа пожелает! Но это не значит, что я буду их сажать!

Тут мои слегка садистские размышления прервали: из подсобного помещения показалась монументальная грудь, вслед за которой появилась ее обладательница — очаровательная молодая особа.

— Извините. Я не знала, что здесь покупатель. Могу я вам чем-нибудь помочь?

Глаза изумительного светло-зеленого цвета, лицо покрыто рыжими веснушками. Волосы рыжие от природы — такой цвет увидишь раз в десять лет. Да уж! Эта особа еще как способна мне помочь!

Но из своего горького опыта я знал, что напористость часто пугает женщин. Поэтому я лишь улыбнулся, предварительно удостоверившись, что рот у меня закрыт и из него не капает слюна.

— Думаю, да. Моя мать просила купить ей несколько сортов семян.

— Вы обратились как раз по адресу. — Она улыбнулась в ответ. Великолепно! — Ваша мама составила для вас список?

Девушка была одета в легкую ситцевую блузку, под которой, очевидно, ничего не было — только пышущая здоровьем молодая полька.

— Вообще-то нет. Она не просила ничего конкретного. Я надеялся получить дружеский совет специалиста.

— Давайте попробуем. Где она живет?

Девушка все еще улыбалась; хороший знак.

— У нас дом недалеко от Катовице.

— А какая у вас почва?

— Даже не знаю. Она остается под ногами и, как правило, не стремится привлечь к себе особое внимание.

— Ах, да нет же! Я имею в виду, она песчаная, глинистая или подзолистая? Какого цвета? Что там сейчас у вас растет?

— Ну, она такая коричневатая. Не липнет к подошвам, как глина. А в данный момент мы собираем огромный урожай отменнейшего салата.

Я с улыбкой поставил свою сумку на пол, чтобы намеренно придвинуться поближе к девушке. Она осталась стоять на месте.

— Хорошо. Это уже что-то. Теперь вы должны решить, что вам нужно.

Я точно знал, что мне нужно. Но пришлось проявить терпение.

— Думаю, нужно взять всего понемногу, а мать уж пусть потом сама решает.

— Разумно. Вы любите клубнику?

— Просто обожаю. А еще больше — клубничных блондинок.

— Значит, вот это именно для вас!

Она потянулась к одной из полок и слегка задела меня бедром. Есть контакт! И она начала первой!

— Вот этот сорт просто идеален для домашнего огорода. Плодоносит с ранней весны и до самых морозов. Причем сорт многолетний. — От нее исходил тончайший аромат духов.

— Вы меня уговорили.

— А этот хорош для заготовок — все ягоды появляются сразу же.

— Покупаю.

На девушке была юбка и чулки, а не какие-то там модные брюки.

— А это новый вьющийся сорт.

— Чудеса современной науки.

Так мы прошли несколько полок, складывая кулечки с семенами в коричневый бумажный пакет. Ходить за ней следом было чрезвычайно приятно. Сзади она выглядела так же восхитительно, как и спереди.

— Вы просто энтузиаст своего дела. Оно приносит вам доход?

— Какой вы глупый, конечно, нет. Это же государственный магазин. Но моя зарплата зависит от количества продаж.

— Ну, мы вам обеспечим количество продаж… а кстати, как вас зовут?

— Анна.

— Анна. Красивое имя.

— А вас?

— Конрад.

— М-м… Сильное, мужественное имя. — Она продолжала бросать в пакет семена.

— Анна, а чем обычно занимаются люди в этой округе, когда не продают семена?

— После завершения туристического сезона особо ничем.

— Но здесь же есть хоть какая-нибудь забегаловка?

— Те, кто работает на станции, обычно заходят выпить в гостиницу «Красные ворота». — Она по-прежнему улыбалась.

— И где же это чудное заведение?

— О, оно далеко не чудное. Оно скорее чудное. Ему уже несколько веков, и туда до сих пор никак не построят дорогу.

— Тогда как вы туда добираетесь?

— Вы ведь пришли по тропе? Значит, вы, наверное, пришли с юга. А если идти с севера, то оно будет как раз по дороге.

— Гостиница на пешей тропе?

— Примерно в пятистах метрах пути. Знаете, тропа очень древняя. Она есть на самых старых картах. Когда-то это была единственная дорога через нашу местность. Раньше по ней ходили караваны.

Караваны? Закопане окружено одними из самых высоких горных пиков Карпат. Если вы не путешествуете по скоростной автостраде, не альпинист и не пилот вертолета, отсюда или сюда есть лишь один путь — на север. В сотне километров — как на запад, так и на восток — можно найти горные тропы, ведущие в Чехословакию, но эта местность — один большой тупик. В давние времена ничто не могло пройти здесь. Единственные природные ресурсы этого края — пешие тропы, лыжни и величественный пейзаж. Но их не увезешь на мулах.

Однако я не хотел разубеждать красавицу в ее романтических взглядах. Наоборот, я хотел им способствовать.

— Потрясающе. Мне и впрямь надо посетить это место. А есть ли шансы, что вы окажетесь там этим вечером?

— И немалые! — Она подмигнула. — Я живу прямо за гостиницей.

Мир был великолепен. Анна была великолепна. И я, да, я тоже был великолепен и поэтому даже не слишком расстроился, когда она показала мне счет. Кажется, что один пакетик семян стоит сущие гроши, но помножьте цену на 324, и сумма окажется весьма внушительной. Она почти равнялась моей недельной зарплате.

Но я не дал себе тревожиться из-за этого. Особенно когда мне предстояло провести вечер в обществе Анны.

Дорога в гостиницу «Красные ворота» вилась между сосен, растущих на нижних склонах Высоких Татр.

Я получил диплом инженера в Массачусетском университете, где учился за счет одного богатого американского родственника. Летом у меня обычно каникулы, и однажды я путешествовал в Аппалачах. Это хорошие горы, но я так и не смог считать их своими. Татры, Польша — моя страна, и я люблю ее.

Гостиница «Красные ворота» оказалась на удивление большой. Кроме ресторана и пивного зала там были комнаты для постояльцев и персонала.

Я пришел туда около четырех часов пополудни и тут вспомнил, что так и не спросил Анну, когда она заканчивает. Ладно, когда придет, тогда и придет.

Ресторан так и манил к себе, но перспектива обеда с Анной была еще более заманчивой. Поэтому я пошел в пивной зал — красивую старую пещеру с дубовыми балками и до блеска натертой старой мебелью. Только освещение и сами краны были современными.

Они сами варили пиво — в наши коммерческие времена это редкость. Пиво оказалось отменным, и к половине шестого я уже осушил три кружки. А также выкурил с десяток сигарет. Время от времени я поглядывал на настенные часы — наручных у меня не было.

Вообще-то у меня отличные часы — электронные, на солнечных батареях. В них есть калькулятор с тригонометрическими функциями, а по утрам они будят меня музыкой Шопена. Но сейчас я в отпуске, а отпуск в том и заключается, чтобы отдохнуть от часов, расписаний, графиков поставок и производства.

Нет, я не жалуюсь на свою работу. Я работаю в хорошей организации, у меня порядочный, компетентный, понимающий начальник, который обычно позволяет мне поступать разумно, то есть как мне угодно. На хорошем предприятии правит бал его величество Дизайнер.

Мы разрабатываем и строим специализированную промышленную технику, обычно какой-то один вид приборов промышленного назначения — например, карбюраторы. Наш отдел разрабатывает электронные и гидравлические приводы для машин; обычно для этого требуется лишь заказать на складе нужные части и разработать несложную компьютерную программу для управления. В результате работа над одним проектом редко занимает более двух недель, и работать легко и интересно. Мне приходилось заниматься самыми необычными вещами. В мои обязанности также входили деловые поездки для выяснения запросов конечного потребителя или для наладки машин.

Я спросил официантку о сотрудниках станции.

— Трудно сказать, пан. Вы же знаете, ученые — люди непредсказуемые. Пан желает еще пива?

Она изъяснялась по-польски книжными фразами.

Дела у ресторана шли невероятно успешно — я проверял это каждые пятнадцать минут, — но в пивной, кроме меня, был только один посетитель — какой-то путешественник, которого я однозначно не хотел видеть в качестве соседа за столиком, когда придет Анна. Если она вообще придет. Я прикурил очередную сигарету.

К семи часам меня начало охватывать раздражение — даже несмотря на количество выпитого пива. Чтобы как-то скоротать время, я решил навести порядок в своем рюкзаке и переложить семена на дно. Мне пришло в голову почитать надписи на пакетиках.

Во-первых, большинство семян было совсем не со станции в Закопане. Половина сортов оказалась из Советского Союза, а на других — по меньшей мере четверти — красовалась надпись «Отпечатано в США».

Во-вторых, я рассмотрел, на что же истратил половину своего недельного заработка. Пять сортов клубники, отлично. Шесть видов салата, неплохо. Черника и малина, возможно. Семь сортов картофеля? Ладно. Но эта рыжая стерва продала мне шесть пакетиков пшеницы. Можете себе представить мою мать, выращивающую пшеницу в своем крошечном огородике? Не говоря уже о ржи, овсе, ячмене и четырех сортах кукурузы! И сахарная свекла. Черт бы побрал эту сахарную свеклу! И цветы. Целая сотня разных сортов цветов. Надпись на одном конвертике гласила: «Японская роза. Живая изгородь. Абсолютно непроходима для человека и животных. Вырастает до четырех метров в высоту и ширину. Осторожно: Не высаживать на небольших участках! »

И деревья. У меня было пятьдесят видов деревьев. На следующий год у меня не будет необходимости ехать в Закопане. Я смогу вырастить свой собственный лес!

Когда ко мне в очередной раз подошла официантка, я вновь поинтересовался у нее насчет сотрудников станции.

— Знаете, пан, уже почти восемь часов, и я полагаю, что если их нет, то вряд ли уже они появятся. Они не всегда приходят. Не угодно ли пану еще пива?

— Нет. Пива больше не нужно. Водки. Большую рюмку.

Я снова сложил все в рюкзак — семена и все остальное — и приготовился как следует выпить.

В конце концов официантка стала настаивать на том, что уже пора покинуть бар — мы были последними посетителями, — поэтому я оплатил внушительный счет и с рюкзаком за плечами направился к двери. Оказалось, что неплохо бы еще раз наведаться в туалет. Он находился в подвале, и я уже несколько раз там побывал.

Но теперь мне показалось, что ступенек вдруг стало больше, к тому же не было света. Я плутал в темноте, наверное, минут двадцать, но так и не нашел ни туалета, ни выключателя и присел немного отдохнуть.

За последние две недели я спал на земле и на камнях. Так что могу чувствовать себя комфортно где угодно. Я расслабился, прилег и заснул.

ГЛАВА 2

Когда я проснулся, в лицо мне бил мерцающий свет. Спина и руки сильно занемели: я так и уснул с рюкзаком за плечами. Голова просто раскалывалась от боли. Мочевой пузырь был нестерпимо полон, во рту жуткая вонь.

У меня не было ни малейшего представления о том, где я нахожусь. Пришлось медленно и мучительно вспоминать события вчерашнего дня. Ах да. Чертова красотка. Дурацкие семена. Гостиница. Должно быть, я в гостиничном подвале.

Я медленно поднялся на ноги. Как мне в тот момент хотелось, чтобы голова моя взорвалась, и наступил конец моим страданиям!.. Я спал на мешках с каким-то зерном — вероятно, это был ячмень. Да, точно. Они там сами варили пиво. Я, наверное, в кладовке.

С рюкзаком, кажется, все в порядке. Проверил бумажник: на месте. Только вот вчерашние расходы нанесли значительный ущерб моему финансовому положению: едва осталось денег на обратную дорогу.

Двойная дверь наружу оказалась более чем странной: толстая сталь наподобие обшивки деньгохранилища или стенок подводной лодки. В старых зданиях бывает много чего необычного. Не исключено, что когда-то здесь находилось бомбоубежище.

Но я не мог тратить время на размышления. Мне срочно требовалось в туалет.

За странной дверью оказалась большая комната, заваленная коробками и тюками; она ничуть не походила на коридор, ведущий в туалет. Я нашел лестницу и лихорадочно поднялся по ступеням. Если я в подвале, значит, выход где-то наверху. А по нужде можно сходить и в кусты.

Пройдя через дверной проем наверху лестницы, я оказался в знакомом коридоре, залитом тусклым серым светом из высокого окна. Наверное, это был полуподвал. Я бросился к туалету; дверь громко захлопнулась за мной.

Вот только никакого туалета там не оказалось, а вместо этого еще одна кладовая, уставленная огромными глиняными кувшинами с дурно пахнущей квашеной капустой.

Мочевой пузырь был переполнен, я больше не мог терпеть. В помещении было темно, поэтому я шагнул за дверь и помочился на стену.

Прошу вас, поймите, я цивилизованный, образованный и воспитанный молодой человек. Мне было нестерпимо стыдно из-за того, что я осквернил чью-то кладовку. Справив нужду, я понял, что у меня возникли новые проблемы. Как объяснить свое присутствие в подвале? В лучшем случае хозяева могут потребовать, чтобы я заплатил за ночлег — если это можно назвать таковым. В худшем — сочтут меня грабителем, а это вызовет еще больше неприятностей. Лучше всего побыстрее и как можно тише смыться отсюда.

На цыпочках я подошел к ступеням, ведущим наверх, — они начинались как раз напротив двери, через которую я только что вошел сюда. Но эта дверь превратилась в каменную стену без каких-либо просветов.

Похмелье еще не прошло; возможно, я по-прежнему слегка пьян. У меня никогда не было галлюцинаций, но я знал, что подобное вполне возможно. Судя по всему, я оказался в очень неприятной ситуации. Поэтому, поднявшись по лестнице, открыл какую-то дверь и быстро, не оглядываясь, зашагал по тропе.

Я осмелился остановиться только после того, как прошел по меньшей мере километр. Достав из рюкзака фляжку, я осушил ее одним глотком. С каждым шагом мой страх быть пойманным улетучивался, а вот настроение, наоборот, становилось все мрачнее. Вместо того чтобы вернуться из отпуска отдохнувшим и готовым к работе над новым проектом, я ощущал себя больным, страдающим от похмелья и в придачу сексуально озабоченным. С бодуна так бывает всегда, а несостоявшаяся интрижка с рыжей продавщицей еще больше усугубила положение дел. Погода испортилась, стало пасмурно и холодно, и от этого мое настроение упало совсем.

Вдруг я увидел на тропе сумасшедшего фаната средневековой культуры.

На расстоянии этот тип смотрелся весьма неплохо. Ехал он на большом черном коне и был облачен в белую накидку с огромным черным крестом. Черный крест виднелся и на белом щите; в форме креста был вырез для глаз и носа на шлеме, по виду старинном. Всадника защищала длинная кольчуга. За спиной у него висело копье, на поясе — меч, а к седлу были приторочены всевозможные орудия членовредительства.

По мере приближения стали более заметны детали: накидка оказалась потрепанной, а щит — грязным. Кольчуга всадника состояла не из аккуратных маленьких колечек, какие я видел в музее. Это были большие железные кольца размером с мужское обручальное. Гораздо больше они подошли бы для одежных вешалок. Шлем и оружие были из железа самого отвратительного качества, а его лошадь — какая-то дохлая кляча.

Должен признаться, что в Польше хватает сумасшедших любителей средневековья. Раз в году эти странные люди, по большей части студенты, переворачивают Краков с ног на голову. Вообще-то Ювеналии — неплохой праздник, но сейчас я был не в настроении.

Однако мне нужно было найти автобусную остановку, и я решил остановить незнакомца.

— Эй! — помахал я всаднику, когда тот подъехал ближе. Он резко остановился, выпрямился в седле и снял шлем, повесив его на седельную луку. Волосы его по крайней мере были натуральными: очень длинные, очень светлые и очень давно не мытые. Глаза светло-голубого цвета, нос сломан, а на лбу и щеке виднелись шрамы. У меня сложилось впечатление, что он затеял весь этот маскарад потому, что не мог позволить себе приобрести мотоцикл.

Всадник крикнул мне что-то на незнакомом языке — вероятно, по-немецки. Я неплохо владею американским английским, да и на британском тоже могу изъясняться. А вот немецкий за пределами моего понимания.

— Здорово. Хорошо играешь роль. Но, может, все-таки будешь говорить по-польски?

— Немного говорю на польском. Какого черта нужно?

— Придуривайся дальше, если так твоей душе угодно, но мне хотелось бы знать, далеко ли до главной дороги на Краков?

— Ты стоишь на дороге, конская ты задница!

— Я на тропе, но мне нужно поймать автобус до Кракова. Так что, пожалуйста, прекрати эту дурь.

— Тебе нужно дать по башке.

Вот когда наступает момент изменения тактики разговора с идиотом. Я офицер запаса польских Военно-Воздушных сил и в свое время несколько месяцев провел на сборах. Есть такая вещь под названием «командирский голос». Он очень громкий, очень низкий и очень пронзительный. От такого голоса у новобранца душа обязательно уходит в пятки. Итак:

— А теперь слушай, ты, безмозглый урод! Меня уже достала вся эта старинная фигня! Я задал тебе простой, вежливый вопрос: «Как далеко до главной дороги». А теперь будь добр, ответь мне, и поживее, не то потом сам пожалеешь! Ты все понял, кретин?

Очень важно никогда не орать на тех, кого считаешь ниже себя, потому что таким образом опускаешься до их уровня. Но иногда можно подойти достаточно близко.

Он широко раскрыл глаза и вытащил меч, затем убрал его обратно в ножны. Вначале я решил, что мне удалось осадить этого чокнутого, но, хорошенько поразмыслив, понял, что тот просто не хотел пачкать свой меч.

Всадник поискал что-то среди своих железяк и, выбрав цепь длиной около метра с длинной палкой на одном конце и большой железной звездой на другом, замахнулся на меня этой штуковиной.

Я до того оторопел, что моя реакция оказалась немного замедленной. Но мне все же удалось броситься наутек, а удар звезды пришелся по рюкзаку и лишь слегка по затылку. Этого хватило, чтобы я отлетел на несколько метров от дороги в колючий кустарник. И я решил, что разумнее подождать, пока безумец уедет прочь.

Всадник больше не взглянул на меня. Он повесил железную штуковину обратно на луку, надел шлем и продолжил свой путь в южном направлении.

Боже Всемогущий! Это не просто сумасшедший, это какой-то маньяк!

Я вылез из колючих кустов и поискал в рюкзаке чистый кусок ткани. Рана на затылке слегка кровоточила, и я решил, что потерплю, пока не доберусь до больницы. Было больно, хотя не так сильно, как в области лба, куда обычно отдает похмелье. Угрозы для жизни нет, но уж в полицию на этого агрессивного идиота я обязательно заявлю!

Кроме морального и физического ущерба, он также проколол мою палатку, разорвал рюкзак, поцарапал котелок и разбил фонарик на три части. Черт, я подам на этого ублюдка в суд!

Собрав все обратно, чтобы представить испорченные вещи в качестве доказательства, я направился на север.

Погода из плохой стала просто отвратительной. Облачность перешла в густой туман, а тот, в свою очередь, в слякоть и снег. Я остановился, чтобы надеть кальсоны — мать настояла, чтобы я их взял с собой. Легкие кроссовки пришлось сменить на тяжелые туристические ботинки. Поверх футболки с начесом я надел теплый свитер и ветровку. Вскоре я был вынужден облачиться в пластиковый дождевик, а затем стало ясно, что пора под дождевик надеть спальный мешок.

Похмелье продолжало мучить меня с прежней силой.

Для середины сентября погода была на редкость паршивой.

Согласно карте, я должен был пересечь шоссе несколько часов назад. Я предположил было, что шел не по той тропе, но на карте другой нет. Да я и не видел другой с тех пор, как покинул гостиницу. Наверное, мне следует повернуть назад и идти к шоссе по гравиевой дороге, но вдруг кто-то заметил мой «побег»? Нет. Скорее всего я, раненый и страдающий от похмелья, шел слишком медленно.

Приблизительно в полдень — без часов я не мог точно определить время — мой желудок начал урчать. Мне захотелось есть.

Я нашел ручей, перегороженный большими камнями. Странно: обычно Управление по туризму ставило мосты. Рядом с тропой под выступом скалы лежала куча хвороста, защищенная от снега и слякоти. Хворостом — к сведению городских жителей Польши — мои американские друзья называют мертвые, сухие сучья под живыми ветвями деревьев. Это самые лучшие дрова во всем лесу, и вообще, для деревьев полезно, когда с них срезают мертвые ветви.

Чтобы разжечь костер, потребовалось немного сухого бензина, и через полчаса в одном алюминиевом котелке кипело рагу сухой заморозки, а в другом — растворимый кофе.

Кофе пошел хорошо, но после изрядной дозы алкоголя мой желудок все еще не слишком хорошо чувствовал себя. У меня было несколько вариантов: первый — выкинуть остатки рагу; второй — заставить себя съесть его, поскольку оно горячее, а я замерз; третье — взять его с собой.

И тут я встретил второго сумасшедшего за этот день — он, как и я, шел в северном направлении.

Я решил, что неподалеку проводится какой-то фестиваль, чтобы хоть как-то оживить мертвый сезон. По крайней мере этот человек полностью соответствовал своему образу. Он был одет в длинную, грубую и изрядно потрепанную монашескую рясу с огромным капюшоном, низко надвинутым на глаза. Он нес две котомки из натуральной кожи, чем-то напоминавшие полевые сумки военных. Одна была надежно застегнута, а вторая лишь прикрыта откидывающейся крышкой.

Перекусив, я немного приободрился, а после встречи с безумным рыцарем мне не хотелось больше никого раздражать.

— Приветствую тебя, брат! — крикнул я. — Похоже, ты замерз. Иди сюда, погрейся у костра!

Тот отпрыгнул чуть не на метр в сторону.

— Что? О! Да благословит тебя Господь, сын мой! Что ты сказал?