Часть I.

В течение десяти лет он пытался все забыть. Но теперь, когда воспоминания наконец отступили, он отдал бы все, чтобы вернуть их.

Сначала это было игрой. Как называлась та планета? Кого он там встретил? Он лежал в теплой ванне, погрузившись в ароматную пену, и воспоминания постепенно возвращались из тумана забвения, приходили призраки прошлого. Когда эти события были явью, они заставляли его пульс учащаться, а давление подскакивать до максимума, но сейчас он ощущал странное безразличие. За два десятилетия адской работы он получил достойную награду – возможность наслаждаться покоем.

Два десятилетия? Он не был уверен даже в этом. «Десять лет я провел в состоянии гибернации, путешествуя от одной звездной системы к другой. Они, наверное, не считаются», – так он сказал врачу. Но врач покачал головой: «Они считаются вдвойне».

Сколько ему сейчас лет? Сорок? Семьдесят? Перед космическим путешествием всем пассажирам корабля выдавали справки о том, что, согласно законам Эйнштейна, во время полета они не постареют. Полеты на субсветовых скоростях превращают паспортный возраст в условность.

Но почему он чувствовал себя таким старым, таким усталым? Когда он смотрел в зеркало, он видел лицо, изборожденное морщинами, дряблую кожу, проблески седины в волосах. Его мышцы ослабли, каждое движение требовало отдельного усилия. Целыми днями напролет он сидел у кромки прибоя, слушал шорох волн, вдыхал пряные запахи тропических цветов, наслаждался теплом и ощущением солнечных лучей на своей коже. Однажды он захотел отправиться на прогулку, но вскоре почувствовал, как наливаются тяжестью и дрожат ноги. Каждая неровность почвы теперь казалась ему непреодолимым препятствием. Прежде он ощущал, как с каждым мгновеньем движется из прошлого в будущее, но сейчас его мир становился все уже. Он забыл прошлое, потерял интерес к будущему и жил удовольствиями одного дня. Казалось, что он замкнут в непроницаемой капсуле, и в его распоряжении осталось лишь немногое – свет и тьма, шепот воды, прикосновение ветра, ласковые руки женщины, ее негромкий, умиротворяющий голос и долгий сон без сновидений.

Ноами: Ты снова плохо себя чувствуешь? Кажется, тебе нужна помощь.

Йонас: Ерунда. Я просто устал.

Ноами: Я всегда замечаю, когда с тобой не все в порядке. Ты знаешь, что ничего не сможешь скрыть от меня.

Йонас: Я знаю.

Ноами: Ты снова думаешь о прошлом? Ты не должен так волноваться!

Йонас: Я больше не волнуюсь. Это просто игра.

Ноами: И все же ты слишком много думаешь о прошлом.

Йонас: Я почти все забыл. Взаимосвязи… Я больше не могу увидеть всю картинку в целом. Но некоторые события… Один человек… Впрочем, это неважно.

Ноами: Ешь свой виноград! Он очень вкусный.

Йонас: Да, ягоды сочные и сладкие.

Ноами: Ты должен рассказать мне обо всем, что тебя беспокоит. О чем ты думаешь? О ком?

Йонас: Я уже не помню… Виноград действительно очень вкусный.

Он сидел на террасе своего бунгало. В бездонной глубине воды отражалась бездонная глубина неба. На волнах покачивались белые и розовые цветки морских гиацинтов в окружении кожистых темно-зеленых листьев. Казалось, они движутся в такт глубокому дыханию океана. На горизонте можно было различить серебристые отблески солнца на листьях пальм соседнего острова.

Ноами включила диги-кодер и воздух заполнили каскады тонических трезвучий симфонии Барелиана. Музыка навевала дремоту, и Ноами всегда включала ее, когда считала, что Йонас должен успокоиться. Однако сегодня чистые, с легким металлическим оттенком звуки почему-то утратили свою волшебную силу. Йонас чувствовал непонятный гнев. Вновь заколотилось сердце. Эти припадки были недолгими – пятнадцать-двадцать минут. Со временем они случались все реже. Но в эти минуты Йонас чувствовал, что он должен что-то сделать, что-то предпринять. Ему хотелось накричать на Ноами, хотя в этом и не было никакого смысла. Стоило Йонасу высказать недовольство, как ее огромные черные глаза наполнялись слезами, и он еще долго чувствовал себя виноватым.

И все же он позвал ее, велел выключить музыку, переставить кресло на другую сторону веранды и принести красного ананасового вина, которого не пил уже многие годы. Когда она растерянно сказала, что в доме нет такого вина, Йонас послал ее в город за бутылкой.

Он смотрел, как Ноами идет по дощатому причалу к моторной лодке. Заработали турбины, винты вспенили воду. Воздух замерцал, как будто на мгновение превратился в огромную линзу. Превозмогая слабость, Йонас встал с кресла. Он и сам не знал, куда идет, им руководил сейчас не разум, а инстинкт. Он вновь чувствовал себя молодым и полным сил, и лишь тело оставалось во власти предательской слабости. Хватаясь руками за мебель, Йонас добрался до письменного стола, смахнул со столешницы толстый слой пыли и нажал на едва заметную кнопку. С негромким шорохом открылась дверца потайного шкафчика. Об этом тайнике Ноами ничего не знала. Йонас вытащил из шкафчика маленький сверток, разорвал бумагу. На его ладони лежала то ли медаль, то монетка в форме семиконечной звезды. Несколько секунд Йонас сжимал ее в кулаке, затем перевернул. На тыльной стороне было написано восьмизначное число. Йонас кивнул сам себе и снова положил звезду в шкафчик. Когда Ноами вернулась, Йонас по-прежнему сидел за столом. От вина он отказался.

Том Веслек: Сегодня наше ток-шоу «Люди и истории» представляет вам Эдмонда Донато, известного также под именем Хиоб. Пожалуйста, аплодисменты для Эда Донато. Привет, Эд! Могу я вас так называть?

Эдмонд Хиоб Донато: Разумеется, Том.

Том: Сначала небольшая информация для наших зрителей. Эдмонд Хиоб Донато родился в 3012 году на планете Левер 4. Он был третьим ребенком в семье, принадлежавшей к первым колонистам. Его родители были революционерами, боровшимися против правительства и мечтавшими о собственном государстве.

Эд: Это неправда. Мои родители никогда не участвовали в восстании.

Том: В нашей хронике все еще остается множество белых пятен. Возможно, именно сегодня мы сумеем пролить свет на некоторые факты. Я слышал, ты долгие годы был в подполье. Где ты скрывался?

Эд: Это было так давно… Я много путешествовал.

Том: Начало твоей деятельности относится к 3038 году. Ты тогда был на планете Дуч – я ведь не ошибся? Планету покрывали дождевые леса, которые должны были исчезнуть в процессе колонизации. Неожиданно поселенцы начали сталкиваться с группами вооруженных людей, которые разрушали станции и убивали колонистов. Предводителем этих людей был наш сегодняшний гость – Хиоб.

Эд: Я никого не убивал. Что же касается станций…

Том: Также нас интересуют события на Дональдсе. Местные жители всегда отличались миролюбием и терпимостью. Почему они вдруг подняли восстание? Ответ на этот вопрос знает только один человек: Хиоб.

Эд: Концерн, которому было поручено освоение планеты, жестоко угнетал местных жителей. Да, они были миролюбивы, но любому терпению приходит конец.

Том: И ты сражался на их стороне. Как звали их лидера?

Эд: Я уже не помню.

Том: Это была безумная затея, но она увенчалась успехом. ЕB&P был вынужден уйти с планеты. Предводитель повстанцев был поистине гением. Вы догадываетесь, как его звали? Разумеется – Хиоб. Ты не хочешь что-нибудь сказать нам по этому поводу, Эд? Как вы пробрались в штаб-квартиру компании?

Эд: Да… Конечно… Мы воспользовались центральным коллектором водоснабжения. Одному из нас удалось достать легкие водолазные костюмы…

Том: Затем события на Шевроне. Однако так мы можем продолжать бесконечно. Главное, что сегодня мы можем увидеть этого необычайного человека, который тридцать лет назад был самым страшным врагом общественного порядка и всего человечества. Но сейчас он полностью осознал свои прежние ошибки. Как вы чувствуете себя, Эд? Не собираетесь пускаться в новые авантюры? Не скучно ли вам жить обычной жизнью?

Эд: Я никогда не был авантюристом. Все, что я сделал, я сделал во имя человечества. Ни одна видеозапись не может рассказать о тех чудесах, которые мне довелось видеть своими глазами: дикие скалы Эксксона, острова Барклая, цветущие поля Форда. Я следовал за стадами мамонтов на Левере, я видел танцы…

Том: Как вы видите, Хиоб принадлежит к вымирающему племени романтиков. Однако он осознает, что прогресс невозможно остановить. Я рад, что мы смогли побеседовать с ним сегодня в передаче «Люди и истории». А сейчас мы прощаемся с вами. Послушайте последний хит ансамбля «Вудли-Дудли» и до новой встречи, на следующей неделе в то же время.

Головизор случайно оказался включенным – Йонас редко находил в программе что-то интересное для себя. Было слишком утомительно выбирать крупицы информации из разноцветной груды рекламных блоков и видеоклипов. Йонас дремал на огромном мягком диване, ощущая тепло тела сидевшей рядом Ноами. И вдруг Хиоб словно спрыгнул на пол и оказался всего в паре метров от него. Спецэффект, созданный головизионной камерой, длился несколько секунд, затем Хиоб снова вернулся на экран, сел в кресло рядом с Томом и передача пошла своим чередом.

Поначалу Йонас не вслушивался в разговор. Он разглядывал своего заклятого врага и пытался угадать, сколько ему сейчас лет. Движения Хиоба были неуверенными, взгляд блуждающим, голос слабым и дребезжащим, и все колоссальные возможности современных камер и микрофонов не могли сгладить этих дефектов. Однако потом названия, которые произносили Хиоб и Том, пробились сквозь дремотное отупение Йонаса и разбудили воспоминания. Внезапно он подумал, что лишь для двоих во всей вселенной – его самого и Хиоба – забытые имена периферийных планет имеют совершенно особое значение, что память о прошлом внезапно соединила двух непримиримых противников.

Однако что значила сейчас их прошлая вражда? Человек, сидевший в кресле под взглядами голокамер, был похож на сдувшийся шарик. Он говорил о своей былой славе – но кому сейчас было до нее дело? Йонас мог бы почувствовать сострадание, если бы не помнил, что сам Хиоб в дни своей славы не испытывал сострадания ни к кому. Его акции были столь же жестокими, сколь эффектными. Йонас знал о нем больше, чем кто бы то ни было. Ему доводилось читать не только расказни охочих до романтики журналистов, но и официальные сводки милиции, документы Мирового Комитета Безопасности, проходившие под грифом «Для внутреннего пользования». Это была бесконечная скорбная повесть о терроре, о насилии, о пытках, о том, каким жестоким, безжалостным, вероломным может быть человек. Йонас искренне верил тому, что читал и готов был отдать жизнь, лишь бы остановить это чудовище. Но позже, когда он познакомился с Хиобом лично и увидел все события с иной точки зрения…

Многолетняя борьба Йонаса и Хиоба вошла в собрание легенд Земли. Пресса и телевидение позаботились об этом. Сейчас, глядя эту передачу, старики всего мира вспоминали о тех славных днях, когда они были молоды, а бесстрашный Йонас был их кумиром. Все было строжайшим образом задокументировано. и любой желающий мог получить исчерпывающе полный отчет о любом из деяний героя: осада на Сквирреле, битва с Чужими на Рейчел 2, ложное отступление в соляной пустыне на Шухарде…

Шоу закончилось, начался музыкальный спектакль. Ноами протянула руку и пощупала пульс Йонаса.

«Тебе не стоило смотреть эту передачу, – сказала она, поднимаясь на ноги. – Подожди, сейчас я принесу успокоительное».

Он не обратил внимания не ее слова. Воспоминания были сейчас для него бесконечно ближе, чем окружающая его реальность. Он помнил серые ночи Сквиррела, бесконечный марш по пустыням Барклая, полет драконов на Хитачи. Воспоминания все еще были отрывочными, но они оживали, обретали плоть с каждой секундой. Его всегда удивляла вечная игра природы, та легкость, с которой она перепрыгивала любые границы, создавая самые невероятные ландшафты, выстраивая декорации для невероятных событий. Сколько он повидал планет и звезд – крошечных точек, затерянных в бесконечности вселенной, сколько пришлось ему свершить, прежде чем он оказался здесь – в этом месте и в это мгновение времени… И все же что-то не сходилось, была какая-то ошибка…

Когда он поднял глаза, перед ним уже стояла Ноами с таблеткой в одной руке и стаканом кокосового молока в другой. Она проследила, чтобы Йонас принял лекарство, но он сам едва заметил, как проглотил таблетку и осушил стакан. Воспоминания все еще стояли у него перед глазами, но он не мог связать их в единую картину. Так во время грозы молния на мгновенье озаряет светом пейзаж, а потом все вновь тонет во тьме и хаосе.

На протяжении нескольких минут он мучительно искал эту связь, но потом почти физически ощутил, как слабеет его воля.

Это чувство причиняло ему боль, Йонас пытался бороться с собственным разумом, но борьба отнимала у него слишком много сил, и вскоре он сдался.

Настоящее было сильнее прошлого. Этот дом, построенный из панелей синтетического сандалового дерева, ковры из нейлона, модульная мебель, жалюзи из искусственного бамбука… Прошлое отступило, но оно не желало признать собственного поражения.

Откуда это беспокойство? Почему он тоскует о том, что никогда не вернется?

Эта передача… Хиоб, восставший из пепла воспоминаний…Прежде Йонас годами не думал о нем. И вот сегодня его старый враг буквально вторгся в этот дом на берегу моря.

Передача продолжалась всего восемь минут и оба – и Хиоб, и репортер – не сказали ничего важного. Публике просто показали Хиоба – героя приключенческих романов, легендарного разбойника. Что это было? Часть воспитательной программы? Элемент какого-то плана?

Усталость завладела последними бастионами его мозга. Ноами снова была рядом, и ему приятно было чувствовать ее нежность и заботу.

Эта неподъемная тяжесть… Он – старик, и Хиоб – тоже старик. Его серая кожа, глубокие морщины, неуверенная походка, дрожание рук…

И вдруг слабость отступила. Йонас ясно увидел: вот рука Хиоба держит стакан, вот он пытается справится с предательской дрожью и донести воду до рта. По воде идут круги, она тоже дрожит. В разговоре на мгновенье наступает заминка. Затем водная гладь успокаивается, Хиоб пьет. Кто из зрителей обратит внимание на такую мелочь?

Все это было хорошо знакомо Йонасу. Что-то становится между твоим мозгом и твоей рукой. Она не откликается на команды, она дрожит… Ты преодолеваешь слабость, восстанавливаешь контроль, но с каждым разом это дается тебе все труднее.

Но додумать эту мысль до конца Йонасу не удалось. Он уснул.

Здесь господствуют коричневый, белый и фиолетовый цвета…

На горизонте можно различить цепь старых, полуразрушенных гор с пологими склонами и глубокими ущельями. Лишь кое-где возвышаются последние шпили, арки, башни – как будто мы присутствуем при гибели творения какого-то безумного и ныне забытого архитектора.

Вблизи картина еще необычней огромные поля, словно разъеденные кислотой. Их покрывает сеть бесчисленных каналов, расселин, колодцев. Здесь и там возвышаются пробитые множеством дыр стены, соединенные перемычками.

Грандиозное зрелище! Но меня сейчас занимают не красоты природы, а тактические преимущества, которые я могу извлечь из этого ландшафта. А главное, я должен угадать, как использует эту местность противник. Но как можно угадать, что предпримет толпа безумцев? Будь здесь растительность или животные, для войны были бы хоть какие-то разумные причины. Защита чужих форм жизни, изучение экзобиологии – ради этого можно было бы требовать ограничения присутствия людей на этой планете. Не такими методами и все же… Но в этом мире нет жизни, здесь повсюду царят хаос и разрушение. Возможно раньше, в долинах между высокими горами, там, где господствовали теплые ветры, обитали какие-то живые существа. Но те времена давно позади.

И все же этот мир еще может стать плодородным. Если раздробить в порошок стены, засыпать ущелья и промоины…

Однако как раз этого не хотят те, кто засел здесь. Мы все ближе к ним. Мы подкрадываемся, мы прыгаем через расселины, мы ищем и никого не находим. Мы знаем, что нас ждут, но не знаем где, и потому противник пока находится в более выгодном положении.

Но ландшафт помогает и нам. Пока я ожидаю своих людей, которые взбираются по крутому, почти отвесному обрыву, я могу осмотреться. Справа возвышается гранитная башня – словно осколок стены замка, каким-то чудом перенесенный на другую планету. Здесь есть узкие отверстия, которые с успехом могут послужить бойницами, над ними выдается вперед смотровая площадка.

Никто не знает, что это – не игра природы. Здесь поработала лазерными винтовками местная милиция. И также никто, даже мои солдаты, не знает, что эта встреча с противником не случайна. Мы сами вызвали его. Мы сознательно пошли на риск, и пресса еще проклянет нас за то, что мы первыми нарушили перемирие.

Наконец все преодолели стену и теперь мы готовимся к тому, чтобы пересечь лежащую перед нами открытую равнину. Несколько минут уходит на разведку, и вот мы готовы тронуться в путь.

Здесь довольно темно, и мы вынуждены воспользоваться фонариками. К подножию нашей башни ведут большие плоские поля, расчерченные тонкими перемычками и обильно усыпанные пылью, в которой тонут наши сапоги.

Время от времени нам встречается тоннель, и мы можем пройти несколько метров под прикрытием, затем снова поднимаемся наверх и видим над головой темное сине-зеленое небо. Лучи фонарей отражаются от мерцающей пыли и порой невозможно отличить, что перед тобой – реальное препятствие или всего лишь гора песка.

Башня тонет во тьме и выглядит грозной и зловещей. Где-то здесь должен скрываться противник. Но можем ли мы доверять своим данным? Мы предполагаем, что они сочтут это место идеальным для встречи. Здесь легко затеряться, спрятавшись в нагромождениях камней, уклонится от лучевого оружия, защититься от газа. Если бы на этой планете были ведьмы, именно здесь они устраивали бы свои шабаши. Это место также хорошо подходит для тех проворных, дьявольски хитрых призраков, с которыми мы воюем уже не первый год. Но где же они?

Пока все спокойно. Я снова поднимаюсь на возвышенность, осматриваюсь. Вокруг постепенно разливается бледный свет. Неужели мы ошиблись? Нет! Вот там, в сотне метров от меня, за скалой прячутся трое мужчин, и в одном из них я узнаю Хиоба. Ошибки быть не может. На таком расстоянии я, разумеется, не могу видеть его лицо, и все же я твердо знаю – это он. Он здесь.

Я продвигаюсь вперед, как было условленно ранее, мои солдаты смыкают ряды за моей спиной. Противник тоже заметил наше появление и тоже начал движение нам навстречу. Но их только трое… И тем не менее они не пытаются избежать встречи с нашими явно превосходящими силами. Здесь негде спрятать резервы – впереди простираются гладкие поля, заполненные какой-то стекловидной массой. Справа… слева… Нет, я не вижу ничего похожего на укрытие.

Солнце уже поднялось над горизонтом. Поля залиты светом, воздух нагревается и начинает мерцать. Я вижу восходящие от земли теплые потоки, но почти не ощущаю жары – напряжение настолько велико, что оно подавляет все остальные чувства.

Мысленно я запрещаю себе смотреть в сторону башни. Туда, где снайпер уже прильнул к оптическому прицелу и досылает в ствол патрон с парализующим газом. До моих противников остается не более пяти метров, и вот я уже могу взглянуть в лицо тому, кого называют Хиобом. У него темные, глубоко посаженные глаза, тонкие черты лица, короткая борода. Капюшон анорака надвинут почти на самые брови, руки он держит в карманах.

Атака может начаться в любую минуту, и все же я медлю, пытаясь оценить положение. Если ничего не произойдет… Должен ли я попытаться начать переговоры? Если да, то о чем? На этот счет мне не было дано никаких инструкций.

Затем… Что произошло? Какой камешек вызвал лавину? Выдал ли нас солнечный луч, отразившийся от линзы оптического прицела? Или Хиоб просто действовал так, как и задумал с самого начала? Я до сих пор не знаю. Плиты под ногами трескаются, в воздух взмывает рой острых осколков, и вот уже в лицо нам смотрят дула старомодных револьверов. Стрелки в буквальном смысле слова выросли из земли. Враг воспользовался естественными ходами в толще плато, чтобы подобраться к нам незаметно.

В эту секунду я слышу тихий шорох. Капсула с парализующим газом бьет в землю прямо передо мной и…

… и ничего не происходит.

К счастью, у моих людей хорошая реакция: они выхватывают лучевое оружие, и на нас обрушивается каскад огня и света. Град камней сыплется на мою спину, когда я падаю на землю.

Я тоже достаю оружие, но в кого стрелять? Я смотрю на плато, на подножие башни, на острые шпили на горизонте и ничего не могу понять. Лишь немногие из моих солдат продолжают стрелять, остальные лежат неподвижно, и мерцающая пыль медленно оседает на их куртки. Но и ряды противника тоже поредели.

Внезапно я замечаю черный анорак, вижу темные, полные гнева глаза. Я поднимаю излучатель, палец на курке, но в лицо мне уже глядит бездонный колодец ствола, из которого секунду спустя вылетит моя смерть.

И только сейчас с тихим треском капсула наконец раскрывается, в ноздри бьет тошнотворный запах, и все тонет в кровавом тумане.

Йонас: Я сосчитал – мне должно быть сорок шесть лет.

Д-р. Ф.: Почему вас так занимает этот абсурдный вопрос?

Йонас: Пять лет в состоянии гибернации, одиннадцать лет субсветовых полетов и тридцать девять лет нормальной жизни.

Д-р. Ф.: Все обстоит не так просто, как вы это представляете.

Йонас: В состоянии гибернации обмен веществ в человеческом теле замедляется, соответственно замедляется и процесс старения. Сорок семь и ни годом больше!

Д-р. Ф.: Вы все еще не хотите понять…

Йонас: Я могу просмотреть специальную литературу – она не засекречена.

Д-р. Ф.: И все же ваши подсчеты неверны. Собственно говоря, зачем вам все это нужно?

Йонас: Посмотрите на меня. Разве вы видите перед собой сорокалетнего человека? Я выгляжу, как старик, и чувствую себя, как старик!

Д-р. Ф.: Вы сегодня очень взволнованы. Вы не пропускали прием таблеток?

Йонас: У меня есть все основания для волнения.

Д-р. Ф.: Вы должны бережнее относиться к своему сердцу. Не забывайте – мы были вынуждены поставить вам водитель ритма. Разумеется у нас все под контролем, но не стоит лишний раз испытывать судьбу.

Йонас: Я знал людей, которые прожили с такими приборами более пятидесяти лет! Они были полны сил, занимались спортом…

Д-р. Ф.: Но подумайте о своей жизни! Атмосфера других планет, излучения, возбудители неведомых болезней, нерегулярное питание, нагрузки… И после этого вы хотите чувствовать себя здоровым человеком?

Йонас: Значит, вы считаете, что я заразился…

Д-р. Ф.: Ну что ж! В конце концов вы не ребенок и имеете право знать правду. Иногда лучше скрывать истину от пациентов, иногда – нет. Вы действительно больны.

Йонас: И что это за болезнь?

Д-р. Ф.: Мы называем ее синдромом Альцгеймера. В народе ее зовут старческим слабоумием. Мне очень жаль, что приходится говорить вам это.

Йонас: И вы полагаете, что возбудитель этой болезни – какая-то бактерия или вирус с одной из планет, на которых я побывал?

Д-р. Ф.: К сожалению, нет. Будь это так, у нас была бы надежда. Но речь идет о генетически обусловленной патологии.

Йонас: Но мои родители… Дед и бабка… они… Я никогда не слышал…

Д-р. Ф.: Болезнь иногда передается, минуя несколько поколений.

Йонас: Но я регулярно проходил медицинские тесты во время работы!

Д-р. Ф.: Наши диагностические системы еще несовершенны.

Йонас: Мне также делали генетический скрининг!

Д-р. Ф.:…Мышечная слабость… Разрушение нервной системы… Участки склерозирования в сосудах головного мозга… Потеря памяти… Летаргия… Позднее – галлюцинации, помрачение рассудка…

Во время консультации врача неожиданно вызвали в коридор. Йонас слышал негромкие голоса за дверью, но не мог понять ни слова. Осторожно он обошел стол врача и взглянул на монитор. Здесь была его медицинская карта: дата рождения, вес, рост. Далее шли какие-то непонятные медицинские термины. Йонас принялся листать карту. Данные обследований, назначенные лекарства. И снова ни одного знакомого слова.

Доктор все еще не возвращался. Йонас быстро взглянул на дверь и вставил лист бумаги в принтер. Через несколько секунд он аккуратно сложил распечатанный список медикаментов и спрятал его во внутренний карман куртки. Все это заняло не более двух минут. Когда врач открыл дверь, на мониторе по прежнему красовался титульный лист медицинской карты, а пациент мирно дремал в своем кресле, как и полагается больному старческим слабоумием. Д-р Ф. открыл сейф, достал оттуда ампулу, протер спиртом, обломил кончик, набрал лекарство в шприц и ввел иглу под кожу на предплечье Йонаса. Тот незаметно напряг мышцы так, чтобы большая часть жидкости выплеснулась обратно через отверстие от укола, открыл глаза и принялся торопливо натягивать куртку.

Прощаясь, они пожали друг другу руки.

Ноами: Что ты делаешь?

Йонас: Хочу найти в базе данных кое-какую информацию.

Ноами: Ты пропустишь дневной сон.

Йонас: Думаю, я это переживу.

Ноами: Ты так изменился за последние дни!

Йонас: Не бери в голову, Ноами. Просто я начинаю выздоравливать.

Ноами: Ты не принимаешь таблетки.

Йонас: От них такая тяжесть в голове. Без них мне гораздо лучше.

Ноами: Но доктор Фильсер говорит, что ты должен обязательно спать днем.

Йонас: Не волнуйся, если завтра утром не застанешь меня дома. Я собираюсь прогуляться.

Ноами: В пальмовом саду или в галерее?

Йонас: Я еду в город.

Ноами: Ты же знаешь, тебе нельзя уходить далеко от дома. Доктор Фильсер сказал, что…

Йонас: Доктор Фильсер – мой врач, а не командир.

Ноами: Но если тебе станет хуже?! Меня очень беспокоят эти перемены.

Йонас: Пожалуйста, не беспокойся. Я думаю, в последнее время я и так спал слишком много. Знаешь, сколько мне лет? Сорок семь. Я болел потому, что пил эти чертовы таблетки. Я заглянул с справочник – это психотропные препараты, которые назначают лишь самым буйным больным. Они подавляют волю и ослабляют тело. Ты не считаешь меня буйным?

Ноами: Я просто не понимаю тебя. Наверняка у доктора Фильсера были причины назначить тебе эти таблетки.

Йонас: Я тоже так думаю. И именно поэтому я намерен завтра отправиться в город.

Йонас годами не покидал своего дома. Снаружи не было ничего, что могло бы его заинтересовать. Он принадлежал к тем немногочисленным привилегированным персонам, которые по праву могли наслаждаться безмятежным покоем маленького Эдема и не заботится больше ни о чем.

Сейчас, когда Йонас наконец пересек границу своих владений, он сразу заметил перемены. Ясный солнечный свет померк, краски побледнели. Какое-то время он еще ощущал тропические ароматы, излучаемые генератором запахов, слышал шум прибоя, доносившийся из динамиков, но потом привычные звуки и запахи отступили, и Йонас нырнул в безумие уличного движения большого города.

Он шел медленно и осторожно – его хорошее самочувствие было скорее следствием пробуждения воли, чем реального выздоровления. Каждый шаг давался с трудом, дыхание учащалось, и время от времени ему приходилось останавливаться и отдыхать. Но тем яснее он ощущал, что его воля крепнет с каждым шагом и не мог не радоваться этому. Он был способен бороться с усталостью и слабостью, а значит, его ослабленное годами неподвижности тело вскоре снова сможет верно служить ему.

Однако у него была цель, и он хотел как можно быстрее добраться до нее. Поэтому Йонас остановился на углу, вызвал гирокар и назвал найденный в базе данных адрес. Теперь у него была возможность присмотреться к городу.

Он находился в торговой зоне северного района. Шести– и восьмиэтажные дома тонули в зелени. Магистрали состояли из шести полос, расположенных ступенчато – по три с каждой стороны: для такси, грузовиков и личного транспорта. Здесь и там их пересекали тоннели и эстакады. По тротуарам шли чинные адвокаты и клерки в темных костюмах, белых и серебристых рубашках. Вокруг них клубилась пестрая толпа: на нижней террасе было множество роликобежцев, людей на движущихся стульях, ближе к домам устроился всякий сброд – нелегальные торговцы, калеки, нищие.

Таксист уверенно направил свой гирокар на верхнюю террасу, туда, где движение было самым быстрым и напряженным. Возможно, его уверенность основывалась на том, что ему почти ничего не приходилось делать – машину вел автопилот. Человек присутствовал за пультом якобы для того, чтобы взять на себя управление при отказе электроники. Но такого до сих пор ни разу не случалось. Зато это правило позволяло создать рабочие места для множества людей.

«Ну вот мы и на месте, – сказал водитель, когда гирокар подрулил к тротуару. – Исторический музей. Здесь всегда легко найти стоянку».

Йонас засунул карточку в щель считывающего устройства, отсчитал плату за проезд и чаевые и вылез из машины. Пред ним был огромный, во весь фасад здания, голографический экран, на котором непрерывно менялись исторические картины. Рыцари сидели за Круглым столом, король провозглашал с трона законы, парусные корабли подходили к неведомым берегам, летели в небе бомбардировщики. Атомная бомбардировка Японии, первые орбитальные корабли, строительство моста между Австралией и Новой Зеландией, корабль поколений «Эндевер», уничтожение города Чужих на Рейчел и другие эпизоды древней и новейшей истории.

Само здание было новым – его построили, пока Йонас находился вне Земли, и он вовсе не думал о том, что когда-нибудь его деяния станут частью экспозиции исторического музея.